Глубокая ночь. Слабое мерцание факела между деревьями и шорох сучьев под ногами.
Сойер медленно и неуверенно приближался к смертному одру Буна. В этот час здесь уже никого не было. Шеннон, накачаная успокоительным, спала под присмотром Саида.
Сойер подошел к телу и откинул брезент. В мерцающем свете факела он пристально вглядывался в лицо, успевшее стать таким родным и знакомым. Незабываемым. Даже в смерти Бун был прекрасен - идеальное лицо не портили ссадины и кровоподтеки.
Это был его последний шанс. При жизни Буна он не успел... да и смог бы?
Сойер гасит факел и отбрасывает его в сторону. В мертвенно-ледяном свете луны любимое лицо кажется размытым бледным пятном.
А Сойер делает то, о чем мечтал вот уже несколько недель. Он запускает руку в непослушные короткие волосы, ласково ерошит их и перебирает пальцами шелковистые пряди. Так хочется схватить его за волосы и резко притянуть к себе, грубо целуя... Но... это их первый и последний раз.
И Сойер пальцами другой руки нежно обводит контур глаз, губ, брови, скулы, крылья носа... Как яростно они трепетали, когда он злился! Как гневно сверкали его глаза!.. А сейчас вся эта красота холодна и недвижима. И никогда больше не распахнутся огромные голубые глаза и не заискрятся солнечными лучиками мальчишеского озорства!..
И Сойер наклоняется к милому лицу, мягко обхватив его ладонями, и целует поочередно каждое веко с пушистыми ресничками, прокладывает дорожку из невесомых поцелуев от скул и касается уголка рта, осторожно отомкнув изящно изогнутые губы, утыкается носом в ямку за ухом и проводит по шее, вдыхая аромат бархатистой кожи.
В груди Буна зияет огромная рана с коркой запекшейся крови. Но нет, и она не портит великолепие молодого тела. Сильные пальцы Сойера пробегают, лаская, по бокам и животу юноши. Такое сильное, грациозное, по-кошачьи гибкое тело... И никогда больше не отзовется оно на искусные ласки, не выгнется от наслаждения под дарующим негу любимым человеком!..
Сойер входит в распростертого под ним юношу, не ощущая почти никакого сопротивления расслабленных мертвых мышц. Он двигается, волосы падают на вспотевший лоб, закрывая лицо... А в груди зарождается не то рычанье, не то рыданье, оно бурлит в горле и вырывается наружу прерывистым полустоном-полуплачем...
Вдалеке, за деревьями, пылает небольшой костерок.
А Сойер лежит, обнимая начинающее коченеть тело своего безмолвного возлюбленного, и смотрит на полную луну, полуприкрытую вуалью прерывистого облака. Серебристый диск отражается в пустых, бессмысленных глазах и дробится в жемчужных горошинах непрошенных слез, стекающих по вискам...