Аннотация: Ужасы и кошмары стали преследовать людей во снах. И единственный, кто может с этим справиться - это профессиональный сновидец...
Пробой
Синие небеса.
Золотое солнце.
Белые скалы.
Изумрудная трава.
Цвета здесь были такими яркими, такими сочными, сильными и... да, главное - они были живыми. Настоящими. И как же не хотелось уходить отсюда!
Но необходимость всегда была для меня превыше собственных желаний - что поделаешь, такова жизнь. Я сам так решил когда-то, а теперь было поздно отступать.
Усилием воли я оттолкнул от себя свой сон, он скомкался в пеструю сине-бело-зелено-золотую птицу и стремительно умчался, растворился во мгле.
Передо мной была бледная серовато-зеленая пустота. Внутренняя поверхность онейрошлема. Я снял его, аккуратно положил на подставку и горько подумал, что никогда не смогу избавиться от этого детища нанотехнологий мудрого и взбалмошного прошлого столетия. А что делать? Иначе я бы постоянно влезал во сны соседей, или транслировал им свои. Ни то, ни другое меня не устраивало, во-первых, потому, что это было неприятно мне, во-вторых, потому, что это было противозаконно, являясь нарушением индивидуальной психологической свободы.
Я рывком сел на постели, потер затылок обеими руками, взъерошив волосы.
Что-то было не так, как всегда.
Слишком тихо, и постель справа почти не смята.
Значит, Ани ушла уже давно, как только я заснул. Вон и записка к подушке приколота - как в прошлый раз.
Мне очень не хотелось, но я все-таки взял этот клочок бумаги.
"Прости, Ник. Я больше не могу так жить - или видеть твои сны, или видеть вместо твоего лица этот дурацкий шлем. И эта твоя работа, которая для тебя важнее, чем я. Так нельзя. Я поживу отдельно некоторое время, мне надо разобраться в себе, я хочу это сделать сама, и помощь психиатра мне не нужна"
Так и знал. Она все-таки опять ушла. Я до конца не верил, что она это снова сделает, а она ушла.
Ну и бес с ней.
Я упал на постель, смотрел в потолок, мерцавший мягким приглушенным светом.
Черт, а ведь когда-то ей нравилось, что мы видим один сон на двоих и такой, какой хотим... Тогда ей нечего было скрывать от меня.
Пора вставать. Никого не интересует благополучие личной жизни онейросенса - как и все эсперы, он прежде всего обязан служить обществу. Таков закон. Так что придется тебе, Ник Полянски, встать, умыться, одеться и топать в Медцентр.
С приглушенной ненавистью я, выйдя из душа, натягивал на себя эсперовскую униформу. Можно было ограничиться значком, но какая разница? Все равно как заклейменный. Когда чудесный дар превращается в повинность, начинаешь смотреть на некоторые вещи совсем иначе.
А с другой стороны, разве я сколько-нибудь знал другую жизнь? Как только во мне открылся этот дар, я перестал принадлежать себе, а случилось это еще в ранней юности.
Зазвонил стереофон, включился сам - опознал звонящего. Я налил кофе, намазал булку маслом. Все-таки в жизни по распорядку и на службе обществу есть свои преимущества - не успел проснуться, а завтрак уже доставлен.
Над столом, на фоне белой стены затуманился воздух, обрел четкость и возникла голограмма - голова и плечи Эдиты, старшей медсестры нашего отделения:
-Ник, у нас опять несколько случаев по твоему профилю - очень тяжелые. Техника не справляется, требуется вмешательство онейросенса.
-Несколько - это сколько?
-Восемь.
Я отпил кофе. Восемь. Столько, сколько было за всю прошлую неделю! Что же происходит? Восемь - если так пойдет и дальше, придется мне в Медцентре поселиться. А может, и стоит поселиться?
-Эдита, ты можешь дать мне статистику - не только по нашему мегалополису, но и по другим - ведь у них те же проблемы, насколько мне известно.
Медсестра ответила:
-Это займет время, ты успеешь одеться, - Эдита повернулась к консоли справа. - Я не буду отключаться.
Говорят, киборги неспособны полностью овладеть даже средним спектром эмоций. Однако это не так - Эдита тому пример. Она способна переживать не хуже природного человека, но отлично контролирует свою мимику. И я точно знал, что она "фонит" совсем по-человечески - наш штатный эмпат Иан ее как-то интереса ради "прощупал" и поделился впечатлениями. Сказал, что ничем от среднего человека в эмоциональном спектре наша Эдита не отличается, а вот от среднего киборга - очень даже. Остальные в нашем Медцентре "фонят" совсем немного. Интересно, почему младший медицинский персонал практически полностью комплектуется киборгами? Неужели только потому, что работа эта опасна для человеческой психики? Пойди пойми наших предков, определивших список профессий, не рекомендуемых для людей. Чем они руководствовались? Я не видел в профессии медсестры ничего, что могло бы повредить психике. Профессия врача была куда рискованнее в этом плане. А киборги врачами быть не могли.
Застегнув куртку, я повернулся к стереофону. Эдита сказала:
-Статистика получена, Ник. В прошлом месяце зарегистрировано всего десять случаев, с начала текущего месяца - двести двадцать восемь, это только в нашем полисе. По другим полисам...
Я надел инфо-обруч:
-Подавай данные по прямой линии. Я иду в медкомплекс.
Эдита отключилась от стереофона, а в ухо мне зажурчал ее голос, перечисляющий данные статистики.
Статистика огорчала. Похоже, весь мир охвачен эпидемией онейрорегрессии. Люди засыпают и не могут проснуться. Разбуженные, они продолжают спать наяву и видеть страшные сны. Природа этого явления непонятна. Поначалу обвинили онейрошлемы, но ими практически никто сейчас не пользуется частным образом, это медицинское оборудование. И потом, из всех жертв странного заболевания только три процента пользовались онейрошлемами. И ни одного эспера. Страдают только обычные люди.
Кроме того, по собственной инициативе Эдита дала статистику жалоб граждан на кошмарные сны. Число обращений с подобными жалобами резко возросло с начала месяца. Это при том, что не наблюдалось никаких внешних причин - полис жил своей размеренной жизнью, никаких потрясений. Люди работали, отдыхали, находясь под постоянной защитой социальной сферы, обеспечивающей их физическое и духовное благосостояние.
Вот только появились кошмарные сны. Какие-то беспочвенные страхи, причем люди утром не помнили, что именно их так пугало во сне - оставалось только само ощущение тревоги, ужаса. Попытка проконтролировать эти сны с помощью тех же онейрошлемов ни к чему не приводила.
Да я и сам видел кошмарные сны своих соседей, когда однажды заснул без онейрошлема. Главное, причина не ясна - мы перебрали уже много версий, и все они оказались несостоятельными. Кто-то даже выдвинул предположение о вирусной природе заболевания. Мы подключили микробиологов, но результата пока нет.
Комплекс был полон суеты - слишком много посетителей, слишком много новоприбывших специалистов.
Эдита прожурчала в ухо:
-пока метод пробуждения, предложенный Максом Шерье, работает, но вчера восемь человек не удалось полностью привести в сознание. Нужна твоя помощь.
В холле психиатрического корпуса я снял обруч, едва заметил в конце коридора высокую стройную фигуру Эдиты. Облаченная в строгий белый халат и шапочку, она выглядела идеальной (да и была таковой) медицинской сестрой. Ее синие волосы были ровно срезаны чуть ниже ушей, яркие синие глаза слегка напоминали кошачьи - киборгов делали немного непохожими на людей, но всегда красивыми. А наша Эдита принадлежала к лучшему поколению. Я знал, что в нее влюблялись некоторые отчаянные головы, хотя всем прекрасно было известно, что у искусственных людей заниженная сексуальность, растормаживаемая только специальными препаратами.
-Ты выглядишь уставшим, Ник, - сказала она, подавая мне пропуск в наше отделение. Я нацепил пропуск и ответил:
-Это не помешает работать.
Эдита покачала головой:
-Ты уверен?
-Да.
-Ушла Ани, - медсестра не спрашивала, а скорее утверждала.
-Да. Но я даже рад, - на самом деле я был вовсе не рад, и, похоже, Эдита это поняла. Но я продолжил, стараясь сохранять ровный тон:
-Наши отношения в последнее время были очень напряженными. Теперь же работе ничто не будет мешать. Я хотел бы поселиться в отделении, так что позаботься об организации помещения для меня. С изоляцией, а то спать в шлеме - удовольствие сомнительное.
-Хорошо. К вечеру все будет готово.
Мы уже подошли к шлюзу. Я отметил пропуск, приложил к сканеру ладонь. Прозрачная дверь открылась, закрылась за нами. Свет стал белым - началась дезинфекция. Процедура привычная, но и пугающая - когда это приходилось раньше ее проводить при входе в блок психических заболеваний?
Наконец, меня впустили. На пороге меня встретил Макс:
-Добрый день, Ник. Беда у нас.
-Знаю. Если так пойдет и дальше, меня просто не хватит на всех. Вы нашли еще кого-нибудь, способного вытаскивать людей?
Макс покачал головой:
-Вчера добровольно пришла студентка, полиэспер. По профилю - эмпат, но владеет и онейросенсорикой. С ней занимаются, надеемся, что к следующей неделе она сможет работать. Тебе надо будет протестировать ее, может, еще чему-нибудь научишь. Но опытных профессионалов нет. Онейросенсы, сам знаешь, редкость. Хорошо если в каждом полисе найдется хоть по одному профессионалу твоего уровня.
-Надо искать и учить, Макс, потому что один я не справлюсь, а нам надо еще найти способ с этим бороться.
Мы прошли в палату, где в боксах лежали жертвы онейрорегрессии. Я сел в кресло, надел шлем:
-Ну что же, приступим? - и откинулся на изогнутую спинку. Кресло подстроилось под мое тело. Привычные, рабочие ощущения меня успокоили полностью. Многолетняя привычка взяла свое - все-таки, свою работу я любил больше, чем Ани. Без Ани я еще мог жить, без работы - уже нет...
Посмотрим, что можно сделать. Может, на этот раз повезет и наконец мы сможем понять, с чем имеем дело?
-Макс, я готов, - это я сказал уже из глубины контролируемого сна, "рабочего" состояния.
Макс вздохнул, нажал кнопку. Мои запястья и лодыжки охватили гибкие манжеты, микроскопические иголочки вошли под кожу. Стимулятор - за это потом придется расплатиться головной болью, но без него меня с натяжкой хватит на троих, а их - восемь. И каждый в своем собственном кошмаре.
Шлем замерцал, серо-зеленая поверхность подернулась рябью, меня затянуло туда и...
Я оказался на пустой равнине. Ковыльная степь. Белесая и бескрайняя. То тут, то там понатыканы каменные столбы. Восемь.
И к каждому прикован человек.
Значит, мне сразу удалось стянуть их в один сон. Уже хорошо.
Я постоял немного, ощупывая пространство вокруг себя. Я должен четко осознавать, что все это - виртуальность сна. Искусственного для меня и настоящего для них.
Кошмары были странными - я чувствовал, что они не принадлежат этим людям, навязаны им извне. Пока что я нашел только один способ избавлять их от ужаса - я подчинял себе их сны и изменял в нужном направлении. А если попробовать "снить" их сны вместе с ними? Может, что-нибудь и выйдет...
Я подошел к первому столбу. Молодая женщина. Полностью обнажена, все тело покрыто вычурным узором татуировки - последний писк моды. Голова запрокинута, лицо искажено ужасом. Я прикоснулся к ее вискам...
Океан огня. Огонь жжет и не сжигает.
Боль перешла и ко мне, но разрывать контакт было нельзя - иначе ничего не выйдет...
Потом были чудовища, и ледяная пустыня, и кромешная тьма, и нечто, невыразимое словами.
Я овладел этими снами, и мог убрать их, но не спешил. Откуда они приходят? Какова их природа?
Что-то нащупывалось... если бы не эта дикая чужая боль...
Голос Макса:
-Ник, что случилось? У тебя участился пульс.
-Все нормально. Добавь мне еще стимуляторов.
-Ник, это опасно.
-Я знаю, что делаю. Давай. И еще - анальгетик бета-восемь. Здесь чертовски больно.
-Ник, не дури. Если тебе больно, лучше выходи, попробуем в следующий раз.
Я промолчал. Почувствовал, как покалывает лодыжки и запястья - значит, Макс послушался. Сил прибавилось. Боль стала терпимей. За это придется заплатить - сегодня же вечером, но пусть. Впервые, что ли?
Справившись с болью, я продолжил распутывать нитки снов. Что-то там крылось, за этими кошмарами.
У каждого из нас есть свои страхи, скрытые глубоко в подсознании. Во сне они могут выйти и породить кошмары. Но это как раз естественно, и мы, онейрологи, давно научились бороться с этим. А вот такого рода сны лечению не поддавались. Как правило, люди, пораженные онейрорегрессией, видели кошмары, связанные с тем, чего они, возможно, и не боялись на самом деле. Но кошмары оказывались настолько реальными, что человек попросту терялся в них - он переставал различать явь и сон.
Вот, что-то есть. Но ухватить это я не мог. Как будто утекало сквозь пальцы.
-Макс, еще стимулятор! 32-прим.
-Ты с ума сошел! У тебя и так сейчас мозговая активность превышает допустимый уровень на двадцать процентов!
-Макс, кажется, я что-то нашел. Давай. У нас есть шанс!
-Я не имею права, Ник...
И тут я услышал голос Эдиты:
-Ник, Максу нельзя - он попадет под суд и будет лишен диплома. Я сделаю, мне не страшно.
Я слышал, как Макс что-то возражал, но Эдита упорно стояла на своем.
Если она сделает это и со мной что-нибудь случится - ей сотрут личность. Перепрограммируют, и не будет больше той Эдиты, которую мы знаем...
Я хотел возразить. В конце концов, можно выйти, отдохнуть, написать заявление о добровольном решении испытать новый стимулятор, вызывающий контролируемые галлюцинации и обостряющий экстрасенсорику на триста процентов, и тогда никто не пострадает, кроме меня. И этих восьмерых, которые пробудут в своих жутких кошмарах еще сутки...
Но Эдита решила сама.
Лавина энергии обрушилась на меня, превратилась в волну, и я взлетел на ее гребне.
И те восемь - вместе со мной.
А когда схлынула волна, я увидел...
Зелень травы, золото солнца, синь неба и белые скалы.
Восемь человек сидели на траве вокруг меня. А я держал в руке сворку, на которой извивались странные змееобразные существа со щупальцами.
И я знал, что это такое. Откуда оно и как приходит в наши сны.
Все взорвалось белым пламенем.
Наступила тьма.
Я снова видел бледную серо-зеленую внутреннюю поверхность шлема. Тело ломило просто невыносимо.
Кто-то снял с меня шлем, расстегнул манжеты.
Эдита. Макс.
-Я нашел... Они... другие.
Макс сломал и сунул мне под нос ампулу. Резкая вонь немного протрезвила. Но сесть я не мог, так и остался лежать в кресле. Эдита подала мне воды.
-Что это было, Ник? На мониторах я видел такие странные графики...
-Картинки не было?
-На этот раз нет. Как только начал действовать 32-прим, ты пошел с такой невероятной скоростью, что компьютер не успевал выводить визуальную информацию. Экстрасенсорика у тебя превысила четыреста процентов. Сейчас, конечно, компьютер уже все просчитал. Оно хоть стоило того?
-Я их видел. Эти сны навязываются людям извне. Существа из другого мира - я так думаю, из другого измерения, и сюда они могут проникать только через сны, когда человеческая воля слабеет. Эти существа - онейросенсы, они могли видеть сны из нашего мира, это их и привлекло, по-моему. Это вторжение, Макс. Проникнуть они могут только через человека, овладев его психикой, и делают это через сны. К счастью, все-таки наши люди сильнее, и у чужих не получается. Они могут только создавать кошмары. Я так понял. Но они могут найти и другие способы...
-Такую версию мы еще не рассматривали,-заметила Эдита.
-Да. Но она, по крайней мере, выглядит убедительней, чем версия с вирусами.
Я закрыл глаза.
И снова провалился туда - в ковыльную степь. Провалился без всякого шлема. Все-таки 32-прим еще не выветрился.
Змееподобные существа извивались передо мной, но на этот раз я понимал, что на самом деле происходит.
Они спали и видели сны, и кто-то из них стал принимать сны людей нашего мира - почему это случилось, мы теперь вряд ли узнаем.
Я подошел ближе, наклонился над одним из чудовищ.
Оно смотрело на меня своими круглыми немигающими глазами. Страха не было - да не такое уж оно и страшное, это чудище. Скорее, забавное.
-Эдита, надень на меня шлем и добавь стимуляторы,-попросил я.
Судя по тому, как резко прояснилось все вокруг, мою просьбу исполнили. Теперь я ощущал, что сплю и змееподобное чудовище тоже спит. Где-то там, у себя, в своем измерении. Онейросенс, такой же, как и я.
Я протянул к нему руку и коснулся чешуйчатой головы. Существо дернулось, но осталось на месте.
Прикоснулось робко своим щупальцем к моей голове.
Чужой сон открылся мне.
И я рассмеялся.
Как все просто! И как все глупо! Вторжение? Наши миры различаются по физическим параметрам настолько, что взаимопроникновение возможно только во снах, в виртуальности. Разве что подчинять себе психику жителей другого мира, но и это у них не получается, получаются только кошмары.
"Зачем вы это делаете?" - я постарался сформулировать это образами, чтобы чужое сознание смогло понять вопрос. Оно поняло: "Мы защищаемся. У нас эпидемия. Мы сним чужие сны, они пугают нас. Мы боимся вторжения"
Замкнутый круг. Наши сны для них - кошмары, и наоборот. Что же делать?
Раньше ведь такого не было. В таких масштабах. Значит, где-то образовался пробой между измерениями. То-то обрадуются пространственные физики...
-Эдита, еще 32-прим.
-Ник, ты в порядке? Ты понимаешь, что ты делаешь?
-Да.
Снова лавина, и волна. Необычайная, четкая ясность. Чужой мир, словно увиденный сквозь окно. Странный, совершенно чуждый и оттого страшный.
Окно! Пробой.
И я бросил себя в эту дыру. Все, что было мной, ухнуло в бездну на гребне волны.
Водоворот кошмаров всасывался в дыру между измерениями. Я крутился по стенкам этой громадной воронки, чувствуя, как меня затягивает туда. Я и сам не понимал, что я делаю...
А потом и не осознавал.
Помнил только бесконечный поток яркого света и почему-то - лицо Эдиты...
Очнулся я на койке для коматозных больных, под капельницами и аппаратом нейростимуляции. Рядом с койкой сидела Эдита.
-Ты проснулся. Это хорошо,-сказала она. Я шевельнул рукой - с трудом. Тело словно одеревенело.
-Сколько я так провалялся?
-Месяц.
Месяц?!
-Что с эпидемией? Нашли способ?...
-мы больше не получали сообщений о случаях онейрорегрессии. Жалоб на кошмары поступает тоже не более обычного. Что ты сделал?
-Я не знаю. Но нет гарантии, что это не повторится. Никакого вторжения не было. У них была эпидемия. Как и у нас... Дыра между мирами, пробой. Я запечатал его, надолго ли - кто знает... но надеюсь, хватит времени, чтобы вырастить и выучить онейросенса моего уровня... Я боюсь, что больше не увижу снов. И жить, наверное, не смогу... Я перегорел.
Так мечтал когда-то избавиться от своего дара, а теперь понял, что это все равно, как отрезать руку или содрать кусок кожи...
Эдита вдруг сказала тихо, взяв мою ладонь в свою:
-Жаль. Как жаль. Я хотела, чтобы ты научил меня видеть сны. Как люди. Это была моя... мечта.
Я снова утратил ощущение реальности. Не понять, то ли сплю, то ли нет. Или сплю? Туман вокруг, иногда он распадается на клочья, и в разрывах виднеется что-то зеленое, синее... золотое. Синее, зеленое, золотое? Белое?
Неужели... неужели я все-таки не перегорел?
Я попробовал разогнать туман. Это оказалось неожиданно трудно, но все-таки получилось.
И я засмеялся от счастья, когда снова увидел знакомые белые скалы, вонзающиеся в синее небо, изумрудную траву, сверкающую под ярким солнцем. Когда-то я мечтал лишиться своего дара, стать таким же, как все люди, и как же это было глупо!
-Это... и есть сон?-раздался голос рядом. Я повернулся, обнял Эдиту и, смеясь, крикнул:
-Да, да! Это - сон, мой и твой. Я не променяю ни на что, Эдита, этот наш сон,-взмахнул рукой, и у нас выросли крылья. Творить сон снова было легко и просто. Значит, можно жить!