После восьми вечера посетителям в больнице находиться запрещено.
Каждый раз, уходя, муж спрашивал: "Что тебе принести?" "Ничего, - отвечала она. - Сам приходи". А два дня назад неожиданно попросила: "Принеси песню - помнишь: "Ой, рябина кудрявая..." "Ты ж её терпеть не могла", - удивился муж. "Не могла.... а теперь могу"
Тоня прижалась лбом к заиндевевшему оконному стеклу, из которого на неё смотрела чужая измождённая женщина. И почему нельзя в больнице носить свою одежду? Смотреть ведь страшно на этот бесформенный древний халат! А тапки?.. Хоть бы в последние дни дали почувствовать себя женщиной! Нет, она, конечно, не скажет при муже и дочери этих слов - "последние дни", - но себя-то обманывать незачем. Завтра операция. Онкология. От этого умерла ее мама... и ей, выходит, передалось. Дочку бы миновало... Плохо им будет - одним... Ладно; еще ничего не известно. Не первая она и не последняя в этой неуютной больничной палате с огромными окнами, сквозь которые раздражающе бьёт неоновая реклама...
Сегодня - двадцатое первое декабря. Самая длинная ночь... Ещё десять дней до конца этого страшного високосного года. Всего десять дней. Всё плохое, что случалось с ней в жизни, случалось именно в високосный год. В високосный год умерла ее мама; в високосный год в их доме появилась Полина... В високосный год она похоронила отца - и заболела тоже в високосный...
"Что тебе принести?" - каждый вечер спрашивает муж. "Ничего", - отвечает она. Ей и правда ничего не нужно. А то, что нужно... вернее, та, кто нужна... та не придёт.
***
Мама умерла, когда Тоне только-только исполнилось восемь.
Тоня помнит, как красива была её мама; как даже дома она ходила на каблучках; и духи у нее были нежные - "Лесной ландыш"... А какие яркие платья были у мамы! Правда, Тоня их не помнит - только видела на фотографиях. Мама любила фотографироваться, и не просто так: "Щёлкните нас, пожалуйста", а наряжалась сама, наряжала Тоню и папу - и в Ателье, чтобы всё, как положено. У мамы были темные короткие волосы, и она даже зимой ходила без шапки. А как она танцевала! Тоня, конечно, не помнит; папа рассказывал... И пела она хорошо, и смеялась так, что все вокруг улыбались, и... Замечательная у нее была мама!
А через четыре года папа женился.
Привёл в их дом чужую тётку: платье в горошек; блеклые волосы, по-бабьи повязанные синим платком; морщинки у глаз; дешёвые серёжки в ушах... "Это, Тонечка, теперь твоя мама". Какая мама?! Мама у человека одна, и другой не бывает. Особенно такой.
Тоня тихо сказала: "Здравствуйте" и скрылась в своей комнате.
Первые дни она плакала, а потом привыкла, что на кухне хозяйкою - эта Полина (разве можно сравнить её стряпню с маминой?); что повсюду разложены связанные ею салфетки и искусственные цветы (какая безвкусица!); всё сверкает от чистоты (делать ей больше нечего!); и папа всё реже заходит к ней в комнату поговорить по душам; и на праздники, когда к ним приходят гости, Полина затягивает противным высоким голосом одно и то же:
"Вечер тихой песнею над рекой плывет,
Дальними зарницами светится завод..."
"Тонечка, дать тебе огирок?" - спрашивала Полина, и Тоню передёргивало: "О чем вы?" "Огурчик, - улыбалась Полина. - Это я от украинского никак не отвыкну". А еще Полина никогда не закрывала кран. Тоня ненавидела этот звук: кап-кап... "Опять..." - демонстративно вздыхала она, и Полина спешила на кухню: "Ой, батюшки, опять не докрутила..."
Папа пробовал с ней говорить; объяснял, что Полина - хорошая, что она очень старается с ней поладить, переживает... "Переживает? - деланно удивлялась Тоня. - Так пусть уходит. Нам и без неё хорошо!" Папа беспомощно махал рукой и уходил, а Тоня на цыпочках подходила к двери и слушала, как он жаловался Полине. Еще и прощения у неё просил! Полина что-то неразборчиво шептала в ответ, и только по папиным ответам Тоня догадывалась, что Полина её защищает. "Доброе, говоришь, сердечко? Куда уж добрей!" "Тише, тише", - успокаивала Полина, а он разве что не кричал: "Какой еще возраст? Тринадцать лет - пора бы соображать!.."
Однажды, когда папа не выдержал и отругал её, Тоня расплакалась: "Почему ты меня не любишь?" Папа хлопнул дверью, а Полина негромко сказала: "Тонечка, вот представь: большие весы. На одной стороне - ты, а на другой - папина работа, дом, друзья... Кто перевесит?" "Вы! - ненавидяще крикнула Тоня. - Вы всё перевесили - и работу, и дом, и меня..."
***
Почему люди заболевают этой страшной болезнью?
Когда всё, что могла сказать обычная медицина, свелось к одному: "Операция!" - Тоня с мужем обратились к гомеопатам. Потом к знахарям, экстрасенсам... а когда поняли, что все замыкается на операции, дали согласие - и стали искать ответ на вопрос: "Почему?"
"Онкология - это характер".
Это груз непрощённых обид.
***
После школы Тоня уехала к бабушке и поступила в институт, а на четвёртом курсе вышла замуж. Папа с Полиной приезжали на свадьбу, надарили подарков, хвалили зятя... Папа не мог насмотреться на взрослую дочь, а Полина - та просто сияла от счастья... и снова пела свою "Рябинушку".
Она позвонила через шесть лет. "Тонечка, папа очень болен. Приезжай... - и тихо добавила: - Если успеешь".
Не успела.
На похоронах было много народу: соседи, коллеги, родня... Говорили хорошие слова, сочувственно обнимали вдову и дочь... а когда все разошлись и оставили их вдвоём, Тоня увидела, как постарела Полина.
"Год назад твоего папу разбил паралич, - рассказывала Полина. - Он не велел вам писать. Надеялся встать. Мы оба надеялись. Он мечтал, как поедет к вам в гости, обнимет тебя и внучку... Велел накупить ей игрушек... Они в сумке, потом заберешь. Я тебя провожу..."
На перроне Полина заплакала. "Ну, что вы, не плачьте, - удивилась Тоня. - Я вам буду писать. И в гости приеду, и вы приезжайте..." "Прости меня, доня, - сквозь слёзы сказала Полина. - Прости, что я не сумела стать тебе мамой..."
Полина пережила папу всего на два года и тихо ушла, завещав всё единственной дочери.
Тоня продала папин дом; взяла кое-что на память; остальное раздарила соседям. Вряд ли она приедет опять в этот город...
На Привокзальной площади был маленький рынок. Тоня шла меж рядов, выбирая, что купить в дорогу, и вдруг замерла: "Дочка, купи огирки!" Она обернулась: синий платочек на голове, лучики возле глаз... "Что вы сказали?" "Купи огирки. Малосольные, вкусные..."
Она плакала на плече незнакомой женщины - "Прости меня, мама", - а та гладила ее по волосам и успокаивающе повторяла: "Что ты, донечка, что ты... Всё пройдет... Всё пройдет..."
***
Не уснуть... И таблетки не помогают. Ей дали сразу три штуки: перед операцией нужно спать. А зачем? Всё равно уснёт под наркозом. Но до чего же длинная ночь! Самая длинная ночь в году. В несчастливом високосном году, когда она не выдержала этот груз.
Только бы завтра нормально прошла операция...
Только бы дали ей время сбросить с себя этот груз.