Аннотация: Стоит ли развлекаться с незнакомцами в безбрежных просторах?
Я скалилась в спокойное лицо князя. Встопорщенные иглы на загривке постукивали друг о друга при малейшем движении, крылья подрагивали, задевая тёплые доски палубы. Невдалеке с громким треском ударила молния, грохот отозвался толчком где-то глубоко в груди. Я опустила глаза, сдалась. В конце концов, какая разница, кто будет моим хозяином? Главное - отыскать Ллеба, он уж точно знает, как мне вернуться назад. Верховный говорил что-то про равновесие, да я ничего не уразумела. Неожиданная догадка постучала по голове: "Тук-тук! Пусто...". Колдовства мага никто не отменял и я всё ещё связана ошейником с Райенером. Или нет? Задурили голову бедной кошке!
Фыркнула с презрением, подошла к капитану, покорно села рядом. Короткие пальцы погладили за ушами, прошлись по крутому рогу, ощупали крыло. Я стерпела, отрешённо глядя на пальцы передних лап. Чтобы там не задумал князь, паршиво чувствовать себя товаром в руках человеческих.
Крупная капля упала на крыло, задержалась на миг и быстро скатилась на просоленные доски, оставляя влажную дорожку. Потом ещё... и ещё... Тяжело закапал дождь, издали послышался тихий говор грома. А на душе - тишь да гладь. Впереди ещё целых четыре дня на...
- Идём. - Резкий рывок за ошейник отвлёк от размышлений.
И почему все люди такие бестактные? Капитан вперевалочку поднялся по деревянным ступеням и встал у штурвала, отослав матроса вниз. Я села рядом. Мерно шумел дождик, барабаня по людям, стуча по лодье, шлёпаясь в воду. Матросня шуршала там и сям. Один из матросов елозил тряпкой по палубе. Любопытно - зачем? Вода с неба капает, всё одно досуха не вытереть.
Десятник о чём-то яро спорил с князем. До меня долетали лишь обрывки слов.
- ...так ...жна ...ешь ...того...
Мясоруб, Мясоруб, я буду скучать по твоим поучениям. Да и где я ещё найду князя без земель, вечно влипающего в передряги; мага из богами забытой веси, что и колдовать-то толком не умеет...
Порыв ветра бросил в глаза горсть водяной пыли. Бр-р-р! Жаль, я не водостойкая - шерсть на спине изрядно вымокла и холодила кожу. Хмурое небо перестало истекать водой, и теперь Саул настойчиво светил через прорехи в тучах, море казалось ещё темнее. На меня, как назло, свет не попадал. Саул, а Саул... высуши бòшку да согрей кошку!
- Ты гляди! - Хохотнули сбоку, - она же рыбины дохлой испугалась! Капитан, а мы не продешевили, взяв её, как оплату?
Передо мной и правда лежала крупная рыба, смотря вверх мёртвым глазом. Капитан некоторое время мусолил рукой короткую бородку.
- Держи штурвал. Бестия, идём.
Я спустилась следом за мужчиной. На носу капитан остановился, махнул рукой, подозвал матросов. Некоторое время размышлял, прикусив нижнюю губу, затем медленно указал на одного из мужчин.
- Ты. Ты и ты, - палец на миг задерживался, затем продолжал движение вдоль строя. - и ты. Останьтесь. Остальные - свободны.
Капитан сел на ступеньку у носа лодьи.
- Бестия, убей их.
На лицах четверых отразилось недоумение. Что он такое говорит? Убить его людей?..
- Убей их!
Кожу под ошейником ощутимо укололо болью. Хотите бойни? Будет вам бойня. Осторожно ступая на шаткую палубу, неторопливо пошла на мужчин. В их руках уже подрагивали кривые ножи. Что, уже не смешно? Оскал, обозначивший улыбку, заставил мужчин вздрогнуть. Они стояли спина к спине, напряжённо следя за мной. Неудобно, мало простора. Везде канаты, снасти, бочки... крылья развернуть негде, всё под лапы лезет. Крылья, лапы... главное - хвост! Резкий удар шиповатым хвостом опрокинул ближайшего матроса. Пытаясь остаться на ногах, он выронил нож. Подцепив упавшего когтями за ногу, потянула к себе, ударом лапы вспорола живот. Мужчина закричал, скрючился на досках, пытаясь руками зажать обильно кровившую рану. Довольно урча, цапнула умирающего за лодыжку, поволокла к борту. Увлеклась. Не заметила мужчину, подскочившего сбоку. Острая боль обожгла спину чуть ниже лопатки. Взмякнув, я отпрянула в сторону. Истекающий кровью матрос, засучил ногами. Обернулась на миг. Из спины нагло скалился рукоятью нож, пробив крыло, застряв где-то между рёбер. Плохо, самой не достать. Трое пружинящей походкой крались ко мне, окружали. Любое движение правой передней или крылом расползалось резкой болью по всему боку, иглами кололо в груди. Стоять тремя лапами на покачивающейся палубе было неудобно, повисшее крыло волочилось по доскам. Но жаловаться было некогда, да и некому. Нападавшие осмелели, глядя на раненную кошку. Промелькнула мысль о том, что если сейчас умру - мне не возродиться более. Промелькнула и исчезла, гонимая яростью. Порыв ветра очень кстати качнул корабль, где-то близко рявкнул гром. Матросы замешкались на миг. Я прыгнула вбок, ударив рогами, на манер быка, стоящего у самой палубы мужчину. Человек взмахнул руками, истошно крича, упал за борт. Некоторое время был слышен размеренный плеск, оборвавшийся приглушённым бульканьем. Следующим прыжком подмяла под себя ближайшего противника, едва не получив металлом в бок. Мощные когти задних лап легко разрывали грудь и брюшину. Захлюпало тёплое. Лежащий, закашлявшись кровью, затих. Последний из бойцов, с совершенно безумным взглядом, бросился на меня. Споткнувшись неуклюже о мёртвого, растянулся передо мной. Короткий укус оборвал его жизнь.
- Чудесно! - Захлопал в ладоши капитан.
Я подняла взгляд. Мутило, неприятная пульсация расползалась на весь правый бок и крыло. Размеренная качка раздражала, усугубляла тошноту. Но показывать слабость людям не позволяла гордость.
- Ко мне, Бестия.
Доковыляла на трёх лапах до нового хозяина, села рядом.
- Гр-р-р, - вырвался глухой рык, когда резкий рывок вынул металл из тела. Тёплое потекло по крылу, закапало на палубу. Мутить стало сильнее. Что-то холодно полилось на спину, вонзилось иглами под лопатку, тошнота отступила. Бр-р, прохладно. Танло развернулся и зашагал в свою каюту. Не дожидаясь понукания, похромала следом. На глупой лестнице оступилась, отсчитала восемь ступенек. Упала, подвернув крыло. Низший, так и калекой недолго стать!
Каюта оказалась попросторнее той, что выделили Раю. Обилие полочек было заставлено разными диковинками. Пёстрые, замершие в движении птицы, приколотые иглами бабочки, какие-то блестяшки.
- Это твоё место. Лежать.
"Местом" оказалось бело-пятнистая шкура с короткой жёсткой шерстью. Когда я легла передо мной чудным образом появилась гладкая деревянная плошка с кусками мяса. Надо же, свежее, только холодное.
Рука прошлась по холке, коснулась раны чем-то прохладным. Лечит? Пусть.
Когда капитан открыл глаза, над морем едва начинало сереть небо. Лесная драконица спала, тяжело поводя боками. Ничего, отоспится - выздоровеет. Мужчина торопливо оделся и потянул дверь каюты на себя. Из темноты коридора на миг вынырнула рука, хватая за ворот, прижимая к стене. Тускло блеснула сталь, и остриё холодком ткнулось в рёбра. Капитан не сопротивлялся. Он и дышать-то боялся.
- Где она? Что с ней? - прошипел голос из темноты.
- Кто?
- Бестия. - В голосе слышалась ярость.
- В каюте, спит она, - сдавленно прохрипел капитан. - Слушай, наёмник, это теперь моя драконица...
- Это ты послушай, человек, - лезвие больно оцарапало под ребром, - если с ней что-то случится, я тебя из-под земли достану и тогда ты пожалеешь о связи греховной матушки своей.
Капитан вжался в стену, будто это могло хоть немного отдалить его от ночного гостя, чьи глаза, казалось, светятся в темноте. Нет, не может сего быть. Почудилось с испугу.
- Уяснил? - С нажимом прошипело над ухом.
- Да...
Рука перестала давить на горло, клинок больше не царапал тело. Наёмник будто растворился во тьме. Впервые капитану подумалось, что он зря связался с незнакомцами, сдирая плату втридорога.
Из круглого окошка лился свет. Я чувствовала себя отдохнувшей и полной сил. Пока не поднялась. Неприятной пульсацией разлилась боль по телу. А вот порез от шального клинка больше не кровил, затянулся тонкой кожицей. Славно. Ой! Расправленное крыло задело бутыль толстого стекла с маленькой лодьей внутри. Осколки льдинками поблёскивали на мокром полу. Судно с поникшей мачтой завалилось на бок. Что ж, тоже красиво.
На палубе мало что изменилось со вчерашнего дня. Матросня шуршала на палубе, плескала вёслами из чрева лодьи; Мясоруб задумчиво смотрел на волны; капитан стоял за штурвалом; а Саул стыдливо бросал тёплое весеннее тепло. Ветер пошевелил усы, пригладил шерсть на загривке, поиграл кисточками на ушах. Так, да не так... Хмурые, настороженные матросы бросали косые взгляды в мою сторону. То-то же, окаянные. Мясоруб как бы невзначай проверил, легко ли выходит клинок из ножен за спиной. Танло, поймав взгляд десятника вздрогнул и перевёл взор на тихую морскую гладь, украшенную резьбой низких волн. Саул, вняв вчерашним молитвам, степенно выплыл из-за облака и старательно грел мир. Я подошла к Мясорубу и потёрлась носом о его ногу.
Танло чувствовал, как мелко дрожат его руки. Потрескавшиеся от солёной воды пальцы судорожно сжимали полированное дерево. Ничто и никто ещё не наводил такого ужаса, как этот странный темноволосый наёмник. Разве что... но о ночной огнеглазом визитёре капитан предпочёл бы и вовсе забыть. Танло готов был поклясться, что заглянул в лицо самой смерти. Но никто не узнает о той встрече, после которой едва не пришлось портки застирывать. Как назло, мужчина с глазами Смерти с рассвета стоял у правого борта. Временами поднимая на капитана взгляд. И каждый раз ужас липкой холодной лапой трогал спину, ворочался в животе. Три дня. Ещё три проклятых дня на одной лодье с этим кошмаром. Выбросить бы его за борт вместе с наглым путником, важным, как боярин, а то и вовсе как князь. Да не был уверен Танло, что воины его справятся с этим демоном воплоти человеческой. Драконица может и справилась бы, да вон как к темноокому ластится. Такая, походя презреет законы честной торговли, да за милую душу вспорет ему, Танло, брюхо.
Капитан стоял и беззвучно молился богам, чтобы попутный ветер донёс скорее лодью к берегу. Он не знал, что слышат его не только боги.
- Мясору-уб, - тихо прошипела я, почёсывая плечо о его ногу, - забери меня отсюда, а?
- Куда? - подивился десятник, - вода ж кругом.
- Да хоть куда-нибудь. Не нравится мне тут. Князь выменял, как шкурку какую. А ещё меня шишей звал! Этот ещё...
- 'Этот' больше не...
- А мне больше и не надо. Вона как крыло поуродовали. Скоро и вовсе белой стану. Не оставят на кошке живого места.
- Тише, киса, услышит кто.
- Услышат, - пожала плечами, сморщилась от боли, - всё одно до берега довезут. Не выкинут же за борт.
- Теперича точно не выкинут. Погодь ещё тройку дней, потерпи.
И я терпела, со скуки выцарапывая на палубе ругательные слова.