Студенческая общага, по словам моих предков, навсегда должна остаться в моем сердце, как нечто бесконечно теплое, веселое, воплощающее в себе все признаки молодости и первой самостоятельности. Мне же казалось, что моя "общажная жизнь" отпечатается во мне лишь воплями комендантши Зульфии-апы по утрам и вечерам, струями ледяной воды в душе, вместо обещанной горячей, невозможностью нормально заснуть из-за трелей соседки по телефону, стыренными продуктами из холодильника, вещами, взятыми "взаймы, но навсегда" и Олеськиного: "Ну, Каааать..." - по любому поводу.
***
Большинство общажных жителей тихо или не очень, но ненавидят комендантский час. Зульфия-апа следит за этим строго и весьма ревностно.
- Отбой, кызлар (*девочки), закрываю. Ни минутки, не полминутки, закрываю,- горланит комендантша, демонстративно потрясая внушительной связкой ключей.
И спорить с ней бесполезно, лишь бы успеть вовремя вернуться и не остаться за дверью.
В тот день на последних угрожающих нотах комендантши в общагу успела влететь моя соседка по комнате Олеська. Выслушала гневные нотации Зульфии-апы, торжественно поклялась больше никогда и ни за что... Взмыленная вошла в комнату, кинула рюкзак на пол:
- Офигеть, марафон пробежала, еще минута и спать мне в парке на лавочке.
- Ты где была? С Лошадкиным?
- Он Конев! И нет, я с одногруппницей план девичника готовила, на свадьбу скоро иду!
- Ясно. Букет не забудь поймать. Я тоже на свадьбу хочу. Будешь ты у нас Олеськой Лошадкиной, ляпота!
В ту же секунду в меня летит подушка и визги - Конева, Ко-не-ва...
***
Ночь. Просыпаюсь от того, что меня трясут за плечо.
- Кать, ну Кать!!! Да проснись же ты!!!
- Ты чего? - с трудом пытаюсь разлепить сонные глаза.
- Проблема проблем! Гости у меня на ночь глядя. Спаси, чем можешь!
- Какие еще гости?
- Ну какие, какие... Красный день календаря наступил, понимаешь? Революция у меня. Ну?
- Чего?
- Да свекровь из Краснодара приезжает, что не понятного? Родина-матка зовет!!!
- Ты, Олеська, к зачету по истории готовишься или просто на ночь глядя охренела?! - начинаю я злиться.
- Да всё, багровые реки сейчас всё зальют, а у меня нет ничего. В общагу так торопилась, что совсем забыла купить... Ну Кать...- Олеська уже тихо скулит и по инерции всё трясет меня за плечо.
Наконец-то до меня доходит смысл Олеськиных причитаний. Встаю, шарюсь в тумбочке, протягиваю ей две ежедневки. Спаситель из меня вышел не очень. Смотрю на соседку, сейчас будет реветь...
- Может в 202-ой, девочек разбудим? - предлагаю я.
Олеська на секунду задумалась, выбежала из комнаты. Минут через пять вернулась еще более грустная.
- Кать, что делать, а? Нет у них. Или из вредности так говорят... На углу аптека круглосуточная... Зульфию-апу просить? Ведь не пустит она меня, Кааать...
Смотрю в окно. Мы на втором этаже. Соседи по общаге как-то сбегали через окно и по пожарной лестнице, но всё же план смущает. Олеська вышагивает по комнате туда-сюда, видимо, фирменный метод психологической атаки...
- Может в окно и до аптеки? - предлагаю я нерешительно.
- С ума сошла? ... А ты со мной? Я одна боюсь, - и снова - Ну, Кааать...
***
Мысленно ругая Олеську последними словами, я натянула поверх пижамы куртку. Моё несчастное, готовое истечь кровью, создание тоже схватило куртку и послушно встало по стойке смирно у окна.
- Пожарка у кухонного окна, - процедила я сквозь зубы и пошла на выход.
Благо, что кухонный блок совсем рядом и никто нас не засек. Осторожно открыв половинку окна (вторая была заколочена наглухо), я влезла на подоконник. В общем, побег не представлял особой сложности. Олеська тихонько поскуливала, но не отставала.
Ночь была на удивление тихая, приятная. Пересекли двор, завернули за угол, через арку и вот он - дом с аптекой. Звоним. Сонная аптекарша подозрительно оглядела нас, хмыкнула, но впустила. Стою, смотрю на счастливую Олеську в пижаме, в куртке и домашних тапках, с пачкой прокладок... Неужели я сейчас таким же чучелом выгляжу? Мики-маусы на штанах моей пижамы радостно подтверждали мои подозрения...
Топаем назад. Арка, поворот за угол, три парня навстречу...
- Привет, красавицы. Уж не к нам ли в гости? - окружили нас, обдавая запахом сигарет и пива.
Внутри всё замерло. Мы осторожно пятились назад. Парни похабно шутили, начинали попытки взять за руки. Внезапно моя тщедушная Олеська падает на коленки, прижимая к груди свою с таким трудом добытую пачку прокладок, и громко, с завываниями и нечленораздельными причитаниями начинает реветь. Парни резко замолчали.
- Чё с ней, больная? - обратился один ко мне.
- Понимаете, у неё революция в Краснодаре и багровые реки, - залепетала я от страха, попутно сама офигевая от нелепости своих слов, но толи от страха, толи от шока уже не могла остановиться, - И ночные гости, свекровь вот-вот приедет, а она совсем не добра... и мы сбежали в окно, чтобы успеть... Надо быстро, понимаете?
Парни переглянулись.
- Да с Волкова эти дуры явно, - предположил второй, - видно же с психушки сбежали, в пижамах же? - он смачно выругался, сплюнул.
Парни явно замялись. Олеську трясло в рыданиях, я всё что-то повторяла про красный день календаря и свекровь, умоляюще смотрела то на одного, то на другого.
- Да ну их... - нас снова окатили матом, развернулись и стали быстро удаляться в темноту.
***
Обратный путь в общагу ни я, ни Олеська так и не вспомнили.
На утро мы тихо радовались, что всё обошлось. Впервые признали, что не зря Зульфия-апа нас запирает по ночам и не разрешает гулять после 23:00. И осознали вдруг всю прелесть от территориальной близости нашей общаги и Психиатрической больницы на Волкова. Есть в жизни тихие радости. Есть.