Евсеева Екатерина Юрьевна : другие произведения.

Я тебя вижу

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Светлана - молодая девушка, у которой, казалось, было всё для счастья. Она любила и была любима. Но что произойдёт, если с ней случится беда? Кто придёт ей на помощь, а кто сделает её ещё более несчастной? И что выберет Светлана? Пустые слова или поступки? Букет мёртвых цветов или сад вечноцветущих роз? Бесплодные иллюзии или реальных любящих людей? Сможет ли она открыться миру и снова начать жить, дарить любовь, наслаждаться музыкой и кружиться в танце?..
  
  

1 глава

  Вдыхать сладкий и пряный запах было прекрасно. В крошечном, размером с маленькую комнатку, которая была заставлена мебелью, помещении каждый угол пропитался цветочным ароматом. Девушка была полностью поглощена им. Она глядела по сторонам. Вдоль стен покоились высокие горшки, а из них показывали свои головки стройные и грациозные растения, впитывающие в себя воду, которую рано утром им дал продавец. Совсем рядом висели полки, а на них стояли пластиковые кашпо телесных оттенков, подарочные коробки, атласные ленты, открытки. Девушку охватывало торжество от увиденного. [я]
  Казалось, что это Рай. И вот он на земле, такой сладостный и манящий, воплощённый в крошечный мирок. Запах овладевал телом, впитывался в чистую кожу, будто липкий бархатный крем, и в завитые, облитые блестящим лаком волосы. Яркие нотки цветов опьяняли и погружали в забытие. Вокруг девушки кружились в лёгком вальсе букеты роз, а та блуждала от одного бутона к другому, словно сама желала кружиться в вальсе и летать над ними. Она дотрагивалась до нежных розовых, белых, бордовых, пыльно-персиковых лепестков кончиками пальцев, осторожно гладила аккуратные края венчиков. Блестящий белый пол отражал каждый цветок, и это серое утро наполнялось буйством красок. Длинные пёстрые ленты увивали букеты, уже собранные молодой девушкой-флористом с тонкими и длинными пальцами и горящими зелёными глазами. Её завораживал сам процесс, и она иногда даже радостно вздыхала и вздрагивала, когда пионы или ромашки сочетались с незабудками и хризантемами, а иногда, когда их не было в наличии, то и просто друг с другом.
  Вдруг резкие слова вернули нашу мечтательницу с небес на землю.
   -Два букета по пять роз, пожалуйста. Одни бордовые, другие алые. Да... лучше в белую бумагу. Да... и ленточку розовую.
  Она повернулась на голос, это говорил её брат. Крепко сложенный, чуть выше среднего роста, в строгом чёрном костюме и с уложенной набок чёлкой, он отсчитывал необходимую сумму и создавал ощущение, что делает это впопыхах, вытряхивая последнюю мелочь из своего кошелька. Монетки позвякивали в руках, отдавая медным стуком в ушах.
  -Не хватает пятидесяти четырёх рублей, Свет. У тебя есть что-нибудь? - обратился юноша.
  -Что-то должно быть. Тебе же мама недавно давала, - начала его укорять сестра. -Опять всё потратил? - произнесла она тише.
  -Давай я сам разберусь в этом. Тут и так твоей доли всего ничего.
  -Ох, - вздохнула девушка, открыла сумку, достала монеты и грациозно, с одолжением, подала их. - На, держи.
  Молодой человек передал собранные с горем пополам деньги продавщице, взмыленной, уставшей, но не выглядевшей от этого злой, а даже ещё более вдохновлённой от работы в тесноте и жаре, когда магазин ломился от школьников и их родителей. Флорист передала ему два букета. Они, как двойняшки, вроде таили в себе похожую красоту, но всё-таки были совершенно разными. Алые розы казались более нежными, как молодая, невинная девушка. Бордовые - более строгими, как женщина в летах, прожившая большую половину жизни, но не утратившая своей природной стати.
  Брат и сестра поспешили выйти на воздух, а девушка будто бы всё ещё находилась за стеклянными витринами магазина и плыла между рядами пышных бутонов. Цветы стояли в своих домиках-горшках, освещённые холодным светом и ясными бликами белоснежных ламп. Оживлённой улице недоставало того прелестного аромата. В противоположность, она была наполнена запахом пыли, выхлопных газов и фастфуда, готовящегося совсем рядом на углу, в небольшой забегаловке, которую часто посещали голодные школьники после долгих уроков.
  -Пошли быстрее, ещё своих надо найти, - протягивая сестре букет, буркнул юноша.
  -Идём. Кстати, где же денежки? Хорошо вчера последний день лета отметил? Повезло тебе, что мама не видела.
  -Отметил хорошо. А ты что? Сидела дома за ноутбуком? Что же лучше? И это, и это убивает мозг.
  -В отличие от некоторых, я занималась полезными вещами, касающимися учебы, и убиралась в доме, а не деградировала с бутылкой пива за гаражами.
  -Всё, хватит! И так день неудачный.
  -Мама тебя уже не может контролировать. Ты же большой. А только недавно документы, вроде, подавали. Думали это что-то поменяет. Но не может время менять человека. Оно летит без нашего разрешения, без билета... А ты всё ведёшь себя, как маленький.
  Дорога заняла от силы минут двадцать, после чего молодые люди наконец подошли к корпусу института.
  Вокруг кипела жизнь: первокурсники, как маленькие цыплята, потерявшие свою маму, жались друг к другу, временами вытягивали шейки, вертя головой и оглядываясь на всё, что движется, и не переставая пищали. Более старшие, матёрые студенты, стояли с каменным лицом, облокотившись на стены, или расслабленно перекидывались фразочками. Кто-то курил на спортивной площадке под баскетбольным кольцом, бросая окурки в мусорные баки или в кусты, делая вид, что на самом деле целился в контейнеры.
  Наш герой без труда отыскал в этом потоке мыслей, слов и выкриков свой третий курс и группу, а его сестре пришлось поблуждать, чтобы найти одногруппниц, которые, как назло, долго не хотели попадаться на глаза. Обстановка навеяла воспоминания недавнего прошлого. Первый курс. Светлана стоит под липой, скрываясь за её ветками от неизведанной и шумной толпы. А вокруг мелькают новые лица, не слышно ни одного знакомого голоса. И страх неизвестного тогда отдавался в голосе, и сердце так бешено стучало... Давно и одновременно близко это было, всего лишь год назад. Теперь же её не пугал и последний курс, который важно ступал по дорожкам мимо неоперившихся птенцов, распуская свои нафантазированные павлиньи хвосты. Кто-то из них уже жаждал свободы, думая, что будто там, "на воле", их ждут и не дождутся. А кто-то хотел подольше остаться в знакомой среде. Они не рвались к незнакомой жизни, которая многим ангелам ломает крылья, а демонам украшает рога коронами.
  Наконец девушка отыскала подруг в толпе, перекинулась с ними парой дежурных фраз, посмеялась с каких-то шуток, чтобы не расстроить острячек, изрядное время помолчала, глядя на них, и решила пройти немного вглубь толпы. Там, чуть дальше шеренги скамеек, она различила знакомые черты и пригляделась. Около дуба стоял, опираясь спиной на поручень у лестницы, вытянутый молодой человек. Вид у него был весьма нерадужный, юноша немного горбился и напрягал лоб, сдвигая чёрные густые брови. На ушах лежали пышные каштановые волосы, глаза цвета душистой мяты редко моргали. Одну руку он небрежно держал в кармане, в другой сжимал букет из трёх роз.
  Она поймала взгляд юноши и лёгкой походкой направилась к нему, поднимаясь чуть выше на носочки при каждом шаге, чтобы её завитые локоны осторожно подпрыгивали, как в рекламе шампуня или дорогого фена.
  -Доброе утро, Никита! Какое утро, да?
  -Доброе, - он поцеловал её за ухом. - Прекрасное, если бы оно было свободное. Без беготни и давки. Без этих людей...
  -И без учёбы.
  -И без учёбы.
  -Почти все с цветами, красота! Я знаю, что ведь немногие дарят преподавателям цветы в институте.
  -Согласен. Но у нас так повелось. Мало кто несёт цветы в институт. Но всё равно цветочники набьют кармашки, сорвут куш. Все школьники сегодня стараются урвать букетик покрасивее. А красота стоит денег, и не малых. 250 рублей за одну розу, да это грабёж! Вот оно средство от любых несчастий и ошибок! Букет цветов!
  -Это если нет других средств.
  Пара, по мере того как развивался разговор, медленно, но верно подтягивалась ко входу, где Светлана встретила свою преподавательницу, куратора её группы. Девушка подарила цветы женщине, шикарную причёску которой невозможно было не заметить даже в плотной толпе. Густые тёмно-русые волосы, уложенные на один бок и закреплённые лаком, выглядели роскошно. Она заулыбалась, принимая букет, и маленькие, но достаточно глубокие морщинки возникли около глаз. Светлана улыбнулась в ответ, упиваясь наслаждением от того, что эти алые розы сделали ещё кого-то счастливым. А преподавательница, здороваясь со студентками, подходящими к ней, держала букеты в своих пухленьких коротеньких ручках, сплошь покрытых веснушками.
  -Ты с ними ненадолго расстаёшься, - к девушке подошёл Никита. - Завтра ты проснёшься, выйдешь сонная, ещё не расчёсанная, на кухню, а в вазе будут стоять твои розы.
  Светлана восторженно вздохнула и представила эту картину. От удовольствия она снова выпала из реальности. Но её восторженный полёт длился лишь одно мгновение. Группы начинали заходить в институт, протискиваясь и толкаясь, будто внутри их ждали бесплатные, горячие, только что испечённые пирожки со всевозможными начинками. Охранник на вахте с насупленным лицом и сдвинутыми бровями, свисающими на маленькие глаза, смотрел на всю эту кутерьму и поддерживал свой подбородок рукой, одновременно качая под столом ногой, иногда ударявшейся о деревянную стенку стола, в такт музыке, играющей по радио на небольшом и стареньком магнитофоне. На распутье двух дорог Светлана и Никита ненадолго расстались. Одни группы заняли кабинеты левого крыла, другие - правого.
  Первый учебный день тянулся так, как тянется к сухой почве смола соснового дерева - медленно и безропотно. Одногруппницы, встретившись после мимолётного лета, щебетали о разных бытовых делах.
  Светлана сидела, повернувшись к девушкам, и иногда вступала в разговор. Однако его можно было расценивать как сущий монолог, ведь говорила почти только одна из них. Ангелина за эти три месяца успела побывать во многих местах. Но больше всего всех интересовал вопрос "с кем?". Юная леди тараторила, постоянно откидывая с лица тёмные волосы, которые прилипали к её губам, жирно намазанным блеском цвета капучино. Брови рассказчицы неожиданно для всех слушательниц то вздымали вверх, то опускались к векам. Как непредсказуемые волны, они не знали, что такое штиль. Другая девушка, Татьяна, наматывала на палец свой хвост из светлых локонов, туго собранных выше макушки. Скаля зубы и растягивая свои тонкие бледные губы, она шутила над Ангелиной и иногда щурила выпученные сверкающие глаза, ухмыляясь своему сарказму, холодно встречаемому остальными.
  Наконец в песочных часах вниз, в общую кучку золотой пыльцы, упала последняя песчинка, и занятия завершились. Студенты, играя лицами усталость, будто три дня без перерыва на обед и сон стояли у станка, выходили из института. За пройденное время погода успела перемениться. Солнце теперь пряталось за облаками, а те уже покрывали почти весь небесный свод.
  Никита встретил Светлану у дверей с резным орнаментом. Пара, немного обсудив первые занятия в семестре, направилась по аллее. Из-за скопления грузных плотных туч воздух стал спёртым, сухость не давала надышаться. Как бы люди не желали остановить время, придержать приход осени, процессы в природе не поддавались воле человека. Листья постепенно начинали своё путешествие с небес на землю. От неизбежности холодов и, как следствие этого, грусти ветки уже сейчас казались нагими.
  -Ты домой? - спросил Никита.
  -Да, нужно маме помочь.
  -Я провожу, сегодня у меня нет тренировки. Тренер ещё не вышел с больничного. А нам надо бы уже готовиться к соревнованиям, - он коснулся кончиками пальцев березовых листьев, касающихся его волос. - В прошлый раз хоть мы и выиграли, но, знаешь, всё равно не хочется сбавлять обороты. Макс тогда, я помню, всех на уши поднял, чтобы мы готовились. Каждый день ходили без тренера на стадион.
  -А какая разница, с тренером или без?
  -Так большая разница. С ним удобнее, он видит наши способности и сам для себя строит кривую наших успехов, наш рейтинг.
  -И какое место в нём занимаешь ты? - она улыбнулась, как лиса.
  -Первое. Провались я на этом месте, если это не так!
  Они шли по чистой, чуть прикрытой лимонно-жёлтой листвой, асфальтированной дороге, держась за руки.
  Светлана и Никита познакомились здесь. Здесь, у дверей института. Здесь их встревоженные взгляды встретились. Здесь родилась их любовь. Здесь, в месте, которое не очень располагает к такого рода чувствам. Здесь, под дубом, и началась их история.
  Он поразил её своей харизмой и галантностью, а она, в свою очередь, отплатила искренностью и нежностью...
  Лучший волейболист в сборной института, целеустремлённый и усердный - создавалось впечатление, что он герой фильма. Светлана будто сидела в кинотеатре, глядела на экран и всматривалась в лицо, руки, слушала голос. А юноша решил резко выступить ей навстречу и пересечь границу реальности и вымысла. Спустя время они уже вместе неслись из зрительного зала, крепко сжимая друг друга в объятиях.
  А они продолжали идти по аллее, ведущей из института в город. Высотки и торговые центры оставались позади. Автомобили трогались с места и оставляли около тротуара клубы дыма.
  Молодым людям пришлось расстаться, когда они достигли ворот дома Светланы. Долго и упорно влюблённые ещё смотрели друг на друга издалека, посылая вслед воздушные поцелуи.
  Ночью, расчёсывая перед овальным, с рамкой из орехового дерева зеркалом свои волосы, рассматривая чистое, освобождённое от макияжа, лицо, сухие губы, ровный нос и зелёные, с пятнами цвета камня нефрита, уставшие и сонные глаза, она думала: "Завтра я встану, а на столе будут стоять розы. Я буду завтракать и смотреть на них. Почему они не могут быть в цвету всегда?"
  В воздухе повис фантомный аромат бутонов. Девушка наполнила им лёгкие и снова оказалась в цветочной лавке. Светлана ходила между рядов и нарушала безмолвную гармонию шуршанием своей юбки из матового розового фатина (фати́н - лёгкая сетчатая (полупрозрачная, матовая или блестящая) ткань средней жёсткости, вуаль из полиэфирной нити.). [я]
  
  

2 глава

  Утро постучалось костяшками сжатой ладони в приоткрытое окно, вошло в прохладную спальню, исполненную в приглушённых коричневых и светло-розовых тонах, и застало Светлану уже проснувшейся. И даже не только проснувшейся, а уже стоявшей перед зеркалом в небесно-голубой блузе и кружевной просторной юбке. Девушка переминалась с одной ноги на другую и аккуратно закалывала невидимками сложенный пучок светло-русых волос, слегка поворачивалась и, смотря на отражение, разглаживала складки на тёплой от недавней глажки рубашке. Вид Светланы был свежий, будто она сама только-только расцвела.
  "... выйдет сонная, ещё не расчёсанная, на кухню... ", - звучал в голове девушки голос Никиты.
  Нет, она решила соответствовать подарку и быть ухоженной и аккуратной. На волосах блеснул солнечный свет. Светлана положила голову себе на плечо и пригладила пряди ладонью, так, чтобы они легли за ухо.
  Светлана вышла из комнаты и направилась на кухню, из которой не доносилось ни звука. На столе стояла хрустальная ваза, искусно исполненная вручную советским мастером, а в ней цветы, развевающие благоуханный аромат вокруг. В одном из бутонов лежала записка. Её держали крепко-накрепко, казалось, только что раскрывшиеся лепестки.
  "Люблю" - было выведено красным маркером. Острые края букв торчали в разные стороны, но создавали свой строгий ритм. Послание было написано скорее всего на ходу и в спешке. Но и этого было достаточно. [я]
  Признание вызвало у Светланы тепло в животе и еле ощутимую приятную дрожь. Девушка улыбнулась и остановила взгляд на бежевом столике и смотрела, по сути, в пустоту, так как на секунду позволила себе выпасть из реальности.
  Букеты в доме были частым её другом. О бесконечной любви девушки к розам знали все. Если бы её попросили о том, чтобы она рассказала о себе, девушка не забыла бы упомянуть и о них. Молодой человек, одноклассники, в прошлом и отец - все дарили эти колючие, но всё же великолепные источники пьянящего аромата. Брат преподносил их раньше, когда был маленьким.
  Как ослеплённый, он мчался к кровати сестры, пока та ещё не проснулась, и шелестел обёрткой, ронял по дороге розовые лепестки, оттого что сильно тряс букет от радости за Свету и от наивного волнения. В его голове всплывали восторженные глаза и ясная улыбка сестры. А что ещё нужно для счастья, когда твой родной человек испытывает неподдельный восторг, когда благодарен тебе?
  Сейчас же и юноша, и Светлана чувствовали, что стали очень разными. Вкусы, привычки, повадки - всё в них разнилось. Они были привязаны друг к другу, но в силу того, что считали проявление чувств слабостью, не показывали их. А потом и вовсе забыли, как это, жить в мире с образом мыслей друг друга. С этим приходилось мириться обоим. В быту они почти не общались, давно перестали понимать какие-то поступки ближнего, а только осуждали решения, идущие в разрез с собственными. В общем, жили и рядом, и порознь. Какие уж тут цветы...
  В комнату на огорчение Светланы зашел брат.
  -С первыми петухами, видно, проснулся. Оперативно сработал, - протяжно произнёс он.
  -Ой, Макс, не порть с утра настроение. Вечно любишь так делать.
  Девушка взяла из холодильника йогурт, проверила срок годности и опустила баночку на дно своей строгой замшевой пепельно-серой сумки.
  -Мама уже ушла? - обратилась девушка.
  -Да, - он налил в стакан холодную воду из стеклянного графина. - Сказала, что будет поздно, - Максим осушил стакан одним глотком, почесал лохматую голову тонкими пальцами и заправил за торчащие в стороны уши тёмно-русые пряди.
  Светлана поняла, что больше задерживаться не хочет и, избегая неловкое молчание, проговорила:
  -Хорошо, я до 16:00. Если что, ключи у меня есть.
  Они коротко и ясно распрощались. Девушка уже спешила выйти из тихого, уютного, но вместе с тем скучного и безмолвного дома, который вроде и манил вернуться и лечь в кровать и бессмысленно смотреть в телевизор, а вроде и показывал, что, если не хочешь опуститься до состояния амёбы, иди и действуй, а поспать ты можешь ночью, расслабившись в тишине и покое под треск веток за окном.
  На улице ей уверенно пожал руку тёплый ветерок, пришедший с юго-запада, и потрепал выпавшие пряди.
  Сад ещё цвёл. Если бы никто не знал, что уже началась осень, то подумал бы, что только разгоралась весна. В ореоле раскидистого абрикосового дерева стояла деревянная лавка. Девушка бросила на неё молчаливый взгляд, вздохнула о том, что не сможет посредством неё соединиться с чистым миром природы и свободного полёта мысли, и прошла мимо притягательного объекта по направлению к воротам.
  Никита уже стоял у приоткрытой двери забора, опираясь на металлические основания, показывая, что он уже тут давно, и улыбался, сощурив глаза от солнца. Ростом он был выше Светланы, но не сильно, хотя ей это даже нравилось - удобнее было заглянуть в глаза, достать до густых волос рукой, обхватить шею.
  -Доброе утро, - Никита опустил голову на плечо, прячась от палящих лучей, и отодвинул дверцу.
  -Доброе, - девушка дотронулась локтем его руки и коснулась своим носом кончика его носа. -Спасибо большое. Они очень красивые.
  Он смутился и захлопнул ворота за спиной девушки.
  -Как настроение? -он положил руку на плечо Светланы и самую малость сжал её. - Первая пара ещё никого не радовала.
  -Теперь-то хорошее настроение мне обеспечено.
  Она решила заглянуть в глаза юноши, но тот не откликнулся на взор. Он смотрел под ноги на пыльный тротуар, по обеим сторонам поросший сорняками с широкими листьями и ужасно колючими стеблями.
  -Смотрел вчера "Пятый элемент"? -начала девушка смущённо и тихо, как бы укоряя себя за ту неудачную попытку поймать его взгляд и стараясь обратить на себя внимание словами. - Его часто начали показывать.
  -Ага, хорошо с отцом посидели.
  -А я дома одна была. Одновременно делала презентацию. Макс ушёл куда-то. Поздно вернулся. Эти ночные походы уже все нервы у мамы забрали. И без этого ей трудно.
  -Да ладно. Пусть живёт, пока есть хоть какая-то свобода. Не держите его. Хочет уходить-пусть уходит. Всё-таки уже не маленький. Любите же вы, женщины, всё драматизировать, держать нас на привязи, будто мы озверевшие собаки. Первое время мы сидим смирно, потом скулим, мечемся, а в конце разрываем и цепь, и тех, кто вокруг.
  Девушку поразил сначала простой, халатный, а затем жуткий ответ. Но она решила не придавать этому большое значение, а лишь произнесла:
  -Интересная мысль, запишу её. Может, если ты поусердствуешь, то наскребём тебе на цитатник.
  -Хм, а я не против. Хорошие мысли ещё никому не помешали. - Никита взмахнул рукой. - Если они, конечно, обдуманны на свежую голову и не с похмелья. Ну или не в состоянии безудержной любви ко всему вокруг. Тогда-то и кажется, что всё прекрасно. И рождение, и смерть, и сила, и опустошение. Ты добр ко всему...
  Невероятный, он, несомненно, сошёл со страниц романа. А какой слог. А какие мысли...
  -Вау, ещё одна цитата. Помедленнее, я не успеваю записывать, - улыбнулась девушка.
  Никита ухмыльнулся.
  -Доставай тетрадь, я подожду.
  -Возьмёшь меня в редакторы?
  -Подумаю. Ты больше подходишь на роль юной девицы, которая запоем читает мою книгу, проникается каждым моим словом, а потом блуждает, обновлённая и вдохновлённая.
  -Как-то посредственно, - девушка сыграла обиду, - но тоже впечатляет.
  Деревья и здания оставались позади, а новые виды захватывали взор пары.
  
  В этих тенистых аллеях крылась какая-то чудесная неопределённость, неуверенность. Что же будет дальше? Пойдёт ли дождь и унесёт в вихре листву, только что коснувшуюся земли? Пойдёт ли град и разобьёт стёкла машин, а ветер растерзает тонкие и обессиленные ветви? А может, солнце станет палить с большей силой и не оставит места на лазурном, цвета глубокого океана, небе коварным облакам, собирающимся совершить скверный поступок и обрушить мокрые крупные капли. [я]
  Так же Светлана не знала, что ждёт её. Как жаль загадывать что-либо, а потом безвозвратно терять. Терять и корить себя за то, что соорудил для себя бумажные замки, невидимые чудесные планы и сам поверил в их сущность. А их нет. Это иллюзия, сотворённая жаждущим перемен сознанием. Они не повторятся в реальности со стопроцентным сходством с выдуманной картинкой. Эту горькую правду лучше принять сразу, поселить в себе семя настоящего, нелживого.
  Но девушка не могла не строить для себя таких иллюзий: они помогали ей жить легче, переносить тяжёлые времена, отнимающие душевные силы и убивающие нервную систему. Это было лекарство от грусти, чувства опустошённости, от упадка сил и энергии. Но девушка знала множество случаев, когда люди поднимались по лестнице фантастического, придуманного и падали... И боль от этого падения поражала не тело, а душу... Душа ныла... И корила себя, обещала, что в следующий раз подобного больше не повторится. Но человек, увы, редко учится на своих ошибках. Он прощает себе ещё один промах. И всё начинается с самого начала...
  Она часто задавалась некоторыми вопросами, они мучали её с самого начала отношений с Никитой. Всегда ли он будет рядом с ней таким галантным, харизматичным, заботливым? Всегда ли будет приносить розы и ждать около дома? Всегда ли будет дарить комплименты, нежно целовать? Всегда ли будет рядом, как сейчас? Не могли ответить на этот вопрос откровенно ни он сам, ни она. Никита мог начать льстить, обещать что-то неопределённое. А мог и сказать правду. Но кто уверил бы её в том, что он не лжет? Она доверяла ему. Мать ей часто говорила, что открывать душу в полной мере нельзя никому. И в каждом разговоре девушка понимала, что говорить можно, а что нельзя. Но внутри срабатывал какой-то механизм, что-то замыкалось. Ток поступал по всему телу, и Светлана озвучивала совершенно лишнее и личное. А потом сидела и краснела, осуждая себя за такую малую, но всё же глупость.
  В голове девушки творился такой бардак почти всегда. Она не могла просто отпустить все мысли, жить дальше. Они давили на неё и захлёстывали с каждым разом всё сильнее. От этого начинало стучать сердце чаще, дрожь пробегала по тёплой коже, комок подходил к горлу.
  Но вот она ловила на себе его влюблённый взгляд, слышала голос, ласкающий уши, и в ту же секунду таяла. Ну что может пойти не так? Что случится? Она так мало знала и так мало могла предположить. А вдруг она не объективна? А вдруг слишком требовательна? У кого узнать правду? На кого положиться? Только на чувства. На чувства, которые правили разумом, которые подавляли плохие мысли. На чувства, которые не знали, увы, ни тёплых вершин около жаркого восходящего солнца, ни морских глубин, до которых не достаёт даже небольшой проблеск света.
  Она жила по сценарию любовного фильма, и ей не хотелось всё равно ничего менять.
  "Пусть пока так, а потом я подумаю," - на этой мысли Светлана останавливала свои размышления и продолжала рисовать в сознании образ Никиты.
  Юноша и девушка молчали весь оставшийся путь до института. Около здания взгляд Светланы задержался на клумбе с георгинами, прекрасными сиреневыми цветами, тянущимися к лучам солнца.
  "А розы намного нежнее" - подумала про себя она.
  Никита распахнул перед девушкой дверь. В нос ударил едкий прогорклый запах краски. На втором этаже облагораживали стены коридора. Магнитофон, стоявший на столе охранника, вещал о погоде в регионах. Сам мужчина, томно нависая над газетой, сосредоточенно вписывал буквы в клетки сканворда, шелестя плотными коричневыми страницами и царапая их шариковой синей ручкой.
  Представляя, что этот вездесущий, мерзкий, тошнотворный запах будет их преследовать везде и всюду достаточно долго, молодым людям ничего больше не оставалось кроме как смириться. Они провели на занятиях в институте почти весь день, отгоняли от себя мысли о краске, стоя около открытого окна и вдыхая свежий воздух, и полностью поглощались своими чувствами.
  
  

3 глава

[я]
  Медленно улетали первые деньки солнечного сентября. Знойная жара ещё дарила счастье, но какое-то пустое, будто жалостливое, а вместе с этим наводила печаль. Лето ушло, а дальше холода. Солнце уйдет, изредка будет появляться по утрам, лучами пробивая себе путь сквозь плотные густые облака, охраняющие землю, представая некой стеной. Но если человек счастлив, то и в лютый мороз ему легко. Легко бежать по ледяным лужам, наступать на тонкий лёд и проваливаться стопой в воду. Легко стоять на остановке, когда ветер уносит с собой шарф и шапку. А когда счастья нет... Ты бежишь и боишься, что промочишь ноги, что обязательно простудишься. Ты стоишь и буквально умираешь от холода и думаешь: "За что мне всё это? Когда наступит тепло?"
  Если ты счастлив, ты даришь счастье окружающим и искренне не понимаешь, почему все вокруг так суровы и скрытны. Если нет - забираешь счастье у других, раня их сердце, воруешь ясность и прекрасное расположение духа; но зато поймешь таких же несчастных, обделённых радостью. Тех безликих фигур с опущенными, будто волочащимися по земле руками. И вы будете идти вместе, нога в ногу, и сетовать на нелёгкую судьбу, жестоких людей и плохую погоду.
  Светлана же была счастлива. Она знала, что влюблена и что тоже любима. И всё-таки девушка иногда осознавала, что эйфория испарится. Поэтому старалась жить сегодняшним днём. Зачем волноваться и переживать, если это ничего не изменит? Нужно просто жить. Наступит момент выбора, будет время осмыслить определённые вещи. Зачем терзать душу? Зачем губить себя самостоятельно? Это медленная, постепенная, но всё равно смерть.
  Светлана и Никита сидели на лавке возле дома. Безмолвие кружило около них, шумели вверху ветки деревьев, вокруг цвели и дышали корзинки-соцветия бронзовых махровых хризантем и, будто жемчужины, разбросанные по садику розовые маргаритки.
  Девушка держала голову на плече юноши и провожала взглядом заходящее солнце. Вдруг, переведя дух, она спросила:
  -У тебя было когда-нибудь чувство полного спокойствия? Но не такого тупого и поверхностного. А спокойствия секундного? И осознания, что через время оно сменится тревогой?
  Он помолчал и небрежно протянул:
  -Наверно. Я предпочитаю не думать, будет тревога-переживу, будет спокойствие-так же.
  -А тебе не было обидно за то, что жизнь слишком изменчива? Секунда... и ничего нет. Совершенно...
  -Бывало. Не надо смотреть триллеры, особенно про апокалипсис. И особенно перед сном.
  -А я и не смотрела. Просто в голову пришло.
  -Очисть её от этого, сейчас не время об этом думать. Сейчас наше время. И только наше. Завтра на гражданском праве подумаем, - он дотронулся губами её макушки.
  -Вот опять спокойствие сменилось тревогой.
  -Ну это ты уже сама начинаешь нервничать. Тебе дай повод, и ты изведёшь себя запросто.
  Светлана подняла голову и глянула юноше в лицо. Она вновь попыталась уловить его взгляд, но Никита опять смотрел не туда, куда ей хотелось - в глаза напротив, а куда-то в сторону, на плитку около крыльца. Упрёк читался в его словах, но он не был обидным, а скорее беззлобным и справедливым.
  -Скоро мама придёт. Опять уставшая. Сегодня ещё рано закончила.
  -Н-да, работка не подарок. Моя-то тоже устает, но у неё хотя бы день нормированный. Сверхурочно не работает.
  -Так она может себе позволить.
  -Это да, но и вы можете что-то придумать.
  -Мама говорит, чтобы мы учились. Только вот кто-то учится, а кто-то блукает (блука́ть -гулять, бродить) где-то.
  -А почему она не выйдет замуж снова?
  -У неё нет времени на себя, иногда на нас. Когда тут думать о ком-то ещё?
  -Было бы желание.
  -Не знаю, может быть, - она потерла нос, на который опустился листок, сорвавшийся с ветки яблони. - Не нам её судить, пусть поступает, как считает нужным. Знаешь, лучше спокойствие, чем стресс.
  -А почему сразу стресс?
  -Ну как же. Чтобы что-то заслужить, надо это заработать. Надо страдать, чтобы в конце получить то желанное, ради чего переступал через себя, менялся. А иногда вот так стараешься, а в конце ничего. Никакого отклика. И всё в пустую, - она поёжилась. - Я думаю, она боится снова ошибиться.
  -Ну не всегда. Ты, например, не страдала.
  "Это-то и пугает", - подумала она, но решила промолчать.
  Никита прижал девушку ближе, чуть только подул осенний ветерок. Волосы Светланы затрепетали и облепили лицо юноше. Они пахли спелыми яблоками и сочной малиной. Девушка одной рукой держала его локоть, другой водила вокруг своей коленки, накручивая на палец тонкую ткань своей светло-персиковой юбки.
  За воротами послышались шаги. Девушка поднялась со скамейки и прошла несколько коротких шажков вперёд. Юноша остался на месте и теперь смотрел на стройную фигуру в лёгком одеянии с распущенными, беспорядочно лежащими кудрями. Щеколда треснула.
  -Привет, Цветочек! Устала, кошмар, - во дворе появилась маленькая женщина лет сорока с большой сумкой в правой руке. Другой она протирала низкий, располосованный морщинами лоб и убирала с лица русые волосы, выбивающиеся от ветра из высокого хвоста и мешающие смотреть. - Хорошо хоть, что Ксения взяла мою партию заказчиков. А то я бы, как вчера, ночью пришла, - женщина закрыла дверь, перебросила сумку в другую руку, выглянула из-за спины дочери и поприветствовала. - Привет, Никита.
  -Добрый вечер, Анна Сергеевна, - он оставался на скамейке.
  -Что-что, а вечер и правда добрый. Хоть дома полежу. Пойдёмте внутрь. Сейчас ветер поднимется, может, дождь будет. На работе слышала, что собирался.
  -Мам, мы ещё немного посидим и зайдём, - сказала девушка и подсела к Никите.
  -Ладно. Если что в холодильнике с утра оставалась запеканка. Поешьте с клубничным джемом. Ну ты знаешь: он на полке рядом с овсяными хлопьями, - женщина водила пальцами в воздухе, объясняя расположение заветного лакомства, и слегка щурила глаза.
  Светлана была очень похожа на мать. Чуть вытянутый овал лица, верхняя губа с округлой ложбинкой, густые русые волосы и донельзя похожие глаза цвета пятнистого нефрита. Это в какой-то степени заставляло думать, что у девушки в семье не было никого, кто мог бы повлиять на её внешность, кроме матери. Однако существовал ещё человек. Но о нём не принято было говорить. Если люди уходят сами, значит, не стоит трудиться, чтобы вернуть их назад.
  Мысли о нём вызывали печаль и обиду за прошлое. Поэтому домочадцы не терзались сами и не терзали души друг другу по этому поводу. Грязную скатерть снова на стол не кладут.
  От него она переняла лишь рост. Светлана была выше своей матери на полголовы.
  Анна Сергеевна повернула ручку входной двери и поинтересовалась:
  -А Макс дома?
  Светлана вздохнула и только протараторила:
  -Нет, гуляет.
  -Ох, эти гуляния...
  Конец фразы затерялся где-то внутри дома и не донёсся до пары. Он растаял в тишине и померк. Девушка снова оперлась на плечо Никиты.
  -Может, и правда зайдём? Тучки набегают, - повернувшись к ней, произнёс юноша.
  -Нет... Нет, останься, не хочу... Давай посидим?
  -Нет уж, болеть не хочется. А кому это надо?
  Он вновь поцеловал её затылок. Снова яблоки, малина, но теперь добавилась нотка пряности и остроты.
  -Хорошо, только закрою калитку на замок. Макс напишет, выйду, открою.
  Девушка поднялась, потянулась к небу, зевнула, сощуря глаза. Никита взял её за спину и поднял над землёй. От неожиданности Светлана вскрикнула и поджала ноги. Он повернул её, а та в полёте оказалась перед глазами юноши, отчего залилась смехом.
  -Не пугай так больше! А так зевала хорошо!
  Никита улыбнулся, убрал руки с её талии и отступил к входной двери.
  -Ладно, я в дом. Достану запеканку и попробую найти джем.
  -Приду, чтобы всё было приготовлено, - она с усмешкой пригрозила пальцем и сдвинула брови. -Не забудь! Рядом с овсяными хлопьями.
  Скамья опустела. Хлопнула входная дверь, в окне промелькнула голова Никиты и скрылась за стеной. Светлана подошла к калитке и открыла её. Улица была на редкость пустынна. Пыль на дороге осела: давно по ней не проезжали машины. Девушка шагнула к почтовому ящику. Пусто - всё достала мама. Лишь только девушка отвернулась, послышался металлический треск. Кто-то открывал ворота. Светлана оглянулась. У соседской калитки стоял юноша и проворачивал ключи в замочной скважине. Он делал это неряшливо, но с чувством, будто знает, как надо, на автомате. Дверца не поддавалась. Тогда он прижался к ней правым боком, так, что его фигура была видна Светлане. Она не сразу узнала юношу. Высокий молодой человек со светло-русыми волосами, с вытянутым лицом и длинными руками и ногами сражался в неравном поединке с непроходимой задачей. Это был Михаил, бывший одноклассник девушки.
  Она вспомнила детские годы. В памяти всплыли их прогулки после школы. Как они мчались по улице на велосипедах и ели черешню под старым дубом. Она вкладывала в их отношения только детскую невинную дружбу. Он же - намного больше. И она знала это.
  На выпускном он предложил ей медленный танец. Но она отказала. Отказала, делая вид, что достойна большего, чего-то высокого, более романтичного, чем посиделки за столом, когда в гостях на ужин подавали картофель со скумбрией. Она не читала в этом ничего особенного, того, что может удивить её. Но также не знала, что семья Михаила очень редко позволяла себе это лакомство. Обычно пиршество длилось от силы дня три, после того как мать юноши получала зарплату, а отец пенсию. Торжество означало "широкий" праздничный стол, в частности картофель со скумбрией. На такой пир Михаил всегда звал Светлану и Максима. Будто именно сейчас будет последний раз, когда они смогут её поесть. Светлана сидела, медленно доставала острые косточки и ждала, когда сможет выйти изо стола.
  А ей хотелось изысканности, романтичности, букетов роз, свечей... как в фильмах про любовь. А то, что мог ей дать Михаил, с этим не имело ничего общего.
  Вина захлестнула девушку лишь когда она вспоминала о нём. Вот и сейчас. Краска бросилась в лицо, а ладони вспотели. Юноша заметил Светлану и грустно улыбнулся. Без слов. Она подняла дрожащую руку вверх и помахала. Ветерок донёс до неё едва слышное, какое-то поникшее "привет".
  Наконец последовал щелчок, дверь отворилась. Михаил выглянул из-за своих мокрых от пота волос и отмахнул их правой рукой. Только сейчас Светлана заметила две большие дорожные сумки, оставленные у высокого клёна. Видимо, он приехал надолго. [я]
  Бросил ли учёбу? Он учился в другом городе и жил там в общежитии. Случилось ли что-то с ним, с его матерью? Она могла только догадываться. Спрашивать было неудобно.
  Михаил оторвал тяжёлые, набитые до отвала сумки от земли и занёс их во двор. Закрывая калитку, он опять глянул на Светлану, уже молча и с непонятной тревогой в глазах. Затем дверь за ним притворилась.
  Светлана, после нескольких минут проведённых в тишине, когда она пыталась разглядеть движение за соседским забором, постепенно вернулась в свои мысли, вспомнила, что на кухне её ждет Никита. На столе уже стоит творожная запеканка, политая джемом. Они вместе будут поедать десерт, кусочек за кусочком, смакуя сладкую, чуть кислую от клубничного топпинга, массу, болтать, хихикать и провожать этот день. Такой светлый, такой единственный во всём мире и такой до боли быстрый и стремительный.
  "Сейчас наше время. Только наше", - как сказал он.
  
  

4 глава

  Холодная запеканка была божественна. Клубничный джем раскрывал молочный привкус творога и добавлял сладости блюду. За окном пробегал вечерний ветерок.
  Юноша и девушка расстались, когда ночь уже вовсю властвовала над домом. У обоих на губах остался красный след от ягод.
  Спустя некоторое время в коридоре послышались шаги. Кто-то старался идти так, чтобы оставаться незамеченным. Фигура медленно блуждала, пока не наткнулась на дверь. Светлана, узнав в этом тихом партизане своего брата, только устало вздохнула, стирая от липкой клубники рот белой вафельной салфеткой.
  Перед сном девушка вновь вспомнила Михаила. Его тревожное и печальное лицо пугало. Юноша всегда казался ей беззаботным весельчаком, который мог обернуть всё шуткой, от него веяло какой-то неопровержимой уверенностью. Одним своим видом молодой человек вселял доверие.
  -Всё будет хорошо, - гарантировал он.
  Михаил был всегда на позитиве, в бодром настроении, все трудности встречал стойко.
  Может, жизнь в очередной раз проверяет его на прочность? Выстоит ли он теперь?
  "Надо расспросить завтра всех, кто может что-то знать. Может, получится помочь, если это нужно", - этими мыслями девушка успокаивала себя перед сном.
  Светлана проснулась поздно, занятия начинались после полудня. Дом пустовал, всё было тихо. Лишь капли воды из крана падали в грязную тарелку, оставленную братом в раковине. Кухня пропиталась запахом закипевшего молока и манной крупы.
  Ночью прошёл дождь, отчего из окна изредка попадал прохладный порыв воздуха. Медленно наступал октябрь. Листья, поцелованные знойным солнцем, желтели, покрываясь золотыми корочками, и падали. Они долгое время держались своими тоненькими руками за ветки, но потом всё же отпускали сучки и ложились на мягкую землю.
  Осень сулила уют и теплоту - то состояние, когда тебе грустно от темноты в утренний час, от непрекращающегося, вечного дождя, желающего смыть корки асфальта и унести их в безумном потоке, от шуршания листьев друг об друга, но вместе со всем этим и хорошо, приятно. Находясь в этом настроении, девушка молча глядела на невысохшие с долгой ночи лужи.
  День поздно начался и поздно закончился. Пары тянулись до шести вечера, поэтому студенты, уставшие от учёбы и сырости, не спеша вываливались из здания института.
  Никита, торопливо надевая олимпийку, произнёс:
  -Я на волейбол. Напишу перед сном.
  Напоследок он только чмокнул её в макушку и побежал к группе юношей, уже кучковавшихся невдалеке под молодым ясенем.
  Девушка осталась на крыльце около ступенек. Юная леди с безумными глазами и длинными чёрными ресницами, которые слипались при моргании, подхватила её справа под локоть и обратилась:
  -Может, в кафе по дороге зайдём? Я бы перекусила.
  "Снова она. Сначала говорила о том, что Максим слишком много времени тренируется и не уделяет ей всё своё свободное и несвободное время, а теперь, "может, в кафе зайдём?". Ох уж эта двуличность. Хотя я тебя понимаю, но я не такая свинья, чтобы вести себя подобным образом. Хотя... Макс сам всё запустил, это больше его вина. Пока он эйсы (э́йсы - от английского ace - очко, выигранное непосредственно с подачи, когда мяч доведен до пола или произошло только одно касание и мяч ушел в аут) бил, она пошла гулять направо и налево.
  Но что поделать? Я не могу показаться грубой и отказать. Это их личное дело, а мне хочется расслабить мозг и побыть хоть в чьём-нибудь обществе".
  -Да, дома готовить нет большой охоты. Идём.
  Обе спустились с каменных ступеней на чистую бетонную плитку. Каблуки оставляли звонкие щелчки. Юбка Светланы длины миди рассекала дующий навстречу воздух, а штанины джинсов приятельницы терлись друг об друга, издавая мерный шорох.
  Светлана решила нарушить непродолжительную тишину и, воспользовавшись моментом, обратилась:
  -Юль, помнишь Мишу? С нашего класса?
  Юля нахмурила брови и прищурилась, рыская в глубинах своей памяти.
  -Что-то помню. А вообще я его редко видела. Он же твой сосед через дорогу, если не ошибаюсь. А-а-а, вспомнила. Тёрся около тебя всегда.
  -Не тёрся, мы с ним были друзьями.
  -Ой, кому ты говоришь...
  -Перестань, пожалуйста.
  Юля поворотила носом и подняла брови, закатывая глаза, но всё-таки спросила:
  -Так что ты хотела от меня узнать?
  -Я знаю, что он уехал учиться, а вчера вот вернулся с вещами.
  -Отчислили, видимо, - бросила та, чтобы ещё сильнее расстроить подругу. - Хотя в школе учился неплохо. Вдали от маминой юбки растерялся.
  -Там, наверно, что-то серьёзное. - Светлана шла и говорила, не обращая внимания на собеседницу. - У него было такое лицо..., - её выражение лица стало ещё мрачнее.
  -Так спроси у него сама.
  "Так легко и просто".
  -Не удобно как-то. Как ты себе это представляешь? "Привет, Миша. А что случилось?"
  -Ну не хочешь так, то спроси у Макса. Кстати, он дома?
  -Он поздно приходит. А что?
  -Да так, не хотелось с ним столкнуться.
  "Если не хочешь с ним сталкиваться, то и со мной не надо", - промелькнуло в голове Светланы.
  -Его ещё долго не будет, - она не хотела продолжать разговор на эту тему. - Чем планируешь занять остаток дня?
  -Идём с Сашей в центральный парк. Там такой красивый фонтан... [я]
  В кафе пахло круассанами с шоколадом и кофейными зернами. Бариста, молодой паренёк в зелёной кепке, топая правой ногой в такт песни, которую напевал себе под нос, переставлял чашки в автоматах. Официанты бегали между рядов, лавируя около столов и стульев, как корабль среди торчащих из воды скал. Столики были разбросаны на сияющем полу, выложенном белой и чёрной плиткой, в хаотичном порядке.
  Светлана спросила брата насчёт Миши в сообщениях. Ответа не было - смс оставались непрочитанными. Из головы вылетело, что он в данный момент был на тренировке.
  -...И стоим мы, значит, около лавки. Таня достаёт из куртки бутылочку белого, Ангелина стаканчики, ну а я просто жду начала... А к нам тут подсаживается группа каких-то школьников. "Хотите, - говорят, - мы добавим?" Ну, думаю, что вы там пьёте, мальчики? А у них губа не дура. Видно, стащили у родителей из бара. Зато как себя вели... будто сами купили, ну честное слово. Ну мы не побрезговали. Ангелину один потом домой отвёл, потому что та перебрала немного, а другой ко мне, конечно, приставал, но до дома я добралась одна.
  -А хотела не одна? - кусая нежный влажный ежевичный кекс, поинтересовалась Светлана.
  Юля откинула чёрные волосы за спину и осмотрела малиновую тарталетку.
  -Хотела бы, да только Сашка узнает, скандал будет. А он в это время меня в другом месте ждал. Если и гулять, то по-тихому. Не хочу ссор, знаешь?
  "Не знаю. И надеюсь, что никогда не узнаю..." - думала Светлана.
  -Конечно, - кивнула она. - Как у вас с Сашей?
  -Да, как всегда, тихо и пресно. Как в нашем городском музее. А у вас?
  -У нас нормально, - глядя на тёмно-фиолетовую начинку, ответила девушка. - Скоро у Никиты соревнования. Наша команда по области второе место в прошлом году заняла. Все радовались, а он со мной весь вечер не говорил. "Не мог стерпеть ошибок остальных ребят", - как он сказал потом, когда остыл. Да я и сама видела, один за всех отдувался.
  -Он просто никому не давал играть.
  -Вот неправда. Он старался.
  -А Макс-то что подкачал?
  -А он и не подкачал. Просто Никита максималист. А Макс другой. Он играет для себя. И не ждёт, когда его похвалят.
  Смеркалось. На счастье Светланы, Юля предложила разойтись по домам.
  "Как я устала от неё, кто бы знал, - думала Светлана. - Всё, в следующий раз, скажу, что занята...".
  Спустя время она вернулась к этой мысли.
  "Нет, я опять пойду с ней, потому что больше не с кем. Потому что за пределами института я мало кому нужна. А может, когда-нибудь, я вообще стану никому не нужна?.. Нет... Кто-то же останется".
  Никита... она не хотела думать о нём сейчас, так как знала, что если подумает, то фильм пойдет не по сценарию и его не будет тогда рядом, а если не подумает, то.... А как её рассуждения поменяют его желания и мысли? Как повлияют на поведение?
  "Лучше уж не думать об этом..." - заключила девушка.
  Пахло сыростью и дождём. Почва размякла, в густой каше вязли листья клёна. Вокруг чувствовалось смирение с будущими холодами и долгой разлукой с беззаботностью теплоты. Смирение. Смирение во благо - высокое качество, требующее огромных сил, железной воли и немалого терпения. Смирение в убыток - просто лень, которую люди завуалированно называют безропотностью, покорностью воле других, с целью возвысить себя в своих собственных глазах. Диаметрально противоположное объединяет такое простое и, казалось бы, посредственное. С одной стороны, смирись с холодом, ведь ничего не сможешь сделать, чтобы заставить стрелу времени лететь в обратном направлении, но не впадай в уныние и радуйся настоящему, ищи в нём прекрасное, а с другой стороны, смирись и ничего не делай, сложи ручки и ходи печальный под широким зонтом из дешёвого нейлона. Смирись, однако вложи в это чувство только положительное, то, от чего не захочется закопаться навсегда под груду мокрых, уже разлагающихся листьев.
  Капли начинали стучать по тонким побегам небесных и молочных георгинов. Светлана ускорила шаги. Каблуки оставляли на влажной земле круглые неглубокие лунки. С листьев берёз вода стекала на незащищённую голову и скрытые джинсовой курткой плечи. Капли попадали и на ресницы. Казалось, будто это слёзы бежали по щекам и собирались на подбородке.
  Наконец девушка подошла к своим воротам и ощупала карман в поисках ключа. Снова сзади послышались шаги. Светлана решила не обращать на них внимания - дождь налетал с новой мощной силой. Дверь поддалась, Светлана юркнула во двор и обернулась, чтобы закрыть ворота. Вновь ей в глаза бросилась фигура Михаила. Минута, и вода полилась стеной. Юноша широким шагом шёл к своему дому, держа в руках прозрачный пакет. Девушка не могла разглядеть, что в нём было. Соседская дверь распахнулась от лёгкого нажатия на ручку, будто и не была заперта вовсе. Михаил рывком захлопнул её, бахнув затвором, взбежал на крыльцо и влетел в дом. [я]
  Когда движение, так её интересовавшее и тревожащее, прекратилось, девушка повернула замок на воротах и поспешила скорее оказаться в сухости и тепле.
  Внутри опять было тихо и одиноко, как в глухой пещере. Включился торшер, узкий коридор немного осветился. Дождь яростно стучал по карнизу. По подоконнику бегали тени от веток, которые заслоняли собой лучи от горящих на улице фонарей. Спустя минут пять в дом снова вошли.
  -Привет, ты дома? - послышался мужской голос.
  -Да, а что так рано? - ответил другой из дальней комнаты.
  -Да дождь лупит будь здоров, думали к Андрею пойти, да не дошли, все промокли, - юноша снимал с себя куртку, прилипшую к телу, и вертел головой, стряхивая с волос капли. - Пришёл вот обсохнуть.
  -Понятно. На кухне чайник горячий.
  -Спасибо.
  Максим босиком прошёл в тёплую комнату. Он поднял голову на холодильник, с которого на него смотрел чёрный поднос, выполненный жостовской росписью (жо́стовская роспись - русское народное ремесло, художественный промысел по росписи кованых металлических подносов), с изображением вазы с астрами. Звякнул стакан. Вода из графина наполнила его до краёв. Послышались медленные долгие глотки.
  Девушка проследовала на кухню за братом. Она редко была в последнее время инициатором их разговора, но на этот раз у неё имелась для этого причина.
  Она встала в проходе, облокотившись левым плечом на стену и потирая висок кончиками пальцев, в которых ещё держала ручку.
  -Ты видел Мишу?
  Он громко поставил стакан на стол, смахнул лишнюю воду с губ, шагнул к холодильнику и распахнул его.
  -Нет, а что? - юноша долго смотрел на содержимое и представлял, из чего будет состоять его ужин.
  "А сейчас бы пиццу заказали с парнями, сырную. Со светлым она особенно вкусна...", - мечтал юноша.
  Но ни того, ни другого дома, увы, не было, отчего тот лишь безнадёжно вздохнул.
  -Да ничего. Просто спросила, - она продолжала тереть кончик брови, только теперь ручкой, а брат доставал из холодильника два яйца, кусок сыра и хлеб. - Что-то приехал обратно. Помню, мама его долго провожала. Стояла и плакала, будто на всю жизнь сын уезжает. А вчера вернулся, сегодня с пакетом под дождём бежал. Может, с тётей Олесей что-то. Ничего не слышал?
  Она испытующе посмотрела на Максима, бросила взгляд на сковородку, которую брат поставил на плиту разогреваться, а потом на окно. С внешней стороны его облепили сияющие алмазы дождя.
  -Честно, не знаю. Мы редко переписываемся теперь. - он разбил одно яйцо ножом и вылил содержимое в кипящее подсолнечное масло. - Когда по учёбе, когда просто так, - а затем разбил и второе. - А в общем я мало что о нём знаю на данный момент.
  Яйца зашкварчали, на дне сразу же проявился белок. Юноша потянулся за солью.
  -Понятно... Мама скоро придёт.
  Она медленно скрылась за стеной, оставляя Максима один на один с его яичницей, которую он по неосторожности пересолил. Плюс ко всему он хорошенько сдобрил своё блюдо чесночным перцем. Как только кушанье было готово, он достал яичницу лопаткой, положил её на тарелку. На куски батона отправил несколько ломтиков маасдама и также поджарил хлеб под крышкой, чтобы сыр расплавился. Аромат стоял волшебный. Пока шёл процесс готовки, он налил себе сладкий чай. Максим еле дождался того момента, когда сядет за стол, потому что был очень голоден после тренировки.
  "Да, это вам не пицца, - жуя горячий бутерброд, думал он. - Да, это вам не пиво, - запивая чаем, размышлял он. - А может, всё не так уж плохо? Останусь дома, не пойду. Высплюсь... Хотя... Ладно, встречу маму, а потом ещё раз подумаю".
  Дождь не прекращался, а только набирал силу. На лужах образовывались многочисленные пузырьки. Они часто-часто лопались от летящих капель, а на их месте появлялись новые.
  -А мама взяла зонт? -направляясь к вешалке с куртками, спросил Максим.
  -Не знаю, наверно, нет, - прорывался голос Светланы из-за закрытой двери.
  Юноша снял с крючка два зонта. Один чёрный, из полиэстера (полиэ́стер - синтетический материал, используется при создании тканей) - свой и тёмно-малиновый, из плотного сатина - мамин - его подарок ей на восьмое марта.
  -Я пойду встречу.
  Юноша в спешке залез ногами в ботинки, накинул на голову капюшон и вышел на улицу.
  Через полчаса вся семья была в сборе. Анна Сергеевна заваривала какао, Светлана нарезала спелый сочный помидор. Максим общался с кем-то по скайпу в своей комнате. Ничего не было слышно: он плотно закрыл дверь.
  -Что-то ты в последнее время раньше приходишь, - обратилась девушка к матери. -Так теперь всегда будет, по-нормальному? - толика надежды скользнула в её вопросе.
  -Да, одна коллега вышла из отпуска, теперь на меня меньше работы ложиться, - ответила женщина, положив ложку на блюдечко. - А что?
  -Просто. А то ты устаёшь. Я бы не выдержала.
  Дольки алого овоща лежали веером на тарелке. Теперь девушка принялась за огурцы.
  -А что делать? Как говорила Одри Хепбёрн (О́дри Хепбёрн - британская актриса, фотомодель, танцовщица и гуманитарный деятель): "Если вам понадобится рука помощи, она всегда при вас - ваша собственная".
  Анна Сергеевна подула на воздушную пенку и прикоснулась губами к горячем напитку.
  -Верно, - согласилась Светлана, продолжая орудовать ножом, но теперь медленнее и осторожнее, будто боясь порезать палец. - Мам, а что случилось с тётей Олесей?
  Женщина поставила керамическую кружку цвета жареного миндаля на стол.
  -А ты не знаешь ещё?
  -Нет, не у кого спросить. Видела, Миша приехал.
  -Она болеет очень тяжело. Последняя стадия.
  Светлана округлила глаза и отложила острый прибор. На окно налетел очередной сильный порыв ветра.
  -И давно?
  -Да, уже год как. Она сама прошлым летом узнала.
  -Поэтому она так плакала, когда Миша уезжал в конце августа...
  -Да, боялась, что не увидит его. Ему далеко и долго ездить к себе в институт и обратно домой. Она не хотела пугать его, хотела, чтобы он начал учиться, чтобы привык к новому городу, к новым людям..., чтобы отвык от дома...
  -А как он узнал-то?
  -Мария Ивановна, что на углу живёт, выведала у неё, позвонила ему. Я сама от неё вчера узнала. Очень жалко. Олеся очень порядочная, добрая, работящая. Даже после смерти мужа не потерялась, поставила сына на ноги. Очень стойкая женщина, очень...
  Анна Сергеевна снова сделала глоток.
  -Очень жалко. Помню, всегда со мной играла, заплетала косички. Говорила, что хотела ещё родить дочку, но не получалось. Да и дядя Костя всю жизнь болел, рано ушёл. И за что это всё на Мишу свалилось?
  Девушка положила подбородок на кулаки.
  -Ох, не знаю, Цветочек. Ни у кого заранее не спрашивают, готов ли он к трудностям, сможет ли вытерпеть и не сломаться.
  -Увы.
  Стол был накрыт. Все трое сели ужинать. Максим решил поддержать компанию, потому что знал, что семья должна собираться вместе. Хотя бы раз в день. Хотя бы за ужином. Чтобы посмотреть друг на друга и поговорить о чём-нибудь.
  Запечённый картофель отдавал паром, стеклянная пиала запотела от жара. Салат из огурцов и помидоров придавал радостного летнего настроения. Овощи, яркие и свежие, выделялись на сером фоне померкнувшей кухни. Прямо как драгоценные камни, если на них навести фонарик, освещали тёмный тайник в глубокой расщелине.
  А в это время Михаил сидел около матери в кресле-качалке и макал кусок хлеба в банку с кабачковой икрой. Женщина рядом мирно спала, держа руку сына в своей сухой ладони. [я]
  
  

5 глава

  Вихрем пронёсся сентябрь, октябрь уже готовился к прощанию с землей. Конец его выдался на славу сухим и жарким.
  "Давно так не было тепло в середине осени" - думали люди, проходя по раскалённому асфальту и пиная пыльную листву. Шелест и шорох под ногами позволял глубже погрузиться в мысли, основательно обдумать свои действия. Словно шёпот, отдавалось эхом в голове шуршание.
  Так как с каждым днём деревья всё сильнее сбрасывали с себя свои золотые пальто, во дворах решили жечь опавшие листья, некогда служившие осинам и берёзам одеяниями. Это был некий ритуал, повторяющийся из года в год, но всё равно вызывающий неподдельный интерес у людей. Вроде бы ничего, совершенно ничего. Просто огромный ворох из горящих листьев. Просто дым и терпкий запах. Просто костёр. Но сколько в нём тепла, света, даже волшебных чар. Он гипнотизирует, и ты стоишь перед ним, заворожённый, поглощённый треском веток, такой отрешённый от мирской суеты. Вокруг бегают люди, нервно дёргая друг друга за руки, корчат лица, изображая гримасы. А ты стоишь, покинув их, и живёшь этим костром.
  Максим собрался со своими друзьями после пар в своём дворе. Узнав, что тренировку отменили, молодые люди немного расстроились, поплакались друг другу в жилетку, всхлипывая и приговаривая "да как же так, да как же теперь жить-то?", но решили зря времени не терять. Юноши сгребли всю листву, что только лежала на земле, в большую кучу. Хотелось зрелищности, хотелось масштабности, чтобы целая гора полыхала и согревала весь мир.
  Из глубокого кармана спортивных штанов Максим достал коробку с картинкой самолёта. На листья упала пара горящих спичек. Всех обдало жаром, воздух наполнился запахом сладкого дыма. [я]
  Низкий юноша с короткими русыми, как шерсть пумы, волосами и мощными руками бросил в костёр трухлявую ветку, которую оторвал от орешника ветер во время летней грозы и которая всё это время лежала около отцветающего абрикосового дерева. Этого молодого человека звали Олег. Не смотря на свой рост, он был юрким и выносливым и в команде являлся либеро (ли́беро - свободный игрок, который играет только на защите), поэтому его глаза быстро-быстро бегали, но любые движения оставались точными и проработанными.
  -Хоть хоровод води, - щурясь, произнёс он. -Можно ещё веток подбросить.
  -Давайте, всё равно без дела сидим, - поднимаясь с земли, ответил другой, Вадим, с совиными глазами, бросая выкуренную сигарету в сторону. Этот был достаточно лёгок в общении, доверчив и ведом. Не зная, чье мнение правее, он всегда сидел одновременно на двух стульях. Из-за этого возникали споры между ним и между его знакомыми. Правильно, говорили суеверные, у тебя имя происходит от слова, которое значит "спорить, сеять смуту". Однако Вадим сам, смеясь с этой ереси и пуская им в лицо сигаретный дым, предпочитал трактовать своё имя как "здоровый", опираясь на его древнеримское происхождение.
  На площадке он был связующим, старался всегда просто передать мяч, а не принимать или атаковать. Он вроде был в общей массе, и складывалось даже впечатление, что он старается не меньше других, но на себя Вадим много не брал. Собственно, как и в жизни.
  -Ребят, доставайте, - обратился самый высокий и самый худой молодой человек, Андрей, центральный блокирующий в команде. -Твоя дома?
  Максим опустил с обоих плеч сухие ветки.
  -Нет, мать на работе, Света в кино ушла, - ответил он.
  Сам Максим являлся одним из доигровщиков, или по-другому нападающих второго темпа. Его мускулатура и реакция были отлично развиты для этого амплуа. Вторым доигровщиком был Никита. В их роль входило всё: и принятие мяча, и атака соперника, и подачи. Они были универсальными игроками, и без них команде было бы особенно тяжко.
  -Тогда нам и не помешают, - доставая из пакета бутылку виски, произнёс Андрей.
  Её сжимала рука, на которую была натянута грубая тканевая перчатка. На пальцах ещё остались маленькие кусочки хрупких жёлтых листьев, которые вцепились в мягкий материал. Бутылка сияла, как кристалл в окружении тёмной пещеры.
  -Только не урони, мы долго на неё копили.
  -Спокуха, Вадим. Дядя Андрей, пока трезвый, всё удержит. А помните, как в прошлом году я тоже чуть в костёр не уронил?
  -Опалил бы себе все пальцы, идиот. Очень весело было бы! - вновь закуривая, съязвил Вадим.
  -Да ладно, не было ведь ничего. Что теперь так говорить об этом?
  Юноша достал пробку и вдохнул пары алкоголя.
  -Моя ты сладенькая гадость, - промурчал он.
  Олег обернулся.
  -Раз гадость, чего тогда пьёшь?
  -Как это чего? Есть компания, есть повод, есть деньги. Ладно, были. Наконец есть тара, из которой каждый пьёт сам, а это уже роскошь! Я ответил?
  -Вполне. Разливай.
  Все протянули свои пластиковые стаканчики. В кармане Вадима завибрировал телефон. Тот уже потянулся за ним и снял трубку.
  -Да, Никит, - начал он.
  -Вадим, привет, а ты где?
  -В смысле, а где я должен быть?
  -А тренировки не будет?
  -Нет, - он отхлебнул.
  -А что ты мне не сказал? Я, как дурак, тут стою.
  -А ты не стой, как дурак, иди к нам. Обещаем обогреть и снаружи, и внутри.
  -Ну и где вы? И кто?
  -У твоей Светы. Тут я, Макс, Андрей и Олег. А также дорогой виски и костёр.
  -Ладно, скоро буду. А насчёт тренировки я запомнил.
  -Ой, да ладно. Иди уже. У нас ещё одна бутылка есть. А до неё мы тоже когда-нибудь дойдём.
  -Всё, давай, пока.
  -Давай, ждём.
  Олег облокотился на ветку сухого дерева, потянул обжигающую жидкость и спросил:
  -Наше общество пополнится?
  Андрей, сидя на корточках, повторил движение за ним и ещё раз глотнул виски.
  -Ага, - отозвался Вадим, делая затяжку и сбрасывая пепел сигареты в траву.
  -Тогда, товарищи, придется подзатянуть пояса, - влез Андрей.
  -Две бутылки на четверых это всё равно много.
  -Вы недооцениваете дядю Андрея.
  Андрей всего на год был старше остальных. Студент последнего четвёртого курса. Такой важный и матерый. Все считали его более опытным и разбирающимся во многих бытовых и учебных делах. Тем более он дольше всех них занимался волейболом и часто учил разным интересным и полезным приёмам своих подопечных. От этого все друзья его в шутку называли "дядей". Да и сам он был, как видно, не против.
  Постепенно темнело. Костёр ещё полыхал жгучим пламенем, столб дыма поднимался до небес. Ребята громко смеялись из-за чего-то. Кто-то сидел, кто-то стоял около огня. Мышцы расслаблялись, напряжение спадало, дыхание углублялось, стуки сердца становились тихими и редкими.
  В это время широким строевым шагом к воротам дома подходил Никита и что-то бурчал себе под нос. Ещё издали он почувствовал запах горящих листьев и чужого веселья. Подойдя к калитке, он постучал и прикрикнул:
  -Открывайте, в строю подкрепление.
  Максим, как хозяин, важно и лениво подошёл к воротам.
  -Милости прошу к нашему шалашу, - открывая дверь, сказал он.
  -Привет, - Никита протянул руку, - давно жжёте?
  -Полчаса.
  -А пьёте?
  -Столько же.
  -Оно и видно, - он завистливо посмотрел на приятеля. -Мне хоть осталось?
  -Половина бутылки в твоём распоряжении.
  Оба подтянулись к костру. Красные язычки пламени ласкал ветерок. От сильного дуновения огонь развевался, как золотые волосы девушки, такой притягательной и жаркой. Никита поздоровался со всеми, взял у Вадима пустой стакан и протянул "бокал" Андрею, чтобы тот наполнил его крепким напитком. [я]
  -Как сыграл? - поинтересовался Олег, с улыбкой глядя на огонь.
  Никита отпил немного и скривился. Ему больше был по вкусу мартини.
  -Прекрасно. Я был один. Собственно, как и всегда. Даже когда остальные в игре. Стены даже лучше мячи принимают.
  -Закрой рот и наслаждайся божественным напитком, мы ради него два месяца дешёвое пиво хлестали, - озлобился Андрей, сжимая горлышко в руке.
  Никита отхлебнул, поёжился снова и пробубнил:
  -Лучше бы на тренировку пришёл и под сеткой прыгал.
  -Ребят, давайте без ругани? - вступился Максим.
  -Да я ведь так пришёл, за компанию, - ставя на ветку дерева стакан, сказал Никита. - Мы же договаривались в прошлый раз на мартини.
  -Мартини мы думали выпить на вашем дне рождении, Ваше сиятельство. А то мы в этом не разбираемся, - ляпнул Олег.
  Вадим всё это время посапывал с сигаретой во рту.
  -Света скоро придёт? - спросил Максим.
  Никита пожал плечами.
  -Не знаю. Когда я пошёл на "тренировку", она пошла в сторону автобусной остановки. Может, поехала в какой-нибудь магазин. Она не сказала. Ты же ей брат, - он подошёл к костру и зевнул. - Ты должен знать.
  -Да она чаще с тобой говорит, очевидно. Вот и спросил.
  -Она давно не заходила в сеть, - проведя пальцем по смартфону, заключил Никита. - Может, сел телефон.
  -Тогда, если она придёт внезапно, мы не успеем спрятать бутылки.
  -А ты обычно прячешь? По лицу не видно, что вы уже достаточно проспиртованы?
  -Так кажется, будто ничего и не было. По-ребячески звучит, да?
  -Очень.
  -Не хочу, чтобы она видела, что я вырос таким, каким вырос.
  -Просто ты поливаешь не тем, - хихикнул Олег.
  -Нашёлся хохмач. А сам-то? - откликнулся Максим.
  -А я не про себя говорил. За себя мне сказать нечего.
  -Вот и засохни, Ллой Болл (Ллой Болл - американский волейболист, связующий, олимпийский чемпион. Единственный игрок сборной США, принимавший участие на четырёх олимпийских турнирах) в пьяном угаре.
  Олег расплылся в улыбке и вновь обратил свой взор на костёр. Огонь полыхал так, будто кто-то ещё подбросил охапку прелых листьев. Теперь наконец замолкли все и тишину нарушала лишь беседа костра и ветра. Прошло минут пять.
  Полную идиллию внезапно потревожил щелчок на двери забора. По асфальтированной дорожке застучали каблуки. Юноши отвлеклись от манящего зрелища, будто только что проснулись. Из-за фасада дома показалась фигура девушки в лёгком осеннем пальто из шерстяного драпа (драп - плотная, как правило, тяжёлая, шерстяная или с шерстью в составе ткань суконного переплетения, которая применяется в основном для производства верхней одежды).
  -Привет, что у вас тут? - окликнула она молодых людей.
  -Костёр, задушевные беседы, - начал Максим.
  -Опять пьёте? Что теперь?
  Она подошла к Андрею, взяла его за руку и осмотрела бутылку. Острые веточки, торчащие из перчатки, немного укололи её пальцы.
  -Ты уже на эту дрянь перешёл? Ты совсем с ума сошёл? - она оглянулась и увидела Никиту. - И ты тут?
  -Я только пригубил. Откровенно говоря, мерзость, - мотая головой и изображая отвращение, сказал юноша.
  -Свет, давай не будем ссориться? Мы уже собрались уходить, - Максим шагнул к девушке и взял её за дрожащие руки.
  -Ты понимаешь, что с каждым разом всё хуже? - она уже не видела, кто стоял вокруг и наблюдал эту драму. - Нам только ещё одной пьяницы не хватает для полного счастья. Голову включи наконец-то!
  -Слушай, что ты тут выступаешь? - Андрей повернулся. -У него своя голова на плечах, пусть и думает. Пока она ещё варит.
  -Вот именно - пока.
  В ней закипали злость и ярость. Обида за непосредственность и халатность брата расстилала пелену перед глазами. Неужели пример отца был не настолько убедительным? Неужели это будет продолжаться дальше? Неужели они с матерью недостаточно настрадались?
  Она, в гневе и разъярённости, как хищница, вырвала у Андрея бутылку, да с такой силой, что хотела сделать ему больно. Рука юноши дёрнулась и вытянулась, перчатка почти слетела с неё. Андрей стянул рукавицу, тряхнул кистью и прикрикнул:
  -Сумасшедшая!
  Светлана секунду медлила, глядела на виски. Белая надпись сливалась в кашу на чёрной этикетке. Жар от огня дал испарину на лбу. Сколько горя принёс её семье алкоголь. И снова он нарушил недолгое спокойствие. От невыносимой боли в груди у девушки помутнел рассудок. Она размахнулась и бросила бутылку в огонь. Пламя поглотило напиток и выступило в ответ. Жаркие язычки вспыхнули перед лицом Светланы. Она поднесла к глазам обожжённые пальцы и громко вскрикнула. Воротник голубого джинсового платья вспыхнул в районе груди и пламя начало подходить к животу. Страх отпечатался на глазах у всех. Они побежали к девушке, побросав на землю стаканы и бутылки. Максим повернул её к себе и взглянул на лицо. Оно стало ужасно красно-бордовым с вишнёвыми прожилками. Юноша снял с себя майку и стал тушить огонь, что ещё оставался на одежде девушки, часто-часто хлопая тканью по поражённым местам. Он пытался ей что-то кричать. Но Светлана не слышала: голос становился шумом и звуки едва доносились отдалённым гулом. Прямо как до тонущего человека слова спасателя, уже прыгнувшего за пострадавшим в воду.
  -Света, Света, всё нормально, ты меня слышишь? Света! - повторял Максим.
  -Отойди! - Никита вырвал у него из рук девушку, поднял тело на руки и побежал к дому. - Звони в скорую! Быстро!
  Он бежал к дому, стараясь не смотреть ей на лицо. До его плеча долетало едва уловимое дыхание.
  Дверь распахнулась и хлопнула об стену. Юноша положил девушку на диван в зале и побежал на кухню к холодильнику. Вытащив из формочек кубики льда, он завернул их в полотенце и вернулся. Максим уже стоял около сестры и держал телефон около уха. Его руки дрожали, а глаза стали стеклянными и сухими, будто он забыл, как моргать.
  -В душ её надо, под холодную воду, - кричал с порога Андрей.
  Светлана лежала уже без сознания от шока.
  -Свет, мы здесь. Мы здесь! Всё хорошо! Скоро они приедут. Всё будет хорошо! - повторял Никита, закрывая обгоревшую кожу ледяным полотенцем.
  Он приложил ухо к груди девушки. Сердце тихо и медленно стучало внутри грудной клетки, отдавая эхом по всему телу. Юноша на секунду немного успокоился. Но потом вновь взглянул на лицо, зажмурился и проскулил.
  Олег, Вадим и Андрей перешептывались у порога, оценивая состояние девушки.
  -Тихо, - оборвав однажды цепь их размышлений, вставил Олег. - Всё же слышно.
  Вадим курил и оглядывался на костёр.
  -Давайте по домам? - спросил он.
  -Подожди, - поднял голос Андрей, - подождем пока её заберут.
  -А нас не привлекут? - задумался юноша, пожёвывая сигарету.
  -Да кому ты сдался! Заткнись и кури, пока лёгкие целы.
  Спустя несколько минут около дома уже стояла машина с красным крестом. Для кого-то этот крест становился спасением, для кого-то последней остановкой по маршруту "жизнь".
  Спустя недолгое время на улицу выбежала женщина. Слёзы мешали смотреть, а ноги натыкались на острые камни и путались. К мокрым щекам прилипали волосы. Анна Сергеевна не обращала внимания ни на что. Она бежала. Бежала, как могла. Колени болели, ступни горели, сумка на плече, проклятая эта сумка, не давала двигаться быстрее. Всё её будто бы тормозило, отстраняло от финиша. От этого волна переживаний захлёстывала с большей силой.
  Наконец женщина добралась до своего дома. Сначала машина скорой казалась маленькой и, вроде бы, стояла где-то далеко, может, даже на другой улице. Тогда становилось не так страшно. Они ошиблись, видимо, и позвонили ей. Эта машина стоит не около них. Попытка обмануть саму себя немного притупила стресс и панику. Анна Сергеевна даже сделала недолгий выдох, но как только подбежала ещё ближе, то увидела, что машина находилась прямо около её дома. Мнимая надежда только подбросила масла в огонь. Женщина громко всхлипнула, вытерла под носом, и, кое-как собравшись, двинулась в дом, дверь которого была до сих пор распахнута.
  Пока происходили эти события, в доме через дорогу Михаил сидел около матери и решал кроссворд, изредка посматривая на часы. Те показывали семь вечера. Юноша выглянул за окно, минуя взором тюль и горшок с кудрявым хлорофитумом (хлорофи́тум - многолетнее травянистое растение с узкими свисающими листьями и усиками, дающими начало новым кустам, могут быть зелёными, бело-зелёными или кремово-зелёными). Лужи уже высохли от жара. Женщина вытащила из-под головы руку и положила её на локоть сына.
  -Миша, иди подыши. Не сиди весь день, - прошептала она.
  -Мам, не хочу, - опуская взгляд с окна на её лицо, ответил Михаил. - Я тут лучше посижу. Скоро наша программа начнётся.
  -Ну пока не началась, иди. Дай я порешаю теперь сама.
  Она протянула руки. Юноша вложил в них ручку и тонкий сборник кроссвордов, встал, набросил ветровку, натянул недавно протертые влажной тряпкой кроссовки и медленно вышел из дома. Женщина открыла журнал, глянула на вопросы и захотела вроде бы уже что-то написать, но не смогла: рука не слушалась. Стержень съехал по листу, на бумаге осталась лишь синяя полоска. [я]
  Снаружи было душно. Михаил начал глубоко дышать. Он прошёл по тропе вдоль георгинов и дубков, задевая щиколотками короткие побеги. От усталости юноша закрыл глаза, но вдруг подумал "а что, если мама сделала также". Михаил уже представил эту картину и резко распахнул их. Зачем он так сделал? Всё ли нормально? Он глянул внутрь, так как боялся, что полностью не убеждён в том, что она дышит. Женщина водила ручкой по листам журнала, пытаясь написать какие-то буквы. Михаил отвернулся и успокоился. Но надолго ли? Каждая минута, секунда на счету, каждый миг. Юноша подошёл к воротам и облокотился на них локтями.
  "Папа, как страшно. Не забирай её. Пожалуйста. Я знаю, тебе без неё плохо, но как будет плохо мне без вас обоих..."
  Чьи-то голоса коснулись его слуха. Сначала он не обращал на них внимание, однако любопытство всё-таки одержало над ним верх, и Михаил выглянул. Напротив соседских ворот стояла скорая. Юношу облило холодным потом, испуг овладел мыслями.
  "Я же не звонил. И сколько прошло времени? Может, я забыл?"
  Мысли путались, он сам не верил уже ни себе, ни тому, что происходит вокруг. Может, показалось? Тогда он снова выглянул. Машина стояла у дома Светланы. Забывшись, он быстрым шагом направился туда. Михаилу казалось, что он уходит от своей жизни в чужую. Потеряв разум и здравомыслие, он оставил позади свои проблемы и бежал, чтобы окунуться в чьи-то неизведанные. Для него это было неким отдыхом от собственного горя. Ведь тогда причина страданий его касалась меньше.
  Двери машины были открыты. Пахнуло медикаментами и хлором. Водитель скорой курил и хрипел.
  -Тебе чего, парень? - спросил тот.
  -Что случилось? Вы за кем?
  -У девчонки ожоги, увозим вот. Скоро вынесут, - он сделал очередную затяжку.
  Михаил посмотрел на него. Понимание пришло не сразу. Спустя время в груди всё сжалось.
  -Господи...
  Юноша поднял руку ко рту и двинулся ко входу в дом. На пороге показались люди в белоснежных одеяниях, с носилками в руках. Девушку было не узнать. Бесконечно далёкая и неизвестная, она находилась от него совсем недалеко. За носилками вышли Анна Сергеевна, Максим и Никита. Они не обратили внимание на Михаила, а всё смотрели на тело Светланы. Женщина держала на груди сумку и дышала ртом. Мурашки пробегали по всему её телу.
  Прошло время, хлопнула дверь, и скорая скрылась за углом. Всё произошло так быстро... В ушах ещё гудели голоса, раздавались протяжные стенания женщины. Михаил смотрел на дорожную пыль, поднявшуюся от проехавшей по ней машине.
  Из-за калитки показалось трое юношей.
  -Поехали? - выглянул Вадим с сигаретой в зубах.
  -Да. Ну... Пусть всё будет хорошо, - потянул Олег.
  Михаил стоял неподвижно, засмотревшись на задние окна скорой и представляя, что происходит внутри. Потом спросил:
  -А что случилось?
  -Она бросила бутылку в костёр, - вступил Андрей, -а ей обожгло лицо и руки, немного шею. Жалко, почти половина оставалась. А тебе это зачем вообще?
  Михаил даже не обратил внимание на вопрос.
  -Заткнись лучше. Ты думаешь о чём-нибудь кроме этого пойла? - заорал Олег.
  -Ладно, хватит, - Вадим бросил окурок в клумбу. - Пойдёмте костёр потушим. А ты, парень, - он глянул на Михаила, - не суйся в чужую беду. Своих что ли мало?
  Все вернулись во двор и закрыли за собой ворота. Лишь Михаил оставался на месте. Последние слова вернули его к жизни, пробудили ото сна.
  Пыль осела. Зажглись фонари, вокруг них собрались стайки мотыльков.
  Немного постояв среди тишины, юноша судорожно осёкся и побежал к себе домой.
  "Как же так? Сколько времени я там простоял?"
  Но в доме всё было как прежде.
  Он разделся, подошёл к столу, включил телевизор пультом и прибавил громкость.
  -Ну как там? Свежо? - спросила женщина.
  Михаил взял у матери кроссворд и ручку, положил всё на стол и, помолчав секунду, промолвил:
  -Жарко. Очень жарко.
  -Давно так не было в конце октября.
  -Да..., - он откинулся на спинку кресла и взял мать за руку.
  Когда он смотрел на яркую двигающуюся картинку, перед глазами всплывала фигура Светланы. Тогда Михаил переводил взгляд на мать и глядел на её светлые ресницы, редко касающиеся нижнего века. Потом снова на телевизор, и так по кругу.
  Перед сном юноша убирал со стола грязную посуду. Заметив журнал, Михаил подошёл к нему ближе. Открыв последнюю заполненную страничку, он увидел неразборчивые каракули, беспорядочные линии, царапины от стержня ручки. Уголок был помят, будто об него били кулаком. Молодой человек обернулся и посмотрел на женщину. Та спала, тяжело вздыхая раз за разом.
  Михаил поднёс журнал к лицу, выдохнул и вот-вот уже хотел заплакать... Как вдруг понял... Что неизбежно, то когда-нибудь случится. Надо плакать потом. Пока цветёт сирень, нужно ей любоваться. Пока солнце светит, нужно от него греться. Пока песня льётся, нужно ею наслаждаться. Пока жива мать, нужно радоваться и быть с ней всё время. И не убирать улыбку с лица. Ни в коем случае. [я]
  
  

6 глава

  Конец осени для всех стал испытанием. Светлана лежала в больнице под надзором врачей, которые порой сулили улучшения, а порой разводили руками и не обещали ничего хорошего. Анне Сергеевне приходилось постоянно убегать с работы к дочери, чтобы следить за её состоянием и поведением врачей. Максим часто сидел с сестрой в палате и пытался достучаться до её сознания, рассказывая разные истории. Мать и брат глядели на худую фигуру, белые, но в скором времени становившиеся влажными и жёлтыми бинты на лице, шее и опухших руках. А девушка лежала или сидела, не двигаясь, держа голову прямо и повернувшись в одну сторону. Она не видела, глаза слиплись и очень слезились, капли стекали вниз и мочили бинты.
  Огонь повредил глубоколежащие органы, вероятность потери зрения была высока.
  Первое время Светлана не могла и заговорить, нестерпимая боль разливалась по всему лицу.
  Анна Сергеевна, сидя около дочери, вытирала свои глаза бумажной салфеткой. Иногда женщину атаковала такая боль от безысходности, что, пока спала дочь, она выходила на задний двор больницы, туда, где не было ни людей, ни машин, а только голая, поросшая ковылем и полынью степь, и рыдала, закрывая мокрое от слёз лицо руками. Её никто не видел, но она всё равно боялась показать всем, что сдалась. Она плакала столько, сколько позволяло ей её сердце, обливавшееся каждый раз острой болью. Потом, поведав пустоте о своём горе, Анна Сергеевна вытирала глаза, поправляла одежду и возвращалась в палату к дочери. Уже спокойная и серьёзная, женщина сидела на стуле около кровати. [я]
  А темнота и кромешный мрак поглощали сознание девушки.
  "Я умерла или ещё жива?" - думала Светлана.
  Тогда она просила заговорить с ней мать. К Максиму она обращалась намного реже.
  Она думала о Никите, но тот первое время не решался заходить к ней. Страх ли? Он сам не мог себе в этом признаться. А Светлана ждала его. Ждала и верила, что спаситель освободит её из лап огня.
  Тот ужасный роковой день был их последним "свиданием".
  Итак, в один день он больше не смог стерпеть напряжение и собственную безынициативность и решился-таки навестить девушку.
  "За это время, думаю, ей стало лучше", - убеждал себя юноша, расчёсывая перед зеркалом густые тёмно-каштановые волосы и поглядывая на свои новые чёрные брюки.
  "А может, не идти? - промелькнуло в голове, когда он шагнул за порог квартиры. - Нет, раз обещал зайти, то деваться некуда".
  Отсидев подозрительно недолгие пары в институте, он медленно направился в магазин цветов. Надо же как-то извиниться за свою внезапную пропажу. Проходя мимо мест их волнующий и нежных встреч, он наполнялся невидимым силами, подмывающими идти быстрее. Те чувства, которое вновь проявлялись в нём, пытались победить страх.
  В лавке пахло как всегда чудесно. За прилавком стояла та же девушка, которую мы уже встречали. На этот раз она обрезала длинными ножницами торчащие из стебля маленькие листочки цветов. Никита пробежал по готовым букетам и ценникам глазами и выбрал пышную композицию, в которую входили не только любимые Светланой розы, цвета белоснежного зефира, но и лилии и орхидеи. Отсчитав нужную сумму и выложив купюры веером на столе флориста, он взялся за влажные ножки цветов и вышел на свежий воздух. Пустой кошелёк ещё сильнее его расстроил, но он старался не обращать на это внимания.
  "Страшно. Просто страшно. Но я должен. Я обещал".
  Он шёл самой дальней дорогой и, когда уже некуда было деваться, всё-таки шагнул к отделению больницы. Перед входом он позвонил Анне Сергеевне. Повсюду маячили сгорбленные фигуры, недовольные болезненные лица. Никита ходил взад-вперёд, озираясь по сторонам и иногда закуривая, и старался найти местечко, где на его глаза не будут попадаться люди, но так и не смог. Все толпились вокруг него, а юноша бросался от них прочь. Он звонил, не переставая, и вот лишь на третий раз женщина смогла ответить.
  -Да, Никит, - со вздохом произнесла она.
  -Здравствуйте, Анна Сергеевна, я не мешаю? Можно я поднимусь? Хочу Свету увидеть, цветы передать.
  -Подожди секунду, - послышался шорох и громкие шаги, потом щелчок открывающейся двери, - не думаю, что это хорошая идея.
  -Я недолго.
  -Я спрошу у врача и у Светы.
  Женщина закрыла ладонью динамик телефона.
  -Я лучше тебе перезвоню. Подожди немного.
  Никита услышал въедливое шуршание, скривился, в очередной раз минуя машину скорой помощи, подъезжающей ко входу в здание, и отключился.
  "Всё это происходит не с тобой. Всё это происходит не с ней. Что ты тут вообще делаешь? Иди к ней домой. Она ждёт тебя там, сидя на скамейке, цела и невредима..."
  -Ну-ка посторонись! - кто-то рявкнул на него. - Не сюда цветочки твои носят, а на кладбище.
  Какой-то пожилой мужчина со сморщенным лицом и скрывающимися за складками кожи глазами плюнул в сторону и поплёлся восвояси.
  Никита посмотрел на букет. Каким-то мерзким он ему вдруг показался, каким-то внезапно осквернённым что ли. [я]
  Минут двадцать он слонялся под окнами больницы, стараясь не смотреть на цветы и больше никому не попадаться на пути, пока в кармане не загудел телефон.
  -Хорошо, заходи. Я спущусь и скажу, чтобы тебя пропустили.
  "Боюсь. Страшно...", - нагнетал обстановку он.
  Мобильник отключился и опустился в карман. Ноги сами зашагали внутрь, туда, где блуждали потерянные тени.
  Холл стационарного отделения освещался тремя лампами из всех семи, остальные либо трещали, иногда мигая, либо вовсе не работали. Медсёстры, сновавшие туда-сюда по коридорам и палатам, с лицами, выражавшими тотальную усталость и апатию, на автоматизме выполняли свои функции. Засохшие герань, тёщин язык, давно позабывшие, что такое полив, торчали из каменной почвы. Всё это навевало печаль даже на здорового человека, что уж говорить о больном.
  Никите уже было всё равно. Лишь бы увидеть Светлану. И отдать этот злосчастный букет.
  По лестнице спустилась Анна Сергеевна. Вялая походка, небрежный вид. Она за это время совсем забыла о себе: то работа, то больница. Немного поспать - уже счастье.
  -Здравствуйте, - заговорил Никита не своим голосом.
  -Здравствуй-здравствуй.
  Женщина упала на его плечо. Он не знал, что делать в таких случаях. Его самого сейчас бы кто-нибудь пожалел.
  -Как она сейчас? - Никита задал вопрос, следуя алгоритму.
  -Да как сказать. Не очень дела, Никит. Она ничего не видит.
  Отпрянув от него и кивнув, Анна Сергеевна подошла к стойке, чтобы сказать, что в палату 307 зайдёт молодой человек.
  "Ничего не видит..."
  Они поднялись на третий этаж больницы и прошли вправо по коридору. Цифры 307 звали к себе из тёмного угла. Рядом стояла кушетка, набитая поролоном и кое-где потрескавшаяся от частого и долгого использования. В соседней палате кто-то, не переставая, стонал, из коридора слева слышались короткие, но звонкие выкрики. Медсестра пробежала мимо, держа в руках металлическую ванночку, в которой позвякивали шприцы, пинцеты, ножницы и прочие медицинские инструменты.
  "Главное-не показать испуг", - вертелось в голове юноши.
  Анна Сергеевна открыла дверь и вошла первая, за ней последовал Никита, потряхивая букетом, чтобы унять тремор. Палата была намного светлее из-за большого, почти во всю стену, окна и практически всех работающих ламп. Кушеток было всего шесть, занятых - четыре. В левом углу отвернувшись от всех спала женщина в розовом халате. На соседней кушетке расплылся мужчина. Он держал в руках газету и крепко спал. С другой стороны, тоже в углу, лежала дряхленькая бабушка и стеклянным взглядом сверлила потолок. У двери находилась кровать Светланы. Аккуратно покоились простыни на неподвижном теле, будто оно давно не шевелилось. Юноша поднял взор выше. В его сторону была повернуть голова, наполовину прикрытая белыми бинтами. Зрелище не для неподготовленных. Никита чуть ли не издал изнывающий вопль, но вовремя сдержался.
  -Никита, - прохрипела девушка.
  Юноша хотел было бросить в ноги ей этот злосчастный букет, убежать из палаты, умыться ледяной водой и больше никогда не вспоминать этот день. Но вместо этого он немного попятился, но пересилил себя и подошёл к кровати.
  -Я тут, - всё, что он смог выдавить из себя.
  -Садись, Никит, - теребя воротник, сказала Анна Сергеевна.
  Юноша опустился рядом с девушкой и положил на тумбочку букет.
  -Розы..., - на лице Светланы показалась небольшая улыбка - её максимум, после этого боль начинала мутить сознание. - Спасибо....
  Его мимические мышцы дрогнулись. Он сидел молча, как будто онемел. Тишину нарушила Анна Сергеевна.
  -За кожу сказали не переживать. Останутся, конечно, шрамы. А вот зрение, - она глубоко вздохнула, - зрение можно восстановить, но потом, через время.
  Эти слова взбодрили Никиту, он резко оживился и положил свою руку на локоть Светланы.
  "Значит, всё не так страшно. Но почему она говорила совсем недавно обратное? Значит, я сам себе выдумал. От страха".
  -Я тебя люблю, всё будет хорошо, - сказал юноша и коснулся губами запястья девушки.
  -Люблю, - как эхом отозвалось в ответ.
  Никита рассказывал ей об институте, о волейболе, о самой жизни за стенами больницы. Светлана на всё услышанное либо кивала, либо реагировала короткими фразами. Так прошло порядка получаса. За это время девушка будто бы снова ожила. Она представляла себя участницей в историях юноши. Лёгкие её наполнялись ароматом цветов. Она представляла, что это идеальный букет, сочетавший все оттенки, которые только могли существовать на всём белом свете.
  Наконец Анна Сергеевна поднялась с пустой кровати.
  -Ладно, Никите пора идти, он скоро опять придёт.
  Юноша снова поцеловал руку Светланы и прошептал:
  -Люблю, жди меня.
  -Люблю... пока..., - девушка улыбнулась кончиками губ.
  Анна Сергеевна и Никита вышли в коридор и закрыли дверь, а Светлана повернула голову к цветам и вдохнула полной грудью сладкий запах.
  "Зачем мне глаза, если я ничего не вижу? - промелькнула мысль. - Плакать больно, смеяться больно, жить больно... и умереть тоже больно".
  За дверью палаты послышались шаги. Анна Сергеевна подошла к белому окну и заговорила:
  -Всё не так радужно, как ты подумал, Никита. При ней я многого не могу сказать. Ты, как её защитник, как её опора, должен знать всё. Она может ослепнуть надолго, есть риск, что навсегда. Я мало в этом разбираюсь, но поражены глубоко находящиеся органы. Операции дорогие. Ты знаешь, я работаю в семье одна, - она опять вздохнула, - я звонила Виктору, её отцу. Но он.... Он был как всегда пьяный. Он не поверил и отправил меня разыгрывать других. Я понимала, что от него большой помощи не будет, но я всё-таки попыталась. Но с этим только ещё больше разочаровалась. Я не говорю это, чтобы попросить денег. Не бросай её, пожалуйста. Она постоянно звала тебя. Она не улыбалась до сегодняшнего дня и почти не говорила, - её глаза наполнились слезами. - Не бросай, умоляю.
  Женщина закрыла лицо руками и оперлась локтями о подоконник. Никита встал рядом и приобнял за плечи Анну Сергеевну. Он сейчас не думал ни о чём, пустота приглушила все чувства. Юноша мутным взглядом через стекло смотрел на качающиеся головки астр цвета спелой ежевики.
  "И что теперь делать? Что...теперь...делать...? - размышлял он. - И как нам всем жить?"
  Из соседней палаты опять закричали.
  "Если бы я перестал видеть, я бы просто кричал до смерти"
  За спиной послышался топот. Анна Сергеевна и Никита одновременно повернулись. Около двери с номером 307 стоял Максим с двумя пакетами в руках.
  -Привет, - он хмуро поприветствовал Никиту, на что тот лишь кивнул.
  Женщина открыла дверь палаты и пропустила юношу внутрь.
  -Может, вы выйдете поговорите, я посижу, - проговорила она. - Отдохни, сынок.
  Максим ступил через порог по направлению к молодому человеку.
  -Пойдём перекурим, - предложил Максим.
  Конец ноября оказался полной противоположностью октябрю. Грозы и ливни были несменными товарищами вихрям и холодном граду.
  Около входа в больницу всё ещё кипела жизнь. Больные сидели на лавках вдоль траншей в своих пижамах и наброшенных поверх них куртках; доктора и фельдшеры громко бубнили, переговаривались друг с другом. Из окон падали окурки в клумбы из бархатцев и декоративной капусты.
  "Опять эти фигуры, - пришло на ум Никите. -Никуда от них не спрячешься".
  -Пойдём туда, - Максим указал пальцем на угол здания, - хочется тишины. Надоели они, сил нет.
  Юноши прошли мимо кареты скорой помощи. Никита невольно заглянул внутрь. Лучше бы он этого не делал. Любопытство иногда может щёлкнуть по носу. Или оторвать его совсем.
  Пожилой мужчина лежал в неестественной позе. Бледный и маленький, он ещё дышал и хрипел. Кровь забилась в горле, он отхаркивал её сгустками. Рубашку будто облили густой вишнёвой краской. Вот-вот и юношу бы вырвало. Максим уже подходил к месту назначения, пока Никита глазел на чудовищную картину.
  -Ну, чего встал-то? Красиво? Иди, куда шёл! - гаркнул мужчина в белом халате.
  Юноша отвернулся и глубоко задышал. Максим махнул ему рукой, а тот ускорил шаг и за минуту оказался рядом с ним.
  -Давно не курил, повода не было, - делая затяжку, начал Максим. - А ты?
  -Не хочу.
  Никита поднял голову и начал считать кирпичи на стене.
  -Ну как хочешь. Давно тут?
  -Полчаса где-то.
  -Угу, - Максим посмотрел на сигарету. - Как она к тебе?
  -Не знаю. Не хочу думать. Она, может, вообще больше ничего не увидит.
  -Ты сейчас собираешься истерить? - Максим выбросил менее чем наполовину выкуренную сигарету. - Мне ещё и тебя успокаивать?
  Мгновение, и в Никите вспыхнула неопознанная ярость. Он бросился на юношу и прижал его к кирпичной стене.
  -Подонок, это всё из-за тебя! Из-за твоей пьянки! Если бы не ты, этого бы ничего не было!!! - заорал он.
  -А ну-ка заткнись, - Максим вцепился в руки Никиты, - да, я виноват, я это признал, но ты там тоже был. Мы пили из одного горла, теперь плывём в одной лодке. И если хочешь взять спасательный круг и уплыть от нас туда, где нет шторма, а только штиль, я тебя не держу. А вот Света тебя правда любит. Она ждала тебя всё это время. А ты, урод, сидел, поджав хвост, и отправлял ей смайлики в социальных сетях. А я почти не спал всё это время. То одну успокаивал, то другую. А кто это ещё сделает? Отец, который по пьяни мать оскорбил? Ещё ты тут? И кто теперь, получается, подонок? Тот, который бегает постоянно из дома в больницу, из больницы домой, при этом ещё успевая показываться в институте, ибо могут отчислить? Или тот, который боится за свою шкуру, боится увидеть то, чего не хочет увидеть? Отвечай мне!
  Максим оттолкнул Никиту. Тот отступил назад на несколько шагов.
  -Сумасшедший пьянчуга, - немного помолчав, ответил Никита. - Не хочу больше говорить с тобой, невменяемый идиот.
  Он пошёл прочь от здания, пряча глаза от проходящих мимо людей и медленно перебирая ногами.
  -С удовольствием бы тебя образумил. Только не словами, да мараться об тебя не хочу. Смалодушничал, так и скажи. А если нет, то не разыгрывай драму. И без тебя есть дела...
  Никита шёл и не слушал юношу, будто погрузился в забытие. Максим же, переведя дух, ещё раз поджег сигарету, проглотил пару клубов горького дыма, сплюнул и потушил её носком ботинка, опять не скурив до конца. Затем посмотрел на голую степь, помолчал, пару раз всхлипнул без слёз и поднялся на третий этаж по грязной и пыльной лестнице.
  Когда Максим вошёл в помещение к сестре, на её ногах лежал красивый букет. Девушка касалась лепестков забинтованными пальцами и нежно улыбалась.
  "Откупился букетом. Что ж, умно. А ведь она даже не знает, что кроется за этим...", - думал юноша.
  Он сел около сестры и посмотрел на лицо Светланы.
  "И пусть не узнает. По крайней мере, пока", - решил молодой человек.
  
  

7 глава

  Всё то время, пока Светлана находилась в больнице, Михаил проводил со своей матерью, иногда ненадолго покидая дом, чтобы купить лекарства и продукты. Женщина уже не вставала, сознание с каждой секундой становилось менее ясным. Терпеть боль было невозможно. Вся подушка и простынь были пропитаны потом. Михаил засыпал от бессилия в кресле-качалке или на стуле, положив голову на стол, на котором лежало бесчисленное множество шприцов и ампул обезболивающего. Казалось, что весь дом пропитался терпким запахом спирта и медикаментов. В темноте юноше чудилось, что кто-то ходит по дому. Какие-то фигуры блуждали по коридору, но, если только на них резко посмотреть, расплывались в воздухе или просачивались сквозь стены и улетали наружу. Холод пробегал по спине, а волосы становились дыбом.
  Но сон, как бы то ни было, побеждал страх, и Михаил погружался в сладкие, долгожданные грёзы. Но потом, по прошествии какого-то времени, начинался тремор, будто что-то рвалось из груди. Юноша просыпался, бешено выпучив глаза, и встревоженно глядел на мать. Пока она дышала, он мог дышать сам.
  Юноша был в том же положении, что и Олеся, его мать, несколько лет назад. На этой же кровати умер отец от инфаркта. У него было утолщение стенок артерий, к тому же нарушение свёртываемости крови. Это был его второй инфаркт, первый настиг мужчину на работе.
  -Если ты меня отвезёшь в больницу, то я там и останусь, - говорил незадолго до смерти Константин.
  Всё случилось внезапно ночью. Родные стены, на которые он уповал, не спасли. В тот роковой час жена сидела в этом же самом кресле-качалке и временами дремала.
  Когда после похорон отца Михаил зашёл в комнату, то нашёл её бесконечно пустой. Все зеркальные поверхности были скрыты простынями. Телевизор, некогда вещавший канал Культура, умолк...
  Смерть, казалось, ненадолго покинула их дом, но вернулась вновь, как изголодавшийся волк, нашедший кроличью нору, и наведывавшийся туда каждый раз, с целью вкусить свежего тёплого мяса.
  Почти два дня Олеся молчала, как будто копила силы на последний разговор с сыном. Только стоны и шуршания простыни нарушали тишину, сроднившуюся с тиканьем минутной стрелки часов.
  Было около семи вечера. Засыпавшая природа отдыхала после долгого дождя. Темнота спускалась на дома, а в их окошках загорались огоньки от ламп и светильников. Михаил дремал на стуле, положив локти на стол и опустив вниз голову. Лекарствами пахло так, что даже во рту чувствовалась горечь. Олеся долго лежала молча, но потом, почувствовав резкую боль по всему телу, смогла еле-еле выдавить из себя:
  -Сынок...
  Но и этого было достаточно. Юноша научился слышать всё даже во сне. Он вскочил со стула и бросился на колени перед кроватью, как делал это часто в последнее время.
  -Да, мама. Я тут.
  Женщину охватил ужас и страх, тело затряслось, а сознание начало рассеиваться. Но она всё равно взяла себя в руки и начала:
  -Мой мальчик, - в глазах появились слёзы, - ты сильный.
  Юноша взял её руки и начал их целовать.
  -Мама, всё хорошо.
  -Живи, справляйся с бедами, - она перешла на шёпот, - а мы с папой тебе поможем.
  Конец фразы Олеся прохрипела. Она была в панике. Так мало времени, так много мыслей. Что? Что же ещё сказать?
  "Почему сейчас? Почему я? Как он останется один? Я не могу так. Я не могу его оставить!" - кружилось в голове.
  По щекам Михаила ручьями бежали слёзы и капли падали на холодные ладони матери.
  "Если побегу звонить в скорую, то упущу минуту, секунду... последнюю секунду её жизни..."
  -Не уходи, - проскулил он, - мне без тебя будет так плохо...
  Но женщина этого не услышала. Она закрыла глаза и в бреду что-то тараторила. Бессвязные фразы были похожи на песенку на выдуманном языке. Юноша читал молитву шёпотом, не отпуская рук женщины. Вдруг умирающая широко открыла глаза и набрала воздух в лёгкие. Михаил поднял на неё красное и опухшее от плача лицо и заглянул в глаза матери.
  -Не плачь, улыбнись... - хрипела она, - мне так будет легче...
  Юноше стало до жути не по себе, но он решил всё же сделать это. Он чуть вытянул губы и истерически улыбнулся. Глаза, полные скорби и страха, остались прежними.
  В один момент все напряжённые мышцы лица Олеси расслабились, лоб стал гладким, и она сама улыбнулась.
  -Ангел, храни его, - были последние слова мученицы.
  Она закрыла глаза и больше не вдохнула, грудь перестала подниматься. Улыбка так и осталась на мёртвом лице.
  Михаил открыл рот, но вместо того, чтобы закричать, лишь захрипел - не смог произнести ни слова, будто лишился голоса. Он начал сильно кашлять. От этого горло начало болеть и першить, а из глаз посыпались искры. Слёзы хлынули из глаз, а руки схватили худые пальцы женщины. Он думал, что сейчас, вот сейчас, она отдёрнет свои ладони и поругает сына за причинённую ей боль.
  Спустя минуту Михаил поднялся с колен и решил бежать к соседке, жившей на углу. Он выбежал в тонкой футболке и коротких штанах на холод. Грязь цеплялась к тапкам, в которых юноша мчался по дороге, и разлеталась в разные стороны. [я]
  "Мира больше не существует. Он не имеет смысла. Я один. Я не могу быть один. Я скоро проснусь. Она скоро меня позовёт..."
  Он позвонил в звонок у двери, а потом кулаком постучал в дверь. За стеной послышались тяжёлые шаги. Открыла полная женщина с серьёзным узким лицом в сером махровом халате с полотенцем и пиалой в руках. Она натирала посудину с особой тщательностью. Увидев Михаила, она раскрыла рот, выпучила огромные чёрные глаза и чуть не выронила керамическую чашу.
  -Тёть Маш, мама... там...
  Юноша одной ладонью закрыл лицо, а другой опёрся о ещё мокрую от влаги кирпичную стену.
  -Ох ты, Господи, - женщина поставила посуду на тумбу, проворно накинул протертую замшевую куртку и ботинки с квадратными носками. - Настя, выключи телевизор, иди уроки делай. Скоро мама придёт. Буду поздно.
  -Кто это? - послышался из дома недовольный девичий голос.
  Но на этот вопрос никто не ответил.
  Тётя Маша и юноша быстрым шагом шли к дому, в котором юноша оставил Олесю. Слякоть мешала ходу. Ноги разъезжались, серые капли оставались на лодыжках.
  -О ты, Боже мой, моя дорогая, - Мария громко причитала и постоянно вдыхала, - как же ты будешь без неё...
  Эти слова только усугубляли состояние Михаила. Ему хотелось закопаться в этой жидкой влажной земле так, чтобы грязь забивалась в нос, рот, уши, чтобы проникала везде и всюду. Лишь бы скрыться на время от этого истерического состояния, лишь бы не слышать этих чужих вздохов.
  В доме было всё тише обычного. Олеся улыбалась, будто смотрела чудесный сон. Взмыленная тётя Маша села за стол и перевела дух. Расстёгивая куртку и давая груди больше прохлады, она сказала:
  -Звони в скорую, Миш.... Ой, надышаться бы. Ну как же так?! Олеся! Не побереглась!.. А ты звони. Звони, Миш.
  Юноша, уже без истерики, медленно ответил на все вопросы диспетчера.
  "Это я вообще не про неё говорю. Это не она не дышит. Это кто-то. Не она. Всё нормально..."
  После разговора он с каменным лицом погрузился в кресло рядом с матерью и посмотрел на её неподвижное лицо. Внутри опять заныло, но с ещё большей силой, будто грудную клетку разрывают на части.
  "Может, это я умер, и всё это бред? Такого никогда не могло произойти. Это абсурд!" - думал он.
  Молодой человек чуть было не залился смехом, но ему было жалко нарушать такую абсолютную и мёртвую тишину. Он только закусил передними зубами большой палец правой руки.
  Прошла безмолвная, казалось, вечность, и только тогда юноша заметил - минутная стрелка на часах остановилась. Этот стук, который он слышал всю жизнь перед сном из своей комнаты, стих. И теперь точно навсегда. [я]
  
  

8 глава

  Стоять у гроба было странно. Мозг смирялся с бесконечной болью и заставлял как-то хладнокровно ко всему относиться. Михаилу даже было стыдно, что его глаза оставались сухими, в то время как все соседки постоянно утирались носовыми платками. А больше плакать было некому.
  Лицо Олеси было будто живым. Веки нежно прикрыты, рот расслаблен, руки словно вот-вот расцепят замок. Под клетчатым одеялом покоилось тело, но ему уже не было холодно.
  "Мама, вставай, пойдём", - как мантру Михаил повторял про себя.
  -Всё, закапываем, - в этот же момент подтянулись ближе какие-то мужчины.
  Как гром, эти слова пронеслись по округе. Юноша жадно припал к рукам и ко лбу матери.
  -Я не буду плакать. Я буду улыбаться, мамочка... Люблю тебя, - шептал он.
  Сколько раз горсти мокрой земли падали на крышку гроба, столько раз, будто молотком, что-то стучало по голове. И постепенно боль от этого становилась невыносимее. Рядом постоянно всхлипывали какие-то женщины. Они что-то говорили молодому человеку и вместе с этим, не переставая, тёрли свои красные глаза. Мужчины хлопали по плечу, хмыкали и быстро уходили прочь.
  Михаил смотрел на свежую могилу и понимал - это то, чего он так всю жизнь боялся. Совсем рядом стояли два креста, на них написаны одинаковые фамилии. Рядом лежат люди, которые не мыслили своё существование друг без друга. И теперь их души тоже рядом. Но тела их мертвы.
  Юноша чувствовал, что часть его самого теперь тоже умерла. Если на других ветвях души ещё могли прорасти листья и распуститься бутоны, то эти никогда уже не будут в цвету. Они открыты для февральского холода и июльской жары, чистого добра и коварного зла, чудесной нежности и жгучей ненависти. Для прекрасных воспоминаний и страшного будущего...
  Тётя Маша, как чуткая и понимающая женщина, даже взялась помочь соседу. Так как на поминках людей было немного, лишь соседи и некоторые коллеги по работе Олеси, еды нужно было приготовить не так много. На продукты и выпивку Михаил отдал бо́льшую часть скопленной стипендии, которую тратил только на мать.
  За столом его ничто не волновало. Люди говорили, чокались, пили, закусывали.
  -Миш, ну хоть пюре поешь. Глаза голодные, щёки впали.
  Какая-то незнакомая женщина придвинула к нему блюдо и звонко ляпнула пюре ему на тарелку. Почему-то от этого юноше захотелось громко разрыдаться, но он вспомнил своё обещание. От каждого обращения к нему каких-то посторонних людей он всё сильнее расковыривал ранки в уголках пальцев на руках. [я]
  -Спасибо, - сдержанно ответил он, но к картофелю не притронулся.
  После получаса оживлённого обеда, тётя Маша, сидевшая с Михаилом рядом, взяла его за локоть и шепнула на ухо.
  -Миш, встань, скажи.
  "Сказать.... А что сказать?.. Зачем уже говорить?.. Зачем это нужно?.."
  Юноша машинально встал, взяв полную стопку с водкой, и начал:
  -Я... - выдох, - я, правда, не знаю, что нужно сказать. Я не хочу ничего говорить... - выдох, - просто... не плачьте... улыбайтесь...
  Он сел и, не отпив, стукнул дном рюмки о стол. Люди, не ожидавшие такого обращения, привыкшие к длинным, содержательным, истерическим речам, сопровождающимся плачем, вздохами и жестикуляциями, молча осушили свои стаканы. Кто-то даже удивлённо поднял брови и подумал: "Молодой, не знает как надо. Ну и пусть не узнает".
  Когда все разошлись, тётя Маша помогла вымыть посуду, которую юноша машинально вытер после этого полотенцем, и решила побыть с юношей ещё несколько минут. Как обычно она села за стол, а Михаил упал в кресло-качалку.
  -Что дальше делать будешь, Миш? Вернёшься в общежитие?
  Он вдруг вспомнил, что, оказывается, учится в институте и вообще больше года живёт в другом городе.
  -Нет, останусь тут...
  "Бросить родителей не могу"
  -А как же? Работать пойдёшь?
  -Пойду.
  -А куда?
  -Не знаю, - он закрыл лицо руками.
  -Ладно, чем смогу, помогу.
  -Спасибо.
  Через некоторое время Михаил уже сидел в опустевшем доме, даже не заметив, как ушла соседка. Прошло несколько часов. Наступала темнота, хотя ещё не было поздно.
  На столе остались наполовину наполненные тарелки с едой. Тётя Маша не убрала её на случай, если юноша решит поесть.
  В воздухе уже не пахло лекарствами, теперь этот запах сменился вонью от водки и дешёвой любительской колбасы. Завывающе шумел ветер, медленно капала вода в батарее, молча висели часы.
  Время остановилось. В один момент на юношу обрушилась волна скорби, и он отчаянно зарыдал. Стуча по матрасу кровати кулаками, Михаил громко кричал. Казалось, от этого двигался пыльный тюль, прикрывавший небольшое окно, а картины леса у изголовья кровати качались из стороны в сторону. Слёзы, капающие на постель, образовывали мокрую лужу на простынях. Михаил закашлялся и ударил со всей силы себя в грудь.
  -Ненавижу! - он повысил голос. - Почему? Что они сделали? Что я сделал? Мама!? Папа!? Что мне делать? Заберите меня! Я не могу! Что мне делать?
  Вдруг он понял одну вещь. Ему показалось, что если он сейчас же не сделает кое-что, то на него обрушится ещё одна вселенская беда. Сжечь. Сжечь эту кровать. Сжечь это кресло. Они несут смерть. Он вспомнил, что на этой кровати скончалась его бабушка, а рядом сторожил покой женщины Константин, её сын. Потом ушёл отец, а в кресле сидела мать. Теперь и она умерла, а он оказался в кресле. Это не мебель, а стадии в жизни. Сначала ты сидишь за столом, вроде бы не причастный ни к чему. Потом переходишь в кресло и попадаешь в сети скорой смерти. Как ни бейся, а всё равно сляжешь на кровать. А там не жди спасения. Оттуда прямиком в иной мир.
  Одна только явная и безоговорочная мысль...Сжечь...
  Однако... безоговорочная ли? Противу ей в сознании всплыли и приятные воспоминания из детства. Он спал на этой кровати с мамой после обеда, когда солнце начинало особенно жарко палить, а духота настраивала на тишину и дрёму. Так было чудесно и хорошо лежать, и мечтать, и строить планы: пойти потом погулять за домом в саду или зайти к соседям во двор, поесть малины или черники, порыбачить с отцом после ужина или посмотреть фильм с мамой.... Или пригласить Свету и сразиться с ней в домино, пособирать пазл с Максимом или по очереди поиграть в приставку, устроив турнир по тетрису... Думать, а душой находиться очень далеко...
  Нет. Всё равно надо сжечь. Михаил не хотел умирать, несмотря на все эмоции. Ему, как любому человеку, было страшно. И он желал уничтожить причину смертей. Будто она была лишь в мебели. Юноша не хотел оказаться на этой кровати. Он уже сидел в кресле.... А дальше, казалось, путь был лишь один. Но есть выход. Сжечь. Сжечь дотла.
  Михаил вскочил, набросил на плечи лёгкую куртку, схватил кресло-качалку, вышел на порог и бросил его на ступеньки крыльца. Дерево затрещало, со спинки спал плед, обычно всегда покрывавший её. Юноша быстрым шагом вернулся в комнату, сбросил покрывало и начал двигать кровать. В поте лица он вытянул её в коридор, а оттуда, скрипя ножками по полу, вытолкал к выходу. Проход был у́же, юноша поставил кровать на бок и толкнул её. Мебель с шумом прокатилась вниз по ступеням и грохнула рядом с креслом. Протерев локтем лоб от пота, молодой человек перевёл дух. Почувствовав, что на улице резко похолодало, он набросил на плечи куртку. Теперь всё нужно перенести на открытое сухое место. Такое во дворе имелось - около летней кухни. Обхватив изголовье кровати, напрягая все мышцы, юноша переместил её туда. Затем вернулся за креслом. Схватив одной рукой правый подлокотник, он оторвал мебель от земли с необыкновенной лёгкостью. Теперь всё оказалось в одной куче. Михаилу хотелось выплеснуть весь гнев, всю боль, насладиться отмщением.
  Он пошарил в летней кухне и отыскал топор. Это то, что нужно. Юноша замахнулся и прорубил дыру в центре кровати. Пока он вытаскивал всё во двор, Михаила подмывала какая-то неведомая сила. Он злился и спешил - плакать было некогда. Теперь он дал волю чувствам. Слёзы потекли по щекам. В стороны летели щепки, перья от перины. Из рук текла кровь, под кожу входили занозы от кусков острого дерева. Но ощущения физической боли не было. Юноша кряхтел, мычал, потом снова разрывался в истерике и плаче. Так он полчаса рубил кровать. Ощутив неимоверную силу в своих руках, он без топора разделался с креслом. Брёвна полетели уже к готовой куче. Михаил снова ушёл на кухню, а вернулся уже со спичками и старой газетой. Прошлогодний выпуск. Мать подчёркивала какие-то рецепты из трав от всех недугов. На обороте находился кроссворд. Разгаданный. Аккуратные и ровные буквы были написаны в самом центре клеточек. Михаил неистово всхлипнул, боль разлилась по сердцу. Он смял газету, поджёг её спичкой и подбросил в кучу грубых досок. Осознав через время, что уничтожил память о матери, он полез рукой к огню. Но пламя уже начало заниматься. Тогда, возненавидев себя за этот непростительный поступок, юноша, чтобы сделать себе ещё больнее, снял куртку и начал размахивать ею, чтобы огонь распространился быстрее. Наконец вся куча заполыхала. Михаил бросил в траву куртку и остался стоять, смотря на костёр. Слёзы набегали на глаза и за секунду высыхали. Юноша дышал жаром и дымом.
  "А что, если я сделаю шаг? Что будет? Мама, папа, будете ли вы ждать меня там?" - думал он.
  В огне чудились фигуры родителей. Такие родные, добрые, здоровые и сильные, они взывали к себе. Михаил решил ступить им навстречу, но не мог. Будто его ноги держали. Рукой не пошевелить, голова обездвижена. Он не на шутку испугался. Так Михаил, окаменев, словно всё его тело залили бетоном и высушили, простоял около огня минут двадцать. Пристально глядя на горящие доски и вспыхивающие языки пламени, он чувствовал тоску, но уже тупую, не требующую слёз. Бесшумно юноша подошёл к яблоне, оперся о её ствол и сполз вниз к земле по кроне, стирая об неё свою спину. В этой позе, сидя, Михаил продолжал смотреть на костёр. В голове было пусто, а в ушах только эхом отдавался успокаивающий треск дерева и шелест летящих листьев. Его ничего больше не волновало. Казалось, всё сгорело без остатка. Всё: и хорошее, и плохое.
  Тётя Маша как обычно вышла после ужина во двор подышать свежим воздухом и села под раскидистым ясенем. После плотной трапезы, она любила смотреть на свои янтарные и цитриновые (цитри́н - разновидность минерала кварц, полудрагоценный камень, который имеет светло-лимонную, янтарно-медовую окраску) бархатцы и рубиновые гелениумы (геле́ниум - род однолетних и многолетних травянистых растений семейства сложноцветные. Стебли в высоту достигают полутора метров, на каждом из них находятся цветочные корзинки). Глубоко вдохнув прохладу уходящей осени и приближающейся зимы, женщина подняла глаза к тёмному небу. На заднем фоне покатых крыш поднимался дым. Поняв, что в той стороне находится дом Миши, она стрелой понеслась туда. Уже горели фонари, поэтому дорога была освещена. Соседские ворота оставались не запертыми. Тётя Маша влетела во двор, перебирая в голове самые страшные мысли.
  "Поджёг дом? Загорелись шторы? Взорвался телевизор?"
  Рисовались жуткие картины. Она слышала только пульс в висках. Женщина увидела, что дым шёл из-за дома. На секунду ей полегчало, спина покрылась холодным потом. Тётя Маша поспешила к месту, где, по её мнению, всё и случилось. Выбежав в огород, она остановилась. То, что увидела женщина, немного успокоило её. В нескольких шагах полыхал яростным, слепящим, зловещим пламенем костёр.
  Дым летел то в одну сторону, то в другую, то поглощал ветки рядом стоящей яблони, то уходил в открытое небо, подчиняясь воле ветра. Женщина перевела взгляд на фигуру рядом. Поодаль от огня, у корней дерева, на земле, сидел Михаил; он держал локти на согнутых в коленях ногах, голова покоилась на сложенных руках, кисти крест на крест обхватывали плечи. Стеклянным взором он сверлил дыру в буйном костре и ковырял ногтями ранки на пальцах. [я]
  -Мой мальчик, - тётя Маша подошла к юноше. - Пойдём, мой хороший. Пойдём спать. Уже поздно, ты очень устал.
  Она потянула его за спину. Михаил повернул на женщину голову, его глаза будто оттаяли.
  -Я не хочу спать.
  Он встал, но не двигался.
  -Пойдём, - женщина взяла юношу за руку, - пойдём, я тебя уложу. Надо спать. Откуда же силам взяться? Пойдём домой.
  Она положила Михаила на кровать в его комнате и оттряхнула с рубашки пепел. Увидев на его руках кровоподтеки, она шмыгнула на кухню к аптечке. Тётя Маша знала, где всё лежит, ведь именно она сидела с Олесей до приезда молодого человека домой.
  Соседка вытаскивала из кистей занозы и прижигала йодом царапины. Юноша иногда щурился от боли и дёргал руками.
  "Спросить или нет насчёт кровати?" - размышляла тётя Маша.
  Зайдя в дом, она сразу заметила перемену - главная комната опустела, не было на прежних местах испокон веков стоящей мебели.
  "Всё же спрошу", - решила женщина.
  -Миш, можешь мне не отвечать, - она подула на глубокую ранку, из которой ещё сочилась кровь, - ты поджёг кресло и кровать.... Зачем?
  Юноша открыл глаза и теперь смотрел в белый потолок. Медленно он ответил:
  -Так надо было. Я сжёг не мебель, я стёр горе из своей жизни. Теперь комната чистая, там нет смерти. Я сжёг смерть...
  Тётя Маша странно вылупилась на него. Ей показались эти слова бредом. Изобразив на лице понимание, она кивнула и продолжила обрабатывать кожу. Михаил же считал свой поступок рациональным и логичным. Его голос не дрогнул, юноша говорил прямо и чётко, будто доказывал теорему по геометрии, стоя у школьной доски.
  Замотав молодому человеку бинтом руки почти до локтя, женщина поднялась с кровати и попрощалась напоследок:
  -Спокойной ночи, Миш. Я утром завтра зайду перед работой. Ничего не предпринимай, не обдумав.
  Не расслышав ничего дальше первых слов, он лишь ответил:
  -Спокойной ночи, спасибо.
  Глаза Михаила медленно закрылись.
  Соседка вышла во двор, взяла шланг, включила воду и зашагала к костру. Сильный напор долго воевал с дьявольским жаром. После продолжительной битвы огонь был потушен. С обгоревших досок на траву струились капли.
  Рядом лежал брошенный в куст малины топор. Тётя Маша занесла его в кухню и положила в глубь нижнего ящика дубового комода, стоявшего в самом дальнем углу от входа, с металлическими ручками. Подойдя вновь к костру, она осмотрелась. Вроде всё было в порядке. Отходя от кучи тлеющих досок, Мария ощутила под ногами шелестящую ткань. Женщина подняла кусок грязной материи и встряхнула его. Она узнала куртку Миши. Тётя Маша тихо открыла входную дверь дома и повесила одежду на крючок. Рядом покоилась лёгкая, небесно-голубого оттенка ветровка Олеси. В ней она обычно появлялась на улице, когда выходила в огород или за ворота, чтобы поговорить с соседками. Тётя Маша горько вздохнула, сняла верхнюю одежду Олеси, бережно сложила вещицу и убрала её на верхнюю полку шкафа - там она была не заметна.
  "Пусть всё уляжется, успокоится. Потом он сам найдёт. Потом ему будет легче на это реагировать", - размышляла тётя Маша.
  Она вышла за порог и закрыла дверь. Ночь была холодной и злой. Вот-вот собирался дождь, ветер будто предупреждал об этом своим завыванием. Женщина медленно перебирала ногами, голова её кружилась от усталости. Несмотря на довольно ранний час, тётя Маша приказала всем своим домашним улечься спать, а сама, вымотавшаяся за весь день до потери пульса, повалилась на диван и, не раздеваясь, задремала.
  Утром Михаил проснулся полностью обнулённый и опустошённый. Для чего ещё теперь жить? Он больше ни о чём не помнил, больше ни о чём не думал. Всё. Конец.
  Дом был таким же пустым, как и всё внутри юноши. В голой комнате стоял лишь стол, на котором в грязных тарелках лежали заветренные бутерброды, пара стульев да покосившийся комод с вещами матери. На нём стоял магнитофон, купленный отцом за несколько лет до своей смерти. В последний раз именно мужчина включал его, когда танцевал с женой.
  Михаилу так захотелось почувствовать присутствие своих родных, что он неспеша подключил аппарат к электричеству. Находится ли внутри диск или кассета, молодой человек об этом не подумал и сразу нажал на кнопку "пуск".
  Гитарное интро. А далее слова:
  "Yesterday, all my troubles seemed so far away
  Вчера мне казалось, что мои проблемы ушли далеко,
  Now it looks as though they're here to stay
  Но похоже, что они всё ещё здесь
  Oh, I believe in yesterday
  О, я верю во вчерашний день".
  "Yesterday". The Beatles. Вот их последняя песня...
  "Suddenly
  Неожиданно
  I'm not half the man I used to be
  Я уже не тот, кем был раньше,
  There's a shadow hanging over me
  Вот тень позади меня,
  Oh, yesterday came suddenly
  О, вчера наступило так внезапно".
  Каждое слово задевало струны души, как пальцы Пола Маккартни (Пол Маккартни - британский музыкант, мультиинструменталист, писатель, продюсер. Один из основателей группы The Beatles) задевали струны гитары, и это ещё больше заставляло залиться слезами горечи. Вчера. Почти вчера. Всё было так хорошо. Все были рядом. Играла песня, поздно вечером мама и папа танцевали при свете приглушенного бра на середине комнаты, а Михаил наблюдал за ними из коридора, прислонившись головой к проёму, и улыбался. А они двигались аккуратно, неспешно, всё больше прижимаясь друг к другу. И на их лицах тоже лежала мягкая нежная улыбка... Под их ногами шуршал тёмно-бардовый ковёр, над чашками с крепким сладким чаем на столе поднимался пар. Мир собирался спать. А они танцевали...
  Михаил сидел на стуле и смотрел в пустоту, представляя отца и мать, стоящими перед ним.
  "Why she had to go, I don't know
  Почему она ушла?
  She wouldn't say
  Она не сказала.
  I said something wrong
  Я сказал что-то не так...
  Now I long for yesterday
  Теперь я тоскую по вчерашнему дню".
  "Почему она ушла? Почему они ушли? Почему я теперь до конца своей жизни буду один? А, казалось, вчера мы вместе сидели за этим столом и завтракали молочной рисовой кашей с бутербродами. Папа отхлёбывал из чашки сладкий кофе с высокой пеной, которая оставалась у него на усах, а мама клала на хлеб немного сливочного масла, а затем отправляла кусочек в рот. А я размазывал кашу по краям тарелки и делал вид, будто всё съел, чтобы потянуться к колбасе, которую папа покупал только по выходным и то очень немного. И я даже не думал, что когда-нибудь останусь навсегда одиноким...", - думал юноша.
  "Я так хочу очутиться в прошлом. Я так хочу вернуться... Что мне нужно сделать, чтобы вернуться?"
  Магнитофон замолчал, образы исчезли.
  Юноша закрыл глаза, опёрся руками на колени и вздохнул. На тёмно-бардовый ковёр начали падать крупные капли.
  
  

9 глава

  Дома Светлана появилась в конце ноября. После нескольких операций, на которые ушли почти все сбережения, материальная помощь коллег по работе Анны Сергеевны и студентов из института, наконец наступил отдых. Девушка могла различать цвета, если близко подносила объекты к глазам. Остальное оставалось размыленным.
  Сначала Светлана верила, что зрение вернётся. Ей снились сны, в которых она идёт по аллее и видит оранжереи, бесконечные сады, цветочные плантации. Рядом появляется мама, Никита, Максим. Все улыбаются друг другу, а потом бегут по полям из роз. Пудровые, малиновые, жемчужные бутоны оказываются в руках. Девушка собирает их в одну композицию и обвязывает ножки цветов бархатной лентой.
  Девушка просыпалась, повторяла про себя вновь и вновь: "Сейчас я всё увижу. Сейчас я всё увижу", открывала глаза, но оказывалась окружённая серой пустотой.
  Шло время, улучшений не было, и с каждым днём Светлана всё меньше и меньше ждала чуда. А чтобы не огорчать и без того уставшую мать, она старалась не показывать этого. Девушку уже не тревожили шрамы на лице, шее и пальцах рук. Она смирилась и, трогая свою кожу, думала: "Нет на этом лице больше моего лица. Его украли, оставив с этим уродством. А я ещё чего-то жду...".
  Под этим "чего-то" она имела в виду внимание Никиты. Пока та лежала в больнице, он звонил часто, приходил ещё два раза и передавал через медсестру цветы, не ставя в известность Анну Сергеевну, и больше ни разу не поднимался в палату. Малодушие и трусость -вот качества джентльмена нашего столетия, героя нашего времени. Этот человек заставит вас поверить в то, что вы ему нужны, не сильно при этом напрягаясь, не побеждая свою боязнь. И кто-то рад ему верить. А он счастлив не меньше тому, что смог убедить вас в реальности сотворённой им в вашем сознании пустой иллюзии.
  Светлана была сильнее, она приняла предательство. Девушка всё понимала: такая, как она, не нужна никому, кроме родных и близких, и иногда уверяла себя в том, что сможет быть счастлива и без любви. Но чаще осознавала: нет, не сможет.
  И только когда чувствовала, что оставалась совсем одна в пустом и безжизненном доме, жалела себя, собирая обгоревшими пальцами падающие слёзы из глаз, и молила судьбу в надежде на помощь и поддержку. В себе она разуверилась, как и в своей жизни. Может, что-то неземное ей поможет?
  Но как оно может помочь, когда душа пребывает в унынии, когда всё существо не хочет жить? Пепел уже не обернётся листом бумаги. Руины сами не соединятся в исполинскую колонну. Разбитый человек, отрешённый от всех, не соберёт себя по кусочкам.
  Напористость и хорошее настроение девушка изображала лишь для одного человека, для матери, которая всегда делила с дочерью боль и страдания.
  -Как дела, Цветочек?
  -Всё хорошо, мам.
  Привычный и затертый до дыр разговор кончался тем, что Светлана натягивала фальшивую улыбку, хотя хотела в ту же секунду разразиться горькими рыданиями.
  Девушка опять-таки играла роль усердной и усидчивой студентки и хмурила бровки, когда брат читал ей книги и объяснял трудный материал.
  Анна Сергеевна работала сверх меры. Когда она приходила домой поздно ночью, то засыпала в кресле, даже не разуваясь.
  Много денег из семейного бюджета ушло на операции и препараты. Нанимать сиделку для Светланы не представлялось возможным. Впереди ещё была процедура на глаза, в лучшем случае последняя. Она бы решила, увидит ли девушка что-нибудь кроме оттенков цветов или нет. Пришлось туго затянуть пояс и выбросить из головы мысли о приобретении ненужных вещей.
  Все дни Светлана находилась дома, рядом всегда носила кнопочный телефон. Девушка по памяти могла позвонить кому-нибудь из домашних в экстренный случай. И иногда на другом конце провода оказывались, увы, не мать и брат. [я]
  -Алло! Кто это? - кричали в трубку.
  -Здравствуйте...Извините, я ошиблась, - виновато произносила Светлана.
  -Набирайте номер внимательнее. Вы что, слепая?
  Оцепенев от холодного тона и вздыхая от обиды, она отвечала:
  -Да...
  Незнакомец ворчал, бросал трубку, а девушка уже не желала звонить в этот момент никому вообще.
  Всё это время рядом был брат. Как бы сестра не старалась избегать его, тот всё равно стремился поддержать Светлану. По вечерам, перед сном, Максим читал ей учебники и объяснял трудные и малопонятные моменты. Девушка была вынуждена перевестись на заочное обучение. Однако Светлане было всё равно. Она понимала, что всё это впустую. Иногда её сознание рисовало красочные образы настоящего и будущего. Но разум твердил: "Забудь. Перестань. У тебя этого нет и, может, никогда не будет".
  Во времена, когда Максим был не в институте, ему приходилось быть дома.
  "Я наказан за тот случай, что хотел удержать в тайне от всех. И моя кара будет длиться долго" - считал он.
  Вначале юноша чувствовал отвращение и собственную невиновность. Бегать в больницу, обратно домой, ещё и учиться. Дел было много, сил и времени - мало. Порой его так угнетал подобный образ жизни, при котором нужно успеть всё и везде, что он хотел просто исчезнуть из реальности бесследно, чтобы никто не заметил этого и в будущем не стал за это корить. Максим думал: "Почему я должен прислуживать ей, как лакей? Слугой я не нанимался".
  Проходили дни, и он менял своё отношение. Конечно, это происходило не сразу. Он постепенно приспосабливался к такому темпу и к своей новой роли, и старался жить по-другому. Как раньше уже никогда не будет. Юноша понимал, что остался в своей семье единственным мужчиной. Это его обязанность. Обязанность быть сильным. Обязанность трудиться для других, забыв о себе.
  Как Данко, вырвавший сердце из груди и освещавший путь людям в темноте, Максим являл собой защитника. Пока незрелого, неопытного, но стремящегося к этому.
  "Раньше от меня этого не требовалось, теперь я вижу, что не могу не встать во главе", - прокручивал юноша эту мысль в голове, когда на него накатывало желание бросить всё.
  Прогулки с друзьями, выпивка, дискотеки, кафе, кино-всё это заменилось сидением дома с сестрой. Сколько раз он хотел вырваться, сбежать, даже если не к товарищам, то просто в пустой парк, подальше от ответственности и семьи, столько раз в его сознании рождались жуткие картины, которые могли сбыться тогда, когда его не было бы дома.
  "Один раз я не предугадал. Теперь нужно мыслить на шаг, а то и на десять вперёд..."
  Вообще Максим хоть и пытался быть наравне со своими друзьями, всё равно в глубине души он оставался собой, думая не так, как они. Перед глазами был пример того, как не надо поступать. И этим примером был его отец.
  Вечная ругань, крики...было многое... Этого он не забудет никогда. Но большее влияние на него оказали слёзы матери. Всё что угодно, лишь бы она не плакала.
  И вот он, всё обдумав и проанализировав, возвращался, снимал куртку заходил к себе в комнату и занимался своими делами, постоянно прислушиваясь к тому, что происходит в соседней, Светланиной комнате. За время, которое Максим проводил с сестрой, когда читал ней перед сном книги, он приумножал свои знания. Ему теперь легче было подготовиться к своим парам. Он начал писать статьи, связанные с юриспруденцией, размещать их в интернете. Там же он помогал за деньги студентам, которые имели меньше опыта в этой области.
  Плюс ко всему шла стипендия. Вместе выходило немного, но это было уже что-то. Такой вклад в материальном плане был полезен для их общего бюджета.
  Максим отошёл от волейбола, потерял к нему интерес. Его звали обратно сокомандники, его тренер, но он не слушал их.
  В волейбол я смогу вернуться всегда, - говорил юноша. -А моя поддержка матери и сестре сейчас необходима больше, чем когда-либо.
  Да, уход Максима был большой потерей для команды. Кто-то понимал его решение, даже предлагал помощь, а кто-то считал поражение своей команды, если неудача всё-таки случалась, превыше чужой беды и осуждал юношу за глаза.
  Была даже пара стычек, когда его хотели вывести из себя, но молодой человек старался не ввязываться в подобного рода происшествия, закрывал тему или попросту уходил прочь от своих некогда близких друзей. Какие же это друзья? Так, пыль от дорог.
  Отец Светланы и Максима не интересовался ими ни в каком отношении. А Анна Сергеевна после того телефонного разговора более не обращалась к бывшему мужу ни по какому поводу.
  Вообще она вышла замуж по расчёту. Анна Сергеевна была из бедной семьи, отчего её родителям хотелось, чтобы их дочь жила в достатке. Но любовь не продается. Ей нашли жениха с толстым кошельком. Суженым оказался Виктор, директор небольшой сети кафе в их городе. Первое время Анна Сергеевна даже думала, что любит его. Но только после свадьбы она поняла, что он жутко пристрастен к спиртному. Тогда Анна Сергеевна очень пожалела о скоропалительном решении и заключила, что лучше бы и вовсе осталась одна.
  Позиция Виктора понятна, ему нужен был человек, который бы служил ему верой и правдой до конца своих дней, женщина, характер которой отличался бы постоянством и верностью. И он понял, что всё это соединено в Анне Сергеевне. Она возьмет на себя роль вечной должницы и преданной спутницы, будет склонять перед ним голову, поддакивать и трудиться лишь ему во благо.
  Виктор привез Анну Сергеевну в большой дом, который находился далеко от центра города. Строение очень сильно выделялось на фоне остальных. Высокие оштукатуренные стены, широкие, убегающие вверх окна, деревянная четырёхскатная крыша...
  Приносило ли это жилище Анне Сергеевне счастье? Дарило ли внутреннее убранство чувство уюта? Приносили ли просторные комнаты радость от того, что можно было просто "путешествовать" по ним, останавливаясь взглядом на каждом уголке? Скорее всё это только смущало, заставляло чувствовать себя лишней в окружении такой, по мнению женщины, роскоши. Хотя и особой "роскоши" не было.
  На самом деле, если бы её муж не тратил так много денег на алкоголь и азартные игры, то семья жила бы намного лучше. Как в материальном плане, так и в моральном. Но первое время Анна Сергеевна боялась прекословить.
  У Виктора была родная сестра, Ольга, которая почти всё своё свободное время проводила с его детьми. Маленькая, подвижная, ловкая, озорная, она играла с ними на природе, водила их в аквапарк. Она не могла иметь детей. До конца своей короткой жизни она так и не вышла замуж. Её живые зелёные глазки, широкая улыбка располагали к себе даже глубоко замкнутых людей. Сама, справляясь со своими трудностями, она могла поддержать нуждающихся. Ольга, можно сказать, разрешала многие ссоры своего брата и Анны Сергеевны. Пока она была жива, существовал их брак.
  Ещё большие проблемы начались после того, как её золовка узнала, что беременна Светланой. С рождения Максима прошёл лишь год. Домашняя рутина, плач, жена, потерявшая своё обаяние и требующая любви. Для Виктора не существовало близости духовной, он не желал мириться с тем, что его не удовлетворяло. Когда появилась на свет дочка, всё только усугубилось. Он часто уходил из дома и мог долго не возвращаться, ночуя у друзей. Вот тогда на помощь приходила Ольга. Она принимала участие в воспитании. Бабушка и дедушка, родители Ольги и Виктора, решили, что их сын взрослый и уже сам справится со своими проблемами. Да и под его влиянием позже даже нелестно отзывались о своей невестке. Ольга терпела это давление и всё равно находилась подле Анны Сергеевны и детей. Для неё это были люди близкие по духу. Они не таили в себе ненависти, не умели злорадствовать и оскорблять, в отличие от её отца, матери и брата.
  Родители Анны Сергеевны покинули этот мир ещё до рождения Максима. Машина, пассажирами которой они были, среди ночи попала в ужасную катастрофу. Все люди, находящиеся в ней, погибли на месте. Прошёл всего лишь месяц, как женщина узнала, что беременна. Она рассудила, что упадничество и хандра ей не помогут и решила жить ради будущего ребёнка.
  Вот такая, бедная и осиротевшая Анна Сергеевна, досталась Виктору в жёны. Добрая и отзывчивая жена, по его мнению, выполняла бы любую прихоть, а он, в случае неповиновения, мог её хорошенько запугать теми лишениями, которые превратили бы остаток её жизни в кошмар. Но Виктор не знал какой железный характер кроется за внешне обидчивым и малодушным лицом. Это-то его потом и пугало.
  Пока Ольга была рядом, Анна Сергеевна и Виктор жили вместе с детьми. К сожалению, радости было мало. Ольга уводила детей из дома, чтобы они не слышали разборки родителей.
  "В глазах ребёнка должна быть картина счастливой семьи. Не губите их, пока они ещё маленькие. Жизнь им ещё даст понюхать пороху. Поэтому не усугубляйте", - твердила вечно женщина.
  Однако восемь лет назад случилось несчастье, потрясшее всех. После долгой смены на работе Ольга возвращалась к себе на квартиру совершенно без сил. Зайдя в тёмное помещение, она почувствовала ужасный голод. Женщина поставила миску с пловом на плиту, включила конфорку и ушла в спальню. Из-за усталости Ольга не заметила, что пламя не зажглось. Газ начал распространяться повсюду. Квартира была маленькая, однокомнатная, а больше для одинокого человека и не надо было; окна закрыты и заклеены скотчем, потому что наступал холод и ветер залетал внутрь. Метан (мета́н - лёгкий бесцветный газ, основной компонент природного газа, может использоваться в качестве технического газа (в него добавляют вещества, имеющие резкий неприятный запах для предупреждения его утечки), отравление таким газом чрезвычайно опасно, оно может привести к летальному исходу) быстро добрался до комнаты, в которой была Ольга. Женщина заснула, лишь только её голова коснулась подушки. Крепкий сон сковал всё тело. Не только семья отнимала у неё силы, но и работа. "Врач педиатр" звучит гордо, но что за этим кроется, знают только сами доктора.
  Газу потребовалось немного времени, чтобы победить эту маленькую и худенькую женщину. Пробыв довольно длительное время в отравленной комнате, Ольга почувствовала резкую боль в голове и груди. Она попыталась встать, но слабость и головокружение не дали ей подняться. Ольга упала с кровати на пол, сильно ударившись головой о край тумбочки, и больше не поднялась. Она потеряла сознание, а через время умерла. Тело обнаружила её подруга, которая приехала к женщине в гости из другого города и на недолгое время остановилась в её квартире. У неё были запасные ключи от входной двери. Недолго думая и гадая, врачи поставили диагноз: "сердечная недостаточность". [я]
  После смерти Ольги в семье Виктора и Анны Сергеевны начался ещё больший разлад. Мужчина ушёл из семьи к своей молодой коллеге, а женщина оказалась совсем одна, ещё и с детьми на руках.
  И вот она осталась в большом доме, который смог пригреть под своей крышей всех, кто был незащищён, дал надежду на то, что жизнь может открыться с другой, более светлой стороны.
  Виктор, уже после развода, вместе со своей пассией приобрел жилье в центре города. Мужчина никогда не любил дом, который оставил "с барского плеча" бывшей жене. Коллега Виктора была некогда хорошей подругой Анны Сергеевны, отчего сама просила его не отбирать у давней приятельницы и детей тот дом. Интересно, что в нём жил давным-давно его дед со своими многочисленными женами и любовницами. Но, согласитесь, и из сарая можно соорудить культурный центр. И это касается не только внешнего вида.
  Обычно в день смерти Ольги бывшие супруги ездили на кладбище с детьми. В этом году Анна Сергеевна решила не посещать могилу своей названной сестры и остаться со Светланой и Максимом дома. Однако дочь так просилась к тёте, что её даже не смущало присутствие отца. Женщина не могла предугадать реакцию бывшего мужа, но в глубине души всё же надеялась на хоть малую, но поддержку.
  Всегда Виктор заезжал на своей машине за остальными, а потом они все вместе направлялись на кладбище. Мужчина, проворно вертя руль и постоянно кряхтя, двигался к давно знакомому дому. Серые, некогда жившие в памяти и теперь вновь оказавшиеся перед глазами виды наводили тоску. Виктор уже представил, как унизит Анну Сергеевну перед детьми за тот звонок.
  "Сама клялась, что не будет просить денег, что это низко! Тем более у меня! Ха-ха! Ну да, высоко моральные граждане никогда не опускаются на уровень необразованных идиотов. Только кто лучше и легче живёт: интеллектуалы или дураки?"- думал он, управляя своим кофейным роллс-ройсом и озираясь на крохотные домики без гаражей.
  Наконец он достигнул цели, вышел из машины, звонко захлопнул дверь, нажал кнопку на брелоке, подошёл к забору и дёрнул ручку. Та не поддалась. Мужчина вспыхнул и позвонил. Через две минуты дверь отворилась, перед Виктором возникла Анна Сергеевна.
  -Привет, - бросил он и прошёл во двор.
  Женщина молча притворила дверцу и зашагала к дому.
  -Где дети? - осведомился мужчина.
  -Скоро выйдут.
  Она преодолела ступеньку и вбежала в помещение.
  "Стыдно в глаза смотреть, видимо. Ну ничего, сейчас припомню ей..."
  Как только он об этом подумал, на пороге показались два силуэта. Виктор не поверил своим глазам. Осторожно, держа руки перед собой и не двигая головой, ступала его дочь. Тёплая куртка и шапка едва закрывали лицо девушки. Он увидел всё и прозрел. К нему шла слепая девушка, покрытая шрамами. Его начала бить дрожь, будто он увидел привидение. Рядом с ней следовал Максим, придерживая сестру со спины.
  -Привет, - упорно начала Светлана.
  Виктор заледенел и не смог вымолвить ни слова.
  -Это была правда. А ты и не поверил. Ненавижу тебя! Лучше бы ты умер вместо тёти Оли.
  Мужчина яростно выкатил глаза и набрал в лёгкие больше воздуха. Анна Сергеевна бросилась к нему.
  -Витя, не делай ничего! Остановись! Не обращай внимания! - кричала женщина, упираясь кулаками ему в грудь.
  Он ступил вперёд и, стараясь не показывать свой страх и малодушие и вытирая холодный пот со лба, сказал:
  -Только потому что ты такая! Быстро все сели в машину!
  "Ты такая...", - отдавалось в голове Светланы, пока они ехали на кладбище.
  Все молчали. Виктор решил не шутить так, как репетировал один на один с собой. Анна Сергеевна не хотела расстраивать детей и просто глядела в окно на мокрую грязь и высокую траву. Не начинал ругань и Максим, дабы поберечь нервы матери и сестры, хотя у него очень чесались руки. Светлана, вспыхнув и также быстро погаснув, не считала нужным продолжать ссору, ведь в неё вмешалась бы мать, а девушка знала, как любил поступать с Анной Сергеевной отец. "Отец". Это слово подразумевает под собой бесконечно любящего и вечно опекающего своё чадо мужчину и жестокого и самодовольного тирана и пьяницу. Парадокс.
  На кладбище было тихо, ни души. Ветер протяжно выл, ветки сосны летели за ними вслед, но всё никак не могли оторваться от ствола, прочно сидевшего в почве. Деревьев было мало, так что вьюга безжалостно била по неприкрытым щекам, привыкшим к теплу. Высокие сорняки около могил качались в разные стороны и опутывали ноги. Чёрный памятник, у которого остановилась машина, торчал из земли, окружённой каменной прямоугольной плиткой.
  Виктор достал из багажника автомобиля букет из десяти роз. Услышав знакомый шорох, Светлана задвигалась и спросила:
  -Можно я положу?
  Мужчина бросил на дочь мутный взгляд и протянул цветы. Их взял Максим и вложил в руки девушки. Анна Сергеевна подвела Светлану ближе к могиле. Подойдя, девушка встала на колени, положила на мраморную плиту букет, опустила рядом с бутонами ладони, приклонила к земле голову и громко зарыдала. Анна Сергеевна тоже не смогла сдержаться. Глаза её стали мокрыми, рука потянулась ко рту и обхватила подбородок, по которому текли слёзы. Максим повернулся к ветру, чтобы проморгаться, и вытер под носом.
  -Тётя Оля, помоги мне! Попроси за меня! - всхлипывая, произносила Светлана. - Пусть у меня будет всё хорошо! Если нет, я готова лечь с тобой рядом. У меня будет красивый памятник, как у тебя. Мама поставит нам сюда вазу, а в ней будут стоять розы. Каждый наш день рождения свежие цветы будут радовать нас своей красотой и своим ароматом...
  Виктор понимал всю трагичность, но не знал, как на это нужно реагировать. Пока все, с глазами, полными слёз, вспоминали время без горя, а его было крайне мало, жалели Ольгу, Светлану, друг друга, пока все стояли рядом около плиты и жались друг к другу от пронизывающего холода, Виктор находился в стороне и наблюдал всю картину. Его заледеневшее сердце привыкло к морозам. Мужчине было не холодно, и он стоял и думал, когда прозвучит последний всхлип и они поедут обратно.
  Пробыв там ещё минут пять, Анна Сергеевна и дети поцеловали образ Ольги, выгравированный на мраморном памятнике. Виктор тоже подошёл, но губами ледяной плиты не коснулся. Мужчина не хотел, чтобы грязь и холод оставались не его чистом и тёплом лице. Он раза два чмокнул, изобразив поцелуи, и направился к машине.
  Когда они ехали обратно, пошёл крупный пушистый снег. Медленно он ложился на стекло. Дворники попеременно смахивали осадки в разные стороны.
  -Снег пошёл, Свет, - тихо сказала Анна Сергеевна.
  -Да? - в голосе девушки появились наигранные нотки радости. - Как хорошо.
  Девушка улыбнулась и повернула голову к окну, делая вид, будто смотрит на белые хлопья. Виктор исподлобья глянул на дочь через зеркало и крякнул.
  "Это первая зима, которая пройдёт для меня без снега", - думала Светлана.
  

10 глава

  Когда дети вошли в дом, Анна Сергеевна осталась у ворот и посмотрела на равнодушное лицо Виктора. Как она могла терпеть его? Как могла жить рядом с этим животным? Как она вообще могла подумать, что любит его? Как старалась угодить, вечно унижаясь? Как?
  -Вот такие дела..., - останавливался мужчина, чтобы оглянуться по сторонам и смахнуть комки снега с плеч, а потом опять продолжал. - Вижу я всё. Но и ты меня пойми. При разводе мы обещали друг другу, что каждый будет сам за себя. Каждый сам за себя... Я не хочу вешать на себя чужие проблемы.
  Анна Сергеевна сложила руки на груди, поёжилась от ветерка и испытующе глянула на Виктора.
  "Животное. Просто животное. Ему чуждо всё человеческое. Для него не существует морали и нравственности. Для него нет ничего святого... Ничего... Только деньги и пьянство. Больше ничего..." - думала Анна Сергеевна.
  -А тебе не кажется, что это что-то другое? - начала она.
  -Что?
  -Что твоя дочь, твоя родная дочь попала в такую беду!
  -Моя дочь пожелала мне смерти.
  -А теперь вспомни, были ли на это причины. Ты сам умер для неё.
  Он вспыхнул.
  -Я не хочу говорить об этом. Я не собираюсь унижаться и вымаливать прощение. В том, что с ней случилось, виноват не я. У меня другая жизнь, понимаешь? Я не хочу...
  Больше Анна Сергеевна терпеть не могла. Она влепила мужчине горячую пощечину. На секунду ей стало легче. Виктор схватился за лицо и потёр под глазом.
  -Ну что ж, - он развернулся, не желая тратить больше времени, - я поехал. Думал, перечислить тебе деньги, да, видно, не за что...
  Он сел в машину и хлопнул дверью. Женщина подбежала к окну и начала стучать в стекло кулаками.
  -Подавись ими, подавись! Видеть тебя не хочу! Ненавижу тебя! Ненавижу!
  Анна Сергеевна была похожа на тонущего человека, встретившего подводный корабль. Люди внутри, за толстым стеклом, смотрели на жалкого и немощного горемыку. Они спустились на дно, чтобы искать сокровища. Спасения не было в их планах.
  Мотор взвизгнул, Виктор скрылся на своём роллс-ройсе за поворотом. Пока он находился в поле зрения, женщина провожала взглядом горящие фары и повторяла про себя: "Ненавижу". [я]
  Снег начал усиливаться. Зима. Постепенно наступала зима.
  *** [я]
  Светлана сидела в своей пустой комнате и водила кистью по бумаге. Было видно, что рука девушки напряжена, а брови сдвинуты, каждая мышца обозначала сосредоточенность. Из-под кисти выходили линии, тонкие полоски плавно ложились на белый лист. Светлана пыталась успокоиться. Она подносила баночку гуаши к глазам, усиленно всматривалась, определяла оттенок, погружала кисть в краску и продолжала творить.
  Все пальцы были испачканы, липкая жидкость расплывалась по всему полотну. Но Светлана старалась продолжать дышать медленно и глубоко, лишь сердце предчувствовало какую-то тревогу.
  Вчера вечером её телефон позвонил. Это было весьма неожиданно, если знать о том, что о ней из её знакомых никто в последнее время не тревожился.
  Давно звонили её приятельницы, справлялись о самочувствии, но больше говорили о своих "проблемах". А Светлана сидела, слушала, поддакивала, входила в положение каждой, старалась что-то посоветовать.
  -И он ушёл, представляешь? - визжала в трубку Юля.
  -Ну ничего, всё хорошо у вас ещё будет.
  -Да я его больше видеть не могу...
  "Скажи спасибо, что вообще можешь видеть..." - думала Светлана, но продолжала поддерживать самолюбивую подругу.
  На этот раз на другом конце провода оказался Никита, который теперь почти не интересовался жизнью своей девушки. Та уже даже и смирилась с этим и не хотела торжественного разрыва отношений, сопровождающегося пощёчинами, оскорблениями и летящей друг в друга посудой.
  -На его месте я бы, наверно, тоже ушла. Хотя ... всё же нет, ради него я бы боролась, - размышляла Светлана. - И всё же его хватило ненадолго...
  После их разговора в её сердце зародилась надежда на возрождение отношений. Наверно, он всё взвесил. Любовь победила его страх. Ну не может же он её оставить. Или может? Опять эти иллюзии. Лучше вообще не думать. Нужно просто ждать.
  Они договорились, что Никита зайдёт к ней домой после занятий в институте.
  Сердце бешено билось, руки сами вытворяли какие-то произвольные узоры на листе, а вода растекалась по столу. Вдруг Светлана услышала, как в ворота позвонили. Из комнаты показалась голова Максима. Он выглянул в окно.
  Девушка подскочила от громкого звука, и рука, держащая кисть, дёрнулась, чуть не выронив её.
  -Это ко мне. Впусти его, - крикнула, скрывая нервозность, девушка.
  Максим допечатал предложение до точки, закрыл ноутбук, прошёл по коридору и набросил куртку. На улице поднимался ветер. Из-за высоких ворот не было видно, кто звонил, хотя Максим сразу догадался, кто соизволил их посетить. Быстрым шагом юноша, подгоняемый вихрем, подошёл к металлической двери.
  -Ого, ничего себе! - произнёс Максим, увидев Никиту.
  Тот, утыкаясь в высокий воротник куртки, потупил взор и сказал:
  -Слушай, пусти. Мы со Светой договорились.
  -Ну раз так..., - он отступил в сторону, пропуская гостя.
  Никита зашёл во двор и направился к дому. Заметив в его руках букет, Максим съязвил:
  -Цветочки. Очень романтично, Ромео. Ничего не скажешь. Только смотри, если я услышу из соседней комнаты что-то подозрительное, я этими шипами исцарапаю всю твою невинную мордашку.
  Никита резко притормозил.
  -Ого, кто-то тут встал на защиту пострадавших? Забыл о том времени, когда чихать на всех хотел?
  -Очень хорошо помню. Поэтому теперь и защищаю.
  В доме после улицы было душно. Вокруг всё молчало. В ванной комнате работала стиральная машина, а на кухне на плите варилась гречка в пакетике, развевающая повсюду специфический аромат, который долетал и до коридора. Максим прошёл к себе и закрыл дверь, показывая, что он не имеет к ситуации, происходящей сейчас, никакого отношения. Никита подошёл к двери в комнату Светланы, пошелестел букетом, смотрящим головками вниз, и, переведя дух и собравшись с мыслями, дёрнул дверь на себя. Девушка резко повернула голову, но не перестала водить кистью по бумаге, давая понять, что его появление никак её не взбудоражило. Юношу вновь бросило в пот от увиденного.
  -Привет, - на выдохе произнёс он.
  -Привет.
  Он опять пошелестел цветами и пролепетал, стараясь смотреть в пол:
  -Это тебе.
  Никита опустил букет на кровать. Зашуршали лепестки. Так неслышно и тихо, но для Светланы эти прелестные звуки показались достаточно громкими.
  "Он не уйдет, всё будет хорошо", - вертелось в её голове.
  На глаза набегали слёзы.
  -Спасибо....
  Всего времени без него будто и не было. Всё заменил... один букет.
  -Сядь рядом, пожалуйста, - попросила девушка.
  Победив в себе минутную робость, он опустился на кровать.
  -Света, я должен кое-что сказать, - начал Никита.
  "Он будет просить прощение. Я верю. Я его обязательно прощу. Непременно прощу..."
  -Да, я слушаю.
  -Света, прости. Но я... - выдох, - я больше не приду.
  У девушки пропал голос.
  "Нет. Я в бреду. Этого ничего нет. И его нет. И меня нет. Нас нет. И ничего вокруг тоже нет. Всё мираж. Всё иллюзия..."
  -Что? - всё, на что хватило её сил.
  Никита вскочил, словно ошпаренный.
  -Света, пойми меня. Мы не можем быть вместе. Всё будет против воли. А это тоже плохо.
  -Почему ты так думаешь?
  -Не знаю. Будет лучше без меня.
  Светлана обомлела, кисть покатилась по столу и окрасила пол алой краской.
  -Ты хочешь сказать, что бросаешь меня?
  -Нет. Не бросаю. Просто....
  -Бросаешь.
  Она всхлипнула.
  -Бросаешь, - уже тише произнесла девушка, - испугался. А чего? Моего лица? Этого уродства? Того, что я почти слепая? Какой потери мне не хватает, чтобы стать ещё более несчастной?
  Юноша молчал и смотрел в стену. А у девушки будто открылось второй дыхание:
  -А всё, что было раньше? Что это было?
  Но он оставался нем. Потом кое-как выдавил из себя:
  -Я не хочу тебе зла... Поэтому и ухожу.
  -Какого зла? - вновь вскрикнула она. - Ты в своём уме? Ты сейчас просто убил мою последнюю надежду на будущее. Ты думаешь, что без тебя мне будет лучше?
  Тот помолчал и тихо выдохнул, будто хотел, чтобы она не услышала:
  -Да.
  Как гром, пронёсся по комнате ответ. Всё тело парализовало.
  Всё не так должно было произойти. Он принимает свою ошибку, просит прощение, и они живут вместе до конца своих дней в горе и радости... Мечта любой девушки... Грёзы Светланы...
  Всё. Сладкий приторный фильм подошёл к концу. Зрители снимают розовые очки...
  -Так уходи, - вымолвила она.
  -Я не хочу уходить со скандалом. Ты же меня понимаешь? Будь ты на моём месте, как бы ты поступила?
  -Не хочешь со скандалом, так я его устрою, - девушка встала со стула и пошла вперёд, ощупывая пол босыми ногами. - Понимаю ли я тебя? Да, понимаю. Да, я бы тоже испугалась, смалодушничала. Но потом бы взяла себя в руки. Я бы никогда тебя не оставила. Знал бы ты, сколько раз я хотела зарыдать при маме, но не делала так. Это чтобы её не расстраивать. Я улыбаюсь, а внутри меня рвётся душа. А ты пришёл и уничтожил всё, ради чего я носила эту фальшивую улыбку. Думал розами откупиться? Правда? Очень остроумно. Я сожгу их с большим удовольствием! Они завянут через несколько дней, а ты больше не придёшь! - слёзы бежали рекой. - Ненавижу! Ненавижу! Убирайся!
  Светлана замахнулась кулаком, чтобы ударить юношу. Но рука пролетела мимо - Никита вовремя увернулся.
  -Трус!
  Никита схватил букет, бросил его на пол и начал топтать розы ногами.
  -Думаешь, ты такая пушистая? Прими то, что во всех нас сидят демоны. И в тебе. И знай, что перед тобой никто порхать ангелочком не будет. Я не хотел ссор....
  Она продолжала стоять ровно и стойко, не показывая обиды и страха, и глядеть на силуэт.
  -Хорошо придумал! Уходи. Уходи!
  Юноша поспешил выйти. У двери уже стоял Максим. Он услышал почти половину их разговора и теперь был готов разорвать обидчика в клочья. Никита пронёсся по коридору, заполненному приторным запахом варёной гречки, и, схватив куртку, разъярённый, выскочил на улицу. Максим побежал за ним.
  Холод обдал тело. Юноша съёжился от мороза и зашагал за Никитой. Догнав его, Максим схватил молодого человека за капюшон и начал трясти.
  -Ты что? Совсем страх потерял? Ты что тут устроил? Я из тебя сейчас всю дурь выбью.
  Он повалил Никиту на притоптанный и грязный снег и схватил его руки.
  -Думаешь, ты лучше сделал, идиот? Да как ты мог?! Она верила тебе, а ты так легко увернулся от проблемы!
  Никита лежал, упершись на лопатки, и со скривлённым лицом слушал. А другой продолжал:
  -Трус, забудь сюда дорогу!
  Максим замахнулся, а тот зажмурил глаза и отвернулся в ожидании удара. Но вдруг рука опустилась и вновь обхватила запястье Никиты.
  -Ты жалок, просто жалок. Проваливай, - Максим отпустил хватку и встал. - Даже не смей больше здесь появляться или попадаться мне на глаза. А если уж вздумаешь, в следующий раз будет хуже! Ну же, поднимайся!
  Никита встал и оттряхнул куртку от грязи.
  -Да, я принимаю, что вы сказали, - вдруг заговорил он. - Принимаю ошибку.
  Максим взял его за шиворот и потащил к двери ворот.
  -О, какое великодушие! Посмотрите на него, ангел, ничего не скажешь. Чист, невинен, как младенец!
  Юноша толкнул Никиту, тот перешагнул порог и оказался за воротами. Максим продолжал говорить:
  -Если чего-то боишься, запрись дома и не показывайся на свет. Жизнь любит трудности. А тех, кто их не жалует, она испепеляет заживо. Твоя трусость может погубить не только окружающих. Тебе всё вернется. Подумай! И не смотри на меня, пока я остыл. Убирайся!
  Максим захлопнул ворота и вдруг понял, что вышел почти раздетым. От пронизывающего ветра по телу пробежали мурашки. Юноша поспешил в дом и уже в скором времени оказался в тепле.
  Светлана сидела на коленках перед растоптанными розами. Последняя ниточка оборвалась.
  Извинения? Как она могла о них подумать? Эта мысль снова и снова пробегала в голове и каждый раз поток слёз был всё сильнее и сильнее. Девушка, как и этот букет, была раздавлена, растоптана.
  Руки сжимали мокрые бутоны. Лицо пропиталось тонким запахом. Волосы прилипали к щекам.
  Всё. Теперь всё. Что осталось?
  -Я не буду больше улыбаться. Я не буду плакать. Для меня больше нет ничего. Забудь, Света! Забудь! У тебя были надежды? Их растоптали! Не строй иллюзий. Спустись на землю! Нет ничего! Смирись с этой пустотой! Смирись!..
  Девушка продолжала сидеть на полу, уткнувшись в ладони, сжимающие холодные лепестки.
  Максим с болью в сердце слушал из коридора душевные стенания. Он сам бы расплакался, стоял бы рядом кто-то старше его. Спустя час юноша осторожно вошёл в комнату сестры. Она, как обычно, сидела перед листом бумаги и царапала его кистью. Вода с полотна стекала на стол. На полу красовался растрёпанный букет. А Светлана продолжала своё дело. Холодная и невозмутимая, она заполняла свою картину чёрной гуашью. Брызги летели во все стороны, скрипела бумага от касаний кисти.
  В комнате смеркалось. На еле светлом небе уже так рано проглядывался лик луны.
  Оба ели молча, медленно, прожёвывая каждую крупицу. Максим не хотел тревожить сестру, задавать какие-то вопросы. Сейчас это лишнее. Всё потом.
  Она не могла произнести ни звука. Девушка лишь слушала своё дыхание и думала, как соберёт собственными руками растрёпанный букет и попросит брата его сжечь.
  
  

11 глава

  В доме Михаила тускло горел свет. Помятая постель находилась в тени от лампы. Юноша смотрел в большое окно, которое выходило в сад. Там, под яблоней, уже целый месяц лежала куча из обгоревшей кровати и старого кресла. Чёрный пепел разлетелся по всей земле и осел на листьях деревьев. Снег скрыл эту жуткую картину, припорошил обугленные острые деревяшки, торчащие вверх своими пиками из-под мягкого покрывала. [я]
  Михаил безучастно смотрел на тонкие ветки яблони и представлял мать. Как много он не успел ей рассказать, как мало времени провёл с ней.
  "Мама, а помнишь, мы снова хотели посмотреть "Как украсть миллион" ("Как украсть миллион" - американская комедия 1966 года режиссёра Уильяма Уайлера с Одри Хепбёрн и Питером О"Тулом в главных ролях)? А помнишь, мы думали послушать ещё раз тот папин диск? Думали, успеется. Да нет... Больше никогда... Я хотел было пошутить для тебя, мама, чтобы взбодрить нас. Но ты бы не поняла. Я не знал, как мне поступить. Я был бессилен, я был слаб. И сейчас я не чувствую силу. Если ты рядом, подскажи, помоги..."
  Юноша долго мог разговаривать в тишине, с надеждой вслушиваясь в пустоту. Одиночество стало такой обыденностью, что даже общество соседки ему казалось чрезмерным. Когда та приходила, чтобы принести ему еды, он ждал, вперивши взгляд в стену, когда же она уйдёт.
  -Я завтра зайду вечером, буду жарить пирожки своим и тебе занесу...
  "Не нужны мне никакие пирожки... - роились в голове мысли, - никто мне не нужен, ничто мне не нужно".
  -Или заходи на недельке как-нибудь сам. Ты знаешь, мы всегда тебе рады. С Настей поговоришь, поиграешь в домино, шахматы. Она так по тебе скучала...
  Настя, дочка тёти Маши, бойкая девочка с рыжими волосами, веснушчатым лицом и большим шрамом под правым глазом от падения с велосипеда, очень любила, когда к ним домой заходил сосед. Она мечтала, как выйдет за него замуж и у них будет большой дом с высокими окнами и белыми колоннами, поэтому всячески пыталась занять его какими-либо занятиями, будь то настольные игры или просмотр мультфильмов. Михаила уже тогда тяготило её общество. Он не знал, о чём с ней говорить. Казалось, беседы для неё были пустым делом. Девочка бегала около него, стреляла глазками, стараясь уловить его, как ей чудилось, влюблённый взгляд, но не находила ничего кроме уставших и равнодушных серых глаз. Кстати, свой шрам Настя получила, когда хотела произвести на соседа впечатление, съехав с небольшой горки на своём двухколёснике. В итоге девочка упала на угол лавочки и разбила себе всё лицо.
  "Не хочу никуда идти", - твердил про себя он, но вслух отвечал:
  -Как-нибудь зайду...
  Всё стало ненужным, не таким важным, как раньше.
  Тётя Маша уходила, а он оставался в кровати...
  Внезапно в ворота громко постучали. Михаил дёрнулся, будто его сковала судорога. Он не ждал никаких гостей, а у тёти Маши были ключи от двери, так что та заходила беззвучно. Юношу этот звон, который он не слышал достаточно долго, напугал до дрожи.
  Встав с кровати, он мотнул головой, чтобы прогнать звёздочки из глаз, и, опираясь на стенку, вышел в коридор и выглянул во двор из окна кухни. За воротами кто-то стоял, какое-то тёмное пятно маячило за калиткой, снег скрывал черты лица. Кто так резко и неожиданно вспомнил о нём, Михаил предположить не мог.
  Зябко и сыро было снаружи. Давно не скрипело крыльцо под его ногами, давно мороз не пощипывал нос. Юноша мутным взглядом прошёлся по округе и спустился по лестнице. За воротами он разглядел чёрный капюшон, из-под которого торчали пучки светлых волос, припорошенные снегом.
  -Миш, это Макс! - послышался знакомый голос.
  Юноша нахмурился, вспоминая, кто это, а потом, когда на ум пришёл образ соседа, друга из прошлого, ускорил шаг, щёлкнул замком и открыл дверь.
  -Привет, - тихо поприветствовал Михаил.
  -Привет, можно я ненадолго зайду?
  Михаил поглядел на него с полминуты и отступил, пропуская гостя. Вместе они молча взошли по занесённым ступеням и вошли в дом.
  Гробовая тишина встретила их.
  Снимая куртку и холодея от отсутствия какого-либо шума, Максим спросил:
  -Как ты?
  Михаил взял его куртку, повесил её на крючок рядом со своей и протянул:
  -Ничего. Пытаюсь жить.
  Михаил, потирая ладонями локти и не зная, куда ему деться, шагнул в зал. Невольно за ним пошёл и Максим. Последний удивился почти пустой комнате, в которой привык с детства наблюдать всё на своих местах, но вида не подал. А если бы и подал, то сосед и не заметил бы этого.
  -Нет, - резко остановился Михаил, словно ударившись током. - Пойдём на кухню, тут совсем негде сесть.
  Когда они вошли в маленькую, погружённую в сон комнатку с коричневыми шторами на окнах, Максим приземлился за столом. На тёмно-бежевой клеёнке лежала тарелка с засохшими блинами, которые ему занесла соседка. Он обещал ей, что съест их ещё вчера.
  Михаил упёрся в подоконник. Тощий, как скелет, он еле держался на худых длинных ногах. Впавшие щёки забыли, что такое румянец, а глаза отрешённо смотрели в пол. Максим, пытаясь начать разговор, вопросил:
  -Думаешь уехать обратно?
  Михаил сложил руки и закрыл глаза.
  -Не знаю... Хочу остаться тут. Тут лежат родители. Куда я уеду?
  -Это да. Но ты поступай, как считаешь нужным. Я пришёл тебя немного отвлечь, - он разгладил ладонями клеёнку. - Свету выписали, она сейчас дома. Я знаю: ты что-то к ней чувствовал. Ей нужна поддержка, все о ней решили забыть, она осталась одна. Может, так ты переключишься, сменишь обстановку? Я не видел тебя с того момента, как...
  -Ты хочешь, чтобы я приходил к вам?
  -Да, помоги ей. Сам себе помоги. Может, тебе станет легче.
  -Ты понимаешь, что я сейчас не могу? Не могу. Я не готов. Я не хочу вообще делать что-либо.
  -Но ведь...- он понизил тон. - Ведь надо когда-нибудь начать.
  -Не знаю. Но пока не хочу.
  Максим поставил на кулаки подбородок и продолжил:
  -Знаешь, я не буду обманывать и говорить эти пустые слова о том, что я тебя понимаю. Это не так. Но я думаю, что надо что-то делать.
  -Не хочу...слышишь? - протянул тот.
  Другой выдохнул, но продолжил:
  -Света тебя помнит. Она одинока. Как и ты.
  Михаил подёрнул плечами.
  -Ты любишь её? - резко спросил Максим.
  Михаил открыл глаза и сильнее вжался спиной в подоконник.
  -Я помню, что... да.
  -Если любишь, значит, не бросишь. Она одна, все её оставили.
  -Меня тоже.
  Собственное потрясение так завладело юношей, что он не мог думать больше о ком-то другом. Будто проснувшись от глубокого сна, он вспомнил о том случае. Скорая, носилки, её лицо... страшно...
  -Как она сейчас?
  Последовал выдох. Максим тщательно начал рассматривать свои пальцы и продолжил:
  -Она не видит, только цвета различает, если близко поднесёт что-то к глазам. Лицо пострадало, конечно. Но это же так не важно... За этим всем стоит она, та, которая всегда останется красавицей...
  Михаил молча слушал.
  -Ей многое пришлось пережить, - говорил Максим. -Такого она не заслужила.
  Слушатель сверлил взглядом оливково-коричневый ламинат.
  -Ты помнишь, она очень любит розы. Помнишь, ты всегда, как только раскрывался у тебя в садике первый бутон на кустах, срывал его и дарил ей? А она ставила его в узкий высокий стакан и украшала им свой стол. - продолжал сосед. - Я хочу кое-что сделать для неё. Если ты захочешь, то можешь мне помочь. Я хочу построить теплицу с цветами, чтобы там цвели розы.
  Михаил повернул голову и разжал замок на груди.
  -Представь, когда она поправится, там будет много кустов, можно делать из них букеты. И столько, сколько душе будет угодно. Я знаю, что был виноват в тот раз. Это случилось из-за меня. И я хочу подарить ей счастье, в котором она так сильно нуждается.
  Юноша у подоконника погрузился в раздумья, хмуря брови.
  -Как ты думаешь?
  Михаил отвлекся и поднял голову.
  -Думаю, это хорошая идея, - незаинтересованно ответил он.
  Максим улыбнулся и снова поглядел на руки.
  -Ты поможешь мне?
  -Я... я не знаю... я подумаю...
  -Ладно, как надумаешь, скажи. Заходи как-нибудь. Думаю, Света будет рада старым знакомым.
  Михаил молча кивнул. Сосед протянул ему руку, а тот вяло потянулся к ней, чтобы пожать.
  Уже стоя у ворот, Максим сказал:
  -Выходи из затворничества. Я знаю тебя. Ты всё сможешь, - он вышел со двора. - Я передам от тебя "привет" Свете, ничего?
  Михаил улыбнулся. Какая-то маленькая искорка вызвала эту слабую, забытую эмоцию.
  -Ничего.
  -Тогда пока! Ждём тебя, - махнув рукой, бросил Максим.
  Михаил вернулся в дом, лёг на кровать и заговорил:
  -Мама, не будет ли тебе больно, если я перестану думать о тебе всё время, если перестану вспоминать тебя? Обидишься ли ты, если поступлю так, как бы ты сказала мне не поступать? Хотя я даже не знаю, что ты об этом думаешь. Могу ли я выйти из этого дома? Будет ли твоя душа спокойна, мама? Я боюсь что-то делать, чтобы не перестать думать о тебе.
  Он вспомнил Светлану, и по его сердцу растеклась жгучая жидкость. Он вспомнил всё. Его тянуло к ней. Нужна его помощь. Но может ли он думать о ней?
  -Мама, помоги, скажи, что делать. Уповаю на тебя, потому что не на кого больше. Сам себе перестал верить. Если ты меня слышишь, мама, помоги...
  Юноша уснул очень поздно. Перед этим он долго смотрел на луну, выглядывающую из-за яблони. Михаил посылал вопросы, мысли в небо, думая, что его кто-то услышит.
  ***
  Белый свет казался тёплым. В нём хотелось купаться, как в согретом солнечными лучами бассейне с блестящей водой. Всё казалось таким чистым и непорочным, ясным и совершенным. Внезапно из пустоты начали возникать знакомые черты. Михаил узнал в них свою мать. Силуэт, озарённый яркими вспышками, приблизился и коснулся локтя юноши. За минуту оба оказались на зеленеющей поляне. Цветущий луг окружал их со всех сторон и божественно пах. Внизу шелестели стебли растений, лаская голые ноги.
  -Мама, - воскликнул он, но голос будто эхом прозвучал в голове.
  Молодая женщина, с чистым, без единой морщинки лицом улыбнулась.
  -Ты звал - я пришла. [я]
  Михаил боялся сдвинуться с места, чтобы не разрушить этот мир. Он не хотел терять сладостный миг, полный счастья и молчаливой радости.
  Олеся коснулась травы у ног, и вдруг перед фигурами появился огонь. Такой яркий и страстный, но от него не было жарко телу и больно глазам.
  -Мама, что ты делаешь?
  Женщина повернулась к сыну, губы её зашевелились.
  -Я пришла показать тебе, что надо делать.
  В руке появилась простынь с кровати, на которой Олеся лежала в последние дни и от которой не мог себе позволить избавиться юноша. Женщина бросила её в огонь.
  -Я знаю, ты хранишь её. Не надо. Забудь её. Выбрось.
  Тут же в руках, как по волшебству, появилась газета со сканвордами. Та тоже полетела, шелестя страницами, в пекло.
  -Это лежит до сих пор в шкафу на полке. Там я писала то, что нельзя прочесть. Я не хочу, чтобы это заставляло тебя страдать. Уничтожь это.
  Затем Олеся сжигала какие-то свои вещи, ненужные безделушки, на которые её сын смотрел после смерти и каждый раз обливался слезами.
  -Миша, это всё не несёт в себе ничего, кроме боли. Уничтожай всё, от чего ты страдаешь. Оставь то, с чем связано что-то светлое и лёгкое. То, что будет напоминать о счастливом времени, а не о смерти.
  Юноша подумал о магнитофоне, старых кассетах и дисках.
  -Да, сынок, это оставь, - кивнула женщина. - Я знаю, тебе оно ещё пригодиться в будущем.
  Она протянула Михаилу в руки свою старую куртку, в которой встречала юношу, сидя на нижней ступеньке лестницы, когда юноша последний раз приехал домой, и которую тётя Маша убрала в шкаф на верхнюю полку.
  -Отпусти горе. Оно было и было. Впереди столько всего, ты даже представить себе не можешь.
  По щекам текли горячие слёзы. Казалось, они обжигали сильнее, чем пылающий костёр. Юноша вздохнул и отдал куртку ревущему и жадному пламени. Тот в долю секунды присвоил её себе и начал поглощать. Ткань распалась и провалилась в глубь костра. Юноша, полный скорби, всё ещё не трогался с места. Женщина продолжила говорить:
  -Ты много настрадался, сынок. Перестань терзаться. Всё со временем пройдёт. Старайся быстрее справляться с тяжёлыми временами. Ибо когда придут новые беды, они тебя раздавят. Думай о себе, думай. Всё хорошо. Вспоминай, но не рви душу. Помни о прошлом, но не переставай думать и о будущем. Делай то, что приносит счастье. Делай и не жалей, что сделал. Поступай, как считаешь нужным. Сотри всё плохое, а хорошее повесь в рамку, смотри на него и радуйся. И главное, не бойся. И живи. Живи и наслаждайся. А я буду рядом...
  Михаил больше не мог выдержать. Он прижался к матери и уткнулся лицом в её плечо.
  -Хорошо, мама. Я люблю тебя.
  Он думал, что женщина растает в его руках, но она продолжала стоять.
  -И я тебя, сынок. Я вижу, впереди тебя ждёт счастье. Не упусти его.
  Чудилось, они так стояли долго, будто бы вечность. Костёр не потухал, цветы продолжали качаться, поддаваясь ветерку, трава шелестела под ногами и пробивалась между пальцев. Постепенно начало создаваться ощущение невесомости и абсолютной лёгкости, словно взлетаешь к небу. Фигуры всё ещё были вместе, как и их души, которые навсегда останутся неделимыми. Вся поляна постепенно исчезла, остался только тёплый белый свет.
  Михаил открыл глаза и глянул на окно. Из-за яблони уже проскальзывал озорной луч. На сердце было так тепло, что хотелось обнять весь мир. Юноша встал с кровати и подошёл к стене, на которой висела фотография матери. Молодая девушка стояла у скалы, которую захлестывали волны набегающего моря, в лёгком летнем сарафане и держала правую руку у головы, придерживая соломенную шляпку, украшенную салатовой лентой, а левой облокачивалась на раскалённый камень. [я]
  -Спасибо, мама. Я знал, что ты слышишь меня. Я смогу. Я всё смогу. Спасибо...
  Юноша коснулся губами холодного стекла и через секунду отпрянул, протирая его от горячего дыхания.
  Михаил, совершенно обновлённый, вышел из дома и опустился на верхнюю ступеньку у самого входа в дом и громко выдохнул. В каждой частичке мира чувствовалось присутствие матери, её светлого лика и мягкого голоса.
  Погода была прекрасная. Снег не казался таким грязным, как вчера, а солнце будто светило ярче, чем прежде.
  Юноша вдохнул свежий воздух и словно поселил в себе новую жизнь. Лёгкость и наслаждение завораживали его. Михаил решился поменять что-то в доме. Сейчас же. Пока действует сон. Часа через пол он перенёс стоявший посередине комнаты стол на место, где раньше была кровать. Спустя время он уже выносил во двор старые вещи матери.
  "Пока я в этом состоянии, надо сделать это. Потом будет труднее..." - думал Михаил.
  Совсем старое он складывал в пакеты и выбрасывал, а остальное собирал недалеко от мусорников, чтобы нуждающиеся люди могли взять что-то себе. Так всегда делали Олеся и Константин.
  Соседка, тётя Маша, в это время выходила из дома. Она, проходя мимо ворот Михаила, увидела, как тот бодрым шагом идёт к мусорникам с охапкой вещей в руках. На лице юноши было немое воодушевление. Женщина предположила, что кризис прошёл, и не стала мешать. А тот собирал, выносил, убирал, что-то складывал, что-то доставал из коробок и пакетов, осматривал вещицы, сортировал по кучам, снова собирал и выносил. К вечеру он чувствовал небывалую лёгкость и наслаждение. Тревога прошла.
  -Надолго ли? - размышлял Михаил. - Посмотрим. Не буду загадывать.
  Он заснул рано, лишь начало смеркаться. Юноша погружался в сон и думал:
  "Завтра я приду к Свете. Она ждёт меня. Я увижу её, и не важно, что будет потом. Я не боюсь. Если любишь, то не боишься".
  
  

12 глава

  Прошло несколько дней. Пышные хлопья медленно опускались всё ниже и ниже, мягко ложась на землю, как на перьевую подушку. Из домов выходили маленькие дети, радуясь зимней сказке, и с искренним восторгом следили за каждой снежинкой, за ребятами вылезали родители, вздыхавшие от того, что придётся расчищать дорожки, раскапывать машины. То, что раньше казалось чудесами, постепенно превращалось для взрослых в заботы.
  Но всё равно так приятно смотреть на улицу из окна, сидя в тёплой кухне и кутаясь в воротник свитера. Снег наваливался на листья, из последних сил державшиеся за ветки, и срывался вместе с ними вниз с большой высоты. Побег оставался голым, подверженным холоду, а листья оказывались под махровым ковром.
  Михаил размешивал ложкой сахар в чашке, нервно теребя в руке салфетку и ковыряя в ней дырки. Он переживал, отчего ещё громче стучал прибором по посуде, растерянно прокручивал в голове слова, которые хотел сказать Светлане при встрече. И всё-таки, отбросив все мысли, нужные и ненужные, он сделал последний глоток, звонко стукнул дном чашки по столу, бросил в урну еле живую салфетку, изрядно промокшую от влажных рук, и подошёл к фотографии матери.
  -Я пошёл, мама. Может, под моим счастьем ты подразумевала это.
  Юноша оставил поцелуи на тонком и хрупком стекле и, одевшись потеплее, вышел из дома.
  Оставляя следы на снегу, он медленно, нерешительно шагал к дому соседей. По пути всплывали в памяти воспоминания.
  Зима. Сугробы по колено. Он со Светой идёт после школы домой. Девочка толкает Мишу в снег, а он, не сопротивляясь и даже подыгрывая, прыгает в высокий мягкий сугроб. Мальчик собирает в охапку белый пух и распыляет его перед подругой. Та задорно хохочет, а он заливается, скрывая боль от жжения налипшего на лицо ледяного снега. Миша хватает Свету за руки и тянет в сугроб рядом с собой. Она приземляется на спину, не переставая смеяться. Насмотревшись вдоволь на зимнее далекое солнце, они решают разойтись по домам на обед. Миша вытягивает из снежного плена подругу, и они вместе продолжают путь по исполосованной колёсами автомобилей дороге. Мальчик провожает Свету до её дома, а во дворе их встречает Анна Сергеевна. Она вскидывает руки и, конечно, как следует ругает ребят. Те молча слушают и, красные, как спелые помидоры, все в снегу с ног до головы, смотрят друг на друга. Когда Света подходит к двери дома, она оборачивается на Мишу, машет рукой и, незаметно от матери, подмигивает.
  "Это ещё не всё, скоро увидимся..."
  Михаил так тосковал по тому времени и всё-таки, где-то в глубине души, надеялся, что он почувствует когда-нибудь ту детскую непосредственность вновь. И снова позволит себе упасть в снег, зная, что рядом будет человек, который тебя обязательно вылечит, если ты вдруг после этого заболеешь. Он будет спрашивать, выпил ли ты таблетки и прополоскал ли горло, будет обтирать ноги спиртом, закутывать в тёплое одеяло...
  Дом Светланы постепенно приближался. С каждым шагом сердце билось всё чаще. Но, дойдя до ворот и преодолев робкое смятение, молодой человек дотронулся до звонка. Казалось, зазвенело всё внутри, а по телу пробежали мурашки. Прошло каких-то пять минут, в течение которых Михаила терзала мысль, не вернуться ли ему обратно, как вдруг со двора раздался знакомый голос:
  -Привет!
  Максим, недолго похрустев по снегу, открыл дверь.
  -Привет, - протягивая руку, произнёс другой.
  -Всё хорошо?
  -Нормально. Как Света?
  -Она не знает, что ты пришёл, - кивнул Максим, приглашая соседа во двор и закрывая за ним ворота. - Сделаем сюрприз.
  В дом юноши вошли молча. Внутри пахло закипевшим молоком. Молодые люди бегло сняли с себя тёплую одежду и проследовали по коридору к комнате девушки. Михаил, неумело скрывая волнение, бегал по сторонам глазами, оглядывая знакомые стены, висевшие на них картины и полки, и чуть было не начал кашлять. Максим, держа палец у губ, осторожно приотворил дверцу. Заглядывая внутрь, он обратился к сестре, согнувшейся над холстом:
  -Свет, к нам кое-кто пришёл.
  Девушка, отвлекаясь от своей очередной картины, вымолвила:
  -Что ещё за тайный гость? Я никого не звала. Я никого не хочу видеть.
  Брат малость опешил, а Михаил и вовсе чуть не поперхнулся, часто моргая глазами.
  -Свет. Это твой старый друг. Он не сделает тебе плохо.
  Она повернула голову.
  -Кто?
  "Ну, надо идти", - решил Михаил и появился в проёме комнаты. Он взглянул на свою давнюю приятельницу, школьную верную подругу, первую любовь и опешил. Воображение юноши рисовало различные картины, и он готовил себя ко всему. Но не к такому. Так страшно и непривычно было смотреть, но юноша, уверенно ступая к фигуре, будто нашёл в себе запас решительности, начал:
  -Света, это Миша. Помнишь? Мы в школе вместе учились.
  Девушка встрепенулась, закрыла лицо и отвернулась к стене. [я]
  -Зачем? Зачем ты пришёл? Максим, зачем ты привёл его? Вы издеваетесь надо мной?
  Михаил решил вклиниться.
  -Света, я не за этим сюда пришёл. Я хочу тебе помочь. У меня нет никаких плохих намерений, - юноша обратился к её брату. - Прикрой дверь, пожалуйста.
  Максим щёлкнул ручкой и скрылся, а Михаил сел на аккуратно убранную кровать.
  -Света, я знаю тебя очень давно. Если бы я не хотел тебя поддержать, я бы не пришёл, - он говорил медленно, но твёрдо, как на исповеди. - Я тоже в последнее время нахожусь в ужасном состоянии. Ты не одна так несчастна.
  "Кому я теперь-то могу рассказать об этом, кроме как ей?" - думал он.
  Девушка продолжала сидеть, отвернувшись от юноши.
  -Спасибо, конечно. Но и ты меня пойми. Я боюсь открываться кому-либо. Боюсь. Не могу пока.
  -Разве я кто-либо? Мы же всё детство...
  -Это было давно..., - оборвала Михаила девушка.
  -А что поменялось? - обида сковала его сердце.
  -Очень многое. Сейчас я уже не могу быть той маленькой девочкой, что дружила с тобой раньше. Я уже другая.
  -И ты не хочешь всё вернуть? Как было?
  -А что было?
  Михаил прогудел и постучал пальцами.
  -Была... дружба. Тебе её сейчас хватает? Мне не очень.
  -Так ты за своей долей пришёл? Ну что же. Ищи её, но не здесь. А моей мне хватает. Ко мне постоянно друзья ходят...
  К концу она повысила голос, чтобы казаться убедительнее. На самом деле на душе скребли кошки, а слёзы уже наворачивались на глаза.
  Видя, как Светлана понемногу всхлипывает, он подсел ближе.
  -Света, я же знаю всё. Не обманывайся. Повернись.
  "Теперь я должен быть сильнее. Брось свою апатию! Брось свой страх! И посмотри на неё", - размышлял он.
  Девушка покачала головой.
  -Я не могу. Не хочу, чтобы ещё кто-то смотрел на уродство.
  -Уродство - это недостатки людей, которые, не скрывая своего лицемерного поведения и подлости, к счастью, ушли из твоей жизни.
  Девушка начала водить пальцем по коленке. Так она делала всегда, когда нервничала.
  Медленно Светлана подняла голову, проглотила комок в горле и повернулась лицом к юноше. Он сидел неподвижно и смотрел в мутные глаза. Страх с каждой секундой пропадал. Пусть боятся трусы и слабаки. А юноша держался прямо, заставляя пульс стучать тише и реже, и старался не издавать ни звука.
  Незаметно Михаил тронул руку, движущуюся по коленке, а девушка дёрнулась, будто её ужалила змея. Он молчал и продолжал смотреть. Ему было очень жалко подругу, но он никак это не выражал. Ей достаточно высказали на этот счёт её "подружки" и "друзья". А от него этого не требовалось. Молодой человек лишь произнёс:
  -Всё хорошо. А будет ещё лучше.
  Девушка опустила голову и вытерла мокрые глаза рукавом, испачканным серой краской.
  -Спасибо, Миш. Мне нужно отдохнуть. Начинает болеть голова.
  -Я уйду, если тебе нужно.
  Он поднялся и подошёл к двери. Напоследок Светлана сказала:
  -Если я выгляжу жалко, лучше не жалей меня. И не приходи снова, если я тебе неприятна. Не скрывай этого. Я пойму. Я только прошу... не обманывай меня.
  -Я не обманываю. Я скоро приду снова.
  -Нет! - она оторвала руку от мокрых глаз. - Я за долгое время почувствовала себя на секунду счастливой. Слишком много счастья сразу принесёт потом за собой беду!
  -Дурные предрассудки! Ты заслужила своё счастье.
  -Хотелось бы верить.
  "Верь! Обязательно верь! А я буду рядом", - подумал он.
  Юноша молча закрыл дверь, ничего не сказав на прощание, показывая, что их разговор ещё не закончен.
  Из кухни выглянула голова Максима.
  -Ну как там? - обратился он, держа в руке кружку с горячим молоком.
  -Ну... по-разному, - Михаил подошёл к двери, ведущей на кухню. - Понятное дело, нервничает, боится. Я будто бы сам не боюсь. Очень боюсь. Боюсь сделать что-то не так. Тут нужно быть осторожным.
  -Да уж, - отхлебывая, согласился тот, и, оторвавшись от чашки, продолжил. - Она очень закрылась в себе, даже от пылинки ждет подвоха. Кстати, - он поставил кружку на стол, -пойдём во двор, я тебе кое-что покажу.
  -Это насчёт...
  -Тс-с-с..., всё же слышно.
  Михаил вовремя спохватился и замолчал.
  -Понял.
  Молодые люди, немые, как рыбы, покинули помещение и зашагали в сад по узким дорожкам, расчищенным утром Максимом. Открытая лужайка, простиравшаяся на несколько метров, была тоже убрана от снега.
  -Нужны деревянные брусья, клеёнка, - начал объяснять Максим, - бетон пойдет на карниз. Им же можно залить и дорожки внутри, в остальных местах будет земля с кустами. Ну и так ещё по мелочи надо купить: гвозди и прочее.
  Он отмерил шагами длину и ширину будущей постройки и на углах воткнул сухие тонкие ветки сосны.
  -Пока нужно найти материалы, - задумался Михаил.
  -Я об этом подумал и уже нашёл человека, который может помочь. Гоша, мой друг, мы с ним в школе на волейбол ходили, пообещал подсобить. Осталось только наскрести денежек. Скоро должны начислить стипендию. Пока-то у Светы нет операций. Будет только в следующем году весной. А я вот откладываю и туда, и сюда. Если не хватит здесь, будем торговаться.
  -За сколько, думаешь, управиться?
  -Не хочу загадывать. Как пойдёт. Руки, конечно, уже чешутся.
  Юноши простояли так с полчаса, разговаривая в большинстве своём о девушке.
  -Света любит рисовать? - спросил Михаил.
   -Не то чтобы очень. В последнее время она только это и делает. Не хочет больше ничего. Сидит, копается в этой липкой жиже. Может, ей от этого легче становится.
  -Может, - юноша решил глянуть на время. - Ладно, Макс, я пойду, нужно дома убраться.
  -Ладно, давай. Обещай, что ещё зайдешь к Свете.
  -Я-то зайду, а как она отреагирует на это, не знаю.
  -Всё будет хорошо. Со временем всё наладится.
  На обратном пути Михаил вспоминал фигуру девушки, склонённую над полотном и пахнущую карамельным печеньем, её руки, запятнанные краской и зелёные тусклые...глаза...
  "Нет, никакого уныния! Завтра всё будет лучше, чем сегодня!"
  Михаил вернулся в свой дом. Такой пыльной и серой показалась вдруг его обитель. Набрав полное ведро холодной воды и сняв с батареи пару тряпок, он последовал в гостиную. Комната теперь была просторная и незаставленная. Дышать стало намного легче. Юноша залез на стул и начал вытирать пыль. Без особого энтузиазма и увлеченности он следил глазами за тряпкой в руке и иногда отворачивался, когда в лицо летел клубок пыли. Юноша натирал полки до блеска и вспоминал Светлану, её сосредоточенное лицо и потерянный, подавленный голос. Ему так хотелось прижать девушку к себе, однако её неприступность отталкивала всю его нежность.
  "Я не хочу её тревожить. Но я теперь сам нервничаю, когда её не вижу..."
  Когда с полками было покончено, юноша спрыгнул на пол, передвинул табуретку немного вправо и открыл платяной шкаф. На верхних стеллажах лежало много простыней и коробок. Михаил вновь взобрался наверх и запустил длинную руку вглубь шкафа. Нащупав какие-то маленькие ящички, он выдвинул их, разваливающихся прямо на глазах и до невозможности пыльных, и поставил на стол. Один из них, металлический коробок из-под ароматного заграничного чая, казался сравнительно недавно использованным по сравнению с остальными. Он с первой секунды привлёк внимание юноши. Михаил, полный любопытства, осторожно поднял жестяную, плотно прилегающую крышку. Сначала молодой человек зажмурил глаза, а затем медленно открыл их и прищурился. Внутри в стопке лежали крупные купюры, рядом с ними покоилась записка. Не поверив увиденному, он потянулся сперва к бумаге. Развернув её, он прочитал это:
  "Сынок, если ты нашёл эту коробку, значит, меня уже нет, но я кружу около тебя ангелом и обещаю оберегать тебя всю жизнь. С того момента, как ты уехал учиться, я начала откладывать деньги с зарплаты. Мне они уже были ни к чему. Я знала это. Теперь они твои. Не трать их впустую. Пусть они тебя не развращают. Думай, что ты можешь дать другому, нуждающемуся в них больше, чем ты, человеку, потратив их. Если это во благо, то не жалей. Не обязательно нужно быть умным, чтобы уметь зарабатывать деньги, важно иметь ум, чтобы правильно ими распоряжаться.
  Ты уже взрослый, Миша. Ты сильный. Теперь ты самый сильный. Будь осторожен. Я очень тебя люблю. Целую, мой милый."
  В самом низу листа было написано:
  "Скажи Марии Ивановне "спасибо большое" за её помощь и подари ей от чистого сердца из этих денег столько, сколько сам считаешь нужным."
  Мама
  Михаил поднёс записку к сердцу и, чуть всхлипнув, подошёл к фотографии.
  -Спасибо, мама. Большое спасибо. Попозже обязательно зайду и поблагодарю.
  Девушка за стеклом смотрела на юношу и широко улыбалась, щуря глазки.
  Вечером, когда Максим уже закончил свою работу за ноутбуком и опустил его крышку, потягиваясь и сонно зевая, девушка позвала брата к себе.
  -Да? - приоткрывая дверь, спросил он.
  -Макс, - она теребила подол юбки и часто дышала, - Макс, скажи...
  -Что сказать? - подгонял уставший голос.
  Она вспыхнула и зарделась.
  -Скажи Мише... скажи ему... пожалуйста... пусть он придёт... завтра...
  Девушка стыдливо мотнула головой и снова принялась за кисть, будто и не отвлекалась вовсе от своего занятия.
  Юноша улыбнулся и кивнул.
  -Хорошо.
  Он вернулся к себе и поспешил отправить сообщение соседу.
  М-м: "Ещё не спишь? Ты же будешь ещё у нас? Света попросила, чтобы ты пришёл"
  М-л: "Конечно. Ещё у меня приятные новости"
  М-м: "Какие?"
  М-л: "Завтра расскажу"
  М-м: "Ну не тяни"
  М-л: "Нет. Завтра"
  М-м: "Ладно, интриган. Завтра увидимся"
  Перед сном Светлана представляла лицо Михаила, но никак не могла ничего вспомнить. Почти в слезах она собирала по кусочкам его черты, но не выходило. Больно. Очень больно.
  "Я просто забыла. Нет! Не может быть!"
  От чувства вины девушка царапала себе руки, коря себя за свою короткую память.
  "Я видела его лишь два раза за долгое время. Я просто не помню. Боже мой, увижу ли я его ещё раз?"
  Светлана уткнулась головой в подушку, чтобы полностью погрузиться в темноту. Перед глазами вспыхивали яркие картинки и воспоминания - всё, что бережно хранила её память. Но ничего конкретного. Всё какое-то мутное, расплывчатое.
  Она снова разразилась рыданиями, кусая пальцы до крови и погружаясь всё глубже во тьму ночи, которая будет тянуться для девушки ещё долго. [я]
  
  

13 глава

  Михаил проснулся рано, когда солнце ещё не взошло, а над землей висела мгла. В его груди что-то трепетало, теплилось. Белый свет, исходящий от снега, подогревал в нём бодрость, хоть и слепил сонные глаза.
  "Я нужен ей. Я постараюсь вытянуть её из этой тёмной берлоги... Но что её сможет порадовать?" - раскидывал мозгами он, смотря на улицу из окна кухни и наматывая на палец штору.
  -Музыка! - воскликнул юноша.
  Михаил прошёл в зал, включил тусклую лампу на столе и остановился около магнитофона. Внутри был диск с песнями The Beatles. В шкафу у стены напротив лежало ещё много кассет, старых флешек, которыми когда-то пользовались он и его родители. Юноша открыл дверцу. Запах валерьянки и персикового масла ударил в нос. Прошерстив (прошерсти́ть - разг. здесь - усиленно проверить что-либо, пройдя от начала до конца) по полкам, сдвинув в сторону коробки с советскими сервизами, пуговицами, юноша нашёл ещё много дискет и аудиокассет. На некоторых из них были надеты ещё целые картонные упаковки с надписями, обведёнными в кружок названиями песен, подчёркнутыми именами исполнителей; какие-то кассеты были одеты в чехлы, кое-где потрескавшиеся, некоторые лежали без одежды, холодные и забытые. [я]
  Михаил всё утро перебирал их, рассматривал картинки, изображённые на упаковках, но включать не решался. В голове и так кружились разные композиции. Опять в памяти возникли родные фигуры. Папа танцует с мамой, а совсем маленький Миша бегает под ногами взрослых, топает по тёмно-бардовому ковру и машет руками, стараясь попадать в ритм.
  Теперь он представлял, как кружит Свету. Ведь она часто бывала у него дома, и они тоже танцевали вместе под эти песни когда-то давно. Молодой человек хотел, чтобы она забыла о горе и снова была счастлива.
  Конечно, ничего сразу не бывает. Но кто сказал, что будет легко? Михаил понимал, что отныне решился на вечный марафон. Нельзя сойти с дистанции, нельзя пропустить круг. Если он взял на себя ответственность, если обещал Светлане, Максиму, себе, своей маме... То надо действовать. А ведь если он сдастся уже в начале пути... несчастен останется не только он...
  Михаил отключил от сети магнитофон, погрузил его в большой пакет, рядом опустил кассеты и диски. Потом повернулся к шкафу, который буквально ожил после проведённой юношей ревизии, взял из него стопку купюр и положил её в рюкзак. После этого, перед самым выходом, он встал около изображения матери.
  -Я пошёл, мама, - смотря на лицо ещё молодой девушки, говорил Михаил. - Всё будет хорошо.
  Юноша пронёсся вихрем по коридору, стараясь тем самым прогнать из души страх, который опять-таки захотел овладеть им, закутался потеплее и дёрнул ручку двери. На столе осталась мокрая от капелек чая кружка, а стекло на стене начало остывать от недавнего поцелуя Михаила.
  На землю медленно падали сахарные комки, похожие на нежный зефир. Осадки стали мельче, но грузнее и тяжелее, отчего стремительнее неслись по ветру.
  "Воскресенье, - вспомнил Михаил, - сегодня и Анна Сергеевна будет дома. Давно её не видел..."
  В памяти юноши она всегда была очень сильной и стойкой женщиной. Он даже иногда побаивался её. Анна Сергеевна не была злой, нет. Просто она всегда оставалась непоколебимой. В её хрупком теле таилось небывалое мужество и решимость. Будь она слабой, этим бы воспользовался в своих личных целях её бывший муж. У её детей не было бы ничего. Она бы жила в вечном страхе, терпя унижения и оскорбления... И кто знает, где бы сейчас были Анна Сергеевна, Светлана и Максим...
  Дорога молчала, молчали дома, недавно пробудившиеся ото сна. Далёкие фонари горели как обычно, тускло и тоскливо. Из дворов выбегали мальчишки и пинали сугробы, распыляя друг перед другом снег, а их отцы, вовсю орудовавшие лопатами, изредка ругались на детей, хотя сами были бы не прочь поиграть с ними.
  Ситуация повторилась, юноша стоял около ворот и жал на замерзший звонок. Спустя минут пять со двора послышался всё тот же голос:
  -Доброе утро.
  Максим открыл ворота и пожал холодную руку соседа.
  -Доброе, - Михаил ступил через порог. - Вы все дома?
  -Да, вот только позавтракали.
  -А твоя мама знает про наш план?
  -Да. Мы копили деньги Свете на следующую операцию. В её группе ребята помогли хорошо, да и мои тоже, маме на работе передавали. Ну и отец решил сыграть Робин Гуда. Точнее...даже странно о таком говорить... его новая жена... Дело в том, что она раньше работала с мамой, - он вдохнул морозный воздух. - А мама только и была рада с ним развестись...поэтому...не так обидно что ли... Ну ладно, не будем об этом.
  Юноши, не торопясь, мяли снег под ногами.
  Михаил знал какие отношения между членами этой семьи были раньше и не хотел обнажать кое-как затянувшиеся рубцы. Тем более, когда прибавилось много новых глубоких ран. Он помнил, как часто Максим и Света приходили к нему, пока их родители скандалили. Михаил в то время чувствовал себя рыцарем, защитником, а свой дом - крепостью. Мальчик играл свою роль, не понимая всей серьёзности происходящего. Он чудился пугливых глаз соседских ребят, которые подолгу молчали после очередной стычки взрослых.
  -А твои папа и мама никогда не ругаются? - спросила как-то Света.
  Миша откинулся на изголовье своей кровати и задумался.
  -Редко. Обычно я этого не слышу. А я если и слышу, то совсем немного... Я не слежу за ними. Я знаю, что от меня они ничего не будут скрывать.
  -Везёт тебе. А что они тогда делают, если не ругаются? - вступал в разговор Максим.
  -Не знаю, всё, что обычно делают родители. Любят друг друга и меня...
  Его мать и отец жили в понимании, стараясь не создавать крупных ссор. По сравнению с соседями Михаил рос в спокойной обстановке. Он не боялся совершить ошибку, сделать промах. Его не воспитывали идеальным, на это тратиться слишком много сил, по истечению которых обнуляется весь результат.
  Редко бывает, когда в доме царит умиротворение. Это редкий случай. Поэтому терять такое сокровище, созданное по крупицам мудрыми, решительными, готовыми меняться ради ближнего людьми, очень тяжело.
  -Кстати, - Максим хлопнул по плечу соседа, - что за новость? Вот теперь не томи.
  Михаил растянулся в улыбке.
  -Ладно, не буду, - юноша снял с плеч рюкзак и потянул за собачку, - у меня тут деньги есть. Думаю, будет достаточно.
  Максим заглянул вглубь и хохотнул.
  -Ого, здорово, Миш! - обрадовался тот, но вовремя остыл. - Только я всё не возьму. Расходы поровну разделим.
  -Как скажешь, Макс.
  -А что это у тебя в пакете? - юноша наклонился и глянул внутрь.
  -Это магнитофон. Для Светы.
  -Музыка?
  -Да. Может, это её подбодрит.
  -Мы пробовали, дружище... Что мы только не пробовали. Она ничего больше не желает делать, кроме как рисовать.
  Михаил на секунду припорошил свою уверенность слоем сомнения, но сказал:
  -Знаешь, а я попробую. Раз, два - как получится. Поживём - увидим.
  В доме пахло творогом и малиновым джемом. На кухне Анна Сергеевна, мокрая от пота, тёрла жёсткой губкой сковородку. Услышав звук захлопывающейся двери, женщина сполоснула ладони водой, счищая пригоревшие кусочки с ногтей, вышла в коридор, вытирая пальцы голубым бамбуковым полотенцем, и всплеснула руками.
  -Миша, здравствуй!
  Она обняла знакомую фигуру, а затем взглянула на лицо юноши.
  -Такой большой и статный, - Анна Сергеевна щупала его локти, так как выше не могла достать, - хочешь поесть? У нас сырники есть.
  -Нет, спасибо, - снимая куртку, ответил Михаил. - Можно я к Свете зайду?
  Женщина отступила в сторону.
  -Конечно-конечно, - она заметила пакет. - А что это?
  -Да так, магнитофон.
  -Зачем?
  -Для Светы.
  В глазах Анны Сергеевны пробежала печаль, но она никак не отреагировала. Михаил протянул пакет Максиму.
  -Возьми, пусть пока у тебя полежит.
  Юноша принял его и направился в свою комнату, громко шурша материалом. Михаил тем временем оказался у двери рядом. Его лоб снова покрылся испариной, а сердце сжалось, будто ведро с ледяной водой без остатка вылили на голову.
  Что за неприступная крепость и девица в заточении? Только никто её не заточал. Она сама выбрала томление в тишине и скуке. Жизнь не закончилась, она полна сил. Как куст розы. Но куст этот порос сорняками. Колючие листья больно кусаются и всё сильнее поглощают его. А куст еле-еле дышит и скоро умолкнет навсегда.
  "Нет, так оставлять нельзя. Надо сорвать эти сорняки и дать напитаться розе светом и теплом!"
  Резкое вдохновение охватило его. Юноша дёрнул дверь и просунул голову в проём.
  -Миша, это ты?
  Девушка сидела на кровати, поджав ноги. На листе бумаги, лежащем перед ней, красовались толстые линии от масляной пастели.
  -Да, Света, - он шагнул внутрь. - Привет.
  В воздухе пахло цветочной туалетной водой. Комната была аккуратно убрана. Только в ней не хватало одного - света. Жалюзи были плотно закрыты, отчего не давали шанса ни единой щёлочке, через которую мог бы пробиться солнечный луч.
  Юноша остановился около стола и глянул на рисунок.
  -Садись, - она хлопнула по пледу на кровати.
  Максим приземлился точно в той точке, которую наметила девушка, и оперся сзади на левую руку, оставив правую на коленке.
  -Миш, я хочу кое-что сказать...
  Молодой человек оторвал взгляд от неторопливо двигающейся руки Светланы и приготовился слушать.
  -Миш, прости за вчерашнее. Я совсем забылась. Я эгоистка. Я перестала думать об окружающих и их проблемах. Я думаю сейчас только о себе. И ужасно виню себя за это. Мне совестно от того, что ты не обиделся и пришёл снова, хотя мог этого и не делать.
  Мы знаем друг друга почти с рождения. И мне больно, что я обижаю тебя, моего давнего друга. Да, я вспыхиваю, но в следующую секунду сто раз жалею о содеянном. И меня душит осознание того, что я наношу тебе рану.
  -Света, - он чуть наклонился, - я всё понимаю. После смерти мамы я больше месяца не мог думать о ком-либо ещё. Это нормально. Просто это время, которое ты полностью посвящаешь себе. Я не обижен. Я сам такой.
  Светлана положила мелок на полотно и смахнула слезинки с глаз.
  -Всё равно прости! Скажи, что простил!
  Михаил обхватил её плечо и руку.
  -Простил.
  Девушка заулыбалась сквозь слёзы и наощупь схватила другой кусочек пастели. Повертев его перед глазами, она отложила его в сторону и принялась разглядывать другой.
  Они недолго поговорили о матери Михаила.
  -Я очень её любила. По правде. Она была очень доброй. Тётя Олеся была похожа на мою родную тётю Олю. Ты, наверно, её не помнишь. Она изредка заходила к вам... Мне было очень спокойно с твоими родителями ..., - она выдержала паузу. - И тётя Олеся меня любила... и дядя Костя...
  -Да, я помню...Я помню...
  Где-то час просидел юноша со своей подругой, расспрашивая её про рисунки, вдохновение, образы, то, что их порождает.
  -Не знаю даже, что конкретно меня вдохновляет на это. Что-то общее: моменты из прошлого, эмоции... Я просто в один день села и начала водить карандашом по листу, - она упёрлась взглядом в свою недоделанную работу. - Я так успокаиваюсь. Цветами тренирую зрение. Тогда мне кажется, что я живая. Что ещё что-то могу.
  Она водила пальцем по бумаге. Под ногти забивались маленькие комочки пастели.
  -Хорошо, что я не вижу, что рисую. Я никогда не умела. Всегда было стыдно на уроке ИЗО перед всеми. А ещё обиднее, когда на выставку брали чьи-то рисунки, а мои откладывали в сторону, - вспоминала Светлана и стучала пальцами по столу, отбивая ритм.
  Михаил смотрел на девушку и молчал.
  -Они, наверно, ужасны. Да?
  Юноша вдруг напрягся.
  -Нет. Я вот, например, совсем не умею.
  -Ой, твои-то рисунки висели в вестибюле, а мои лежали у учительницы в столе.
  -Когда ты снова всё увидишь, то нарисуешь всё, что захочешь. И, поверь мне, ты красиво всегда рисовала и рисуешь. А будешь ещё лучше.
  -Случиться ли это...
  -Обязательно.
  Светлана не смогла выдержать эту минорную ноту, перестала постукивать подушечками пальцев и отвернулась.
  "Стоит ли того вся моя исповедь? Кто знает, что он подумает и как потом поступит. А вдруг и он оставит? Оставит, а ты страдай и по ночам вспоминай разговоры и обещания. Осторожность - главный друг девушки", - Светлана терялась между этой осторожностью и чрезмерной холодностью.
  -Ладно, не буду себя тешить пустыми мечтами, - смиренным тоном протянула она.
  -Там, где заканчиваются мечты, приходит вера. А вера может быть до того сильной, что сделает в последствии реальной заветное желание.
  -Громко и слишком романтично сказано.
  -А ты заставь себя поверить в это. Убеждай себя каждый день, пока это не станет твоими мыслями. А мысли материальны.
  -Ты всегда был романтиком... И сейчас им остался. Как там сказал Рэй Брэдбери? "Только романтики верят в то, что возможно всё".
  -А потом он написал: "У нас одна обязанность - быть счастливыми" (цитата из произведения Рэя Брэдбери "Каникулы").
  Через какое-то время Максим зашёл в комнату и разговор оборвался. Юноша подмигнул и кивнул в сторону входной двери.
  Прошло каких-то пять минут, и молодые люди уже стояли на месте будущей стройки. Были готовы все материалы для начальных этапов работы.
  -Я всё купил, - начал Максим, - отдавать деньги будем по частям. Гоша пошёл на уступки. Часто в своё время он меня вытаскивал. Хорошо подачи принимал - летал по всей площадке, как комета. Ещё и скидку сейчас сделал. У него отец агроном. Вот это подарок судьбы для нас. Антон Витальич мне всё расчертил, расписал. В общем, пока всё идет нормально. Завтра снегопад не обещают. Вот тогда и начнём. Поставим к вечеру навес, чтобы ночью не намело.
  Юноши обсудили ещё некоторые вопросы и уже собрались расходиться, как вдруг Михаил вспомнил о магнитофоне...
  -Макс, совсем забыл. Я магнитофон возьму?
  -Конечно, он же твой, - двинул плечами Максим и поинтересовался. - А как она с тобой?
  Михаил выдохнул, а изо рта вылетел густой пар.
  -Сегодня лучше, чем вчера. Во всяком случае я стараюсь её расшатать.
  Максим понимающе кивнул. Вместе они зашагали обратно в дом и в скором времени оказались объятые тёплым воздухом.
  На кухне Анна Сергеевна стучала половником о стенки кастрюли и наливала борщ в миску, чтобы согреть суп на плите.
  -Миша, - она крикнула из комнаты, - ты же останешься у нас на обед?
  Тот молча глянул на Максима.
  -Останется, - ответил за Михаила юноша, когда оба заходили в комнату.
  У Максима с утра на столе горел светильник и стоял включённый ноутбук. Рядом стопкой лежали книги и тетради. Пакет с магнитофоном опирался на ножку деревянной кровати. Михаил достал аппарат и развернулся, чтобы выйти из комнаты. Максим сел за стол и проводил приятеля взглядом.
  Длинная рука потянулась к ручке двери Светланы. Опять волна смятения прокатилась по телу.
  -Миша?
  -Да, это я, - жался в проёме Михаил.
  -А куда вы уходили?
  Юноша замялся, держа на весу магнитофон.
  -Да так, поговорить об учёбе.
  Он поставил на комод громоздкую вещицу. Стук о деревянную поверхность раздался по всей комнате. От неожиданности девушка подпрыгнула.
  -Что случилось? - она тотчас подскочила на месте. - Ты ударился?
  -Нет. Всё нормально, - начал успокаивать юноша и, стараясь говорить максимально аккуратно, продолжил. - Я подумал, что тебе будет интересно занять себя чем-то помимо рисования.
  -Например? - девушка села.
  -Например, музыкой.
  Светлана придвинулась к листу и потянулась к пастели.
  -Может, ещё и танцевать?
  -Можно и так, - Михаил весь зарделся.
  -Ты серьёзно? Танцевать? Ты понимаешь, что говоришь?
  -Понимаю. Не понимаю, почему ты так реагируешь.
  -И не поймёшь. Ты представляешь, как это будет выглядеть? Очень смешно. Я буду хромать и махать руками в разные стороны. Я начинаю представлять, как пытаюсь что-либо сделать, и вижу, как же убого это всё смотрится. Я не хочу...
  Михаил вспыхнул и часто задышал.
  -Хочешь, разбей магнитофон кувалдой, но я его всё равно оставлю здесь, - повысил тон он. - Хочешь, выброси из окна. Но перед этим подумай, кому ты бросаешь вызов. Себе? Мне? Думаешь, мне так легко и радостно? А тебе самой? Ты сама себя втаптываешь в землю, сама себя заводишь в могилу! И кому от этого лучше?
  Светлана смахнула со стола все мелки, и они разлетелись по полу.
  -А может, мне так легче! Какие мне танцы? - закричала она. - Забери это с собой!
  На шум из разных концов дома прибежали Анна Сергеевна и Максим.
  Разгорячённый Михаил протиснулся между ними, стрелой пролетел по коридору, наскоро оделся и вышел на улицу.
  -Света, что такое? Что случилось? - озадаченно затараторила женщина.
  Максим, завернувшись в куртку, проследовал за юношей.
  -Остынь, приятель, - кричал вслед Максим, - знаешь, сколько раз так со мной было?
  Михаил молча брёл по снегу.
  -Ты же сам говорил, что будешь пробовать, пока не получится, - не останавливался тот. - Просто так сдашься?
  -Не знаю, - вдруг буркнул он, - я сейчас не могу думать... Может, я позвоню позже, когда всё уляжется.
  Михаил поплёлся к своему дому, натягивая на уши шапку и высоко запрокидывая ноги, чтобы не увязнуть в снегу. А в голове Максима ещё какое-то время прокручивалось такое скользкое и неуверенное слово "может".
  Теперь обитель казалась Михаилу тёмной, почти чёрной. Как он ни хотел сделать её светлее, включал повсюду лампы и бра, атмосфера в доме так и оставалась мрачной, тяжёлой. Днём он решил пройтись по району, очищая сознание от тревожащих мыслей и беспокойных чувств. Ненадолго это помогло.
  Однако вечер прошёл ужасно. Бессмысленные телешоу, пустые сериалы, отвратительная и мерзкая реклама... сплошная деградация на ТВ.
  К ночи у юноши разболелась голова. Он принял обезболивающее и лёг в кровать. Слова Светланы жгли сердце. Он одновременно жалел и её, и себя. В горле не проходила горечь. От таблеток, от обиды. Одно накладывалось на другое и давило с ещё большей, двойной силой. Темнота сгущалась, безмолвие угнетало.
  Юноша тупо смотрел на ковёр, висевший на стене, и трогал мохнатые ворсинки. Он было уже и успокоился, как внезапно тишину нарушил телефонный звонок. Михаил повернулся, нехотя поднялся и потянулся к смартфону, лежащему на письменном столе. Звонил неизвестный номер. Юноша с долей сомнения поднял трубку. На другом конце провода он различил до боли знакомые нотки голоса. Это была Светлана. [я]
  С: Миша?.. Ты не спишь?
  Юноша сглотнул ком в горле и еле-еле выдавил.
  М: Нет...
  Последовал выдох.
  С: Миша, прости меня. Прости, пожалуйста. Не знаю, что ты ответишь на этот раз. Просто, прости меня...
  М: Света... Конечно, я тебя прощаю. Только не плачь, слышишь?
  С: Да...
  М: Как ты?
  С: Теперь нормально, а ты?
  М: Я теперь тоже.
  С: Прости, я очень грубая в последнее время. На это есть много причин. И нет, я не оправдываюсь. Просто мне тяжело снова говорить с кем-то помимо мамы и Макса. Да и с ними я в большинстве случаев молчу. Мне тяжело снова находить контакт.
  М: Я понимаю... Я тебя очень хорошо понимаю...
  Светлана знала, что Михаил о многом не догадывается. Придёт время, думала девушка, и она ему всё расскажет.
  С: Миша?
  М: Да?
  С: Ты завтра придёшь?
  "Попытка номер 2", - подумал он про себя и ответил:
  М: Да.
  С: Хорошо... Я буду ждать... И ещё раз прости... Спокойной ночи.
  М: Забудь о сегодняшнем дне. Завтра будет новый. У всех людей будет шанс что-то исправить. Спокойной ночи.
  Оба положили трубки. У Михаила всё ещё щемило уязвлённое сердце, но постепенно оно наполнялось спокойствием, переставала болеть голова.
  Тут он заметил, как полная луна вышла из плотных облаков и свет от неё залил всю комнату. Теперь стало белым-бело. И светло, как днём. От этого хотелось петь душой.
  Юноша вдохнул полной грудью, будто зарядился энергией от луны, и, полный умиротворения и чистой радости, заснул.
  
  

14 глава

  На следующий день молодые люди вовсю трудились во дворе. Было холодно и зябко, но ни погодные условия, ни трудности не могли остановить двух авантюристов-огородников.
  -Э-э-х, почему сейчас не лето? - усмехался Максим. -Было бы легче по сухому работать.
  -Ничего, - другой вставлял брусья в пазы, - у нас рабочие специально зиму ждут, чтобы асфальт новый начать класть...
  Стройка длилась почти до вечера. По углам будущей теплицы были установлены границы. Совместными усилиями Максим и Михаил набросили на бруски, вбитые в землю, старый ковёр и положили на его края, стелющиеся по земле, большие камни.
  В доме юноши согрелись тёплым чаем и маленьким обогревателем, стоявшем на полу. Максим ел печенье курабье (курабье́ - восточная сладость из песочного печенья) и запивал его сладким напитком. Крошки сыпались мимо тарелки, отчего юноша постоянно смахивал их рукой в сторону. Михаил глядел на эту картину и еле сдерживался, чтобы не придвинуть блюдце соседу под самый нос. Молодой человек делал очередной укус, и вот крупицы опять летели по всему столу. [я]
  -Миш, как учиться дальше думаешь? - делая глоток, спросил он.
  Михаил отвлёкся от крошек и растерянно посмотрел в чашку.
  -Эту сессию закрою. А вот со следующей будет труднее. Не знаю... Мне тяжело теперь уезжать...
  -Вспомни, чему ты учишь Свету.
  -В этом-то и соль. Может, потом, когда пройдёт время...
  -А сейчас? Будешь работать?
  -Скорее всего. Надо поискать варианты. Да и всё равно ведь в армию призовут. Значит, пойду в армию.
  -Я спрошу у мамы. Может, у неё на работе нужны помощники на это время.
  -Спроси, пожалуйста.
  Максим потянул крепкий чай, жмурясь уголками глаз.
  -А как с учёбой у Светы?
  -Этот семестр постараемся закрыть, а с нового года она перейдет на заочку. Мы занимаемся вечером. Я читаю, она слушает. Не знаю, как она теперь к этому относиться, но старается что-то запоминать.
  -Понятно, - юноша водил пальцем по гладкой ручке кружки цвета пепельной розы. - С утра она вела себя как обычно.
  -Я уже теперь не знаю, что считать обычным. Как было раньше или как сейчас. Вчера у неё был очередной срыв. Перед сном она начала стучать по стене, смежной с моей комнатой. Я забежал. Она вся дрожала, просила, чтобы я набрал тебя на её телефоне... Хотя в прошлый настаивала, чтобы я сам тебе написал.
  Михаил кивал, не моргая, и вспоминал тот ночной звонок.
  -В первое время, - продолжал другой, - у неё такое было часто. Мы ругались, сильно ругались. Я даже, бывало, убегал из дома. Но потом сердце оттаивало. И всё. Я уже нёсся со всех ног домой. Расскажи ты мне это до всего произошедшего, я бы не поверил, что стану таким сентиментальным и мягким. Света одна. И я не могу так это оставить.
  Михаил смотрел на собеседника и не понимал, когда произошли эти изменения от послушного, запуганного сына к безумному юноше, а затем к заботливому и понимающему брату. Менялись времена, менялось окружение, менялись декорации, менялся и Максим.
  Первую половину вечера Михаил провёл в комнате Светланы. Девушка опять рисовала пастелью какие-то линии, иногда даже получалось что-то похожее на предметы. Пальцы, испачканные мелками, крепко сжимали разноцветные карандашики. Магнитофон, старый и молчаливый, всё ещё покоился на комоде. Юноша наблюдал за линиями, образующимися на листке, пока оба беседовали на отвлечённые, далёкие от реальности темы. Так легче всего было избежать ссоры. Они вспоминали детство, школу...
  В какой-то момент Михаил спросил:
  -Можно я тебе помогу?
  Девушка оторвалась от занятия и произнесла:
  -С чем?
  -С рисунком.
  На лицо Светланы легла тень сомнения.
  -И как?
  -А вот так.
  Юноша поднялся с кровати и встал у девушки за спиной. Обхватив её руку своей, он повёл линию по всему листу.
  -Что ты делаешь? - заполыхала Светлана.
  -Я нарисовал границу неба и земли.
  Девушка держалась молча и ловила своей щекой горячее дыхание.
  -Что ты хочешь нарисовать? - поинтересовался он.
  -Солнце.
  -Где?
  -Прямо посередине... Сверху.
  Рука начертила круг и заполнила его жёлтым цветом.
  -Справа пусть будет лес... И слева тоже, - голос её иногда пропадал.
  На полотне оказалось несколько пушистых ёлочек. Они стояли ровными рядами, поддерживая друг друга своими колючими ветками.
  -А внизу пусть цветёт роза. [я]
  Юноша положил в ладонь Светланы алый мелок и начал обозначать штрихами крупные лепестки. Потом Михаил коснулся её пальцами другого карандашика и продолжил писать картину. Нежно, стараясь несильно сжимать руку девушки, он водил её кистью по полотну. Девушку вдруг охватила дрожь. Она представила, что сзади стоит Никита. Его рука управляет ею. Его присутствие она ощущает всем своим существом. Это он сопит носом около её виска...
  -Готово, - восторжествовал Михаил.
  Мечта рухнула, превратившись в пепел опустошённости. Девушке вдруг захотелось рассказать Михаилу всё, что ей терзает сердце, что заставляет снова и снова бесплодно фантазировать, но нутро подсказывало - ещё рано. Очень рано.
  Михаил наклонился к девушке. Её щёки были покрыты капельками, стекающими к шее.
  -Что случилось?
  Светлана, стараясь сохранить самообладание, ответила:
  -Так, ничего. Кое-что вспомнила...
  Он не стал допытываться. Если она захочет что-то ему сказать, то обязательно это сделает.
  Через час юноша уже выходил из дома Светланы. Весь вечер, пока Максим читал ей учебник по уголовному праву, она нет-нет да и поглядывала на рисунок с розой, который помог ей прибить к стене брат. Представляя, как выглядит незатейливый пейзаж, девушка вспоминала не Михаила, а Никиту, его дыхание, его руку, отчего так часто и глубоко вздыхала.
  Михаил же в это время, находясь в хорошем и бодром настроении, решил заглянуть перед сном к соседке, тёте Маше. Пройдя метров двадцать по вытоптанной скользкой тропинке, крадясь около заборов, чтобы не разбудить спящих в будках собак, юноша свернул за угол, открыл калитку, которую женщина не закрыла специально, чтобы во двор смогла зайти поздно возвращавшаяся с работы дочь, и прошёл к дому. Через окно он увидел, что в предбаннике горит свет, поэтому стукнул три раза в дверь. Вспомнив свой последний приход сюда, молодой человек почувствовал, как внутри всё затрепетало, а по телу пробежали судороги.
  От глухого звука качнулась лампа, висевшая в прихожей. За стеной затопали. Щёлкнул замок, в проходе возникла тётя Маша.
  -А-а-а, здравствуй, Миша, - она улыбнулась и знаком пригласила гостя внутрь. - Заходи, заходи.
  -Добрый вечер, - перешагивая через порог, поприветствовал он.
  Женщина приняла у юноши куртку и повесила её на крючок. Михаил тряхнул головой и, после пригласительного жеста рукой, прошёл в комнату. Тётя Маша заметила оживлённость в поведении соседа, отчего ещё больше заулыбалась, и потянула его на кухню.
  -Поешь что-нибудь? А то мы уже отужинали.
  -Нет-нет, спасибо.
  Женщина взяла чашку в красный горошек из сервиза с полки.
  -Ну, может, хоть чаю?
  -Ну если только чаю.
  Она зазвенела посудой. Вода тонкой струйкой наполнила чашку, на дно погрузились кристаллики сахара. Ложечка гуляла по кругу, царапая дно и стукаясь об обугленные края.
  -А Настя всё тебя ждала. Да не дождалась. Уснула. Всё спрашивала, когда ж ты зайдешь. А я ей: "А ты сама пойди и спроси". А она мне: "Да ну тебя. Ты думаешь, что всё так просто". Она ж сейчас к экзаменам ещё готовится. Устает очень. Это ужас. Десятый класс, а их уже погнали с этими экзаменами... Уже и репетиторы, и те, и сё... Вот так сядет около меня и грустит, а я её всё нахваливаю... Что она умная, что всё сдаст. А она мне: "Да я это и без тебя знаю, ма". Вот и уснула-таки за учебниками.
  Настя, младшая дочь тёти Маши, училась в одной школе с Михаилом. И он прекрасно знал её нрав, её стремление к учёбе. Когда на день учителя у них проводился традиционный день самоуправления, юноше достался по иронии судьбы класс, в котором была Настя. Она же, прознав про это, разоделась как самая настоящая труженица панели. На одном из уроков молодой человек решил проверить знания своей "ученицы". Конечно, ничего путного не вышло. Она была пуста, как сибирский валенок, и аморальна, как все рано созревшие девочки, стремящиеся познать все злачные уголки взрослой жизни. Зато запалу было... Хватило бы на всю роту.
  Михаил слушал, вдумчиво кивал и молчал.
  -А я вот Таню жду, скоро придёт. Помнишь же Таню? Она ж с завода ушла... теперь в ателье работает на частника, - тараторила женщина, вытирая полотенцем только что помытые и ещё мокрые тарелки, как вдруг осеклась. - Ой, да что это я всё о нас. Как ты сам то, Миш?
  Тот, встрепенувшись после долгого монолога тёти Маши, напряг лоб.
  -Нормально, уже лучше, - ответил он и разгладил складку между бровями. - Я пришёл поблагодарить вас за всё, что вы сделали для меня и мамы. Вот, - юноша достал из рюкзака несколько купюр, - возьмите, пожалуйста.
  Лицо тёти Маши стало красным, руки перестали двигаться.
  -Нет, Миша. Тебе они всё ж таки нужнее.
  -Тёть Маш, мне мама оставила их. И ещё записку написала. А в ней наказала вас отблагодарить. Я бы и сам это сделал, нашёлся бы грош, - он придвинул бумажки ближе к ней. - Хоть от неё возьмите.
  Женщина выдохнула и продолжила вытирать посуду.
  -Хорошо. Оставь на столе. А вообще я помогала по старой дружбе, просто так.
  Голос её вздрогнул, отчего женщина старалась говорить тише, чтобы это было не так заметно.
  Немного посидев с соседкой на кухне, послушав ещё несколько историй из её жизни, например, куда пошла работать Таня, старшая дочка тёти Маши, после завода, и как её зять, муж Тани, поцарапал машину, напоровшись на остановившийся перед ним на светофоре жёлтый Нисан, Михаил наконец засобирался домой.
  Когда он скрылся за калиткой, женщина глянула на деньги, лежащие на клеёнке около чашки с недопитым чаем. [я]
  Тётя Маша знала про записку. И про деньги тоже знала. Олеся всё ей рассказала при их последней встрече, когда ещё не приехал Михаил.
  -Маша, покажи ему, где коробка. Не хочу сейчас. Пусть сам потом найдёт, - просила она соседку.
  И женщина обещала, что так и поступит. Но какая-то желчь, сидящая глубоко внутри, зависть за семейное счастье приятельницы, за крепкий брак и воспитанного ею и Константином сына, не давали этого сделать. У самой муж всю дорогу гулял, а сосед был не из таких.
  "Весь год я её выхаживала. А что же мне? Ничего?" - думала тётя Маша.
  Пока у неё был ключ и она могла заходить к соседу уже после смерти Олеси, женщина всё хотела достать шкатулку. В то время, когда Михаил спал, она несколько раз заходила в зал, открывала дверцу шкафа, даже придвигала табуретку, но подняться наверх всё никак не решалась. На неё с фотографий, стоящих в рамках за стеклянными дверцами шкафа, смотрели Олеся и Константин. Да и будто какая-то защита не пускала.
  "Ладно, пройдёт сорок дней, тогда", - успокаивала себя тётя Маша.
  Но вот всё уже обнаружил молодой человек. Идея не осуществилась, план рухнул.
  Женщина презренным взглядом сверлила купюры. С одной стороны, ею повелевала тяга их разорвать, тем самым наказать себя за свою бессовестность.
  Но, с другой стороны, необдуманное решение оспаривала скупость. В руках оказалась хоть какая-то, пусть даже малая часть от общей суммы.
  "Ладно, куплю детям конфет. Помянем Олесю..."
  Успокоив себя этим заключением, она взяла деньги со стола и сунула их в своё портмоне.
  ***
  Юноша шёл по грязному снегу к своему дому и прокручивал в голове моменты из сегодняшнего дня.
  Мягкая пастель, застревающая под ногтями, терпкий масляный запах и нежные бархатные руки Светланы. Её душистые волосы и манящие губы... Он представлял её рядом. Она идёт, шумно хрустя по снегу, её улыбка сияет ярче всех фонарей.
  Внезапно душа его заледенела, юноша вспомнил её лицо. Такое бугристое, всё в рытвинах и бороздках. А глаза... мутные и потерянные. Чудесный призрак исчез. Сердце вновь заныло от жалости и безнадёжности. На каждый громкий стук в висках он делал шаг всё длиннее, старался ещё крепче опереться на ногу, чтобы как можно глубже втоптать снег.
  -Если любишь, значит не боишься. Если любишь, значит не боишься..., - твердил Михаил.
  Светлана, лежа в кровати, всё ещё вспоминала Никиту. Ей будто бы нравилась эта боль. Жить в сказочном замке, а потом прыгать из окна в куст терновника. И снова возводить этот замок. И снова падать.
  Думала ли она о своём давнем друге? Возможно, немного. Девушка знала, что завтра будет так же, как сегодня, поэтому не нервничала, что что-то потеряет. А Никита не придёт. И не приласкает. Не будет сидеть вечерами напролёт и рисовать вместе с ней пастелью...
  "За что мне это? За что мне эти терзания? Почему?"
  Не найдя однозначно верного ответа, Светлана закрылась одеялом с головой, хотя ей этого не разрешали, и, как она часто любила делать, скрыла лицо в складках взбитой подушки. Глаза, горячие от слёз, немного остыли, солёные капли впитались в наволочку.
  В ушах гудела кровь, сердце стучало громко и часто. Почувствовав облегчение, девушка выдохнула и погрузилась в сон.
  Ночь. Тихо. На поверхности снега танцевали в зимнем вальсе снежинки. Накрывающий будущую теплицу ковёр лежал неслышно. Лишь иногда вслед за ветром двигались из стороны в сторону его края, обмётанные грубыми толстыми нитками.
  
  

15 глава

  Весь декабрь Михаил провёл в доме Светы. Днём он занимался стройкой с Максимом, вечером сидел с его сестрой. Вот и весь распорядок дня. Со следующего года юноша будет трудиться грузчиком в фирме, в которой работает Анна Сергеевна. Именно она настояла на том, чтобы его приняли на работу. Юноша был очень рад оказаться полезным ещё кому-то, хотя зарплата не была высокой, а вкалывать требовалось с утра до вечера.
  В двадцатых числах первого зимнего месяца почти во всех домах уже стояли ёлки, которые бросали свет от своих огоньков в окна, так что люди, проходившие мимо домов, могли рассмотреть каждую веточку. Максим, позаботившись о домашнем уюте, выбрал на новогоднем рынке пышную красавицу. Долго он ходил между рядами хвойных растений, пока не заприметил самую роскошную и широкую сосенку.
  Вечером в воскресенье вся семья была в сборе. Анна Сергеевна вытащила украшения из верхнего отдела шкафа. В воздухе распространился запах старины и веселья. Михаил принёс из дома ёлочные игрушки, которые всегда висели на ветках дерева в его детстве, пушистый дождик, в который он любил раньше заворачиваться, пока разбрасывал по полу огоньки, а родители украшали ёлку кусочками ваты. Казалось, будто снег лежал на колючих ветках.
  Всё было готово к торжественному процессу. Крышки с коробок сняты, пакеты вскрыты. Все аксессуары ждали, когда ими начнут наряжать сосну.
  Светлана же в это время сидела около окна, положив подбородок на подоконник, и представляла, как ловит руками снежинки. Холодные комочки падают ей на нос и мгновенно тают, как сахар в горячем чае, а она ловит их ладонями, на которые натянуты перчатки, и рассматривает кружевные искусные узоры. Будто над ними скрупулезно старался мастер, поворачивая снежинку то одним боком, то другим, вырезал ажурные линии, смотря на крошечные частички через микроскоп.
  Природа так долго трудилась ради такой красоты, чтобы она так быстро... растаяла в руке.
  Внутри девушки с раннего утра боролось желание украшать гостиную и наряжать сосну с желанием не покидать свою темницу. Ей хотелось радоваться разноцветным огонькам, быть частью этого праздничного обряда. Она вспоминала, как помогала тёте Оле наряжать в её доме ёлку. Вот тогда это было поистине сказочно и чудесно. Не то, что дома. На фоне ругани улыбаться и, будто ничего не произошло, не терять новогоднее настроение.
  Девушка боялась, что такой эмоциональный подъём приведёт к опустошённости, и уже заранее предвещала грусть после счастливого момента.
  -Но там же мама. Там же Макс. Там же...Миша. Я чувствую, что они всё будто ждут меня, оттого и не начинают сами. Что же... Пойду... Я пойду", - твердила Светлана.
  Наконец, поддавшись волнующей эмоции, девушка подошла к двери и крикнула в коридор:
  -Мама, помоги, пожалуйста.
  Анна Сергеевна поворошила лопаткой кусочки курицы, жарящиеся на сковороде, закрыла их крышкой, сполоснула руки холодной водой, промокнула их полотенцем и спросила из коридора:
  -Ну, надумала выходить?
  -Да, - она решительно встала. - Помоги, пожалуйста, переодеться.
  Светлана открыла шкаф и нащупала кружевной воротник на одном из платьев. В этом наряде она встречала Новый год в прошлый раз. Но не у себя дома, а с Никитой... Но представив, как оно аккуратно сидит на талии и держится на плечах, Светлана сдёрнула его с вешалки.
  Анна Сергеевна разгладила руками юбку и поправила дочке чуть растрёпанные волосы, закрывшие лицо. Проводя ладонями по животу и спине, девушка произнесла тихо:
  -Спасибо...
  Женщина взяла дочь за руку и проводила в гостиную к юношам. Максим и Михаил глянули друг на друга и просияли улыбкой.
  -Привет, - поприветствовала Светлана.
  Брат отвлёкся от распутывания гирлянды и усадил сестру на мягкий пуф рядом с сосной. Поодаль стоял Михаил, держа в руках целую коробку ёлочных игрушек. Он коснулся пальцев Светланы. Та узнала его по длинным худым ладоням.
  -Будешь помогать? - предложил он.
  -Постараюсь ничего не разбить. У нас много старых стеклянных игрушек.
  Девушка придвинула ящик и погрузила руку внутрь. Пальцы нащупали холодный гладкий шарик.
  -Это большой, со снеговиком. Когда я была маленькой, я всегда его вешала внизу, потому что выше не могла достать - сказала она и протянула игрушку Михаилу.
  Тот повесил шар на нижнюю колючую ветку.
  -А это зайчик на прищепке, - продолжала копаться в коробке Светлана, - а вот маленький огурец. Был случай, когда я чуть не съела один такой, думая, что он настоящий...
  Светлана брала украшения, подносила к глазам и передавала юноше. Ладони гладили серебряные колокольчики, отчего все руки будто были покрыты волшебной пыльцой. Пару раз она даже сама вешала ангелочков на деревце. Она старалась показаться нужной и важной во всём этом обряде, а не просто третьим лишним в их команде, тем, кто только впитывает новогоднее настроение, но сам его никак не создаёт. Не хотелось быть ненужным предметом в интерьере, просто заполняющим пустоту в комнате и не играющим большой роли. []
  Когда игрушка выпадала из рук и громко ударялась о пол, девушка с содроганием вскрикивала, боясь, что та разобьётся на мелкие-мелкие осколки, нервно рыскала ладонями под сосной и осторожно щупала холодный ламинат, боясь поцарапаться.
  Михаил рад был находится среди уже почти родных ему людей, видеть подругу, такую заинтересованную и наконец отвлечённую от тоски. Давно он не замечал в ней искреннее рвение, хоть и пока такое несмелое. Главное - не потерять этот прогресс.
  Через полчаса сосна стояла в углу комнаты и уже пестрела разноцветными шариками и игрушками. Такая мягкая, пушистая, разодетая в сияющие бусы, браслеты и серьги, она всё равно могла больно поранить, как цветущая под летним солнцем роза.
  Последний штрих - Максим набросил на ветки гирлянду, которую он так долго и муторно распутывал. Но это того стоило, несомненно.
  -Раз, два, три, ёлочка гори! - произнёс он и вставил вилку в розетку.
  Красавица замигала яркими огоньками и окрасила всё вокруг пёстрым светом. Радуга отражалась от гладких поверхностей мебели и падала на стены. Заиграла, заискрилась вся комната. Светлана увидела, что часто-часто меняются цвета, отчего сердце её сжалось, и она от волнения и восторга вдруг прильнула к руке Михаила, будто боялась, что всё это происходит во сне. Юноша обхватил руку девушки своими ладонями. В душе обоих стало вдруг так тепло... Светлана раскрыла рот от удовольствия и громко захохотала. По всему дому распространился её смех. Он отдавался эхом во дворе среди танцующих снежинок. И они, подёрнутые им, взмывали ввысь.
  Девушка вдруг осознала, кто стоит рядом. Не тот, о котором она грезила по ночам, которого пыталась понять, которого защищала перед родными, оправдывая его поступок, в сердцах сама же презирая. Рядом настоящий человек, из плоти и крови, не иллюзия, не обман. Он жертвует своим временем. Своими силами. Он здесь, не у себя дома над книгами или в каком-нибудь весёлом месте с друзьями.
  Светлана опёрлась на его плечо. В лицо ударил жар. Юноша подался к ней и другой рукой приобнял девушку. Вдруг, почувствовав в себе небывалую, по её мнению, распущенность и легкодоступность, она отпрянула, вернув себе свою ладонь.
  Вечер неспешно спускался на землю, как кошка по лестнице, осторожно приземляясь пушистыми лапками на крутые налакированные ступени.
  В комнате Светланы было тихо. Только огоньки, приклеенные к окну на скотч, мигали, отражаясь в стекле. Девушка вернулась к себе опустошённая. Но... счастливая. За ней зашёл Михаил, чтобы попрощался.
  -Ладно, Свет. Я пойду.
  И только она хотела было сказать "да, до завтра", как внезапно для неё самой ответила:
  -Подожди.
  Юноша остановился в дверях и обернулся.
  -Подожди, - поддаваясь волнению, вторила Светлана. - Включи... музыку...
  Хотелось заглушить все мысли в голове, почувствовать спокойствие. Михаил посмотрел на магнитофон и шагнул к комоду.
  Что же включить? Он вытащил диск и вставил в порт USB одну из флешек.
  "Эх, будь, что будет. Положусь на удачу..."
  Михаил нажал на кнопку play. Из динамиков зазвучала медленная песня.
  "Шанс упустить нельзя, - подумал юноша. - Сегодня тот день. Ну вперёд же. Теперь-то ей некуда деваться".
  Он шагнул к Светлане, обхватил её ладонь и положил руку на талию. Как в забытии, представив себя героиней сказок, которые ей читала перед сном тётя Оля, она положила ладонь ему на плечо.
  Маленькие шаги по кругу. Немного раскачиваясь, медленно двигались под мелодию две фигуры. Светлана понимала: нужно отпустить всё, что её держит в тисках. Она будто скакала на своей лошади, постоянно ударяя её кнутом, чтобы та привезла хозяйку в нужное место. Но это место было так расплывчато, фантастично. А существовало ли оно вообще? Девушка и сама не знала, но всё равно погоняла уставшее и обессилевшее животное, рвала вожжи, стеная над тем, что не может отыскать верный путь.
  "The long and winding road
  Извилист длинный путь.
  That lead to your door
  Что ведёт к твоей двери.
  Will never disappear
  Он никогда не исчезнет,
  I've seen that road before
  Я видел эту дорогу раньше,
  It always lead me here
  Она всегда вела меня сюда
  Lead me to your door
  К твоей двери".
  (строчки из песни "The Long And Winding Road" группы The Beatles)
  Нужно отпустить эти тугие вожжи и позволить судьбе распоряжаться самой, а не пытаться её дрессировать. Перепрыгнуть овраг, пропасть, болото, чтобы почувствовать под ногами свежую траву, ощутить аромат полевых цветов. Оставить страх и всё, что раньше причиняло боль и скакать только вперёд. К солнцу, к теплу, к любви. Спотыкаться, подворачивать ноги, но скакать. Всё равно скакать.
  Надо расслабиться. И не вспоминать о том, что калечит душу.
  Она отпустила Никиту. Ей самой было странно признать то, что за это время она охладела к нему. Каждую ночь её сон становился крепче. Она стёрла с листа те сказочные наброски и выдуманные картинки. Теперь холст чист. Возможно, девушка что-то на нём ещё нарисует.
  Песня умиротворяла, убаюкивала. Под такую музыку мысли очищались, на душе становилось спокойнее.
  Михаил чувствовал бесконечную радость. Ему казалось, что он будто танцует с ангелом. С одиннадцатого класса он мечтал об этом. Хоть в детстве они и забавлялись вместе, кружась под музыку. Но это было не то. Он мечтал именно о чувственном танце, проникнутом чувствами и лишённом игры и озорства. Это было совсем недолго, но как трепетно и благоговейно, преданно и пылко. Он боялся, что песня вдруг оборвётся и они оба пробудятся ото сна. Юноша склонил свою голову к голове девушки, а та упёрлась ему в плечо. [я]
  Не думая ни о чём, Светлана двигалась, как на крыльях, под чарующую музыку. Будто в сознании перестали роиться депрессивные мысли, а сердце облилось новой, свежей кровью. Отчего душа, казалось, на время покинула тело.
  Юноша нежно держал девушку, боясь, что она раствориться в воздухе, соединившись с радужными фонариками, медленно меняющими цвет с красного и жёлтого на зелёный и голубой. Окружённые этой аурой умиротворения и спокойствия они плыли. Плыли, не задумываясь о том, куда принесёт их течение. Разобьёт ли об острые скалы, прибьёт ли к дивному острову, населённому цветастыми попугаями, к земле, пестреющей кустами диких растений. Они плыли и не думали ни о чём больше, кроме как о настоящем, таком коротком, убегающем от них.
  Их увлекали сами волны, порыв свежего ветра, такой сладостный миг. Но ради него стоило пройти все преграды.
  Оба перешагнули одну невидимую черту. Но каждый сделал для себя свой вывод. Светлана покинула несуществующий мир грёз и иллюзий. Только перед ней открывался веер из дорог. Надо выбрать, по какой тропе идти. За чертой ждал манящий простор...
  Пока звучала песня, она могла представить только один путь. И он пролегал рука об руку с тем, кто сейчас рядом с ней.
  Михаил же ступил на стадию чего-то нового, ранее не зримого и не встречаемого, отчего чувствовал неопределённость, страшился того, в чём ещё не мог разобраться до конца.
  "Когда любишь, не боишься", - этот догмат крепко засел в его мыслях и теперь успокаивал его.
  "But still they lead me back
  Но я всё также возвращаюсь
  To the long winding road
  На длинную извилистую дорогу,
  You left me standing here
  Где ты оставила меня
  A long long time ago
  Давным-давно.
  Don't leave me waiting here
  Не оставляй меня ждать здесь
  Lead me to your door
  Приведи меня к своей двери"
  Михаил и Светлана попрощались тихо, нежно, обещая друг другу обязательно встретиться завтра снова.
  В первый раз за долгое время Светлана заснула с чистым сердцем. Она погрузилась в сон и ей казалось, что сквозь лёгкую дымку на неё смотрит лицо, такое родное, такое знакомое. С каждым мгновением оно приобретало всё новые и новые черты. Пазл сложился, и она узнала его.
  Сознание обновилось, дышать стало легче. Как в гостиной с высокими потолками и большими окнами. Как в комнате, откуда вынесли весь старый хлам и покрыли всё вокруг светлой краской. Гостиная пустовала, но девушка не хотела спешить с тем, чтобы её обставить как можно скорее. Пока в этом обновлённом помещении на одной из стен висел рисунок розы, выполненный пастелью и окружённый горящими гирляндами, а на полу стоял магнитофон.
  
  

16 глава

  Лёд тронулся. Почти все вечера молодые люди проводили вместе. Они слушали музыку, обсуждали песни и исполнителей, чтобы поднять друг другу настроение, которое за весь день могло несколько сбиться с верного курса под названием "радость", приходили в гостиную, усаживались в кресла, смотрели на нарядную сосну и, погружённые в танец горящих лампочек, боялись спугнуть благоговейную тишину.
  "We all live in a yellow submarine,
  Мы все живём в жёлтой подводной лодке,
  Yellow submarine, yellow submarine,
  Жёлтой подводной лодке, жёлтой подводной лодке.
  We all live in a yellow submarine,
  Мы все живём в жёлтой подводной лодке,
  Yellow submarine, yellow submarine.
  Жёлтой подводной лодке, жёлтой подводной лодке"
  (строчки из песни "Yellow submarine" группы The Beatles) -
  пел Ринго Старр (Ринго Старр (настоящее имя Ричард Старки) - британский музыкант, автор песен, актёр. Известен как барабанщик группы The Beatles), даруя весёлое настроение слушающим.
  За окном мела метель, вьюга заколдовывала дома и деревья, а они покоились в комфорте и уюте, как розы в теплице.
  -Встретишь с нами Новый год? - как-то раз спросила она, не отрываясь от горящих лампочек. - Поспишь у Макса в комнате.
  В глазах Михаила блеснули звёздочки, он очень хотел провести праздник в этом доме. Юноша уже не мог представить себя одного в своей пустой комнате с задёрнутыми на окнах шторами и завывающим ветром за стеной. Тем более тогда, когда все родные собираются вместе.
  Он без толики сомнения согласился, представляя себе, как заснёт под кровом дома, в котором вновь обрёл счастье.
  31 декабря, утром, девушка проснулась под звук шуршащих лепестков. Как знаком ей этот пьянящий запах. На тумбочке у изголовья кровати в вазе стоял небольшой букет роз, но и его было достаточно, чтобы наполнить всё вокруг жизнью. Светлана потянулась к цветам рукой и осторожно коснулась мясистого бутона, совсем недавно раскрывшего свои нежные хрупкие лепестки.
  Максим уже вовсю работал на улице, расчищая двор от снега, налетевшего за долгую ночь. Утром снегопад прекратился, что хоть немного поддерживало в юноше желание продолжать трудиться. Он периодически садился на край скамейки, тёр руку об руку, поправлял шапку и выбившиеся из-под неё мокрые от пота волосы, глядел на наручные часы, а потом вновь продолжал своё дело. Иногда он оглядывался на их общее с Михаилом детище, боясь, что сильный порыв снесёт постройку. Хоть друзья всё укрепили основательно, всё равно в душе таился страх, порождённый маловероятной, но вполне допустимой возможностью разрушения. И всё-таки, сколько бы Максим не поглядывал на теплицу, та оставалась на своём законном месте. [я]
  В это время Михаил помогал Анне Сергеевне на кухне с праздничным столом. На подоконнике играло радио, на окнах мигали фонарики, кастрюли пускали вверх густой пар. Было жарко. Но не губительно, а даже наоборот, оздоравливающе. Как в бане.
  -Ага, почистил? - осведомлялась хозяйка. - Давай, помой, а я пока курицу положу.
  Юноша опустил тазик с картофелем на дно раковины, включил воду и начал ополаскивать корнеплоды.
  -Всё-таки хорошо, что все дома. А то в прошлый раз я одна была. Но я привыкла. А в этот раз прям двойной праздник, даже тройной.
  Анна Сергеевна начала смазывать противень растительным маслом. Сначала она налила большую лужицу на дно, а потом стала распределять её по всей поверхности силиконовой зелёной кисточкой.
  -Почему? - Михаил повернулся к ней и теперь наощупь мыл овощи.
  -Максим с друзьями своими встречал, Света... Света с Никитой, одногруппником. А теперь все вместе. И ты с нами...
  "С Никитой, одногруппником?"
  -А кто это?
  -Бывший молодой человек Светы.
  Михаил хмыкнул, будто его это не потревожило.
  -А ты не знал?
  -Нет, -выдавливая из себя звуки, ответил он. - Света ничего мне не говорила.
  "Боялась сказать? Или специально не говорила? Думала, я не узнаю. А может, не хотела вспоминать о нём? Не хотела вновь возвращаться к разбитому корыту? Тогда куда он подевался?"
  -Там всё не хорошо закончилось... Оставил её, испугался проблем. Не думала я, что он такой гнилой, такой пустой и малодушный...
  "Но на её странице нет фотографий с этим "одногруппником". Я бы хотел посмотреть на него..." - думал Михаил и на автомате тёр пальцами картошку, будто хотел проделать в ней дыру.
  -Она так плакала из-за этого. Ведь её все оставили. Все, кого она считала друзьями. И хотя Света сама не распылялась любовью и дружбой, всё равно... Юля - её подруга, одногруппницы, он... Раньше хоть звонили. Теперь же, когда кто-то и решает объявиться, Света сама не поднимает трубку. Если хочешь сказать, приди и скажи. Не скрывайся за аватаркой страницы в соцсети или гудками звонка, - женщина положила на противень целую курицу. - Хорошо, что появился ты. Она прямо снова расцвела.
  "Нашли замену. Что ж, умно".
  Молодой человек наконец покончил с мытьём, слил из таза воду и поставил его на стол.
  -Я выйду на пару минут? - вытирая руки, поинтересовался он. - Хочу к Максиму сходить.
  -Конечно, - Анна Сергеевна взяла крупный нож и начала резать картофель на полосатой деревянной доске. - Я пока сама. Иди, Миш.
  В саду Максим всё ещё орудовал лопатой, раскидывая в разные стороны снег. Большая часть двора была убрана. Теперь юноша работал около ворот, изредка опирался на них спиной, переводил дух, а затем снова продолжал метать белые крупицы. Слепящая глаза пыль развевалась по ветру и ложилась новым чистым слоем на серые сугробы.
  Михаил подошёл к Максиму, когда тот стоял к нему спиной, и обратился:
  -У Светы кто-то был?
  Юноша отставил орудие в снегу и, смахнув с глаз пот и сощурясь, глянул на соседа.
  -Был, - ответил Максим и опёрся локтями на рукоять. - Она тебе рассказала?
  -Не она, Анна Сергеевна.
  -И что?
  Михаил воззрился на взмыленную фигуру.
  -И что? А то, что вы очень быстро нашли ему замену. И я отлично сыграл эту роль.
  -Слушай, понимаю. Но она ведь тебя не обманывала. Она пока боится говорить, - Максим повертел в руке лопату. - Да если быть честным, она всего боится. Даже во двор выйти.
  Юноша молча внимал.
  -Пойми сам, не одной ей ты жизнь лучше сделал. Сейчас сам бы сидел в четырёх стенах и сходил с ума, ковыряясь в своём ковре.
  Максим помнил, как пришёл к соседу после смерти его отца. Тот лежал на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Правый глаз был прикрыт ею, левый следил за пальцами, водящими по ковру. В таком положении он пробыл неделю. И всё же, не без поддержки Олеси, смог пережить это время. Тяжело, мучительно, но смог. Тогда его спасал дом Светланы, в котором он бывал нередко. Спасала и школа, которая была местом их долгих встреч...
  -Может, она не воспринимает меня, как меня, - утверждал Михаил. - Может, ещё думает о нём. Был бы шанс, я с удовольствием его закапал вот этой лопатой, - Михаил ткнул пальцем в предмет. - Мне ужасно противно за то, что так произошло. Вот так, плюнуть в душу и сбежать. Но и за себя мне тоже неприятно. Я, как дурак, сижу с ней и думаю о том, что, может, ей нужен я, что ей дорог я.
  -А разве не так?
  -Вот я и не знаю, она ничего не говорит.
  -Но это не значит, что она так не считает. Теперь она не разбрасывается громкими словами и чувствами. Один раз уже так ошиблась...
  Михаил поднял взгляд на теплицу.
  -Пожалуйста, пусть это не произойдёт опять, - промолвил Максим. - Доверься бы она тебе больше... ты бы всё узнал от неё.
  Он вновь взялся за лопату и зачерпнул глыбу снега.
  -Хорошо, - юноша выдохнул и сделал шаг в сторону, - вернусь на кухню. А то Анна Сергеевна одна не справится.
  Михаил прошёл под высокими, с изящными каменными карнизами окнами Светланы и заглянул внутрь. Около кровати стояла девушка и брызгала на себя духи. Она немного запрокинула голову и нажала несколько раз на помпу. Духи окропили тонкую шею. Затем Светлана брызнула на запястья и потёрла их друг об друга. Каждое движение было проникнуто небывалой нежностью и изяществом. У юноши спёрло дыхание, в горле застрял ком, а дрожь в ногах, которая сопровождала его весь путь, что странно, теперь перестала тревожить. [я]
  Вдруг девушка повернула голову к окну. Михаил испугался и отступил, прижимаясь к стене. Так он немного постоял, потупив взор, пока не понял, что прятаться и не надо было. От этого стало ещё больнее в груди.
  Всё же, пересилив себя, он последовал в дом.
  В помещении пахло отварными яйцами, курица с картофелем уже начала запекаться в духовом шкафу. По коридору разносился аромат сыра и помидоров.
  -Вам помочь ещё чем-нибудь? - задал вопрос юноша, заходя в душную кухню.
  Женщина оторвалась от разделочной доски и кивнула головой на банку с солёными огурцами.
  -Возьми оттуда несколько штучек, обмой и порежь кубиками, пожалуйста. А я пока морковь почищу.
  Спустя минуты две по коридору зашуршали шаги. Михаил сначала не решался посмотреть в сторону исходящих звуков, но потом резко поднял взор и увидел в проходе Светлану. Она шаркала ногами, ощупывая руками стены.
  -Доброе утро! - начала девушка. - Цветы прекрасны! - она облокотилась об угол. - Вам нужна помощь?
  Светлана держалась ровно и стойко, как балерина перед прыжком, и излучала сладкий аромат вишни. Тёмно-синее платье из ангоры (анго́ра - мягкая шерстяная ткань с нежным ворсом, которую получают из волосков ангорского кролика) элегантно сидело на плечах, оголяя шею и ключицы, подчёркивало изгибы тела и убегало вниз до колена. Михаил так и замер, забыв о сегодняшнем разговоре.
  -Да, Свет. Можешь почистить яйца. Отдавай Мише, он порежет.
  Юноша подвинулся немного в сторону, а девушка опустилась на его место. Светлана брала из пиалы яйцо, стучала им несколько раз по столу, прокатывала по поверхности и снимала кожуру. Михаил смотрел то на потрескавшуюся скорлупу, то на свежее лицо подруги. Внезапно его начала разъедать обида.
  "Так, сейчас не время... Вот сейчас совсем не время... Потом. Мы поговорим об этом потом...".
  Он решил подготовить огурцы, пока девушка занималась чисткой, и постарался выбросить все мысли из головы. Не получалось. Въедливый звук не давал успокоится. Стук скорлупы будто молотком барабанил по вискам. В какой-то момент Михаил ощутил всю свою никчёмность. Он гость в этом доме. Он лишний здесь. Он помощник по строительству теплицы, по мытью и нарезанию овощей. Он карманный психолог, не более. Совсем.
  Но тут же на ум пришло мнение противоположное. А ёлка? А те огоньки? А её первый смех? А танец?.. Был ли это сон, чудесное видение, фантазия тоскующего сердца и расстроенного сознания? Он застыдился своих прежних мыслей. Как мог так думать? Как позволил этому мнению поселиться в душе? Жар обдал всё тело, сердце забилось. А Светлана не могла заметить в нём эту резкую перемену. Она только продолжала как ни в чём не бывало чистить яйца, класть их на тарелку и смахивать в одну кучку острую скорлупу.
  Наконец, приготовив два салата и оставив их напитываться майонезом, Светлана и Михаил отправились отдохнуть в гостиную. В ней было светло, тихо и не так жарко. Фонарики горели на оконных стёклах и на сосне в углу. Мягкие широкие кресла ждали молодых людей.
  -Спасибо ещё раз за цветы, Миш, - опираясь на высокую спинку, поблагодарила она.
  Юноша скользнул по её фигуре взглядом и уставился на мигающие огоньки.
  -Не за что.
  Светлана положила руки на коленки и начала чертить пальцами круги.
  -Розы... Они мне напомнили кое о ком. Ты про него ничего не знаешь. Я бы рассказала раньше, но боялась...Однако, я думаю, сейчас это нужно сделать. Возможно, я испорчу тебе праздник. Но я не могу больше скрывать... Не хочу это нести в новый год...
  Михаил, настроив нотки голоса на сосредоточенность и нетерпение, поторопил:
  -Я слушаю.
  И та всё рассказала. Про чувства, встречи, цветы, про сладкое время и тепло внутри, про счастье и окрыление души. Хоть в начале повествования было много прекрасных образов, до невозможности приторных моментов, к концу проявились черты суровой реальности. Гнев, холодность и бесконечная боль читались в тоне девушки.
  Юноша молча внимал, проникаясь сочувствием к подруге. Собственное ощущение обманутости постепенно притуплялось. На его место приходила ненависть к Никите и обида за девушку.
  -...не знаю, как ты ко мне будешь относиться..., - закрывая лицо, заканчивала она. - Прости, что скрывала так долго...
  Она опустила голову и вздохнула, стыдясь своего малодушия и своей трусости. Молодой человек встал с кресла и подошёл к девушке. Опустившись около ног Светланы на колени, он взял её руки в свои.
  -Света, что было, то было. Что выброшено за порог, к тому не возвращаются. Не давай этому снова мучить себя.
  -Я не знала, как ты отреагируешь. Ведь я обманывала тебя. Ты думал, что я такая неприступная, скрытная... Я не всегда была такой. Я гуляла, пела, танцевала, училась... Жила и... любила... А теперь я ничего не могу, а прошлое ещё больше мне мешает вновь начать что-то делать. Хотя бы даже попытаться.
  -Всё хорошо, слышишь? - он прижался губами к её пальцам. -Слышишь? Всё будет хорошо.
  От его поцелуев слёзы печали сменились слезами счастья. Как это сложно - открыться. Но как потом легко на душе... боязнь отступает. Светлана думала, что, будь она одна, страх съел бы её без остатка.
  Михаил остался на ночь у Светланы дома, как и было задумано. Все, как одна семья, сели за праздничный стол. На лицах не было ни тени горечи и тоски. Одно блюдо сменялось другим. Михаил и Максим шутили, хвойная красавица мерцала, из телевизора герои фильма что-то кричали друг другу.
  "Кто вы такой? Как вы здесь оказались?" - вопрошала Надя из фильма "Ирония судьбы, или с лёгким паром", а потом поливала спящего Женю Лукашина из чайника.
  И всё равно, как бы ни было Михаилу хорошо, в душе что-то ныло. Хоть вокруг и были лица давно знакомые, всё равно сердце требовало семьи. Своей семьи. Хотелось увидеть родителей. Хоть на секунду... хоть одним глазом... хоть через замочную скважину...
  Так попеременно грусть сменялась радостью и наоборот.
  Во время боя курантов, все поднялись, отложив в сторону вилки, протянули бокалы и про себя загадали заветное желание.
  "Не потерять друг друга", - к этому сводились мечты всех собравшихся.
  Они ещё недолго посидели, поговорили, потом убрались в комнате, но из-за усталости, да простим им это, праздник ведь, оставили грязные тарелки в раковине и наконец разошлись спать.
  На следующее утро пошёл снег. Цепляясь друг за друга, снежинки ложились на высокие сугробы обильными комками.
  Светлана впервые за долгое время решилась выйти на улицу. Михаил и Максим вывели девушку во двор и усадили на скамейку. Под ногами хрустел пушистый снег, на плечи ложилась белая пыльца. Светлане было до того хорошо и весело, что она не могла ничего вымолвить. В этой зимней сказке она представляла себя дуновением ветерка, перерастающим в мощный вихрь и набирающим со временем силу.
  Кончиком носа девушка чувствовала, как кожу облепляет холодная влага, и, вдыхая морозный воздух, будто наполнялась новой жизнью.
  Максим опять ушёл счищать снег с теплицы, а Михаил остался сидеть на скамье с подругой. Та, только ощутив пронизывающий порыв ветра, вздрагивала, прижимаясь руками к туловищу и пряча их от холода. Юноша опускал одну руку ей на плечо и приобнимал Светлану другой. Та клала голову молодому человеку на грудь и слушала его дыхание, стараясь делать вдохи и выдохи одновременно с ним. В белой пелене рисовались фантастические картины заснеженной природы. Она и правда была прекрасна. И в жизни, и в представлении мечтательницы.
  Метель бросала в лицо морозную пыль, а холод разъедал щёки. Но обоих это не тревожило. По телу разливалось что-то горячее, что не давало замерзнуть. И чем больше они жались друг к другу, тем жарче становилось.
  Было тихо. Редко визжала вьюга, цепляясь за провода и антенны электропередач. Крепким сном спали под заледеневшими корками прошлогодние листья. За стволами дубов, орешников мелькали тени. Это были старые надежды, не существующие более. Они превратились в эфирные силуэты, не имеющие шанса стать реальными. Подует ветер, и они растворятся в воздухе, как зефир в горячем какао, и поднимутся к небу и обрушаться дождём где-то в Перу (Перу́ -государство в Южной Америке, граничащее на северо-западе с Эквадором, на севере - с Колумбией, на востоке - с Бразилией, на юго-востоке - с Боливией и Чили и омываемое на западе Тихим океаном).
  На земле останется только чистый снег и прозрачный лёд. Не будет ни чёрных фигур, ни страха, ни бесформенных образов. Только свобода и счастье. Только сверкающая прохлада и заслуженная одинокими днями и ночами радость.
  Так хорошо, когда тебе не страшна тёмная сила. Так легко. Так светло. Но вдруг она явится и посеет в душе зерно сомнения и горя? И что тогда может помочь?.. И спасёт ли это?..
  
  

17 глава

  Спокойно и тихо проходил январь. Студенты закрывали сессии, блуждая по длинным коридорам институтов и колледжей, постоянно зевая в локоть; сдавали экзамены заслуженно, а иногда и нет, или получали автоматы. Взрослые с непривычки после долгих выходных дней, проведённых в расслабленной обстановке, когда они поздно засыпали и так же поздно просыпались под мигание новогодней ёлки, трудились без особой охоты, не имея другого выбора.
  Михаил начал работать в магазине мебели грузчиком, Максим сдавал экзамены, Светлана общалась с преподавателями по видеосвязи и по возможности проходила проверки своих знаний.
  После ленных каникул все постепенно втягивались в привычную трудовую жизнь с её требованиями и обязательствами.
  У мастеров-самоучек не было времени, чтобы отвлекаться от своих дел, так что им было на руку то, что теплица, окружённая сугробами, стояла почти готовая. Они так хорошо поработали над ней до этого, что могли, не переживая, ждать конца холодов и наступления оттепели.
  Из-за долгих смен Михаил теперь появлялся в доме Светланы только по выходным и то не на весь день, а лишь на вечер.
  Так, одним снежным, холодным воскресеньем, они вместе слушали музыку и разряжали сосну. Играла "Perfect day" Duran Duran, неслышно бушевала вьюга, на кухне Анна Сергеевна взбивала миксером тесто для вишневого пирога. Вот-вот весь дом наполнится сладким приятным запахом сочной запечённой ягоды.
  "It's such a perfect day...
  Это такой потрясающий день...
  I'm glad I spent it with you
  Я рад, что провёл его с тобой
  Such a perfect day
  Какой потрясающий день.
  You just keep me hanging on...
  Я держусь лишь благодаря тебе...
  You just keep me hanging on...
  Я держусь лишь благодаря тебе...".
  Как-то Светлана спросила у соседа, снимая с ветки украшения:
  -Всё забывала спросить тебя. А как ты узнал о том, что со мной случилось?
  Юноша положил на слой из мягкой мишуры хрупкие стеклянные игрушки, которые подавала ему подруга, и ответил:
  -Я совершенно случайно вышел во двор в тот вечер и всё увидел, - начал юноша. - После похорон мамы, честно, я забыл обо всём, что творилось вокруг, не обращал внимание на то, что происходит..., - он поковырял уголки пальцев ногтями. - Мне было так всё равно. Я сейчас вспоминаю то время и понимаю, что меня будто тогда не было в этом мире. Я чувствовал себя нереальным, каким-то бесформенным и неживым. Всё так притупилось, что я не ощущал ни холода, ни голода... Казалось, из каждого угла смотрели тёмные тени и хотели меня стереть. А тогда это было так просто сделать. Да я был и не прочь пойти за ними...
  Михаил сделал громкость на магнитофоне тише и продолжил:
  -Но в одно серое, такое же чужое, как те тени, наблюдающие за мной из темноты, утро пришёл Макс и всё мне рассказал.
  Девушка удивленно повела плечами.
  -Макс? Он сказал?
  -Да, - он взял у неё блестящую шишку и повертел в руках. - А почему ты так удивляешься?
  -Не знаю. О нём я не подумала.
  -Зря. Ты вообще о нём мало думаешь. А он многое для тебя делает.
  -В детстве он был заботливым, внимательным... потом подростковый возраст...мы не понимали друг друга... А далее перестали так близко общаться, как когда были маленькими.
  -Это нормально, я думаю. Просто вы выросли.
  -Да, из-за этого пропала вера в сказки, в чудо..., - она потерла о ладонь шар с блестками и показала её Михаилу. - Это была у нас в детстве волшебная пыльца, с помощью которой можно летать. Сейчас же это просто мелкие блёстки, которые трудно убирать с пола. Раньше всё было по-другому. И, я думаю, тогда мы все были более бесхитростными, откровенными. Мне кажется, он разучился поступать по-настоящему, от чистого сердца... Видишь, я даже близким перестала верить.
  -Всё, что было, осталось в прошлом. Иногда не надо на него ориентироваться. Можешь ли ты с точностью сказать, что раньше было лучше?.. А насчёт Макса... ты заблуждаешься... Это он попросил, чтобы я ходил сюда. Это он был всегда связным между нами. Он сидит почти всегда с тобой. Он читает тебе по вечерам...
  Он чуть было не выпалил ей про теплицу.
  -Не знаю. Он просто понимает, что это его участь. И всё. Он несёт вахту, как охранник, который не присматривается к экспонатам в музее.
  -Нет. Он мог в любой момент прекратить все эти, как ты думаешь, для него несвойственные нежности. Я вижу, как он старается. Макс хочет, чтобы тебе было хорошо.
  -Я не вижу, - упорствовала девушка. - И что мне тогда делать?
  -Почувствовать. Просто принимай помощь, не ставь на нём крест. Всё меняется. Даже металл плавится и принимает нужную форму. А ты не веришь.
  Светлана отвернулась к окну, представляя, как безмятежно отдыхают деревья и кусты под пушистой снежной шубой.
  На самом деле, несмотря на то что она показывала Михаилу, что её совсем не затронул этот вопрос, она крепко задумалась. А может, сейчас всё уже по-другому. И если брат изменился, почему же она остается такой же эгоисткой. Ей приходили уже на ум такие мысли. Но ведь пока их не озвучит кто-то другой, кажется, что их не существует.
  И вот Светлана всё-таки решилась на разговор. Конечно, она не смогла пойти на это в тот же день. Она копила в себе слова, подбирала выражения...Возможно, ей удастся переломить свою гордость и взять брата за руку, которую он так бережно и нежно протягивал ей довольно долго.
  И вот в один из будних дней беседа состоялась. Для девушки она значила, в первую очередь, принятие. А это очень тяжёлый этап, особенно если долгое время что-то старался отрицать и не замечать. Ну а во вторую - смирение своей важности. И это также непросто, когда привык жить по-другому.
  Брат и сестра сидели в зале. Максим уже заканчивал читать очередной параграф. В комнате с каждым стуком навесных часов всё больше сгущались краски. Тускло светила лампа, освещающая лишь сосредоточенное лицо юноши и пособие, которое он держал в руках, в твёрдой синей обложке. [я]
  Светлана пыталась подобрать нужные слова, с которых было целесообразнее начать разговор. Но, почувствовав, что не концентрируется на учебном материале, она решила поддаться вольному порыву. Ведь всё равно выйдет не так, как предполагаешь.
  Когда юноша прочёл последнее предложение и, обсудив с сестрой некоторые моменты, уже поспешил встать из кресла и вернуться к себе в комнату, та, сама от себя не ожидая, резко окликнула:
  -Стой, подожди.
  Юноша положил книгу на полку и вновь сел.
  -Что?
  -Подожди... Не торопи меня... Я хочу кое о чём поговорить...
  -Я готов..., - смутился Максим. - Что такое?
  Светлана отвернулась от лампы и вздохнула.
  -По правде сказать, я давно хотела поговорить, но никак не могла заставить себя это сделать.
  -И что тебе мешало?
  -Разница. Элементарная разница.
  -Между кем и кем или чем и чем? Я не понимаю.
  -Между нами, как между братом и сестрой.
  -Ну так это нормально.
  -В нашем случае нет. И в последнее время виной этому была я, - девушка начала водить рукой по коленке. - Я действительно стала намного злее и язвительнее. Перестала многое замечать. Я не вижу, но и не пытаюсь чувствовать. А если что-то и ощущаю, то резко отрицаю. Например... твоё ко мне отношение, - с трудом произнесла Светлана, - я привыкла, что мы как кошка с собакой. И вдруг ты ведёшь себя совершенно по-другому. Не так, как я привыкла. Я зла на себя за то, что не могу так. Не могу переступить через свою чванливость и ответить добром и заботой. Я не ценила твою помощь, считала её простой услугой. Я слепа и бесчувственна. Да, я и не спорю. Не спорю с тем, что холодно обхожусь с близкими.
  Каждое слово, казалось, царапало её самолюбие. От этого хотелось замолчать и бросить чем-нибудь тяжёлым в стену.
  Брат молча слушал, нервно потирая руки, будто переживания Светланы передавались ему. А та через тяжесть в груди продолжала:
  -И мне самой от себя противно... Противно до ужаса, - она склонилась к ногам и накрыла голову руками.
  Максим, не смог вынести этого и сел на кровать рядом с сестрой. Он не знал, как подступиться, отчего в нерешительности и безысходности опёрся на локти.
  -И я не верила тебе... точнее... я не принимала твоё поведение как заботу.
  Максим положил на спину Светланы руки и уткнулся лбом в её волосы.
  -Свет, я знаю, - начал юноша. -Я сам такой. Просто в один момент я понял, что я единственный мужчина, единственная опора... Отец, сама знаешь, какой защитник. От таких как он самим надо защищаться. А мама... ну она же мама. Она и так нам и за себя, и за отца. А то, что ты так себя вела... Сначала я всё делал из жалости. Честно. И самое главное - из жалости внешней. Я не пропускал всё через себя, я просто смотрел со стороны и жалел. И тогда не обращал внимания на твой тон, твоё поведение. Потом эта жалость, признаюсь, перешла в небрежность, а затем даже в ненависть. Мне хотелось скрыться от проблем, которыми, как я раньше думал, ты повязала меня без моего на это соглашения. И ты ещё в этот момент вела себя, будто меня нет. Я был зол, но всё равно сдерживался. Был пример перед глазами. Знаю. Плавали. Не хочу повторять. Страх до сих пор не выветрился, хотя прошло время. А твоё поведение всё больше подмывало сделать что-то плохое. Но потом уже пришло осознание. Я решил ждать момента, когда ты всё сама поймёшь. И этот момент наступил. Главное - ты поняла. И теперь в твоих руках, вести себя, как ты говоришь "бесчувственно и холодно" или что-то менять в своей жизни и в своём отношении к людям.
  Девушка слушала его и кивала.
  -Знаешь, - вступила она, - а мы ведь так с тобой давно не сидели. Будто никогда так откровенно не говорили.
  -Всё равно, какими бы мы не были, мы чувствуем друг друга. Я, например, понимаю, что с тобой происходит, мне и говорить об это не надо. Я сам весь как на ладони. Но нам мешает та пропасть, которая была между нами долгое время. Как-то в детстве всё оборвалось и только сейчас начинает восстанавливаться. Ты говоришь "разница", но мы так похожи, согласись. И непонимание друг друга разностью характеров не назовёшь.
  -Да, - тихо согласилась она. -Прости, Макс. Я сейчас вспоминаю всё после того случая и понимаю, что жила в каком-то своём мирке, где была только я и вымышленные фигуры идеальных людей. Я не замечала никого. Ни тебя, ни маму. Я считала это самим собой разумеющимся. Тем, что всегда было, есть и будет.
  -Всё нормально. Я и сам не отличался сердобольностью. Но теперь мы стараемся стать лучше. Да?
  Девушка поднялась и крепко обняла юношу, а тот спрятал свои чуть влажные глаза, держа её за плечи.
  Картинка складывалась. Стыд туманил разум. Вся её учеба держится на брате. Всё, что она знает, исходит из его уст. Всё, что её радует в этой жизни, приносит он.
  Максим стал ей опорой, учителем... И самое главное - он смог впустить в её тёмную пещеру луч живительного света, в высохший оазис струю целебной воды. Он принёс светлое чувство душевного спокойствия.
  Прогнать чёрных воронов из клетки, где мучаешься сам! Где эти птицы цвета чёрного гагата (гага́т - разновидность каменного угля (из группы "бурых углей"), осадочная горная порода, легко поддающийся обработке и полировке поделочный камень; известен также под названиями чёрный янтарь, чёрная яшма или гишер) треплют волосы и царапают когтями руки! Где они вечно кричат и своим карканьем отдаются шумом и эхом в ушах, заглушая все мысли! Где безжалостно тиранят, рвут душу! Где не дают даже вздохнуть! Самому отбиваться бессмысленно, одному всегда тяжело.
  У Светланы пропало всякое стеснение, язык развязался. Так легко и просто стало говорить. Она прошла горячий грубый песок, шагнула в прохладную влагу и теперь плыла, поддаваясь течению, следуя за волнами, находясь в блаженстве от упавшего с души камня.
  Так светло резко стало вокруг, и дышать теперь легче. Воздух, казалось, насытился жизнью.
  -Спасибо тебе... - твердила она. - И прости... Я будто снова начинаю жить. И всё ты... Всё ты...
  Светлана будто снова видит. Вокруг всё сделалось таким ярким. Сочные краски сменялись. Картинки раскрашивались и играли бликами. В памяти всплыли лица брата и матери, которые она тщетно пыталась вспомнить и вообразить каждый день. А теперь они стояли перед глазами... такие чёткие...такие родные...
  Не будь рядом Максима, она бы не увидела белый снег с его холодными поцелуями, наряженную сосну, увитую мигающими огоньками, не услышала бы музыку. Если бы не он, не пришёл бы Михаил. Не было бы ничего...
  Сестра и брат ещё долго сидели, обнявшись, держась друг за друга. Вместе они вспоминали весёлое детство и думали, что будет дальше. Надо теперь им постараться быть чуткими друг к другу, внимательными.
  Вдвоём они шли по мосту жизни. В начале пути всё хорошо - бревно к бревну - идти легко и просто. Потом следуют прорехи. То один, то другой срывается в пропасть, но продолжает держаться, хватаясь за толстые верёвки. Слаженности нет, только колкости и завывания о беспомощности. Но дальше, со временем, приходит понимание - помоги или прими помощь. Тогда и пропасть не помеха. Аккуратно, держась друг за друга, теперь они продолжают идти дальше. Соскочит нога - подставь плечо, оборвётся верёвка - протяни руку. И чем дальше шагаешь, тем крепче держишься за родного человека. Идешь и уже не боишься за себя. Боишься за того, кто рядом. [я]
  Враждебность стреляет в две мишени: в сердце того, кто её излучает, и того, кому она направлена. Ни тому, ни другому спокойной и гармоничной жизни нет. Никто из них не будет счастлив. Ранишь ближнего своего, очернишь свою душу, сам будешь пребывать во тьме. Во тьме, где падальщики будут клевать плоть и пить кровь. Тело без души - та же падаль, никчёмный сгусток материи. Это уже не человек.
  Одухотворённость, стремление жить в мире, быть источником радости для ближнего - вот что спасёт людей от пустого, серого существования.
  Вечером вся семья вместе с Михаилом ужинала под включённый телевизор, вещающий новости региона. Стол не ломился деликатесами, но и не был скудным. Светлана ела с большим аппетитом, будто в первый раз за долгое время почувствовала вкус свежеприготовленных голубцов. Глаза её излучали свет, а улыбка заставляла улыбнуться каждого, кто бы только взглянул на неё.
  Михаил, смотря на девушку, вспоминал детские годы. Возник момент, когда они сидели у него дома и смеялись с каких-то шуток, поедая только что собранную черешню. Тоже где-то звучал голос ведущего новостей, лишь отдельные реплики долетали до прохладной кухни. И всё было так мимолетно, так далеко, но одновременно близко. И юноша сам не верил происходящему, будто, по правде, попал в прошлое. В ту счастливую, насыщенную жизнь, где не было места унынию и страху, тьме и упадничеству. Только радость и беззаботность, лёгкость и безмятежность. Только ведро с мытыми ягодами, стоящее на маленьком обеденном столе, застланном протёртой клеёнкой, и смех. Только сладость и удовольствие. Только он и Светлана.
  
  

18 глава

  Клонился к концу февраль. Мороз ударял в окна и изрядно бил в закрытые от вьюги двери, не желая уступать дорогу весне. Земля всё ещё была покрыта мягким покрывалом, которое не успевало растаять за те короткие солнечные дни, когда лучи весело играли, отражаясь блеском на снежинках, а только ещё больше росло ввысь, возводя высокие сугробы, стремящиеся будто коснуться небосвода своей макушкой.
  По вечерам Михаил, освободившись от работы, и Максим, покончивши с учёбой, водили Светлану по заснеженному двору, протаптывая перед ней тропинку.
  Как-то раз, когда Михаилу дали заслуженный выходной, он со Светланой решил покинуть привычную зону обитания и пойти к нему домой. Сонный вечер быстро опустился на крыши домов. Ветер стих, слышался лишь скрип заледеневших ветвей.
  Фонари слабо горели над головами, освещая лишь снежинки, пролетавшие около высоких столбов.
  Молодые люди шли медленно по заметённой, кое-где расчищенной соседями и проезжающими машинами дорожке мимо других жилищ, в окнах которых брезжился свет от включённых телевизоров и зажжённых ламп, мимо застывших сиреней и дубов. Светлана чувствовала, будто совершает побег из тюрьмы на свободу. Зимняя свежесть окрыляла, заставляла скорее скрыться в тёплом убежище.
  Девушка так сбегала не в первый раз. После очередной стычки родителей, когда тёти Оли уже не было рядом, маленькие Света и Максим спешили к тёте Олесе и дяде Косте, чтобы переждать опасность. В соседском доме они чувствовали бескрайнее умиротворение и безмятежную радость. Играла музыка, говорило радио. Хотя телевизора тогда не было, слишком дорогое удовольствие для семьи Миши, это не мешало детям весело проводить время. В доме Светы и Максима телевизор был, их папа зарабатывал достаточно. Но мог ли этот телевизор заменить им радость, покой, любовь отца, спокойствие матери, крепкую семью? Никак нет. Пустая коробка, "дарящая" лишь видимость счастья. "Я пошёл и пристрелил коварную бестию - телевизор" (цитата из книги Рэя Брэдбери "Убийца"), - писал Рэй Брэдбери.
  И каждая мысль о том, что нужно будет всё равно вернуться туда, где царит хаос и страх, играла на нервах, как музыкант на скрипке, царапая тонкие струны смычком. Так им не хотелось покидать этот дом добра и света, дом, в котором всё было пропитано любовью и нежностью.
  И вот сейчас, счастливая тому, что наконец антураж сменится, чувствуя небывалую лёгкость, девушка почти бежала, крепко держа за руку Михаила, к спасительному строению, как к Ноеву ковчегу.
  Всего несколько шагов, чтобы дойти до крыльца, а раньше казалось, что идти нужно было очень долго. Знакомый забор с его торчащими острыми досками, с облезшей красной краской, знакомые, не раз испытавшие на себе лёгкую ножку девушки ступени, ведущие к двери, и протёртый, занесённый толстым слоем снега поручень. Порог со ступенькой и особый запах старины и уюта. В каждом доме пахнет по-своему, и этот аромат невозможно описать словами. Это одновременно и свежеиспечённый пирог, и старые терпкие духи, и стиральный порошок...
  Светлана и Михаил сняли с себя верхнюю одежду. Вешалка обновилась женским коричневым пальто и вязаной чёрной шапкой.
  Девушка шла вперёд и вспоминала расположение комнат, ощупывая руками стены со старыми обоями, которые клеили родители юноши, когда только купили этот дом.
  -А тут окно, да? - спрашивала она. - А тут кухня? А там в конце коридора твоя комната? А это зал, вот тут кровать. А рядом кресло-качалка. Слева стол, в углу телевизор. Рядом комод, на нём стоял магнитофон.
  -Теперь вместо кровати и кресла стол. А всё остальное осталось так, как было. Магнитофон теперь у тебя, - объяснил Михаил.
  -А куда ты переставил кресло и кровать?
  -Никуда, вынес их.
  -Зачем?
  -Мешали своим прошлым в настоящем.
  Они долго пили чай, слушая как ветер хлещет в ставни и в батареях течёт вода. Умиротворение парило в воздухе. Во всём прослеживалась идиллия: в освещённости кухни, в запахе затяжного печенья, во вкусе сладкого чая с мятой, в позе девушки, в положении её рук и расслабленных бровях, которые наконец-то уняли напряжение. [я]
  Странно - как осветился дом. Пришло новое движение, новые мысли, взгляды, какие-то другие, но такие одновременно знакомые и даже родные черты.
  Что для одного погибель, для другого свобода. Светлана видела спасение в доме, который Михаил считал темницей, и, наоборот, юноша стремился пребывать в жилище девушки, которое для неё являлось олицетворением тюрьмы.
  -Как ты без мамы? - искренне поинтересовалась девушка.
  Михаил понимал: отвечать нужно откровенно. Кому ещё он сможет открыться в большей степени? Он без стеснения начал:
  -Сейчас уже лучше..., - он помешивал сахар в кружке. - Но всё равно тоскую... Потому-то я старался как можно раньше избавиться от всего, что давило на меня плохими воспоминаниями. Потому-то я и вынес ту мебель, она видела много смерти. И знаешь, стало легче.
  -Мы нечасто об этом говорили. Я узнала обо всём от мамы, но, прости, говорю честно, когда это со мной случилось, я перестала обращать на чужое горе внимание. Я была так погружена в себя, что думала, будто моя беда самая страшная... Теперь понимаю, что это не так. Я ужасная эгоистка. Для меня с Максом твои родители всегда были идеальной парой..., - мурашки побежали по телу. - Знаешь, мне раньше так хотелось жить в твоей семье. В ней не было того, что, увы, было в моей...
  Нужно было сменить тему, и они решили повспоминать весёлые моменты из прошлого. Они всплывали яркими картинками в головах обоих. Какие песни они вместе слушали, что смотрели по телевизору...
  -Помнишь, мы часто смотрели на кассете "Как украсть миллион"? - напомнил Михаил и откусил печенье.
  -Да, помню. Мой любимый. А какие там мелодии красивые...
  Он кивнул, пережевывая сладость.
  -Давай посмотрим? - предложила вдруг Светлана.
  Юноша чуть не подпрыгнул, но, умалив волнение, выдавил:
  -Ты хочешь?
  Инициатива теперь исходит от неё. Значит, надежда есть.
  -Да. Я помню его наизусть. Буду слушать и представлять.
  В первый раз Светлана решилась на что-то новое сама. Порыв, вызванный откровенным разговором, заставил её победить слабость и уверенно заявить о своём желании.
  Монитор ноутбука ярко засветился, даруя мерцание тёмной комнате. Шторы на окнах были занавешены, так что ни пучка света не могло попасть внутрь. Молодые люди сидели на кровати с мягким матрасом и упирались спиной в плотный настенный ковёр с густым ворсом, который покалывал им незащищённую одеждой шею.
  Так они любили сидеть в детстве и смотреть диафильмы. На стену тётя Олеся и дядя Костя вешали белую простынь, а на табуретку устанавливали диапроектор. Кадры сменялись на "экране", а взрослые зачитывали титры, возникающие на картинке...
  Наконец Михаил включил фильм и прибавил громкость. Часы летели незаметно. Светлана вспоминала киносцены, затёртые до дыр давным-давно. В некоторых моментах её сердце колотилось с такой силой, что дрожала вся грудная клетка. Улыбка то и дело скользила по лицу. Иногда, даже в смешные моменты, на глаза наворачивались слёзы... Это сложно объяснить... Это словно возвращаешься туда, где тебе очень хорошо, где тебя окружают родные люди. Так и этот фильм. Место действия, будто ты там и в правду был или даже, возможно, жил. Герои, ставшие такими близкими... И мелодии...Мелодии, ставшие гимном души.
  Михаил, поглядывая сверху вниз на девушку, читал все её эмоции. Она была так открыта, так искренна. Он замечал каждое движение её мышц, каждый вздох. Он чувствовал то же, что и она. Его сердце отбивало тот же ритм. Тук-тук. Тук-тук. Так синхронно. Удар в удар. И снова. Тук-тук. Тук-тук...
  И оба думали, как давно не были так счастливы.
  Прозвучали заключительные фразы, заиграла финальная мелодия, главные герои выехали со двора особняка на оживлённую дорогу на своём жёлтом Ягуаре 1965 года.
  -Вот и конец..., - выдохнула Светлана. - Слишком уж быстро.... Так не хочется домой...
  Девушка перебирала в голове всякие причины, чтобы остаться хоть на минуту. Как вдруг вспомнила. Песня!
  -А помнишь главную песню из фильма? Она играла после фильма на кассете.
  -Песня? - юноша напряг лоб. -А-а-а, помню, конечно. Может, сейчас получиться найти. Давно её не слушал.
  Михаил пробежался пальцами по клавиатуре и открыл первый сайт.
  -А вот и она, - он навёл курсор и нажал на play.
  Заиграла музыка. Светлана, окрылённая фильмом и любовной линией между его персонажами, представила себя героиней Одри Хепбёрн, встала с кровати и начала водить руками по шторе, качаясь из стороны в сторону. Юноша поднялся вслед за ней. Ощутив его присутствие, девушка повернулась и улыбнулась сквозь темноту.
  Молодые люди двигались медленно и осторожно, касаясь спинами плотной охристой материи, скрывающей зимний холодный вид из окна.
  Чарующая музыка ласкала уши и отдавалась в сердце. Атмосфера фильма будто передалась обоим и зависла в воздухе. Время остановилось, как тогда, когда они танцевали в первый раз. Вдохновлённая Светлана парила, как мягкое облако, а Михаил нежно держал её. Когда-то его родители так же танцевали под эту песню. Полный чистого счастья, юноша будто ускользнул на минуту в то время. Но каждое движение Светланы возвращало его обратно. Поворот головы, касание ладонью - каждое её движение говорило с ним, напоминало - счастье есть и сейчас, оно в твоих руках. Не уходи от него в царство грёз. Пока это бесценное сокровище рядом с тобой, оставайся с ним. Не меняй живое настоящее на сказочное прошлое.
  "...When two lovers meet...
  Когда двое влюблённых встречаются..."
  (строчка из песни "Two lovers" (из фильма "Как украсть миллион / How to Steal a Million"), композитор Джон Уильямс) -
  шептали голоса в песне, врываясь в тишину. А молодые люди продолжали кружиться, как в музыкальной шкатулке, заводимой маленьким ключиком.
  От мелодии у Светланы проступили слёзы. Так не хотелось, чтобы всё прекращалось.
  Но вот начал играть, увы, последний куплет. За что музыка заканчивается? За что так предательски обрывается, оставляя ни с чем? Или всё-таки что-то останется? А как же те приятные мгновения, которые хочется повторять вновь и вновь? А то ликование сознания и желание жить? А та ясность мысли и стремление быть рядом с близким человеком? Всё это останется. Память отшлифует острые углы и оставит всё хорошее, что было.
  Юноша наклонился к лицу Светланы. Та, загипнотизированная песней, сама было потянулась к нему, но тут же зарделась и спрятала нос в груди Михаила. Она хотела было победить в себе неловкость, но было поздно. Юноша, потерявший надежду и смущённый своим поступком, прижался щекой к волосам девушки и закрыл глаза.
  Мелодия смолкла, но оба не хотели просыпаться.
  Так они простояли минут пять, затем, безгласно поняв мысли друг друга, прошли по коридору, оделись и покинули дом. Пуская пар изо рта, Светлана и Михаил направились обратно к дому девушки.
  "Two lovers stealing through the night
  Двое влюблённых крадутся в ночи" -
  звучала в голове строчка из песни.
  В снегу по щиколотку утопали ноги, в глаза летела белая пыль. Стало намного темнее. Хотя бы на таком фоне свет фонарей казался ярче. [я]
  Молодые люди ещё долго стояли на пороге у двери, молча читая мысли друг друга. Слова были не нужны. Их уже произнесли герои фильма. Их уже пропели бархатные голоса в песне.
  
  

19 глава

  На страже времен года сменился часовой. Февраль ушёл за горизонт, помахав напоследок своей заледеневшей кистью. Заснеженную степь озарил юный март.
  Теперь каждый вечер Светлана бывала у Михаила. Пока она шла к его дому, то учила наизусть количество шагов, которые нужно было пройти. Тут лежит большой камень, его нужно обойти, здесь яма - перешагнуть, но недалеко, чтобы не провалиться в небольшую ямку. Калитка открывается слева направо, рядом, у входа, клумба с пионами, обложенная кирпичами, прямо - дом, семь ступеней и чуть пошатывающийся поручень. Ручка двери круглая и скользкая; чуть выше, на уровне глаз, пластмассовый звонок, который соглашается работать, только если на него долго и упорно жать.
  Михаил постоянно сопровождал подругу, боясь, что та собьётся с пути. Но иногда девушка, желая показать свою уверенность и самостоятельность, вырывалась из его рук и шла, подёрнутая белой пеленой. Но так уверенно. Даже самоотверженно.
  В доме юноши она чувствовала себя так расслабленно, отрешённо от всех тягот, что забывала о каких-то вещах из своей жизни. Например, она отметала мысли о том, что в конце марта её ожидает операция. И хотя напоминания об этом событии врывались в её дневную насыщенную жизнь, в светлое время суток они не так сильно действовали ей на психику. Только по ночам, когда взбудораженное и приподнятое настроение сменялось тупым молчанием души, всё возвращалось обратно, как волк, рыскающий в лесу и требующий добавки. В темноте отчаяние поглощало. Днём же силы восстанавливались. А ночью... наступал бескрайний страх, от которого хотелось кричать в подушку до хрипа в голосе. Хотелось, чтобы поскорее настал рассвет и забрал с собой эти муки, заполнил душу чем-то светлым... Ведь сил уже не оставалось...
  Но один день забрал их слишком много.
  Очередным весенним утром Светлана проснулась, почувствовав свежий аромат роз. Вдох цветочного благоухания приглушил полуночную тревогу. Опухшие глаза улыбнулись.
  Восьмое марта. Светлана дома одна. Анна Сергеевна и Михаил на работе, Максим в институте. Из кухни в комнату пробивался запах творожных оладий. На тумбочке уже ждал букет. Он дарил ощущение нежности, женственности, незащищённости в мире борьбы и хаоса. Быть лёгким пластичным серебристо-белым палладием (палла́дий - редкий минерал, благородный металл платиновой группы, серебристого цвета, не тускнеющий на воздухе), окружённым армией тугого плотного светло-серого вольфрама (вольфра́м - блестящий металл, имеющий самые высокие доказанные температуры плавления и кипения). Рядом покоилась коробка с духами. На картонке, лежащей около неё, была короткая, но ясная надпись "От М и М для Светы".
  Прекрасно всё: чудесное утро, сладкий аромат цветов, впитавшийся в кожу и волосы, счастливая улыбка. Ещё тёплые оладьи, оставленные на плоской тарелке с серебряной каёмкой перед уходом матерью. За окном светло. Девушка положила локти на подоконник и уставилась, упираясь ногами в горячую батарею, на белые и голубые пятна за стеклом... Чудесно. Она вернулась к себе, открыла упаковку с духами, вдохнула пары с колпачка и окропила себе шею, запрокидывая от удовольствия голову. Превосходное начало дня... Как вдруг... Звонок.
  "Кто это? И почему так рано?" - пришло на ум.
  Светлана наощупь дошла до коридора, оделась, вышла на улицу и крикнула громко с порога:
  -Кто там?
  Никто не отозвался. Звонок повторился.
  "Кто-то хочет, чтобы я всё-таки вышла. Ну что ж, пойду..."
  Погружённая в смутные мысли, она взяла трость, которая опиралась на стену около двери. Девушка пользовалась ею тогда, когда приходилось выходить из дома одной.
  Светлана медленно дошла до ворот и спросила вновь, но тише:
  -Кто там?
  -Я, - уверенно ответил голос, будто не услышал вопроса с первого раза.
  Она узнала его и остановилась, как вкопанная.
  "Нет, ни за что не открою..."
  -Уходи...
  -Света, открой, пожалуйста...
  -А ты, пожалуйста, уходи...
  -Я хочу поговорить...
  -А я нет..., - она развернулась и, ощупывая кончиком трости себе дорогу обратно, уже поплелась к дому.
  -Пожалуйста, я должен тебе кое-что сказать.
  Она продолжала отдаляться от ворот.
  -Света, ты знаешь, я могу попасть сюда другим путём - через соседей..., - в голосе заиграл блеф. - Помнишь, я так всегда делал?
  Девушка от безысходности вздохнула, скривилась и всё-таки открыла калитку.
  "Ладно, думай, что я буду играть по твоим правилам..." - размышляла она.
  Перед Светланой, как оловянный солдатик, стоял Никита, шурша чем-то под мышкой.
  -Что ты тут забыл? - обратилась она.
  -Я забыл попросить прощение..., - он поднял на неё глаза, но взора не отвёл, преодолевая всего себя. - И поговорить.
  -Мне мерзко даже слушать тебя.
  -Впусти меня, пожалуйста, и послушай.
  -Я достаточно выслушала в последний раз. Ты что-то забыл сказать?
  -Много чего...
  Никита что-то долго и упорно говорил, так что выхода не было. Через несколько минут они оба были уже в комнате.
  -Ну, - начала Светлана, - говори, раз пришёл.
  Юноша окинул взглядом комнату, лишь бы успокоить свой тремор.
  -Свет, прости меня. Я повёл себя ужасно. Честно. Я сейчас вспоминаю и понимаю, какой я был идиот, что так поступил. Я променял трудности на свободу, тебя на пустые развлечения.
  -Зачем ты мне это говоришь? Хочешь уверить меня, что ты, неожиданно для всех и себя в том числе, одумался?
  -Д-да.
  -Надолго ли?
  Никита смутился.
  -Не держи зла. Все мы ошибки совершаем. Я же по-доброму пришёл. Вот, всё утро искал твои любимые конфеты, - юноша специально пошелестел пакетом, чтобы было слышно, и положил его на комод.
  -Спасибо, я больше не люблю их.
  -Белый шоколад. М-м-м? Помнишь, мы ели их, сидя у меня дома на веранде?
  -Приторная сладость. А после неё изжога. Прямо как... с тобой...
  -Хм... И всё же, - он шагнул вперёд, - я ни в ком не нашёл того, что нашёл в тебе. И ты другая. Без завышенного самомнения, напыщенности... В тебе нет черноты. В тебе нет зла, зависти...
  -Ты сводную ведомость составил по всем твоим подружкам и пришёл к такому выводу?
  В его глазах блеснул огонёк, он не был готов на такую атаку. Никита глянул на розы и съязвил:
  -А что, тебе уже кто-то другой начал таскать эти веники?
  -Во-первых, не веники, а во-вторых, почему это тебя интересует? Да, начал. И он не топчет их у меня перед глазами.
  Юноша обернулся, взгляд упал на магнитофон.
  -А это что? - он нажал на кнопку play, - это стояло ещё в пещерах динозавров?
  Музыка громко грянула, распространяясь по всему дому, отражаясь от окон и стен.
  "You say yes, I say no
  "Ты говоришь: "Да", я говорю: "Нет".
  You say stop and I say go, go, go
  Ты говоришь: "Стой", я говорю: "Уходи!", "Уходи!", "Уходи!".
  Oh, no
  О, нет!.."
  (строчки из песни "Hello, goodbye" группы The Beatles)
  -Выключи! Это здесь не для тебя! Выключи немедленно!
  "You say goodbye and I say hello
  Ты говоришь: "Прощай!", я говорю: "Привет!"".
  Юноша опёрся на дверь и глядел на разъярённое лицо Светланы. Как пантера, она спрыгнула с кровати и нажала на все кнопки магнитофона. Тот наконец умолк.
  -Света, пожалуйста, прости меня... Знала бы ты, как я это потом переживал.
  -И знать не хочу. Знать не хочу с кем и где ты это так "тяжело" переживал.
  Она стояла перед ним и глядела в тёмный силуэт, по памяти собирая забытые черты.
  Что-то в нём затрепетало. Он решил упорно идти вперёд. Странно, но так далеко он заходить не намеревался. Он не репетировал фразы для такого поворота событий. Волна эмоций захлестнула... В юноше заговорило нечто для него не характерное. Человечность...
  -Света, разве ты забыла о нас? У нас всё было прекрасно. Ты разве не хочешь, чтобы всё стало как раньше?
  Ответить было сложно... Девушка остановилась, завороженная его голосом. Она забыла обо всём или заставила себя думать, что забыла? Столько сцен и картинок снова мелькнуло перед глазами. Она ведь отпустила... Но вот всё, что Светлана пыталась утопить, вновь всплыло на поверхность. И снова тоска о несбывшемся, нереальном и далёком. А вдруг оно сейчас станет явью? Нужно просто простить ошибку, дать шанс. Ведь все ошибаются. Кто с уверенностью скажет, что он ошибётся вновь?
  Вот и счастливый финал фильма. То, чего ей так когда-то хотелось... Нет, вторая ошибка по сценарию, который Светлана сама написала, не поинтересовавшись мнением окружающих, не предполагалась...
  -Надо уметь прощать, - всегда говорила ей мама. - Это очищает душу. Прощение спасает и тебя, и того, кого ты прощаешь.
  Но этого совета Светлана слушалась редко. Может, стоит это сделать сейчас?
  Хотя Анна Сергеевна сама не всегда прибегала к нему. Ведь она так и не простила бывшего мужа. А как его можно простить?..
  Голос погружал девушку в томные размышления о прошлом и настоящем. Казалось, будто вроде не было плохого. Так сильно на неё действовали его "раскаяния", приукрашенные на деле неправдой и лестью. Как под гипнозом, Светлана стояла и слушала сочинённую на ходу сказку и верила каждому слову. А уверенный голос всё продолжал убеждать её, погружая в самые глубокие пучины лжи. Руки дрожали, грудь вздымалась часто-часто.
  Никита оставил девушку с ощущением полной неопределённости и растерянности. Он размотал аккуратно собранный клубок, который кропотливо собирали её близкие, и разбросал повсюду запутанные нити. Светлана сидела на полу с искалеченной и уязвлённой душой и этим растерзанным клубком. Не зная, как справиться с опустошённостью, как распорядиться чувствами, она поникла головой и скрестила руки на груди. Из глаз потекли горячие крупные слёзы.
  Спустя час опять что-то помешало ей побыть наедине с собой. Калитка открылась. По шагам она поняла, что это пришёл Максим. Он нёс большие пакеты из супермаркета. Приближающийся топот нагнетал и без того накалённую обстановку, Светлана, сглатывая комок в горле, слушала стук в висках.
  -Света, я дома! - радостный возглас послышался из коридора. - Ты где?
  Девушка молчала. Юноша, снимая с себя куртку, испуганно начал заглядывать во все комнаты. На кухне чисто, блестит вымытая посуда. В зале пусто - телевизор выключен. Наконец, её спальня. Войдя к сестре, Максим увидел только сгорбленную спину.
  -Света! - он подошёл ближе. -Всё нормально?
  -Да, - не оборачиваясь, ответила девушка и неслышно шмыгнула носом, - не обращай внимания.
  -Пойдём на кухню. Хочу маме сюрприз приготовить.
  -Иди один... я не хочу.
  -Так, что случилось? Говори, не бойся.
  -Я не хочу ничего говорить. Я хочу сейчас помолчать.
  Она встала и закрыла за братом дверь. Щёлкнув замком, Светлана почувствовала недолгое облегчение, а после, не прошло и секунды, одиночество и собственную никчёмность.
  "Позвонить Мише и сказать, чтобы он не приходил? Я не могу говорить сейчас ни с кем..." - думала девушка.
  Нет... Это ещё больше разрушит её.
  Максим решил переждать вспышку и вышел на задний двор осмотреть теплицу. Примерно в это же время, к часам к четырём в доме появился сосед. Жизнерадостный и разгорячённый после долгой активной работы, которая не прерывалась для него по праздникам, он первым делом двинулся к девушке, на лету поправляя рукой растрёпанные волосы. Михаил дёрнул ручку. Дверь была закрыта. Тогда он, смутившись и нахмурившись, постучал. Вздрогнув, Светлана глубоко вздохнула, подошла к двери и потянулась к ручке.
  Юноша встретил подругу лучезарной улыбкой, но, в долю секунды почувствовав что-то неладное, некую тяжесть в воздухе, быстро сменил её на хмурые брови и сосредоточенный взгляд.
  -Что случилось? - был первый вопрос.
  -Ничего...
  Молодые люди молча сидели на кровати рядом друг с другом. Михаил ждал момента, соединив пальцы обеих рук и рассматривая пол. Внутри девушки шла ожесточённая борьба, в которой смешалось всё: привязанность и свобода, слабость и сила, зло и добро, сказка и реальность...
  Выискивая удобный момент для ещё одного вопроса, Михаил нашёл глазами пакет, лежащий на комоде.
  -А что там в пакете?
  Светлана тяжело вздохнула, напрягла губы, но продолжила молчать.
  -Это твоё?
  -Нет...
  Он больше не мог стерпеть напряжение, которое душило обоих.
  -Что сегодня произошло?
  "Сказать или нет? Сказать или нет? Сказать? Или?.."
  -Ко мне приходил...
  -Кто? - обратился юноша, а после, прождав некоторое время, добавил, - он?
  Тихо-тихо, как шелест листьев на верхушке дерева, она, задыхаясь, произнесла:
  -Да...
  Михаил вспыхнул и затараторил:
  -Что он тут делал?.. Что он говорил?
  -Какая разница?
  -То есть как это "какая"?
  -Зачем тебе знать?
  -Я переживаю за тебя.
  -И я благодарна за это..., - Светлана начала водить пальцем по коленке. - Хорошо... Он мне напомнил о нашем прошлом, о нашей любви. Кажется, он до сих пор что-то чувствует.
  -"Кажется". А ты? Что тебе "кажется"?
  -Я... - голос поник, - я не знаю...
  -И даже после того раза?..
  -Кто не делает ошибок?..
  Юноша остолбенел.
  -Понятно..., - Михаил закусил палец, на котором был заусенец. - И ты простишь его?
  -Не знаю... Я не знаю...
  -Что ж..., - он откусил кусочек кожи, из ранки начала сочиться кровь. - Если ты ещё сомневаешься... Получается... я больше не нужен?
  Девушка ответила тишиной.
  -Он ещё придёт?
  И вновь молчание.
  -То есть ты его будешь ждать?
  Потирание коленки и бессловесное моргание.
  -А я, как дурак, ещё чего-то жду, - юноша потёр палец и размазал красную каплю по руке. -Хоть капли чувств, - его голос дрогнул. - И всё впустую. Ты всегда это знала, но я всё равно скажу. Ты мне очень давно нравишься. С самого детства. В старших классах я понял, что влюблён... Но ради тебя скрывал это под маской друга, видя, что твоя душа не лежит ко мне. И вот, когда вроде бы весь мир рухнул, меня спасла ты. Само твое присутствие освещало мрак. И я не для себя только искал любой повод для встречи с тобой. Я хотел спасти ту самую девочку, которая скрывалась от своих бед у меня дома. Которая была так счастлива, когда мы проводили время вместе. А сейчас я стараюсь вытянуть её из трясины, а она сама вырывает руки, чтобы продолжить тонуть...
  Светлана роняла слёзы на брюки и слушала.
  Слова ещё больше ранили её самовлюблённое сердце, но что-то внутри толкало на мысль уколоть побольнее и без того доведённого до ручки Михаила.
  -Спасибо, но я ничего не хочу, - ложь чувствовалась в каждом повышении тона. - Ты не можешь теперь распоряжаться мной, будто я тебе должна. Я сама решу, что мне нужно.
  Её глаза сверлили его расплывчатую фигуру.
  -Я понял, - он сделал шаг назад, - человек очень редко отвечает взаимностью тому, кто жертвует чем-то ради него. Прощай...
  Юноша распахнул дверь, вышел в коридор и захлопнул её за собой. Ручка двери задела стенку магнитофона, который сдвинул с места утром Никита. Старый аппарат начал раскачиваться всё сильнее и сильнее раз за разом. Светлана встрепенулась от тревожного звука, который с каждой секундой нагонял всё больше и больше страха, подлетела к комоду, но не успела. Магнитофон упал на пол, мелкие обломки отлетели в стороны и впились в голые ступни девушки. Шнур, подключённый к розетке, оборвался, вилка осталась торчать в стене.
  Вещи, казалось бы, вечные, хранящие память многих-многих лет, запечатлевшие радость в глазах многих людей, делающие счастливыми даже самого несчастного, безжалостно ломаются, превращаются в щепки, в пыль, разбиваются на частички... И никто не в силах собрать их воедино. И невозможно больше притронуться к ним. Как и к тем, кому когда-то эти вещи могли подарить надежду и веру...
  Юноша брёл без разбора, тонул в подтаявшей жиже, скользил по скатанному снегу. Не закрывая калитки, как он не делал уже давно, всегда ранее запираясь изнутри, он вбежал по лестнице, зашёл в дом и устремился в свою комнату. [я]
  И вот он снова лежит на кровати, тупо смотрит в ковёр без интереса, водя глазами по узорам и ковыряя ногтем в нитях. Опять его съедает тоска, опять душит боль. Вновь юноше кажется, что в углах собираются чёрные силуэты с голодными глазами. Не одну Светлану затягивало болото. Михаила начали снова поедать аморфные тени, наживающиеся на его горе.
  Светлана лежала неподвижно, закрывшись от всего мира и погрузившись глубоко в свои мысли. Вот теперь-то надо выбирать. Она всё прекрасно понимала, но не хотела говорить ни с кем на чистоту, не хотела снова переламывать себя, показывая свои чувства и думая, что совершает глупость, ошибку... Девушка будто стояла на камнях на берегу озера, измученная жаждой. Она могла напиться, чтобы выжить, могла продолжить просто смотреть вдаль на воду и постепенно сохнуть и изнемогать, а могла шагнуть вперёд и, захлебнувшись волной, бездыханно пойти ко дну.
  В пустой комнате, словно отрешённой от всего мира, Светлана искала помощи. Девушка подняла голову и покосилась на стену. На ней висел их с Михаилом рисунок. Они назвали его "Первая роза"... Роза, которая расцвела в их руках.
  Светлана слушала голоса в своей голове. Они молвили: "Иди за ним. Иди туда, где ты счастлива. Не давай никому наступать на старые раны. Ты их залечила, а новые тебе ни к чему. Удали из памяти вирусные файлы, которые заражают всё на своём пути. У жизни нет сценария... У обмана нет объяснения... У лжи нет оправдания... Встань и иди. Наощупь. По памяти. Но иди...".
  Девушка немедленно вскочила с кровати и двинулась к двери. Ноги кололи металлические осколки разбитого магнитофона. Преодолевая боль, она побежала ко коридору, проводя ладонями по стенам. Максим в это время был в магазине: вода в баллонах закончилась, а доставка уже не принимала заказы. После осмотра теплицы он решил сразу идти за покупками и заодно зайти к отцу друга, агроному, за порцией садового компоста (садовый компост - полезное органическое удобрение, получаемое из растительного сырья и кухонных отходов, содержит питательные элементы и микроэлементы).
  Облачившись в тёплое пальто и высокие сапоги, внутрь которых попали острые кусочки, девушка нырнула в темноту. Даже если было бы светло, это мало чем бы ей помогло. Когда Светлана дошла до ворот, стуча по примятому снегу тростью, она дёрнула ручку. Та, замёрзшая, обнесённая снегом, заскрипела и поддалась. На улице тёплым светом горели вечерние фонари.
  Двадцать шагов прямо, теперь вправо немного, тут острый камень. Ноги разъезжались в стороны, мороз сковал растаявшую утром воду. А Светлана всё куталась в воротник, горячим дыханием грела шею и не переставая шла, оставляя позади себя лунки от наконечника клюки. Разведя в стороны руки, она балансировала на скользкой дороге. Светлана чуть было не расплакалась, когда поскользнулась и упала лицом в мокрый снег. Ей не было больно, она боялась потерять дорогу. Отряхнувшись от грязи, она продолжила путь и, по прошествии минут десяти, оказалась около калитки. Та была приоткрыта. Девушка вошла во двор, минула укрытый снегом сад и вскарабкалась по лестнице, держась за шатающийся поручень и стуча по ступеням тростью.
  По дороге страх и тревога унеслись в тёмное, покрытое плотными облаками небо. Душа переполнялась бесконечной привязанностью, стремлением к родному милому сердцу. Светлана, отдышавшись и удивившись, что смогла сама добраться до цели, сжала в ладони ручку двери. Холодная, но она казалась до невозможности обжигающей. Сердце бешено стучало, пот проступил на лбу. Светлана зажмурилась, глубоко вздохнула и потянула ручку на себя.
  Внутри было мрачно и пусто. Горько пахло быстрорастворимым кофе. Девушка опёрлась о дверной проём и перешагнула порог.
  -Миша! - крикнула она в темноту.
  Юноша, находящийся в полудрёме, вздрогнул. Светлана зашагала вперёд по коридору, не переставая звать.
  -Миша!.. Миша!
  Молодой человек подпрыгнул и выбежал вон из спальни. Вперив мутный взгляд в черноту, он разглядел знакомые очертания. Такие манящие и дорогие, они притягивали к себе.
  -Миша! - слёзы скатывались по красным от мороза щекам.
  -Я здесь.
  Он подбежал к девушке и крепко прижал к себе. Холод от пальто не оттолкнул его. Наоборот, юноша с каждым разом всё сильнее привлекал к себе Светлану.
  -Прости, прости меня, Миша! - твердила девушка, утыкаясь головой в его грудь. - Я... люблю тебя....
  Внутри юноши что-то дрогнуло.
  -И я тебя люблю...
  Лишь через несколько секунд он понял, что ему сказала Светлана...
  И теперь больше не страшно. Злые силуэты из углов исчезли, больше нет этой испепеляющей темноты, этого съедающего страха. И так легко стало разом. Так легко, как во сне. И сон этот был не выдуман. Он существовал наяву. Да, в этом маленьком старом домике. Да, в тишине холодного весеннего вечера. Без сотен коробок конфет, тысячи букетов роз и миллиона пустых слов. Всё так... Рядом был человек, от которого это не требовалось. И можно не стесняться слёз, и можно не стесняться слов, и можно не стесняться чувств, которые и дарят ощущение духовной возвышенности над земными, ничтожными, бренными, кратковременными вещами, над внутренними слабостями и трудностями жизни.
  Молодые люди стояли молча у окна, вспоминая слова друг друга и прокручивая их в голове вновь и вновь... Через стекло сквозь густой скоп облаков начал струиться белый свет. Он упал на пол, распространяясь по всей комнате. Вдруг внезапно посветлело. А пара всё ещё продолжала стоять в объятиях друг друга. Прогорклый запах кофе рассеялся. Теперь по всему дому сладко пахло фруктовым чаем из пакетика.
  Если бы рядом с Михаилом и Светланой на столе стояла потухшая свеча, то она непременно бы зажглась и, озаряя фигуры влюблённых, начала согревать вокруг себя морозный воздух. [я]
  
  

20 глава

  Март выдался холодным. Весь месяц шёл снег и заметал крыши домов и окна машин. Холодно было от влажного ветра, который в своём стремительном полёте превращался в мокрое облако и ложился на лица прохожих. Гладкая наледь на снегу или асфальте заставляла постоянно смотреть на дорожку и переваливаться с одной ноги на другую, как пингвин, чтобы не поскользнуться на тротуаре. Редкий человек останавливался, думал, как лучше пройти по отшлифованной поверхности. Чаще люди брели, не разбираясь, а потом расплачивались за свою недальновидность. Даже песок, щедро посыпанный на лёд дворниками, в большинстве случаев не спасал. Все шли, падали... Кто-то вставал, кого-то поднимали... Радовало лишь то, что всё-таки постепенно лютый мороз проигрывал, уступая место теплу. Однако от солнечных лучей лёд таял, а на его поверхности появлялся слой воды, только усугублявший ситуацию и усиливающий скольжение.
  Чем меньше дней оставалось до операции, тем нервознее становилась Светлана. Человек, с ней незнакомый, не почувствовал бы разницы между её обычным поведением и нынешним, так хорошо она научилась бороться со своим страхом. Но близкие-то замечали в ней изменения, хотя не подавали вида, чтобы не концентрироваться на плохом и не усугублять её и без того беспокойное состояние.
  Как бы девушка не старалась вести себя как прежде, всё равно за день до госпитализации все сутки напролёт промолчала. Да и никто ничего не мог сказать друг другу. Никто не хотел озвучивать свои мысли, боясь, чтобы они не сбылись или, наоборот, чтобы претворились в жизнь.
  Следующим утром Светлана с матерью находилась в больнице. Теперь девушка на странность разговорилась, будто внутри что-то подмывало её к какой-то пустой и ненужной беседе. Каждый час перед операцией Светлана звонила брату и Михаилу и, превозмогая смертельный страх, смеялась от их подбадривающих шуток, которые те кричали в трубку сквозь слёзы. Она сидела на застеленной кушетке, теребила пальцем простынь и думала о том, как снова окажется дома.
  -А мы сегодня чуть кухню не спалили! Решили поэкспериментировать, запечь курицу, - Максим направил камеру телефона на духовку, - засунули её и благополучно забыли... Вышли на улицу. Потом заходим - а там катастрофа! - он засмеялся.
  -Вот и оставляй вас одних дома! - залилась лихорадочным смехом девушка.
  -Так ты бы видела, как нежно он укладывал её на противень, - вступал Михаил, - как осторожно обмазывал маслом...
  -Спасибо, теперь я хочу есть, - продолжала хихикать Светлана.
  -Ну если честно, то сырая она выглядела даже аппетитнее, чем... "приготовленная".
  Юноши сидели дома у Максима и уже не знали, о чём рассказать, лишь бы отвлечь девушку. Говорили и о том, как они чуть не поскользнулись на льду, как расчищали дорожки во дворе, как Михаил в магазине выбирал макароны, как ТВ тарелку замело и они полезли её чистить шваброй...
  И она на момент воображала себя где-то далеко от больницы, но всё равно, когда отрывала глаза от экрана телефона, понимала, что перед ней, увы, далеко не радужная картина.
  Как давили на Светлану грязные, гнилые стены, поросшие плесенью, как пугала темнота больничных коридоров. От пропахших тухлостью наволочек и простыни мутилось всё внутри. Ей казалось, что она, как бабочка, попалась в эту простынь, как в сеть паука, и что он совсем скоро приползёт на своих шестерых длинных волосатых ножках, взглянет на неё всеми десятью глазками и начнёт свою долгожданную трапезу. [я]
  Юноши всё-таки решили поехать в больницу и поддержать Анну Сергеевну. Со Светланой они уже не успели увидеться.
  Во время операции все были как на иголках. Максим то и дело вскакивал со стула и ходил из угла в угол, изредка останавливаясь около засохшей герани, которая держалась из последних сил, или уже погибшего, сдавшегося алоэ, в то время как Михаил сидел, нервно дёргая ногой, кусая нижнюю губу и теребя заусенцы на пальцах. Анна Сергеевна же стояла, опёршись на стену и сложив руки у плеч, будто находилась в трансе. Она передавала дочери через расстояние жизненные силы и молилась.
  Минуты казались часами, часы - вечностью...
  Каждую секунду их настрой менялся. Секунда - всё хорошо, другая - что-то случилось... Нет, нельзя думать о плохом. Всё нормально. Это всё закончится. И они...увидятся вновь... услышат друг друга... Обязательно. Лишь бы пережить это... А дальше всё будет хорошо.
  Когда в коридор вышел хирург, Максим замер на месте, потирая руки, а Михаил ещё сильнее закусил губу, так что из неё брызнула кровь, и отдёрнул заусенец с пальца, который так упорно расковыривал всё это время. Женщина у стены судорожно открыла глаза и просяще посмотрела на появившуюся фигуру.
  -Всё в полном порядке..., - тихо произнёс доктор.
  Но и этого хватило с полна. Глухой прочитал бы по губам.
  Рядом сидели родственники тех, кого в данный момент оперировали другие хирурги. Некоторые грызли ногти, некоторые постоянно выходили курить, отчего их лица становились серыми и безжизненными, некоторые вечно покупали в автомате кофе, дули на него или так просто пили, не думая о том, горячий ли он, и от неосторожности обжигали язык, нёбо и пищевод, отчего ещё больше сердились.
  Поэтому-то врач сделал заключение тихо, не громогласно. Это бы пошатнуло психику остальных ожидающих.
  Выходя из наркоза, первое, что ощутила Светлана, был свежий аромат роз. Ничего ей больше не хотелось в ту минуту, кроме как пробежаться босиком по каменной дорожке и коснуться пальцами нежных лепестков этих цветов.
  За всё это время Светлана перестала быть той, которая боится каждого шороха. Любовь укрепила её, она наконец встала с колен и пошла вперёд. С одной стороны её держал Максим, с другой - Михаил, а Анна Сергеевна ступала позади.
  После последней встречи с Никитой, она не отвечала на его звонки. Столкнувшись пару раз с её братом в институте и получив пару раз по носу, он не решался явиться вновь.
  Да и в прошлый раз юноша приходил не за тем, чтобы всё вернуть, а чтобы закрыть гештальт. Он не хотел больше продолжать, потому что всё ещё боялся развития отношений, боялся того, что придется меняться, подстраиваться... Однако всё равно решил поставить точку, так как незаконченность их истории его мучала сильнее. Но поступить так, как задумывалось не вышло, и Никита ещё сильнее погряз в болоте, потянув за собой и девушку. Может, он всё-таки любил её? Что заставило его изменить намеченный заранее план? Да, в нём вспыхнул огонёк. Но он бы, увы, горел недолго...
  В апреле Максим и Михаил уже высадили кусты роз. Стоял апрель, и воздух прогрелся до такой степени, что странно было подумать, что только недавно правил на редкость холодный март. Юноши, развесив на ветки свои мокрые от пота куртки, по вечерам занимались поливом. Под деревом на сухой земле лежали мешки с перегноем, навозом, торфом и суперфосфатом (суперфосфа́т - минеральное фосфорное удобрение, содержащее гипс и другие примеси; обеспечивает развитие мощной корневой системы, ускоряет рост и цветение растений, созревание плодов). У друга Максима, Гоши, был свой сад, который пестрел на славу с начала весны и до середины осени разнообразными цветами. Зорина, Элизабет, Паскаль, Николо Паганини (различные сорта роз)... сколько разных сортов сумел собрать его отец. Сын же продолжал это дело. Он с детства любил рассматривать в книгах по ботанике всевозможные виды растений. Гоша хорошо умел торговаться, но для давнего знакомого он не пожалел своих излюбленных красавиц и, конечно, не за бесплатно, продал несколько кустов.
  Вторая волна цветения приходилась на июнь, если он выдастся достаточно тёплым, или на начало июля. Молодые люди глядели на зелёные кусты и представляли, как вся теплица заполнится бесконечным буйством красок, а воздух пропитается терпким запахом роз. Светлана вдохнёт его полной грудью, чары спадут, и она...начнёт снова видеть...
  Обоим так этого хотелось, что они сами убедили себя в том, что именно теплица будет этим заветным лекарством.
  Но до конца июня ещё было далеко. Дни медленно текли. Светлана вернулась из больницы в середине апреля, и вместе с этим стены дома вновь наполнились нежностью и красотой.
  Но для девушки мир всё ещё оставался мутным и неясным...
  Остаток апреля девушка отходила от операции. Это было последнее вмешательство со стороны врачей. Больше ничего нельзя было сделать. Оставалось только ждать. И верить в чудо.
  На дорогу вышел май, потеплело. Проходили дожди, влага медленно высыхала на ещё недостаточно прогретом асфальте. Солнце только разыгрывалось, не тратя всех сил, ведь впереди у него была долгая и упорная работа - трудиться всё лето, исключая короткие перерывы на сон, когда его подруга Луна сменяла караул на небесном своде.
  Уже с этого времени юноши начали думать над тем, как провести день рождения Светланы. И всё-таки, перебрав множество идей, они решились на одно дельце.
  -А может, пикник? - предложил Максим после долгого обсуждения. -Я знаю одно место. С ребятами раньше в тех краях часто бывал. Там речка, деревьев много, почти везде тень...
  -Хорошо бы... - кивнул Михаил. - Только вот согласится ли она так далеко поехать?
  На их удивление девушка, услышав это, расцвела и, не раздумывая, согласилась. Конечно, первые её мысли были о том, что они окажутся одни на лоне природы, очень далеко от чужих глаз, мнений. Но позже, когда уже заверила всех, что будет рада поехать, задумывалась над тем, что кто-то может оказаться рядом и нарушить всё умиротворение. Как часы, пробивающие полночь и заставляющие бедную девушку бежать с бала, на котором была так счастлива, на котором смогла ощутить мгновение беззаботной радости.
  -А вдруг я навсегда останусь такой... не могу же я всю жизнь сидеть на стуле и ждать смерти... Я тоже хочу веселиться... И плевать, что подумают остальные, - решила она.
  И вот одним уже летним утром, когда земля достаточно прогрелась, а ветер мог согреть всё своим дыханием, Максим, Михаил и Светлана собрались в маленькое путешествие. Анна Сергеевна, несомненно, очень переживала насчёт этого, но виду не подавала, чтобы сыну и дочери не казалось, что они лишены самостоятельности. Она попросила Михаила следить за детьми в оба. Друг Максима, Вадим, заядлый куряка, но не менее заядлый подлиза, согласился подбросить их, так как тоже собирался встретиться на том же самом месте со своими товарищами по команде, чтобы пожарить шашлыки и поиграть в волейбол.
  Побросав вещи, еду, молодые люди сели в машину. И всё-таки Светлана, как бы не старалась не обращать внимания, не могла стерпеть того, что на неё может смотреть кто-то ещё. Однако желание смочить ноги в прохладной воде, услышать её шум, погрузиться головой в природу, отвлекало от мыслей о том, что на неё презренно глядят. На самом деле Вадиму было всё равно. Он хотел лишь побыстрее добраться до места.
  Стоит заметить, что Вадим оказался не так прост и услужлив. У него были свои цели. Он не сказал кое о ком Максиму и Михаилу. Некто должен был прибыть на то же место, куда ехали они. И очевидно кто. От волнения и стыда Вадим на протяжении всей дороги только и делал что курил. Одна сигарета сменялась другой. Некогда до предела набитая пачка оказалась через какое-то время почти пустой.
  Все его сокомандники с недавних пор узнали всё о Светлане... Тот человек всё подробно рассказал про девушку, и чаще в его рассказах встречались нелестные высказывания. Не хочется пересказывать, о чём же он говорил... Ещё не хватало цитировать лжецов и лицемеров.
  А его приятели стояли, курили, чокались друг с другом бутылками и слушали эту ахинею. Некоторые верили, некоторые делали вид, что верили. Никому не хотелось спорить с ним насчёт этого.
  И теперь, рисуя у себя в голове с каждой секундой всё более реалистичные продолжения их одиссеи, Вадим беспокойно глядел на дорогу и всё сильнее сжимал руль, боясь представить, что может произойти. [я]
  Если бы Максим ещё занимался волейболом, входил в этот круг общения, он бы никогда не позволил, чтобы кто-то распускал слухи о его сестре, а уж тем более ни в коем случае не позволил случиться этому их путешествию даже при малейшей вероятности появления того человека. Но ни Максим, ни Михаил, ни Светлана ничего об этом не знали, поэтому были в самом прекрасном расположении духа. А Вадим знал, но этого было мало для того, чтобы остановиться и всё рассказать на чистоту. Ему будто хотелось досмотреть это представление, увидеть последнее явление постановки, так как все предыдущие он пропустил и слушал лишь рассказ о них. А ведь лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
  Всё-таки интерес побеждал честность, так что Вадим продолжал жевать сигарету и жать на газ, с каждой секундой приближая своих попутчиков к месту их будущего "отдыха".
  Наконец из-за лесной посадки показалась открытая голая равнина, поросшая свежей сочной травой. От сияния солнца она казалась такой яркой, что казалось, будто неосторожный пейзажист пролил всю банку своей зелёной краски на землю. Вода блестела, короткие волны набегали на сушу и, загребая мелкие песчинки своими мощными быстрыми руками, забирали их себе и уносили вдаль. Совсем недалеко, на лугу, уже цвели ромашки, полевой мак, одуванчики и лютики.
  Машина остановилась под широкой ивой, качающей своими длинными волосами, которые едва касались земли, из стороны в сторону. Молодые люди вылезли из машины и вдохнули свежий чистый воздух.
  "Будто это другой мир, - подумала Светлана, - другая атмосфера. И солнце палит по-другому, и, я чувствую, тут пышнее цветут растения. Здесь всё едино. Это одно целое, нерушимое. И даже дышать тут свободнее. Даже жалко ступать на траву, чтобы не раздавить маленьких жучков и муравьёв, мирно ползущих по земле и траве..."
  Юноши выгружали из машины вещи, пока девушка стояла около дерева, которое щекотало её голые локти. Уже через некоторое время на землю был брошен толстый коричневый плед из верблюжьей шерсти, а поверх него небольшие мягкие подушки. На цветные картонные тарелки легли горячие, только утром приготовленные Анной Сергеевной бутерброды и ароматные свежие булочки из пекарни, в которую молодые люди решили заехать по дороге. [я]
  Когда машина стала уже не нужна, Вадим отогнал её подальше, туда, где только начинался спуск к долине и находилась волейбольная площадка. Остальные сели на тёплый плед и разлили по стаканчикам земляничный нектар. Глоток сладкого напитка... На языке осталась приятная кислинка. Растопленный сыр на бутербродах уже застыл, но не стал от этого хуже. Золотистая корочка хрустела от каждого укуса, крошки сыпались на плед. Помидоры брызгались соком, капли стекали по рукам. Пальцы время от времени тянулись к стопке из белых салфеток.
  -Макс, пойдём сыграем? - подошёл Вадим. -Вспомнишь молодость. Идём? - пытался увлечь его юноша, крутя в руках мяч.
  Светлана наощупь разгладила край пледа, выпрямилась, поправила выбившиеся волосы, смахнула крошки с подбородка и сказала:
  -Да, идите. Мы посидим пока.
  Максим бросил взгляд на неё и Михаила и забросил в рот большой кусок бутерброда.
  -Эх, ладно, - полный рот не позволял говорить внятно. Он немного прожевал и продолжил, - а я-то совсем забыл, что есть такое "волейбол".
  Молодые люди потащились к спортивной площадке по грязному песку, щедро заброшенному окурками. Вадим пригнулся под сеткой, юркнул на противоположную сторону, повертел в руке мяч и глянул на солнце, будто оно должно было дать ему команду.
  -Думаешь вернуться? - спросил он.
  Максим замялся и потянул:
  -Думал об этом. Хотелось бы. Но попозже.
  -Слушай, как видно, они сами неплохо справляются, - он кивнул в сторону ивы и подал мяч через сетку. - Ты всегда хорошо играл. Не думаю, что уже всё забыл.
  -Я давно не играл, - Максим растягивал слова, так как полностью сосредотачивался на мяче, летящему ему в руки, - да, может, скоро и вернусь, нет времени думать об этом сейчас.
  Он принял в сторону, отчего мяч полетел мимо Вадима.
  -Эх, - вздохнул он и поплёлся за снарядом, - всему тебя учить заново придётся.
  Вадим ударил правой ладонью и мяч снова оказался перед Максимом. Тот присел и напряг пальцы. У него создалось такое впечатление, будто он в первый раз делал это. [я]
  - Ну да, сноровку потерял, - прошептал сквозь зубы Максим.
  И вновь мимо. Мяч ударился о столб, к которому крепилась сетка, и отскочил в лицо Вадиму. Благо его реакция сработала точно и незамедлительно.
  -Ну ничего, - заключил однокурсник, вновь подбросил мяч и хлопнул по нему. - А раньше-то почти как Никита был.
  Как только Максим услышал это имя, руки перестали его слушаться. Внизу удачно принять не удалось, отчего мяч больно ударился о запястье, отлетел далеко назад и наконец приземлился за спиной у горе-волейболиста. Кисти налились кровью и немедленно стали настолько горячими, что о них можно было обжечься. Максим взвыл. И больше не от боли, а лишь от одного упоминания этого человека.
  -Не произноси при мне его имя, - прошипел он. - Его удача, что он ещё бегает по площадке, а то мог вообще никогда не увидеть волейбольного мяча.
  Вадим, стоящий одной ногой на стороне Никиты, а другой - на стороне Максима, пытливо спросил:
  -А мог не увидеть? Он, на мой взгляд, уж такого не заслужил.
  -Он заслужил большего, - Максим остановился и заиграл бровями.
  -Увы, я не знаю подробностей, - слукавил другой. - Но чем же он этого заслужил?
  Тут глянул на него через сетку.
  -Не скромничай. Ты всё сам знаешь. Думаешь, я такой дурак и не знаю, что он вам мог рассказывать? Хоть другом он мне никогда не был, мне хватило того времени, что я его знал. Я успел сделать выводы.
  -Ладно. Я понял, - Вадим поднял руки, строя гримасу "сдаюсь". - Однако у меня не очень хорошие новости.
  -Ооох, - Максим вздохнул и зашагал к мячу, который валялся в куче песка на краю площадки, - и какие?
  -Наши сюда едут, с ними Никита.
  -Чего-чего?
  Максим подошёл к сетке.
  -Почему ты сейчас мне об этом говоришь?
  -А ты не спрашивал.
  Максим обернулся и взглянул на сестру. Та непринуждённо о чём-то болтала с Михаилом, кусая белыми зубками булочку с клубничной начинкой, и даже не предчувствовала ничего плохого. Того, что могло испортить всю идиллию.
  -Ты же всё знал. Зачем ты привёз нас тогда? И почему именно сегодня? - тут юноша закатил глаза, понимая в чём дело. - Это он? Он тебя подговорил?
  -Так совпало. Совершенно случайно...
  -Говори, подстилка! А я-то думаю, с чего такая щедрость! Ну!
  -Со-впа-де-ни-е, - по слогам произнёс Вадим и достал из кармана новую пачку сигарет. - И кто из нас ещё подстилка? - он сорвал тонкую плёнку, вытащил одну никотиновую палочку и закусил её. - Сидишь с ней, как бирюк. Подкаблучник!
  Максим пролез под сеткой и ударил по лицу юношу. Сигарета упала в песок к ногам Вадима.
  -Ещё слово и я заставлю тебя эту пачку сожрать. Мяч я держу плохо, но вот кулаки у меня до сих пор рабочие, - он обернулся к иве, но тут же вернулся к юноше, - не смей нападать на меня. Ты один, а нас двое. И не какие Никиты тебе сопли не подотрут.
  Михаил зашагал прочь с площадки по рыхлому, въедливому песку мимо футбольных ворот и баскетбольных колец по направлению к сестре и товарищу.
  Когда он приблизился к месту их расположения, Светлана уже покончила с булкой и теперь запивала её чуть тёплым земляничным соком, постоянно вытирая подбородок белой салфеткой. Михаил устроился полулёжа и, опираясь на локоть одной руки, в другой держал ещё один бутерброд, откусанный пару раз.
  -Ты уже? - услышав шелест травы, спросила девушка. - Как сыграли?
  Максим обернулся на столбы с сеткой и протянул, пытаясь скрыть нервозность и потирая костяшки пальцев.
  -Да так себе, теряю форму. Буду навёрстывать. Сдам сессию и летом начну всё заново. Может, и Мишу с собой потяну.
  -Да я последний раз, - заговорил юноша, отрываясь от бутерброда и жуя кусок колбасы, -в волейбол в школе играл. И, кстати, хуже всех. Я больше по сидячим играм, шахматы там, шашки. В институте получил первый разряд.
  -Ты чего, тебе по росту не положено горбится над доской, - усмехнулся молодой человек.
  -Не люблю я это. Полностью согласен со словами Гоши из фильма "Москва слезам не верит": "Я предпочитаю делать в своей жизни то, что я люблю, а не то, что модно, престижно или положено...", - делая акцент на последнем слове, процитировал он.
  Максим бы начал отшучиваться, однако ситуация, которая разворачивалась, не давала ему пустить в ход любого рода шутки. Как бы он не отгонял от себя любые негативные мысли, всё равно в голову лезла всякая ерунда.
  Ни много ни мало прошло с этого момента, как с трассы на просёлочную дорогу съехала машина марки Mazda оттенка красного перламутра и покатилась вниз к реке. Как только она встала, Вадим, ещё кружившийся с мячом около сетки, опустил его на землю и помахал друзьям руками. Андрей с сигаретой в зубах нажал на гудок, и мирная тишина нарушилась, будто сон уставших зверей, прикорнувших в норе, прервался от выстрела охотника.
  -Кто тут? - подпрыгнула Светлана и стала вертеть головой.
  Максим глядел на машину, злостно щурясь.
  -Да какие-то, - вступил Михаил. - Но они далеко, не бойся. Подлить тебе? - он потянулся к пакету.
  -Было так громко, - девушка опустила лицо и начал водить пальцем по коленке. - Да, такой вкусный. Надо будет домой ещё купить. Спасибо.
  А Максим не сводил глаз с собравшейся шайки. Юноши вылезли из машины и пожали руки Вадиму. Тот, лишь к нему шагнул Никита, ткнул пальцем на компанию, расположившуюся в тени ивы, и протянул другу пачку.
  -Не сегодня. Уже тошнит от них, - отвернулся тот от сигарет, торчащих веером из упаковки.
  Максим почувствовал себя настолько униженным после этого мерзкого жеста, что мигом сорвался с места и понёсся к волейболистам, бросив напоследок:
  -Я скоро вернусь. Скажу, чтобы не сильно нам мешали.
  Он двигался очень быстро. Песок хрустел под ногами, ступни неглубоко погружались в сыпучие крупицы и немного тонули в них. Мелкие частички разлетались в стороны от каждого шага. Позади оставались длинные узкие следы. Секунда, и вот он уже стоял перед машиной, блестящей каждым своим миллиметром на солнце. Юноши выгружали из багажника мангал и картонные коробки с пивом. Никита присвистнул, завидев подлетевшую к ним фигуру, опустил бутылки на траву и начал:
  -Ого, ничего себе! Ну теперь все точно в сборе.
  Тот смотрел на его жалкий внешний вид: футболку и наспех зашнурованные кроссовки. У любого прохожего это бы не вызвало каких-то отрицательных эмоций, однако Максим был на пределе, и любая деталь, даже маленькая капля пота на лбу, послужила бы источником неприязни.
  -Они и сами там хорошо устроились, - выглядывая из-за головы юноши, продолжил Никита, - Выпьешь с нами?
  Он мерзко мигнул правым глазом, а потом оторвал крышку с коробки, взял бутылку за горлышко, достал её и, сжимая в руке, съязвил:
  -За здоровье сестры, разумеется.
  
  

21 глава

  Максим смотрел на презренную им фигуру и на такое же презренное кислое пойло. Перед глазами вновь пролетели воспоминания из детства, когда отец поднимал с пола бутылку и подносил её к губам, и юности, когда сам опустошал стаканы со спиртным.
  -Нет уж. Пить ваше гадкое пиво за здоровье всё равно что играть весёлую музыку на похоронах.
  -Да уж, а мы тут, как я погляжу, трезвенники? - вклинился Андрей, нависая над мангалом. - Или пьём только элитный виски?
  -Не влезай! - рявкнул Максим. - Да, не пью. И что? Вы думаете, что лучше меня живёте? Да вы сейчас напьётесь и завтра уже не вспомните об этом дне. Всё для вас, обывателей, пустое. Всё, где нет жрачки и питья, - он испепелял всех взглядом.
  -Ты чё сказал, э, - Андрей встал с колен, - давно мордой в земле не лежал? Раз такой ангел нашёлся, то не хлопай крылышками среди чертей. Обывателей, по твоим словам. Улетай, ангелочек! - он замахнулся, но его руку остановил Никита.
  -Брось, дядя Андрей, иди разбирайся.
  Вадим и Олег в это время стояли далеко, около машины, курили и плохо слышали их разговор.
  "Что, не рассказал им, как убегал из моего дома, наматывая сопли на кулак? - думал Максим и смотрел на Никиту. - Зато много чего другого им открылось. Другие стороны твоих похождений..."
  -Ну что тебе надо-то? - спросил он вдруг.
  -Мне? Да так, поздороваться с ней хотел, - ответил невозмутимо Никита, открывая бутылку.
  -Не наговорился в прошлый раз? Послушай, у неё недавно был день рождения. Сегодня мы её вывезли на природу. Я тебя как человека прошу, а пока ты хоть внешне на него походишь, не подходи к ней, не говори ей ничего, не порть ей настроение. У неё была операция. Умоляю, не кричи ей отсюда, у неё с момента потери зрения очень чуткий слух, - Максим пытался воззвать юношу к пониманию и человечности, объясняя всё тихим тоном.
  Никита слушал его, поднеся к губам горлышко, и ждал, когда мольбы закончатся и он сможет смочить горло.
  -Договор? - Максим вновь оглянулся. - А если что-то пойдёт не так, ты сам больше ничего не увидишь.
  -Ладно, - тот махнул рукой и наконец прильнул к бутылке.
  Максим снова вернулся к иве и приземлился на плед.
  На телефоне Михаила играла песня:
  "Little darling, it's been a long cold lonely winter
  Моя малышка, это была холодная одинокая зима,
  Little darling, it feels like years since it's been here
  Моя малышка, казалось, что она не кончится.
  Here comes the sun, here comes the sun
  Восходит солнце, восходит солнце....
  And I say it's all right
  "Как же хорошо!" - говорю я".
  (строчки из песни "Here comes the sun" группы The Beatles)
  Потягивая из стакана нектар, Максим глядел на траву и перебирал варианты исхода дня. Или Никита даст им нормально провести время, или наплюет на всё и заявится к Свете. И то, и то могло случится. Однако юноша всё же уповал на первую версию и иногда, чтобы унять тремор, вливался в разговор.
  А песня не умолкала:
  "Little darling, the smiles returning to the faces
  Моя малышка, улыбки возвращаются на лица,
  Little darling, it seems like years since it's been here
  Моя малышка, мы так долго их ждали.
  Here comes the sun, here comes the sun
  Восходит солнце, восходит солнце..."
  Светлана подпевала ей, играя пальцами с веточками дерева.
  К счастью, голосов пьянствующей компании не было слышно. Наши молодые люди лежали в тени и болтали.
  -Кстати, Свет. Дома тебя ждёт сюрприз, - начал Михаил.
  -О-о-о, сговорились, значит, - отвлекаясь от мелодии, сказала Светлана. - Ну ладно, потерплю до вечера, - она закинула руки за голову. -И всё-таки теперь я буду постоянно об этом думать.
  -А ты не думай, просто жди и всё, - так просто всё казалось Максиму, старающемуся не показывать своих переживаний.
  Солнце теперь палило сильнее, приближался полдень.
  -Свет, давай пройдёмся? - спросил Михаил. - А то не встанем, когда обратно нужно будет собираться.
  -Да. Я не против, а то впрямь мы залежались. Не то что Максим, - она хихикнула. - Постоянно туда-сюда бегает.
  Пара медленно пошла к воде по коротким приятным травинкам. За спиной от ветра зашелестела ива. Идти было недалеко, всего несколько метров. Пройдя немного вперёд, они остановились в шаге от реки.
  -Давай в воду зайдём? - предложил Михаил.
  -Ты что? Она же холодная!
  -Да только ноги промочим!
  -Ну если только...
  Она быстро стянула босоножки, будто и без предложения соседа сама хотела это сделать, отставила обувь в сторону и взяла юношу за руку. Тот тоже уже стоял босиком. Они вместе шагнули вперёд.
  -Холодная! - крикнула Светлана и сжала его пальцы.
  -Нормальная, тёплая, такое солнце палит, прогрелось уже давно.
  -Всё равно...
  Михаил обхватил девушку и поднял её на руки. Та, вцепившись в его шею, засмеялась.
  -Вот так намного теплее.
  Одна её улыбка сияла ярче солнца.
  "Here comes the sun, here comes the sun
  Восходит солнце, восходит солнце...
  It's all right
  Как же хорошо!"
  - звучал в голове голос Джорджа Харрисона (Джордж Харрисон - британский рок-музыкант, певец, композитор, писатель, продюсер, ситарист и гитарист. Получил наибольшую известность как соло-гитарист The Beatles). [я]
  Он вспомнил мать. Вспомнил ту фотографию, которую целует каждый день. На ней Олеся, ещё совсем молодая, на фоне моря. Она только что выкупалась, отчего каждая её черта излучает счастье. А снимает девушку её будущий муж, тогда ещё однокурсник Олеси. Константин смотрит в камеру и улыбается, заряжаясь тихим и незаметным хихиканьем своей возлюбленной... Шумит вода... Девушка смеётся...
  Юноша то отпускал Светлану, то вновь поднимал на руки. Всю эту картину наблюдал Максим и думал: "Как здорово, когда влюблён...".
  У него тоже была девушка, бывшая подруга сестры - Юля, но с ней, увы, ничего не сложилось. Твердолобость и настойчивость, излишняя напористость и навязчивость выводили из себя. И ладно бы только это, он бы стерпел. Но ветреность... Ветреность и поставила точку. И даже не Максим предложил девушке расстаться. Она ушла сама, после чего часто крутила возле него хвостом. Чего она хотела, он понять не мог. Да и сама Юля мало чего понимала.
  После этого отнюдь не положительного опыта юноша твёрдо решил заняться серьёзнее волейболом. А потом, после всех событий, уже не было ни сил, ни желания тратить свою энергию на кого-то ещё...
  На Светлану и Михаила смотрел не только Максим. Ещё одна пара глаз пристально следила за парой.
  -Не брызгайся, у меня уже все джинсы мокрые! - вопила девушка, бросая в Михаила водой.
  Вдруг, неожиданно для всех, в реку упал волейбольный мяч. Шум. Всплеск. Крупные капли полетели вверх и упали на Светлану и Михаила. Девушка закричала от испуга:
  -Это ещё что?
  Юноша сам не на шутку опешил и резко повернулся. К воде со всех ног бежал какой-то парень. Он вошёл в реку, закатив джинсы и сняв кроссовки. Максим, ненадолго прикорнувший в тени ивы, подскочил, присмотрелся и сорвался с места.
  -Извиняюсь, что напугал. Случайно вышло, - оправдывался юноша.
  -Да ничего, всякое бывает, - успокаивал Михаил, но, подумав, что мяч мог попасть в голову подруги, предупредил, - только, пожалуйста, в следующий раз целься туда, где нет людей.
  Светлана изменилась в лице, ей на секунду показалось, что... Она захотела что-то сказать, но её оборвал тот же голос.
  -Ха-ха, постараюсь, но и вы не спите тут, - скалясь, ответил тот.
  Нет, не показалось.
  -Никита!
  Юноша задержался на берегу.
  -Да. К вашим услугам.
  -Зачем ты тут? Что ещё?
  -Да так, ничего, - он повертел в руке мяч. - Пришёл поздороваться и посмотреть на мою замену.
  В голове Михаила сложился пазл. Он жёстко вопросил:
  -Какую замену?
  -Мою. Ты не расслышал? - он исподлобья глянул на Михаила, потом на Светлану, сглотнул и перевёл взгляд на мокрый мяч.
  -Что ты несёшь? - взвизгнула девушка.
  К этому времени к ним подтянулся Максим и встал на берегу.
  -Меня ещё никто не заменял, ни в жизни, ни в игре. А тут вот так...
  -Не думай, что мир только вокруг тебя вертится, -заговорил Максим. - Таких как ты вообще заменять не надо. Про таких надо забывать с концами. И сколько можно везде кичиться тем, что ты волейболист? От этого ты лучше и важнее других не становишься, как бы ни старался.
  -Так это ты? - крикнул Михаил, подошёл ближе и схватил юношу за грудки.
  Тот вцепился в его руки, но не смог их отдёрнуть. Странно, они были очень сильными и мощными несмотря на внешнюю худосочность.
  Светлана, услышав звуки борьбы, кинулась разнимать юношей, ступая по дну реки и создавая короткие волны на её поверхности. Максим шагнул вперёд, провалился по щиколотку в воду и вцепился в Никиту, а девушка обхватила со спины Михаила и взмолилась:
  -Пожалуйста, не надо. Немедленно прекратите! - слёзы капали в воду. - Умоляю, не надо. Или вы сейчас же перестанете, или я брошусь в реку!
  Михаил там сильно сжал шею Никиты, что тот громко вскрикнул. Но, услышав плач Светланы, толкнул обидчика и шагнул в сторону. Тот, проглотив в себе унижение, схватил мяч и вышел на траву.
  Когда ему не грозила опасность, он вёл себя как король. Когда появлялись люди сильнее его, он превращался в пешку. Слабую и никчёмную пешку.
  -Только ради неё, - из глаз Михаила летели искры.
  Максим схватил Никиту за плечи и потащил в сторону от воды.
  -Я же тебя просил, подонок. Ну? Исполнил своё желание?
  Никита вырвался из его рук.
  -Да, - поднимая свои брошенные вещи, рявкнул он.
  -Ещё ждать от тебя фокусов?
  -Нет, - прозвучало в ответ намного тише.
  Никита молча шёл к своей компании волейболистов-забулдыг (забулдыга - прост. беспутный, опустившийся человек) и считал про себя шаги. Да... замена навсегда.... И больше он не в игре. По крайней мере в этой. Всегда он рвался к чему-то. Привык, что всегда получал то, что хотел. И тут бах, затронута гордость, место занято. Значит, плохо играл...
  Он привык играть. С мячом, с чувствами - со всем. Но только эту игру он проиграл. И даже теперь он не в запасе. Нет. Его исключили из состава, а смотреть за чужой игрой со скамейки не хотелось. Он умолк. Набегающая ненависть завладевала душой.
  "Забудь. Забудь. И играй дальше, - подумал он. - Время есть..."
  И всё равно что-то рвалось в груди. Да, Никита, это твоя напыщенность и юношеская глупость. Ты думал, ошибки, как в волейболе, влияют только на одну игру? Нет, в жизни они напоминают о себе до конца дней.
  "Ну и пусть", - решил он и что есть силы ударил ладонью по мячу. Тот отскочил от земли и полетел метра на три вверх.
  Он приезжал не за Светланой. Конечно, нет. Юноша так поступил, потому что понимал, что она счастлива..., что счастливы люди вокруг неё. А этого он стереть не мог.
  Светлана ступила на берег, медленно дошла до дерева и села на плед. Максим и Михаил стояли и безмолвно смотрели то на девушку, то друг на друга.
  "Всё-таки не удержался...Идиот...Всё испортил... Как всегда...", - думал её брат.
  "Опять... Лишь бы опять не закрылась...", - размышлял другой.
  Погружённая в свои мысли, она молчала довольно долго, над чем-то размышляя и что-то анализируя, и вот сделала для себя вывод...
  Если бы такое случилось раньше, её реакция была иной. Девушка сейчас держалась более или менее спокойно и прямо, подставляя своё сухое лицо тёплому летнему ветру.
  Тяжёлую тишину решил прервать Максим. Он сел справа от сестры и опёрся локтями на согнутые колени.
  -Он больше не появится, я обещаю. Мы же рядом...
  Девушка еле улыбнулась, превозмогая лёгкую дрожь, которая начала пробирать всё тело не из-за появления Никиты, а из-за осознания того, что за неё всегда заступятся, что она может не бояться. И главное - что она в данный момент не одинока.
  -Я уже не знаю, что будет потом... Но я знаю, что думать об этом больше не буду. Просто... я уже так хочу, чтобы он успокоился. А ему будто бы мало... Чего он хочет?
  -Рожна он хочет..., - повысил голос Михаил и тоже опустился на плед, промокая им мокрые ноги.
  -Никак не может уняться, оттого все его и наши беды, - сказал брат.
  Михаил хотел было что-то сказать, да спохватился и только раскрыл рот, поднёс ладонь к губам и изобразил зевок.
  -И всем хуже делает... А я ведь давно его простила... Честно. Это он ещё чего-то добивается. Я же всё для себя решила. И портить себе и вам настроение из-за него не хочу.
  Она взяла молодых людей за руки и вздохнула.
  -Если бы не вы, я бы к этому не пришла, - она помолчала и продолжила. - Просто пусть мы все будем счастливы.
  Михаил расправил складку между бровями и процитировал строчку из его любимой книги:
  -Счастья для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженный! (цитата из романа". Пикник на обочине" (1972 г.) братьев Стругацких)
  Остаток дня они всё же решили провести дома во дворе. Ещё остались им на плотный ужин бутерброды, которые можно было разогреть в микроволновке, и магазинные булочки. Добирались обратно друзья на такси, не прибегая к помощи Вадима, который уже выполнил свою миссию с лихвой. Больше от него ничего не требовалось. По дороге домой Светлана вспомнила, что её ещё ждёт сюрприз, о котором обмолвился утром брат. От предвкушения у девушки подпрыгнуло настроение.
  Когда все вернулись обратно, юноши решили приставить к лавке небольшой столик, на нём они разложили яства, оставшиеся с пикника.
  -Я побегу, принесу, - шепнул соседу на ухо Максим и шмыгнул в дом.
  Около лавки на шпалере (шпале́ра - в садоводстве и виноградарстве - конструкция, часто решётчатая, поддерживающая растения), вился виноград, каберне-совиньон (каберне́-совиньо́н - сорт винограда, используемый для производства красных вин), из которого Анна Сергеевна делала вино. Когда она ставила ведро с ягодами под стол, все домашние изредка заглядывали внутрь и вдыхали ароматный запах.
  Виноградные кисти сочно и аппетитно свисали с плодоносных побегов. Так хотелось подойти и сорвать манящие гроздья и насладиться сладкими ягодами.
  Максим показался на пороге с подарком, Михаил подбежал к нему и помог донести тяжёлую вещицу.
  -Куда вы все побежали? - спросила Светлана.
  Что-то большое ударилось о стол.
  -Мы подумали, - начал презентовать подарок Михаил, - что слушать музыку с телефона это не по-нашему. Истинные ценители музыки так не делают, - он улыбнулся.
  -И мы решили подарить тебе...барабанная дробь... новый магнитофон! - резко отрезал Максим, чтобы не томить в ожидании сестру.
  Её лицо засияло. Она встала и, ощутив присутствие юношей, протянула руки, а затем бросилась к ним в объятия.
  -Спасибо, спасибо! Вы спасли этот день! Вообще, вы и так спасаете меня абсолютно всегда! Но сейчас мне это было так нужно!
  -Предлагаю с сегодняшнего дня откладывать на виниловый проигрыватель, - предложил Максим.
  -По рукам, - отозвался Михаил, - тогда будем как истинные ценители в квадрате.
  Немного спустя, уже вечером, юноши ушли на полив, соврав, что отправились в магазин. В это время девушка не включала музыку, а только трогала клавиши и водила пальцами по гладким скользким стенкам. Будто в детстве, когда ей не разрешали нажимать на кнопки, она ощупывала аппарат со всех сторон.
  После оросительной процедуры Максим ушёл готовиться к завтрашним парам в институте, а Михаил, перед тем как уйти, заглянул к Светлане. Он застал её на кровати с магнитофоном на коленях. [я]
  -На флешке вся музыка, что нам нравится. Можем включить, - проговорил юноша.
  "Наконец-то..."
  Палец погрузил кнопку вниз. Щелчок. И вновь музыка. Звуки пианино задавали темп.
  -"Let it be"! - узнала девушка.
  Михаил потянул за руки Светлану и начал медленно её кружить.
  -Да. Помнишь, у меня дома часто играла?
  -Помню, тётя Олеся и дядя Костя под неё всегда танцевали. И мы иногда, - она шептала, чтобы не заглушать голос певца. -Мы, наверное, были такие смешные. Даже не понимали, о чём поётся.
  "Let it be, let it be,
  Пусть будет так, будет так.
  Let it be, let it be.
  Будет так, будет так.
  Whisper words of wisdom, let it be.
  Шёпот мудрых слов, пусть будет так",
  (строчки из песни "Let it be" группы The Beatles) - звучало в припеве.
  Они танцевали, упиваясь чувствами друг к другу, и старались запомнить этот момент. И пусть будет так, как есть. Прошлое твёрдо, как камень, и неизменно, как слова старой песни. Других людей не воспитаешь по-своему. Не трать на них сил. Просто цени каждую секунду, проведённую с тем, кто дорог.
  "And when the broken-hearted people
  И когда люди с разбитыми сердцами
  Living in the world agree
  Будут жить в согласии,
  There will be an answer, let it be.
  Услышат ответ, пусть будет так".
  
  "And when the night is cloudy
  И даже тёмной ночью,
  There is still a light that shines on me.
  Я вижу свет, озаряющий меня.
  Shine until tomorrow, let it be.
  Свети до утра, пусть будет так" -пел Пол Маккартни.
  И пусть всё будет как есть.
  "Пусть будет так".
  Эта песня была на пластинке ещё у деда Михаила, потом на заезженной кассете отца. Теперь находилась на флешке. Менялись носители, год сменялся годом, а песня оставалась той же. Она, как живительная вода, столько времени остающаяся неизменной, до сих пор спасала человека во время засухи. И не одно поколение этот трек заставил осмыслить многие моменты.
  Как некогда Олеся и Константин теперь Светлана и Михаил подпевали слова и то сходились, обхватывая друг друга за спину, то расходились, освобождая руки. Но всё равно после недолгой разлуки оказывались в объятиях.
  "Мама и папа двигаются из стороны в сторону, медленно и плавно раскачиваясь и синхронно, неторопливо разводя руками в такт, и шепчут слова, под звуки пианино и барабанов делают маленькие шаги. Упоительно, завораживающе, чарующе. Для них на минуту пропали все беды. Они, с чистыми душами и пылающими сердцами, сливаются с мелодией, являя собой её олицетворение. Смотришь на них и самому становится легко и спокойно. И не страшно...", - вспоминал Михаил.
  Время остановилось. В сознании снова замелькали родные фигуры. А молодой человек продолжал кружить Светлану.
  Пусть слёзы унесёт летний порыв. Пусть останется всё так, как есть сейчас. И пусть, если за это придётся бороться. И пусть. Ради таких моментов стоит превозмогать свои страхи. Пусть. Пусть будет так.
  
  

22 глава

  В конце июня в теплице все до одной распустились розы. Как чудесно и ароматно пахло внутри. Раскрывшиеся бутоны стояли по стойке смирно и ждали встречи со Светланой.
  И вот в одно ясное и тёплое воскресенье девушка с братом и соседом вышли из дома. День был бесподобным. Стайками над кустом барбариса, расправившим свои лапки в разные стороны, кружили пчёлы. Сиреневые ирисы тянули свои головки к добродушному солнцу, который дарил всем своё приятное тепло. По огороду с пакетами или корзиночками в руках ходили соседские жители и собирали первые урожаи - маленький редис и лук.
  Юноши сгорали от нетерпения, искорки удовольствия будто вылетали из глаз, а руки немного дрожали.
  -У нас снова сюрприз, - опять начал Михаил.
  -Вы меня разбалуете, и я совсем к этому привыкну, - улыбнулась Светлана.
  -Но этот сюрприз готовился очень долго, - подхватил Максим, - о-о-очень. И сегодня он готов тебя встретить.
  -Я вся в нетерпения... Где же он?
  -До него нужно дойти, - сказал брат и взял её за руку.
  Пока они шли, Светлана думала, что же может её ждать...
  Они прошли под гроздьями винограда вглубь сада. От непродолжительного бездождья на поверхности земли появились неглубокие трещины. Сухая почва хрустела при каждом соприкосновении с ней. Как только все оказались в шаге от теплицы, Максим отпустил руку сестры и продолжил торжественно:
  -Итак, в это прекрасное летнее утро, наше сообщество "МиМ" (что означает Максим и Миша) представляет вашему вниманию то, что подарит вам море цветов, океан распустившихся бутонов и бесконечность сладкого аромата.
  -Это, наверное, огромный букет?
  -Лучше, - ответил Максим, открыл дверцу и, шагнув внутрь самодельной оранжереи, потянул девушку ко входу.
  Они втроём по очереди переступили порожек, и их охватил сладкий запах. Под ногами оказалась притоптанная земля. Тропинка уходила вперёд, а на середине теплицы пересекалась ещё одной дорожкой, образуя крест. В итоге получалось четыре квадрата с рядами кустов, которые ещё опоясывались тропинками.
  -Я не понимаю, - Светлана дышала глубоко, - где мы? Мы в какой-то комнате? И тут розы?
  -Да, - проговорил Михаил. - Это теплица. В ней будут теперь цвести розы до октября, а то и до ноября. И не завянут через неделю, как в букете.
  У девушки захватило дух, от восторга она не могла вымолвить ни слова, так была счастлива. Хотя ей хотелось сказать очень много всего. На глазах проступили слёзы счастья. Светлана думала:
  "Боже мой... это всё для меня..."
  -Можно сидеть здесь и в жару, и в дождь. И ночью, и днём - говорил Максим, - когда захочешь. Они всегда будут тут.
  Девушка ещё молчала, но на её лице всё было написано. Наконец она только и сказала:
  -Спасибо, - и, выдохнув, вздрогнула, - знали бы вы, как я вам благодарна... за всё...
  Они водили Светлану мимо кустов по узким тропкам, а та осторожно, чтобы не уколоться о короткие, но острые шипы, трогала пухлые бутоны. Ей казалось, что теплица не имеет конца, хотя на самом деле девушка ходила кругами. Направо, прямо, налево, потом вновь прямо. Будто в безграничном лабиринте... В окружении роз... [я]
  Спустились сумерки. Застрекотали в траве кузнечики, иногда выпрыгивающие из зарослей и кустов. В теплице над цветами горело несколько ламп. Внутри помещения были Михаил и Светлана, на земле у её ног стоял новый магнитофон. Девушка сидела на раскладном стуле и наслаждалась благоуханием.
  Когда-то цветочный магазин казался ей сказочным местом... Теперь она понимала, что там, в высоких белых горшках, стоят цветы, жизнь которых подходит к концу. Их купят сегодня или завтра, поставят в вазу, полюбуются ими день другой и выбросят, засунув бутоны в душный полиэтиленовый пакет, и забудут о них после этого до следующего случая...
  Вдоль рядов ходил юноша и поливал кусты из длинного зелёного шланга. Светлана улыбалась, слушая тихий шёпот стекающих со стеблей струек воды.
  -Сейчас шланг унесу, сполосну руки от земли и приду, - сказал Михаил, закончив орошение.
  Скрипнула за спиной дверца. С листьев всё ещё спадали на влажную почву маленькие капли.
  Светлана потянулась к магнитофону и начала искать песню. Теперь ей самой хотелось сделать первый шаг. Сколько было сделано Михаилом для неё... И что сделала для него она?..
  Девушка не знала, как спрятать волнение и трепет. Неужели это... Любовь? Неужели она наконец укрепилась в этой мысли?
  Да... Это была она...
  Любовь...
  Светлана переключала песни и продолжала искать ту самую. Но какую, она и сама не знала. Теперь девушка решилась сама предложить танец, взять юношу за руку и повести его за собой. Это, наверное, странно. Она вспомнила, как ужасно повела себя на выпускном. Перед глазами пронёсся опустошённый взгляд Михаила и улыбка, неумело скрывающая огорчение и боль. Краска стыда легла ей на щёки. Рука задрожала, но палец продолжил нажимать на кнопку.
  "Может, не стоит? Это же глупо...стыдно..."
  Нет, глупо принимать любовь от других, а свою копить в себе, как скряга.
  Нет, не стыдно теперь показать её, открыть душу.
  Юноша шагнул внутрь, вытирая ладони о зелёное полотенце и убирая со лба мокрые русые волосы, а Светлана всё ещё искала мелодию, склонившись над магнитофоном. Михаил глянул на её напряженное и сосредоточенное лицо и набросил мокрое полотенце на приоткрытую дверь. Но вот, наконец, палец девушки задержался на кнопке.
  -Нашла.
  Лёгкий ветерок заходил в теплицу. Розы стояли и ощущали свежее дыхание природы.
  Михаил остановился около Светланы, а та встала со стула и простёрла к нему руки.
  -Пойдём, - она потянула его ближе.
  Юноша вывел её в центр, туда, где пересекались тропинки, а со всех сторон их окружали пышные кусты.
  Вновь пианино.
  -"White canvas?" -вспомнил Михаил и нежно взглянул на девушку. - Моя любимая.
  Она обняла его за спину и прислонилась к груди. Он опустил голову и опёрся подбородком на её макушку и закрыл глаза.
  -И моя, - шепнула девушка.
  Они будто перенеслись в волшебную страну. Играет сладостная музыка, вокруг цветут прекрасные розы...
  "You cannot erase them
  Ты не можешь стереть их,
  The words that were said
  Произнесённые слова.
  Just paint them over
  Просто закрась их
  Inside of your head
  В своей голове.
  All that is needed
  Всё, что тебе нужно
  You know you must make
  Сделать, ты знаешь, -
  One leap of faith
  Это один решительный шаг.
  Everything else will fall into place
  Всё остальное встанет на свои места"
  (строчки из песни "White canvas" группы A-ha).
  Девушка уже ни о чём не думала. Вот сейчас. Сейчас...
  Она подняла голову и потянулась к Максиму. Он опустился ниже, охватил взглядом её пылающее лицо с его прямыми мягкими чертами и припал к её губам своими...
  Сколько нежности и ласки хранил их поцелуй. Сколько времени он зрел, как плод, который день ото дня становился всё сочнее и слаще. И вот наконец им смогли насладиться оба влюблённых. Очарованные друг другом, песней и запахом роз они продолжали раскачиваться, переступая с ноги на ногу, аккуратно вальсируя около цветущих кустов.
  Максим в это время вышел из дома, чтобы встретить мать с работы. Ещё с порога он услышал знакомую песню и решил пойти на звук. Заглянув в сад и увидев сестру и Михаила в объятьях друг друга через приоткрытую дверцу, он опёрся на столбики, за которые цеплялись усики винограда, и искренне улыбнулся. Даже слёзы счастья немного появились на его в последнее время серьёзных глазах.
  Он недолго смотрел в их сторону, и, подумав, что подглядывать не хорошо, тихо-тихо, как мышь, покинул сад, и вышел за ворота.
  Песня стихла, а пара продолжала стоять, окружённая раскрывшимися бутонами. Вдруг Светлана вздрогнула и промолвила:
  -Миша... Миша...
  Он открыл глаза и посмотрел вниз.
  -Что такое?
  -Миша... Миша... Я... Боже мой... Это ты, Миша?
  Юноша заглянул ей в глаза. Те ловили каждое его движение. Он обхватил голову девушки, большими пальцами смахивая с её щёк слёзы.
  -Да... конечно...
  Он боялся подумать, что..., но вовремя осёкся, чтобы заранее не отчаяться...
  -Миша... я..., - глаза были полны солёной влаги, которая бежала по щекам, - я тебя вижу...
  Его глаза, такие чистые, широко распахнутые, такие бархатные, светлые. Брови, нижняя пухлая губа и спадающие на широкие щёки русые волосы. Такие знакомые черты, она их видела давным-давно. Казалось, будто сне. Так заныло сердце. То ли от тоски. То ли от долгожданного свидания.
  Он начал осыпать её глаза, щёки, губы горячими поцелуями, гладя длинные волосы и тонкую шею.
  Она огляделась. Не может быть. Сколько красоты вокруг, изящества, прелести... А как сладко пахнет. Всё теперь заиграло красками. Какое счастье наконец-то заполнить цветом чёрно-белый рисунок с его сухими линиями и тусклыми очертаниями. Какое, оказывается, счастье просто видеть этот мир... Это чувство не описать словами...
  Спустя полчаса домой пришли Анна Сергеевна и Максим. Как долго ждала Светлана момента, когда сможет взглянуть на их лица, увидеть своё отражение в их блестящих любящих глазах.
  Все ещё долго стояли в теплице, смотря друг на друга и давая волю своим слезам.
  -Доченька! Мой Цветочек! - целуя Светлану, молвила женщина. - Вот и ты расцвела!..
  Максим крепко обнимал сестру и, уткнувшись ей в плечо, беззвучно плакал.
  "Спасибо... Спасибо...", - будто обращаясь к кому-то, думал он.
  Наконец-то это были слёзы не горя и боли, а волнительной и благословенной радости, желанной встречи...
  Всю ночь девушка не спала - боялась, что проснётся и опять ничего не увидит. Вновь тогда начнется привычная размыленная жизнь без её исключительности и особенности. На ночь у них остался даже Михаил, так не хотела его отпускать Светлана. Он сам, как и все в доме, бодрствовал.
  Долго молодой человек перешёптывался с Максимом, лёжа на его раскладном кресле, и смотрел то в тёмное окно, до которого едва долетало тусклое сияние фонаря, то на потолок, в котором отражалась белая рама, отражающая свет от искусственного маленького "солнца", сидящего на вершине длинного чёрного столба.
  Когда же настоящее утреннее светило только-только начало подниматься над землёй, Светлана, обессилев, поддалась чарам сна, а когда проснулась, то первым делом посмотрела на свои руки. Посчитав на них пальцы, она бросила взгляд в окно. Уже давно брезжил рассвет, играя лучами с листьями дуба.
  Девушка спрыгнула с кровати, босиком пробежала по шерстяному ковру, встала напротив овального зеркала и теперь, при утреннем естественном свете, смогла рассмотреть себя в отражении.
  Перед ней стояла не девочка с маленьким кукольным лицом, большими наивными зелёными глазками и тонкими губами, а девушка с сосредоточенным, мудрым взглядом и взрослыми чертами. [я]
  Вдруг до её слуха донёсся стук.
  -Свет, ты уже не спишь? - приоткрывая дверь, спросила Анна Сергеевна и подошла к дочери.
  -Как я могу спать! - она потянулась к матери и уткнулась ей носом в плечо.
  Женщина тоже не спала, но была, на редкость, бодра как никогда. Весь этот рабочий день, который ждал от неё больших затрат энергии, не казался теперь таким долгим и тяжёлым. Когда счастлив, не чувствуешь течения времени. Если знаешь, что тебя ждут дома, часы бегут, а минуты летят.
  -Тогда, - обратилась Анна Сергеевна, - пойдём готовить завтрак мальчишкам.
  Юноши, услышав голоса и звуки, повскакивали со своих мест, вышли из комнаты и столпились в коридоре у двери Светланы.
  -Кто-то сказал "завтрак"? - усмехнулся Максим.
  Женщина обернулась, взглянула на них и смутилась.
  -Так, молодые люди, - начала она насмешливо, - вы не в том виде. Оденьтесь по-человечески или о завтраке не мечтайте.
  Оба, хихикнув, вернулись к себе, а Анна Сергеевна, отпрянув от дочери, поправила её примятые волосы и сказала:
  -А теперь одевайся. Я буду на кухне.
  Такой обычный завтрак никогда ещё не был таким чудесным. В глазах сияли звёзды, а взгляды излучали свет.
  Горячий чайник разливал ароматный чай; сахар, стоило его бросить в чашку, за секунду таял, едва добравшись до её дна. Сочные сырники, сметана... Всё просто. Но как жизнерадостно подано было это всё хозяйками. Как бойко встречено юношами.
  -Я хочу кое-что сказать, - заговорил Максим, вставая из-за стола, и поднял кружку, поддерживая её снизу другой рукой. -Мы все ждали дня, когда наше самое заветное желание исполнится... Мы все старались... Мы долго ждали, долго терпели лишения, долго терпели неудачи, долго терпели боль... И вот теперь...Я уверен... Всё будет хорошо... Отныне и навсегда!.. А мы будем стараться, чтобы это хорошее, светлое, тёплое, долгожданное не упустить!..
  "Всё будет хорошо", - повторил каждый про себя и отхлебнул горячий сладкий чай.
  В тот же день Светлана уже была на приёме у своего врача. Его заключение прозвучало окрыляюще:
  -Поздравляю! Победа всё-таки была одержана вами.
  И правда, это была она. Дистанция оказалась длинной, сложной, со множеством препятствий...И преодолевала её не только Светлана. Вместе с матерью, братом и Михаилом она шла, превозмогая боль и страдания. Только вместе у них получилось достичь финиша.
  Только вместе они совершили, казалось бы, невозможное.
  Закончился учебный год в институте. Максим и Светлана закрыли сессию, а вот у Михаила возникли сложности. Ему всё-таки грозило отчисление из-за пропущенного семестра. Он решил не продолжать обучение, а забрать документы и пойти в армию. Его уже не тянуло к знаниям, как раньше, новые люди, новые знакомства не привлекали его пока. Да и снова уезжать туда, где не ждут, туда, где обстановка уже давно непривычна, было бы очень тяжело. Верным решением для него было остаться на родине. И теперь уже с семьёй, которая стала ему родной.
  ***
  Вокзал был битком заполнен людьми: ожидающими, отправляющимися, случайными прохожими. Михаил прижимал Светлану к себе и целовал её в макушку. Девушка стояла и думала, как страшно расставаться, как страшно отпускать...
  Но, напоминая себе из раза в раз чего действительно нужно бояться, опять становилась весела, чтобы не давать поводов грустить Михаилу.
  Максим стоял рядом, молча попивал крепкий кофе из картонного стакана, смотрел на длинные полоски рельсов и щурился от ярких лучей солнца на безоблачном небе.
  Так они, погружённые в атмосферу общей толкотни, завороженные шумом человеческих голосов, простояли минут двадцать. Солдаты в форме курили, делая долгие затяжки; наголо выбритые головы выглядывали из-под кепок. Рядом с юношами кружили их родители, братья, сестры, девушки... Где-то хохотали...где-то плакали...
  Часы над входом в вокзал двигали стрелками, контролируя жизнь всего на свете и заставляя прибегать к их помощи людей при каждом необходимом случае.
  Издали послышались долгие гудки. Чёрные очертания показались на горизонте. Светлана ещё сильнее прижалась к Михаилу. Он, опираясь подбородком на её голову, глядел на приближающуюся голову поезда.
  Все на перроне заволновались. Стрелки продолжали бежать по циферблату. Неизменно и точно.
  Постепенно к станции подкатил весь состав. Все машинально двинулись к нему, как жители леса на зов их царя льва. Всё в тумане... толкотня... давка... кто-то что-то кому-то кричит...
  Уже у входа в вагон Михаил и Максим крепко пожали руки, а затем похлопали друг друга сзади по лопатке. Они оба подмигнули одним глазом и разошлись, чтобы пропустить молодых людей, спешащих сесть в вагон. Светлана взглянула на лицо Михаила. На секунду её взгляд остановился, она будто делала снимок на память. Потом девушка улыбнулась и прижалась к его губам своими...
  -Всё будет хорошо, - шепнула она.
  Михаил взобрался по ступеням внутрь, просиял на прощание улыбкой и скрылся в коридоре поезда...
  Брат и сестра смотрели на убегающий вдаль поезд и махали руками. В окне мелькало множество лиц, но одно из них выделялось особенно чётко. Оно выражало непритворную радость и восторг перед неизвестным, а также, совсем немного, горечь разлуки.
  -Всё будет хорошо, - выглядывая из открытого окна, губами произнёс Михаил.
  Светлана боялась, что упустит его образ, потому так сосредоточенно следила за серыми, ставшими давно таким родными, глазами...
  Вагоны убегали вдаль, лица становились всё меньше, меньше, меньше... Вскоре исчезли и они, и весь поезд. Хвост скрылся из виду. Но в памяти ещё стоял тот славный образ, то счастливое лицо, ясные глаза, которые отражали тоску расставания и жажду скорого воссоединения. Воссоединения сердец и душ. [я]
  Часто Светлана и Михаил говорили по телефону, писали письма, отправляли фотографии и посылки. В каждом предложении, в каждом переданном предмете хранилась бесконечная любовь. Так что если бы они оказались в тёмном лесу, то буквы из их писем взошли бы на ночное небо и соединились в яркое созвездие, как в слово. Каждая вещица смогла бы осветить им путь в темноте, превратившись в камень флюорит (флюори́т - в чистом виде бесцветный и почти прозрачный минерал с ярким, стеклянным блеском, он мягкий и хрупкий, легко царапается. Главная особенность этого минерала - способность в нагретом состоянии светиться в темноте). Они бы нашли дорогу друг к другу и воссоединились вновь...
  Каждую ночь они засыпали с тоской и ноющей пустотой внутри, но каждое утро пробуждались с мыслью о том, что ещё один день приблизил их к встрече.
  Скучая долгими вечерами, они думали, что скоро, совсем скоро, смогут прижаться друг к другу, включить магнитофон и закружиться под музыку...
  И танец их будет длится весь вечер. Весь день. Всю жизнь. Пока они слышат друг друга... Пока они видят друг друга...
  
  

23 глава

  Знакомый вид открывался взору Светланы и Максима. Снова вокзал, снова рельсы, снующее туда-сюда люди. Снова часы, отсчитывающие время.
  От волнения и скорой встречи у Светланы потели руки, а глаза бегали от мелкой детали на замшевой сумке какой-то высокой леди с тонким коричневым платком на груди и шее к узору на босоножках маленького мальчика, который только-только научился ходить и держал своей маленькой ручкой за палец маму.
  Вновь издалека послышался гудок. От этого звука у девушки заложило уши, но, после того как она сглотнула, боль отступила. Светлана быстрым шагом вышла из здания вокзала и стремительно помчалась к перрону, держа за руку брата, который едва за ней поспевал.
  Поезд медленно полз по рельсам, как гусеница по листу. Девушка остановилась и, глубоко вздыхая, смотрела на лобовое стекло поезда, медленно приближающегося к ним.
  Наконец он подъехал ближе, потом ещё и ещё. Волны людей набегали на перрон, все толкались и не переставая галдели.
  Казалось, что пройдёт вечность, а поезд так и не доберётся до ожидающих. Наконец-то вагоны затормозили прямо у них перед носом, по ступеням начали спускаться солдаты. Светлана вглядывалась, искала те самые глаза. Нет. Не они. Нет. Опять не они. Она огляделась.
  "Где же? Где же они?"
  Испуганно она начала метаться от одного вагона к другому, заглядывая в окна, мимо которых ходили юноши и над чем-то смеялись. Рядом обнимались и целовались парочки, друзья-товарищи прибывших гоготали и хлопали отслуживших по плечу.
  -Да не беги, он скоро выйдет, - успокаивал её Максим, сам при этом блуждая взором по лицам выходящих.
  Девушка обернулась и вот, остановившись, будто остолбенев, шепнула:
  -Вот они.
  Она тронулась с места и понеслась к солдату в форме. Тот тоже заметил девушку в толпе и, бросив рюкзак на асфальт, подлетел к ней и подхватил маленькую фигурку, целуя шею, пахнущую розовой туалетной водой.
  Оба забыли даже как дышать. Сердце будто на миг остановилось. [я]
  Максим подтянулся к ним, лучезарно улыбаясь во все тридцать три зуба и приглаживая тёмно-русые волосы, сбившиеся от бега. Михаил опустил Светлану, одарил поцелуями её лицо и заглянул в глаза. Зелёные, ставшие давно такими родными. Такие ясные, солнечные и чистые. Такие манящие и глубокие, опьяняющие и чарующие.
  ***
  Они сидели вдвоём в теплице. Розы цвели ещё пышнее, чем в прошлом году. Играла музыка. Светлана и Михаил вновь кружились в танце. Звучала та же песня. Их любимая.
  "Everyone you'll ever see
  Кого бы ты ни повстречал,
  Anyone you choose to be
  Кем бы ты ни хотел быть -
  How you look will decide
  То, как ты видишь мир,
  How you look
  То, как ты видишь мир,
  Will decide what you see
  Будет значить, как ты его принимаешь"
  (строчки из песни "White canvas" группы A-ha).
  Они чувствовали себя частичками чего-то большого и беспредельного.
  И вот двое, в этом бескрайнем, бесконечном мире смогли найти друг друга. То, что они давно искали, найдено. И каждая линия их лиц отражала всю жизнь, весь путь, все падения и взлёты, промахи и удачи, слёзы горя и слёзы радости. И их не скроешь. Остаётся только принять это всё и жить дальше. Если любишь, то примешь человека, всё его прошлое с тёмными и светлыми моментами. Если любишь, то не боишься.
  "Stories are painted
  Истории нарисованы
  In the lines of your face...
  В линиях твоего лица...",
  -звучал из магнитофона бархатный голос Мортена Харкета (Мортен Харкет - норвежский музыкант, певец, вокалист норвежской группы A-ha).
  Эти слова дарили осознание времени. Определяли цену жизни, места каждого человека в нём, любви, что питает людей силами бороться за будущее, которое они хотят провести вместе. Вместе и навсегда.
  ***
  Напоследок стоит сказать несколько слов и об остальных наших героях. И хочется начать всё-таки с Максима. Спустя время он смог найти близкого по духу человека. На своих первых после долгого перерыва соревнованиях по волейболу он познакомился с девушкой по имени Кристина, тоже занимающейся волейболом. Она была защитником в женской сборной другого города.
  Как складывались их отношения? Всякое бывало и, несомненно, будет. Но это уже совсем другая история... Это их жизнь, и им решать, что произойдёт, не мне.
  Никита... Что же. Расскажу лишь о том, что он, как это не странно, долго не был счастлив по-настоящему. Недолгие симпатии, влюблённости. От них мало толку, от них мало радости настоящей, неподдельной. Он долго жалел, что упустил свой шанс. Корил себя за ту выходку, однако подойти к Светлане не решался. Девушка сделала это сама, когда вернулась в институт. Никите было стыдно, он не мог из себя ничего выдавить. Наконец, скопив в себе немного сил, коротко буркнул:
  -Прости...
  Девушке хотелось всё закончить. Надо прощать своих обидчиков, ещё найдётся тот, кто их накажет.
  -Давно... ты прощён мной давно...Мне, по правде, тебя жаль...
  Он воззрился на неё тупым взором.
  -Да, не смотри на меня так. Ты знаешь, что я сейчас не вру. Не поступай больше ни с кем так, как со мной, - сказала Светлана и уже развернулась, чтобы пройти мимо, как кое-что вспомнила и остановилась. - И дай той, которую ты полюбишь по-настоящему, больше счастья. Тогда и сам будешь счастлив, - и, уходя, процитировала. - "Счастья для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженный".
  -Хм. Сама придумала? - предполагая, что в полной мере прощён, он спросил с большей уверенностью в голосе.
  -Это Стругацкие. Почитай, очень интересно, - отозвалась она. - В некоторых моментах можешь узнать себя.
  -А как называется-то? - обращаясь к толке, в которой уже скрылась Светлана.
  -"Пикник на обочине", - донеслось из шумной массы людей.
  Обрёл ли он то, к чему стремятся многие? Точно ответить нельзя. Сначала стоит подумать, стремился ли он сам к тому вечному и ценному? Сказать за него я не берусь и вам не советую гадать по этому поводу на кофейной гуще. Стремитесь к гармонии и счастью в собственной жизни.
  Анна Сергеевна всю жизнь посвятила детям, так и не найдя времени для личного счастья. До конца своих дней она так и не вышла замуж снова.
  Про будущее Светланы и Михаила не хочется ничего говорить. Дальше все герои идут своей дорогой. Можно представить их дальнейшую жизнь, рисовать картины быта. Однако их будущее за ними, и я не хочу вмешиваться в него.
  Я только лишь желаю как им, так и читателю любви и радости. Если вы не знаете, как поступить, это нормально, ведь НИКТО до конца не владеет этой информацией, НИКТО со стопроцентной уверенностью не скажет, как надо - так или не так. Мы живём и сами пробуем разные ходы, все возможные варианты. А может быть, именно ваш выбор скажется на вас или окружающих наилучшим образом, может быть, именно он будет самым верным. Попробуйте и поглядите. И не недооцениваете свои попытки и потраченные силы. Ничего не делается в пустую, за всем что-то стоит.
  И напоследок я оставлю слова, которые мои герои произнесли уже не раз:
  "Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженный"
  Борис и Аркадий Стругацкие "Пикник на обочине" [я]
  
  
  
  
  
  

Эпилог

  Длинная дорога убегала далеко вперёд. От жары кое-где потрескалась земля, из трещинок вырывались наружу высокие травинки, качающиеся от тёплого ветерка. Солнце стояло высоко. Июнь постепенно догонял его близкий друг июль.
  Хотите мы пройдём по этой улице? Вот дома, в которых дремали дети, сваленные жарой после обеда, вот собаки спали в будках, прячась от пекла. Одна бабушка сидела под осиной на скамейке около забора и смотрела на резиновый наконечник своей тросточки и гладила кошку, которая ластилась около ног и мурлыкала. Кто-то промчался мимо нас на велосипеде и прозвенел вослед своим колокольчиком. Сзади к сидению была привязана корзинка, из которой торчали спелые клубнички. Справа дом, но в окнах его пусто, нет движения за калиткой. Не бойтесь, с его жителями всё в порядке. Просто они решили пойти в гости. Давайте последуем за ними? Тут совсем недалеко...
  Слышите эти голоса? Я думаю, хозяева не будут против, если мы посетим их. Они нас не заметят. А мы их увидим и даже услышим то, что они говорят. Вы хорошо знаете этих людей. Ну что? Давайте откроем дверцу?
  Калитка со скрипом отворилась и перед нашими глазами открылась такая картина...
  ***
  Вокруг стола бегал маленький мальчик и прятался за ногами взрослых, сидящих на деревянных стульях за небольшим столом, заставленным всевозможными угощениями, и манил леденцом девочку, свою сестру, сидящую на коленках у бабушки, которая изредка убирала за уши серебристые волосы и шмыгала носом.
  -Саша, не дразни Леру! Ты же знаешь, что ей нельзя пока такие конфеты! - заговорила она и нахмурила высокий лоб.
  Мужская рука потянулась к графину с компотом.
  -Кристин, ты будешь?
  -Немного, оставь детям, - она пересадила девочку с одной ноги на другую, а та восторженно завизжала.
  -Ничего. Отправлю Рому: ещё достанет, - он опустошил графин и кивнул юноше, - сбегай, сынок, ещё разок.
  -Хорошо, пап.
  Роман прожевал кусок пирожка, смахнул крошки с колен и вышел из-за стола. Стройная высокая фигура скрылась за углом дома.
  -Максим, осторожно. Не задень тарелку, - обратилась Кристина к мужу.
  Саша помчался за Романом, крича ему вслед:
  -Дядя Лома, а можно я тоже полезу?
  -Нет, малец, - он остановился, чтобы племянник смог догнать его. - Но я дам тебе баночку варенья. Твоего любимого, малинового.
  -Холосо, - захлопал в ладоши мальчик, подбегая ближе.
  Налетел ветерок, скатерть со стола немного поднялась. Максим поправил её рукой, облокотился подбородком на ладонь и, почёсывая щетину, обратился к сестре:
  -Завтра выходная?
  -Ага, - она вытерла губы после компота. - Миша тоже дома. У нас дети ещё целую неделю будут. Дима же опять в командировке. Заходите завтра теперь вы к нам вечерком с Кристиной.
  -Обязательно зайдём.
  Через некоторое время к столу подбежал Саша, крепко держа в руках малиновое варенье.
  -Баб Свет, это на хлеб намажь. Вкусно.
  -Спасибо, мой родной.
  Снова графин полный до краёв ягодным компотом. Михаил отпил из своего стакана за раз почти половину.
  -Умеешь ты, Свет, компоты делать. Завтра, когда вы придёте к нам, откроем те, что вы нам дали, ещё стоит несколько банок. Аж душа поёт, как вкусно, - протянул от удовольствия он.
  -Раз поёт, то почему бы не попеть! - улыбаясь, предложила женщина.
  -Я сбегаю? - спросил её сын, Роман.
  -Сиди, сынок. Сам схожу. А то гоняем тебя. Сиди. Открой лучше банку с вареньем.
  Максим поднялся со стула и медленно зашагал к дому. Внутри, на комоде, стоял старый магнитофон. Когда-то они мечтали о виниловом проигрывателе, но вечно растущая цена и довольно маленький достаток не позволяли им осуществить давнюю мечту.
  Мужчина почесал седой затылок, осторожно снял ветхий аппарат с полки и, обхватив обеими руками, осторожно вынес его наружу.
  -Сто лет ему ещё работать! - хихикнул Максим.
  Он поставил магнитофон на стол.
  -Вчера был Пол Маккартни. Сегодня кто? - вопросил Роман, поднимая брови и округляя глаза, которые теперь стали ещё больше, чем были.
  -Если я ничего не путаю и если это та самая флешка, то дальше должен быть Харрисон.
  Маленькая Лера, одетая в розовую лёгкую тунику и мягкие босоножки с бантиком, потянулась ручками к лицу Кристины и залилась смехом.
  -А ну-ка что сейчас дедушка включит? - начала заигрывать с девочкой женщина, приглаживая её тёмные волосы.
  Девочка начала вертеть головкой и водить пальчиками по скатерти.
  -Ну что ж, я включаю.
  Максим нажал на кнопку "play".
  Заиграла гитара, барабанщик отбивал ритм...
  "Precious words drift away from their meanings
  Слова не имеют значения,
  And the sun melts the chill from our lives
  А солнце растапливает лёд в наших сердцах,
  Helping us all to remember what we came here for
  Чтобы мы не забывали, зачем мы пришли в этот мир.
  This is love, this is la la la la love
  Это любовь, это лю-лю-лю-любовь.
  This is love, this is la la la la love
  Это любовь, это лю-лю-лю-любовь..."
  (строчки из песни "This is love" Джорджа Харрисона).
  Светлана, Михаил и Максим начали подпевать, Кристина, взяв ручки Леры в свои, водила ими из стороны в сторону, показывая, как нужно танцевать. Роман прихлёбывал компот и качал под столом ногой в такт песни.
  "Little things that will change you forever
  Мелочи, которые изменят тебя навсегда,
  May appear from way out of the blue
  Могут появиться откуда ни возьмись,
  Making fools of everybody who don't understand
  Пусть глупцы не понимают, что это.
  This is love, this is la la la la love
  А это любовь, это лю-лю-лю-любовь.
  This is love, this is la la la la love
  Это любовь, это лю-лю-лю-любовь."
  Саша, слушая знакомую с рождения песню, бегал вдоль кустов роз, наклонялся к бутонам и смотрел на их большие и яркие лепестки. Его коротенькие русые волосы развевались при каждом повороте маленькой головы, а пухлые розовые губки будто бы тоже пытались повторить услышанные слова.
  Наши герои давно высадили розы из теплицы в сад, где больше естественного света и свободы. Теперь около дома растёт бесконечное множество цветов. Половину Светлана забрала себе и посадила во дворе их с Михаилом дома, половину оставила брату.
  "This is love, this is love
  Это любовь, это любовь
  This is love, this is la la la la love
  Это любовь, это лю-лю-лю-любовь"
  Только поглядите, какая красота, как вкусно пахнет...
  А все продолжали петь.
  -Баб, пойдём Лере цветочки ещё раз покажем? - прибежал Саша.
  -Пойдём, только дай я встану, - Кристина посадила Леру на скамейку и начала подниматься, держась за колени.
  -Сиди-сиди, я пойду, - сказала Светлана и взяла внучку на руки.
  Женщина ходила вдоль аллеи кустов, раскачиваясь в разные стороны под песню, и подносила маленькую Леру к раскрывшимся бутонам, а девочка показывала пальчиками на розовые лепестки и смеялась. Немного погодя к ним подошёл Михаил. Он обхватил за талию Светлану, опустил голову и прижался своей щекой к её щеке. Его волосы упали на шею женщины, отчего та улыбнулась и сощурила глаза, в которых отражались все оттенки роз. Короткие усы мужчины щекотали ей нос, но Светлане всё равно были приятны эти прикосновения.
  "Since our problems have been our own creation
  Хоть мы и создаём себе проблемы,
  They also can be overcome
  Их возможно преодолеть.
  When we use the power provided free to everyone
  И нам поможет сила, которая доступна каждому.
  This is love, this is la la la la love
  Это любовь, это лю-лю-лю-любовь.
  This is love, this is la la la la love
  Это любовь, это лю-лю-лю-любовь."
  Максим, потирая спину, сел около Кристины и обнял её за широкие худые плечи, а та опустила свою голову ему на грудь.
  То, к чему пришли наши герои, досталось им непросто. Много преград. Много взлётов и падений. Много ошибок, прощений. И слёзы были... и не всегда слёзы радости... Собственно, как и у всех. Но стоит ли сдаваться при промахе? Или, опёршись на ближнего, идти дальше?..
  А сила, питающая их...
  "This is love, this is la la la la love
  Это любовь, это лю-лю-лю-любовь..."
  Вся борьба, вся прожитая жизнь стоила того, чтобы вот так проводить свои вечера, видеть счастливые лица друг друга, слушать всем вместе прекрасную музыку и наслаждаться цветением чарующих роз...
  Прозвучал последний аккорд... Песня стихла...
  Роман, обычно без особого интереса относящийся к подобного рода песням, но в последнее время к ним неравнодушный, проговорил, расслабив напряжённую узкую челюсть и приоткрыв искрящиеся янтарные глаза:
  -Пап, включи её ещё раз.
  Перед юношей, как только вновь зазвучала мелодия, всплыл милый образ. Губы сжимались от смущения, зоркие глазки улыбались ему...
  Песня снова разлетелась повсюду, умиротворяя всё вокруг...
  Постепенно начали опускаться сумерки. Кузнечики прыгали в кустах, шелестя травой, начали загораться первые фонари...
  А во дворе до сих пор слышался голос Джорджа Харрисона, которому подпевали наши герои:
  "This is love, this is la la la la love Это любовь, это лю-лю-лю-любовь..."
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"