Вечерело. По Борисоглебскому переулку шла парочка.
- Ну где, где этот твой музей?
- Не мой. Цветаевой.
- Я помню. А вон, смотри, смотри, скульптура! Это она, да? Я первая увидела!
- Да, это памятник Марине Цветаевой.
- А вкусную мы сейчас шоколадку в "Красном Октябре" купили! Я сегодня открыла для себя, что отвыкла от качественного шоколада. Пористый "Осенний вальс", вкуснятина! Спасибо тебе, что привёл меня сюда.
- Тебе спасибо, что привела меня сюда.
- Нет. Я хотела походить с тобой по Новому Арбату. Может быть, зайти в "Метелицу" поесть мороженого, как раньше. Помнишь, мы (не именно мы с тобой, а все) называли её "Метлой"?
- "Метелица" не та, что раньше...
- Новая жизнь, новая метла. Вот я и хотела взглянуть, какая она, новая "Метла"? А ты утащил меня в эти переулочки. И умница, правильно сделал.
Женщина сделала эффектную позу у памятника Цветаевой.
- Сфотографируй меня с поэтом.
- Сфотографируйся со мной.
- Ты не поэт, ты графоман.
- Ну и что? Зато твой знакомый.
- К скульптуре подошли две женщины в возрасте "за пятьдесят". Нет, скорее "ближе к шестидесяти".
- Где-то рядом должен быть музей? - задумчиво произнесла одна из женщин. Её взгляд остановился на лице мужчины с фотоаппаратом.
- Да вон он, музей, через дорогу, - махнул мужчина рукой в сторону. - Только он закрыт сегодня.
- Ой, да, да! - быстро заговорила она. - Спасибо.
- Не за что, - ответил мужчина, сфотографировал свою спутницу, и они неспешно пошли к Новому Арбату. Джентльмен развлекал даму лёгкой никчемной болтовнёй, стёбом:
- Представь себе, будто эти две дамы шли за нами и всё гадали: он это или не он? То есть, я это, известный писатель (тут его подруга искренне "от души" засмеялась) Артём Глухарёв или не я? И вот возле памятника поравнялись они с нами и обмерли. Ой, это он! То есть - я!
Мужчина засмеялся своей шутке:
- А ты всё графоман да графоман!
Женщина поддержала его игру:
- Не только гадали. Они, наверное, сразу тебя узнали и начали искать повод заговорить с тобой. И нашли его. Решили спросить, где находится музей Цветаевой, хотя, я уверена, они шли именно к нему.
- Прямо Бобчинский какой-то получился, - с досадой поморщился мужчина. - "Я прошу вас покорнейше, как поедете в Петербург, скажите всем там вельможам разным: сенаторам и адмиралам, что вот, ваше сиятельство, живёт в таком-то городе..." Артём Иванович Глухарёв. "Так и скажите, живёт..." Артём Иванович Глухарёв. Как-то, даже неприятно. Не так всё, не так!
- Да ладно тебе, - со смехом обняла его стокилограммовую фигуру миниатюрная спутница. - Я забыла, что из нас двоих, более впечатлительная натура - ты. Обычно это моя роль.
- Я поэт, - буркнул он. - Ну, то есть - автор, то есть, ладно, пусть графоман.
- Да не оправдывайся ты. Всё знаю. Смотри, как быстро темнеет! Куда теперь?
- Давай зайдём в книжный? Ненадолго. Пожалуйста.
- Пошли, но о том, что ненадолго, я тебе напомню.
И парочка, выйдя на Калининский, прибавила шагу.
Сзади неторопливо шли две женщины. Одна говорила другой:
- Вот видишь, это точно он!
- Да, действительно, надо же! Приехать за тысячу километров, побыть возле дома великой поэтессы и встретить... Кого!? Кстати, ты здорово придумала спросить у него, где музей. Вот бы было забавно, если бы он и этого не знал.
- А ещё чего он не знает?
- Он писать не умеет вообще. Графоман, одним словом. Я до сих пор помню, как вы ругались на Стихире.
- Ну, это, положим, я его ругала за пошлые произведения. Он-то не рвался отвечать. Вёл себя, вроде, довольно прилично.
- Да ну, тебя не поймёшь! То он пошлый, то ведёт прилично. Но похож на свою фотку на сайте, да? Такая же противная рожа.
- А мы с тобой? Я вывешиваю фото лет на двадцать моложе, а ты вообще нашла фотку какой-то датской кинозвезды.
- Какая разница? Главное - в наших стихах. Это возвышенное состояние наших помыслов, а не безграмотное приземлённое ёрничанье этого... не знаю как его и назвать!