"Как же всё-таки гулять? - размышлял Петрыкин 31-го декабря. Его взору рисовались картинки праздничного стола, уставленного винами, фруктами, икрой, шампанским, холодцом, сырокопчёной колбаской, сёмгой, коньяками, мандаринами, оливье, селёдками под шубами... - Это ж бешеные деньги! И всё для того, чтобы назавтра страдать от переедания, и всё наготовленное поедать ещё дня два-три. Но зачем?! Традиция".
- Ты что, против традиций, Петрыкин? - строго спросил его внутренний голос.
- Нет, нет! Я за, за! Я за традиции. И всё же...
- Эх, гулять, так гулять! - думал он в ноль часов пять минут, делая глоток шампанского из пластикового стаканчика и глядя на памятник Юрия Долгорукого, на которого накинули красный дедморозовский тулуп. Рядом катались на коньках подростки, на многих площадях Москвы, включая Красную, были установлены импровизированные катки. На Тверской милиция делила толпу на части, очевидно пытаясь не допустить столпотворения на Красной и Манежной площадях.
- Хорошо! - запечатлел мгоновение Петрыкин обнимая за талию подругу. В ночном морозном воздухе при разговоре из открытого рта поднимался пар.
- Хорошо, Петрыкин! С Новым Годом!
- С Новым Годом!
- Хорошо, что мы пошли гулять, правда? И Новый Год встретили вот так?
- Конечно. Мы же с тобой так любим гулять.
- Хорошо. Особенно когда знаешь, что сейчас придёшь домой, а там стол уставлен вином, фруктами, икрой, шампанским, холодцом, сырокопчёной колбаской, сёмгой, коньяком, мандаринами, оливье, селёдками под шубами... Это ж бешеные деньги! Как же это тебя так угораздило, а, Петрыкин? Так потратиться? Я даже немножко сомневаюсь - ты ли это передо мной?
Петрыкин обречённо развёл руками, открыто улыбнулся подтруниванию подруги и ответил:
- Традиция.