Евстигнеева Елена Львовна : другие произведения.

Митинг

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это одна из глав повести о моем детстве. В ней постоянные герои, объединенные единым сюжетом, но каждая глава имеет форму самостоятельного рассказа. Приглашаю всех, чье детство пришлось на далекие уже шестидесятые-семидесятые, окунутся в него и поплыть по волнам нашей памяти.

   Митинг
  
   Перед самыми Ноябрьскими праздниками всю школу срочно собрали в актовом зале, где оказывается мы, мирные советские дети, проводили мирный митинг за мир во всем мире. Десятиклассники сбились веселыми кучками на последних рядах, а мы, второклашки, чинно расселись в партере и честно слушали скучный доклад про какую-то африканскую Анжелу Дэвис, которая с чем-то справедливо боролась на другом краю земли. Потом в зале погасили свет и под подозрительную возню заметно ожившей галерки, нам показали документальный фильм про голодных детей нищей Анголы.
   Я с ужасом смотрела на маленького негритенка, с тощими ручками и ножками, которые нелепо торчали в разные стороны из непомерно раздутого пузика, и по моим щекам беззвучно текли злые слезы. Ух, как в те минуты я ненавидела проклятых капиталистов, из-за которых у этого черного мальчика не было нормального детства, а были такие невозможно печальные и тоскливые глаза!
   Пока зажигали свет, и старшеклассницы еще смущенно поправляли лямки своих черных фартуков, я томилась невозможностью немедленно поделиться с несчастным ребенком свежим марципаном, купленным на большой перемене за последние пятнадцать копеек. Орешки с его напомаженной спинки уже осыпались и были съедены мной во время просмотра жутких кадров, а оставшийся кренделек с немым укором топорщился из кармана белого фартучка своими тупыми рожками.. Тут на сцену поднялась наша директриса, и, порционно стряхивая бодрыми кивками с плохо прокрашенной головы сухую перхоть, призвала всю прогрессивную молодежь, то бишь нас, завтра принести в школу свои самые любимые игрушки, или книжки, или какие-то вещи обихода для передачи обездоленным детям.
   Это было абсолютно точное попадание в мое возбужденное состояние, придавшее конкретную векторность уже сформировавшемуся душевному порыву. Про вещи обихода я не очень поняла, но сразу догадалась, что холодильник с замочком, вделанным в изящную хромированную ручку, мама ни за что не отдаст даже очень голодным детям. Я почти летела домой, и в голове моей теснились грандиозные планы экстренной помощи бедному черному мальчику. Покачавшись на школьных железных воротах, я мысленно заменила холодильник новеньким телевизором, который можно было смотреть уже без линзы, но, покормив у помойки остатком булки ленивых Московских голубей, решила, что и папа вряд ли является настолько ярким представителем прогрессивной советской молодежи, чтобы добровольно расстаться с дефицитным приобретением. Тогда я приняла другое, совсем свежее решение: я отдам свое любимое пианино! Zimmermann из красного дерева с теплыми слоновой кости клавишами, преданно ждало меня дома, не догадываясь о своем гордом предназначении, а я уже мысленно расположила его на ослепительно желтом песке, под буйно цветущей пальмой, усыпанной спелыми бананами и кокосами, и уже усадила за него своего негритенка, который счастливо улыбался, бойко наигрывая полонез Огинского "Прощание с родиной". При этом он красиво замирал тонкими руками в такт печальной мелодии, черный фрак сидел на нем идеально, и на босые ноги его быстро набегали ласковые волны, а из ближайших джунглей удивленно и доверчиво выходили к нему слоны, обезьяны, тигры и другие известные мне представители африканкой флоры. Пастораль была так хороша, что меня не смущала ни абсурдность картинки в целом, ни ее антинаучность в частности. Пребывая в столь блаженном состоянии, все еще дорисовывая мысленно детали удачной картинки скорого, так кардинально измененного мною будущего подопечного негритенка, я гордо изложила маме свой гениальный план. Мудрая мамочка мой план в целом одобрила, но внесла в него некоторые коррективы - пианино не трогать, слишком оно тяжелое для посылок, а вот игрушки можно отдать, из одежды что-нибудь подобрать, да и книги послать тоже можно. Я тут же побежала за своей кроличьей шубкой, по которой обмирали все девочки нашего класса, щедро добавила к ним черные, блестящие, нежно любимые мною резиновые сапоги, и, собрав в кулак всю свою волю, выгребла из секретера семитомник Чуковского. После чего, не замечая нарастающего ужаса в маминых глазах, решительно посадила на эту кучу свою любимую куклу Жозефину.
   Любовно оглядывая драгоценные дары, я старательно отводила взгляд от голой Жозефины. Больше всего мне не хотелось расставаться со своей любимицей.
   Когда-то это была дивная немецкая красавица с настоящими, рыжими волосами, нежными ресницами и мягким резиновым тельцем. До трех лет у меня были совсем другие куклы: глупые голыши, с таким выражением пластиковых лиц, словно им всем еще на заводе поставили клизмы и до сих пор забыли вытащить. Более дорогие куклы, которые улыбались и пугающе громко щелкали грубыми ресницами, хоть и меньше походили на имбицильных младенцев, но и у них подозрительно пучились вздутые животы, и руки угрожающе топорщились четырьмя сращенными между собой пальчиками в кошмарных пластмассовых заусенцах. Вместо волос на их головах плохо крепился спутанный синтетический кошмар, который никогда не расчесывался, а лишь выдирался клоками, словно все куклы прошли вынужденный сеанс химиотерапии.
   Мамочка, остро чувствуя мою эстетическую неудовлетворенность этими бесполыми уродцами, решила украсить одну из кукол собственными волосами. После стрижки она собрала свои локоны в редкие пучки и тщательно перевязала каждый проклеенной ниткой, затем тонкой дрелью высверлила облысевшую куклину голову и открутила верхнюю ее часть, чтобы закрепить в ней приготовленные кустики волос. Потом на работе у мамы случился срочный проект, потом пришло лето, потом отпуск. Мамочкина идея гордо и быстро стартовав, сошла с дистанции примерно на полпути к намеченной цели. Потом эта кукла еще долго пугала меня, улыбаясь с секретера половинкой простреленной головы, держа в руках собственный волосатый скальп.
   Жозефину достали по великому блату - с одним из сотрудников " Главка" прибыла она из капиталистической ФРГ. Кукла развратно сверкала не нашим загаром и была снабжена гардеробом дамы, ведущей светский образ жизни.
   У Жозефины имелись ямочки на щеках и подбородке, губки, сложенные чувственным бантиком, блестящие изумрудными переливами глазки, и мизинчики ее изящных ручек кокетливо оттопыривались в стороны, демонстрируя безукоризненный маникюр. А уж когда под кружевными трусиками, я обнаружила хоть и сглаженные, но вполне читаемые первичные половые признаки и вторую пару ямочек чуть ниже поясницы, то все предыдущие куклы были безжалостно отправлены мною на пенсию, а Жозефина стала мне почти сестрой, сопровождая все мое раннее детство.
   Я таскалась с ней в ясли, выводила с собой на все прогулки, она выезжала со мной к морю и на дачу, купалась, ела, болела, смотрела телевизор, и даже целую четверть проучилась со мной в первом классе, пока ее не вычислили и не изгнали из мешка со сменной обувью.
   За первую пятилетку, проведенную в моем обществе, Жозефина заметно изменилась. В четыре года я отгрызла ей все ее трогательные пальчики вначале на руках и потом на ногах, В пять - сделала модную стрижку "Сессун", и так удачно подравняла челку, что образовавшейся на ее месте щетинкой потом еще два года почесывала свои диатезные щеки. В драке с дворовыми мальчишками, Жозефина потеряла реснички, и, принимая вертикальное положение, стала дебильно закатывать глаза под нарисованные мною неровные бровки, при этом она продолжала многообещающе улыбаться побелевшими от частых купаний губами. В шесть лет я научилась писать печатными буквами, и тело Жозефина покрылось татуировкой, состоящей из многочисленных кривеньких перечислений имен ближайших родственников по всему ее телу. Я прекрасно помню, как долго выводила каракули, старательно облизывая химический карандаш, забравшись с Жозефиной для конспирации под родительскую кровать. В довершении всех бед, дивный гардероб ее окончательно обветшал, а так как заменить его другим не было никакой возможности, Жозефине на старости лет пришлось стать нудисткой.
   Впрочем, ничего этого я не замечала, она по-прежнему была моей любимицей, и пока сидело это голое чудовище на подарочной горке, предсмертно закатив глаза и вытянув в мамину сторону изуродованные культяпки, сердце мое сжималось от тоски перед неминуемой разлукой с моей красавицей Жозефочкой. Далеко за полночь, путем длительных дипломатичных уговоров, маме удалось выменять шубку с сапогами на новенькую пижамку с трогательными котятами, оправдав неполноценный обмен жарким африканским климатом.
   Затем удалось восстановить на полке все семь томов классика детской литературы, ведь негритянские дети не знаю русского языка, и даже Жозефину удалось водворить на старое место, и она снова победно торчала прямым шпагатом из корзинки с моими любимыми игрушками, однако, взамен, родителям пришлось расстаться с альбомом Херлуфа Бидструпа.
   На следующий день, меланхоличные старшеклассники перетаскивали в школьный микроавтобус тщательно упакованные посылки, возбужденные пятиклашки, крепили на борту растяжку со свежевосстановленной надписью "От советских детей - детям свободной Кубы", а мы, еще не обремененные географическими познаньями мира, одетые в праздничную форму, провожали автобус прощальными взмахами рук, с плохо смываемыми чернильными пятнами на ладошках.
   Через три дня учительница послала меня в кабинет директора за классным журналом. Я долго топталась перед закрытой дверью и, наконец, решилась заглянуть в святая святых школы. На директорском столе лежал знакомый альбом Бидструпа. Я вышла из кабинета и до звонка в полном смятении чувств потерянно ходила по пустому коридору в одновременной жажде одиночества и жгучем, но невозможном желании поделиться своим страшным открытием с закадычной подругой Катькой. С большой перемены медсестра отправила меня домой, и ночью в черно-белом как документальный фильм сне, ко мне пришел мой Африканский мальчик, без шубки, без сапог, без жизнерадостной Жозефины. Он молча протягивал мне пустой картонный ящик и смотрел на меня строгим осуждающим взглядом.
   Разбуженная моими рыданьями мама, еще долго убаюкивала меня на своих коленях, рассказывая всевозможные версии попадания этого злополучного альбома на директорский стол. Закончила она оптимистичным заявлением, что это был вообще другой, не наш альбом, и я согласно закивала, бесконечно устав от собственных слез. Я точно знала, что это был мой альбом, потому что рядом с ним волшебно переливался серебряной пылью маленький хрустальный шарик моей подружки Катьки , а в углу хрустел свежим целлофаном чудовищного размера медведь, которого накануне еле втащил в класс наш добрый, наивный Гизик. Все это сильно подорвало ростки интернациональной дружбы, проклюнувшиеся было после того памятного мирного митинга.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"