...Попытки частных лиц извещать жителей зараженных регионов о серьезной опасности, либо истинных размерах катастроф, организованно пресекались работниками МО СССР, МВД СССР, КГБ, Минздрава СССР и средствами массовой информации. Вся информация о происходящем немедленно засекречивалась...
(Выдержка из доклада много, много лет спустя)
ТРИ.
Над Старой Петровкой светило жаркое августовское солнце, транзистор, тоскуя по свежим батарейкам, хрипел "Обалди- обалда" какого- то нового ВИА, и на сердце битника Джо стало хорошо. Его не смущали ни запахи, присущие деревне, ни косые взгляды соседей, ни даже предстоящий послезавтра крупный разговор с председателем колхоза. В крайней полуразвалившейся избе, где после смерти бабки Джо, другой родни не имея, жил самостоятельно, его ожидал Стас по прозвищу Хилер. Он - то и поднял бурю в Ивановой душе. Хилер жил в две тыщи восьмом, и ему пришлось потратить полвечера во время первого своего появления, чтобы Ванька хоть сколько- то ему в этом поверил. А потом Хилер изложил свой план. Он хотел пожить в тысяча девятьсот семьдесят втором году, но по разным причинам не мог оставаться надолго в другом времени. И Хилеру понадобился "противовес", то есть Иван- Джо. Как он объяснил, чтобы надолго и без проблем остаться в чужом времени, нужно послать в свое время столько же примерно того же, а точнее - человека, который бы весил примерно столько, сколько сам Хилер. Джо часто с трудом понимал, о чем это говорит Стас. Когда он в этом признался, Хилер только пожал плечами: "- Понятно, что многое поменялось. Время ж другое. И разговор изменился, и слова разное могут означать."
Сегодня, словно только что вышедший из зоны, стриженый наголо Стас вопросительно покосился своими неприятно желтыми глазами в сторону входящего Джо, перебирая клавиши маленькой машинки с плоским экраном, негромко жужжащей у него на коленях. Джо покосился на небрежно брошенную на стол пачку "Мальборо" и непривычно большую бутылку с понятной надписью "VODKA". Обошел Стаса и заглянул из- за его плеча в плоский экран машинки.
- Это чего такое?
- Ну, по- вашему это ЭВМ, электронно- вычислительная машина, а вообще - компьютер, - неохотно пояснил Стас.
Иван с уважением посмотрел на английские буквы, - Импорт?
-- Желтуха, -- непонятно и кисло проворчал Хилер, продолжая что- то делать с иногда попискивающей машинкой, -- Вдобавок сэкондная. Дерьмо корейское. Скоро сыпаться начнет. Да к бесу ее, -- с тяжелым вздохом он шлепнул по резиновой присоске и захлопнув экран, как книжку, отложил небольшой плоский корпус на полку, -- Соловья баснями не кормят, а я жрать хочу, как беременный слон. Да и выпить тоже. Где закусь, хозяин?
-- Щас, -- отреагировал Иван и отбыл на кухню для краткой инспекции на местах. В результате на покрытом клеенкой старом столе быстро нарисовалась кастрюля с картошкой, кусок докторской колбасы и начатая вчерашняя буханка хлеба. Также присутствовали лук и прочая зелень, и на плитке начал согреваться не очень чистый чайник с доброй порцией горячо любимого Хилером молотого кофея. Присутствие этого продукта в сельпо очень удивило Хилера в один из ранних визитов, и он дольше инструктировал Ивана, как выбирать тот кофе, что получше, чем что говорить председателю о своем здесь пребывании. Там-то он был предельно краток: "Зовут Стасом, знакомый студент. Физик из города. Приехал на поправку после тяжелой операции. Где познакомились? Да в городе. На автостанции. Когда? Зимой. Выпили, ты адрес сдуру дал, а я взял и приехал." Сам же Стас предпочел "не светиться", как он выразился, и регулярно гонял Ивана в сельпо за продуктами, частью поедаемыми вдвоем во время таких посиделок, частью забираемых Стасом для каких- то исследований. Иван уж в который раз покосился на необычного гостя, ставя на стол пару тарелок, бутылку с подсолнечным маслом и определяя ложки - вилки. Стас как человек ему не понравился с самого начала. В нем было что-то от голодного бродячего кота, ершистое и даже злое. Особенно это не нравилось Джо- Ивану в немигающих, холодных, мутно- желтых глазах Стаса. Если бы Стас был современником и не приволакивал с собой множество малопонятных, но любопытных вещей, то вряд ли Джо стал бы водить с ним компанию. Захрустела свернутая Стасом пробка и в стаканах заплескалась первая порция.
-- Ну, дай бог, не последняя, -- традиционно сказал Стас, чокаясь с хозяином. Джо опрокинул свой, с удовольствием отметив, что во всех тех бутылках, что Стас приволакивал из своего года, дрянной водки не попадалось. Чуть нагревшаяся "огненная вода" жарко пробежала по пищеводам и собутыльники одновременно занюхали первую порцию зелья заблаговременно разрезанной Иваном на четвертушки луковкой.
Дальше битник отложил луковицу на стол, а гость свою четвертушку вкусно, с хрустом, съел и потянулся за закуской. Ел Стас много и быстро. Иван же от летней жары и водки разомлел, закурил заграничную сигарету и откинулся на шаткую спинку древнего бабкиного стула, прислушиваясь к начинающему шуметь чайнику. Через некоторое время Стас отложил вилку в сторону и посмотрел на благодушного хозяина:
-- Ну как, надумал? Пора уже. Каждый визит обходится недешево.
-- Да вроде бы надумал, -- сказал Иван, недовольный, что ему поломали кайф, -- Вроде согласен. Только вот чё ты все отмалчиваешься -- как там дела, а? Да и вообще -- житуха тут скучная, народ нудный, а у тебя, как ты говоришь, всего навалом, и шмоток, и выпивки, и вообще всего. Ты мне объясни: там уже коммунизм или еще социализм? И если коммунизм, то чего ты говоришь, что появиться сюда тебе дорого стоит?
-- Приедешь -- узнаешь. -- фыркнул Стас, -- А мне нужно здесь пожить, так как я, кроме всего, занимаюсь историей Нового Времени. Кроме этого, есть много других причин побыть тут конец лета.
-- Сказал все равно, что ничего, -- недовольно буркнул Иван и пошел проверить кофе, -- Если историей занимаешься, то отчего ж не махнешься с кем из москвичей? Там тебе и Ленинская библиотека, и вообще жизнь, а?
-- Нужна мне твоя библиотека, -- неприятно схохотнул Хилер, -- Это я и дома мог сделать -- прочитать все то вранье, что понаписано. Книжки - это еще далеко не история, хипан!
-- Ну а газеты...? -- начал было Иван, но осекся, подумав, что уж и этого, верно, навалом за любой прошедший год в библиотеках будущего. Стас в комнате щелкнул пьезозажигалкой гонконгского производства и закашлялся, поперхнувшись от Иванова замечания. Он и кашлял, и смеялся одновременно:
-- Ну сказанул! Да газеты по причине вранья вообще того...
-- Да чего тебе рассказывать, е мое, прибудешь - сам все увидишь и поймешь.
Иван притащил чайник и налил в чашку Хилеру крепчайшего ароматного кофе, встреченного гостем одобрительным мычанием и покачиванием головой.
-- Это самая лучшая вещь в твоем времени!
-- Кому че, -- буркнул Иван, поглядывая в сторону фирмовой, туго набитой сумки гостя, -- Че еще приволок?
-- Так, всякую всячину, -- поморщился Хилер, -- Железяки разные помаленьку. Так ты решил или нет? Не знаю, как для тебя, а мне время в немалые деньги обходится. Поскольку даже для моего года работает техника очень уж передовая. И, конечно, энергию жрет как свинья помои. Прорву. И на что мы ее тратим?! -- Стас с ухмылкой поболтал посудиной емкостью в один литр, -- На нее, подлую! А она, если на то пошло, почитай по цене золота обходится. Если не дороже.
-- Решил, -- кивнул, подобрев, Иван, -- Даже почти собрался. Да вот посоветоваться надо -- чего брать с собой. Деньги, ты говорил, там другие. И вообще.
-- Нормально, -- почти вежливо ответил Хилер, -- Это мы порешаем. Значить, так. Деньги тебе обменяют, да и я на первую пору проинструктирую, а ты добро туда не греби, не стоит. Когда прибудешь, то один мой приятель будет тебе на первых порах вроде няньки, ну не дуйся ты! Зовут его Доктор Тень. Или по английски: Док Шэдоу. Запомнил? А имя его тебе без надобности. Свои его зовут "Док" или "Шэд". Но ты лучше зови Доком. Поскольку он и вправду доктор. И очень хороший. Байхуки плохими врачами не бывают. И плохими друзьями - тоже.
-- Погоди, -- напрягся Иван, -- Свои это кто?
-- Свои это свои. Это те, кто за тобой присмотрит и в обиду не даст, -- отрезал Хилер.
-- Да не темню я... -- Хилер сморщился, -- Просто есть на свете вещи, от которых лучше быть подальше, понял? Организовали тебе турпоездку, обезопасили, вот и все, понял? И не за здорово живешь, Ванюшка. Ты там спокойно отдыхать будешь, чтобы я здесь спокойно работал.
-- Странный из тебя ученый получается. Во-первых, уж больно молодой... -- начал Иван, Хилер рассмеялся и отмахнулся, -- Это скоро проходит, как говорит наш Док..., -- осекся и снова расслабился, -- А, ты его все равно еще не знаешь. Да, и вот что: там есть девчонка, зовут ее Стилл Снэйки, то есть Стальная Змейка, так это моя девчонка. Запомни это. Отношения у нас там простые, но на нее не косись. Лучше, если захочешь бабу, совета у нее спроси. Она тебе подскажет.
-- Так там что, институт какой?
Хилер хрюкнул, -- "Институт"? Ну, можно это назвать даже и институтом. Только ты от него держись в сторонке. Тогда, если что, тебя сюда выпнут, но плохого по твоему незнанию может и не сделают. А насчет учености... -- Хилер вздохнул, -- Если хочешь знать, я в свои двадцать два почти магистр сразу нескольких областей наук. Вот вернусь, буду аттестационные работы писать. Учусь сразу в трех телеуниверситетах.
-- "Теле"? Это по телевизору, что ли? -- заморгал Иван- Джо.
-- Не совсем, -- в виде особой милости снизошел до объяснения Стас, -- Это когда обучение вроде заочного. То есть ты в университет можешь вовсе не приходить. Все через компьютер. Но занятия каждый день. Избави Боже пропустить -- потом взмокнешь, но ни черта не поймешь.
-- А как же сейчас? -- не понял Иван. Хилер усмехнулся.
-- Пришлось мошенничать.
-- И где ты учишься? -- ухватился битник за ниточку разговора, которая немного поддавалась. Стас благодушно опустил веки, -- В самых что ни на есть лучших. В Оксфорде по истории и английскому языку, Гарварде по сравнительной биологии, генетике, генной инженерии и химии биополимеров и еще в Массачусетском Технологическом. Там все электронное и компьютерное. Стоит это, Ваня, столько, что с ума можно сойти. Но уж если надо - то надо. Такие дела.
-- Так ты вообще-то русский? -- растерялся Иван. Стас рассмеялся:
-- В документах я русский, а на самом деле: черт его знает, Ваня! Мой батянька это решал просто: мол, на каком языке думаешь, такой, выходит, ты нации и есть. А я когда по-русски, когда по-английски. Глядя по обстоятельствам. Когда учусь, то, конечно, думаю на английском, там без этого вообще невпротык. А если по родне, то смотри: бабка по матери гречанка, дед по матери украинец. Бабка по отцу из приволжских немцев, а дед по отцу вовсе кореец. Так какой я нации? Вот и написали, что русский. А жил бы в Штатах -- там графы "национальность" вроде нету, а то же самое: американец, и вся любовь. Но на русском думать я люблю.
Иван припал к спасительному стакану, осушил его и замотал головой:
-- Ну ты меня совсем запутал! Бес с ней, с национальностью, а живешь где, в Союзе?
Стас помолчал, потом протянул руку через неширокий стол и сочувственно похлопал битника по плечу:
-- Союза, Ваня, да-авно уж нет. Такие дела. Есть Россия отдельно от Казахстана и Украины, ну и все остальные тоже сами по себе. Ты думаешь, я просто так отмалчиваюсь? Мир, Ваня, круто изменился за это время. Люди изменились. В чем-то стали лучше, в чем-то хуже, но людьми остались. То есть хоть и перемены, а добра с дерьмом все равно пополам. На то они и люди. А живу я на одном из островов Курильской Гряды. Выкупили мы его у правительства сроком на двадцать лет и один день. Островок маленький, безлюдный, селений либо гарнизонов на нем не стояло, потому и отдали недорого.
-- Остров? А я думал, что квартира будет в каком городе или хоть поселке.
-- Об этом, -- отчетливо произнес Хилер, -- О таком тебе нельзя и мечтать.
-- Почему? Что, скажешь, Курилы уже не советские?
-- Именно. Впрочем, часть Курил Россия еще удерживает за собой. Да дело совсем не в России... А вообще, русский Дальний Восток сильно полинял и сел, как линяет и садится дрянная азиатская тряпка после первой же стирки. К тому же в разное время происходили аварии с военной техникой, так что старая - добрая уссурийская тайга сейчас тихо дохнет от радиоактивного заражения. Жить там уже нельзя. Средняя продолжительность жизни русского резко упала. До сорока семи лет. Поэтому, Ваня, профессора у нас умирают молодыми. Вот, смотри, -- Хилер достал маленький черный прибор и нажал на белую кнопочку. Прибор скрипнул и сказал тонким телефонным голосом с японским акцентом:
-- Радиясионный фон оптимарен. Семь микрорентген в цяс.
-- Смотри еще, -- Хилер прижал приборчик к груди и нажал кнопку. Тот немедленно сообщил:
-- Радиясионный фон завысен. Сорок два микрорентгена в цяс. Местность заразена. Дальнейсее пребывание здеся вредно для васего здоровья!
-- Слыхал? -- косо усмехнулся Хилер, -- "Дальнейсее пребывание" в своей шкуре мне вредно. Должен предупредить, что рядом со мной ты тоже немного облучаешься. Впрочем, у вас еще нет закона, по которому я обязан предупреждать. У вас пока что помалкивают в тряпочку. Или говорят разные бодрые слова. Только вот гадят тихо и очень много.
-- Да ты погоди! Я не понял, что, война была? -- снова затряс головой Иван, -- С американцами?
-- С марсианками, -- проворчал Хилер, -- Никакой войны, кроме той, что Союз ведет и будет вести, не было. К счастью. Хватило аварий, пролитых отходов атомных производств и самых обычных помоек, куда втихую вывозили все что угодно: от зараженного радиацией мусора до химических боеприпасов. И еще есть такая миленькая вещь, диоксин, да если б только это... Вот и вышло, что война была. У вас с нами. С потомками. А я сейчас, уж если честно, то собираюсь шпионить. По нашим данным, на одном военном полигоне будут испытывать очень грязную бомбу. И твоя Старая Петровка в центре радиоактивного следа, понял? Вы тут все окажетесь горячей белой горячки.
Хилер помолчал и тихо сказал:
-- Наверное, я очень глупый человек, но я никак не пойму: почему оружие, которое они сами называют "оружием возмездия", нужно применять по той земле, которую они, якобы, защищают? Почему изотопы "родных советских" бомб должны убивать советских же людей? И, наконец, почему, по какому такому праву они убивают нас, родившихся намного позже? Кто дал право этим чудовищам поганить породившую их землю?
-- Я тебе н-не верю, -- трезво сказал Иван, -- Потому, что ты все врешь. Это вы сами загадили планету, а теперь все решили свалить на нас. Сейчас и радиации твоей столько нету. А вы, выходит, чистенькие очень. И твоего будущего я не хочу. И вообще никакой бомбы не будет.
-- Чистенький из нас двоих пока что ты, -- кивнул на говорящий дозиметр Стас, -- И я бы очень радовался, если бы бомбы по правде не оказалось. Ну а если рванут, то "радиации моей" здесь будет сколько хочешь. Она, зараза, все пропитает. Только вам, дохнущим невесть отчего, о том не скажут. Наливай, чистый, да смотри не путай стаканы. Небось, из моего теперь противно пить.
-- Слушай, а твоя кликуха чего означает? -- спросил битник Иван, разливая остаток водки. Стас ухмыльнулся.
-- Это почетное прозвище. Переводится как "лекарь". Я с семнадцати лет в этом деле. Что мест навидался, что отравы наглотался... Всего не рассказать. Ладно. Давай хлопнем, чтобы все это про бомбу оказалось наглым буржуазным враньем. Да будешь собирать вещички. И помни насчет Стальной Змейки. Смотри, если обидишь...
-- Слушай, -- перебил Иван сдавленным голосом, -- А вдруг это правда? А я тяжелый, это ж на мой вес трое, а то и пятеро детей выйдет. Соседских. Я ж не прощу, если они здесь под эту твою бомбу попадут, пока я там водку пью да разное другое? И никуда я не поеду!
-- Поедешь, -- отрезал Стас по прозвищу Хилер и с большим знанием дела ударил по шее Ивана, поглядел на рухнувшего мешком на пол хозяина, -- Это за "МОЮ" бомбу. А Гарвард не исключает другие познания... Счастливого пути!
ДВА.
-- Здравствуйте. Будем знакомы, я доктор Тень.
-- Иван, -- машинально ответил битник и оглядел белое помещение. У кровати стоял сухопарый нестарый человек лет тридцати двух с очень худым, безволосым, почти безносым и оттого похожим на обтянутый сизой кожей череп, лицом. Тонкие, бескровные губы доктора растянулись в то, что должно было бы означать улыбку, но смотрелось жутковато.
-- Хилер просил меня помочь вам на первых порах. Впрочем, так или иначе все сначала гостят у меня. Работе наших установок пытаются мешать. Плюс это ваше путешествие впервые. Сначала лучше полежать. Так... как мы себя чувствуем?
-- Башка трещит, -- поморщился Иван.
Доктор кивнул. Его пепельного цвета шерстяной костюм - тройка, хотя и отменно сшитый, никак не вязался в Ивановом представлении с 2008 годом. Доктор Тень больше смахивал на киношных дореволюционных врачей со своими часами на цепочке и идеально отглаженным белым воротничком.
-- Простите за нескромный вопрос, не употребляли ли вы спиртное?
-- Ну... -- замялся Иван, -- Было дело. Наверно, оттого и чан гудит.
-- Тогда это легко поправить, -- рассмеялся доктор, -- Хотите пива?
-- Хай, Док, -- сказал сзади Ивана звонкий голосок, -- Хил прислал передачу?
-- Да. Здравствствуй, заинька. Очень сильный, хотя... слегка страдающий от похмелья молодой человек, -- ласково ответил доктор, -- Будем надеяться, что ему у нас понравится. Привези его завтрак, Пышечка. И пива.
-- О"Кей, Док!
-- Ну, не такой же я дохлый... -- возмутился Иван и попробовал сесть, но рухнул обратно от легкого толчка в грудь указательным пальцем. Накатила волна тошноты и слабости.
Док нахмурился и резко отрубил:
-- Никакой самодеятельности!!! Если кое-кто считает меня хорошим медикусом, то потому, что я отлавливаю иногда человека, беру за шиворот и говорю, что он болен! Так вот, вы сейчас не здоровы!
-- Но...
-- Потрудитесь дослушать меня до конца. А уж если я признал кого-то нездоровым, то я и только я решаю: когда, что и как должен делать этот человек. И до тех пор, пока я не соглашусь, что он не только чувствует себя здоровым, но и на самом деле здоров, со мной лучше не ссориться.
Док коснулся плеча Ивана и сказал уже дружелюбно, резко переходя на "ты", -- Не беспокойся. Долго валяться на койке не будешь. Ты наверно, уже заметил, что у нас не в ходу имена. У тебя есть прозвище?
-- Ваш завтрак, сударь, -- сказала Пышка, вкатывая в комнату небольшой столик на колесах: -- Док, простите мое хамство, но вы со вчерашнего вечера не удосужились поесть. Поэтому завтрак на двоих... -- затянутая в белое, симпатичная рыжеволосая веснушчатая толстушка озорно подмигнула Ивану, -- Привет, добрый молодец! Как дела?
-- Ничего, -- настороженно протянул Иван. Она рассмеялась:
-- "Ничего"? Это же пустое место. Минуточку, Док, я принесу стул для вас. А как зовут доброго молодца? Как его звать - величать?
-- Это мы выясним, пока Пышечка несет стул, -- ласково сказал Док.
-- Я битник Джо, -- сказал Иван, приглядываясь к прикрытым крышками тарелкам на передвижном столе. Док резиново улыбнулся и кивнул, -- Прекрасно. Имя отбрасываем, и в наличии у нас Битник. Рад знакомству. -- Док церемонно пожал Иванову руку:
-- В дальнейшем один на один будем говорить на "ты", но при ком-то еще прошу обращаться ко мне только на "вы". Это моя маленькая привилегия, как врача.
-- Профессор скромничает, -- сказала Пышка, внося стул, -- Не любит, когда его называют по всем титулам. Ну что, парень, как тебя звать? Я - Силикон Куки, кремниевая пышечка. Обычно Силли, -- толстушка выдержала многозначительную паузу, -- Но иногда и Куки.
-- Битник, -- сконфуженно пробормотал Иван. Док рассмеялся и, усаживаясь, шлепнул девицу по мягкому месту:
-- Атака по Клаузевицу, да? Полное ошеломление неприятеля массированным ударом. Враг бежит, и три дня на разграбление города? Было бы неплохо, если бы люди ограничились такими атаками. Но не будем о грустном, как говорит один мой знакомый с планеты Юулговаям. У- у- умм, это что у нас такое?
-- Куропатки, Док. Под винным соусом. А герру Битнику, -- Пышка хихикнула, -- Как хворому богатырю, обильный английский, а именно - йоркширский р- р- ростбиф с кр- р- ровью. И черное бархатное чешское пиво. Извините, не знаю, пльзеньское оно или смиховское на этот раз.
-- И то, и другое хорошо, -- с энтузиазмом сказал Док, расправляя салфетку, -- Пышка, тебя ждет работа. Наш Битник пока слаб, и придется его кормить с ложечки. Но я не думаю, что это надолго. Надеюсь, у него не возникнет проблем с чересчур жесткой говядиной?
-- Вы меня обижаете! -- надулась Пышка, -- И за это потерпите от меня в следующий раз ужасный произвол! Вот хлопну перед вами об стол три банки консервов вместо обеда, тогда узнаете! И даже не подам к ним консервный нож, -- девушка изящно согнулась и что-то нажала в изголовье, отчего кровать под Иваном сложилась в подобие кресла. Пышка присела на краешек и демонстративно принюхалась к ростбифу.
-- Ах, какая прелесть! Жаль, что такие замечательные вещи противопоказаны моей фигуре. Что ж, начнем кормление диких Битников.
То ли от еды, то ли от темного, вкусного пива Иван осовел. Головная боль ушла, зато он ощутил, насколько оказался слаб - от малейшего движения все внутри начинало противно трястись и на лбу проступал неприятно пахнущий пот. Док после еды ушел по своим делам, Пышка периодически возникала в комнате, прикладывая прохладный компресс к Иванову лбу.
-- Ничего, нормально, -- ободряюще сказала она, когда Иван пожаловался на слабость, -- Это тебя Федералы пробовали перехватить. Все равно, что взять за руки за ноги и перетягивать - кто кого. Ты бы видел, чего остается в иной раз, тогда понял бы, что еще легко отделался. Особенно тяжело девчонкам. Тем более, что сюда редко кого притаскивают здоровым, -- Пышка вздохнула и присела на край кровати, -- То есть целым. Здоровых тут совсем нет.
-- Можно спросить? -- решился Иван, девушка кивнула.
-- Все, что угодно. Спрашивай.
-- Че это у тебя такое странное прозвище? Ну, "пышечка" - это понятно.
-- А "кремниевая" - тоже просто, Битник. Живого во мне только треть. Остальное электронные протезы, силиконовый гель, искусственная кожа и мышцы, -- спокойно сказала Пышка, -- Я на две трети робот, или, если так угодно вашей милости, то роботесса. Док оперировал меня почти тридцать раз, пока , как он выражается, "более чем менее" привел в порядок. Тебе это неприятно?
-- Непривычно. У нас такое невозможно. Ты извини, -- смутился Иван. Пышка улыбнулась и потрепала его за ухо.
-- Не за что. Лучше быть полумашиной, чем беспомощным куском мяса. У нас много таких, как я. Так много, что даже странно, если кто- то появляется здесь, у нас, целым и почти невредимым. Это я о тебе, Добрый Молодец.
Иван, чувствуя пристальный интерес к себе, смутился. Девушка поглядывала на него, крутя в пальцах какую- то мелочь. Они помолчали. Пышка улыбнулась:
-- Знаешь, как здорово снова видеть, слышать, двигаться, и самое главное - быть кому-то нужной и полезной! А электроника - Док умеет хорошо ее спрятать, так что и не поймешь, где она в тебе размещается. Я сразу стала ему помогать, а потом учиться. Сейчас я только дипломированная медицинская сестра, но знаю больше любого из хороших врачей твоего времени. Я даже немного умею оперировать, -- с гордостью сказала Пышка, -- И Док иногда поручает мне делать некрупную работу. Под своим присмотром, конечно. Это большая честь для меня. Ну там, мышцу сшить, кожу приклеить где не особо видно, еще чего по мелочи...
-- А он тебя... Не ревнует? - спросил Иван. Пышка заморгала, неожиданно расхохоталась:
-- Док? Меня? Ну ты и шутник. Ты подумал, что я его женщина? Эх, Битник, Битник... -- Пышка вздохнула и снова потрепала парня за ухо, -- Да ведь каждому дураку видно, что Доктор Тень не человек. У байхуков это совсем иначе. Он бесполый по нашему. И люблю я его, как друга, как учителя, как медика, который творит чудеса. Но говорят, что даже среди них наш Док - очень талантливый, и даже гениальный ученый. Он у них знаменит.
-- Но в мое время нету этих... байхуков, -- нахмурился Иван, -- Кто они такие?
-- Появились шесть лет назад. Сначала четверо: Доктор Тень, ты с ним знаком, и еще трое: Хилер, но не тот, из- за которого ты сюда попал. Доктор Хил погиб, в Иерусалиме его... и нашего назвали в честь него. Ну а последние двое, те сразу ушли обратно после убийства. А доктор Тень не ушел. Он только попросил какой-нибудь островок, где ему не досаждали бы разные дураки.
Пышка усмехнулась:
-- Конечно, он сказал не так, а что-то вроде "недружелюбные соседи". Никто ему ничего не дал, зато начались выяснения: кто, что да откуда. Потом неожиданно один американский фонд дал Доку деньги. Поговаривали, что Док "отремонтировал" одного из директоров, паралитика. Тем временем Док оброс... ну, не учениками еще, а сочувствующими. Многие из тех, кого он вылечил, хотели помогать ему. Тем более, что Док никогда ничего не берет за свою работу. И упорно, как осел, сует деньги, если помогут ему. И началось, -- улыбнулась Пышка, и тут же нахмурилась, -- И неприятности начались.
-- Многие против него, ну, чтобы он жил на планете. Боятся его. Док выступил по видео и говорил двадцать три минуты. Он напомнил про Альбера Швейцера, который ушел в Африку лечить не белых, не черных, а просто людей, и работал там бесплатно, и, говорят, его уважали...
Пышка вздохнула. Иван ждал продолжения.
-- И оказалось, что негры добрее. Они-то не возмущались, что какой-то никому в Африке не известный белый доктор поставил свои палатки и лечит больных без диплома африканского колдуна. Лучше б он этого не говорил... Сразу же про Дока начали писать и говорить всякие глупости и гадости. Даже некоторые знаменитые врачи.
-- Обиделись, что ли? -- спросил Иван. Девушка кивнула.
-- Наверно. Тогда Док предложил им взять больных с одинаковым диагнозом и лечить: половину им, половину ему, чтобы потом сравнить результаты. Врачи отказались, да еще и затаскали по судам, ведь без медицинского диплома Док и вправду не может законно лечить и уж тем более оперировать людей. В общем, уже в две тысячи четвертом Москва разрешила Доку вместе с нами, его пациентами, арендовать этот Остров. С условием, что здесь "не будет производиться незаконная медицинская или иная практика" -- передразнила она кого- то. Вздохнула. Усмехнулась:
-- Одной рукой русские запрещали, а другой то и дело просили "в виде исключения" помочь то старичку генералу, то сынку академика, то еще какой шишке. И ссориться с Америкой им не хотелось, и терять Дока, так что родили документ, по которому Док мог заниматься безнадежными. Если вся родня распишется, что не будут иметь никаких претензий к Кремлю. А Доктор Тень поступил учиться в университет. На первый курс хирургии. Это при том, что он намного лучше, чем местные медики, даже самые знаменитые. Ну, и мы тоже пошли учиться. Почти все. Рядом с ним учиться легко, -- Пышка вздохнула, -- И несмотря на запреты, крики, а уже и до стрельбы дело доходит, делает операции. Знаешь, как сказал Док какому-то большому начальнику? -- девушка постаралась изобразить манеру Дока:
-- "Уж если меня необходимо обвинять, то пусть меня обвинит Закон в том, что я помог человеку избавиться от страданий, не имея на то права; чем собственная совесть в том, что я отказал несчастному в помощи, хотя могу и обязан помочь." Вот!
-- Если у нас возникнет потребность в рекламном агентстве, -- сказал неслышно подошедший Док, -- То кто, как не ты, Пышка, будет работать над моим имиджем? И мои акции взлетят до потолка. Ты не устала меня восхвалять?
Толстушка смутилась и стала зачем-то поправлять подушку под головой Ивана. Док приблизился и положил руку ей на плечо:
-- Знаешь, моих заслуг во всем этом нет. Есть долг, есть жалость к чужой боли и беспомощности, но нет никакого героизма. Ведь это же так естественно, девочка: сострадать и пытаться помочь несчастному! Неестественно обратное. И в этом странном мире слишком много неестественного, чтобы я мог позволить себе просто так взять и уйти отсюда.
Док немного помолчал и задумчиво произнес:
-- Возможно, когда-нибудь мне захочется рассказать о том существе, которое научило меня видеть естественное. Но, -- встряхнулся он, -- Но не сейчас. Я зашел сказать, что у нас с тобой, Пышка - малышка, неотложная и долгая, очень тяжелая операция в главном театре через одиннадцать минут. Секунды я опускаю.
Девушка вскочила и ойкнув убежала. Док потрогал лоб Ивана, кивнул.
-- Молодец. Чем меньше будешь проявлять прыти, тем быстрее встанешь на ноги. Если вытерпишь, не вставая, до утра, то тогда скорее всего через несколько дней я сочту тебя здоровым. Спешить не стоит, хотя и медлить - тоже. Я пришлю кого-нибудь, чтобы тебе не было одиноко. И, по возможности, хорошего собеседника. Не скучай, -- пожелал Док и торопливо ушел.
Иван какое-то время лежал, раздумывая над улышанным, потом задремал. Когда он проснулся, то первое, что увидел - легкое складное кресло из дерева и ткани. Оно стояло почти в ногах кровати, и в кресле при свете висящего безо всякой опоры мягко мерцающего белого шара читала книгу тонкая, как веточка, сероглазая блондинка, стриженая "под мальчика". Как- то сразу Иван понял - это и есть Снейки Стил, Змейка, подружка Хилера. У нее были по-кошачьи раскосые большие глаза, выступающие скулы, маленький, прямой и очень узкий нос и неприятно ровный, словно прорезанный по линейке, почти совершенно безгубый рот, придающий ее лицу выражение расчетливого самообладания сильной личности. Иван, не шевелясь, рассматривал зачитавшуюся девушку. Она пошевелилась, переворачивая страницу, и покусала тонкую нижнюю губу острыми иссиня-белыми зубами. И движение ее тела, текуче-плавное, подсказало парню, почему ее прозвали Змейкой. Он негромко кашлянул, и не выдержав устремленного на него не то чтобы недоброжелательного, но все же давящего взгляда, понял и вторую половину прозвища.
-- Привет, я Битник, -- сказал Иван, уже начиная усваивать здешние порядки. Девушка кивнула:
-- Снейки. Это тебя приволок Хил?
Ни в неожиданно низком голосе, ни на лице - ни тени улыбки. Снейки отложила книжку.
-- Мне сказали, что ты любишь задавать вопросы.
-- Мне тут, считай, все непонятно, -- пожал плечами Иван, -- А дураком себя сознавать неохота. Или кого задеть нечаянно.
-- Ты оправдываешься? -- подняла она брови, -- Нет нужды. Новичкам простительны любопытство и неуклюжесть. Так о чем будем говорить, чел?
-- Я Битник, -- напомнил Иван, -- А не Чел.
-- Я помню, как тебя зовут. Чел, это сокращенно "человек", все равно что "паря" вместо "парень". Ничего обидного. Я часто так сокращаю.
-- А-а... Понятно. Эта операция у Дока и Пышки - она надолго?
-- Боюсь, что да. Пока не измотаются. Потом все трое будут спать. Часа четыре, хорошо если пять. Потом поедят - и снова штопать до упаду. И так, может быть, еще сутки, -- ровно сказала девушка, перетекла в кресле в другое положение.
-- А из- за чего ты спросил?
-- Так, -- пожал плечами Иван. Под пронзительным взглядом ее серых глаз он чувствовал так же себя неуютно, как, бывало, хмурым похмельным утром в кабинете сельского милиционера, -- Просто спросил.
-- Я вижу, ты нервничаешь, -- тотчас же грохнула Снейки, -- Расслабься, чел. Я не держу на тебя зуб. Я всегда так говорю. У меня разрушены некоторые центры мозга, и я не улыбаюсь. Зато и не злюсь. Но работе это не мешает.
-- И че у тебя за работа? -- спросил Иван. Снейки так же ровно ответила:
-- Я отвечаю за установки прокола времени, иногда командую населением острова, если этого требует наша безопасность. В мире достаточно параноиков, готовых ломиться сюда с дробовиком, снайперской винтовкой, гранатометом либо еще чем в этом роде. Работы хватает, ее всегда больше, чем людей.
-- Хил говорил мне о тебе, -- припомнил Иван.
-- Очень мило с его стороны. Что же, если не тайна?
-- Что ты его дев...ушка, -- поправился Иван, потому, что к Снейки слово "девчонка" совершенно не подходило.
-- Наверное, это неплохая шутка. Может быть, ее оценят другие, -- так же металлически сказала она, -- Что он еще говорил?
-- Что я не должен тебя обижать. И, там, совета спросить у тебя можно.
-- Двойная шутка. Как можно обидеть ту, которая больше не испытывает эмоций? -- ровно сказала Снейки, -- А посоветоваться ты можешь со всеми. Включая меня и Дока. Здесь все стараются помочь новичкам.
-- Нужна ты ему, а ты так... как с чужим, -- неожиданно расстроился за Хилера Иван, -- Ведь он тебя любит...
Снейки внезапно плавно перетекла в вертикальное положение и приблизилась к Ивану. Ее голова с немигающими холодными глазами оказалась так близко, что Иван почувствовал ее выдох: с еле уловимым травяным запахом. Иван подумал, что от нее именно так и должно пахнуть: травой.
-- Он это сказал? -- спросила сероглазая змея в человеческом облике:
-- Не фантазируй. Этого он никому не скажет. Даже себе самому. Мысленно. Напившись до одурения. Не скажет, чел. А другому - тем более. Потому, что если бы я могла испытывать к кому-то любовь, то я бы любила его. И если бы могла ненавидеть, то ненавидела бы не меньше. Его же. И он это знает. Впрочем, у него все впереди, -- в ее бесстрастном голосе Ивану почудилась усмешка, -- В этот мир должен прийти старый Учитель нашего Дока, который может регенерировать утраченные мной части головы.
-- Чудной ты человек, -- сказал Иван, пожимая плечами, -- Разве всегда говорят прямо? Да иногда взгляда хватит, чтобы точно сказать: "любит". А он тебя любит. Нужна ты ему. Я это по тому, как он сказал о тебе, понял. Я не вру. И он не врал.
Холодные серые глаза очень долго вглядывались в его лицо. И Иван старался выдержать пронзительный взгляд, чтобы она поверила. Вдруг ее глаза часто заморгали и на белую рубаху Ивана что-то капнуло - и еще раз.
Снейки сказала неожиданно севшим голосом:
-- Наверное, я должна испытывать радость. Как пишут в дешевых романах, "душа ее шевельнулась".
Она выдержала паузу:
-- В любом случае, я понимаю, что тобой движет бескорыстное сочувствие. Благодарю тебя, -- Девушка склонилась, Иван почувствовал прикосновение узких прохладных губ ко лбу. Тотчас Снейки выпрямилась, словно стесняясь своего жеста, и снова устроилась в кресле. Иван услышал ее прежний металлический голос: -- Можешь считать, что приобрел мое дружеское расположение и участие. Не каждому удается довести меня до слез.
-- Да я ж не со зла! Хилер мне рассказывал про тебя, еще про свою учебу, -- торопливо сказал Иван, -- Учиться любит, а говорит, мол, надо. А видно, что ему это нравится. И ты ему тоже, думаю, нравишься.
-- Довольно, -- сказала Снейки, -- А то ты сейчас договоришься до того, что Хилер там сочиняет стихи в мою честь, чего быть не может как минимум по двум причинам. Первая в том, что он стихов не переносит, а вторая еще проще: ему некогда. Он там работает. У него хорошее оборудование, но все же очень много беготни и нервотрепки.
-- Но, -- Иван наморщился, припоминая конец разговора с Хилером, -- Радиация. Но там же народ?
-- Люди не наша забота. Иногда это тяжело, но такова жизнь. Людьми мы не можем заниматься. Не потянем, -- сказала Снейки, -- Наша забота совсем в другом: точно определить масштабы, разнос, движение ядов и изотопов. Систематизировать. Создать глобальную модель загрязнений. И передать ее... -- Снейки подняла глаза вверх, -- А для людей... Хил утащил с собой некоторое количество снадобий, попытается не мытьем, так катаньем вывести людей из-под облака. Но только тогда, когда сделает свою работу. И я бы на его месте поторопилась уходить. Может быть, он согласен облучиться во всех "хвостах", но я - не согласна, чтобы он продолжал геройствовать. Ему уже трижды пересаживали костный мозг и Бог весть, сколько раз другие внутренние органы, -- голос Змейки чуть дрогнул, -- В конце концов, есть "КЛУБ 3210", и пусть...
-- Служба бэзопасности. Боевая трэвога. Неопознанные суда в водах острова, -- негромко, но отчетливо откуда-то произнес звенящий от напряжения голос подростка с резким кавказским акцентом, и почти сразу же где-то дробно затопали ноги, Снейки грациозно взвилась из кресла и выскользнула из комнаты. Чуть позже донеслось негромкое гудение электродвигателей, смолкло и Остров затаился в напряженном ожидании.
ОДИН.
...-- Быстрее, товарищи, быстрее! -- кричал Стас, чуть не взашей подталкивая недоумевающих селян в кузова стареньких, разноцветных латанных - перелатанных колхозных ЗИЛов и ГАЗов. Каждый раз его бесило это неверие в очевидные для него вещи, и каждый раз он не помнил - что врал начальнику. Он точно и горько знал, что правде никто не поверит. По его позолоченной отцовской "ракете", с которой он не расставался никогда, до "Хвоста" осталось меньше часа. Приборы уже зарегистрировали взрыв. Облако уже двигалось, оставляя чудовищную полосу долгой, мучительной смерти, Стасовы процессоры захлебывались в реках информации, а они бы не поверили.
Наконец, запихав по кузовам последних, машины начали лязгать стартерами. Стаса, одиноко стоящего возле сельсовета, кто- то резко и умело схватил за руки и дернул назад и вверх, так что мир, как бы без его участия, крутнулся, показав ему несколько пятнистых военных ног, из них - одну пару в лаковых офицерских мокроступах, прежде чем долбанул по голове досками крыльца.
Когда из розовой пелены выплыли все те же издевательски блестящие сапоги, Стас услышал сытый, властный голос офицера:
-- Никакой паники! Закрыться в помещениях, закрыть окна, никто не пострадает!
"- Он врет!" -- хотел крикнуть Стас, но только полувсхлипнул, полузастонал. Пятнистые, с короткоствольными "Кедрами" федералы, хоть и в незнакомой колхозникам 1974 года форме, но по родному злобно и однообразно матерясь, расталкивали народ по домам. Во рту что-то мешало. Стас пошевелил языком и выплюнул выбитый зуб. Голова раскалывалась от боли, глаз заплыл, и еще при каждом вздохе бок обжигала резкая боль.
"Значит, уже били" - как-то отвлеченно подумал Стас и немного огляделся. На пустой уже "площади" перед сельсоветом переминался с ноги на ногу председатель, сердобольно поглядывая на профессионально "обработанного" Иванова квартиранта. Стас криво усмехнулся ему и старательно сказал:
-- Сдохнем все.
Офицерские сапоги переступили, разворачиваясь:
-- Ожил, железюка островная? Поговори, пока тебя наши спецы не развинтили. Хотя ты уже все сказал, -- Сапог оттянулся и неспешно ударил в горло. Стас обмяк. Горло обожгла дикая боль, но он старался не хрипеть, не кашлять, чтобы не добавили. Было очень важно оставаться в сознании, ведь одно дело осталось недоделанным.
-- Так... Правда? -- растерянно спросил вроде даже и не полковника, а этого избитого до беспамятства студента - физика председатель, когда его остро кольнул страх: "Он же... Он и вправду мог что-то знать!"
Дородный полковник в полевой сухопутной форме и авиационной синей фуражке равнодушно отмахнулся, глядя на встающую на горизонте Тучу:
-- Правда, правда... Ты не суетись, а то пристрелю. Мне за то ничего не будет.
"Правда..." - на душе что - то тяжело обвалилось. Продолжая переминаться и пытаться понять, что к чему, председатель вдруг заметил, что паренек старательно ищет его взгляд, и как только привлек внимание, подмигнул несколько раз и тут же снова обмяк.
Председатель подумал, что понял. Он указал на окровавленное тело у сапог и опять так же глуповато спросил:
-- Так... Он же студент? Мальчишка...
-- Чо ты, дед, до меня доебался? -- взорвался офицер, -- Чо вы тут о себе возомнили? Это для ВАС он мальчишка, а для меня - железяка, в которую пришельцы НАШИХ детей превращают! Ты что, думаешь, что я эсэсман? Да мне его больше твоего жалко, потому, что был мальчишка, пока не украли да робота с него не сделали! Его сейчас вскрыть - одна голая радиотехника посыпется. Ты думаешь, он ВАС спасает? Может, и спас бы, да руки коротки! Не-ет, это он нас убивает! Вы выживете, история изменится, и нас, лично меня уже не будет, понял? Стой здесь, -- приказал офицер, глядя на приближающуюся Тучу, -- И карауль, чтобы эта железюка не уползла никуда. Ниче, недолго уже осталось...Я скоро вернусь!
Как только офицер Федералов с хлопком исчез, председатель оглянулся. Куда- то подевались и солдаты в незнакомой пятнистой форме. Вокруг было тихо, как во сне. Студент с клекотом вздохнул и шепеляво сказал:
-- Копайте у березы Ванькиного дома. Там шумка. Лекарства, инструкция. Понял? И уходите отсюда. Шестьдесят лет жить нельзя: Бомба. Сделай...
Губы Стаса попытались сказать что-то еще, но начали дрожать. Мелкая дрожь охватила все тщедушное тело.
Председатель растерянно смотрел на подрагивающее, борющееся со смертью тело и думал о том, что уборка, а народ разогнали по домам. В голове все перемешалось, и что именно надо сейчас сделать, он не знал.
Он робко дотронулся до торчащей с крыльца руки, чувствуя живое, горячечное тепло, попытался даже нащупать пульс, но не вспомнил, как оно правильно делается. И увидел, как лицо парня разгладилось, словно он увидел напоследок что-то хорошее. Вдруг тело обежал световой ободок, и оно мгновенно исчезло, оставив только темнеющие красные пятна да обыкновенный выбитый зуб, желтый от курева. Зачем-то потрогав закапанные кровью доски, он взял в руку этот зуб. Покрутил в руках. Зуб как зуб. Он повернулся в такой тишине, что слышал, как бьется собственное сердце и вдруг удивился, вокруг так тихо - ни собака ни лает, ни какая другая живность голоса не подаст.
"Надо что-то делать!" - это была привычная мысль. Он уцепился за нее и посмотрел на Тучу. Таких он, как ему показалось, никогда не видел.
Он опять посмотрел на то место, где только что лежал Ванькин студент.
"А ведь вернутся" - подумал он про офицера и солдат: "А парня - то нет. А с кого спросят? Так." - беспомощно подумал он:" А как студента звали? Иван сказал... Стасом. А Стас говорил про лекарства."
Председатель вспомнил ледяные глаза полковника и то остервенение, с которым пятнистые солдаты умело избивали лежащего: "А ведь такие и в самом деле застрелить могут. А тела-то нет! А вдруг все правда? И про лекарства тогда тоже правда. Так. И если кто помрет, то с кого спросят?" Он отступил от крыльца, снова посмотрел на тучу и вдруг подумал, что если все правда, и облако атомное, и лекарства, то...
Председатель подхватился, побежал передать про лекарства, трезво подумав, что эти, пожалуй, могут вернуться и застрелить.
- А Туча - то уже вот она! А лекарства надо сначала детям, и уводить... - на бегу вслух подумал он, - Ох, беда пришла...
НОЛЬ.
- На этот раз совсем озверели, - рассказывала Ивану и Хилеру Пышка, шмыгая носом, - Подошли, давай в мегафон детей звать. По именам. Лешка маленький, ну этот однорукий, что все маму искал, как- то выскочил и к берегу. А его из автомата. Долго не попадали, а он бежит к кораблю, кричит. Уже в воде подстрелили. И потом долго дырявили. Все боялись, что еще живой. И я плачу, я ж вообще плакса, а потом смотрю - наши мальчишки КАМЕНЕЮТ, и только Джигит сел на корточки, стиснул голову, зубами скрипит и без конца визжит "Резать!" А пограничники стоят - полкилометра всего, а корабль как вымер. Только в одном иллюминаторе вроде в бинокль на все это смотрят. Уходить нам надо, мальчишки! Я не знаю, как только Док это выносит, он же стоял, смотрел все до конца, и лицо не серое, а фиолетовое какое- то стало.
- Говнюки вы все, - прохрипел Хилер, ворочаясь на своей койке, - Трусы. Я бы ка- ак дал по таким "родителям" лазером или чем под руку подвернулось, и долбил бы их пароход, пока из него сплошную дырку бы не сделал! И плевать, кто там!
- Они сами это сделали, - сказала Пышка, потрясла головой, - Зачем?
- Как это - сами? - опешил Хилер, - Ты по порядку рассказывай.
- Да чего рассказывать? - хлюпнула Пышка, - Потом они давай наугад, по берегу пулять, тоже страшно. А потом вдруг стихло все. Мы даже выглядывать начали. А там вместо корабля такой огненный шар... как загрохотало! Обломки в воду попадали, на камни тоже. Мы бросились со всех ног искать, может кто еще хоть немного живой, да куда там... Док впереди всех бежал. И погранцы засуетились, а Главный Лазер прямо перед ними воду вскипятил, и Снэйки с бешенством по громкой связи орет на весь Остров: "Стойте, где обделались, ДЖЕНТЕЛЬМЕНЫ". Мы и то остановились - это если Змейку проняло... Ну, и они остались стоять. Змейку уже хорошо знают. На месте их капитана я бы застрелилась. Это ж какими гадами надо нас считать, чтобы в бинокли любоваться, как семилетнего однорукого мальчишку из автоматов расстреливают? А нас - воровать и живьем резать? Это что ж, если во мне больше половины протезов, я уж вовсе не человек? Не живая, да? Им гордость не позволяет прийти и у Дока учиться, а серьезно писать, что он мозги детские ест, позволя-ает! - Пышка уткнулась в Иванову рубаху и окончательно заревела.
- Наверно, я чего- то не понимаю, - ошарашенно сказал Иван, - Только... Как же до такого дошло?
- Постепенно, брат, - тяжело вздохнул Хилер, - Ну, встану я на ноги... Собьем спеси за Лешку. Только - уходить все равно надо. Теперь им осталось только сказать, что корабль взорвали мы. И начать войну по всем правилам. А поскольку мы вкопались так, что обычным оружием не взять, то тоже остается одно: Бомба. За все добро, которое мы здесь сделали. А где Снейки? Да ладно, не отворачивайся, девчонка. У тебя лицо симпатичное, даже когда ты ревешь.
- Правда? - шмыгнула носом толстушка и заулыбалась, - Битник, а ты как думаешь?
Иван сел и вместо ответа обнял девушку:
- Вот только рубаха насквозь мокрая. А где Змейка - то? Я ее тоже давно не видал.
- Сейчас позову, - сказала Пышка, с тяжким вздохом освобождаясь от руки Ивана.
Иван проводил ее глазами - и наткнулся на настороженный взгляд Хилера, покачал головой:
- Мы со Змейкой о тебе говорили. Тосковала она по тебе. Плакала даже. Боится за тебя она очень.
Стас помолчал, подумал. Покосился на Ивана:
- Если у нее началась регенерация, это возможно.
- Я не обижал ее. Я ей сочувствовал. Так ты бы с ней поласковей. Сам знаешь: доброе слово и кошке приятно. А уж дев...чонке подавно...
Хил отмолчался, холодно глядя в потолок.
В дверях неслышно появилась гибкая девичья тень. Стас посмотрел в дверной проем - и неожиданно улыбнулся. Прямо засветился весь.
- Что это у тебя с лицом? - спросил голос Змейки с намеком на иронию, - Я уже забыла, как это у тебя называется, Хил.
- Я очень рад тебя видеть.
- Я скучала по тебе, - призналась Снейки и неожиданно приникла к парню, - По сравнению с прошлым разом ты красавчик.
Они заговорили вполголоса, в двери кашлянул еще более высохший Док:
- Битник? Я прописываю тебе пройтись со мной. Не очень далеко.
Кабинет Дока Шедоу оказался совсем рядом, но Иван почувствовал противную слабость в ногах и с радостью направился к плетеному креслу, на которое указал Док:
- Присаживайся. Я хотел бы поговорить с тобой, ответить, возможно, на вопросы, и узнать твои дальнейшие планы.
Иван присел. Доктор щелчком подвинул в сторону Ивана по волнистой поверхности круглого, тоже из лозы сделанного стола, сигареты. "Опять Мальборо" - подумал Иван: "Че они тут, одну марку все курят?" Он взял сигарету, понюхал, помял. Положил. Очень серьезно спросил:
- Так значит, уже не по пути с вами?
- Видишь ли, Ванюша, - очень мягко сказал Доктор Тень, и Иван вдруг понял, что этому человеку, или нечеловеку неизмеримо больше лет, чем кажется, - Дело простое. Мы сворачиваем свой проект, условно названный когда-то "Доктор Тень". Мы сделали все возможное, и даже многое невозможное. Но наши друзья сообщили, что завтра на Остров, примерно в шесть утра, ОНИ договорились сбросить Бомбу, - Шедоу поморщился и вздохнул, - Они хотят, чтобы были разрушены не только постройки и скалы: чтобы Остров полностью перестал существовать. Вместе со всеми, кто здесь находится. Так вот, мы, разумеется, не станем сидеть и ждать, пока нас смешают со щебнем и водой Тихого океана. И ровно в девять вечера, когда они начнут отводить от острова свои корабли, здесь не останется никого, кроме, разве что, мышей. Ночью "клубные ребята" вытащат отсюда все ценное. Поэтому я хотел бы узнать, твои соображения на будущее, если такие есть. Если хочется - кури. К дыму этой марки табака я равнодушен. Не кашляю.
- Так поэтому тут, если курят, то эти? - спросил Иван. Док кивнул.
- Да, они переживают, когда я начинаю недомогать.
- Скажите, а почему тут только молодые? Нет ни взрослых, ни стариков.
- Ответь сам: кого спасают, если можно спасти не всех? Разве я мог помочь всем без исключения, кто умолял о помощи? - устало спросил Док, - Если хочешь знать, все неприятности начались тогда, когда я вместо влиятельных мерзавцев стал лечить, как они выразились, "сопляков". Вот оттого и шантажировали меня. Но дело не в детях. Когда мальчики и девочки немного выросли, и стали изучать то, что я делаю, и поняли, что я вовсе не Бог, а моей технике можно научиться - вот когда по- настоящему перепугались люди, имеющие власть. Им не нужен был Шедоу для всех. Только для себя. Чтобы бесконечно жить, время от времени меняя изношенные органы. Чтобы одни и те же забавлялись игрой во власть сто, и пятьсот, и миллион лет. Пока не надоест. Но! - Док поднял палец вверх, - Но они забыли, что власть - это вовсе не бесконечные блага, исключительность и привилегии. Это ответственность. И эта ответственность - она должна идти из самых глубин твоего "Я". Из глубин твоего сердца!
- А насчет радиации? - спросил Иван, стараясь увязать все вместе.
- О, ну это была целиком их затея: Хилера и иже с ним. Ребята хотели сделать базу данных по всем ЧП, авариям и другим бедствиям и подарить всем людям, в том числе и так называемому "клубу 3210". Когда они это затевали, то совсем не думали, что сразу станут врагами многих власть имущих, желающих скрыть все те безобразия... преступления, которые совершали по их воле.
- А этот "клуб" - чего такое?
- Ненормальные. В самом лучшем и самом благородном смысле этого слова, - улыбнулся Док и подвинул Ивану коробку спичек, - Это те люди, которые вытащили твоих односельчан из - под "хвоста", как говорят мои мальчики. Из- под самого облака. Людей и всю живность, даже кошек и собак, прямо-таки украли из-под Бомбы. За что им моя большая благодарность. Из-за его сорвиголов на меня повесили ярлык похитителя детей, но я не сержусь. Его все равно бы на меня повесили. И наши приборы, установленные Стасом, то есть Хилером, очень им помогли. А ему бы не позволили там работать, если бы не ты. Дело в том, что из будущего в прошлое попасть трудно, но гораздо труднее остаться там. Нужно постоянно удерживаться мощным потоком энергии, примерно как деревяшку нужно придерживать на глубине, чтоб она не всплыла. Для нас это нетрудно, но Федералы выкрали кое-какие детали и научились пеленговать эти потоки энергии, если они достаточно продолжительны. Затем стали строить подобные машины сами. И вот за это дома мне крепко дадут по шапке! А тут получилось иначе - Стас как бы поменялся с тобой местами, и засечь такое они уже не сумели. Они и напоролись-то на него по глупейшей случайности... - вздохнул Док.
- И... куда народ дели ? - нахмурился Иван, вспомнив село. Доктор слегка прикоснулся к его плечу:
- Все просто. Очень Влиятельные Персоны большого космоса сочли, что с этой планетой не очень-то получилось. И вот, Клубу предложили самую совершенную в Вечности аппаратуру, чтобы спасенные ими люди попробовали начать все сначала в огромной дали от Террис, но на хороших планетах. Без коммунистов, фашистов и прочих. Сами по себе. Их обеспечивают необходимым и не стесняют почти ни в чем. То есть там одно самое главное правило: "Не навреди!", - сказал Док, - Если хочешь, я могу связаться с ними, и тебя переправят к своим.
- А куда теперь вы? - уважительно поинтересовался Иван. На этот раз Док улыбнулся совсем весело:
- Милый мой, да у меня же есть постоянное место работы! Здесь, на Террис, я был... в командировке. А вообще я живу и работаю по адресу: галактика Гдема, Звездное Скопление Надежды или иначе Госпитальные Миры, Гамма Скальпеля, планета Парацельса, Главный Хирургический Центр. Там меня каждая собака знает. Все-таки Шестой Хирург, знаете ли. Если хочешь, приглашаю в гости. Все равно все мои ребятишки туда же поедут. И твоя Пышечка, конечно, тоже. Она сама не своя от радости, что увидит Святая Святых лучшего, говорю со знанием дела, операционного театра Вселенной, а может, даже, и всего Мироздания, - Док неожиданно игриво толкнул Ивана пальцем в плечо, - И я там еще над ней поколдую.
- По мне, так она и сейчас хоть куда.
- Разумеется, ничего не собираемся решать за тебя. Но ей бы не хотелось терять тебя из виду. Так что скажешь, Битник Иван?
- Да че, Док! Я со всеми, а там поглядим, - с неожиданно легким сердцем сказал Иван.
Док приподнял палец, предлагая прислушаться. Незнакомый далекий голос сказал:
- Клуб три два один ноль начинает эвакуацию базы "Доктор Тень" по атомной тревоге! Повторяю...
Щелкнула крышка серебряных карманных часов. Доктор Тень улыбнулся:
- Точны, как никогда, - и Иван так и не понял, часы или спасателей он похвалил. А спросить не получилось, поскольку Силли плюхнулась ему на колени, обняла, зашмыгала носом:
- Милый, она все равно еще мокрая, можно я еще немножко поскриплю на всякий случай? Чего вы решили?
- Ну, Док! - покачал головой Иван, - Я думал, чего где, а уж лицо настоящее.
- Работа высший сорт, - шутливо сказал Шедоу, - Откуда же быть настоящему: половина туловища с головой и на всем на этом три процента кожи. Головешка! Ну уж как для своих - и не постараться? - рассмеялся он, поворачиваясь на уверенный топот тяжелой обуви.
Иван обернулся одновременно с Пышкой, уютно устроившейся на его коленях. В дверях стояли трое в оранжевых комбинезонах - высокий горбоносый усатый кавказец, низенький квадратный русский и мосластый негр. Кавказец сказал:
- Капитан, ваша очередь удаляться с парохода. Вы последние. Всегда бы так эвакуировать. Без шума и без драки.
- Точно, - сказал русский, - Дурында у них наготове. Привет, Пышка! С тех пор, как мы с тобой тогда поджарились, ты похорошела!
А негр только сверкнул ослепительной улыбкой, сосредоточенно смотря на свой переливающийся огоньками налокотник. Затем что-то сделал - и кабинет доктора Тени опустел. На совершенно безлюдный Остров опустились сумерки...
Утром, глядя сквозь фильтр на огненный шар, выросший на месте Проклятого Острова, капитан корабля покачал головой и пробормотал:
- Даже не верится, что с этими чудовищами покончено. Но у них была лучшая на планете оборона. Так почему они не сбили боеголовку? Даже не попытались ее сбить?
- В конце концов, - авторитетно сказал контр-адмирал, - Им конец. Нашим детям больше ничто не угрожает, это главное. Подробности несущественны.
И все дружно с ним согласились. Будущее виделось безоблачным.