Граф Мяусер жил в доме номер 9 на той из тех непримечательных улиц, которыми изобилуют все города. Граф добивался лапы Графини Мурик уже не первый месяц.
Впервые она появилась здесь мокрая и грязная и очень голодная. Он любезно предложил ей трупик крысы, но какой-то паршивый человечишко вывалил ей на снег приличный комок фарша, и предложение Графа было отвергнуто.
Граф происходил из знатного рода бракованных персов с примесью благородных дворняг. Он прекрасно помнил, как сам оказался на этой улице... собственно, как и на других. Он нигде долго не задерживался, странствовал по миру, если так можно сказать, встречая самых разных невежд и невеж. Он видел Париж... правда на плакате какой-то забегаловки; видел Нирвану почти вживую, нарисованную в подъезде; прикасался к статуе свободы в магазине сувениров на Павловской. Граф жаждал многое рассказать, но Мурик считала его балаболом и не слушала. Она относилась к редчайшему типу тех глубоко образованных женщин, которые знали, где нужно писать "ться", а где "тся", и что пред "чтобы" ставится запятая. Мурик умела постоять за себя в дискуссиях и была матёрой дамой, отчасти потому, что многое повидала в жизни и предпочитала быть в курсе всех событий, отчасти -- потому, что только ей было известно слово "матёрый".
Вот Графиня сидит на краю лавочки и смотрит в замёрзшую лужу. Как одиноко ей жить. Как она не любит других... Да что там не любит, она их презирает, она уходит от них, чтобы не заразиться их глупостью. Они принимают на веру всё, что слышат без капли сомнения. Вчера одна куцая дамочка обтявкала её идиоткой. Все смеялись, а Мурик нет, ибо только ей было ведомо истинное происхождение этого слова.
Нет, она никогда не поймёт этот мир и не примет его со всеми недостатками. Много раз она представляла, как бросает всё и уходит ...навсегда. Никто больше не знает, где она, хорошо ли ей, плохо ль...
Она больше не хочет видеть живых. Ей стыдно за одно только их существование, и самое ужасное то, что они искренне желают утянуть её за собой в болото бездарности, безалаберности и тупых шуток.
На горизонте возник Мяусер. Он был чист, прилизан и волок что-то типа пакета. Запахло мясом.
- Вы что вор? Бога ради, откуда этот мешок?
- Прямиком из лавки. Я отхватил приличный пендаль, но должна же наша маленькая интеллигенция как-то жить на улице зимой.
Мурик поковырялась в пакете...
- А... Буржуйский импорт.
- Нет. - возразил Граф -- Нынче санкции, так что извольте...
Пока Графиня вкушала, дворовая живность, включая Графа давилась слюнями. Графиня, увы, не была скромна и любезна, да и спасибо никогда не говорила. Графу нравилась её немногословность, а ещё то, как она чавкала -- это как бы возвращало её совершенство в мир живых.
- Ну так что? - Мяусер скромно присел рядом с Графиней, пока та принимала ванны языком. - Составите мне компанию на вечер? Нынче сегодня крысиные бои.
- Пожалуй, но разве это законно? А как же обещания МУП ЖКХ и угрозы санэпидемстанций?
- Графиня, я вас умоляю! Угрозы на то и угрозы, чтобы навсегда оставаться угрозами.
- Ну что ж... - Мурик поднялась на лапы, и они отправились к ближайшей помойке наблюдать, как несколько крысок будут бороться за территорию и последний съедобный комочек. Дорогу двум интеллигентам перешла высшая знать в лице Шарика Борисовича. Он презрительно фыркнул в сторону мелких буржуа и помочился на угол.
- Ну, вот, - сказала Графиня -- царь, а до резервуара донести не смог.