Аннотация: Рассказ - загадка, рассказ мир, рассказ - миф. Наверное, самый мой любимый, потому что в нём побеждается смерть
Игорь ФЕДОРОВСКИЙ
ФАЛЛОПИЕВЫ ТРУБЫ
(Упрощение)
Дворник Фаллопий заведовал трубами. У него было несколько профессий: по утрам он сгребал в одну кучу озябшую листву, потом дожидался мусоровоза, опершись на лопату и глядя в холодную опустошающую синеву. Мимо всегда пробегали дети, они торопились на первый урок, но дворник будто и не замечал их: всем этим пёстрым сумкам, разноцветным курточкам и платьицам не было места в его сером сознании. Впрочем, одну девочку он всегда выделял из толпы. Ей могло быть лет одиннадцать, у неё были чистые-чистые синие глаза как у младенца. Без пятнадцати девять она выбегала из своего парадного, опрятная, в отглаженном фартучке, а он провожал её взглядом и спешил в подвал, где трубы, дожидаясь своего хозяина, насторожённо шумели, пытаясь скрыть посторонние хрипы.
Он гордился своими трубами, хотя и был немногословен. Когда случалась беда, Фаллопий приходил и молча чинил, выслушивая попрёки и брань в свой адрес. Один раз он заглянул в комнату и увидел на стенах ковры, а на полу в горшках искусственные цветы с мягкими неживыми колючками. Он терпеть не мог этой показной сытости, потому что на улицах замечал нищих, а у магазина "Миллион" воробьёв-беспризорников, которые клевали копейки, чтобы потом обменять их на крошки хлеба. За магазином была дорога, где ездили большие машины, похожие на время, поставленное на колёса. "Вот и теперь они ездят", - шептали его пыльные губы, а во взгляде появлялось что-то волчье. Он ненавидел КамАЗы, потому что не знал спасения из-под их колёс. Он вспоминал ту трагедию, которая унесла последнего близкого человека, который у него оставался. Уходил в самый дальний угол подвала, и его небритое лицо морщилось, а на лбу, словно шрамы памяти появлялись морщины. Когда жильцы приходили ругать его сюда, Фаллопий отвечал им, как ни в чём не бывало, уверял, что придёт и всё сделает, стоит только немного подождать. И только его трубы, верные Фаллопию во всём, могли догадаться, что он плачет.
А где-то высоко на девятом под самой крышей девочка с чистыми синими глазами говорила с отцом.
-Тебя вызывают в школу, - сообщила она ровным спокойным голосом, будто и ничего не произошло, - сегодня в семь вечера.
-Что случилось? - отец продолжал чинить тапочек, - опять подралась с мальчишкой, да?
-Нет, ты что! У нас после уроков... Линейка была, выступала директор и говорила, какой дядя депутат хороший, как он помог нашей школе, а я говорю: "Неправда! Обещал теплицу построить и не построил".
-Но это ты верно сказала, - отец отложил тапок в сторону и встал, - от теплицы вашей только фундамент остался да и тот потихоньку разваливается.
Отец не терпел беспорядок даже в квартире, что уж говорить о школьных теплицах. В комнате всегда было чисто и уютно. Девочка приносила цветы с непонятными названиями - и на подоконнике, и на шкафах не было свободного места. На одной из стен висел рисунок. Какой-то неизвестный парень с длинными волосами, обнимающий гитару. В чёрно-белых глазах парня угадывалась непонятная тоска. Не то по далёкому разноцветью, не то по своей одинокой красавице. Наверное, ему хотелось жить, играть на гитаре, улыбаться, а приходится висеть на стенке и изо всех сил сдерживать своё дыхание.
-Кто это? - часто спрашивала у отца девочка, - мне нравится этот парень. Лучше всех мальчишек в нашем классе. Кто его нарисовал?
-Это был мамин придуманный друг, - отвечал отец, глядя на парня и видимо, отыскивая свои черты в нём. - Понимаешь, в детстве её дразнили разные мальчишки, и она придумала этого героя, чтоб он её защищал.
-А почему ты, пап, не заступался за неё?
Вот и сейчас этот вопрос, на который ответа не было. Отец не любил врать и потому стал быстро ходить по комнате, чтобы девочка не могла посмотреть в его глаза.
Впрочем, она всё понимала и так.
-Мы познакомились позднее, - наконец ответил он, - когда вместе стали учиться в университете.
-А что, что произошло потом? - словно в первый раз спросила девочка, и голос её задрожал.
-Она погибла вместе с друзьями в автокатастрофе.
Девочка слышала это много раз, но каждый раз переживала по-новому, как очередную трагедию
-Ты пойдёшь к Светке? - спросил он с какой-то затаённой тревогой в голосе.
-Я ненадолго. Там Маришка откуда-то "Титаник" достала, смотреть будем.
-Будь осторожней, когда переходишь через шоссе. Там давно бы надо сделать пешеходный переход, но кто об этом подумает?
-Подумает? - задумалась девочка, - Дядя депутат, когда ему обещать станет нечего.
Отец улыбнулся и ничего не сказал. С какого-то момента в нём поселилась смутная тревога, будто бы должно случиться что-то страшное, а он бессилен что-либо предпринять.
Парень на рисунке задумчиво перебирал струны. Видно у соседей опять играла магнитола.
Девочка любила спускаться с девятого этажа пешком и не только потому, что лифт в последнее время не работал. Ей просто было интересно смотреть на двери и представлять людей живущих за ними. В последнее время старые добрые соседи, которых девочка хорошо знала, стали быстро съезжать из своих квартир. В них вселялись какие-то неприятные дядьки с бульдожьими мордами. Один такой дважды приходил и к отцу, уговаривал продать квартиру. В первый раз он просто сулил большие деньги и притворно улыбался, а во второй стал рычать на папу, угрожать, говорить, что он самый крутой и ещё какую-то ересь. Договорился до того, что папа его просто выставил. Пусть покупает квартиру в другом доме, ставит там железную дверь и прячется за ней от своих "друзей" с бульдожьими мордами.
Чтобы выйти на улицу, нужно было пройти через каморку Фаллопия. Все вокруг говорили, что он ненормальный и однажды откроет краны и устроит в доме всемирный потоп. Девочка не верила в это, потому что дворник был хорошим человеком и однажды достал ребятам мяч, когда они случайно забросили его на козырёк подъезда.
-Привет, дядя Фаллопий! - поздоровалась она, заметив его в своей каморке. Здесь начинались его трубы и шли дальше в подвал, ключ от которого Фаллопий всегда носил с собой.
Дворник поглядел на неё, узнал и не узнал, затем проговорил:
-Ты как солнце. Быстро уйдёшь, но потом взойдёшь снова.
-Тогда, - улыбнулась девочка, - пусть я буду летнее солнце.
И она побежала дальше, оставив в полутёмной каморке радостный свет. Фаллопий слышал как где-то там, будто бы в другом измерении за ней хлопнула дверь и ещё раз, чтобы не было скучно тишине.
В подвал сегодня спустилась женщина. Фаллопий не был знаком с ней, ни разу не встречал её во дворе и в этой бетонной коробке, наваливающейся на него своей девятиэтажной тяжестью.
-Мы беженцы из далёкой стороны, - проговорила она хриплым простуженным голосом, - тут все подъезды закрыты, нас стали гнать отовсюду.
Тут Фаллопий заметил неестественно большой живот женщины и понял, что нельзя терять ни минуты. Поддерживая женщину под руку, он повёл её в угол. Там у него была сделанная на скорую руку койка из труб, покрытая рваным серым одеялом. Здесь Фаллопий ночевал, когда был очень занят и не хотел расставаться с трубами, здесь порой жил неделями, когда ссорился с женой. Он понимал, что нужно позвать врача, передать эту несчастную женщину в надёжные руки, а самому идти чинить и ещё раз чинить, но времени на подобные мелочи уже не оставалось.
Улица рвалась в рабочий посёлок и обрывалась где-то вдали. Девочка глядела в эту серую даль, слушала шум грузовиков и думала о том, сколько людей стояло здесь и смотрело так далеко и сколько потом посмотрит ещё дальше.
Девочка плакала, чувствуя, что она уже появилась на свет.
-Знаешь... назови её... - женщина не договорила и замерла, остановив свой взгляд на одном из кранов, перекрывающих воду. Фаллопий сперва не поверил, потом понял, что даже не узнал её имени, но лезть в чужую сумку без разрешения не мог. Нужно было что-то делать, звонить куда-то. Вот так вот когда-нибудь окончится его жизнь, и он не будет знать, что делать дальше.
Пробираясь к выходу он нечаянно задел сумку женщины. Оттуда выпала пачка рисунков. Рассматривать их не было времени. Фаллопий лишь осторожно поднял всё и засунул куда-то за трубы, чтобы потом забыть и вспомнить.
-Спустись к Фаллопию. Посмотри, пришёл он в подвал или нет. А то жильцы его готовы уже разорвать на части.
Отец смотрел на девочку и улыбался. Парень на рисунке играл новую мелодию, порой забывая, что он нарисован. Мы все проходим через фаллопиевы трубы. Но кто-то остаётся там и лишь немногие выходят на поверхность.
-Она плачет, - неуверенно проговорил Фаллопий, - она плачет, а я ничего не могу сделать.
-Можно мне её подержать? - вдруг неожиданно для самой себя прошептала девочка. Всюду в подвале были трубы. Они извивались как змеи под ногами, на них что-то сохло под потолком, а порой с них что-то капало в пустоту. Всё здесь жило своей внутренней жизнью, чтобы уйти, оборваться в своё время.
Фаллопий вдруг странно посмотрел на девочку, будто увидел в ней самого близкого человека и кивнул.
Девочка взяла новорожденную на руки и та неожиданно перестала плакать.
У неё были голубые глаза, чистые-чистые, как у девочки одиннадцати лет, выбегающей без пятнадцати девять из своего подъезда.