Аннотация: Первая 3D cтатья о творчестве Кирилла Савицкого
Игорь Федоровский
Разорванный на строчки.
3D монохромная статья о поэзии Кирилла Савицкого (1985 - 2011)
Человека Кирилла Савицкого я не знал. Пара-тройка электронных писем, подборка в наш омский альманах "Вольный лист" - вот и всё. Во всяком случае, не будет банальных прощальных фраз, похожих одна на другую. Я знаю Кирилла Савицкого - поэта и здесь он бесконечен, здесь не сфальшивишь, поскольку его стихи прямы и звукоосязаемы. Поэзия монохромна, здесь главенствует один только цвет - чёрный, другие - недопустимы. Время действия стихов - вечер или ночь, дневной свет тягостен Савицкому, поэт намеренно создаёт черноту, чтобы в неё упасть.
Не искалеченный,
Не излеченный...
...Черный
Монах. Черный.
За гроздьями четок
Плачет голодный
Легочный ток.
Бессчетные ночи,
Отчитки черни...
Ежевечерние.
Пальцы как черви,
Порции порчи
Точат висок.
"НИСХОЖДЕНИЕ"
Можно заметить, что у поэта черны даже звуки, читатель пропадает в этих бесконечных "ч". Если в начале стиха можно ещё, вчитываясь, плыть по плавным "л", запинаясь о темноту, то потом она поглощает тебя полностью, не даёт двигаться дальше, забирает спокойствие. Даже в бреду поэту является чёрное платье, и я понимаю, что надежды нет. Просветления не будет - настоящая смерть темна, мне это ещё предстоит осознать. Стихи тяжелы, не просто для понимания, порой они тяжелы сами по себе и норовят то и дело выпасть из-под прицела зрения. Все эти "вишни веществ" не поддаются расшифровке: в них угадывается загадочная фигура самого поэта:
Я хочу, чтобы меня разорвали на строчки
На глотки и застенчивые цитаты
Чтобы в глазах моих читали многоточие
Сентиментальные инквизиторы Ада
Поэт много говорит о себе в первом лице. Он осязает собственную смерть, находится с ней в постоянном диалоге, чтоб её не спугнуть. На чёрном фоне смерть не видна, словно нужная тебе вещь в тёмном углу шкафа. Но до неё надо обязательно докопаться, иначе бессмысленна сама цель существования поэта (заглядывания в шкаф).
Тот, кто здесь давно похоронен
Обещал мне лечение...
"ТОСКА"
Противоборствуя с жизнью, смерть побеждает всегда. В мире "мертвых расстояний", "чопорных мертвых раст(л)ений" и "тромбозных стриженых листьев" нет места живому: возникая, оно ищет глоток света, но не находит его в монохромном мире "разорванного на строчки" и увядает. Потому и растения в мире Савицкого можно прочитать как растления, иначе не объяснить их существования в безжизненном мире, где вырасти могут только "горбы из навоза". Мне чужд этот мир, но, как ни парадоксально, находиться в нём приятно, потому как сквозь призму мёртвого мира поэта удобно наблюдать за своим живым, и он оказывается ничуть не лучше. В нём поэты существуют, а это для Савицкого неприемлемо.
Железные фижмы журчали,
Как вожжи в руках палача
"КЕССОН В ЛЕТНЮЮ НОЧЬ"
Слышу звук железа, холодный, кандальный, НЕСВОБОДА поэта давит на него, сковывает в судорожные кольца, заставляет бить кандалами, лишь бесполезно сбивая в кровь пальцы. Но кровь тоже черна в темноте - ничего не видно. Смерть умеет скрывать свой неприглядный вид, свою, быть может, оторванную голову и струпья по всему телу. Чтобы добраться до смерти поэту Савицкому нужно пройти бесконечную череду болезней: здесь и чахотка и паралич и пандемия, что уже глобально. Будто бы раздвигая тяжёлые пальто, доходит он до нужной вещи - смерти в глубине шкафа. И с каждым новым стихотворением (курткой? Пальто?) смерть ещё ужаснее.
Я умер.
Поговорим об этом(?)
Мне хочется с ним поговорить, но в тусклом свете своего обычного дня я не нахожу слов, остаётся лишь перечитывать оставшиеся у меня его слова:
Добрый день.
Не возражаю.
Выберите что-нибудь из заметок
или того что лежит в группе у меня
Его ответы на электронные письма тоже похожи на стихотворения, на попытку разрушить обыденность, когда она, казалось бы, неразрушима. Деление писем, которые он присылал мне, на стихотворные строки понятно - Савицкий поэт во всём, в каждой мелочи, в каждом звуке. Вот стихотворение, посвящённое ещё одному из певцов смерти, Поплавскому, любимому поэту Кирилла.
Гулко
Плакала полая лунная мама,
Полируя межзвездные полки
Оттеночным лаком
"ДОМОЙ С НЕБЕС"
Многое связывает этих двух поэтов. Про трагическую судьбу говорить не будем - поэту редко удаётся жить долго и счастливо. Воспевание смерти, упадка, тоже явно. Но я выделю также противостояние слепого городского механизма и смерти. У Савицкого улицы "болезнетворны" воздух, ухоженный псиной, небо порочно, а люди - "пьяные ересью страха и срама". Находим у Поплавского:
Выйди в поле бедный горожанин.
Посиди в кафе у низкой дачи.
Насладись, как беглый каторжанин,
Нищетой своей и неудачей.
Объединяет поэтов и богатая звукопись (пример у Поплавского "Обледенелый мир лоснился при луне"). Для Кирилла Савицкого звукопись - это одна из основ поэзии. Даже смерть в стихах не то чтобы уступает звучанию, вернее сказать, мирно сосуществует:
Лазурные розы дороги,
Десерты из царственных розг,
А ветер, как прозопагнозия,
Терзал варикозные дроги
"КЕССОН В ЛЕТНЮЮ НОЧЬ"
Звукопись "разорванного на строчки" собирается в нечто большее - в полифонию, в "обоз озноба", в попытку сказать больше, когда слов уже не хватает, либо они умерли. Так и мы в будущем в стихах Кирилла Савицкого станем прочитывать что-то новое, что недоступно сейчас нашему сознанию. Сейчас Савицкий эстетезирует смерть, он ей наслаждается. Завтра он будет другим. Потому что мы взглянем на него по-другому. Мы немного приблизимся к поэту, в то время как он отдалится от нас на порядочное расстояние. Мы достигнем тёмного угла шкафа, в то время, когда не останется больше его стен. И тогда монохромность в поэзии Кирилла Савицкого будет, наконец, нарушена.