Аннотация: Рассказ о детстве, которого не стало, о дружбе, которую забыли и душе, какой она стала ...
Проводник
На дне души горит свеча
Она укажет путь наверх
Но нафига тебе она
Раз сам ты спрыгнул вниз с небес?
Глава 1
Выпускной
В кафе было 2 зала, один из которых занимали родители, несмотря ни на что набравшиеся смелости прийти на выпускной своих чад, а во втором, как и полагается, сидели сами выпускники. Кто-то с блаженной улыбкой заслужившего награду и свалившего с плеч разом все проблемы потягивал вино из бокалов, в то время как другие с опаской посматривали на двери, ведущие в зал с родителями. Но и те и другие были рады празднику, который они ждали последние 10 лет. Высокий тощий парень сказал что-то своему соседу и поднялся с бокалом вина, готовясь что-то сказать, но ему не дали:
- И чё ты подорвался? Мы за выпускной сок крашеный пить не будем! - сказал кто-то с другого конца стола. Его тут же поддержало несколько голосов по всему залу.
- Веселиться так веселиться! Сейчас Макс с Толиком водку притащат ...
- Заткнись придурок! Ты ещё громче сказать не мог? Сейчас Баба Таня припрется с чьим то папиком и пиздец нашей ... нашему празднику.
- Давайте тогда выпьем за нашего лучшего ученика! За нашего единственного отличника ...
Дима перестал слушать, его не сильно интересовали наигранные тосты и пышные поздравления. Когда все потянули бокалы к центру стола, он тоже привстал с бокалом и протянул руку, чокнулся с кем-то, даже не посмотрев с кем, потом ещё раз и ещё. И наконец, выпил содержимое. Вино было дешевым, кислым, но, несмотря на это, не противным. Сейчас это мало его интересовало, как и сам выпускной.
- Как всё надоело ... - тихо сказал Дима себе под нос, но его услышали:
- Эй, Дима, ты чего? Что случилось?
Светловолосый обернулся:
- Ничего, пошли, покурим.
- Я не курю, ты же знаешь.
- Ничего, так постоишь.
- Выходить нельзя ... и сейчас Макс с Толиком вернутся ...
На праздничном столе, стараниями классного руководителя, Бабы Тани, не было ничего крепче красного вина, так что двое тут же были отправлены в ближайший магазин за хорошим настроением.
- Успеем, без нас не выпьют.
- Ну пошли.
Они вышли на задний двор кафе, где уже курили ведущий, не сказавший за вечер ни слова, и какой-то мужик лет 40, видимо повар. На двух выпускников покосились, но ничего не сказали. Дима достал сигарету, подкурил. Тимур мялся рядом, нервно оглядываясь на дверь за спиной. Он так и не смог уговорить родителей остаться дома и не приходить на праздник, и теперь каждый раз, перед тем, как выпить что-то озирался по сторонам.
- Дима, скажи, чего ты такой кислый весь вечер? Праздник всё-таки...
- Сам не знаю, настроения нет.
- Так скоро принесут тебе настроение! - Тимур выглядел довольным своей шуткой, и продолжил, - Выпускной только один раз в жизни, это тебе не какой-нибудь ...
Дверь сзади со скрипом открылась, и Тимур нервно оглянулся на неё. Дима лишь усмехнулся такой предосторожности и сказал:
- А ты-то чего пугаешься? Ты же просто стоишь рядом, не куришь, не пьёшь, а пугаешься?
- Ага, пойди потом докажи им что я "просто" стоял.
- Не повезло тебе Тим, с родителями, - скал в шутку Дима.
- Ага, не повезло, - подыгрывая ему, сказал Тимур.
Они замолчали, Дима докуривал, смотря на тёмное небо без звёзд. В городе, тем более в центре никогда не видно звёзд, к сожалению. А Тимур всё ещё косился на дверь, а потом сказал:
- Хорошо конечно, что мы наконец-то школу закончили, но с другой стороны ... мы же можем потом больше и не встреться, никогда.
- Можем, - согласился Дима, - с некоторыми точно никогда не встретимся.
- Не понял? - удивился Тимур, - и с кем же? Не с Синяевым случайно?
- Да, конечно. Я этого придурка не то что видеть, я о нём слышать не хочу. Он у нас 3 года учился, а толку? Его все к чёрту посылали, все 3 года. Идиот, что взять ...
- Есть немного.
- Я тебе не за него говорил, а за Дина.
- Это который здесь пару месяцев учился? - спросил Тимур.
- Да, он.
- И что в нем такого, ну поучился он в этом классе пару месяцев, перевёлся куда-то и что тут особенного?
- Было немного ... - загадочно сказал Дима.
- Он что, летать умел?
Дима с удивлением посмотрел на ухмыляющегося Тимура и ответил:
- Нет, не умел. Тим, ты в наш пришел два года назад, ты его ни разу не видел, ничего толком не знаешь, так что не гони беса.
- Так что в нём особенного? Расскажешь? - Тимур с интересом смотрел на Диму.
- Пошли в зал, там, кажется водка приехала.
- А, хрен на неё! Вон скамейка, пошли сядем, а я наконец-то узнаю хоть что-то о нём, то вы его все почему-то хорошо помните, гения вашего малолетнего ... странно, обычно таких быстро забывают ...
Глава 2
Дин
Когда я первый раз попал в этот мир, шёл дождь. Небо, затянутое тучами, казалось серым, монолитным. Солнце спряталось за этой стеной, и лишь тусклый свет, разлитый вокруг, указывал на его существование. В первый миг я испугался, что ошибся, и попал в один из мерзких дальних миров, но это было не так. Мир был стандартный, третьего типа по вееру развития. Как я узнал позже, люди в нём как раз переходили к широкому использованию техники со всеми вытекающими последствиями для них самих и всего, что их окружает. Но жить здесь было можно, как и везде в принципе, поэтому я и собрался здесь поселиться ненадолго. Я надеялся, что Проводники не скоро поймут, какой мир я выбрал. Мне от них не спрятаться, но тянуть время можно, вот я и тяну. Все, как и говорил Учитель, он всегда прав.
Город, который я выбрал, понравился мне тем, что от него вело несколько троп к ближайшим мирам, и две тайные тропы в дальние миры. Это очень удобно, ведь такое совпадение встречается довольно редко. И в таком случае мне не надо будет в спешке решать, куда убегать, если меня найдут те, от кого я прячусь.
Снять комнату было для меня не проблема, были и деньги, которые ценятся знатоками в любом мире, и умение договориться с любыми людьми, даже если они этого не хотят. Поэтому вскоре я заселился в квартиру в спальном районе на окраине города, поближе к одной из тайных троп, так мне было спокойнее. И первым делом попытался вспомнить всё, что я знал о этом мире, а знал не так уж и много. Пришлось идти к соседям и рыться в их памяти, выуживая всю нужную информацию. Полезного для меня оказалось мало, но теперь я знал, что мне лучше не жить тихой жизнью, стараясь не попадать на глаза людям, как в мире Тархана, а ходить в местную школу и создать муляжи родителей, хотя бы для тех же соседей. На большее у меня не хватило бы сил, но это лучше, чем затирать всем память. Легче изображать всё самому, тогда и Проводникам искать того, кто не использует магию тяжелее. Я так и сделал.
Лицей, который мне понравился, находился в центре города, рядом с ещё одной тропой, к сожалению, в ближайший мир, но это тоже хорошо. По правилам туда брали с 13 лет, но поговорив с директором, старым замученным жизнью человеком всё ещё любящим своё дело, я смог туда поступить. Точнее с директором разговаривал муляж моего отца, но сути это не меняло. Разве что держать иллюзию муляжа, везя его через пол города, мне было тяжело, а внушать дедку что от него требуется через муляж ещё тяжелее, но я справился. И теперь с надеждой подольше задержаться в этом мире пошёл на первый звонок. Знакомиться с очередными друзьями и находить новых врагов, как обычно. Для меня за последние два года это стало нормой жизни.
Первый раз я его увидел на посадке перед 8 классом, мы все тогда только поступили в этот грёбаный лицей, и ещё не знали друг друга. Больше всего удивляло в нем то, какой он маленький, совсем ребёнок. Я, конечно, понимаю, мне самому тогда было только 13 с половиной, но он был действительно ребёнок по сравнению со мной или с любым другим из нашего класса. Дин был почти на две головы ниже меня, даже ниже девчонок на голову, при этом худой и светлокожий. Я только потом узнал, что ему 12 ещё нет, ещё удивился, что это его так рано в лицей взяли. Тогда его кто-то гением и назвал первый раз, в шутку, а потом прижилось.
Он сразу выделялся из нашей оравы, не только ростом, возрастом или седыми волосами. Его белые волосы, не светлые, как у меня, а белые, именно седые, сразу стали поводом для шуток, но не на долго. И к тому же, о себе он ничего не рассказывал, ничего.
Когда началась учёба то почти любая училка, всё равно какая, назвав его фамилию и увидев её владельца, всегда удивлялась, типа: "какой милый ребёнок". Его это здорово бесило, особенно когда Баба Таня спрашивала, нормально ли его дела, нет ли у него проблем. Нас тогда ещё удивляло, чего о нём все так пекутся, а его бесило. Он просто терпеть не мог чей то заботы, попыток помочь. Меня это сильно удивило, и я стал сидеть с ним на парах. Он оказался хорошим человеком, не батаном с обложки решебника по математике, а таким пофигистом слегка. И очень самостоятельным, сам делал всё, что только собирались предложить и никого не просил помочь. Во всём. Таким мы его и запомнили, раз и навсегда. И помним до сих пор.
Глава 3
Кнут
Где то на 3 или 4 день учёбы у нас был первый урок физкультуры. На улице была хорошая тёплая погода, не жарко и свежий ветерок. Самая лучшая погода для вылазки за пределы уже надоевшего за пару дней здания лицея в ближайший парк, где и полагается проходить нормальному уроку физкультуры. Но в честь первого урока нас загнали в душный зал, где физрук, широкоплечий невысокий дедок, собирался вбить нам в головы "правила техники безопасности", на которые нам всем было дружно плевать, как и на саму безопасность. Его, в смысле физрука, такой вариант не устраивал, и, проведя перекличку, он заставил нас по очереди подтягиваться на турнике, кто сколько сможет. Пол группы не смогли подтянуться ни разу, и лишь трясли задами, пытаясь хоть немного согнуть руки. И это всё под дружное ржание всех, кого ещё не постигла подобная участь. Громче всех ржал высокий толстый парень, Игорь, который сидел рядом с Дином. Как он оказался рядом с ним я не знаю, вроде садились на скамейку всей шеренгой сразу, а Дин и Игорь стояли в противоположных её концах, но это не важно. Закончилось тем, что Дина, которого и физрук спросил о возрасте и "сможешь ли ты заниматься наравне с более развитыми старшими товарищами?", задрало тупое ржание под боком, и он спросил, сможет ли он, Игорь, хоть до турника допрыгнуть. Тот, видать, стесняющийся своих габаритов, внезапно заткнулся и покраснел. Когда его попросили подтянуться, он покраснел ещё сильнее и, резко схватившись за руку, сказал, что она болит. Тогда смеялся весь класс, вместе с Дином.
Последним вызвали Дина. Он, конечно, был худой, маленький и лёгкий, подтягиваться ему было легче чем нам, наверно, но я не думал что он, подтянувшись 20 раз спросит, хватит или ещё? После этой пары многие начали смотреть на него по-другому, с уважением или, как бы сказать, признанием, но не все. Игорь, которого Дин прилюдно унизил, не успокоился. Он, якобы нечаянно, вытер грязь с кеда о спину Дина, оставив на футболке длинный тёмный след. Я этого не видел, иначе тут же вправил Игорю мозги, но меня не было. Кто то, кажется Длинный, за него заступился, но Игорь показал второй кед, и все успокоились. Дин на это отреагировал спокойно, повернулся и попросил его вытереть грязь. Тот его естественно послал и заверил, что лишь запрет драк под страхом исключения спасает Дина. Мне говорили, что Дин тогда побледнел, и нервно ответил, что после занятий они поговорят.
Ещё перед уроком физкультуры, когда мы только переодевались, я занял последнюю парту в классе, чтобы смог спокойно переодеться. Я уже давно понял, как люди, особенно дети, в таких мирах как этот реагируют на мои шрамы. И поэтому научился скрывать их даже в таких ситуациях, ото всех. Но получалось это, к сожалению, не всегда.
Перед парой я переоделся без проблем, быстро снял рубашку, стоя к классу лицом, и тут же натянул футболку. Даже мой сосед по парте, Дима, ничего не успел заметить. Но теперь всё было хуже: я не ожидал, что кто-то зайдёт в класс именно в тот момент, когда я снял мокрую от пота футболку и ещё не успел надеть рубашку. А Дима, так неудачно зашедший в класс, успел заметить шрамы на спине. Вообще-то их не очень тяжело заметить, длинные тонкие светлые шрамы расчерчивали спину, деля её на маленькие островки целой кожи, пересекаясь под самыми невероятными углами. И от этой картины Дима замер и, выпучив глаза, уставился на меня. Я тоже растерялся, на секунду забыв о рубашке, которую взял в руки собираясь одеть. И этого хватило, меня кто-то резко развернул, и все увидели мою спину.
- Ничего себе! - удивленно воскликнул Длинный, разглядывая меня. И я не выдержал, вывернулся, отпихнув кого-то, и, на ходу натягивая рубашку, чуть ли не выбежал из класса.
- Эй, постой!
- Дин, откуда эти ...
Мне вдогонку летело ещё много вопросов и просьб, но мне было всё равно. Теперь и для них я стал живым аттракционом, на который интересно смотреть и радоваться, что у самого всё гораздо лучше, чем у некоторых.
- Дин, стой. - меня крепко взяли за плечо и развернули. Это был Дима, и смотрел он на меня не с интересом и удивлением, как остальные, а с сочувствием. Это читалось в его глазах. Я умею видеть истину, и сразу понял отличие его взгляда от жаждущих зрелищ глаз остальных.
- Не убегай, всё равно придется идти назад.
Я растерялся, второй раз за сегодня и второй раз из-за Димы. Не ожидал от него услышать то, что говорил мне постоянно старший брат. Когда ещё был жив.
- Я понимаю, только мне тяжело сейчас выслушивать все расспросы от остальных.
- Так не слушай. Пусть катятся ко всем чертям.
Я печально улыбнулся. Для Димы решение этой проблемы было простое и очевидное: не хочешь - не надо. Только я знал, что будит дальше, если так поступить. Сначала начнутся расспросы, потом, не получив ответов, пойдут домыслы и через пару дней по всему лицею поползут мерзкие сплетни. Все, включая учителей, будут на меня оглядываться, смотреть мне в спину, не решаясь ничего сказать, но как бы пытаясь сквозь пиджак и рубашку заметить шрамы. Это уже было.
- Дима, забудь об этом, всё как было раньше, так и осталось. Только теперь я и здесь стану главным героем сплетен и тихих разговоров за спиной.
- Это у тебя давно? Я имею ввиду, что и в старой школе не давали спокойно жить? - замялся на секунду Дима, но не отвёл взгляд.
От этого вопроса мне стало не по себе, я вспомнил "старую школу", где и получил эти шрамы. Воспоминания нахлынули серой мерзкой волной, заставляя вновь вернуться на два года назад в бывший особняк какого-то герцога, где располагалась школа. И вспомнить Учителя. Я вынырнул из воспоминаний и как можно непринуждённее ответил Диме:
- Да, там тоже как-то заметили, а потом начали косо смотреть, а некоторые даже сторониться.
- Идиоты есть везде. Просто не обращай внимания.
- Спасибо, - сказал я Диме за понимание, - только их почему-то слишком много.
Мы засмеялись одновременно. Смех, даже по самому нелепому поводу, снимает напряжение, помогает расслабиться и хоть ненадолго забыть о проблемах.
Мы зашли в класс перед самым звонком, чтобы не дать никому возможности задавать надоевшие мне вопросы. Дима больше ничего не спрашивал, за что я был ему очень благодарен. Зато перед глазами теперь упорно всплывал старый особняк, с его высокими потолками и большими окнами, всегда наглухо зашторенными. Я вспоминал, как медленно выходил из своей комнаты в длинный тёмный коридор, в конце которого была видна яркая полоска света из-под двери, за которой я вскоре выгибался под ударами кнута Учителя. Багровые полосы пурпуром расцветали на моей бледной коже, пересекая всю спину. Колени стирались в кровь о грубый материал ковра, пальцы судорожно стискивали деревянный край стола, а пятки упирались в ножки кресла. В такие моменты я дышал с перебоями, замирая под плетью и расслабляясь в промежутках. Пот катится с меня мелкими ручейками, скапливаясь в ложбинках между лопатками, и стекал ниже. Волосы прилипали ко лбу и лезли в глаза, и я беспорядочно моргал, пытаясь избавиться от соленых прядей. Так проходили мои уроки ... Учитель не ненавидел меня, а может даже по своему любил и старался помочь мне, подготовив к будущей жизни, полной опасностей и других Проводников ... но его методы до сих пор вызывают у меня панический ужас. Даже когда боль перестала пугать меня, остался липкий противный страх перед его уроками. И он остался, наверное, навсегда, ведь можно вырасти, стать при этом сильнее и всё равно остаться трусом. Таким как я.
- Эй, Дин, что с тобой? - Дима удивлённо смотрел на меня, - ты что, заснул?
- Нет, всё в порядке, - я постарался придать лицу спокойное выражение, но получалось, наверное, плохо, так как Дима всё никак не отворачивался и настороженно смотрел на меня.
- У тебя лицо бледное ... и красные глаза, что с тобой?
Я на секунду прикрыл глаза и почувствовал, как быстро бьётся в груди сердце. Такое у меня бывало редко, страх обычно удавалось скрывать, но когда я срывался ...
- Я аварию вспомнил, - соврал я Диме, - и так мерзко ... вспоминать неприятно, страшно становится ...
Дима отвёл глаза и, кажется, начал жалеть о заданном мне вопросе. Я лишь обрадовался возможности успокоиться без помех. Сердцебиение начало замедляться, приходя в нормальный ритм, а вдохи перестали быть резкими и глубокими. Теперь я снова выглядел нормально, не вызывал никаких подозрений ни у кого, даже у Димы. Ну, мне так показалось, потому что через секунду мой сосед неожиданно спросил меня:
- Дин, это было очень больно?
После всего случившегося за сегодня я мог ожидать многого от Димы, но не этого вопроса, который зацепит в моей душе чувства и воспоминания так пугающие меня. Сердце опять забилось в груди как сумасшедшее, а перед глазами пронесся кнут ...
- Да ... - я еле выдавил это из себя, а потом непонятно зачем добавил чистую правду, - Это было нужно.
Дима секунду смотрел на меня, а потом неуверенно поднял куру и спросил:
- Татьяна Ивановна, можно Дину выйти? Ему плохо ...
Дин так и не вернулся в класс до окончания пары. Лишь после звонка я увидел его сидящим на стуле в коридоре. Выглядел он нормально, бледность исчезла, но выражение лица всё равно было каким-то неуверенным, печальным.
- Как ты?
Он равнодушно повернулся ко мне, и сразу оживился, улыбнулся и наигранно весело ответил:
- Всё нормально! Просто душно, голова заболела ...
- Голова, говоришь, - я ему не поверил, но тут из класса вышел Игорь и заметив Дина чуть ли не закричал:
- О, ты здесь! Я вот искать тебя собрался идти ...
- Забейся, - я повернулся к придурку, - ему сейчас не до тебя. Проваливай.
Игорёк начал переваривать сказанное, а ученики сзади с предчувствием стервятников обступали нас полукольцом.
- Не надо, Дима. Я поговорю с ним, - сказал Дин, - пошли? - добавил он уже Игорю.
В первую секунду я не поверил своим ушам, а класс уже двинулся к выходу, унося с собой и Дина и Игоря. Мне ничего не оставалось как пойти следом, влиться в толпу и смотреть за зрелищем. Ведь не каждый день жертва сама идёт к палачу ... Мне было жаль мелкого, но он сам этого захотел, а мы же всегда уважаем чужой выбор, вдобавок если это избавляет вас от неприятностей.
Меня отвели на пустырь за зданием лицея. Здесь, по мнению Игоря, ему никто не мог помешать в свершении правосудия. Пустырь всегда использовался лицеистами лишь для драк и курения, но обычно на нём не собирались классы целиком, поэтому было тесно. Я оказался зажатым между стеной какого-то полуразваленного здания и толпой, перед которой стоял Игорь. И он очень радовался ходу событий ...
Я отвернулся от него, от его толстой противной рожи, которая даже не понимала, что я ни капельки не боюсь его.
- Вот и всё! Допрыгался, малёк! - сказал Игорь, и толпа сзади зашумела толи в знак согласия, толи протестуя ... Я посмотрел на него, и с неожиданно почувствовал волну радости, исходящую от одноклассников. Это удивило меня, ведь никакого сочувствия в них не было и в помине ... лишь жажда зрелищ. Я понимал, что мы были знакомы лишь пару дней ... но по моему это всё равно было предательством, ведь даже Дима лишь стоял и смотрел.
- Последний раз спрашиваю, извиняешься? - Игорь начал медленно подходить ко мне.
Мне стало страшно среди людей, которые не испытываю никакого сострадания, и радуются любому злу ... радуются чужому горю. Среди них жить страшно и противно, а смотреть в глаза и видеть их суть теперь ...
Я неосознанно покачал головой, пытаясь прогнать страшные мысли и тихо сказал:
- Не надо ... я не хочу, не верю ...
Одноклассники вокруг засмеялись, их ожидания начали сбываться, и радость перехлёстывала через край. Это, как кнут учителя в "Сели лунах", отрезвил меня и вырвав из мира иллюзий в мир реальный. Я выпрямился и посмотрел Игорю в глаза, там была ярость, и не было разума. Мне, как ни странно, стало его жалко, глупого и злого.
- Сам нарвался, мелкий, теперь не вякай.
Толстяк медленно подходил ко мне, и я сначала пятился, пока не уперся спиной о стену. Рассеянно окинув его взглядом, я искал выход из ситуации. Вот тогда Игорь и ударил. Он ударил резко, без замаха, с невероятной для его комплекции скоростью, целясь мне в лицо. Времени думать не осталось, и я, поднырнув под кулак Игоря, оказался прямо перед ним. Драться меня учил ещё брат, а в школе Учитель довёл это умение до совершенства ...
Я вырубил Игоря одним ударом ребром ладони в шею, и тот с разгону налетел на стену, к которой недавно прижимал меня. Сразу после этого сознание включилось, и мне стало противно то, что я только что сделал. Слова сами сорвалась с языка, никому не предназначенные и не нужные:
- Я же просил ...
Глава 4
Автобус
Это было на осенних каникулах. Мы радовались заслуженному отдыху и концу первой четверти. Чья-то мамаша сумела организовать поездку в никому не нужный парк под Киевом, и почти всех дружно туда отправили. Дин не собирался ехать, нес какой-то бред про неотложные дела, но я его уговорил.
За те два месяца, что прошли с начала года, он стал моим другом, и теперь я понимаю, что лучшим. В классе ему окончательно приклеилась кличка гений, и не зря. Он был лучший во всём, начиная от всем ненавистной математики и заканчивая футболом, но каким-то чудом сумел сохранить к себе дружелюбное отношение одноклассников, даже Игорь уже не имел ничего против его компании.
В день поездки мы собрались возле здания лицея, куда должен был подъехать автобус. Было прохладное осеннее утро, небо закрывали тучи, как бы намекая на возможность дождя. Дин кутался в тонкую курточку и с надеждой поглядывал на дорогу, где должен был показаться вскоре автобус, рассчитывая согреться в нём. Я подошёл к нему и осторожно поставил на землю сумку, в которой, завернутые в ненужные футболки, лежали несколько бутылок пива. В то время выпить пива для нас было уже не подвигом, но ещё оставалось поводом для гордости.
- Замёрз, гений? - спросил я его.
На "гения" он не отреагировал, толи привык, толи понял, что я не издеваюсь.
- Да, странно, я раньше никогда не замерзал ... неприятное ощущение.
- Это что, твоя первая осень в этом мире? - в шутку спросил я.
- Да
- Угу, врун. Придумай ещё что-нибудь, только поинтереснее. Настоящая ложь должна быть красивой, - голосом Бабы Тани сказал я, - и тогда в неё поверят.
Он на это лишь улыбнулся и ничего не сказал.
Как раз в этот момент на дороге показался долгожданный автобус, высокий новый "НеоПлан".
- Твоё спасенье приехало, - сказал я ему.
- Нам в этом "спасенье" ещё пилить чёрт знает сколько, - заметил Толик, стоявший рядом, - Зачем туда рваться раньше времени?
- Как хотите, но я замерз, - сказал Дин и полез внутрь.
- Он маленький, ему можно, - покровительственно сказал я, и стал смотреть по сторонам.
Родители, оторвавшие свои телеса от теплых кроватей и выбравшиеся проводить своих чад, давали им последние напутствия. Я смотрел на это с чувством гордости - меня провожать не пришли, бате пофиг, а мама спит на выходных до 10 как минимум. Поэтому именно я закупал пиво и заворачивал в футболки, собранные у всех, кто скинулся на пиво.
Когда ритуал прощания был окончен, и последняя мамаша отлипла от любимой дочурки, то Баба Таня загнала в автобус и меня, подозрительно покосившись на объемистую сумку, но промолчав.
Когда я влез в автобус, то увидел стандартную картину: делёж мест был в разгаре, все искали себе место под Солнцем, а точнее возле окна или поближе к друзьям. Дин сидел на кресле сразу за водительским сиденьем, поближе к дополнительной печке, стоявшей под первыми сиденьями с правой стороны автобуса. Эти места, охраняемые от всех желающих на них позариться старостой, были предназначены для Бабы Тани и экскурсовода, чахлого очкарика - студента. Сам студент что то говорил водителю, смотревшему на него как на неизбежные неприятности жизни. Потом, закончив свою тираду, студент взял в руки микрофон, и его усиленный шепелявый голос разнёсся по автобусу:
- Дорогие участники экскурсии в Дендропарк София, в которой я, Вязик Евгений, буду вашим экскурсоводом. На протяжении поездки я ...
Я перестал слушать прыщавое дитя знаний и стал искать место, куда бы впихнуть объёмистую сумку. Когда я уже приметил место под сиденьем, меня внезапно осенило, что достать содержимое на глазах Бабы Тани является верхом гениальности. Ко мне подошёл Длинный и глазами указал на сумку, я кивнул и вручил ему её. Он ухмыльнулся, взял её и потащил её вглубь автобуса, где разместились те, кто заказывал пиво.
- Я к вам позже подойду! - крикнул я вдогонку Длинному, но так и не понял, услышал ли он меня.
Дин так и седел возле окна и смотрел на тусклое небо. Кресло было для него слишком высоким и широким, ногами он не доставал до пола, и это его раздражало.
- Подвинься, а то расселся тут.
Дин посмотрел на меня мутными глазами и сказал:
- Я спать хочу, это от холода?
- Хм, не знаю, -сказал я улыбаясь, и сел рядом, - ты что, первый раз замерзаешь? Раньше ты зимой и осенью из дому не выходил?
- Не помню ...
Я посмотрел ему в глаза и перестал улыбаться:
- Как это не помнишь ... что за бред?
- Я в детстве в аварию попал, - сказал Дин, - сотрясение мозга, потеря памяти. Я всё забыл, Дима, всё что знал. А потом замерзать не приходилось ... Я разве этого не говорил?
- Нет, не говорил. И это что ... не лечится?
- Ну, получается что нет, - Дин печально улыбнулся, - я за год только смог вспомнить, что у меня есть, ну был в смысле, старший брат. Я и посидел кстати тогда.
- Я не знал.
- Вижу, что не знал, я редко об этом рассказываю.
- Почему? - глупо спросил я.
Дин мельком посмотрел на меня, но ответил:
- Мне неприятно вспоминать те крохи, которые я помню.
- Извини, - до меня только теперь дошёл смысл того, что я спросил.
- Проехали, - равнодушно сказал он, - я привык уже ...
Мы замолчали, говорить было не о чём. Студент - ботаник что то верещал на весь автобус, Баба Таня ходила от кресла к креслу проверяя всех присутствующих, пока не добралась до меня и Дина, а потом приземлила свой объёмный зад на кресло и кивнула водителю. Тот с явным удовольствием завел мотор, шум которого, на радость водителя, перекрыл щебетание нашего экскурсовода. Автобус медленно двинулся по дороге, подальше от этого здания, подальше от этого города, от повседневности и старой жизни. Я тогда был счастлив. А Дин засыпал. Наверное, от холода действительно клонит ко сну, ну, по крайней мере, Дина точно. Автобус ещё не успел выехать из города, а он уже спал, уронив голову на грудь. Но проспать долго ему не дали: где-то через пол часа после того, как мы выехали на трассу и водитель, наплевав на правила движения и "ценный" груз, который он вёз, разогнался где-то за сотню, впереди внезапно из за деревьев на обочине выскочил толстый гаишник. На груди у него висел радар, при беге раскачивающийся из стороны в сторону, и в тоже время гаишник усердно махал жезлом, в надежде на скорый заработок. Ему, наверное, не хватало денег на новые сапоги жене или любовнице, но это не имело тогда значения. В общем, автобус резко затормозил, Дин, спросонья ничего не соображающий, вылетел из кресла и лишь чудом не перелетел кресло водителя. В салоне послышался истерический смех и тихий мат по поводу внезапной остановки. Вскоре те, кто видел полёт Дина, пересказали событие дальше и теперь уже ржал весь автобус.
- Дин, может тебя привязать? - "сочувственно" спросил Толик.
- Да ну тебя, лучше себе кое-что привяжи.
По салону опять прокатился смех. И только тогда до меня дошло, что надо проверить сумку с пивом! Я тут же рванул вглубь салона инспектировать хранителей своего багажа. Бутылки с пивом не разбились, всё было в порядке. Я перекинулся парой фраз с Длинным, выслушал уже сочинённый анекдот о "полётах малька" и пошёл назад. Когда я уселся на своё место, водитель уже возвращался к автобусу, и, судя по его недовольному выражению лица, сапоги для любовницы гаишника, жене таких дорогих не покупают, стоили очень дорого. Я сказал об этом Дину, и мы посмеялись ещё и с этого. Автобус тронулся. Теперь водитель, наученный горьким опытом либо имеющий уже деньги только на сапоги жене, не гнал так быстро. Новый автобус шел ровно, трасса была без выбоин и от этой скуки скоро почти половина из нас впала в сонливое состояние. Заснул и Дин, скинув кеды и забравшись с ногами в кресло, по-детски подложив ладони под голову. Теперь он казался не самонадеянным малолетним гением, а обычным ребёнком, уставшим от дороги и холода. Я тихо встал, снял куртку и накинул на него, чтобы не замерз, и пошел вглубь салона, где слышались тихий смех и неумелые попытки открыть бутылки с пивом подручными средствами. Там было весело.
Когда я вернулся, то увидел, что Дин поднял подлокотник между сиденьями и растянулся на них. Он был небольшого роста, но даже ему не хватало двух сидений, чтобы вытянуться в полный рост, поэтому он прижал колени к груди и обнял их руками. И спал дальше. Я не стал его будить, а сел на пустое сиденье сразу за теми, где сидели Баба Таня и экскурсовод - дистрофик. Точнее они должны были там сидеть, теперь там сидела Баба Таня с чей-то мамашей, кажется той самой, кто организовала нам эту поездку. Они о чём-то тихо разговаривали, а я, от скуки, начал вслушиваться в их разговор:
- А сколько ему лет то?
- Одиннадцать. Совсем ещё ребёнок, - сказала Баба Таня.
- Да, маленький, но серьёзный. А сейчас, когда спит, у него лицо как будто другое, более детское, что ли.
Баба Таня смущенно улыбнулась:
- Он пережил много, вот и держится серьёзно, а когда спит то успокаивается, расслабляется. Все дети такие.
Они немного помолчали, потом мать Максима, кажется его, сказала:
- Мне сын рассказывал, что у него вся спина в шрамах.
- Ну, это после аварии, наверное, у него осталось.
- После какой аварии? Первый раз слышу.
- Он в детстве со своей семьёй в аварию попал, родители и старший брат разбились, а он выжил. Только сотрясением отделался.
- Повезло ... ну то есть, я имею в виду, что хорошо хоть ничего не переломал себе.
- Если бы этим и обошлось, - Баба Таня печально вздохнула, - Он из-за этого сотрясения память потерял, всё что знал - забыл. Не очень-то ему и повезло. Забыть всё, всех ... я бы не знаю что сделала.
- Бедный ребёнок. Много же он натерпелся, всех потерять, всё забыть ... и как он справился, я не понимаю.
- Поэтому и поседел. У него в медицинской характеристике маленькая вкладка есть, где сказано, что он через два месяца после аварии поседел за одну ночь. Ему тогда, наверное, сказали, что с ним случилось.
- Да, наверное.
Они опять замолчали. Я тогда ещё подумал, что это как два попугая, лишь бы что то рассказать, лишь бы кому то все косточки перемыть. Сплетницы старые. Они говорили об этом без его разрешения, за его спиной. Он, Дин, может и не хотел говорить об этом, он точно не хотел это никому рассказывать. Только мне рассказал. А эти ... они его не жалеют, им на него плевать. Когда такие люди, как эти тетушки, говорят о таких вещах, говорят, что они жалеют кого то, они всегда врут. Они не жалеют, они лишь радуются, что все эти проблемы и несчастья встретились не им а кому то другому, которого теперь можно и пожалеть, назвать "милым, маленьким ребёнком с серьёзным лицом" и забыть о его существовании. Все люди такие, все врут друг другу и себе самому. А эти две заразы при этом ещё и улыбаются.
А Дин спал.
Погода была такая же, как и в мой первый день в этом мире. Небо покрывали серые тучи, очень похожие на тучи одного из дальних миров, в котором продали солнце. И ещё было холодно. Я первый раз попал в мир, где так холодно. Брат бы надо мной смеялся, для него, побывавшего в десятках миров, такая погода показалась бы очень приятной и комфортной, но не мне. Тонкая курточка не спасала от ветра и холода, а ещё я чувствовал дождь. Он был ещё далеко, а капли, которые упадут на этот город, ещё не появились в тучах, но это лишь дело времени.
Когда я наконец-то залез в автобус, мне сразу захотелось спать, свернуться клубочком и спать, забыв обо всех проблемах. Поэтому я выбрал кресло сразу за креслом водителя, и к печке близко, и трясёт меньше. Но кресло оказалось слишком большим для меня: спинка и подлокотники были слишком высокие, но это полбеды, а вот то, что ногами я не доставал до пола выводило меня, не давая возможности спокойно заснуть. И не сумев никак улучшить своё положение, я уставился в окно, смотря на безликое небо.
Через пару минут в автобус загнали весь класс и начался шумный делёж мест. Последним, не считая Татьяны Ивановны, в автобус поднялся Дима, таща тяжёлую сумку с каким-то гадким напитком. Если я не ошибаюсь, то пить это они, Дима и остальные, не имели права, но что-то изменить никто уже не мог, ни родители, ни куратор, только они сами. Но им самим это пока нравилось. Ещё давно, в "Семи Лунах" Учитель говорил, что в жизни такое бывает, и обычно проходит со временем, но не у всех ...
-Подвинься, а то расселся тут, - сказал мне Дима, занимая соседнее кресло. Ему кресло было как раз, и я с досадой посмотрел на него. А потом зачем-то спросил:
- Я спать хочу, это от холода?
- Хм, не знаю, - ответил Дима, устраиваясь в кресле поудобнее, - ты что, первый раз замерзаешь? Раньше ты зимой и осенью из дому не выходил?
- Не помню ... - я опустил глаза и прокрутил в памяти всю свою жизнь, которую помнил: целых два года ... после того, как меня подобрал Учитель.
Дима тем временем перестал улыбаться и, посмотрев мне в глаза, сказал:
- Как это не помнишь ... что за бред?
- Я прошлым летом в аварию попал, - вовремя сообразив, с кем разговариваю, я начал рассказывать заранее подготовленную историю. В ней перемешались ложь и правда, но последней было больше, врал я только в датах.
- Сотрясение мозга, потеря памяти. Я всё забыл, Дима, всё что знал. А потом замерзать не приходилось. Я разве этого не говорил?
- Нет, не говорил. И это что ... не лечится?
- Ну, получается, что нет, - я изобразил печальную улыбку, - я за год только смог вспомнить, что у меня есть, ну был в смысле, старший брат. Я и посидел кстати тогда.
- Я не знал.
- Вижу, что не знал, я редко об этом рассказываю.
- Почему? - тупо спросил Дима, и я удивлённо глянул на него, но ответил:
- Мне неприятно вспоминать те крохи, которые я помню.
- Извини, - Дима выглядел смущенным.
- Проехали, - равнодушно сказал я, - я привык уже ...
Дима замолчал, понимая, что мне больно вспоминать прошлое. И я был рад этому. За те недели, что мы учились вместе, Дима научился понимать меня и даже видеть иногда мои настоящие чувства, даже если я их прятал. Он стал для меня другом, единственным другом в этом мире, и, возможно, последним.
В свой первый день пребывания в этом мире я попытался прочувствовать настроение его жителей, их чувства, разлитые в воздухе и пропитавшие воду ... Тогда мне показалось, что всё как обычно, горя и счастья поровну, предают не чаще чем помогают и любят так же как и ненавидят, но я ошибся. Всё то прекрасное, что есть в людях этого мира при рождении, они обычно теряют, взрослея. А те, кто сумел сохранить эти чувства в себе, прячут их так глубоко, что даже я не всегда мог их разглядеть. Такова особенность миров третьего типа. Особенность, которую так упорно не хотели замечать Проводники, или не желали.
Думая об этом я заснул, провалившись в непонятную смесь моих страхов и воспоминаний. И увидел сон, который принёс печаль и радость, который я давно мечтал увидеть, но всё равно боялся его. Мне приснилось прошлое, которое я забыл.
Сон 1: Дом на озере
Я, семилетний мальчишка, сидел на руках у старшего брата на веранде дома. С веранды открывался красивый вид на озеро, на берегу которого стоял наш дом. Вода в озере была тёмной и, даже отсюда, казалась холодной. Но на веранде было тепло, лишь легкий вечерний ветерок говорил о том, что уже осень. Но мне было не до красот вокруг, весь вечер я ждал, и это уже начинало надоедать:
- Брат, а папа точно сегодня вернётся? - я с надеждой на него осмотрел. Брат улыбнулся и потрепал мои волосы, а потом ответил:
- Отец должен появиться сегодня, я надеюсь на это.
- Я тоже! - с готовностью согласился я, но всё равно продолжил, - а если не придет?
- Дин, - брат обнял меня, и теперь его голос звучал прямо над моим ухом, - отец может задержаться на ... работе. У него тяжёлая работа, и мы все это понимаем.
- Ага, - не думая, согласился я.
- Видишь, - сказал брат, указывая пальцем на небо, - самая яркая звезда. Её называют Целен.
- Я знаю! - с гордостью заявил я, и попытался отстраниться от брата, но тот лишь крепче прижал меня к себе и спросил:
- А ты знаешь, что она покровительствует путешественникам? Так гласят легенды ...
- Брат, - я капризно поморщился, - зачем ты мне рассказываешь то, во что сам не веришь?
- Я верю в то, что человек, которого ждут, всегда приходит ... главное не торопиться ждать его.
- И?
- Ты так и ничего не понял Дин, - печально улыбнулся брат, - не стоит ждать отца с самого утра, если знаешь, что он может не прийти даже на следующий день.
Я изловчился и заглянул брату в глаза: он смотрел не на меня, а куда-то в сторону, не отводя взгляд.
- Не умничай! Я не бывал в разных мирах, я ещё ничего не знаю!
- Во всех мирах одно и тоже, везде так же любят и надеются ... а ещё во всех мирах люди ждут, кто чего, так что и мы с тобой подождём.
Брат откинулся на спинку кресла, и я с удовольствием разлёгся у него на коленях поудобнее. Звезда, Целен, покровительница путешественников, ярко светила на чёрном небе, выделяясь среди остальных звёзд. Смотреть на неё было интересно и как-то завораживающе.
Из дома послышался голос мамы, которая просила брата зайти в дом. Я, недовольный, слез с его колен и сел на соседний стул, который был для меня слишком высоким, поэтому я залез на него с ногами. Отец ещё давно сделал стул специально для меня, маленький и удобный, но он стоял в другом конце веранды, а двигаться не хотелось ...
Брат ушел в дом, потом оттуда донеслись незнакомые голоса. Мне голоса показались слишком холодными, отталкивающими. Таким голосом отец обычно отправлял подальше от дома слишком упрямых местных жителей. Но брат и мама что-то им отвечали, и всё вроде бы было нормально. Но это было не так: внезапно я услышал отчаянный крик и рванул в дом. Кричала мама, вцепившись в куртку одного из незнакомых мужчин, а брат пытался успокоить её. Я в первую секунду замер в испуге, а потом подошёл к ней и, подёргав за халат, сказал:
- Не плачь, пожалуйста.
На меня сразу все обратили внимание: брат быстрым движением задвинул меня за спину, а один из незнакомцев присел передо мной и сказал, смотря прямо в глаза:
- А может, ты согласишься на всё, раз твой отец и брат такие упрямые?
Я тогда не понял, что он имеет ввиду тот, кто убил моего отца и собирался убить ещё и брата. А он оценивающе продолжал смотреть мне в глаза, как бы вынуждая согласиться. Холод, которым веяло от его голоса, стал более отчётливым, теперь в нём явно чувствовалась агрессия. И тогда брат ударил, не магией или каким-то хитрым механизмом, а просто коленом в лицо того, кто хотел отнять у него ещё и младшего брата. Удар был молниеносным и сильным, но и Проводник был готов к этому, он ускользнул как-то в сторону, уходя от удара, и оказался перед мамой. Через секунду мама оказалась прижатой к стене, а у её горла хищно блестело остриё трёхгранного стилета. Брат выглядел растерянным, он не мог оставить меня одного и кинуться к маме, забыв о втором Проводнике, которыё ещё не принимал участия в драке. Но и стоять на месте и смотреть на мать, прижатую к стене, он не мог.
- Дина не бросай! - выкрикнула мама, а по её шее поползла вниз тонкая алая струйка крови. Проводник лишь усмехнулся и сказал спокойным, твёрдым голосом:
- Отдай нам ребёнка или согласись провести на тайные тропы, иначе она умрёт.
Меня это сильно напугало. До этого я не понимал происходящего, а теперь вся его страшная суть дошла до меня.
- Я не ... - начал брат, но его перебила мама:
- Бегите, спасай брата! Я задержу ...
- Нет! Не надо! - брат умоляюще посмотрел на неё, его голос дрогнул.
- Простите меня ... - тихо и грустно сказала мама. Я, от страха прижавшийся к брату, не понял, что она имеет ввиду. А в следующее мгновение брат, схватив меня, прыгнул вперёд, но вместо того, чтобы упасть, мы понеслись над полом, на веранду, через перила, а потом над спокойной гладью озера. Сзади сверкнула яркая вспышка и послышался шум взрыва, который не оставил от дома ничего, кроме выжженной поляны на берегу озера.
Внезапно мир вокруг изменился, я больше не чувствовал скорости полёта и тёплой ладони брата. Вываливаясь из сна в реальный мир, я понял, что автобус резко тормозит. И иллюзия сна в один миг превратилась в спинку водительского кресла, которая стремительно ко мне приближалась. Я вылетел из кресла и сильно ударился, проклиная водителя за прерванный сон. Татьяна Ивановна сдавленно охнула, наблюдая мой полёт, и как только я встал, поинтересовалась, цел ли я. Я не ответил, сел на место, и попытался не обращать внимания на смех одноклассников позади. Кто-то особо умный, кажется Толик, предложил:
- Дин, может тебя привязать?
- Да ну тебя, лучше себе кое-что привяжи, - в его же стиле ответил я и перестал слушать шум голосов позади. Спать, как ни странно, всё равно хотелось. Глаза закрывались, и всё творившееся вокруг начинало казаться каким-то далёким и ненастоящим, как ширма в театре. А там, на сцене снов, творилась настоящая жизнь. И я снова в неё поверил, снял кеды и забрался с ногами в кресло, положив руки под голову. Так было тепло и удобно. И опять заснул, чтобы увидеть сон до конца.
Сон 2: Забытая жизнь
Я очутился на скалистом берегу озера, не того красивого озера возле дома, а мрачного и незнакомого. Берег был усыпан валунами с острыми краями. Было холодно и страшно. Но самое странное было то, что я был один. Брата нигде не было, как и никого другого. Меня окружали лишь камни, вода озера и сгущающаяся тьма.