Последний рубеж - так назывют на Земле Хокинг, самое далекое место, где ступила нога человека. Оледенелый мир, царство сплошного камня и инея, вращающийся на таком далеком расстоянии от своей звезды Бетельгейзе, что здесь царит нескончаемая зимняя ночь. Треть планеты покрывает закованный в лед океан, четверть - ряды голых безжизненных каменных дюн и остывшие вулканы. Человек построил в этом мире свою базу: крохотный одноэтажный бетонный кубик, обвитый проводами и трубами жизнеобеспечения, как будто объятый страхом перед чужим миром лепится к острому базальтовому торцу скалы, рядом погрузился в промерзшую землю звездолет, а за ним прячется электрокар. Борис Липман и Глеб Мовшович познакомились еще на Земле, затем вместе служили на Марсе и в целом хорошо сработались и полностью доверяли друг другу, как говорится хоть в разведку иди. Разведка разведкой, а Хокинг стал настоящим испытанием для обоих. Липман и Мовшович проводили каждый свое геологическое исследование, кроме того вели обязательные дневники, по очереди готовили еду из синтет-наборов и делали мелкий ремонт, и через каждые трое суток наслаждались четырьмя часами свободного времени. Проводили они его по разному: Борис сворачивался клубочком на тахте под клетчатым пледом и читал Стругацких, а Глеб, натянув скафандр, отправлялся на пешую одинокую прогулку. Мовшович просто бродил среди снега, камней и льда под пепельно-черным небом, и никто не знал о чем знаменитый ученый размышляет в это время. Через два года шаттл должен был привести еще четырех новых колонистов, двух американцев и двух китаянок, так что пионерам осталось продержаться совсем недолго.
А сегодня все шло по плану. Борис лег на тахту, правда вооружившись не Стругацкими, а Азимовым, а Глеб выпив стакан горячего кофе нырнул наружу.
-Будь осторожен! - крикнул вслед Борис. - Береги себя!
-Как всегда, капитан. - Глеб козырнул и улыбнулся другу.
Они стали по настоящему близки за эти пол года. Ни один не раздражал другого лишними словами и движениями, ученые понимали друг друга с полуслова, и оба любили тишину. Каждый как мог поддерживал и ободрял другого, и у них уже не было тайн друг от друга. Все было хорошо.
Но два часа спустя Глеб не вернулся. Борис сердито глянул на часы и заварил себе еще стакан крепкого кофе со сгущенкой, снова взялся за Азимова, но теперь то и дело поглядывал на часы. Прошел час. Теперь Липман серьезно забеспокоился. Он надел скафандр, глубоко вздохнул и шагнул из уютного теплого золотистого света базы в объятия ледяной ночи. Кислорода хватит на пару часов, так что периметр поиска довольно ограничен. И что Глеб только находит в этих одиноких прогулках? Небо черное, беззвездное, повсюду обледенелые валуны и тени от валунов, протянувшиеся на километры длинные языки льда, блюдообразные впадины кратеров и замершие в безмолвном танце каменные дюны. Борис не мог позвать друга, он просто шел, шел и шел, представляя как отругает Глеба за затянувшуюся прогулку. Заставить его так волноваться! На твердом инее к сожалению не оставалось никаких следов от тяжелых ботинок, а каменные дюны простирались вокруг в полной абсолютной всепоглощающей тишине. Умершая в ледяном холоде, безжизненная пустыня.
Наконец он нашел напарника. Глеб лежал на дне узкого и глубокого рва, неестественно вывернув ноги. По всей видимости он беспечно подошел к обледеневшему краю обрыва и подскользнулся. Борис не мог позвать - в шлеме скафандра и в отсутствии атмосферы голос не слышен, поэтому он осторожно спустился вниз. Перевернул Мовшовича - лицо Глеба было бледным, почти белым, а изо рта протянулась засохшая струйка крови.
Только спустя сорок минут Борису удалось подогнать электрокар к расщелине и отвезти тело Глеба на базу. Он уложил Глеба на кровать, мягкими очень аккуратными движениями снял скафандр. Странно, но никаких мыслей в этот момент не было. Ласковым движением ладони навечно закрыл черные и когда-то такие яркие глаза друга. Все происходящее казалось страшным сном, казалось еще можно открутить время назад, вернуться к той счастливой минуте, когда они вместе пьют кофе со сгущенкой, обсуждают Стругацких и все хорошо. Но нет, Глеб был абсолютно, полностью, безнадежно мертв. По всей видимости он подскользнулся, упал в щель во льдах и свернул шею, сильно ударившись шлемом о каменный выступ.
-Глеб, Глеб, как же ты так... Бросил меня одного... Как же ты учудил...
Прошли сутки. Казалось что ночь стала чернее, в темном небе растаяли последние звезды, каменные дюны плотнее обступили крошечный бетонный кубик, чертовы обогреватели не справляются со страшным холодом, и база будто съежилась и крепче прилепилась к скале. Теперь он должен похоронить Глеба и просуществовать еще два года один. Липман уже отправил сообщение на Землю о случившимся, но сигнал туда и обратно занимает несколько недель. Первым делом нужно выбрать место для захоронения. Борис зарядил электрокар, положил ставшее страшно тяжелым тело Мовшовича на заднее сиденье - одетого в белый с золотыми вставками костюм офицера звездного флота, без скафандра, и выехал на одинокую прогулку, с единственной целью, найти подходящее место для могилы. Слез не было, его горе оказалось страшным и безмолвным. Только сильно болело и тянуло в груди, в области сердца.
Где-то в километре от базы на северо-восток Липман обратил внимание на правильный формы холм с плоской вершиной, внутри которого темнела пещерка, раньше он это место всегда объезжал кругом. Да, маленький созданный природой склеп это идеальный вариант для захоронения. Поставив электрокар рядом, Борис заглянул в черноту и осмотрелся: с крыши склепа свисали сосульки, иней покрывал пологие стены. Борис начал разбирать камни у входа, пытаясь еще больше углубить естественную пещерку, и замер ошеломленный, не веря своим глазам: прямо перед ним внутри пещеры лежало мертвое существо - размером с десятилетнего ребенка, с тонкой длинной шеей, крупной вытянутой головой и бледно оливковой кожей. Голое существо лежало сложив тонкие передние конечности крест-накрест на груди, накрытое сверху тканью вроде белого похоронного савана, и кожа его напоминала чешую ящерицы. Что это - видение, психоз, вызванный страшной травмой от смерти Глеба? Вполне может быть. Ошеломленный Борис перестал дышать, больно ущипнул себя за ладонь. Нужно вернуться на базу, взять фотокамеру, заснять гуманоида, отправить послание на Землю, сделать запись в журнале. Первая жизнь найденная за пределами Земли?! Мертвый гуманоид, тщательно похороненный в маленьком искусственном склепе?! Не может быть, скорее всего визуальная галлюцинация, ведь он остался здесь абсолютно один, и впереди у него два страшных года полного одиночества. Но не сейчас, сейчас он должен просто вернуться на базу и немножко поспать. Может он просто опьянен горем, может это бред воспаленного сознания, а может он просто не соображает, что делает. Будто в бреду, Липман чуть подвинул гуманоида, вернулся к электрокару, затем снова к пещерке с тяжелым и страшным грузом - и аккуратно положил тело Глеба рядом, слева от гуманоида. Покойся с миром, друг. Ах, если бы ты только знал.. Если бы ты дожил до этого мгновения...Если бы..Если бы...
Сегодня первое мая по земному календарю. Как я уже сообщал, Глеб Мовшович сорвался в пропасть и сломал шею. Смерть по всей вероятности наступила мгновенно. Я выбрал для захоронения место которое показалось мне очень необычным, круглый правильной формы холм с плоской вершиной, с небольшой пещерой внутри, в километре на северо-восток от базы. И нашел там захоронение существа гуманоидного типа. Существо размером с ребенка, обнаженное, только прикрыто саваном, кожа бледно оливковая, чешуйчатая, череп вытянутый. Планета Хокинга населена. По всей видимости они прячутся от нас в ущельях или может быть в горловинах мертвых остывших вулканов, поэтому их и не засекли спутники с орбиты. Одно можно сказать точно, мы здесь не одни.
Борис напечатал это сообщение, но не отправил его. Он не хотел сейчас подключать к поиску спутники на орбите и суетливый Центр на Земле. Он выйдет на первый контакт сам. Тишина и спокойствие - вот что сейчас необходимо, и никто не должен ему мешать. Слишком высока цена этого великого мгновения...Поистине, это мгновение грандиозно, да что там грандиозно, свято.
Борис выпил горячего чая и лег в кровать. Ему нужно, просто необходимо поспать, просто поспать и все. И все же он испытал момент великой, окрыляющей, переполняющей, мощной как водопад радости - радости величайшего в человеческой истории открытия. Как же жаль, что Мовшович не может разделить с ним это счастье.. Как жаль...
Неделю спустя Борис уже полностью взял себя в руки. Горечь и боль оставались, но он прекрасно справлялся с собой и в целом был вполне работоспособен. Каждый день он навещал могилу Глеба. Гуманоид все так же лежал рядом с Мовшовичем, скрестив крест накрест верхние конечности под белым саваном. На продолговатых оливковых пальцах не было ногтей, ничего похожего на ушные раковины тоже не было. Борис посидев с полчаса у двух тел среди снегов, камней и льда возвращался на базу. Иногда ему казалось что за ним из-за отдаленной скалы кто-то наблюдает, но дюны вокруг застыли в безмолвии. В один из таких тихих спокойных дней Борису пришла в голову идея положить на могилу Глеба камни, по старому еврейскому обычаю. Уж в чем чем, а в камнях на Хокинге недостатка не было. Липман долго бродил вокруг базы, выискивая самые красивые и затейливые экземпляры, а затем, не совсем отдавая отчет в своих действиях, положил несколько самых красивых камушков также и на саван покрывающий гуманоидное существо.
На следующий день Борис как обычно подъехал на электрокаре, нырнул в пещерку и ошеломленный замер. На обеих могилах рядом с его камушками появились новые камни. Крупные, размером с детский кулачок, розовые, с прожилками, горсть камней лежала рядом с Глебом и горсть на белом саване покрывающем гуманоида. Эти камни, догадался Липман, были издалека - с вулканических пород севера, сотня километров отсюда. Борис сел, вернее почти упал на подкосившихся ногах, и просидел не двигаясь целый час. Тени от скалистых отрогов и одетых в лед дюн замерли, будто в предчувствии чего-то грандиозного, но нет, вокруг стояла полная тишина. И Липман вернулся на базу. Так прошла неделя, и камни перемещались, к ним явно кто-то притрагивался, появлялись новые, из старых выкладывались сложные узоры, как будто он вел диалог с невидимым собеседником. Липман и этот невидимый собеседник разговаривали, докладывая новые и перекладывая старые камни, в надежде и безмолвии. Иногда из камней выкладывались сложные фигурки, линии и круги. Это было общение, настоящее общение, разговор через камни. Никакой суеты, никаких глупых ненужных слов... Борису бы не хватило слов чтобы выразить величие этого момента. Один раз Липман вскарабкался на гребень самой высокой дюны, и внимательно осмотрелся - но нет, только черный бархат неба и разводы инея на выбеленной изморозью земле были ему ответом. А камни на обоих могилах двигались, появлялись новые, каждый раз все крупнее и красивее. И лишь десять дней спустя наконец наступило это великое мгновение.
Существо молча наблюдало за ним. Оно вышло из-за скалы, и безмолвно замерло, маленькое, размером с ребенка, напоминающее вставшую на задние лапки бесхвостую рептилию. Они смотрели друг на друга, потом оба одновременно перевели взгляд на две могилы.
Борис и существо просто стояли и смотрели на две могилы, украшенные камнями. Никто не хотел нарушать торжественность, да что там торжественность, святость момента. Столетиями люди думали о других, нечеловеческих созданиях, о том, каким он будет - первый контакт. А он оказался вот таким, рядом с двумя могилами, украшенными камнями. Борис размышлял. Так вот ведь оно что, именно этот его камушек на могиле чужого существа склонил чашу весов, именно из-за этого камня обитатель дюн и кратеров решил выйти из укрытия. Только потому, что он положил камень на чужую могилу...