- Ты пропал на целый день! А отец уже дважды вызывал тебя!
В покоях было темно. Тонкая фигура брата на фоне окна. Резкие вспышки молний.
- И у тебя вульгарные серьги.
Он отбросил тяжелые волосы и окоротил:
- Не хами! В последнее время ты забываешься, брат.
Наверное, раньше я бы послушно замолчал, но теперь все слишком быстро меняется. В том числе и я.
- Это ты забываешься! Мне уже не десять лет!
Он подошел к огромному зеркалу, внимательно оглядел серьги.
- Ты считаешь, что они вульгарны?
Я кивнул.
- Но они ведь идут к моим глазам?
Я почувствовал, что во мне начинает закипать гнев.
- Мирослав! Не делай вид, что не понимаешь, что происходит!! Ты думаешь, я не вижу?
Он стремительно обернулся. В правом глазу смутно зажегся красноватый огонек. Губы раскрылись в улыбке, обнажая нечеловечьи треугольные зубы, между ними неуверенно проскользнул длинный язык.
Вот когда он так делает становиться действительно страшно. Конечно же, я знаю, что причинить вред ни мне, ни кому-либо из членов семьи он не может, но все равно в глубине души поднимается дикий первобытный страх. Я попятился, налетел на стол. Ваза с цветами от толчка опрокинулась.
- Мирослав!!!
Эти истеричные ноты мои?
Он будто пришел в себя. Встряхнул головой, поджал губы.
- Любомир, ты дурак. Законченный и набитый. И в твоем возрасте изменить этот факт уже довольно проблематично!
- Поч-чему? - голос заметно подрагивает.
Внезапно брат залился звонким смехом:
- У тебя штаны мокрые! Весь стол водой залил!
Я отскочил от стола. И вправду, вода из вазы разлилась по всему столу, и в том числе, намочив мою одежду. Ш-ш-ш-ш!!
Я раздраженно оттолкнул стоящий на пути стул и бросился к выходу. Уже возле двери меня настиг ледяной голос брата:
- Еще раз я услышу подобное от тебя, и последствия будут весьма печальными.
Резко обернулся, впиваясь в него взглядом:
- Для меня?!
Он сцепил пальцы в замок. Накладки на ногтях клацнули друг о друга:
- Для всех! Свободен!
И опять последнее слово за ним!
Как же все изменилось!
_безымянно_
Темный кабинет, тревожные свечные блики на мраморном полу, шум грозы за плотно зашторенными окнами.
Тихий скрип двери. Тонкая фигура приближается к огромному столу.
Худой мужчина лет сорока шевельнулся в кресле, поворачивая голову к вошедшему.
- Мирослав? Где ты был? - голос тихий и холодный.
У сидящего абсолютно белые невидящие глаза, он смотрит перед собой.
Мирослав тихо опускается на колени рядом с креслом.
Рука мужчины ложится на голову и вдруг резким движением впивается в волосы, вздергивая наверх лицо.
- Где ты был?
- Во дворце. - Это не голос. Это шелест листьев, шепот ветерка, тень самого себя...
Драгомир равнодушно бросает:
- Зачем?
Его сын закрывает глаза.
- Встречался с новым канцлером.
Эхом:
- Зачем?
Мирослав молчит. Драгомир безошибочно склоняется к его лицу и касается губ своими. Выдыхает:
- Ты не можешь мне лгать, зверь. Скажи.
- Любомир. Он...
- Ах, Любомир... - тихий смех. - Да. Он вырос. Он не радует меня.
- Вы знаете?
Хозяин откидывается в кресле. Рука на голове сына расслабляется, почти нежно перебирает черные локоны.
- Я знаю все и обо всех. Не думай меня обмануть, сын мой, никогда.
- Не думаю. - Отзывается Мирослав.
Тонкая рука, унизанная перстнями, пробегает по его лицу, касается губ...
- Как бы там ни было...если ты найдешь возможность обойти запреты... знай, я заберу тебя с собой.
- Я знаю, отец.
Тишина воцаряется в комнате. Герцог рассеянно ласкает сына. Тот молчит, закрыв глаза.
- Я бы хотел тебя видеть. Ты изменился, я чувствую. Ты не можешь мне лгать, но ты обманщик сын мой.
Это даже не пожатие плечами, только намек.
- Это вы сделали меня таким. Таким, какой я есть.
Герцог резко впивается в губы сына. Поцелуй длится несколько секунд, а потом хозяин поднимается с кресла и безошибочно направляется к двери, ведущей во внутренние покои. Мирослав покорно направляется за ним. Как уже много лет.