Необычайное происшествие с Маяковским на Триумфальной площади
Однажды, после реконструкции площади Маяковского, я собрался посмотреть,-- что же там натворили перестройщики. Как теперь на ней смотрится памятник Маяковскому? Приехал, оказалось, что имя Маяковского у площади отобрали, она теперь, как когда-то встарь, снова стала Триумфальной. Но, это я попутно. Главное -- памятник тот же, и слова на пьедестале остались те же. Обошёл я памятник чтимому мною поэту кругом, прочитал многократно читанные слова:
И я, как весну человечества, рожденную в трудах и в бою, пою мое отечество, республику мою!
И захотелось мне спросить: "Ну как, Владимир Владимирович, вам сегодня наше Отечество?" Поднял я голову к скульптуре поэта и вдруг -- вижу...
Из бронзы, корчась и рвясь наружу, Владимир Владимыч шагнул с пьедестала.
-- А ну-ка, люди! Давай, показывай, какою теперь моя Родина стала? Да, кстати, год какой тут теперь у вас? Сколько в бронзе стоял я немой? Как тут рабоче-крестьянский класс? Ведите меня, полюбуюсь Москвой.
Видит, густеет толпа ротозеев, рты пораззявили: "Дядя, ты кто?"
-- Я -- Маяковский! А вы, что за фрукты? И кто тот жирный, глядит из авто? Похож на буржуя, таких я видывал, когда в Америку свершал вояж. Но здесь, у нас, и такое чучело! Куда же смотрит рабочий класс?
-- Ха! Маяковский! Видал в музее, он застрелился, ты чё несёшь?
-- Да, застрелился. Но видишь -- ожил. Так что же, помнит меня молодёжь?
-- Кто-то и помнит. Да только зря вы, все там делали советскую власть. Нынче в России опять буржуи, и рябчиков снова кушают всласть. А класса рабоче-крестьянского нету, заводы в развале, в бурьяне земля. Партию вашу сжили со свету... Кровушку вы проливали зазря.
Другой продолжил, первому вторя:
-- Вспять потекла тут у нас История. "Серпы и Молоты" сгнили в болоте, Там же "Знамёна Борьбы и Труда". Снова Двуглавый Орёл в почёте. Сброшена им с пьедестала Звезда. Нынче тут вновь Капитал у власти, Да и страны уж той больше нет, Союз Советский порвали на части, Про коммунизм, говорят,-- это бред. Ленин теперь не вождь, не гений, А если и гений, то очень злой. Хотят его вынести из мавзолея, Но кое-кто за него горой.
Крик из толпы:
-- Всё, как есть на духу! Дедов дела размололи в труху. Мразь поглотила "Весну человечества", Мачехой стало нам наше Отечество.
Поэт нахмурился. Верить ли на слово? Вздулись от ярости желваки.
-- Не удержали знамени красного? Куда же смотрели большевики?
-- Куда смотрели? Как хапнуть поболе, Да и смотаться в буржуйский рай. Им слуг народа наскучили роли, И покатилась страна в раздрай.
Тут обратился старик к поэту, С виду понятно -- интеллигент:
-- Скажите, в вашей поэме "Про это" Меня интересует такой момент...
Его оттеснило волною тяжкой, Толпа нарастала, как снежный ком. Вот кто-то к поэту тянется с фляжкой, Другой угощает его пирожком.
Их оттирает солидный дядя, Берёт поэта под локоток, И говорит, в глаза ему глядя, Чеканя слова, видать -- педагог:
-- Воскресли, Владимир Владимыч, вы зря. Давно уж угасла Советов заря. Власть с капиталом, как с братом, сроднилась.
Гневом поэта лицо исказилось. А тот продолжал:
-- Пока были в скульптуре, Вы -- гений в поэзии, в русской культуре. А если заявитесь к власти с упрёками, Кончится дело тюремными сроками. Или, быть может, отправят в дурдом. Нынче походит страна на содом. Скажут, мол, чудик какой-то свихнулся...
Поэт оттолкнул его, зло чертыхнулся, В гневе поднял над собой кулачища И загремел над толпой голосище:
-- Граждане! Слушайте! Я -- Маяковский! Сбежал из Ада, Сломав замки. Уж очень, признаюсь, узнать было надо - Чего тут добились большевики.
И вот, я здесь. И что я слышу!? Дух большевистский поник и угас. Вновь капитал к вам пролез под крышу. Забит, рассеян рабочий класс.
Мы ради вас надрывали жилы, В холоде, в голоде, в страшной нужде.
Многих безвременно скрыли могилы. Но возрождалась Россия в труде.
Фабрики строили, шахты, заводы, Школы, театры... Пахали поля... В братство республик сплотили народы, В небе летали, ходили в моря...
Крепла и славилась в битвах веков, Красная Армия большевиков! (1)
И что же я вижу? В России буржуи! Враг торжествует, в разоре страна. В Тартар вернусь я, что расскажу им? Мне не поверит и сам Сатана.
Много мы там меж собою гадали Строят ещё коммунизм, иль готов? Но, что вы предков идеи предали, Как расскажу? Скажут: Ты не здоров.
Меня вы на памятник тут водрузили. Нашу отчизну, мол, пел поэт. Слова мои тут вон отобразили. Но той, что воспел я, Отчизны нет.
Я, как весну человечества, Рождённую в трудах и бою, Славил моё Отечество, Республику мою. (2)
Мы рушили тысячелетнее "Прежде", Мы пересматривали миров основы, (3) Мы возлагали на вас надежды, А вы буржуинство творите снова...
Выньте, гулящие, руки из брюк -- Камень берите, нож или бомбу, а если у которого нету рук -- пришел чтоб и бился лбом бы! (4)
Вдруг заметил -- волнения в лицах, Оглянулся -- видит авто "ПОЛИЦИЯ". Двое вышли, в толпе продираются. Кто оратор, понять стараются.
Подошли.
-- Гражданин, предъяви документ.
Перст указующий вперил поэт На искорёженный монумент.
-- Вот он, другого пока, что нету. Да и к чему документ поэту? Я Маяковский, а вы -- полиция? Значит, при власти вы холуи, Сила в дубинке, в глазах -- амбиция, Сытые ряхи, ну, впрямь, бугаи.
Наглости этакой не ожидавшие, Стражи порядка на миг стушевались. Люди в толпе, сей сюжет наблюдавшие, Прочь от греха потихоньку смывались.
Я лишь попятился за пьедестал, И всё дальнейшее словно впитал.
Выйдя из краткого оцепенения, Преодолел полицейский смущение:
-- Ну, Маяковский, давай свои рученьки, Надень-ка, сержант, на него наручники. Пока не бывало у нас маяковских, Там разберутся, ты из каковских.
В ярости страшен живой был поэт, А на ожившего удержу нет.
Вырвал наручники у полицая И по мордам, железякой бряцая:
-- Я тебе этого, мразь, не прощу, В Ад за собою тебя потащу.
Грохнулся наземь израненный страж. Надо бандита, вошедшего в раж, Остановить и спасать командира (Вспомнил напарник о чести мундира).
Только к бандиту тут как подступиться? В драку напарник ввязаться боится, Силе преграда одна -- пистолет. Выстрел раздался и... рухнул поэт.
Тут уж и те, кто смотрел издаля,- Все растворились...
Разверзлась земля, Щупальца чёрные тенью мелькнули, В Тартар развёрстый два тела слизнули. Ноги стрелявшего вдруг подкосились, Но перед ним створки плавно закрылись.
Что было дальше -- всё словно в тумане, Дома очнулся,-- лежу на диване. Рядом жена, оба сына и дочка:
-- Папа, нам тяжкая выпала ночка. Ты, как безумный, по дому метался, Всех разбудил, на кого-то ругался. "Эй, -- ты кричал, -- убери пистолет! Это и впрямь, настоящий поэт!"
Что же случилось? Какая беда? Где пропадал ты? Ходил ты куда?
Я рассказал им, как вам, весь сюжет. Только они мне смеются в ответ:
-- "Новости", папа, уж всё рассказали. Памятник два хулигана сломали, Впрочем, уже их арестовали. А "Маяковский" твой пойман, -- с трудом, Дрался, кусался; отправлен в дурдом. Так что, папуля, людей не смеши, Впрочем, про это стишок напиши.
Что тут ответить, коль, в нашей семье Верят вещаниям больше, чем мне.
Люди! Поверьте, хоть вы в мой рассказ, Я, как свидетель, поведал для вас Чистую правду. Глаза лишь закрою Тартар разверстый опять предо мною... С ужасом вижу я щупальце это, Что увлекло в преисподню поэта.
Май 2013 - Ноябрь 2015
В поэме использованы фрагменты из произведений Маяковского:
(1) Маяковский, "Десятилетняя песня" (2) несколько изменённые строки из поэмы Маяковского "Хорошо" (3) несколько изменённые строки из стихотворения Маяковского "Революция" (4) Маяковский, "Облако в штанах"
Картинку скопировал в поиске Яндекс-картинки и подогнал под нужный размер