1-й тост
Сын врага народа
Уважаемые гости!
И родные, и друзья!
На торжественном помосте
Водрузился нынче я -
Очередь пришла моя...
Семь десятков отстучало,
Вот восьмой берёт начало...
С тем себя я поздравляю,
Юбилей свой открываю.
Не порядок это - знаю,
Но, прощения прошу,
Первым речь произношу.
Да, возможно, юбиляру
подобает быть скромнее:
Наливать вино полнее,
Поднимать бокал ровнее
(Мол, рука ещё тверда,
Да и сам я хоть куда),
Во главе стола сидеть,
На гостей своих глядеть,
Тостам дружеским внимать,
Да подарки принимать.
Роль его - сидеть и слушать,
Сладко пить и сытно кушать,
Пить вино и пить елей,
Коль уж выпал юбилей.
Можно также песни петь,
И, естественно - хмелеть!
Мне всё это не годится!
В нарушение традиций
С Вас хочу я снять заботу -
Многотрудную работу
На себя решил взвалить,
Буду сам я говорить.
Кавалеры, приступайте:
Все бутылки открывайте,
Да про дам не забывайте.
Я ж, не тратя время даром,
Вам представлю юбиляра.
Был рождён я в Казахстане,
Куда моим отцу и маме
Судьбою велено попасть,
Чтоб там жестокую напасть
Послать семейству молодому,
В чужбине, далеко от дому.
Отец - москвич, а мать - с Урала,
Но сила высшая восстала,
Народы бросила в горнило,
Где всё кипело и бурлило,
И мать с отцом соединила.
Новородившейся отчизне
Семнадцать лет тогда лишь было
И грёзами о коммунизме
Её сознание бурлило.
В глухие уголки страны
Она посланцев рассылала,
Чтоб там покровы старины
Кроить под новые начала.
"Весь мир насилья мы разрушим
До основанья, а затем
Мы наш,
мы новый мир построим -
Кто был ничем,
тот станет всем!" (*)
Идее пламенной своей
они все силы отдавали...
И в честь неё Идеей дочь
мои родители назвали.
Но в Новом мире вновь ненастье -
В нём нет обещанного счастья.
Борьба идей с борьбой за власть
Неразделимо в нём сплелась.
Мечта-надежда не сбылась...
Порядок новый приходил,
И власти той в угоду
ГБ искал и находил (**)
Везде врагов народа.
И был порядок укреплён
Отцовской головою...
Осталась мать с двумя детьми
В чужом краю вдовою...
За горем - горе, пей до дна.
Судьба была к ней холодна:
Беда свалилась не одна -
У сына Лёни, крошки,
Напала хворь на ножки.
Не просто хворь - туберкулёз.
Ну как тут выстоять без слёз?
И где искать опору?
Ведь не забьёшься в нору.
Расстаться с жизнью впору...
Ей жизнь теперь не дорога -
Как жить с клеймом
"жена врага"?
Ах, бедные сироты!
К тому ж ещё заботы:
Уволена с работы.
И это - жизнь! Не боевик!
В Москву!
Там свёкор большевик -
Несчастная решила мать;
Ведь ей одной теперь решать,
Как дальше деток поднимать.
Невестку свёкор встретил сухо,
Но разрешил оставить внука.
Хоть и над ним, возможно, меч
Уже занес жестокий рок,
Был свёкор молчалив и строг.
И на него упала тень;
Теперь в тревоге каждый день
Ему приходится встречать...
Но на устах его печать -
Душе приказано молчать.
О том, что здесь я рассказал,
Совсем уж взрослым я узнал,
В то время был я слишком мал...
Здесь я прервусь, простить прошу,
Что слишком углубился.
Я первый тост произношу
За то, что я родился.
За то, что этот юбилей
встречаю вместе с Вами,
Хочу спасибо я сказать
моим отцу и маме.
И пусть бокалов звонкий глас
К ним долетит сейчас от нас.
2-й тост
В раю
Я продолжаю свой рассказ.
Его веду я без прикрас
И не сгущая краску.
Шальная Родина моя
Вдруг приголубила меня,
Сменив свой гнев на ласку.
Заботой бабушки моей -
За то поклон мой низкий ей -
Я был представлен пред очей
Быть может, лучшим из врачей.
Москвин - профессор,
мне на счастье
Принял в судьбе моей участье.
И вот, меня вселили в Рай:
Цветущий, дивный, тёплый край;
Дворец стоит у моря;
В нём дети всех концов страны,
Но все они, как я - больны...
Рай - детский санаторий.
Болезнь нас загнала в кровать.
Нельзя ходить, нельзя вставать,
Нельзя в кровати даже сесть,
Пришлось учиться лёжа есть.
Не сможет взрослый так, поди:
Тарелку ставят на груди,
Трёх-, пятилетний крошка
Орудует в ней ложкой.
А если суп или бульон?
Ведь надо ухитриться
Поесть и не облиться!
Наверно трудностей таких
Тогда не мало было,
Но, как ни странно, память их
Моя не сохранила.
Не помню, фактам вопреки,
я даже дней ненастья.
Слилися в памяти моей
Картинки жизни этих дней
В одно сплошное счастье.
Не дни, не месяцы - года
Леченье наше длилось,
Но это чувство навсегда,
Навечно сохранилась.
Мне скажут: "Где ж тут счастье?"
В больном дите страна -
Ну, приняла участье...
Лечить она должна...
Лечить? И за бесплатно!?
Лечить - почти 5 лет!
Советским-то понятно,
А нынешним? - ведь нет!
Но если б лишь леченье!
Так я, ведь, не о том!
Нам санаторий в Ялте (***)
Был, как родимый дом.
Здесь с нами занимались -
Не каждая так мать.
Мы в играх развивались,
Хоть лёжа нам играть
Руками можно только,
Но знали бы вы сколько
Руками можно разных
зверей изображать,
То, чтобы научиться,
И вы б в такой больнице,
Пожалуй, захотели б
немного полежать.
И цирк к нам приводили,
И гости к нам ходили.
А это, ну не чудо ль?
Ведь было так давно!
Но нам там ухитрялись
показывать кино!
Нас музыке учили,
учили рисовать,
Снаряды приносили
спортивные в кровать.
Из пластилина тоже
мы всякое лепили,
Нам даже крабов с моря
живыми приносили.
О, нет! У нас игрушек
Хватало настоящих:
Солдатиков и пушек,
И кукол говорящих...
Но с той поры я знаю:
важнее детворе,
Чем стоимость игрушки -
фантазия в игре.
Я мог бы неустанно
рассказывать полдня:
Врачи, медсёстры, няни -
как близкая родня,
К своим любимым чадам:
И днём и ночью - рядом.
Вот повар: "Ребятне, привет!
Ну, что готовить на обед?"
"Мне борщ!",
"Мне с гренками бульон!", -
Кричат ему со всех сторон,
А он в блокнотик пишет
О том, что больше слышит.
Припомню, кстати, в этой главке -
Ребятам, кто просил добавки,
По моему ни разу
В том не было отказу.
В те времена весь персонал
Свою работу чётко знал.
И потому не о еде
и чистоте постели,
Я вспоминаю, а о том,
как мы там хором пели.
Представьте, специально нам
наставника держали,
Он нас учил так дружно петь,
чтоб стёкла в лад дрожали,
Чтоб песня наша вдаль неслась,
чтоб в море пароходы,
Её услышав, унесли б
в далёкие походы.
А чтенье вслух по вечерам!
Как мы его любили!
Оно дало так много нам -
девчонкам и мальчишкам.
И я уверен, что тогда
Оно на долгие года
Любовь привило к книжкам.
Мы знали, чем живёт страна.
Героев знали имена.
Папанина и Чкалова
я знаю с той поры,
А кто герой у нынешней,
скажите, детворы?
О, нет! Не надо говорить,
Чтоб чистую не пачкать нить
Воспоминаний давних дней
О жизни ялтинской моей.
Теперь пиаровская рать
Подряд всё прошлое марать
Берется без разбора.
Глупцы! Им не дано понять!
Они и солнце упрекать
возьмутся скоро:
И вредный ультрафиолет,
и жжется неприятно,
Да на него нельзя смотреть!
К тому ж оно ведь в пятнах!
Я этот тост свой обращу
к советской медицине -
О ней эфирные лгуны
не скажут правду ныне.
Она несчастнейших детей
Взлелеяла-взрастила,
Им заменила матерей,
Здоровье возвратила.
И в том, что этот юбилей
Сегодня я справляю -
За то я благодарен ей;
Ей тост свой посвящаю!
Я вновь прерву рассказа нить -
Вам дам возможность оценить
Старания хозяйки.
Отведайте от разных блюд,
Что радость пиршеству дают -
Стол красочней мозаики!
3-й тост
Война
Что ж, коль не утомил я Вас,
Пока запал мой не угас,
Я вновь продолжу свой рассказ,
Ведь он ещё почти в начале;
Посмотрим, что там будет дале...
Там - вновь лихие времена!
Вдруг слово страшное - война! -
Пришло к нам, словно вой гиены;
Казалось, что гудели стены,
Потом узнал я - то сирены,
Сигнал "воздушная тревога";
О, как с тех пор их было много!
Под вечер каждый день налёты,
Гудят чужие самолёты;
И нас, спасая от беды,
Выносят каждый раз в сады,
Что у подножия горы.
Налёт, отбой, опять налёт -
И нас таскают взад-вперёд.
А нас так много! Персонал
Из сил уж выбился, устал.
Тогда-то я не понимал...
Крым обречён.
И вот уж нас -
На пароход, и на Кавказ.
Приют наш новый - Тиберда.
Но от войны нам - никуда,
Пришла она к нам и туда.
Я на войне не воевал -
И болен был и был я мал,
Но страшный лик её узнал.
Нас посетила смерть однажды,
Узнал я голод, муки жажды:
Врачи, медсёстры, даже няни -
Все пропадали где-то днями
И появлялись лишь ночами.
Кормили нас и обмывали,
Бельё меняли, пить давали,
Но ничего не объясняли...
Их немцы рвы копать гоняли
Для нас... потом уж нам сказали.
Ещё одно нас удивляло:
Вдруг кое-кто из персонала
Повязку чёрную надел.
Никто сказать нам не хотел,
Зачем там чёрная звезда?
Мы не видали никогда:
Не пять, а шесть у ней лучей!
Какой-то тайный знак? Но чей?
Потом нам это объяснили:
Евреев немцы так клеймили.
Потом не стало их совсем...
И тут нам стало страшно всем.
Фашист однажды приходил,
В блокнот свой что-то заносил.
В палаты он не заходил,
Стоял в дверях, боясь заразы,
Обшаривал нас цепким глазом.
У нас в палате - печь. За печкой,
В углу - укромное местечко.
Там дядя прятался от немцев,
А в топке - радио за дверцей;
Он по ночам с ним колдовал,
Писал, кому-то отдавал.
Фашист его не увидал.
Мы на фашиста всё глядели,
Сначала верить не хотели:
Он был красивый! В самом деле!
И вот - ни капельки не страшный,
А на груди - орел был красный!
А свастика в когтях орла,
Не помню уж, какой была.
Лежим недвижно мы в палате
К своим прикованы кроватям,
Но проникает к нам война
Пальбой зениток из окна,
И речь немецкая слышна.
Внизу, под нашими стенами
Фашисты, прикрываясь нами,
Свои зенитки разместили;
По нашим самолётам били,
Но наши нас не разбомбили.
У нас тянулось время долго,
А где-то далеко, за Волгой,
В Сибири, в кузницах Урала
Россия силы собирала,
Победный меч страна ковала.
И, наконец, готов тот меч!
И стал врагов он бить и сечь!
И начал путь Победы долгий
От матушки-реки, от Волги.
И, не успев прикончить нас,
Враги покинули Кавказ.
От лени или неуменья
(И надо ли - вот в чём сомненья),
Но изложить все впечатленья,
Я здесь, пожалуй, не смогу,
Хоть я у времени в долгу.
Сокрытые, в полузабвеньи,
Воспоминанья-впечатленья
От тех военных долгих дней
Хранятся в памяти моей -
Тяжёлых, страшных и курьёзных...
Но день настал -
и в краснозвёздных
Фуражках к нам приходят гости!
А мы - прикрыты кожей кости -
В чём только держатся душонки...
И вот - обед: суп из тушонки,
Котлета, и омлет яичный,
И ломтик крохотный -
пшеничный!
Нам! В первый день! Такой обед!
Военным дел важнее нет?
А хлеб тот вкусен, мягок, бел -
Как вспомню - кажется не ел
За эти долгие года
Вкуснее хлеба никогда!
Вернула к жизни нас еда...
Я этот - третий - главный тост
Хочу, поднявшись в полный рост,
Провозгласить за тот Народ,
Что вынес тысячи невзгод,
И в жесточайшей битве спас
Отчизну-Родину и нас,
Но ныне предан и угас...
Июль 2004
Примечания:
(*) слова из гимна коммунистов - Интернационала
(**) ГБ - орган ГосБезопасности, носивший в разное время разные названия.
(***) Санаторий Ешиль-Ада, где я лечился
с 20.05.1938 г., во время войны был
эвакуирован из Ялты в Тиберду, на Кавказ.