"Ни один свободный человек не будет арестован или заключен в тюрьму, или лишен владения, или объявлен стоящим вне закона, или изгнан, или каким-либо (иным) способом обездолен, и мы не пойдем на него и не пошлем на него иначе, как по законному приговору равных его (его пэров) и по закону страны"*.
Спустя столетия юристы цитировали Великую хартию, протестуя против злоупотреблений при принудительной вербовке на флот. Но в контексте феодального устройства того общества средневековый моряк не был свободным человеком. Он был такой же частью судна, которым владел шкипер или его хозяин, как и, скажем, стоячий такелаж. Его работа на службе Короне была феодальной повинностью, восходившей к военному долгу англо-саксонских времен и продолжавшейся, по крайней мере, в теории, до эпохи Стюартов.
На первой странице "Книги Судного дня"** записано, что город Дувр, в обмен на привилегии sacandsoc***, обязуется нести корабельную повинность в размере двадцати судов в течение пятнадцати дней ежегодно, как и во времена Эдуарда Исповедника. То же самое относилось и к Сэндвичу. Другие города, образовавшие вместе с Дувром и Сэндвичем союз Пяти портов, обязаны были выставлять пять судов. К XIII столетию эта повинность возросла до пятидесяти судов. Как бароны предоставляли королю рыцарей с солдатами, так и феодальные правители Пяти портов (до тех пор, пока города не стали самоуправляющимися) были ответственны за выделение судов и команд для боевых действий в прибрежных водах.
Периодически тот или другой монарх владел судами или галерами своего собственного флота, который назывался Navy Royal, в отличие от всех судов страны, которые образовывали британский флот (Navy of Britain). Но в средневековой военно-морской истории не было преемственности, как не было ни административных структур, ни последовательной политики. Наиболее же постоянный состав судов и команд принадлежал союзу Пяти портов -- Дувру, Гастингсу, Сэндвичу, Гайсу и Ромнею, к которым были присоединены "старинные города" Рай и Винчелси. В начале правления Иоанна этим портам были дарованы хартии, содержавшие привилегии и освобождения от налогов и сборов, в результате чего начало складываться что-то вроде конфедерации. Лорд-смотритель (Lord Warden) отвечал за исполнение предписаний и инструкций, смотритель (ward) над каждым портом -- за предоставление судов, а землевладелец -- за набор людей для экипажей, оплата которых ложилась на порт. Ордонанс 1229 года в перечень повинностей Гастингса включает шесть судов, каждый из которых был обязан иметь команду из двадцати одного моряка и одного gromet (молодого матроса, занимавшего среднее положение между матросом и юнгой, от голландского слова, означавшего юноша). Там же перечислены: десять судов от Винчелси, по пять от Рая, Ромнея и Гайса, двадцать одно от Дувра, пять от Сэндвича -- всего пятьдесят семь судов с командами общим числом 1167 человек для пятнадцатидневной службы у побережья Англии; в случае продления этой службы -- расходы за счет Короны. Значительно позднее, во времена Армады, Пять портов снаряжали пять судов за свой счет.
Так как население этих мест состояло преимущественно из рыбаков или пиратов (или тех и других одновременно), для королевской власти было легко "арестовать" те суда, которые были необходимы королю в его беспрерывных войнах с Францией. При этом использовались слова arrЙter или ordonner , и именно этот элемент принуждения лёг в основу слова impressment. Происходящее от старо-французского слова empresser, оно означало реквизицию судов и моряков для публичной службы. Но затем его стали смешивать со словом imprest (или emprest), означавшим передачу авансового платежа -- imprest money. Когда это слово приняло форму prest, означавшего выплату рекрутского вознаграждения -- пресловутого "королевского шиллинга", то человек, принявший его, был pressed и с этого момента считался на службе, хотя остается сомнительным, включала ли она также службу за пределами страны. Предположение, что посредством этого человек был приготовлен к службе (имея в виду другую основу слова impressment, происходящего от prЙt, т.е. готов), не может быть поддержано в семантическом смысле. В социологическом смысле, право короля привлечь человека для исполнения службы было неоспоримо, и являлось военной основой феодализма.
Англо-саксонские правители широко использовали свои права на привлечение людей к службе, но обычно они строили свои собственные суда. Норманны же предпочитали использовать суда своих подданных с их англо-саксонскими командами. Когда, после крестового похода Ричарда I в 1189 году и после потери Нормандии Иоанном в 1204 году, военно-морская активность Короны усилилась, право на реквизицию судов и моряков стало применяться ещё чаще.
Кое-кто считает Иоанна основателем королевского флота из-за активной военно-морской деятельности во время его правления, которая, впрочем, не принесла ему существенной пользы. Он был, несомненно, первым монархом, который потребовал салютования в Английском канале и прилегающих водах, заявив, таким образом, претензию на господство на море. Также он первым оценил преимущества владения регулярным военно-морским флотом, и впервые назначил корабельного чиновника с титулом хранителя королевских портов и галер в лице Уильяма де Вротхама (William de Wrotham), архидиакона Таунтона. Этот ключевой административный пост позднее стал известен как Clerk of the Acts, и в дни Пеписа фактически слился с постом секретаря адмиралтейства. Тем не менее, после смерти Иоанна вся организация развалилась. Корабли были распроданы, и флот Navy Royal прекратил существование. Аналогичная ситуация приключилась и после смерти Генриха V, единственного, кроме Иоанна, средневекового монарха, который владел собственным флотом значительных размеров. Количество кораблей в нем на пике расцвета доходило до тридцати восьми.
Первый указ о реквизиции судов в правление Иоанна был разослан бейлифам, магистратам и королевским представителям в разных портах в 1205 году. Так, Ярмут, Орфорд и Бекклес обязывались прислать в Лондон двух ректоров (шкиперов) и 140 моряков для комплектования команд двух королевских кораблей, стоявших на Темзе. Им была обещана оплата в размере ста марок, а также половина от стоимости взятых призов. Аналогичные шаги были предприняты и на следующий год, а в 1207 году реквизиция была распространена на все суда, как английские, так и иностранные, находившиеся в пределах досягаемости. Королевским вассалам вменялось в обязанность оказывать всяческую помощь баронам Пяти портов в случае оказания сопротивления реквизиции. В 1208 году всем морякам валлийского побережья было предписано прибыть в Илфракомб (Девоншир) под страхом повешенья или секвестра имущества.
В этих указах использовались такие слова, как sturmanni (возможно, шкиперы, или же лоцманы), marinelli, nautae и galioti. Ясно, что последние -- это гребцы галер, которые в Англии, в отличие от Средиземноморья, не были рабами. Marinelli иnautae были теми, которых мы называем матросами, но отыскать различие между ними самими не представляется возможным****. Обычно под этими названиями понимались мореплаватели, но порой к ним причисляли и корабелов. В одном из таких указов, об укомплектовании адмиральской барки, на невразумительной латыни законников шерифам предписывалось схватить bonos et abilesmarinariosprosufficientiskippagiobargae*****.
До семнадцатого столетия наиболее употребительным словом для обозначения моряка (мореплавателя) было слово "mariner". Англо-саксонские корни слова "seaman" предполагают, что оно значительно старше, но в письменном английском оно появляется только в 1436 году, когда вышел в свет первый трактат по морской политике "The Libelle of English Policie". Вот бы авторы некоторых современных стратегических трудов подверглись той же участи, что постигла предполагаемого автора этого трактата Адама де Молейнса, чичестерского епископа, убитого портсмутскими моряками в ходе спора об оплате их труда! Это слово время от времени применялось в эпоху Тюдоров, например, в акте 1540 года о "содержании шкиперов и моряков", а в дни королевы Елизаветы начали применять слово "sailor", хотя общеупотребительным оно стало только через сотню лет.
Как писал в конце её правления сэр Ричард Хокинс, слово "mariner" "следует применять только к тем, кто способен построить судно, оснастить его, снабдить всем необходимым, и после этого повести его по миру; остальных же следует именовать матросами (sailors)", то есть теми, кто управляется с парусами. Этому предписанию редко следовали на практике, хотя, если mariners и sailors упоминались в одном и том же документе, его автор, вероятно, различал их значение. К 1627 году, как писал капитан Джон Смит в книге "Sea Grammar", матрос (sayler) -- это "опытный муж, который ставит паруса, а юнкер (younker) -- более молодой, прозываемый фокмачтовым, который убирает паруса и пр.". Слово "mariner" не упомянуто, а давнее написание слова "матрос" как "sayler" указывает на его происхождение.
Дрейк в своей знаменитой речи во время кругосветного плавания, имея в виду различие между авантюристами-любителями и профессиональными моряками, использовал оба слова для обозначения одного и того же понятия:
"Мы имеем такие раздоры между моряками (sailors) и джентльменами, и такое высокомерие джентльменов по отношению к морякам (sailors), что они сводят меня с ума. Но, господа, я должен покончить с этим, и заставлю джентльменов тянуть снасти вместе с моряками (mariners), а моряков (mariners) -- вместе с джентльменами. Таким образом, мы покажем себя единой и сплоченной командой, чтобы не дать повода любому противнику воспользоваться нашим неустройством и тем поразить нас".
Знаменательные слова, с которых пошла традиция залога успеха судна как результата единства его экипажа, в Средние века никем не были бы поняты. Тогда солдаты, направленные на борт судна королем, занимались сражением, а моряки -- управлением судна. После появления огнестрельного оружия на море (в 1410 году "Christopher of the Tower" был вооружен тремя орудиями и ручным огнестрельным оружием) появился специалист по артиллерии, занимавшийся этим новым дьявольским оружием разрушения. На английских судах ещё не была развита иерархия морских офицеров, уже известная в странах Средиземноморья, но с ранних времен в документах упоминались такие должности, как ректор (rector), т.е. шкипер (master), констебль (constable), т.е. боцман (boatswain), ладейщик (lodesman), т.е. лоцман (pilot), горнист (trumpeter) и тиммерман (carpenter); стюард (steward), казначей (purser) и кок (cook) появились позднее. В первом известном документе от 1324 года, дающем понятие о соотношении тоннажа судна с количеством команды, указывается, что 240-тонное судно должно иметь шестьдесят матросов, одного шкипера и двух констеблей. Также на борту должно быть некоторое количество молодых матросов (gromets) и юнг. Прослеживая эволюцию военно-морской профессии, отметим, что те, которые впоследствии стали королевскими офицерами, распоряжавшимися, куда плыть и как сражаться -- адмиралы, капитаны, лейтенанты, носили англо-нормандские наименования, в то время как те, кто непосредственно управлял судном, имели англо-саксонские наименования -- боцман (boatswain), старшина шлюпки (coxswain, or cogswain, т.е. тот, кто управлял шлюпкой или когом), лоцман (lodesman), матрос (seaman). Военное дело возлагалось на солдат и лучников, но то немногое, что мы знаем о характере средневекового моряка, дает возможность предположить, что он, по крайней мере, тоже прикладывал к нему руки.
Наше представление о такой анонимной персоне, как матрос тех дней, волей-неволей остается весьма смутным. Его уже совершенно очевидно считали принадлежащим к породе, отличной от береговых людей -- landmen (или landsmen, как стали писать в девятнадцатом веке). Его походка вразвалочку, обветренное лицо, странный жаргон, на котором он толковал о "тайнах моря" -- всё это отчетливо выделяло его, хотя его рейсы были и немногочисленными, и непродолжительными. Отрывок из примитивного шанти указывает на его грубый, беззаботный характер:
Hale and howe rumbylowe
Stir well the good ship and let the wind blow******.
Мы знаем намного больше о том, как развивалась армия, где набирали лучников, пехотинцев и латников, сколько их было перевезено через пролив во время Столетней войны, чем о тех, кто участвовал в морской битве при Слюйсе, которую Фруассар называл "весьма ужасной и кровопролитной". Итак, считается, что армия при Азенкуре, которая была перевезена из Саутгемптона на 1400 судах всех типов, состояла из 6000 латников и 24000 лучников, однако количество участвовавших в этой операции моряков не известно. Так как предполагается, что каждый "корабль" имел команду сорок восемь человек и каждый "балинджер" -- сорок, то общее количество моряков должно было быть около сорока тысяч человек. До нас дошел приказ Генриха набрать столько моряков, сколько потребуется, направленный капитанам нижеперечисленных королевских кораблей ("of the Tower" означает то, что позже называлось H.M.S. -- корабль его величества):
Katherine of the Tower -- Джону Кингстону;
Nicholas of the Tower -- Уильяму Робинсону;
Trinity of the Tower -- Джону Пирсу;
Petite Marie of the Tower -- Джону Хутереллу;
Trinity Royal of the Tower -- Стивену Томасу;
La Rude Cog de la Toure -- Хокинсу Питману.
В 1346 году Эдуард III оснастил двадцать пять королевских кораблей с командами из 419 моряков, которые вошли в состав Южного флота, насчитывавшего 493 судна и 9650 моряков. Северный флот состоял из 217 судов и 4521 моряка, что в общей сумме составляло 14151 человек. Спустя одиннадцать лет он уполномочил нижепоименованных капитанов произвести набор определенного количества моряков, а непокорных отправить в тюрьму:
Уильям Баррет -- Julian 36 чел.
Джон Гоббет -- Margaret 26 "
Уильям Генри -- Nicholas 24 "
Уильям Май -- James 26 "
Джон Бёргесс -- Gregory 20 "
Стивен Стонинг -- St. MarieBote 15 "
Саймон Стивен -- Michael 26 "
Джон Лив -- JoanofYarmouth 26 "
В 1378 году Ричард II направил своего пристава произвести набор сотни моряков в Эссексе и препроводить их в Сэндвич. Ему были даны полномочия арестовывать имущество и опечатывать двери домов тех, кто уклонялся от набора.
Именно этому периоду времени принадлежит Шкипер Чосера. Описание его, данное в прологе к "Кентерберийским рассказам", можно датировать примерно 1387 годом, и поэту, бывшему длительное время таможенным чиновником, были знакомы прототипы этого обобщенного портрета. Ими были Питер Ришенден, владелец судна с названием "Маделена", и Джон Холей, мэр Дартмута и сборщик таможенных пошлин, который однажды был обвинен в незаконных нападениях на другие суда в море. Когда Чосер называет Шкипера "прекрасным малым", он имеет в виду "крепкого профессионала", а когда говорит, что тот своих пленников отправлял по воде домой, он намекает на обычную практику их утопления. Будучи владельцем и капитаном судна, Шкипер, разумеется, стоял гораздо выше моряков, набранных королем, но его судно точно также могло быть завербовано, и многие детали его портрета были сходны с таковыми его подчиненных -- его морской грубошерстный плащ, его знакомство с маршрутами бордосских виноторговцев, его судоводительское искусство и знание путей от Ютланда до берегов Испании, его склонность к занятию пиратством и контрабандой, даже его борода, потрепанная штормами. Все эти черты были присущи морским капитанам, особенно походившим с западных графств, которые начинали вытеснять капитанов Пяти портов, бывших становым хребтом британского флота.
Был Шкипер там из западного графства.
На кляче тощей, как умел, верхом
Он восседал; и до колен на нем
Висел, запачканный дорожной глиной,
Кафтан просторный грубой парусины;
Он на шнурке под мышкою кинжал
На всякий случай при себе держал.
Был он поистине прекрасный малый
И грузов ценных захватил немало.
Лишь попадись ему купец в пути,
Так из Бордо вина не довезти.
Он с совестью своею был сговорчив
И, праведника из себя не корча,
Всех пленников, едва кончался бой,
Вмиг по доске спроваживал домой.
Уже весной он был покрыт загаром.
Он брался торговать любым товаром
И, в ремесле своем большой мастак,
Знал все течения, любой маяк
Мог различить, и отмель, и утес.
Еще ни разу с курса не отнес
Отлив его; он твердо в гавань правил
И лоцию сам для себя составил.
Корабль он вел без карт и без промера
От Готланда до мыса Финистера,
Все камни знал Бретонских берегов,
Все входы бухт испанских и портов;
Немало бурь в пути его встречало
И выцветшую бороду трепало;
От Гулля и до самой Картахены
Все знали капитана "Маделены"*******.
Историк средневекового флота сказал, что "вся история моряков от тринадцатого до восемнадцатого века есть долгий рассказ о социальном подавлении и потере привилегий". В течение Средних веков сравнительно высокий уровень защищенности моряков был гарантирован применением различных законов и обычаев моря. Что касается этой страны, то наиболее важными из них были законы Олерона, введенные Элеонорой Аквитанской и подтвержденные Ричардом I по его возвращению с крестового похода. Этот кодекс оговаривал условия службы и оплаты, шкалу наказаний и примитивную форму соцобеспечения. Около 1410 года была составлена книга прецедентов, известная под зловещим названием "Черная книга Адмиралтейства", прозванная так исключительно из-за цвета переплета первого издания. В ней были детально расписаны количество полагающейся пищи и вина, оплата службы и наказания. Если считать, что всё происходило по закону (можно вспомнить, как легко даже в XVIII веке обходили на море адмиралтейские инструкции), то моряку был обеспечен вполне приличный статус. Перед рейсом каждый член экипажа приносил клятву шкиперу судна. Член экипажа обязан был отработать весь срок контракта, а в случае досрочного увольнения имел право на получение всего денежного довольствия и оплату проезда до своего порта. Члены экипажа имели голос при решении вопроса о выходе в рейс, если погода была сомнительной. Уволить их можно было только за воровство, драки или неподчинение.
Если член экипажа заболевал или получал травму, то его обязаны были поместить в maison dieu********, которые содержались религиозными братствами в большинстве крупных портов. Госпиталь св. Варфоломея в Сэндвиче (основанный в 1244 году) был, вероятно, первым, который управлялся городом от имени морского сообщества. Аналогичный госпиталь имелся и в Лондоне. В 1445 году морское сообщество Бристоля основало госпиталь на двенадцать человек. Он управлялся советом капитанов этого порта и содержался на взносы со всех мореплавателей. О причине его создания говорилось, что "ремесло мореходца весьма опаско, поелику кажный день в плавании грозит ему язвами, ранами, болестями и немочью, а засим добрыми молитвами и обиходом будет он при нужде милосердно утешен и облегчён в своей горести".
В 1457 году гильдия Благословенной Троицы основала богадельню для тринадцати моряков, "которым по причине несчастья на море случилось впасть в бедность от потери скарба". Подобные благотворительные институции приказали долго жить во времена ликвидации монастырей и часовен, однако часть из них была восстановлена в период правления Елизаветы.
В правление Иоанна размеры морских окладов были следующими (ставка в день): адмирал********* -- 2 шиллинга, капитан -- 1 шиллинг, шкипер -- 7 пенсов и матрос 3 пенса. Эти ставки оставались неизменными в течение длительного времени. В 1336 году состоялась первая, зарегистрированная в анналах истории, забастовка моряков, когда рекруты из Уэльса отказывались выйти в море до тех пор, пока им не выплатят деньги. Тогда "из уважения" оплата матросу была поднята до 3,5 пенсов в день плюс 6 пенсов за неделю. Король, отметив, что для подобных требований не существовало прецедентов, милостиво жаловал "уважительные", или бонус (bounty), как его позже стали называть, но предупредил, что эта ставка не может рассматриваться как регулярная морская плата.
Со следующего года до нас дошел первый протокол заседания королевского совета, в котором адмиралу сэру Джону де Роосу давались полномочия реквизировать все суда тоннажем свыше тридцати тонн вместе с их командами. В 1335 году подобным указом граф Арундель был назначен адмиралом, "ибо только благороднейший из благородных может карать их и повелевать ими (моряками)". Именно по такой же причине в 1588 году состоялось назначение Говарда Эффингема лордом-адмиралом, причем этот пост принадлежал его семье на протяжении двух поколений.
Призовые деньги распределялись между короной, адмиралом, владельцем судна и командой. Регулярная оплата и бонусы были на прежнем уровне, был создан кодекс военно-дисциплинарных статей (Articles of War). Согласно этому закону, за воровство, например, полагался штраф в 5 фунтов стерлингов или лишение руки, а за отказ от службы либо дезертирство -- один год тюремного заключения.
В пятнадцатом веке наблюдается падение оплаты моряков. В 1440 году денежное и пищевое довольствие в сумме составляло 3 шиллинга в неделю на человека. Если предыдущая основная ставка составляла 1 шиллинг 9 пенсов в неделю, то к этому времени она уменьшилась до 1 шиллинга 6 пенсов, не считая шестипенсового бонуса и доли в призовых деньгах. К 1480 году еженедельная ставка понизилась до 1 шиллинга 3 пенсов в море и 1 шиллинга в порту, выплаты на питание составляли один шиллинг и полпенса. Правда, моряков стали снабжать одеждой, но частично - только бушлатами.
Дезертирству рекрутов с королевской службы с самого начала уделялось особое внимание. На флоте Ричарда I за это наказывали годичным тюремным сроком. По закону, принятому при Ричарде II, наказание осталось прежним, "ибо некоторые мореплаватели, будучи взятыми на королевскую морскую службу, и получив причитающуюся за оную оплату, избегают упомянутой службы без позволения адмиралов и их лейтенантов, чем великий урон наносят короне и королевству, и тем чинят препятствия для плаваний".
Большинство из положений дисциплинарных статей 1379 года оставались в силе и в начале девятнадцатого века, но, например, наказание за дезертирство позже было ужесточено до смертной казни (хотя и применялась она на практике нечасто). Положения этого первого в правление Ричарда II навигационного акта были направлены на укрепление дисциплины среди сообщества моряков, на которое опиралась корона в течение следующих четырех столетий. Другие наказания были тоже весьма суровы. Обмазывание дегтем с перьями, погружение в воду и килевание были обычными наказаниями для серьезных проступков. Прибивания ладони к мачте, лишения правой руки за нападение на офицера или обнажение оружия, привязывания человека к трупу и выбрасывания их за борт в случае убийства были, вероятно, менее распространены. За четвертый случай сна на вахте человека "следовало посадить в корзину и подвесить её на бушприте, снабдив его бочонком пива, ломтем хлеба и острым ножом, дабы он выбрал, висеть ли ему там до голодной смерти или же, обрезав подвес, упасть в море". Подобные меры всё ещё применялись и во время правления Генриха VIII.
По мере того, как в связи со спорадическими действиями Столетней войны королевские наборы становятся более частыми, появляются первые жалобы купеческого общества на причинение вреда торговле, которые, как эхо, повторяются в последующих столетиях. В 1347 году палата общин жаловалась, что торговля страдает, и компенсации за реквизированные суда не выплачиваются. Последующие петиции от судовладельцев и портовых городов получали неопределенные ответы, обычно проверенной временем правительственной отпиской, что вопрос будет рассмотрен -- le roi s'avisera. Но в случаях, когда действия каких-либо бейлифов или рекрутеров затрагивали интересы судов и людей на королевской службе, реакция была быстрой.
В то же время корона сознавала, что надо обуздывать ретивость своих представителей. В качестве защиты от реквизиций выдавались паспорта, или сертификаты, об изъятии, например: "Выдано нашему достойному купцу Антонию де Пессангу в том, что он отправил своего служащего Джона ле Фронсея на нашем судне названием SEYNTEMARIEBOTE с грузом продовольствия в Шотландию. Моряков с вышеупомянутого судна реквизировать запрещается". Этот сертификат был выдан в 1314 году. 1337 годом датируется первая, дошедшая до нас, жалоба от незаконно завербованного частного лица -- в данном случае в армию. Существенно, что она была подана законником, которому предписали экипировать себя "конно и оружно" и прибыть в Оруэлл для отправки во Францию. Ему удалось доказать, что он никогда не носил оружия, и вербовка была отменена.
Реквизиция не становилась серьезной социальной проблемой вплоть до семнадцатого столетия, так как она признавалась феодальной повинностью. К тому же число людей, подпадавших под неё, было сравнительно невелико. Более того, большая часть боевых действий на море не имели ничего общего с королевской службой. Это были либо пиратские действия, либо набеговые операции на французские берега. Порой добычей были не только французские торговые суда, но и английские. Хроникер смутных времен Столетней войны Уолсингем (Walsingham) рассказывает, как люди из Портсмута и Дартмута, "никем не нанятые, никем не оплачиваемые, вдохновляемые только своим мужеством", топили вражеские суда в Сене, где королевские суда ничего не могли сделать. Таких случаев, вероятно, было немало.
К концу Средневековья, как писал Хаклюйт (Hakluyt) и как жаловались многие иностранные послы, во всей Европе английский моряк имел "дурную репутацию по причине своего жестокого, низкого и повседневного пиратства". В отсутствие последовательной государственной морской политики именно этот мужественный и буйный дух пиратства и приватирства послужил той почвой, в которой зародился королевский флот.
*** Soc and sac -- the full right of administering justice in a manor or lordship (O. Eng. Law) - юрисдикция на территории феодального поместья.
**** Nauta - термин латинский, употреблялся он обычно в смысле "матрос" еще у Вегеция. В смысле "гребец" его стали употреблять поэты и затем авторы хроник: у Вергилия, Лукиана мы встречаем этот термин именно в смысле гребец. В данном документе этот термин, скорее всего, относится не к профессиональным гребцам, членам шиурмы, а к тем матросам, которые назначены подменять выбывших из строя (в бою или по болезни) galioti. Просто любого матроса на весла посадить было нельзя, нужна предварительная их подготовка и тренировка. Таким образом, специализация у nautae была шире, чем у marinelli, которые занимались только снастями и парусами. Также не исключено, что nauta -- это патрон, старший моряк. Возможно, здесь какая-то аналогия с унтер-офицерами более позднего времени. Термин sturmanni, скорее всего, обозначает рулевых, как и sturemannus в латинских текстах того времени (текст примечания courtesy of galea_galley).
***** добрых и справных мореходцев для пополнения команды барки
******* из пролога к "Кентерберийским рассказам" Д. Чосера (перевод И.А. Кашкина)
******** божий дом
********* первое упоминание должности адмирал в английских документах относится к концу XIII века. Вероятно, автор использовал этот титул для обозначения командующего отрядом судов или всего британского флота.