Федорцов Евгений Германович
Исповедь Души Пламя Искупления Пролог & Глава I

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В глуши лесов, среди суровых трудов, жил скромный дровосек Гаер-Джэшуал-Хар, чьи дни текли в однообразии, словно река в своем бесконечном русле. Но вот судьба, в своей непостижимой мудрости, ниспослала ему знамение - странные сновидения, что явились ему, подобно призракам минувших эпох. Погружаясь все глубже в таинственный мир грез, он заплутал меж двух миров, столь различных, что разум его начал терять опору в суровой реальности. И все же, среди теней и света снов, он прозрел истину: в этих видениях он переживал жизнь, утерянную в веках, где душа его обрела иное воплощение. Небесные силы, в своей божественной милости, даровали Джэшуалу редкий дар - завершить незавершенный замысел его прошлой жизни, дабы искупить былые ошибки. Но прежде ему надлежит вспомнить все, что было скрыто во мраке забвения, и постичь, где и как сбился он с пути, дабы с новыми силами восстать и исполнить предначертанное. Набросок песни: https://singify.fineshare.com/song/e8a343cc-e1c0-4819-9c0f-2df5addb1a7d-1
  Исповедь Души Пламя Искупления
  
  Часть I - Последняя жизнь.
  
  Пролог
  
  Дождь хлестал по разбитой дороге, словно сама природа оплакивала судьбу одинокого странника, чьи шаги гулко отдавались в тишине. Его усталые ноги, истерзанные долгими скитаниями, едва повиновались, но он, сжав зубы, шел вперед, не оглядываясь назад. Позади остался величественный град, сияющий, как мираж, - город, где он некогда возвысился, проливая кровь и пот, где он оставил все: любовь, почести, сомнения. Но он отверг сияющие дары судьбы, что щедро сыпались на его голову, ибо лишь недавно прозрел, узрев истинный путь, предначертанный ему небесами.
  
  Мужчина остановился, подняв лицо к небесам. Яркое солнце, словно золотой венец, заливало его теплыми лучами, обжигая кожу, слепя взор. Но он не отворачивался - напротив, он вглядывался в этот свет, словно желая испепелить в нем все сомнения, терзавшие его душу. Губы его шептали молитву, обращенную к древним богам: он молил о силе воли, о стойкости, клянясь, что более не преклонит колен, не предаст своего предназначения.
  
  Опустив очи долу, он проглотил горький ком воспоминаний, вздохнул полной грудью и устремил взгляд вперед. Дорога, узкая и суровая, вела в одну лишь сторону, и сворачивать он не намеревался. Первый шаг, тяжелый, словно молот, разорвал невидимые узы, что тянули его назад. Второй шаг укрепил его решимость. Странник шел, не отрывая глаз от горизонта, где в дымке грядущего ждала его дочь - единственный свет в его потемневшей жизни.
  
  Он не замечал ни небес, ни холмов, ни ветра, что гнал тучи прочь. Взор его был устремлен к ней, к той, что ждала его где-то там, в неведомой дали. Он знал: он обязан искупить свое предательство, помочь ей вступить в этот опасный мир, полный теней и света. Сердце его, некогда пылавшее разрушительным огнем, ныне горело желанием созидать - созидать жизнь. Он поклялся богам, и слово его было нерушимо: он научит ее различать добро и зло, передаст ей все, что постиг сам, расскажет о битвах, что пережил.
  
  Старая жизнь рассыпалась, подобно ветхому пергаменту, под ветром перемен. Отныне его жизнь - это она, его дочь. Уверенной поступью он шел навстречу миру, о котором прежде не ведал. Она еще юна, она никогда не видела его лица, не слышала его голоса. Но ошибки прошлого можно исправить - боги всегда даруют второй шанс, нужно лишь прозреть и не упустить его.
  
  Бремя минувших лет оседало пылью на землю, освобождая его душу. Воздух, чистый и свежий, наполнял грудь, а кровь, застывшая после долгой холодной ночи, вновь ожила, пульсируя в венах. Ветер, приняв его покаяние, подталкивал вперед, словно благословляя путь. Кулаки, сжатые с неукротимой силой, не позволяли расслабиться. Память о былых королевствах испарилась с прохладным выдохом. Он оставил позади тех, кого любил, ибо туда, куда он шел, им не было места. Тяжелые решения, принятые ради спасения собственной души, ныне стали его броней.
  
  Светлые волосы его развевались на ветру, словно знамя нового начала. Одинокий странник шел домой - к той, что стала его судьбой.
  
  I
  
  В глухом лесу, где вековые деревья шептались с ветром, Гаер-Джэшуал-Хар одним могучим взмахом топора расколол бревно надвое. Лезвие с глухим стуком вонзилось в пень, а щепки, словно птицы, разлетелись в стороны, оседая на влажной земле. Джэшуал провел мозолистой рукой по лбу, стирая пот, и откинул назад седые волосы, что серебром струились по его плечам. Его взгляд, глубокий и задумчивый, скользнул по грудам дров - плодам его неустанного труда. Солнце, багровое, как раскаленный уголь, медленно тонуло за горизонтом, оставляя последние лучи света угасать в сумерках. В небе, словно бриллианты на бархате, зажглись первые звезды.
  
  Облаченный в простую рубаху, стянутую на поясе кожаным ремнем, Джэшуал выглядел сурово, но благородно. Штаны его, изношенные и грубо заштопанные, хранили следы долгих лет в лесу, а высокие кожаные сапоги, доходившие до колен, защищали от грязи и холода. Десятилетия тяжелого труда закалили его тело, придав ему силу, которой позавидовал бы любой воин. Но ныне усталость, верная спутница его ремесла, сковала его члены, напоминая, что время не щадит даже самых крепких. Золота у дровосека было довольно, новая партия дров ждала продажи, и он уже предвкушал поездку на рынок в Гарендар - прикупить новую рубаху и штаны себе, а заодно исполнить обещание, данное брату Шэлу и его прелестной жене Джедини, подарив им новые одеяния.
  
  Втроем они жили в скромном домике, укрытом тенью леса. Джэшуал валил деревья и колол дрова, а Шэл с Джедини возделывали огород и заботились о скотине. Много лет назад их отец, Ниарн-Гаер-Хар, был купцом, перепродавая товары по дорогам края. Но однажды, в бурную ночь, под проливным дождем, у его повозки треснуло колесо. Ниарн, боясь оставить груз - эль, вино, снадобья - на растерзание ворам, остался на дороге, сражаясь с бурей. Ветер и ливень ревели, словно дикие звери, а путников, что могли бы помочь, не было. Купец, уповая на судьбу, боролся с холодом и отчаянием, но наутро, ослабевший и дрожащий, он оседлал коня и вернулся домой, бросив повозку. Его супруга, Лиана Хар, искусная травница, пыталась исцелить мужа, но природа оказалась сильнее. Через два дня Ниарн-Гаер-Хар покинул этот мир, оставив Джэшуала главой семьи.
  
  Джэшуал, уже взрослый к тому времени, взял на себя заботу о близких. Он трудился не покладая рук, пока Шэл, младший брат, нашел любовь в соседней деревне и женился на Джедини. Сам же Джэшуал, хоть и поседел, о женитьбе не помышлял. Его сердце принадлежало лесу, семье и книгам - древним сказаниям и легендам, что по вечерам будоражили его воображение, а днем топор в его руках разжигал огонь в мышцах.
  
  Дверь домика скрипнула, и нежный голос Джедини позвал:
  - Джэш, иди к нам, пока ужин не остыл!
  
  Он кивнул, подошел к ведру с водой, омыл лицо и руки, смывая грязь дня, и вошел в дом, захлопнув дверь. Последний холодный ветерок выскользнул наружу, уступив место теплу очага. В комнате, озаренной мягким светом камина, стояла большая кровать справа от входа, а слева - другая, поменьше, рядом с которой возвышался книжный шкаф. В центре комнаты - стол, на котором дымились чаши с супом и стояли кружки с водой. Шэл и Джедини уже ели, и Джэшуал, заняв свободный стул, присоединился к ним. Зачерпнув деревянной ложкой суп с кусочком картофеля, он ощутил, как силы возвращаются в его тело, словно чудодейственный эликсир наполняет его жилы. После супа он принялся за салат из свежих овощей, откусывая от хрустящего хлеба, что Джедини испекла утром. Трапеза прошла в молчании - за столом говорить не принято, чтобы не подавиться.
  
  Когда еда была съедена, Джэшуал, сделав последний глоток воды, объявил:
  - Завтра утром в деревню, дрова продавать. Потом в Гарендар на рынок. Переночую там, а утром вернусь.
  
  Джедини кивнула:
  - Я составила список нужного - немного в этот раз.
  
  Шэл поднялся, достал из шкафа бутылку эля и наполнил кружки себе и брату. Джэшуал пододвинул свою поближе, глотнул, чувствуя, как горьковатый вкус согревает горло. Шэл, взглянув на жену, произнес:
  - У нас добрые вести, брат. Боги услышали нас - у нас будет дитя.
  
  В этот миг мир замер. Радость, словно весенний поток, нахлынула на дровосека, но с ней пришла и тень печали. Он давно гнал от себя мысль о том, что однажды дом станет тесен. Шэл и Джедини, конечно, не прогонят его, но Джэшуал знал: его время здесь подходит к концу. Мысль о ребенке напомнила ему о несбывшихся мечтах - о жене, детях, большом доме, о славе, что осталась лишь в грезах. Жизнь его прошла в трудах, в лесу, среди книг, но сердце его жаждало большего, хоть он и не сделал шага к этому. Седина и пустота в душе - вот что осталось от его ожиданий. , что судьба сама принесет ему дары. Теперь же, глядя на брата и его жену, он понял: пора уходить, дать им строить свою жизнь.
  
  - Это... восхитительно! - воскликнул Джэшуал, и в серых глазах его вспыхнул огонек.
  
  Братья стукнули кружками, эль пролился через край, и Джедини, смеясь, присоединилась к их радости. В этот вечер они запели древнюю песнь об Акалоне, граде богов, что распахнет врата для храбрых душ. Голоса их сливались в гармонии, наполняя дом теплом и надеждой.
  
  Акалон, Акалон,
  Великие врата Акалона,
  Распахнутся вновь,
  Войти не посмеем мы,
  День и ночь, стоять мы будем,
  Стоять и охранять,
  Акалон, Акалон,
  Великие врата Акалона,
  Распахнутся вновь,
  Град богов, мы узрим,
  Акалон, Акалон,
  Неземное счастье нас постигнет,
  Акалона боги свет даруют,
  Акалон, Акалон,
  Великие врата Акалона,
  Распахнутся вновь,
  Узрим мы свет богов,
  Наградят нас мужеством они,
  Наградят нас добротой,
  Наградят нас жизнью,
  Акалон, Акалон,
  Великие врата Акалона,
  Распахнутся вновь,
  Войти не посмеем мы,
  Время наше не пришло,
  Жизнь новую, мы приветствуем,
  Души храбрые проходят,
  Через врата Акалона, они идут,
  Акалон, Акалон,
  Великие врата Акалона,
  Распахнутся вновь,
  Пройдут свой путь они,
  Вернутся однажды, и предков почтут.
  И будут стоять как мы,
  Днем и ночью, стоять будут они,
  Стоять и охранять, как делали предки их.
  Акалон, Акалон,
  Град Богов, начало и конец,
  Где путь начнем, туда вернемся вновь,
  Акалон, Акалон.
  
  Закончив петь, Шэл с Джедини удалились спать, пожелав Джэшуалу доброй ночи. Он же придвинул кресло к камину, взял с полки трубку и баночку с табаком. Утрамбовав табак, он поджег его, и, откинувшись в кресле, погрузился в размышления, глядя на танцующие языки пламени. Мысли его унеслись к книге - "Легенда о Священном Мире". Найдя нужную главу, "Паломничество к Каел-Дору", он прочел о Бесстрашных горах, где врата в священный мир открывают путь к прозрению. Многие пилигримы находили там новую цель, сбрасывая бремя страданий. Джэшуал задумался: не пора ли и ему отправиться в путь, чтобы исцелить душу?
  
  Он просидел так час, планируя завтрашний день. Гарендар был недалеко от гор - несколько дней пути. Но стоит ли надеяться на чудо? Закрыв книгу, он вздохнул, и веки его сомкнулись. Сон унес его в мир грез.
  
  II.
  
  По ветру, что стонал над морским берегом, развевался край белого одеяния, подобно знамени надежды в мраке судьбы. Копыта белого коня, ступая по мокрому песку, оставляли слабые следы, что волна, подобно милосердной длани, тут же сглаживала, смешивая их с багровыми пятнами - печальным эхом недавней битвы. Величественная всадница, закутанная в сияющее белоснежное покрывало, гордо сидела в седле, ее серебристые волосы, струясь ниже плеч, играли на ветру, словно нити светлого будущего. Она двигалась вперед, как луч солнца, пронзающий тьму, не обращая внимания на тысячи павших воинов, что лежали на песке, словно сломанные статуи былого величия. Их мечи, сжатые в холодных руках, копья и изорванные знамена, стрелы, пробившие доспехи, и разрубленная плоть - все это было немым свидетельством жестокой сечи, что только что унесла их жизни.
  
  Внезапно конь замер, и дева, с царственной грацией, повернула голову, устремляя кристально-голубые очи на одинокого воина, стоящего среди мертвых. Ее лицо, прекрасное и непроницаемое, словно лик мраморной статуи, не выдавало ни тени эмоций. Джэшуал, сын лесов и трудов, стоял прямо, хотя песок мягко поддавался под его ступнями. Брови его сошлись в тревожном изумлении, взгляд, полный смятения, вопрошал непостижимое. Туман, подобный завесе судьбы, окутал его разум, и ноги, тяжелые, словно свинец, с трудом несли его к свету, исходящему от всадницы. Тело его ныло от неведомой тяжести, а краем глаза он уловил очертания разбитых кораблей, качающихся на волнах, - зрелище, что лишь углубило его смятение. Мысли его угасли, уступив место неудержимому влечению к этому свету.
  
  Вдруг он заметил, как дева шепчет, ее уста шевелятся, но слова растворялись в воздухе, не достигая его слуха. Она подняла руку, указывая на него с властным жестом, и в тот же миг за его спиной раздалось грозное фырканье коня. Страх, как холодная тень, сковал его сердце, заставляя кровь биться в лихорадочном ритме. Джэшуал, словно парализованный неведомой силой, с трудом повернулся и узрел черного всадника, мчащегося на него с копьем, чье острие сверкало под лучом солнца. Воин тьмы, подобный воплощению судьбы, пронесся мимо, и копье, подобно молнии, пронзило грудь Джэшуала. Удар, могучий и неотвратимый, сбил его с ног. Боль, острая, как клинок, пронзила его тело, дыхание замерло. Он рухнул в мокрый песок, и волна, словно жадный зверь, накрыла его лицо, затуманивая взор. Отчаянно ловя ртом воздух, он захлебнулся соленой водой, кашляя и корчась, пока капли стекали по лицу. Рука его судорожно сжала рану, где обломок копья торчал, как знак проклятия. Озираясь в ужасе, он не нашел ни девы, ни черного всадника - лишь тела павших окружали его, словно молчаливые стражи. Помощи не было, и одиночество, тяжелое, как свинцовая плита, легло на его душу. Дыхание становилось все труднее, боль сжимала грудь, а кровь, стекая по кожаным доспехам, уносила с собой жизненные силы. Слезы жгли глаза, и в сердце шевельнулась мысль о сдаче, о том, чтобы упасть навзничь и покончить с мучением.
  
  - Арррггххх! - крик его, полный отчаяния, разорвал тишину, но ответа не последовало. Абсолютная тьма, чернее самой глубокой ночи, поглотила мир. Ни звезд, ни луны, ни земли - лишь его тяжелое дыхание и звон в ушах, что, усилившись до оглушительного рока, внезапно стих, оставив гнетущую тишину.
  
  Джэшуал открыл глаза и узрел потухший костер. Он лежал на земле, укутанный плотным плащом, с седлом под головой. Рядом, на корточках, сидел мужчина средних лет, чьи карие волосы пересекал шрам, подобный следу былой битвы. Незнакомец вымолвил таинственные слова:
  - Каер тат да надур... Эж ту ар агур.
  
  Джэшуал, пробуждаясь от грез, ответил с трудом:
  - Этур...
  
  - Эльор ну арапак! - воскликнул Торид, выпрямляясь с суровой грацией воина, и устремил взор за камни, где бескрайнее море шептало о грядущих бурях. Вдали, подобно призракам на горизонте, виднелись корабли, чьи паруса трепетали под ветром судьбы.
  
  - Олорук, апарак, - кивнул Джэшуал, отбрасывая плащ с плеч и поднимаясь на ноги с решимостью, что не знала сомнений. В его движениях сквозила сила, закаленная годами труда, но разум его был смятен, ибо язык, на котором они говорили, казался ему чужим, хотя и родным.
  
  - Держи, Итанур! - Торид с небрежной ухмылкой швырнул ему флягу, и та, блеснув в утреннем свете, упала в руки Джэшуала.
  
  - Благодарю, - молвил он, внезапно осознавая странность речи, что слетала с его уст. Он попытался собрать мысли воедино, но они ускользали, подобно морской пене, оставляя лишь смутное чувство тревоги. Отпив воды из фляги, он произнес с суровой решимостью:
  - Уже утро, Торид. Нам должно немедля разведать местность за холмом, дабы увериться, что враг не таится в тенях.
  
  Торид, чьи карие глаза сверкнули насмешкой, отмахнулся:
  - Не тревожься, друже! Я пробудился задолго до зари и обошел все окрестности. Ни следа армии Эдара! Высадка наша пройдет без помех, и враги не успеют опомниться, как мы уже будем штурмовать их твердыни.
  
  - И все же, - возразил Джэшуал, в голосе которого звучала непреклонность, - приказ есть приказ. Ты должен был разбудить меня ранее, Торид. Разведка - дело двоих, и ты мог упустить тень, что станет нашей погибелью.
  
  - Ох, Итанур, ты слишком серьезен! - расхохотался Торид, и смех его был груб, как скрежет стали о камень. - Этот день войдет в легенды, и все девы, что ждут нас дома, падут к нашим ногам! А те, что во вражеских землях, станут добычей победителей! Ха-ха-ха!
  
  Джэшуал нахмурился, и в серых глазах его вспыхнул праведный гнев:
  - Как смеешь ты помышлять о таком в день, что решит судьбу нашего народа? Где твоя честь, Торид? Ты мечтаешь осквернить невинных! Да, они жены и дочери врага, но когда эти земли станут нашими, как посмеешь ты взглянуть им в очи?
  
  - Пфф! - фыркнул Торид, отмахнувшись с презрением. - Учись вкушать плоды войны, Итанур! В мирные дни ты пожалеешь, что не насладился беззаконием.
  
  - Скорее я пожалею о содеянном, - глухо ответил Джэшуал, и голос его был тверд, как гранит. - Делай, как знаешь, но не жди, что я стану потакать твоим низменным страстям.
  
  - Не стану я слушать твои проповеди, - отрезал Торид. - Ты прав в одном: мы разные, и мне тебя не понять.
  
  - И мне тебя, Торид, - вздохнул Джэшуал, доставая из сумки кусок засохшего хлеба. Взгляд его скользнул к горизонту, где боевой флот, подобный стае морских чудовищ, готовился к высадке. - Радун с тобой, - добавил он, смягчаясь. - Но не будем спорить о том, что ранит слух. Наверное, ты прав: я скучаю по Фауни, моей супруге, а ты терзаешь меня своими грубыми речами.
  
  Торид ухмыльнулся:
  - Так и есть, Итанур. Но коли так, давай проедем за холм еще раз, как ты желаешь. Если враг близко, мы успеем зажечь сигнальный костер.
  
  - Славно, - кивнул Джэшуал, прожевав хлеб. Он поднял плащ с земли, отряхнул его и накинул на плечи, застегнув брошь с гербом королевы. - Второго шанса у нас не будет. Ее Величество рассчитывает на нас.
  
  Он схватил седло, но внезапно замер, озираясь с тревогой:
  - Торид... Где наши кони?
  
  - Да? - Торид шагнул ближе, и в глазах его мелькнула тень, что заставила сердце Джэшуала сжаться от дурного предчувствия.
  
  И в тот же миг глухой удар обрушился на него, словно молот судьбы. Тьма, подобная бездонной пропасти, поглотила его разум. Звон в ушах, подобный хору демонов, раздирал череп, а шепот, доносившийся со всех сторон, наполнил его душу ужасом. Джэшуал, теряя сознание, рухнул на землю.
  
  Затылок его намок от крови, и, моргая, он с трудом пришел в себя, поднимаясь на колени. Голова кружилась, перед глазами все двоилось, а разум отказывался повиноваться.
  - Тор... Тори... Торид... - выдавил он, но ответа не последовало. Товарищ исчез, оставив лишь пустоту.
  
  И тогда, собрав остатки сил, Гаер-Джэшуал-Хар понял страшную истину.
  - Проклятый предатель! - крикнул он, отхаркивая кровь, что горьким потоком текла из его уст.
  
  Он должен был мчаться к берегу, разжечь сигнальный костер, предупредить флот! Но ноги его не держали, а головокружение сковывало тело. Внезапно тысячи огненных стрел, подобно огненному дождю, разрезали небо, устремляясь к берегу. Облокотившись о камень, Джэшуал с трудом поднялся и увидел, как воины, перепрыгивая через борта кораблей, высаживались на песок. Многие бежали к холму, откуда туча стрел обрушилась на них, подобно каре небесной.
  
  Силы покинули его, и, рухнув от бессилия, разведчик утонул во мраке, где лишь шепот судьбы звучал в его ушах.
  
  ***
  
  Гаер-Джэшуал-Хар пробудился в кресле, где ночь укрыла его своим темным покрывалом. Солнце еще не взошло, и камин, что некогда согревал дом, угас, оставив лишь холодный пепел. Он тряхнул головой, сбрасывая с себя остатки странного сна, что терзал его душу. В груди покалывало, словно эхо далекой боли, а в руке он все еще сжимал трубку, хранящую аромат минувших размышлений. На ощупь, с осторожностью, он пробрался к кровати, положив по пути трубку и книгу на полку шкафа, где они покоились среди других сокровищ его скромной жизни. Сняв с себя одеяния, пропитанные запахом леса, Джэшуал улегся в холодную постель и укрылся мягким одеялом, что обняло его, словно старый друг. Голова коснулась подушки, и он закрыл очи, погружаясь в размышления о видении, что явилось ему. Сон был так ярок, так осязаем, словно он и впрямь пережил те мгновения наяву. Мурашки, подобно невидимым вестникам, пробегали по его спине, а перед внутренним взором мелькали смутные очертания символов, подобные тем, что возникают, когда смотришь на ослепительное солнце. Минута сменяла другую, и Гаер-Джэшуал-Хар, борясь с тревогой, стремился вновь обрести покой сна. Завтра его ждал путь, и он жаждал отдохнуть, но мысли о видении не отпускали. Постепенно перед ним начали возникать образы, звуки, формы, и, перевернувшись на спину, дровосек погрузился в объятия нового сна.
  
  ***
  
  Он стоял на вершине горы, где облака, подобно белоснежному морю, простирались у его ног. Свежий ветер, полный свободы, обжигал лицо, а солнце в зените сияло с неукротимой мощью, озаряя мир золотым светом. В небесах, подобно чуду древних легенд, плыл исполинский корабль, чьи белые паруса трепетали на ветру, словно крылья небесного создания. Джэшуал, с руками на поясе и гордо поднятым подбородком, взирал на это зрелище, чувствуя, как душа его возносится к высям. Пение птиц, нежное и чарующее, ласкало слух, и стая крылатых созданий пронеслась над его головой, приветствуя его в этом царстве света.
  
  Вдруг мягкое прикосновение к плечу заставило его обернуться. Перед ним стояла дева в белоснежном одеянии, чьи кристально-голубые очи сияли искренней добротой. Ее улыбка, теплая и кроткая, проникла в сердце Джэшуала, наполняя его неизъяснимой радостью. Он почувствовал себя единым со всем миром, словно границы его души растворились в бесконечности. Желание остаться здесь, в этом раю, охватило его с неукротимой силой.
  
  - Дорогой друг, о Джэшуал, - молвила она, и голос ее, подобный мелодии небес, коснулся его сердца. - Время пришло.
  
  В руках ее была книга, чья обложка гласила: Паломничество к Каел-Дору. Она повторила, с ласковой торжественностью:
  - Дорогой друг, о Джэшуал. Время пришло. Мы ждем тебя, брат наш. Долог был путь твой, но ныне он близок к завершению.
  
  Смятение охватило его, и он попытался возразить, но голос его замер, не издав ни звука. Дева отступила, жестом указав на сияющий город в облаках за ее спиной. То была красота, невиданная смертным: величественные строения, исполинские колонны, золотистое сияние, что исходило от каждого камня. Джэшуал понял, что узрел Акалон - небесный град, о котором пели древние сказания его предков. Сердце его забилось в восторге, но ноги, словно скованные невидимыми путами, не слушались. В недоумении он взирал на жрицу Акалона, что скользила прочь, унося с собой свет надежды, оставляя его на грани между миром снов и явью.
  
  ***
  
  Утро Дровосека и Начало Пути
  
  Яркие лучи солнца, подобно золотым копьям, пронзили утренний сумрак, упав на лицо Гаер-Джэшуал-Хара. Поморгав, он, щурясь от света, устремил взор вперед. Он все еще сидел в кресле, перед ним распахнута была дверь, ведущая в мир, полный новых дорог и тайн. Дровосек думал, что минувшей ночью перебрался в постель, но, увы, то был лишь обманчивый сон, что играл с его разумом. Вздохнув, он поднялся с кресла и шагнул за порог, оставляя позади тепло дома.
  
  Небо, чистое, как хрусталь, простиралось над лесом, и ни единое облачко не омрачало его лазурь. В саду, где земля дышала жизнью, Шэл и Джедини трудились, склоняясь над грядками. Джэшуалу на миг почудилось, что они беседуют с тыквой, и он, усмехнувшись, мысленно упрекнул себя за такие грезы. "Сон еще не отпустил меня", - подумал он, решив, что лучший способ пробудиться - это взяться за привычный труд. Он направился к лесу, где в старом пне, словно верный страж, торчал его топор. Сжав рукоять сильной хваткой, он вдруг поднял брови в изумлении: в руках его оказался не топор, а деревянная кружка, полная эля.
  
  - Эхххейй! - раздался хриплый крик пьяного моряка, и Джэшуал внезапно очутился на скамье за столом в шумной таверне, где гул голосов и звон кружек наполняли воздух.
  
  - Эхххейй! - подхватил он, не раздумывая, но тут же замер, вопрошая себя: что он здесь делает? Эль в кружке манил, и, отбросив сомнения, он улыбнулся, поднося ее к губам. Однако, сделав глоток, он скорчил гримасу: вместо хмельного напитка в кружке оказалась простая вода, холодная и пресная.
  
  - Что за чертовщина здесь творится?! - воскликнул он, и в тот же миг таверна растворилась, словно мираж. Он уже скакал верхом на лошади по неведомой дороге, но вскоре понял, что сидит не на коне, а на стуле. Безумие это длилось недолго: Джэшуал осознал, что все происходящее - лишь сон, игра его разума. Образы расплылись, и он погрузился в бессознательность, уступив власти грез.
  
  Утро пришло, и Гаер-Джэшуал-Хар пробудился в добром здравии. Застелив постель с привычной тщательностью, он собрал необходимые вещи: хлопковое полотенце, глиняную баночку с зубным порошком и веточку дерева, чей конец был расщеплен на волокна. С этими скромными спутниками он отправился к речке, что журчала в тени леса. Прохладный ветерок, завывая меж ветвей, ласкал его лицо, а теплые лучи солнца, пробиваясь сквозь листву, согревали кожу, когда он вышел из лесной тени к воде. Сбросив одежду, Джэшуал погрузился в реку, смывая с себя пот и грязь минувших трудов. Вода, холодная и бодрящая, оживила его тело, но разум его блуждал в воспоминаниях о снах. Когда он только пробудился, образы были яркими, но ныне они угасли, оставив лишь смутные тени. Он взбодрился, чувствуя, как силы возвращаются к нему.
  
  Подойдя к берегу, он открыл баночку, зачерпнул двумя пальцами зубной порошок и намазал его на зубы, а затем аккуратно очистил их волокнами веточки. Выйдя из воды, он ощутил, как прохладный воздух пробирает до костей, но Джэшуал, привыкший к суровости природы, лишь радовался этому. Вернувшись домой, он позавтракал, собрал походную сумку, накинул на плечи плащ и запряг лошадь в открытую повозку. Шэл и Джедини помогли загрузить дрова, что должны были стать его пропуском в Гарендар.
  
  - Да сохранит тебя Марира в пути, - молвила Джедини, протягивая ему листок с перечнем нужного.
  
  - Я-то гадал, что же забыл взять, - посетовал Джэшуал, принимая листок и усаживаясь на сиденье кучера.
  
  - Навести старину Варджи, - добавил Шэл, поглаживая светло-каштановую шею лошади. - Он всегда ждет тебя, чтобы поведать новости из городской жизни.
  
  Джэшуал сжал поводья в руках, цокнул языком, и конь, повинуясь, тронулся вперед, топая по еле заметной тропе, что вела к Гарендару. К вечеру Гаер-Джэшуал-Хар достигнет города, но сердце его уже билось в предвкушении новых дорог, что, возможно, приведут его к судьбе, о которой он пока лишь грезил.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"