Караван, подобно усталому путнику, неспешно тянулся по пыльной проселочной дороге, извивающейся меж холмов, словно лента, сотканная из вековых тайн. Четыре повозки, запряженные статными конями, чьи гривы колыхались на ветру, сопровождались разношерстной толпой: суровые наемники, чьи клинки и арбалеты сияли под лучами солнца, охраняли купцов с их драгоценным грузом, а рядом шагали простые смертные, устремленные к новому горизонту - городу Ластару, раскинувшему свои белокаменные пристани вдоль лазурных вод моря Аласта. Три повозки, гремя колесами, были нагружены тканями, специями и редкими металлами, тогда как четвертая укрывала в своей утробе семью, покинувшую родные очаги в поисках лучшей доли.
Впереди, среди путников, шагал Гаер-Джэшуал-Хар, дровосек с душой, омраченной мрачным сном, что терзал его разум накануне. Однако чистое небо и ласковые лучи утреннего солнца, пробивающиеся сквозь листву, постепенно разгоняли тени его сердца. Он не искал в этом паломничестве ни богатства, ни славы - лишь светлая память об этом странствии, способная озарить его простую жизнь, была его наградой. Мысли его витали где-то вдали, пока голоса купцов не вернули его к реальности.
- Торговец уверял меня, что сии яблоки - плоды садов Дрэарнов, выращенные под божественным взором, - провозгласил один из купцов, с наслаждением откусывая от синего плода. - И, клянусь честью, он не солгал! Их вкус - чистый нектар, а цвет их - чудо само по себе!
Его собеседник, невысокий торговец с хитрым взглядом, лишь усмехнулся, скрестив руки на груди. - Клянусь всеми своими перстнями, это не более чем выдумка! Никакие они не из садов Дрэарнов - обычные яблоки, какие жуют свиньи на заднем дворе! Как ты, благородный сэр, мог повестись на такую сказку? Цвет? Пустяк, колдовской трюк какого-нибудь шарлатана!
- Откуда у тебя столь дерзкие сомнения? - удивился купец, приподняв бровь.
- Да это же ясно, как день! - рассмеялся коротышка. - Особые они лишь потому, что о них трубят на каждом углу. А твое лицо, друг мой, не кричит от восторга. Скорее уж ты морщишься, как от уксуса!
- Не желаешь ли отведать? - купец протянул откушенное яблоко, указав грубым пальцем на свою скрипучую повозку. - У меня их целая гора, прямо за спиной!
- Попробовать? Не бесплатно, разумеется? - скептически прищурился второй.
- Друг мой, я лишь пытаюсь разжечь твое любопытство, дабы оно принесло мне выгоду, - с улыбкой ответил купец. - А ты упорно сопротивляешься!
- И, глядя мне в глаза, ты надеешься меня уговорить? - насмешливо парировал торговец.
- О, они сладки, как поцелуй судьбы! Держи, сам убедись, - настаивал купец, поднося яблоко ближе. - Если тебе по вкусу, ты сможешь на рынке Ластара заработать больше, чем потеряешь, заплатив мне. А главное - люди кинутся покупать их из одного любопытства, стоило им узреть синий цвет!
- Ох, отойди с этим своим плодом! По запаху чую - собраны они на грязном огороде какого-нибудь крестьянина! - отмахнулся торговец.
- Как ты чувствителен! Я-то не улавливаю никакого аромата, - пожал плечами купец, продолжая хрустеть. - Но попробуй же, не бойся!
- Во имя святой Элранны, перестань пихать это мне в лицо! - возмутился второй, отступая.
- Как угодно, сударь, - с небрежным изяществом пожал плечами купец, вновь вонзив зубы в синее яблоко, чей хруст разнесся по воздуху, словно вызов судьбе.
- Так я и думал, - с ноткой презрения отозвался его спутник. - Особые яблоки, говоришь? Скорее плоды обманчивых речей!
Впереди, у второй повозки, старец с седой бородой, закутанный в черную мантию, словно мрачный пророк, бормотал заклинания, склонившись над пергаментом, где его перо выводило загадочные письмена с трепетом, достойным алхимика. Рядом шагала наемница - блондинка с глазами, где один сиял лазурью, а другой - изумрудом, чья осанка дышала гордостью и вызовом.
- И что ты там все чиркаешь, старый колдун? - бросила она в воздух, скорее для себя, нежели для него, с раздражением, что искрилось в ее голосе.
- О, сие выше понимания смертных, - с самодовольной улыбкой возразил старец, черкнув очередную руну. - Тайны мистики, доступные лишь посвященным!
- Что-то уж больно похоже на карту, - надменно прищурилась она, уловив рисунок. - Неужто карта к древним сокровищам?
- Э-э-э!? Да что вы, сударыня, нет, конечно! - запаниковал старец, его руки затрепетали над пергаментом. - Это лишь мое скромное увлечение - рисовать пейзажи местности!
- И оставлять любопытные пометки, вроде сего сундука? - ее длинный палец указал на значок, и она едва сдержала насмешку, наслаждаясь смущением старца.
- А-а-а! - вскрикнул он, словно раненый зверь. - Не трожь, это мое, МОЕ! МОЕ! - И, придав шагу поспешности, он устремился к первой телеге, укрывшись от ее острого взгляда. Наемница лишь улыбнулась, напевая тихую мелодию.
Тем временем Джэшуал, дровосек с душой, полною задумчивости, шел в одиночестве, внимая природе и невольно подхватывая обрывки разговоров. Вдруг его слух уловил голос гоблина, облаченного в изысканные шелка, что лоснился, как богатство короля.
- Так вот, когда я сжал ее в объятиях, схватив за грудь, она, представь, растаяла, - с похотливым придыханием вещал зеленокожий. - Ах, момент, достойный песен! Ты и представить не можешь, друг мой!
- И что же дальше? - с любопытством подхватил черноволосый юноша, чья красота была подобна мраморному изваянию.
- О, дальше, мой дорогой, моя рука скользнула, и я прикоснулся к ее... - гоблин замолк, растянув губы в сластолюбивой улыбке.
- К чему прикоснулся? - внезапно высунулось личико девочки из-за занавеса повозки, ее глаза блестели от любопытства.
- Эм-м... - гоблин растерялся, бросив взгляд на спутника. - К... к ее... да не рановато ли тебе, юная леди, слушать такие повести?
- Нет! Я хочу знать! К чему? - настаивала она, не отводя взгляда.
Гоблин переглянулся с юношей, но тот лишь махнул рукой, словно отрекаясь: "Ты сам влез, теперь выпутывайся!"
- К сакральному месту, - выдавил гоблин, покраснев под своей зеленой кожей.
- Лакрия! Я же велела тебе не болтать с чужеземцами! - раздался строгий голос из повозки.
- Но, мама, гоблин рассказывает про сакральное место! - возразила девочка.
Из-за занавеса показалось лицо матери, полное негодования. - И что вы тут развратные сказки моей дочери рассказываете, негодяи? Изыдите, демоны! - Она втащила ребенка внутрь, решительно задернув шторы.
- И юная леди исчезла, унесенная в бездну злобной горгульей, - саркастически прокомментировал гоблин, пожав плечами.
Тем временем к Джэшуалу подошел лысый воин в потрепанных доспехах, чья осанка излучала ветеранскую суровость.
- Никчемное сборище, - проворчал он, оглядывая караван.
Джэшуал молча взглянул на него, не находя слов.
- Посмотри на них, - продолжал воин. - Разодетые в шелка болтуны! Спроси хоть одного - защищал ли он родину мечом в руках? Ни один не ответит! А ты, крепкий парень, служил ли в армии Императора?
- Нет, я дровосек, - скромно ответил Джэшуал.
- Дровосек, говоришь? Из тебя бы вышел славный солдат. Ты хоть пользу приносишь, а эти? Продают безделушки, да цены дерут безумные. Один продал мне золотой амулет, а я потом видел такой же вдвое дешевле! Терпеть не могу торгашей. На войне они бы в погребах с женщинами прятались!
- Будут, сударь, еще и продадут, что попытаются, - с легкой насмешкой молвил Джэшуал, и в тот же миг его взор уловил странную фигуру на холме, где над ветром развевалось разорванное знамя, подобное призраку минувших битв.
- Я же, клянусь честью, служил Империи, кровь проливал, раны принимал, охраняя границы от диких орд, - с горькой гордостью возразил наемник, проигнорировав шутку дровосека. - А дома меня обманывают даже на жалкой монете, как последнего нищего!
- Есть и честные торговцы, хоть и не все, - задумчиво ответил Джэшуал, вглядываясь в одинокий силуэт. - Сорняки растут не только на полях, но и в душах людских.
- Так сруби их, как деревья в лесу! - рявкнул наемник, его голос звенел сталью.
- Мир сам обрушит свой суд на тех, кто того достоин, - спокойно возразил дровосек, теряя интерес к спору, чуя, что собеседник ищет лишь повод излить свою желчь.
- Вижу, ты долго скитался по чащобам, - с ноткой презрения бросил наемник, недовольный несогласием. - Слишком много леса в твоей голове!
- Да, живу там, - коротко отозвался Джэшуал, отводя взгляд, дабы не подогревать гнев воина.
- Прости, коль обидел, - смягчился наемник, вздохнув тяжело. - Накипело во мне. Повидал я тьму, что не всякому по силам. Хотелось бы мне твоего спокойствия, дровосек.
Джэшуал кивнул, но его взор все еще был прикован к фигуре на холме. Наемник, уловив его настороженность, проследил за взглядом и вдруг замер - глаза его расширились от ужаса. Он узнал это зрелище, виденное некогда в горных хребтах Рариарка, где смерть дышала в каждом шаге.
- Пещерники! Пещерники! - заорал он, выхватывая меч с быстротой молнии.
От неожиданного крика Джэшуала передернуло, и он метался взглядом между воином и фигурой, не постигая, что творится. - Пещерники! К оружию! - ревел наемник, его голос разорвал тишину каравана.
Фигура на холме исчезла, словно растворившись в воздухе. Путники в смятении озирались, сердца их трепетали от страха. Наемники обнажили мечи и булавы, готовясь к бою. К кричавшему подскочила блондинка с разноцветными глазами и с силой ударила его по плечу.
- Орвин, какого демона ты разорался? - гневно выкрикнула она, вглядываясь в горизонт.
- Пещерники! Я видел их вождя со знаменем! - вопил Орвин, слюна летела с его губ. - На холме! Алин, мы должны бросить все и спасать людей! Бежать!
Женщина, сжимая булаву, слушала его, сомневаясь, но зная, что воин не лжет и не бредит. Если это пещерные гоблины, битва неизбежна, и шансов у каравана мало против их орд.
- Проклятье! Занять оборону! Плотнее к повозкам! - скомандовал Орвин, и в тот же миг раздался омерзительный вой, что пронзил души.
Но было поздно - ни обороны, ни бегства. Из-за холма хлынула орда пещерных гоблинов, закованных в грубые железные латы, их кривые мечи били о землю в диком танце. Толпа дикарей обрушилась на караван, как морская буря на утесы.
Невысокий торговец, спотыкаясь, кинулся прятаться в повозку, где дрожала от ужаса мать с дочерью. Другой купец выхватил короткий кинжал из сапога и прижался к телеге. Гоблин с черноволосым спутником сбились ближе к наемникам. Растерянный Джэшуал сжал кулаки, готовясь к бою. Орвин сунул ему широкий нож из-за пояса, хоть и скривился - делиться с чужаком ему претило, но выбора не было. Джэшуал принял оружие с благодарным кивком, чуя, что судьба даровала ему шанс на выживание.
Гоблины ворвались в схватку, их темная, коричневая кожа блестела от пота, носы казались срубленными топором, а вонь разложения исходила от них, словно проклятие. Завязался смертельный поединок, где сталь звенела, а крики смешивались с воем.
Дорога, словно алтарь проклятия, окрасилась первыми каплями черной крови, что сочилась из разрубленных тел, подобно чернилам судьбы. Орвин, с молниеносной яростью, одним взмахом своего клинка отсеял голову врагу, и она покатилась, словно мрачный трофей в пыли. Тем временем, пещерные гоблины, не признав родича равнин, окружили его, яростно тыча своими кривыми мечами, их глаза горели диким огнем. Черноволосый юноша, неуклюже, но отважно размахивал мечом, держа тварей на расстоянии, его движения были полны отчаянной решимости. Двое гоблинов набросились на Джэшуала, но дровосек, подобно ловкому оленю, увернулся от удара. Когда клинок одного из них увяз в земле, Джэшуал, с холодной яростью, сделал выпад, пронзив глаз пещерника. Лезвие вошло глубоко, сразив мерзкую тварь, и ее тело рухнуло, истекая черной слизью.
Орвин и Алин, сражаясь спина к спине, подобно легендарным рыцарям, разили низких гоблинов с легкостью, что граничила с искусством. Их мечи танцевали в воздухе, оставляя за собой кровавые следы. Извозчики, вооружившись лишь камнями, забрались на повозки, отчаянно бросая в любого врага, что осмеливался приблизиться. Трое темнокожих наемников, словно стражи древнего храма, кружили вокруг крытой повозки, защищая дрожащую семью. Внезапно из ее недр вырвался крепкий мужчина с вилами, чей сон был прерван криками жены - его глаза пылали гневом. А бородатый старец, бросив свои пергаменты, в панике бежал прочь от каравана, словно душа, спасающаяся от теней преисподней.
Алин обрушила булаву на грубый железный шлем гоблина, расколов его череп с хрустом, что эхом отозвался в воздухе. Но в тот же миг другой монстр, с дикой яростью, запрыгнул ей на спину, его гнилые зубы впились в ее шею. Кровь, подобно багряному ручью, потекла по плечу, но она, с гневным рыком, сбросила тварь, ее глаза сверкали местью. Орвин, занятый тремя гоблинами, тыкающими мечами в его броню, не мог прийти на помощь - его клинок искал слабину в их обороне.
Крестьянин с вилами вонзил их в грудь застонавшего дикаря, пробив его примитивный доспех, и кровь хлынула на землю. В стороне, на возвышении, появился высокий вождь пещерников, разодетый в костяные побрякушки, что позвякивали, как предсмертный звон. Он молча наблюдал, пока наемники умело косили врагов, устилая землю телами. Купец с кинжалом в руках спас одного из воинов, вонзив острие в спину гоблина, чья смерть была столь же быстрой, сколь и безмолвной.
Гоблин равнин, пылая желанием прославиться, ринулся в атаку, но кривой меч вождя полоснул его по руке, и энтузиазм угас, как свеча под дождем. Вой от боли вырвался из его горла, и он, ползком, укрылся под повозкой, надеясь на защиту извозчика с копьем. Ряды пещерных гоблинов таяли, словно воск под пламенем. Джэшуал, с дикой силой, поразил еще одну тварь, вонзив нож сквозь зубы гоблина и добив его ударом ноги, растоптав упавшее тело.
Меч Орвина размозжил очередную голову монстра, и лишь изредка он успевал окинуть взглядом поле боя. К его удивлению, среди путников не было ни одного мертвого - чудо, рожденное в тени смерти. Но извозчик, сраженный усталостью, не успевал отражать натиск. Костлявая рука гоблина схватила его за ногу, сбросив на землю, и его товарищи нависли над ним, как стервятники. Клинки обрушились, калеча несчастного, и его мольбы о помощи смешались с криками. Темнокожие наемники, словно мстительные ангелы, ринулись на выручку, разбрасывая и разрубая гоблинов с дьявольской ловкостью.
Пользуясь смятением, несколько тварей набросились на оставшегося одного крестьянина, а другие полезли в повозку, чуя страх, как хищники. Женщина прижала к себе дочь Лакрию, защищая ее своим телом, словно щитом. Пухлый торговец, ревя от ужаса, отполз в угол, пока кривая морда гоблина не появилась внутри. Слюнявая пасть уже готовилась пронзить женщину мечом, но крепкий крестьянин выдернул тварь наружу. В ярости он швырнул гоблина прочь и, не останавливаясь, вонзил вилы в его тело, даже после смерти продолжая наносить удары, боясь, что враг восстанет вновь.
Путники бились с гоблинами на смерть, и смерть, наконец, забрала дикарей в свое царство. Неравный бой завершился триумфом, и выжившие, тяжело дыша, не верили своему спасению. Алин, отерев пот с лица, плюнула на мертвого гоблина, ее голос дрожал от презрения: - Мерзкие упыри!
Взгляд Орвина пересекся с вождем пещерников, что стоял неподвижно, как статуя судьбы. Наемники, вместе с Джэшуалом, приблизились к лидеру, готовые завершить эту мрачную главу.
Вожак пещерных гоблинов, опершись древком потрепанного знамени о зловещую землю, возвышался над полем битвы, его взгляд, подобный тени смерти, скользил по измученным путникам. Орвин, пылая праведным гневом, указал клинком на шамана и, с гортанным криком, бросил вызов: - Иди сюда, трус, да встретимся лицом к лицу под взглядом судьбы! Молодой черноволосый юноша, дрожащими руками, помог раненому товарищу выбраться из-под повозки, где тот укрылся от когтей врага.
- Почему они не добивают его? - шепотом вопросил гоблин равнин, его голос дрожал от смеси страха и изумления.
Его спутник, вытирая багровую кровь с клинка, лишь пожал плечами, не находя слов, ибо сердце его колотилось, а тело сотрясала дрожь от пережитого ужаса. - Упырь! - вырвалось у Алин, и она, с пылающими глазами, шагнула вперед, но лысый Орвин, скривив лицо в гримасе отвращения, преградил ей путь. - Он мой, - прорычал он, устремляясь навстречу шаману с твердостью, достойной рыцаря.
Гаер-Джэшуал-Хар нахмурился, его душа застыла в напряженном ожидании, предвкушая гибель последнего супостата. Орвин, сжимая меч обеими руками, приблизился к вождю на несколько шагов, готовый нанести смертельный удар. Клинок взметнулся в воздухе с силой урагана, но фигура шамана задрожала, как мираж в пустыне, и лезвие прошло сквозь пустоту. Иллюзия рассеялась, оставив Орвина в гневе и смятении, а тайна врага лишь углубила мрак вокруг.
Джэшуалу казалось, будто он погрузился в дремоту, но это не был сон - караван пережил атаку пещерных гоблинов, и все же загадка их появления из недр земли терзала его разум, словно тень проклятия.
***
Ночь опустила свой черный покров над густым лесом, и Джэшуал сидел перед одиноким костром, чьи языки пламени плясали, как души заблудших. Его мысли витали во мраке, возвращаясь к событиям двух дней назад. Перед глазами вставали картины боя - но были ли они реальностью или лишь плодом его измученного воображения? Граница между снами и явью стиралась, и воспоминания сливались в один бесконечный кошмар. Все, что он пережил, казалось одним и тем же - мрачной тканью, сотканной из страха и боли.
Огонек костра мерцал среди тьмы, отбрасывая зловещие тени на деревья. Джэшуал, изможденный долгим путем, отдыхал, но его ноги ныли от усталости. День назад он покинул караван, отправившись в паломничество в одиночестве, где каждая тень таила угрозу. Пещерные гоблины, что не должны покидать подземные глубины, вырвались наружу, и теперь лес стал обителью не только диких зверей, но и мерзких тварей. Страх сжимал его сердце, и никакая надежда на безопасность не теплела в душе.
Наемники обещали донести весть о нападении до стражей прибрежного города, и Джэшуал, с мрачной верой, молил, чтобы солдаты Империи очистили пещеры от монстров, вырезая их следы из жизни людей. Но его разум терзали иные думы, ранее неведомые: "Что есть сон, а что реальность? Я живу в лесу, я живу здесь. Засыпая, я ступаю в иной мир, становлюсь иным. Я чувствую боль, любовь, гнев - и все это тает, как дым. Просыпаясь, я теряю себя, как пергамент, обращенный в пепел. Хочу ли я проснуться или остаться? И где истина - в этом мраке или в том забытьи?"
Тяжкий вздох вырвался из его груди, и он, подбросив в огонь сухие ветки, смотрел, как пламя разгорается с новой силой. Чистое небо, усыпанное далекими звездами, пронзало его душу грустью, подобной холодному ветру. Джэшуал улегся на кучу листьев, укутавшись в плащ, и сжал в руках широкий нож, выкупленный у Орвина. Наемник, хоть и неохотно, уступил за солидную сумму, надеясь обрести лучшее оружие.
Веки его отяжелели под неведомой тяжестью, и он боролся со сном, пока слова, рождаясь в голове, шептали о тайнах, что были так близки к раскрытию. Казалось, еще миг - и он узрит истину, переступит порог неизвестного. Но тело его осталось недвижимо, словно камень, а душа, как вихрь, умчалась в бездну. Внезапно звезда, ярко сверкнув, прочертила небосвод и, угаснув, упала за горизонт, оставив лес во мраке и молчании.