Аннотация: НОВАЯ ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ПОЭМА. ДУМАЮ, ИМЕННО ТАКОЕ ЖДЕТ НАШИХ ПРАПРАВНУКОВ. ПРОШУ ОЗНАКОМИТЬСЯ...
ПРИВИВКА (33,3%)
1
До начала оставалось где-то около получаса. Мы не знали точного времени запуска эксперимента, да и сами доктора, думаю, тоже. Как говориться, все по мере готовности. Нас было трое - я, Толя и Антон. Почему для эксперимента не взяли девчонок - тоже осталось большой загадкой. Может, думали об их ранимой психике.
Нас посадили в удобные креслица, в котором мне моментально захотелось спать и это, по всей видимости, не очень устроило наше руководство. Они всячески старались помешать уснуть. "Мишенька, маленький, потерпи ещё чуть-чуть". "Миха, хватит спать - пропустишь самое главное". В первом случае ко мне обращалась наша опекунша, милая и красивая женщина. Она всегда была ко мне особенно добра, я старался обращаться к ней - тетя Тома. А Главный, который называл нас только - Миха, Толян и Тоша, видимо, видел нас лишь подопытных кроликов.
Тем временем, народу в лаборатории заметно прибавилось. Тогда меня это даже немного пугало, но сейчас я знаю почти всех в лицо. Были представители Центра педагогических исследований, доктор психологических наук со своей свитой и даже несколько военных в штатском. Форму они не надели, очевидно, чтобы не отвлекать нас. Все "гости" ходили с важным видом, словно они тут за что-то отвечают. На самом деле, это я понял недавно, реальную власть здесь имел Главный и его сотрудники. Всем остальным он просто демонстрировал свой первый эксперимент. Ориентировался на потенциальных заказчиков, так сказать.
Но вот подошло то самое время "Ч". Все лишние вышли из лаборатории, правда не без возражений, и Главный, словно по команде, начал нервничать. Он бегал, проверял исправность датчиков и постоянно дергал своих ассистентов. Такой он был всегда - талантливый руководитель и ученый, но при этом несдержанный и импульсивный. Про него ходила байка, что на защите кандидатской он честно заработал гастрит, а, работая над докторской, эволюционировал его в язву. Ученый совет долго не хотел пускать его в науку - слишком много недоброжелателей он себе нажил характером. Однако, заслуги, заслуги... Как говориться, своих званий и регалий Максим Андреевич добился только работой и почти без знакомств. По этой причине он и стал руководителем такого проекта. На тот момент первого в мире.
Ассистент, которого я помню по очень масляной улыбке и неприятному запаху изо рта, взял шприц и наполнил его бурой жидкостью. И, словно угадав мои мысли о своей внешности, закрыл рот повязкой и передо мной остались только его бегающие маленькие глазки. Но все лучше чем было, подумал я и ассистент подошел ко мне. "Вам выпал уникальный шанс первым испробовать на себе вакцину доктора Максима Андреевича Рокотова!". В голове сейчас проносятся почему-то рекламные слоганы, но тогда я ощутил страх. Неподдельный и первобытный. Правда, он прошел сразу после укола, но тут завопил Антон, словно его начали резать. Просто ему выпал жребий второму получать свою дозу бурой жидкости. Он наблюдал за аналогичной процедурой со мной и при приближении ассистента начал конвульсивно дергаться и орать. По-моему, он даже заплакал. Точно не помню, так как в глазах помутнело, я постарался ухватиться за ускользающую реальность, но под стоны Антона провалился в глубокий колодец без признаков сознания. И зачем мне мешали уснуть?
2
На утро мы проснулись или, точнее, очнулись. Первым дозу из шприца получил я, видимо, и сознание вернулось ко мне раньше всех. Конечно, самое главное - я постарался разбудить товарищей по эксперименту. Но тщетно. До этого я ощутил, что нахожусь в мягкой постели, в которую меня перенесли уже спящего. И палата была новая - я её ни разу не видел. Интересно, они вообще ожидали нашего пробуждения? Как бы то ни было, но фанфар и аплодисментов я не наблюдал.
На стене напротив висели часы, и я с удивлением обнаружил, что они показывают половину девятого. Удивление не от расположения стрелок на циферблате, а потому, что сумел прочитать это расположение. Тогда меня это впечатлило. Но эмоции были недолгими - пришел в себя Антон и мы заговорили. Сначала неуверенно, полусонно, но через четверть часа к нам присоединился Толя, и пошла бурная дискуссия. Антону было жутко неудобно из-за своего рёва, в своё оправдание он даже показал синяк от укола. У меня самого был почти такой же, но все-таки поменьше, а у Толи так и вообще малюсенький. Антон стал это объяснять разной свертываемостью крови, мы его послушали, послушали и послали к черту. В конце концов, мы все пришли к единой мысли о необходимости скорейшего наполнения желудка чем-нибудь съестным. Силы были потрачены на спор, да и последний раз нас кормили часов пятнадцать назад.
Как по заказу, дверь открыла нянечка-опекунша тётя Тома и закатила на столике обильный завтрак. Она немного поговорила с нами, справилась о самочувствии и ушла. Тетя Тома была очень грустная, а, уходя, готова была вот-вот расплакаться. Тогда это было странно. И ещё я отметил очень неплохую фигуру нашей опекунши. И как это я раньше не замечал?
3
Прошли уже более трех недель с начала эксперимента. Нас перевели из палаты, и теперь мы живем в неком подобии квартиры. Здесь есть все удобства и каждый из нас по-своему доволен. Я, например, доволен наличием обширной библиотеки, Антону импонирует большая площадь - он по утрам устраивает шумные разминки, иногда к ним присоединяюсь и я. А Толя находит себя в многочисленных укромных уголках, где что-то читает, либо пишет, либо просто созерцает тоскливую осеннюю погоду из окна. Все-таки порой очень даже неплохо побывать в шкуре этого самого подопытного кролика, уж поверьте. Питание нам приносят три-четыре раза в день. Странно, но наша прежняя опекунша больше не появляется. Наверное, у нее случилось какое-нибудь несчастье - она была всегда очень грустная, случалось, что и заплаканная приходила. А потом совсем пропала. Сейчас, конечно, я знаю истинные причины её исчезновения из нашей жизни, а тогда это было обидно. Заменила её некая женщина, хотя так назвать её можно с большими оговорками. Антон вообще нарёк её "эсэсовка", видимо, именно люди такого типа служили в фашистских лагерях. Есть после её посещений совсем даже не хочется - весь аппетит летит к чертям.
Кстати, Главный тоже ни разу не появлялся и не навещал. Удивительно, ведь до той самой "прививки" он торчал у нас чуть ли не круглые сутки. Надоел даже. Посовещавшись, мы пришли к двум выводам - либо он пожинает лавры по поводу успешного эксперимента, либо ему достаточно просто наблюдать за нами через камеры. Это все больше становиться похоже на телевизионное ток-шоу. Но у нас всех столько впечатлений, которыми так хочется с кем-то поделиться.
Я увлекся чтением. Благо библиотека в нашем местообитании просто отличная. За неделю удалось "проглотить" два тома Гюго, отчего времени на моих друзей почти не осталось. Толя и Антон долго пытались выйти на контакт со мной, но плюнули и разбрелись по углам. Сейчас я жалею, что не смог тогда оторваться от страниц. Ведь именно из-за этого Антон нашел нового собеседника в виде телевизора. Сама идея установки у нас телевизора была для меня малопонятной и, даже больше, идиотской. Мы ещё только-только начали входить в нормальный ритм жизни, как лавина информации, абсолютно лишенной цензуры, ворвалась через экран. Больше всего "ящик" заинтересовал Антона - он сначала просматривал все канала по чуть-чуть, видимо искал по вкусу, а потом остановился на двух-трех. От них то он и напитывался информацией. Причем, намного быстрее меня. Я, читая книги, осиливал страниц сто в день. Он же за это же время получал такой объем информации, что готов был книги писать по истории, физике, географии и еще о чем-то. По крайней мере, так он говорил нам с Толей. Толя же, наоборот, углубился в секретную науку. Почему в науку? Он часами сидел, что-то писал, считал, решал, и, когда я изредка к нему подходил, он даже не замечал моего присутствия. Почему в секретную науку? Его каракули ничего не означали - так мне казалось. Он словно придумал свой новый язык и вот-вот готов был на нем заговорить. В общем, через шестнадцать дней после начала эксперимента мы нашли себя в новой жизни, каждый по-своему.
Первые "звоночки" прозвенели к концу третьей недели. Я тогда основательно углубился в "Собор Парижской богоматери". Антон видимо под завязку забил все кластеры своего сознания телевизионщиной и его понесло. Мировая революция, оголтелое несовершенство мира и собрание исключительных идиотов вокруг нас - вот это было основными положениями его "предвыборной" кампании. Он бегал по комнате, размахивал ручонками, что то кричал и, что самое неприятное, пытался обратить нас с Толей в свою веру. Я долго терпел и, наконец, заорал. Мы пролаялись с полчаса. Я толковал о его незрелости и бесполезности суждений. Да и он просто-напросто мешает нам с Толей спокойно жить. "Миша, ты меня не понимаешь!" "Мы живем во времена идиотов!" "Очнись, раскрой глаза!" Примерно такими оборотами швырялся мой товарищ по прививке. Ко мне отчаяние пришло быстро, я сказал: "Спасибо!" и вышел из дискуссии и комнаты. Реформатор-революционер ещё долго пытался растормошить Толю - своего нового объекта, но тот только хлопал глазами и продолжал что-то писать. В конце концов, тоже не выдержал и ушел в другую комнату.
Невольно пришлось прийти к мысли, что эта самая прививка по-разному подействовала на всех нас. Кто-то ушел в себя, кто-то обратился к новым идеям, а что стало со мной? Пока мне это не понятно. Но больше всего меня гложет другой вопрос - что об этом думает наш Большой Брат? И где же он, в конце концов?
4
Антону все хуже. Он становиться не просто неуправляемым, а даже опасным. Его фигурка шныряет по квартире и постоянно изрыгает проклятья. Успокаивается только на ночь, да и то на три-четыре часа. Утром вскакивает не выспавшимся, но, как ни странно, он полно сил и снова принимается за своё. Его идеи даже не идиотские - они бредовые. Я начинаю склоняться к мысли о его сумасшествии.
Вчера была стычка. Точнее Антон накинулся на флегматика Толю с кулаками, а тот особо и не отвечал. Получилось полноценное избиение младенца, да и я поздно в это дело вмешался. Пришлось немного подраться, вспомнить свою прошлую жизнь. Воспоминания оказались свежими и не очень приятными. Думаю, мы больше не будем друзьями с Антоном, да и с Толей тоже. Я перестал особо следить за календарем, но с момента чертовой прививки прошло около месяца. Уже несколько раз мне приходилось подходить к видеокамере на потолке, задирать голову и грязно ругаться в адрес нашего руководства. Гребаное ток-шоу! Куда они смотрят?
5
Центр Педагогических исследований решил нас изолировать. Хотя мы и так были уже достаточно оторваны от всех остальных. Но сейчас дело особенное - мы уже полгода в психиатрической больнице. Я пришел к выводу, что эксперимент не удался, и мы оказались побочными продуктами. Или непредвиденными жертвами. Непредвиденными? В этом я сейчас также стал сильно сомневаться, но приберег свои сомнения на потом. Вдруг выдастся такой шанс. Хотя какой может быть шанс у трехлетних детей, обремененных интеллектом и сознанием взрослого тридцатилетнего человека. Мы стали первыми привитыми подобной "реактивной" сывороткой. Проскочив двадцать семь лет жизни и обучения, мы можем не тратить драгоценное время на школу, вуз и самообразование. Мы теперь готовы хоть ракету проектировать - только небольшой курс лекций прочитайте. Да вот немного просчитались. Это нашим докторам и кандидатам времени в обрез, а нам его слишком много. Я даже не знаю, куда его девать! Вагоны, вагоны и ещё раз вагоны времени теперь есть у каждого из нас. Зачем нам столько? Кто теперь расскажет? Детство нам заменили бесконечностью.
Пришел тот, которого я уже даже и не ждал. Думал, не хватит сил и мужества появиться передо мной. Теперь я его переименовал из Главного в Творца. Возможно, это ему польстит, ведь творения его ошеломительные. Надо сказать, что глаз его я почти не видел - он сидел, опустив голову, и крайне редко поднимал глаза на меня. Много и медленно рассказывал про эксперимент. Говорил, что удался, но частично. Почему удался? Потому, что может сейчас сидеть со мной, Мишей Головиным, и разговаривать. О Гюго, о погоде, о науке... Я поправил его:
- У меня, правда, нет особого желания с вами вести беседу.
- Ну да, ну да...
Неудачным он признал исследование из-за Антона Серова и Толи Шаповалова. Первый сейчас окончательно сходит с ума в одиночной камере. Терапия. Говорят, что медсестры при виде трехлетнего мальчика с симптомами взрослого шизофреника увольнялись на второй-третий день. Я вспомнил нашу "эсэсовку" - её такими трюками не пробьешь. Наверное, она сейчас там и работает.
- То есть из всех остался нормальным только я... Я правильно понял?
- Да, Миша...
- 33,3% - это, так называемый, коэффициент полезного действия вашей "прививки". Или как там она у вас называется? Одна треть, мать вашу! Остальных сделали идиотами, да и я теперь калека хренов!
- Да, Миша... Ты прав.
- Знаете, мне глубоко плевать на ваши покаяния и признания. Отпустите меня отсюда. Вдруг мне удастся стать человеком? А? Вдруг я смогу перебороть... Я даже не знаю, как это назвать... Скажите, тяжело слушать такое от трехлетнего пацана?
Больше я Главного не видел. Честно говоря, это меня не удивило - на его месте я поступил бы также. Только зачем он ко мне приходил? Совесть? У него много забот. Наблюдение за жертвами эксперимента и подготовка новой серии "прививок". Быть может, следующие дети будут удачливее. Жизнь в этой долбаной комнате течет медленной вязкой жидкость, которая, кажется, поглощает меня все больше и больше. Я просто становлюсь... Не знаю, кем я становлюсь... Кстати, скоро у меня четырехлетие. То есть День рождение. Первый День рождения отягощенного интеллектом ребенка. Будем считать, что мне двадцать четыре года. Надеюсь, Толя будет в состоянии меня поздравить. Антон - он не придет или его просто не отпустят. А я тут на днях увлекся Хемингуэем. Знаете, мне кажется, я самый молодой его почитатель...