Аннотация: Вторая сказка про гнома, его лучшего друга кота Бармаглота и одну очень симпатичную кису
По лунной дорожке пробежала мышка.
Намела волну.
Ночь на дворе, снег, пурга.
А между елками светлячки.
Это ниточка млечного пути...
Выгляни в окошко -
Светятся фонари.
Был у меня один знакомый кот. Нет! Нет! Это не очередная история про кота, его хозяина и подвальных мышей. Хотя, если признаться, мыши в ней навели немало сомнений и чуть не испортили все дело. Ох уж мне эти мыши! Впрочем, об этом потом...
Итак. Был у меня один знакомый кот Бармаглот. Очень толстый и серьезный серый зверь, с каким не очень то посюсюкаешься. Как известно, у котов почти не бывает друзей, потому что их снисходительный взгляд не каждому по нраву. Впрочем, чтоб вы знали, коты глядят так не со зла. Просто им видны все наши мысли, и от этого у котов еще меньше друзей. С ними дружат лишь тот, кто не боится, что его поймут.
Ну а наш важный Бармаглот и вовсе любил дружить, от того он старался щурить свой высокомерный взгляд.
Но, без сомнения, лучшим его другом был гном Карманник, который сейчас сидел у своего слухового окошка на чердаке, зажав уши пухлыми ручками, и со слезами на глазах слушал, как поет кот.
При каждом новом куплете вспугнутые со стропил крыши голуби начинали носиться между балками, огалтело хлопая крыльями и вздымая в воздух облака выпавших перьев и пуха.
На завтра предстояла нешуточная уборка гномьего хозяйства - нужно было не только отмыть забытые на чердаке вещи от голубиного помета, но еще и смести весь пух и вытрясти пыль - недавно кто-то притащил гному отличное красное кресло с вырвавшейся на волю пружиной. Эта дикая пружина, стоило ее только тронуть, издавала протяжный воющий звук, чем несказанно удивляла Бармаглота, который никак не мог оставить ее в покое - кресло стояло на проходе и кот вечно его задевал. А Карманнику новое приобретение нравилось, оно добавило его чердаку уюта. И, главное, помогало ему собирать пыль. Каждое утро гном выжимал из красной обивки несколько ценных капель. А что, пыль даже лучше, чем соль. Особенно для гнома!
Это был чудесный мартовский вечер, приятный своим теплым ветерком. Под окнами цвела сирень, ее фиолетовые и белые сугробы разлеглись под самым слуховым окошком, у которого сидел на молочном бидоне гном. Теплый день высушил пыль, и неугомонные воробьи, не желая разлететься по гнездам, резвились в пыльных лужах, раздуваясь и наскакивая друг на друга. Раньше Бармаглот никогда не оставлял без внимания столь интересные события в своем дворе, но сейчас было совсем неподходящее время - он пел.
Над кустами шиповника под окнами соседского дома, где засел Бармаглот, то и дело поднимались розоватые облачка. Кот без сомнения был счастлив.
Если кто-то не знает, гномы - народ особый. Они могут распознать и даже позаимствовать чужое счастье и радость. А умный гном умеет еще и правильно распоряжаться полученным богатством. Ведь как хороша капля счастья вечером, когда собрались друзья и горят в камине дрова?
В одном из раскрытых окон соседнего дома, на подоконнике сидела белая пушистая ангорка Люпина. Вся ее поза выражала величие, аккуратные белые лапки были подобраны, а изумительный хвост, которому не было равных в округе, слегка шевелился в такт песне. Кошечка зачарованно слушала. Это была бы идиллия, если бы песня, на слух гнома, не была столь чудовищна и громка! Карманнику казалось, что Бармаглот снова украл у него все запасы счастья, которые он хранил в своем замечательном холодильнике "Белорусь", и выпил их все разом, и теперь ему несказанно плохо. Или, что он увел у хозяйки бутылочку валерьянки и, вместо того, чтобы как все нормальные коты выпивать их вместе с молоком по четыре капли перед сном, опустошил ее всю разом и сошел с ума!
Но это была всего лишь Весна.
Она и на людей порою действует странно: дает надежду, врывается в сердце нежданным предчувствием чуда. Весною хорошо собирать счастье, оно сочное, густое и всегда греет ладони.
Весна омывает мысли людей дождями, словно испытывая их в последний раз на прочность, а потом выжигает своими пронзительными солнечными лучами всю грусть и зимнюю усталость, исцеляя душу и разум...
Бармаглот взвыл с особым чувством, и одна из птиц свалилась с балки, наверное, от испуга. Гном вздрогнул.
В таких условиях завтра по утру в голубиных гнездах не найдется ни единого яйца, и не из чего будет готовить яичницу. Как и сегодня.
В животе противно забурчало, гном тяжело вздохнул. И работать не получается - какая же работа на голодный желудок? Придется еще и завтра провести весь день у слухового окошка, и стараться не обращать внимания на кошачьи трели. Право же, глупый кенар Чили, у которого на уме одни лишь семечки, щебечет куда складнее и мелодичнее.
Гном снял с головы застиранный полосатый колпачок, и принялся мять его в руках. Определенно, каждый безупречен лишь в том, для чего он предназначен. Вот птицы, они для того и созданы, чтобы весело тренькать с утра и до вечера; мыши - отличные бегуны и им нет равных в поедании всего съестного.
Гусеницы, они существуют вовсе не для того, чтобы радовать глаз, когда станут бабочкой (хотя их красоте можно только позавидовать), а для того, чтобы виртуозно грызть листья лопуха.
А коты рождаются для того, чтобы уютно мурлыкать тихими вечерами; ну никак не для таких вот арий!
Гном оглянулся, встал и смахнул с кресла несколько упавших серых перьев. Если залезть в морозилку холодильника и закрыть за собой дверь, то песня становится значительно тише и можно даже немного поспать. Но нельзя же спать все время!
Скучно.
Внезапно тонкий слух Карманника, несказанно страдающий от истошных кошачьих куплетов, уловил на лестнице легкий, скребущий звук. Прошуршали осторожные, щекочущие шаги, и на верхней ступеньке появилась Юла, села, скромно подобрав лапки.
Мыши в доме гнома, как и канарейка Чили, были все глупые и верткие, но незлобливые, хотя Бармаглота, само собой недолюбливали. Мыши еще не забыли ту давнишнюю историю, когда кот полночи гонялся за ними по подвалу.
Но мышь Юла - серо-коричневая мохнатая полевка - была на редкость интересным собеседником.
-Здравствуй, Карманник, - тоненьким голоском пропищала она. - Пришла поговорить с тобой.
Мышиный голосок необычайно слаб, его можно расслышать, только если слушать очень внимательно, но гномы слышат звуки и потише. Тем не менее, Карманник встал и с облегчение захлопнул слуховое окно, от чего песня Бармаглота стала чуть потише.
-Заходи, милая Юла! - пригласил гном. - Угощайся.
Он достал из покрытого пятнами ржавчины холодильника Белорусь, в котором на полочках в банках и коробочках, бутылочках и пакетиках хранились все запасы собранного гномом счастья, кусочек подсохшего хлеба. Это был последний сухарик из его запасов, но если уж пришли гости, тут не до запасливости!
Юла прошуршала коготками по деревянному полу чердака и легко вспрыгнула на бидон, удобно устроившись рядом с гномом. Покосилась на Карманника черными, блестящими бусинками глаз, и захрумкала сухарем.
"Любая хорошая беседа начинается с обеда", - говорила гномья мамаша.
Обычно, Карманник слушал ее бурчание в пол-уха, но правила хорошего тона все же въелись в его характер. И в этом, несомненно, его мамаша преуспела!
-Кот поет, - наконец сказал гном, и его слова прозвучали, словно жалоба.
Белые усики Юлы смешно шевелились, когда она жевала. Отложив сухарь, мышь вздохнула, нахохлилась, и сказала:
-Я слышу. Во дворе не осталось никого, кто бы не слышал. Подвальные мыши судачат, что Бармаглот, это представительный с виду кот, совсем потерял ум. Ты не поил его своими зельями?
-Нет, что ты! - возмутился карманник. - С тех самых пор, как произошел тот инцидент, я вешаю на холодильник замок, - гном потряс старинным замком, который он нашел среди своих вещей на чердаке. - На всякий случай, ведь счастье - не игрушка.
-Ты очень любишь своего друга, верно, Карманник?
-К чему ты это спрашиваешь? - нахмурился гном.
-Он второй день не дает двору спать, он гоняет твоих голубей и тебе нечем позавтракать, он перестал навещать тебя. Разве так поступают друзья?
Пока мышь говорила, Карманник грустно смотрел в окно. Что он мог ответить? Мышь в чем-то была права, и эти ее слова неосторожным эхо перекликались с собственными мыслями гнома.
Но тут внезапно из открытой форточки дома напротив вылетел горшок с красивой розовой гортензией и, описав устрашающую дугу, устремился к кустам, откуда воспевал красоту забывший обо всем на свете Бармаглот.
Гном в ужасе распахнул окно, понимая, что он не успеет даже крикнуть, но к счастью метатель горшка не отличался меткостью. Упав на асфальт совсем рядом с кустами, горшок взорвался рыжими осколками, расплескался хлопьями черной земли.
Песня смолкла и вновь зародилась с новой силой. Несчастный цветок гортензии, оголив белые корни, потрепанной шапкой остался лежать на асфальте.
-Погоди пожалуйста, - засуетился Карманник, виновато улыбнувшись. - Я на минутку, прости, пожалуйста!
Он опрометью бросился вниз, и вскоре вернулся, заботливо неся в руках изломанное растение. Мышь, как ни в чем небывало, хрустела сухарем.
Мамаша говорила Карманнику: хорошо выдержанный сухарь крайне полезен для гномьего здоровья. В нем немного времени для укрепления духа и щепотка пыли, чтобы не хворать
Видимо, мыши считают также.
Карманник долго рылся в забытых на чердаке вещах, перекладывая чьи-то школьные тетради с жирными красными двойками на страницах, расколотые пяльца, выцветшие, пошедшие дырами картинные полотна; переставлял стулья с поломанными спинками и двигал комод без ручек и ящиков, пока не нашел то, что искал - прохудившуюся эмалированную кастрюльку. Он осторожно посадил в нее цветок и полил из молочной бутылки, в которую у гнома собиралась вода, капля за каплей падающая с прохудившейся крыши. Потом щедро удобрил гортензию голубиным пометом.
-Не ставь цветок на солнце, - пискнула Юла.
-Почему же? - удивился гном. Он с малолетсва знал, что все цветы любят свет, хотя на его голову впервые упало столь нежное существо. Гортензия - это вам не голуби, за ней нужен тщательный и внимательный уход.
-Есть такие раны, Карманник, которые не лечит даже солнце, - многозначительно сказала Юла, отложила сухарь и вспрыгнула на подоконник. - Посмотри на него. Бармаглот счастлив. Да, я не очень то люблю его, потому что нам так велит природа: кошка мыши не ровня. Но ты только посмотри на него! Его счастье делает несчастным других!
-Есть такое чувство, милая Юла, оно называется зависть, - мягко отозвался гном. - Вот что делает несчастными других.
-Нет, нет, я говорю не об этом, - пискнула мышь. - Зависть способна изменить жизнь, но ведь я не завидую коту. Я же тебе сказала - коты мышам не ровня. Как же я могу завидовать ему? Или ты? Ведь тебе тоже плохо от этого воя! А Люпина радуется, ей нравится. Это счастье для двоих. Остальные - чужие. Пойми ты, когда кто-то счастлив сам, ему нет до других дела. Так рушится самая крепкая дружба, - мышь лукаво взглянула на гнома.
-Ты хочешь сказать, - осторожно сказал Карманник, - что все, что я делаю... и капля счастья, добавленная в стакан того, кто взгрустнул...
-Принося кому-то пользу, ты вредишь другим, - уверенно кивнула мышь.
Гном с облегчением вздохнул - он уже нашел ответ у себя в душе.
-Счастье, - сказал он, - такое чувство, легкое и с тем огромное, что его невозможно держать внутри. Им всегда хочется поделиться со всеми вокруг. Вот почему Бармаглот поет, словно пьяный.
-И что же остальные? - ехидно спросила Юла. - Мне его счастье совершенно не подходит, не надо со мной делиться. Да и сам ты сидишь тут, зажимая уши со слезами на глазах. Счастлив ли ты сам, что кот делится с тобой своей радостью?
-Да, - гном заулыбался. Он словно бы вслушался в песню и услышал ее по-другому.
-Это еще почему?
-Потому что он мой друг и потому что я понимаю, о чем он поет. Ну, почти, хотя я и не силен в кошачьем языке
- О чем же?
-О любви!
Гном встал, взял полысевший от трудной работы, веник.
-Не возражаешь, я подмету?
И тут веник выпал из рук Карманника. Потому что песни стало две.
-Ты все еще счастлив? - спросила Юла, выглядывая в окно. -Ведь теперь с тобой своей радостью делятся уже два кота. Соседский джентльмен Вандербрах поет громче и счастлив, стало быть, еще больше. И уж Люпину он любит еще крепче...
***
Схватившись пухлыми ладошками за голову, гном нервно ходил из угла в угол. Глаза кота, словно два ярко-желтых прожектора, неотступно следовали за карманником, освещая чердак - гном даже не стал зажигать горелку, ведь яиц в гнездах не было. Зато против обыкновения, Бармаглот принес с собой целую банку шпрот, а вовсе не пустую, как обычно.
-Уже придумал что-нибудь? - спросил он требовательно, подцепил на коготь шпротину и, не дав ни одной капле упасть, ловко проглотил. В поедании шпрот Бармаглот обладал невиданной сноровкой.
-Нет пока, - гном поглядел на сломанные часы, которые всегда показывали верное время. - Откуда он вообще взялся?
-Вандербрах? - с ноткой презрения уточнил кот. - Чистокровный немец. Живет у пожилой бабули по адресу: дом номер три, второй этаж, квартира сорок шесть.
Предпочитает есть куриное филе и лосося. Не поймал в жизни ни единой мыши. Зато, по слухам, увлекается ловлей лягушек. Фу, какая гадость. Должно быть, котенком он попробовал гоняться за этими скользкими тварями, и теперь эта вредная привычка не дает ему покоя. Конечно, коту же нужно кого-то ловить. А если у тебя не достает сноровки, чтобы поймать мышь, остаются только лягушки. Да. Он даже не гоняется за воробьями.
Умывается два раза в день, много спит. Когти точит трижды в день.
-Много же ты о нем узнал! - восхитился Карманник. - А я припоминаю, видел его. Такой красивый, огромный, словно соседская пуделиха, и усы у него - во! - длиннющие. Порода!
-Заморашка, - уверенно отозвался Бармаглот.
-А чего ты не орешь там вместе с ним? - уточнил гном. За два дня он так наслушался весенних кошачьих песен, особенно по ночам, что вся доброта из него разом ушла, а слова Юлы странным образом родили в душе сомнения.
-С твоего позволения, я не ору, а пою, - подчеркнуто корректно, но без обиды, уточнил кот. - Я тебя утомил?
-Немного, - Карманник смутился.
-Я не пою Люпине потому, что Вандербрах орет громче. И, к тому же, Люпине он по нраву, хотя они почти незнакомы. Ох уж эти ветреные кошечки.
Но и я не бульмастиф Томас, который без разбору бодает всех под колено. Пришло время проявить немного смекалки, не находишь, Карманник? Я не стану перекрикивать чужие признания. Чтобы добиться Люпины, я должен найти способ... ты понял? - глаза Бармаглота зло сверкнули.
-Его ор ужасен, - согласился гном. - Я тут кое-что понял! Когда счастлив твой друг и счастье из него лезет наружу, ты радуешь просто потому, что он твой друг. Ну, вот такой он, что уж тут поделать? А если счастлив другой кот и он орет дурниной, это утомляет!
-Ты вообще о чем? - Бармаглот сощурился и освещение на чердаке притухло, слало мягким, медовым.
-Юла права! - не унимался гном.
-Сегодня я определенно тебя не понимаю, - кот невозмутимо подцепил еще одну шпротину.
-За прошедшие два дня ты ни разу не заглянул, а ведь мы раньше встречались каждый вечер, - гном остановился.
Он слышал, что любовь разбивает мужскую дружбу, но никогда не верил в это.
-Прости, я забыл. Был занят, - кот дернул загривком и упал на бок.
-И ты был счастлив! - обвиняющее подытожил Карманник. - Если бы все вечно были счастливы, им бы уже ни до кого не было бы дела!
-Дорогой мой гном, не надо меня так пугать, - кот поднялся. - Ты сейчас говоришь о смысле всего этого, - Бармаглот сделал широкий жест лапой. - Но поверь мне! Есть дела куда как важнее!
Положив мягкие лапы на плечи гнома, кот усадил его на бидон и пододвинул к нему банку шпрот.
-Первое, что надо сделать - поесть. Ты два дня из-за меня ничего не ел, - кот пристально глянул на стропилы, осветив своими глазами-лампами дремлющих на балках голубей.
-Я вижу, что тебя мучает, - кот многозначительно улыбнулся и Карманник вспомнил, что ничегошеньки скрыть от своего друга он не может.
-И что ты думаешь? - грустно спросил он, взяв шпротину.
-Ты делаешь все правильно, отмеряя счастье каплями, уж поверь мне. Это правда, что счастья бывает ОГО-ГО как много, и тогда ты странным образом перестаешь ощущать его вкус. Никогда не стоит баловать кого-то избыточным счастьем, если не хочешь ему навредить. А потом ты же не хуже меня знаешь, что как бы ни было "много", оно всегда заканчивается.
Но и без счастья никак. Так что зря ты все же полез в теорию, Карманник. Ты только испортил себе настроение! Есть дела намного важнее, чем задаваться вопросом: верно ли я поступаю!
-И какие же дела? - с надеждой уточнил гном. Шпроты были восхитительны.
-Надо куда-нибудь убрать Вандербраха, - без заминки ответил Бармаглот. - Вот ты нашел кого слушать! Мышь! Они вечно шныряют везде и сеют сомнения. Уж кто-кто, а ты должен понимать!
И такая уверенность была в словах кота, что гном поверил ему, с облегчением вздохнув. Откуда-то взялся аппетит, и шпроты стали стремительно таять. Они некоторое время молчали, Бармаглот щурился и его глаза то вспыхивали, освещая каждую вещицу на чердаке, то блекли.
Кошачья песня на улице не смолкала, и Карманник вздохнул:
-Что-то я и вправду распереживался. Наверное, это потому, что я вовремя не поел. На счет твоего дела, я тут подумал... а что если спустить во двор нашего желтопузого кенара Чили? Он ведь наверняка перечирикает Вандербраха...
-Не выйдет, - Бармаглот подобрался. - Этот напыщенный индюк слишком громко вопит.
При этом Бармаглот посмотрел на Карманника долгим, многозначительным взглядом. -Придумывай пока, что делать, а я, пожалуй, пойду, выпущу бульмастифа Томаса. Уж лучше слушать до утра его лай, чем это...
Махнув внушительным хвостом, Бармаглот тяжело запрыгал вниз по ступеням, чердак тут же погрузился в темноту.
Карманник посидел, прислушиваясь, потом открыл дверцу холодильника и достал оттуда стеклянную банку с августовскими светлячками. Настоящий клад к началу весны!
Очень жаль, что вскоре с ними придется расстаться! Через пару дней гном спустится с чердака и откроет крышку, в которой наделано множество отверстий для воздуха. Светлячки вспыхнут, прощаясь, и зеленоватыми метеорами разлетятся по окрестностям. И глупая канарейка Чили будет насвистывать свои желания, думая, что во двор к ним упали настоящие звезды.
Гном вздохнул. Весной он всегда испытывал смятение; ему казалось, что вот-вот случится неизвестное, и он ждал с замиранием сердца этого нового, но, как каждый умный гном знал, что не все новое сулит радость. И немного боялся этого.
Гном потряс банку, будя светлячков, и те вспыхнули мягким, зеленым светом.
Карманник поднял свой светильник повыше и пошел обследовать чердак. Сколько бы он не перебирал забытые вещи, всякий раз ему попадалось что-то новое. Эту загадку он решить не мог.
Внезапно песня Вандербраха прервалась раскатистым мяу, что-то грохнуло - будто кто-то выстрелил из пушки, но Карманник сразу признал суровый голос бульмастифа Томаса. Это был по-собачьи очень важный пес, он никогда ни с кем не вел бесед, друзей не водил и лишь отворачивался, когда гном проходил мимо. Котов на дух не переносил и никогда не упускал случая догнать и выдрать из кошачьего хвоста пару знатных пуков.
Спохватившись и бросив прохудившийся чайник, гном через дальнее слуховое окошко выбрался на крышу, как раз вовремя, чтобы убедиться: Бармаглот применил свой самый сильный козырь. Открывая калитку соседского двора, кот предусмотрительно взгромоздился на дощатый забор, на котором он держался лишь благодаря чуду и своей сноровке. Его необъятные бока и лапы свисали с забора во все стороны. Но Томас его не заметил. Зато он заметил Вандербраха и немецкий аристократ теперь улепетывал по газону, поджав общипанный хвост.
Гном рассмеялся. Да-да! Господи Вандербрах не уберег свое достоинство!
Гном вернулся обратно на чердак, окрыленной одной очень веселой идеей. Если этот Вандербрах придет снова, он, Карманник, уже придумал, как помочь другу.
***
Проснувшись поздно, гном первым делом полил Гортензию. Ее листочки печально опустились, цветок тосковал. Гном понимал, что чаще всего обижают не за что-то, а просто так, и ему было искренне жалко красивый цветок. Карманнику нечем было утешить Гортензию. Напоив ее, он зевнул и глянул в слуховое окошко. Ослепительная ангорка Люпина сидела на своем подоконнике, а рядом... рядом стояла банка сметаны и восседал довольный Вандербрах. Ночные приключения все же не прошли для него даром: аристократ выглядел помятым, а со спины и вовсе вызывал улыбку. Но достойно делал вид, что так и должно быть.
Но больше всего гнома поразило не это. Внизу, у скамейки сидели Томас... и Бармаглот. Бросая изредка острые взгляды вверх, они негромко о чем-то переговаривались.
Как?! Кот и собака!
Это определенно был заговор, и гном не на шутку испугался. Враг моего врага - мой друг.
Мало ли, что может сделать эта парочка. Лучше уж он все сам устроит.
Карманник подтащил к окну и усадил на подоконник свое детище. Всю ночь гном старательно шил его, вконец утомив светлячков, которым пришлось светить до самого утра. Можно было, конечно, лечь спать, доделав шитье утром, но гном был не таков. Он не мог остановиться, если видел, что дело не доведено до конца. Он бы просто не смог заснуть!
Итак, сначала в ход пошла пакля и старая простыня, потом на чердаке нашлись отличные черные пуговицы. Поискав по углам, гном выискал и старинное розовое жабо из крашенных перьев, хранившееся в дальнем углу старинного, облупленного сундука. Даже старый веник немного поредел под натиском фантазии Карманника. Впрочем, на хорошее дело не жалко!
И вот теперь у слухового окошка сидела кошечка с большими черными глазами-пуговицами и богатым розовым воротником. Нежный лиловый хвост закрывал изящные лапки.
Гном торопливо сбежал по лестнице и вышел на улицу. Весеннее утро окатило его свежестью с головы до ног, аромат крокусов прояснил мысли.
-Чили! Эй, кенар Чили! - закричал Карманник, с трудом сдерживая бьющееся от волнения сердце. - А ты слышал?! У меня новая гостья!
-Кто?! Кто?! - желтый, надутый певец с любопытством запрыгал по жердочке.
Гном обернулся, убедившись, что его слушает весь двор, и ответил:
-Красавица кошечка! Алиса. А порода какая! Просто загляденье, розовые меха, такой никогда в жизни не видел!
-И что же?! Лучше нашей Люпины?
Гном снова оглянулся тайком. Вандербрах с интересом навострил уши, зато сама виновница царственно умываясь пушистой лапкой, словно ничего не замечая.
-Лучше! - жарко отозвался карманник, со стыдом думая о том, как он в следующий раз пожелает Люпине доброго утра. Это же каким... он будет выглядеть в ее глазах?! Ведь всем известно, что красавицы не терпят непризнания.
-Да ты сам посмотри, вон она сидит, в окошке!
Кажется, все взгляды двора разом пересеклись на слуховом оконце гномьего чердака. Вандербрах встал, вытянув шею, не в силах оторвать взгляд от розовой незнакомки. И только Бармаглот, одарив чучело мимолетным взглядом, вновь уставился на подоконник Люпины. Туда, где уже не было Вандербраха. Кот, что-то помурлыкивая, забыл обо всем и ловко спрыгнул на молодую зелененькую травку под березой.
-Ну?! - требовательно спросил Бармаглот.
-Бегу, - согласился Томас и, вздохнув, кинулся за Вандербрахом.
-Бармаглот! - Люпина перегнулась через край подоконника. - А ты знаком с Алисой?
В ее голосе, впрочем, не было интереса.
-Нет, - отозвался кот, вставая. При этом его пушистый хвост изогнулся на конце и стал походить на знак вопроса.
-А что же не пошел знакомиться? - уточнила ангорка.
-Правила вежливости позволяют мне сделать это и позже, - с достоинством ответил Бармаглот.
Люпина сверкнула презрительными зелеными глазами вслед улепетывающему от Томаса аристократу и спросила:
-Ты сметаны не хочешь? А то этот, - она помедлила, - с не выговариваемым именем принес, куда ее теперь девать?
-Буду, конечно! - обрадовался кот и повернулся к гному:
-Слыхал?! А мое имя она знает.
-Вам накапать в сметану счастья? - засмеялся Карманник, но кот лишь махнул лапой и загадочно мурлыкнул.
-Я зайду в гости. Но не сегодня. Буду занят, - сообщил он и уже через несколько минут вместе с Люпиной сидел на подоконнике и зачерпывал сметану лапой. Люпина щурилась и изредка поводила аккуратными ушками.
А у слухового окошка сидела искусно сшитая гномом игрушка. И карманник снова принимал в гостях мышь Юлу, попутно подметая пол от повыпадавших из голубей перьев.
-А ты, Карманник, молодец, - похвалила мышь. - Хоть орать перестал. Как тебе такая дружба?! Ты ночь не спал, а он снова про тебя забыл.
-А знаешь, Юла, - многозначительно сказал гном, - даже от самых лучших друзей иногда нужен отдых. Да и солнце, если подумать, на самом деле лечит любые раны, уж поверь мне.
Он поставил поникшую гортензию на свет, убедившись, что в уютных мягких лучах цветок со вздохом поднял опущенные листочки. Определенно, нет таких обид, которые не вылечило бы солнце!
-Как знаешь, - пискнула мышь. - Пойду в подвал.
-Передавай всем своим привет, - согласился гном и засобирался на работу. Впереди был прекрасный день с неисчерпаемыми запасами счастья.