Неунывающей канареечной песней трепетало ранее сентябрьское утро. Так хотелось верить, что за мутноватым, давно не мытым слуховым окошком расцветает ромашками и васильками лето, но гном Карманник, с зевком отваривший скрипучую дверь своего ржавого холодильника "Беларусь" знал, что порою не стоит обманывать себя ненужными надеждами. Есть у жизни свои этапы, и поменять их местами ну никак не выйдет.
Так начался тот самый трудный сентябрьский день. Первым делом гном поспешил поздороваться со своей прекрасной подругой: пышная Гортензия уже проснулась и жеманно подставляла свои изящные листья под прохладные и по-осеннему пронзительные лучи солнца.
-Какое небо синее-синее! - восхищенно сказал цветок, клонясь к стеклу. - Я такого никогда не видела прежде. Я прежде вообще мало что видела, только мутную пленку теплицы, где я родилась и подрастала вместе с моими братьями и сестренками. Потом вот совсем немного пожила на подоконнике и меня выкинули... Ах, какая я невежливая! Доброе утро, дорогой Карманник!
-Мое чудо, - с восхищением отозвался гном и взялся за эмалированный чайник, который он использовал вместо лейки. - Как спалось тебе?
-Мне дуло, - стеснительно отозвалась Гортензия. - Прямо отсюда, из этой узкой щели под рамой. Я очень боюсь зимы, Карманник. Боюсь ее холода и долгих темных вечеров, ледяного ветра, от прикосновения которого мои лепесточки вянут и опадают, а листочки морщатся и сереют. Я боюсь...
-Не бойся! - Карманник пересадил сшитую им когда-то в начале весны розовую кошку так, что ее хвост заткнул щель у рамы. - Видишь, так лучше и совсем не дует? Я не дам тебя в обиду ветрам, а зимой на чердаке вовсе не холодно и совершенно не темно! Я снова наловил целую банку августовских светлячков, они будут светить нам с тобой на радость. И, кроме того, вечерами у нас часто бывает Бармаглот, его внимательный взгляд тут все освещает.
Карманник поправил кастрюлю, в которой жила Гортензия так, чтобы поймать все лучи осеннего солнца. Ведь тянуться к свету всегда так утомительно!
-Ну, не знаю, - опечалился цветок.
-Осень - это пора увядания, мы так живем, дорогая, ничего страшного, - пожал плечами Карманник и полез под стропила за голубиными яйцами: пора было завтракать.
-Иногда, разумеется, можно немного погрустить, - он подтянулся и уселся на балку. - Порой веселимся и радуемся. Бывает, нам становится холодно и одиноко, но на то у нас есть друзья. Обещаю, никакой ветер тебя не обидит!
Захлопал крыльями голубь, согнанный с гнезда; вниз полетели мелки перья. Они планировали в потоке солнечного света, и Гортензия невольно залюбовалась безмолвным танцем.
-Хочешь, я сделаю тебе перьевую шубку? - гном тоже наблюдал за падающими перьями, но думал совершенно о другом. Он ведь прекрасно шил!
-Цветы никогда не одеваются! - возразила Гортензия. - Нельзя прятать от глаз нашу красоту! Иначе, зачем еще нам расцветать?!
Карманник вздохнул и стал осторожно спускаться вниз. Он знал, что его подруга останется непреклонной, но попытаться ее убедить все же стоило:
-Я как-то видел... ты же знаешь, я много путешествую, ища среди людей счастье, так вот, я видел красивые сады...
Гном подошел к креслу и принялся выбивать из него пыль ладошкой. Поднимающиеся от обивки мутные облачка он собирал своим отличным, совершенно особым, как и все вещи, принадлежащие Карманнику, сачком. Сачок был сделан из старого серого носка, от того вся пыль великолепно в него ловилась. Оставалось только отжать носок на яичницу, чтобы добавить вкусу пикантности.
- В этих садах розы на зиму ласково-ласково укрывали в белые полотнища и обвязывали еловыми ветками, чтобы цветы не обморозили свои побеги...
-Но я же не какая-нибудь уличная роза! - прервала гнома Гортензия. - Я не потерплю...
-Эй, вы чего тут? - подтянувшись на коротких лапах, на верхнюю ступеньку взгромоздился кот Бармаглот. -Т акой на улице день хороший, а вы сидите взаперти. Откройте уже окно! У нас завтрак?!
Гном был очень рад видеть Бармаглота, но невольно оглянулся, словно ища поддержки у сломанных часов, которые всегда показывали верное время. Так рано Бармаглот к нему никогда не приходил. Солидный зверь предпочитал это время проводить с пользой и дремать на подоконнике, вслушиваясь через дрему в звуки с улицы, или, впив грозные когти в поблекшую от времени обивку кресла, нежиться до полудня. К тому же, Бармаглот выглядел словно бы похудевшим. Конечно, ничего этого Карманник другу не сказал, приглашая того жестом заходить.
-Яйца, - сообщил он, разжигая горелку и ставя на нее закопченную сковородку.
-С пылью? - подозрительно уточнил кот.
Гном кивнул.
-Ну, как обычно, - пробормотал Бармаглот. - Зато я позаботился... о тебе... и принес нормальной еды. Шпроты! Только знаете, не говорите Люпине о том, что я к вам забегал, ладно?
Гортензия на подоконнике невольно прыснула со смеху.
-Вот же невоспитанный цветок! - возмутился кот. И уже для Карманника пояснил: - Моя малышня слишком прыткая. Вчера старшенький, играя, чуть папе ухо не оторвал...
Бармаглот для пущей убедительности нагнулся и продемонстрировал гному свое ухо, на котором не хватало значительного клочка шерсти.
-А играют они, - продолжал он, понизив голос, - с утра и до вечера! Откуда у них столько силенок берется?! Я уже и не знаю, куда мне деться. Ты же знаешь, Карманник, я ужасно не люблю суету и мельтешение. Я даже мышей поэтому не ловлю. Не люблю, когда они бегают!
-Это я знаю, - кивнул гном.
-А знаешь, Карманник, из моей малышни вытекает столько счастья, что тебе и ходить далеко не надо. Чего не собираешь, боишься?
-Разве что когда спят когтями к маме, - Бармаглот был все еще недоволен. - Я за ними не успеваю. Устал. Не высыпаюсь. Вот, решил у вас позавтракать...
-Мы очень этому рады! - гном разбил на нагревшуюся сковородку голубиные яйца и взялся за веник: нужно было подмести чердачные вещи от перьев, а после отмыть от птичьего помета. С уборкой, оно ведь всегда так - один раз пропустишь и потом не заметишь, как уже живешь в грязи!
-Пригляди, чтобы не сгорело, - попросил он.
-Конечно, - Бармаглот уселся подле горелки и откупорил шпроты, ловко орудуя крупным когтем. - Ты каждое утро убираешься?
-Обязательно, - кивнул Карманник, размахивая основательно похудевшим после той давней истории с господином Вандербрахом веником. - Ты ведь каждый день лапы вылизываешь.
-И не один раз, - важно согласился кот. - Да что же вы в духоте сидите!
Он встал и, прежде чем кто-то успел возразить, распахнул окно. И отшатнулся назад.
-Там Люпина, - шепотом сообщил он Гортензии. - Во дворе. Ищет меня наверняка. Смотри, не выдай! - его глаза многозначительно блеснули.
-Хорошо, - в ответ прошептал цветок.
-Бармагло-от, - разнесся по двору мурлыкающий голос.
-Ну, точно недовольна, - расстроился кот. - Вот точно!
-Уважаемая Гортензия? - Люпина, облепленная шестью пушистыми проворными котятами, задрала голову и, щурясь, глядела на раскрытое слуховое окошко.
-Доброе утро!
-Доброе? - Люпина задрала хвост, стряхнув назойливого отпрыска, устроившего на пушистый предмет всеобщего восхищения настоящую охоту. - Ну да, доброе. Вы случайно не видели моего супруга?
-Нет, дорогая, он сегодня не заходил, - соврала Гортензия, и Бармаглот с облегчением вздохнул. Грохнувшись на основательно похудевшее пузо, он подцепил когтем шпротину и со счастливой улыбкой положил ее в рот. Зажмурился, но не замурлыкал. Всем известно, что у Люпины отменный слух, как и у любой уважающей себя кошки.
-Ах, как жаль! Если увидите, передайте, что я искала, - попросила Люпина.
-Конечно, передам, - согласилась Гортензия и, дождавшись, когда она уйдет, сказала:
-Вот, просили передать: Люпина тебя искала.
Кот ничего на это не сказал, лишь благодарно кивнул.
-Милая, ты видишь, пока что совсем не холодно...
Гном, только что закончивший уборку, кинулся к сковороде, от которой подозрительно пахло паленым.
-Ну, Бармаглот! Я же просил!
-Ох, - кот дернул усами. - Ну, прости, меня отвлекли. Впрочем, забудь ты про свою яичницу, есть же шпроты.
Гном вздохнул. Шпроты, без сомнения, были вкуснее яичницы. Он присел рядом с Бармаглотом и спросил:
-Может, мне пригласить Чили, чтобы вам тут было не так скучно?
-Я и так слышу треньканье этого глупого кенара; он каждое утро распевает на всю округу о том, что видит. Так что не пройдет и ночи, как весь двор узнает, что я у тебя был! И поверь мне, Карманник, в тишине не может быть никакой скуки. Самое лучшее для меня, это поспать. Как в былые времена.
Он почесал лапой округлое, лоснящееся брюхо и с укоризной посмотрел на Карманника:
-А раньше я лапой дотуда не доставал, понимаешь?
И тут на чердак ворвался порыв ветра. Тоненько взвизгнула Гартензия, теряя цветочные лепестки, жалобно звякнуло стекло в раме слухового окошка. Забили крыльями голуби, полетели перья.
Карманник подскочил и захлопнул оконце, торопливо заткнул щель пушистым розовым игрушечным хвостом и с облегчение выдохнул. Но сделал он это рано, потому что страшный вихрь, закрутивший старые газеты, охватил Бармаглота, и кот возмущенно взвыл, отпрыгнув в сторону. Шерсть его стояла дыбом, от чего кот казался в два раза больше; ветер распушил его хвост так, что он выглядел неподъемным.
Торнадо, тем временем, взмыл вверх, и принялся гонять вопящих от страха голубей между стропилами. Гортензия приглушенно плакала, пытаясь огладить растрепанные и надорванные лепестки.
-Лови его! - злобно зашипел Бармаглот, глядя на перевернутую банку шпрот. Наивкуснейшее шпротное масло, которое кот так любил слизывать с мягкой лапы, растекалось по некрашеным доскам чердачного пола.
Гном растерянно глядел то на кота, то на бушующую между стропилами бурю.
-Ну же, хватай сачок! - кот решительными скачками добрался до холодильника и, распахнув дверцу, выдернул с полки пустую банку (одну из тех, в какие гном обычно собирал на зиму счастье); подтолкнул Карманника к подпорному столбу.
-Лезь! Быстро, пока он весь чердак не перевернул!
Гном бросил взгляд на плачущий цветок и, преисполнившись решимости, полез наверх. Над головой их раздался звонкий хохот:
-А ну-ка поймай! - кричал ветер. - Никто не может меня поймать! Никому меня не видно!
Ветер ошибался. Бармаглот не даром подталкивал гнома вперед. Вовсе не потому, что сам трусил. Коты вообще никого не боятся, кроме, конечно, своих строгих жен и суровых собак.
Все дело было в том, что гномы видят сокрытое и сейчас Карманник - единственный из всех - видел, как скачет под потолком гибкое тело. Но на свете гномов осталось очень мало и, конечно, ветер никогда не встречал никого из их славного рода, потому даже не подозревал, что гном, ловко бегущий по балке, прекрасно видит его тонкое, словно шелковое покрывало, изящное тело. Ветер и удивиться не успел, как был пойман в сачок-носок.
-Ой-ой-ой! - закричал он испуганно. - Что вы делаете?
Но Карманник неумолимо вытряхнул ветер в банку, а Бармаглот собственной лапой закрутил крышку.
Голуби, медленно успокаиваясь, рассаживались на балках. Кот, сидя в углу, где было почище, медленно и тщательно вылизывался, то и дело вздыхая: работа предстояла нешуточная. Ведь нужно уложить шерстинку к шерстинке!
Только что убранный гномом чердак погрузился в настоящий хаос. Он выглядел подобным образом лишь однажды, когда Бармаглот без спросу выпил все запасы счастья из холодильника Белорусь. Теперь везде валялись обрывки газет, ветер беспощадно разметал стопки забытых вещей, припорошил все это голубиными перьями. Растерянный Карманник ходил туда-сюда, не зная, за что взяться, с чего начать. То он принимался сметать мусор, то пытался вставить вырванный лист в раскрытую книгу, то бросался успокаивать ревущий цветок. Из банки доносилось то гудение, то жужжание, то начинало стучать. Ветер глухо покрикивал, требуя выпустить его на свободу.
-Что, рабочий день откладывается? - как ни в чем небывало уточнил Бармаглот.
-Наверное, - гном подошел к окну и незаметно затолкал ногой в щель сорванные лепестки, чтобы Гортензия не видела, сколько их она потеряла и не расстраивалась еще больше.
-Не плачь, милая, зато теперь уж точно зимой ветер тебя не обидит, ведь мы с Бармаглотом его поймали и ни за что не выпустим из банки...
-Эй вы, недотепы! Мне нельзя тут сидеть! - возмутился ветер. - У меня работа! Без меня нельзя никак.
-А, по-моему, - проворчал Бармаглот, - без тебя очень даже хорошо. Без тебя не дует из щелей, не поднимается на улице пыль и шерсть всегда лежит ровно. Без тебя в водосточных трубах и воздуховодах всегда будет тихо, а то твой вой вечно наводит на всех тоску.
-Да-да, - согласился гном. - И эти твои бесконечные сквозняки. Они простужают мою Гортензию!
-Моя работа очень важна! - взорвался ветер. - Я с вами просто теряю время!
-Да что ты умеешь делать, кроме как обрывать осенью желтые листья с несчастных деревьев?! - кот обвинительно ткнул лапой в банку так яростно, что та упала на бок и покатилась по полу. Гном поймал ее и поставил обратно.
-Выпустите меня, тогда расскажу, - оскорблено заупрямился ветер.
-Э, нет, - усаживаясь рядом с банкой, возразил гном. - Нет тебе доверия. Ты учинил разгром и обидел невинный цветок. Мы ни за что тебя не выпустим.
-Но я важен!...
-Тогда попробуй нас в этом убедить, - гном подпер кулачком подбородок. - Мы готовы послушать.
Бармаглот на эти слова чинно кивнул и, навострив уши, снова взялся за умывание.
-Я буду жаловаться, - неуверенно сказал ветер.
Гном демонстративно зевнул.
-Что-то мне скучно, друг Бармаглот. Может быть, мы поставим банку в морозилку и займемся делами?
-Это можно, - мурлыкнул кот. Они с гномом были так давно знакомы, что научились понимать друг друга без слов.
-Нет-нет! Не надо в морозилку! Как я оттуда выберусь? Слушайте! Я все расскажу.
-Ну, так рассказывай, - предложил гном. - Какую такую важную работу ты выполняешь?
-Ну, как же! Ты вот сказал: я листья обрываю. Но это же очень нужно. Если бы ни я, то вы никогда бы не увидели золотого листопада. А от него в душах людей рождаются отголоски красоты!
-Тоже мне, заслуга, - фыркнул кот. - Листья обтрясти я и сам могу. И гном вон тоже может!
-Могу, - согласился гном и подумал, что он может, конечно, стрясти листья один раз, но постоянно этим заниматься, это конечно не для него. Ведь не его это забота - листопады устраивать.
-Что еще умеешь? - требовательно спросил Бармаглот.
-Я странствую по миру, могу вам рассказать быль и небыль...
-Вот тогда ты точно останешься в банке, правда, друг Карманник? Ведь хорошего рассказчика днем с огнем не сыщешь и уж тем более среди наших подвальных мышей, которые ничего дальше своего хвоста не видели.
Ветер испуганно кашлянул.
-Ты там о делах нам расскажи, - подбодрил Карманник ветер.
-Я много работаю осенью, - сказал тот. - Переношу семена, чтобы цветы цвели везде, а не только на одной клумбе. Тучи по небу гоняю, чтобы дождь был то там, то здесь. Вот не будет меня, зависнет в вашем дворе туча, и будет поливать, поливать, пока вы все не утонете в глубоких лужах.
Я уношу прочь дым от костра, чтобы он не щипал глаза и по утрам рассеиваю туман. Я, да-да, именно я помогаю птицам летать и так люблю погладить по головам путешественников, чтобы они не чувствовали себя одиноко. Поворачивая флюгер, я указываю верное направление. Я - настоящий художник! Я рисую узоры на песке и поднимаю на воде рябь. Я надуваю паруса кораблей и веду их к берегу. Да, я непостоянен и мою благосклонность надо заслужить! Я - велик!
Я несу романтикам запах моря, а каждую ночь перед рассветом, перетряхиваю все тени, чтобы они не прилипли к земле и солнечным утром никого не пугали.
-Ты - хвастун, - внезапно сказала Гортензия. Оказывается, она тоже внимательно слушала слова ветра. Гном и кот с удивлением посмотрели на скромную красавицу.
-Неправда! - горячо возразил ветер. - Я незаменим. В жару лишь я один могу освежить. Я поэт! Я муза. Я дарю писателям вдохновение, сдувая со столов их рукописи...
-Поэты могут писать и без тебя, - звонко отозвалась Гортензия.
-Зато не могут обо мне не писать! Я волную их умы, - засмеялся ветер. - Обо мне сочиняют стихи и пишут романы. А чем можешь похвастаться ты? Да кто ты такая?!
-Я - цветок, - без раздумий ответила Гортензия. - А о цветах гораздо больше стихов, чем о каком-то осеннем ветре!
-Дорогие мои, - гном встал. - Не надо ссориться! Ты, ветер, сильный и смелый, зачем же ты обидел Гортензию? Зачем оборвал ее лепестки?
-Потому что я быстр! До зимы еще столько всего нужно успеть! Я все время тороплюсь и не намерен медлить из-за того, что могу кого-то задеть случайно! Так что выпустите меня немедленно!
-Ты будешь сидеть здесь до тех пор, пока не научишься не обижать слабых, - решил гном и под возмущенные крики ветра водрузил банку в морозилку к самой дальней стенке. Захлопнул дверцу, и на чердаке воцарилась тишина.
-Надо бы выпустить, - равнодушно сказал Бармаглот. - Он и вправду много делает, особенно этот фокус с тучами, чтобы они не сбивались все над нашим домом. Ну и про тени тоже не стоит забывать...
-Сегодня ночью я сам перетрясу тени, - вздохнул гном, - а на небе пока нет ни единого облачка. Пусть ветер посидит в банке и подумает над своим поведением.
-А ты с тенями справишься? - засомневался Бармаглот. - Их ночью так много, и чем больше фонарей, тем больше теней прилипает к асфальту. А пропустишь одну такую, она возьмет и останется на самом видном месте, потом весь день всех пугать будет...
-Ну а как его еще проучить? - спросил гном расстроено.
-Привязать ему на хвост ленточку, - предложил кот. Когда ему никто не мешал, Бармаглот был настоящим мыслителем, способным к самым гениальным открытиям. - А что, привяжем ему ленточку так, чтобы каждый видел: это летит ветер. И, если зашалится, его легко было поймать и отшлепать.
-Не надо никаких ленточек! - взвыл через дверцу холодильника ветер. Оказывается, он все отлично слышал.
-И вправду не надо, - прошептал гном. - А вдруг его кто-то за эту ленточку отловит и посадит в банку уже навсегда. И останемся мы без ветра, вот будет беда. Ищи его потом, и освобождай. Не знаю как тебе, а мне такие приключения не нужны!
Внезапно в оконце кто-то осторожно и даже вежливо постучал. Бармаглот вздрогнул и повернулся. Быть может, он ожидал (или боялся?) увидеть там Люпину. Но за окном вроде бы никого не было. Так казалось коту и только на первый взгляд.
-Я так и думал, - воскликнул гном, вставая.
-Что там такое?- сощурился Бармаглот. - Никак не разгляжу...
-Я ведь так сразу и подумал, что ветер не один.
-Как не один? - испугалась Гортензия. - Их таких целая банда?!
В окно снова очень вежливо постучали и гном, наконец, открыл.
Ничего не изменилось. Едва ощутимо пахнуло летним лугом, ласково зашевелились листочки Гортензии и она внезапно заулыбалась, все шире и шире.
-Здравствуйте, - проворковало с подоконника, - я - летний ветерок.
И показалось, зазвенели десятки полевых колокольчиков, прожужжал большой полосатый шмель, и все снова затихло.
-Ой, - сказала Гортензия, расцветая. - Я так рада! Здравствуйте!
-И я рад, моя прелестница, но мы не надолго, - прозвенел ветерок. - Прилетели просить вас отпустить нашего осеннего сорванца.
-Он обидел меня! - воскликнула Гортензия.
-И меня, - Бармаглот величественно предоставил в качестве доказательства свой хвост, который все еще топорщился шерстью во все стороны.
-Он учинил в моем доме разгром и напугал голубей, - закончил обвинительную речь гном.
-Пусть он посидит в банке, а за него побудете вы, - предложила Гортензия. - Вы - такие хорошие.
-Всему свое время, прелестница, я не умею того, что умеют мои братья. Во мне нет прыти осеннего братца или суровости зимнего ветровея.
На чердаке внезапно стало стыло - это едва ощутимо вздохнул северный ветер.
-Мы сейчас наведем порядок в вашем жилище, и в вашем хвосте, а ты, прелестница, отрастишь весной новые лепестки, еще ярче прежних!
И тут же разбросанные по чердаку вещи приподнялись в воздух, пух и пыль, подхваченные ветром, вылетели в окошко, а растрепанный хвост кота стал блестящим и гладким, как по волшебству.
-У осеннего ветра и вправду много забот, ему не до вежливости, - словно оправдывая, сказал Карманник, открыл холодильник и достал банку.
-А я бы все же привязал ленточку, - напомнил Бармаглот.
-Привяжешь, - ехидно пообещал ветер из банки, - и я тут же сообщу Люпине, где ты от нее прячешься!
-Это будет подло, - возмутился кот.
-Тебе выбирать!
Гном поспешил прекратить перепалку, торопливо откупорив крышку. Ветер тут же скользнул за окно, на этот раз не шевельнув ни единого листика Гортензии, и стал дразниться:
-Расскажу! Ух, как расскажу!
-Он не расскажет, - пообещал летний ветерок.
-Расскажу! Я знаю все обо всем!
-Расскажешь, и все вокруг узнают, как ты позорно попался и сидел у меня в банке, - парировал гном. - Тогда о тебе перестанут писать стихи, и будут лишь потешаться...
-А кто же нам возместит банку шпрот? - вспомнил кот, глядя на жирное пятно, растекшееся по полу. Но ветров уже и след простыл.
-Наверное, я пойду, - виновато сказал Бармаглот.
-Зачем? - удивился Карманник. - Теперь то мы можем спокойно отдохнуть.
-А вдруг он расскажет? - кот расстроено шевельнул усами. - Уж лучше я сам расскажу. Чтобы не быть обманщиком, нужно уметь говорить правду.
-Тогда Гортензия будет обманщицей, ведь она тебя спрятала, - возразил гном.
-Вот ведь дела, - озаботился и вконец растерялся Бармаглот.
-А не надо было втягивать в свое вранье других, - рассмеялась Гортензия.
-Да что вы как маленькие! - на чердак заглянула Люпина. - Куда еще наш Бармаглот мог пойти?
Она обняла Карманника, пощекотав его за ушком своим пушистым хвостом. И тут чердак ожил с громким мяф вкатились на верх серые (в отца) и белые, будто свежий снег (как Люпина), комочки. Зацепились за старое серое полотенце, низко свисавшее на веревке, и оказались под ним. Завозились, запутываясь еще сильнее.
Люпина поспешила освободить своих отпрысков, пока малыши не расплакались. Когда она подняла полотенце, пушистые комочки тут же прыснули в разные стороны, приступив к восторженному изучению тайн чердака (здесь они еще не бывали).
Бармаглот смущенно мялся в стороне.
-А мне сказали, он сюда не заходил, - Люпина покосилась на жирное, нежно пахнущее шпротным маслом пятно на полу.
-Так он только что пришел, - соврал гном, заливаясь краской, ведь врунишка из него был совсем некудышный.
-Я давно уже тут, устал просто, - повинился Бармаглот. - Поспать хотел.
-Ну, так бы и сказал, - Люпина ловко перехватила ринувшегося к лестнице котенка и шлепком направила его обратно вглубь чердака. Уже через минуту по проходу поползла живая коробка, слепо утыкаясь в ножки стульев и дверцу комода - это один из пушистых детей забрался под картонку.
-Ну что, друзья, - глядя на измученных родителей, спросил гном, - поработать мне сегодня нянечкой?
-Да! - хором ответили Люпина и Бармаглот.
А уже через четверть часа супруги сладко спали нос к носу на подоконнике в лучах остывающего осеннего солнца.
Ну а что же наш Гном? Карманник с вытаращенными глазами носился по чердаку, выуживая суетливых котят из кастрюль и выпутывая хнычущих малышей из сеток. Этот день у него удался особенно трудным.