Наступила зима, заметая своим долгим прикосновением следы. Разукрасила морозным дыханием стекла, сделав их сахарными и хрустящими. И гном Карманник остался один.
Странная это была зима, сонная и долгая. Гортензия - милая сердцу подруга Карманника - задремала, уютно закутавшись в свои зеленые листья, наклонила розовую головку с прелестными лепестками, и гном не решился ее разбудить.
Пусть себе дремлет до самой весны, - с теплотой думал он, укутывая кастрюлю, в которой росла Гортензия, шарфиком из голубиного пуха. Карманник бы постеснялся кому-то признать, но порой, когда его друг Бармаглот не приходил, и нечем было заняться вечером, гном доставал мамашины спицы и принимался вязать. Он вообще был на все руки мастер, и этот шарфик связал совсем недавно, поздней осенью, когда цветок еще не спал, а, застенчиво улыбаясь, каждое утро желал ему доброго утра. Гортензия тогда очень боялась зимы, ей казалось, что она непременно замерзнет, и гном обещал ей связать теплый шарфик.
Осенний ветер больше не шалил, а зимний, помня о том, как ловко гном поймал его собрала, не заглядывал и не совал своего любопытного носа под раму. Так что на чердаке под крышей было тепло; утром, если выдавался солнечный денек, лучи дробились в морозных узорах слухового оконца и отбрасывали на пол причудливые рисунки.
Вечерами Карманник доставал из холодильника банку с августовскими светлячками, и тогда чердак наполнялся приятным зеленым светом.
Если же дни были хмурыми, на небе висели тяжелые, неопрятные тучи или летела по ветру звенящая колкая поземка, гном собирался, брал парочку своих волшебных колбочек и баночек, в которых плескалось чистейшее весеннее и летнее счастье. Гном опускался по лестнице и заходил сперва ко мне, справится, как обстоят дела с моим стареющим здоровьем и не понадобиться ли мне сегодня пара живительных капель, а потом шел дальше, желая подбодрить людей.
В тот день гном заглянул взволнованный, и долго рассказывал о Гортензии, пытался вызнать, хорошо ли это, что она все время спит.
-Так мало солнышка зимой, мой дорогой Карманник, - сказала я ему. - Твоя Гортензия - летний веток и зимой ей нужен покой. Это же не тропическая пальма, которая привыкла топорщить свои листья круглый год! Пусть Гортензия крепко спит, пусть ей снятся летние лучи. Конечно, если ты волнуешься, я могу приглядеть за ней - у меня как раз есть отличное оконце на южную сторону, где гораздо больше света. Захочешь, я буду зажигать ей настольную лампу.
-Ты думаешь, так ей будет лучше?
-Думаю, ей снятся удивительные сны, а компанию, раз ты загрустил, могу составить и я. Ну же, Карманник, не вешай нос!
-Я расстроен, - признался гном. - Говорят, старший сынишка Бармаглота улетел во Францию, где видел Эйфелеву башню и ел какую-то необыкновенно вкусную утиную печень. Его хозяин - настоящий аристократ.
-Так чем же ты расстроен? - удивилась я.
-Скукой, нам с Бармаглотом очень скучно. Зима глотает наши дела, его все детки разъехались кто куда, а Люпина слишком красива, чтобы быть еще и веселой. И вот мы с Бармаглотом сидим вечером, едим его шпроты и молчим о весне, о лете, зеленых деревьях и теплых ночах. О наших с ним приключениях! Иногда он развлекается тем, что уходит в подвал погонять мышей, но, сдается мне, он до сих пор ни одной не поймал.
-Все с вами ясно! - сообразила я. - Вам непременно нужен праздник! Пригласите на чердак Люпину, не забудьте про глупую канарейку Чили. Вот тебе для них угощение: сейчас я принесу баночку сметаны и овсяные семечки для птички. Позовите Юлу, эта мышь непременно наговорит сложностей и все запутает, но так будет даже интереснее. Для мышей у меня есть свежие баранки.
-Спасибо! - обрадовался гном, прихватив гостинцы, и отправился обратно на чердак. К вечеру нужно было столько всего успеть! Вымести голубиные перья и выбить пыль из кресла, сложить и вырезать из старых газет красивые праздничные фонарики, и столько, столько всего еще... Но прежде нужно было всех пригласить!
К вечеру Карманник совсем запыхался: он отмыл следы голубиного помета и даже размял им в крошку пару сушек, от чего птицы успокоились и теперь уютно ворковали, вальяжно прохаживаясь под стропилами. Рано стемнело, и началась метель, тревожно скребущаяся своими крохотными коготками по стеклу и крыше, но на чердаке было тепло и уютно.
Первыми, фыркая и отряхивая с шерсти колкий мех, прибежали Бармаглот и прелестница Люпина. На чердаке сразу же стало еще светлее, ведь оранжевые, будто спелые новогодние мандарины, глаза кота могли сравниться с двумя уличными фонарями.
Люпина сразу же убежала под окно, где уселась и начала приводить себя в порядок. Она же не могла показаться другим в столь растрепанном виде!
Карманник, оставив друзей на пару минут, спустился и принес клеточку с Чили, и Бармаглот тут же сел рядом с ней, разглядывая весело прыгающего по клетке кенара.
-Споешь? - предложил гном, и Чили весело зазвенел, перепрыгивая с одной жердочки на другую:
Склевал все зернышки утром
И счастлив я жить на свете!
Ромашки, да незабудки
Ласкает веселый ветер.
Соседка в панамке из лейки
Польет по утру первоцветы
И бабочки - чародейки
Глаз радуют как самоцветы
-Глупая ты птица, Чили, - Бармаглот задумчиво почесал пузо. - Тебе что, ничего больше не надо, кроме семечек?
-Можно еще тебя дразнить своим щебетом, - защелкал, смеясь, кенар и тогда гном понял, что на ближайшее время у Бармаглота есть интересный собеседник (ведь кот так любил донимать Чили и в этом они с кенаром могли понять друг друга). Разулыбавшись, Карманник принялся раскладывать по чашкам легкую, белоснежную сметану. Чашки у гнома все были разными, ведь вещи, брошенные на чердаке, принадлежали когда-то разным хозяевам. Была у Карманника чашка с медвежатами и треснувшим боком, была с большим алым маком без ручки. Он любил и очень берег их, но сейчас настал хороший повод подать эту красоту к столу!
Вот и легкие, едва слышные шажки по лестнице - это карабкается со ступеньки на ступеньку маленькая мышка Юла.
Мышь запрыгнула на подоконник, чтобы всех видеть и взглянула на Гортензию:
-Спит?
-Мы не станем ее будить, Юла, - предупредил гном, высыпая в тазик с поблекшей эмалью, сушки. - У цветов так заведено - спать зимой. Лучше иди сюда, у нас есть хороший повод!
-И какой же? Мы что-то празднуем?
Мышь соскочила на пол, даже Люпина, наконец, закончила прихорашиваться и вышла под светлые очи супруга. Бармаглот, глядя на свою любимую, ласково сощурился.
-У нас сегодня самый что ни на есть торжественный повод собраться, друзья мои, - гордо сказал Карманник, пряча улыбку и раздавая гостям угощение. - Я очень по вам соскучился. Вот это и есть повод!
-И правда! - весело пискнула Юла. - Важнее повода я не знаю!
Люпина благодарно обвила Карманника своим пушистым хвостом:
-Ты - просто чудо.
Чирикал Чили, ворковали, вторя его песне, голуби, и каждый ел то, что ему больше всего по вкусу.
-Кстати, - пропищала Юла, - мыши из подвала просили передать тебе, Бармаглот, что они готовы дать одному очень неловкому охотнику пару уроков ловли котов!
Бармаглот нахмурился, но Люпина, приблизившись, промурлыкала:
-Мышенька, можешь передать своим подружкам, что я загляну вместе с супругом...
Юла смешно зашевелила усами, ведь даже ей было известно, что если коты, порой, бывают и неловки в ловле мышей, то кошкам в этом искусстве равных нет.
Чтобы не продолжать неожиданно повернувшийся разговор, Юла, оглянувшись, спросила:
-Карманник, а где твои часы? Я хотела посмотреть на время, а их нет.
Все подняли головы и уставились на стену, где, между погрызенной соседским бульмастифом Томасом шваброй и сервантом с разбитым стеклом на стуле всегда стояли часы, показывающие правильное время. Часов там больше не было.
-Чирик-чирик, любимые часы Карманника. Чирик! - расчувствовался желтопузый Чили.
-Вот это да, - пробормотал Бармаглот, взгляну на растерянного гнома. - Это же настоящее преступление!
Утром случались беда пострашнее пропажи часов: пропала Гортензия. Еще не успел Бармаглот, шумно отдуваясь, затащить на чердак огромную лупу, а милого цветка уже и след простыл. И, несмотря на то, что Карманник той ночью плохо спал, ворочался в морозилке, перетряхивал дважды подушку из голубиного пуха, которая все равно казалась твердой, но так и не слышал, как преступник похитил цветок. И, когда гном встал утром и первым делом взялся за лейку, чтобы полить спящую Гортензию, на подоконнике он увидел лишь сиротливо оброненный лепесток, да свешивался, доставая до пола, пуховый шарфик.
-Она же замерзнет, - прошептал гном и уронил лейку.
И, когда Бармаглот, наконец, пришел, он застал своего друга горько плачущим.
-Ее украли, - только и смог сказать Карманник сквозь слезы. - Она замерзнет на морозе без своего шарфика.
-Так, - кот нахмурился, вынул из рук гнома шарф, который тот нервно мял толстыми пальчиками. -Таа-а-ак.
Его взгляд упал на пустующее окно.
-Не надо плакать, я найду похитителя. А тебе надо отвлечься, да и день, посмотри какой день!
-Какой?
-Хмурый, рабочий. Тебе не одному сейчас грустно. Если совсем одиноко, выпей сам пару своих капель, только не переусердствуй, помнишь же, как я...
-А знаешь, мне не помогут капли, - сказал грустно Карманник. - Никакие капли не заменят мне того, что у меня похитили. Мое настоящее счастье.
-Да ты что! - кот не понял и, скакнув к холодильнику, распахнул покрытую живописными ржавыми крапинками дверцу Белоруси. От сотрясения тихо звякнули колбочки и баночки, бутылочки и пробирки.
-Все же на месте, - разглядывая разноцветные переливающиеся жидкости, с растерянностью пробормотал Бармаглот.
-Да не это счастье, настоящее! - вновь заплакал Карманник.
-Да чем же это не настоящее, оно же радует, согревает...
-Ты не понимаешь, какие бы эликсиры я не пил, у меня украли друга! Мое счастье украли вот отсюда, - гном постучал себя по груди.
-Ах, - Бармаглот зажмурился и вздохнул. -Друг Карманник, я найду ее, твою Гортензию, во что бы то ни стало! Она мне так же дорога, как и тебе. А ты сейчас соберешься, возьмешь бутылочки и пойдешь прилежно выполнять свою работу.
-Я буду помогать! - возразил гном.
-В поисках цветка от тебя сейчас мало проку, посмотри на себя, ты хлюпаешь носом. Утри глаза и думай о работе.
Гном вздохнул, стащил с головы колпачок и тщательно вытер им слезы, поправил синие, растянутые на коленях, штаны. Бармаглот прав: бессмысленно плакать над потерей, надо искать следы похитителя.
А если не найдем? - с ужасом подумал гном. - Что же тогда будет? И что же мне искать? Замену?
Отметая эти ужасные мысли, он решительно подошел к старому холодильнику, выбрал самые светлые свои капли счастья - белого, будто утренний туман - и помчался подбодрить тех, кому было также одиноко, как ему.
Уже очень скоро он тихо стоял в углу Сашиной комнаты и смотрел, как мальчик грустно и медленно водил красивый красный паровозик, думая об отце, который опять улетел работать куда-то очень далеко, за леса и горы, в страну, где всегда лежит снег. Саша глядел за окошко, за которым слева направо летели крупные снежные хлопья и боялся, что отец потеряется в этой пурге и никогда уже не найдет дорогу домой. Ему казалось, что где-то там, в белой пелене его поджидают ледяные сани Снежный Королевы, чей голос убаюкивает и помогает забыть. Ведь так же бывает, что люди не возвращаются, и Саша знал, что всему виной - Снежная Королева.
Карманник не мог этого терпеть, он побежал на кухню, нагрел на плите молока, перелил его в стакан и добавил туда пару щедрых капель счастья. Тихо прошел и поставил стакан на подоконник. Улыбнулся. Вот сейчас мальчик встанет, увидит теплое молоко и выпьет живой, мягкий напиток. Тогда он вспомнит, что у папы просто такая работа, а Снежная Королева встречается только в сказках; что папа уезжает, но всегда возвращается и после разлуки видеть его еще радостнее и веселее. Он подумает о том, что когда папа вернется, они все вместе поедут в Цирк смотреть на раскрашенных розовыми помпонами пуделей, больших танцующих слонов и величественных лошадей с вплетенными в гривы лентами. И еще там будут клоуны! Вот счастья то будет...
Но, отхлебнув молока, Саша внезапно прыснул, выплевывая его на потертый линолеум, сморщился, высовывая язык, и вскрикнул:
-Мама, что это?! Какая гадость! Фу, как оно воняет!
От моего горя счастье испортилось, - ужаснулся гном, постыдно убегая прочь. - Все мое счастье! Все мои запасы на целую зиму! Они все скисли!
-И ничего у тебя не скисло, - нюхая бутылёк, веско сказал Бармаглот. - Не говори глупости! Ты разве не узнаешь этот запах?
-Что? - Карманник был совсем потерян.
-Да понюхай, - кот протянул гному бутылочку. В левой лапе он эффектно держал большую лупу и задумчиво разглядывал пол, когда гном только вернулся.
Карманник, повинуясь указанию друга, принюхался - пахло ужасно.
-Это же...
-Да-да, это голубиный помет, кто-то здорово пошутил над тобой, разбавив его водой и налив вместо капель счастья.
-Это же уже никуда не годится! - закричал гном, замахав руками. - Это возмутительно! Кто мог такое сделать?! Похитил мои часы, Гортензию украл и она теперь, бедняжка, неизвестно где, налил мне в баночки голубиного помета...
-Еще у тебя пропали чашки, и швабры тоже больше нет, - невозмутимо перечислил Бармаглот.
-Но как же так... - обижено спросил гном и сел там же, где стоял.
-И все это забрали, пока я был здесь и расследовал... похищение. Представляешь, я искал следы, но все продолжало пропадать!
Кот многозначительно сощурился и, подойдя к лестницу, громко хлопнул люком, ведущим вниз с чердака.
-Как же ты мог этого не заметить? - гном вовсе не понимал, что происходит.
-И этот воришка до сих пор здесь, - не заметив вопроса, закончил Бармаглот.
-Как здесь? - удивился гном. - Да ну не может быть! Я же прекрасно вижу сокрытое, если ты забыл, и если бы ветер был здесь...
-Это не ветер, - промурлыкал Бармаглот, вальяжно прохаживаясь по чердаку и заглядывая то в старую ванную, то под велосипед. Он открыл и заглянул в каждую картонную коробку. Его хвост, изогнувшийся в виде знака вопроса, ходил над забытыми на чердаке вещами, медленно подергивая самым кончиком. Гном видел только этот хвост и совершенно ни о чем не думал.
-Друг Карманник, - позвал Бармаглот, и вдруг его хвост качнулся и исчез. Грохнуло по полу перевернутое ведро, покатилось вдоль прохода. Кот коротко взмяукнул и тут же из-за большого кожаного чемодана в дальнем конце чердака, выкатился черный, крикливый шар. Он шипел, вопил, выл, но Бармаглота было не напугать. Если уж он однажды вынес вопли забредшего кота Вандербраха (а это была давняя история, когда прихожий кавалер добивался лапы его женушки), то этим, пожалуй, было его уже не удивить. Кот смело выпрыгнул из-за угла и с торжествующем воплем победителя поймал плюющийся и ругающийся комок. Он придавил его лапой, и злобные выкрики затихли.
-Поймал, - шевеля усами, сообщил Бармаглот. - Видишь теперь, что мыши все врут: я - отличный охотник. Да еще и следопыт!
-Лучший из лучших, - с опаской подходя к странному созданию, сказал гном.
-А моя Люпина еще лучше, - похвастался кот. - Ух, а видел бы ты, как сноровисты наши детки...
-Бармаглот, что это? - прервал разгорячившегося охотника Карманник.
-А я знаю, видел такого как-то, - кот, не убирая лапы, уселся подобнее. - Это, дружище гном, домовой.
-Э-э-э, - протянул Карманник. - Они же вроде такие чистые, опрятные, добрые и за домом и за вещами приглядывают. Никогда не воруют... или воруют?
-Да ты посмотри на него, выгнали, небось, за пакость какую-то. Он же вредный. Чего молчишь, бездомный домовой? - насмешливо уточнил кот, от чего его пленник зашипел, возмущенно, завозился, пытаясь вывернуться и укусить Бармаглота за лапу.
-Ишь какой, еще и дикий, - проворчал кот, отодвигаясь немного.
-Он хоть говорить умеет? - с сомнением спросил гном, будто кот был настоящим ученым по части домовых.
-Умею я все, - буркнул черный комок шерсти оскорблено. - Сами вы грязные и бездомные.
-Ты полегче, - пригрозил Бармаглот, и придавил домового посильнее.
-Ладно-ладно, пискнул тот и зашипел с вызовом: - Прав хвостатый, поняли? Нету у меня дома. И вы что же думали, я все так и оставлю? Домовой и без дома? Да еще зима на улице!
-Не порядок конечно, - согласился мягкосердечный гном. - Отпусти ты его, Бармаглот, видишь, бедный же...
-А ну убежит, - сощурился кот.
-Да куда он убежит, без дома-то? - удивился Карманник. - И люк ты закрыл, ему не отворить.
Кот вздохнул и убрал лапу. Комок волос тут же зло зашипел, из-под шерсти показались две маленькие ручки и принялись оглаживаться.
-Толстый мне всю прическу испортил!
-Я не толстый, - в миг рассвирепел кот.
-Толстый-толстый, - принялся дразниться домовой и засеменил вдоль стены, а кот грузно запрыгал следом, громко мяукая. Карманник покачал головой, его волновал только один вопрос:
-Где мой цветок?
Домовой закатился за край ванной, похихикивая, и задорно крикнул:
-Там, где я себе новый дом сделал! Не найдешь! Не найдешь!
В это время из-за ванны медленно поднялся, сверкая глазищами, Бармаглот. Домовой все еще дразнился, когда мягкая лапа ловко сбила его на пол и вновь прижала к доскам.
-Ааааа, - закричал домовой и, вторя ему, восторжествовал Бармаглот:
-Попался! Тебя так весело ловить, ты такой неуклюжий! Карманник, ты бы знал, как это весело...
-Не знаю, - отозвался гном.
-Весело. Даже очень! Охотиться и ловить - так замечательно. Чувствовать, что ты поймал!
Бармаглот внезапно немного скис, даже вздохнул...
-Все эти мыши такие мелкие, вечно проскальзывают между лапами. А ну я его съем?!
-Нет-нет-нет! - захныкал домовой. Гном то знал, что благородный Бармаглот и мышей то почти не есть, что уж говорить о неопрятном домовом, потому и не стал вмешиваться. Этому заносчивому комку шерсти и вправду необходимо было преподать хороший урок.
-Ах, нет? - кот надвинулся на свою жертву, шевеля усами. - Тогда говори быстро, где ты цветок спрятал!
-В шкафу, - проскулил домовой. - Я там себе целый дом хотел сделать! С часами, они такие красивые. И чашками, чтобы пить чай, я часы на утро перевел, чтобы они показывали, когда уже можно завтракать!
Гном подошел и открыл сервант. Она стояла там, милая Гортензия, немного наклонилась, потому что полка была для нее слишком мала. Но цветок спал и не замечал этих досадных неудобств. Тут же лежали и часы и стояли пропавшие чашки.
-Какой же это дом для настоящего домового? - обнимая цветок, счастливо спросил Карманник.
-А он не настоящий домовой, - насмешливо сообщил кот.
-А вот и настоящий! - выкрикнул домовой. - Просто я бездомный. Меня выгнали!
-Ну и за что же? - уже зная ответ, спросил гном.
-Я брал чужие вещи! Разве я виноват, что они такие красивые! Я же не насовсем брал, я потом возвращал...
-Это ужасно, когда пропадают вещи, - проворчал Карманник. - Положишь на самое видное место, обернешься, а уже ничего нет!
Гном поставил цветок на прежнее место и укутал кастрюлю теплым шарфом. Полил спящую красавицу и подумал с радостью о том, как же здорово, что она все проспала. Еще он думал о том, что без вещей - часов и чашек - он бы прожил, но без Гортензии не готов был просыпаться по утрам.
-Ты все нашел? - прерывая его мысли, уточнил Бармаглот. Он явно раздумывал, отпустить уже домового или подержать еще немного. - Счастье свое нашел, которое из сердца?
-Да, - согласился Карманник. - И его в первую очередь, и чашки, часы. Только швабры нет.
-А ну говори где швабра, ты, лохматый, - вновь напустив грозности, осведомился кот.
-За шкафом, - пискнул пленник.
-Ну да, в сервант она бы и не вошла, - согласился Бармаглот. - Последний вопрос: где счастье, которые ты на куриный помет подменил?
-А нету, выпил его, - фыркнул домовой. - Редкостная гадость. Не люблю все это: сюси-пуси. Хи-хи. Вещи люблю!
-И чего мы с ним делать будем? - спросил гном без симпатии. Оставлять у себя на чердаке такого домового, чтобы потом никогда не знать, где лежат привычные вещи? Ну уж нет!...
-Есть у меня на него виды, - проворчал Бармаглот, разглядывая домового то с одной стороны, то с другой. - Перевоспитать его надо, вот что!
-Но-но-но! Не трогайте меня, а то я буду кусаться! - взвыл комок шерсти.
-И помыть, и непременно постричь... - предложил Карманник мстительно.
-Нельзя, нельзя меня стричь, я же домовой, у меня прическа такая и волосы густые, не то что у тебя, толстый!
-А моя Люпина не любит неопрятных, - щурясь, сообщил Бармаглот. - Знаешь, Карманник, возьму-ка я его все же себе, буду на него охотиться, когда вздумается. И Люпине радость, все детки разъехались и она грустит, а так ей будет за кем приглядывать. Может, розовый бант на него примерим, чтобы он Люпине понравился, где то я видел у тебя такой, красивый...
-Я все сделаю! - завизжал домовой. - Я не буду брать вещи! Только не надо никаких бантов.
Карманник хихикнул в кулачок.
-Знаешь, Бармаглот, - сказал он серьезно, - мне кажется, случай тут очень сложный и одними словами вам не отделаться. Забирай его и вправду на перевоспитание. Я уверен, Люпина сделает все возможное, чтобы он настоящим, хозяйственным домовым стал.
-Я тоже так думаю, - согласился кот. - Ну и потренируюсь на нем, ты уж не обижайся. А если Юла забегать будет, ей передай... я зайду к ним скоро, буду ловкость нарабатывать.
И, ухватив брыкающегося домового, Бармаглот заспешил домой.
-Эх, воспитатель, - улыбаясь, вздохнул Карманник. - На котятах не натренировался еще?
Вечерело, и гном снова остался один. Он выставил на подоконник банку со светлячками и собирался уже идти спать, когда Гортензия, сладко зевнув, расправила свои лепестки.
-Как долго я спала, - застенчиво сказала она. - Я что-то пропустила?
-Ничего важного, моя дорогая, - развеселился гном. - Я так рад, расскажи, что тебе снилось? Что разбудило тебя?
-Может быть, весна? - предложил цветок.
Гном уселся на пол, подперев подбородок кулачком, а Гортензия заговорила о солнечных лучах и прохладной утренней росе, омывающей ее лепестки. И гному на душе стало совсем светло.
А за окнами играл колкими снежинками ветер, и хрустела, растекаясь по слуховому чердачному оконцу, ледяная корочка.