Когда за несколько минут до восхода солнца небо залилось румянцем, маленькая невзрачная Ромашка, которая росла неподалеку от навозной кучи в узком деревенском дворике, вздрогнула от утренней прохлады и открыла глаза. Она повернула головку к своему деловому и спокойному соседу - старому кусту малины, который давно не спал, так как страдал бессонницей. "Ой, как холодно сегодня", - небрежно бросила Ромашка и тотчас принялась прихорашиваться. Она заботливо и довольно оглядела свой изящный тонкий стебель и умылась светлыми слезинками росы. Каждый ее лепесток стал глянцевым и белым, как тот страшный и загадочный снег, который упадет однажды на нее вместо веселых и ласковых капель росы и о котором как-то рассказал ей старый куст малины. Она хотела и боялась увидеть снег и старалась не думать о нем, как никогда до вчерашнего дня не задумывалась о смерти.
Она стояла веселая и нарядная, чуть вздрагивая от озноба и нетерпения. Она ждала. Ромашка знала, что в этот час непременно высунет из-под крыльца свой любопытный нос Квант, бог весть как попавший сюда породистый щенок. Это непонятное звучное имя дал ему старый деревенский учитель, который жил в этом домике. Квант начнет бегать, фыркать, отряхиваться, а потом, вежливо виляя хвостом, подойдет поздороваться к Ромашке.
- Но он такой грубиян и так невоспитан, - подумала Ромашка, - он опять заденет мои лепестки и испачкает мой белоснежный наряд.
Она задумалась. А она редко задумывалась. Только иногда мечтала.
Сейчас она вспомнила, каким неприкаянным, голодным и несчастным был Квант в тот первый день, когда он появился во дворе. Ей тогда стало жаль его, и она послала его поесть - она видела, куда хозяева выбрасывают остатки пищи. Она ни о чем не расспрашивала его и только старалась развлечь веселой болтовней.
Через несколько дней Квант ожил.
Ромашка издали любовалась им. Когда он случайно с какой-то неуклюжей грацией пробегал мимо, она вся трепетала и хорошела. А вчера он подошел, улегся, вытянув свои длинные лапы и глядел на нее долго и серьезно.
- Ты знаешь, Ромашка, мне почему-то очень тоскливо, когда я не возле тебя. Мне так не хватает тебя. Я бы всю жизнь думал и заботился о тебе...
Ромашке вдруг стало очень грустно. Какая-то сладкая боль рождалась в ее корнях.
- Ты забываешь, я только цветок. Ты не можешь сидеть все время около меня. Хочешь, сорви меня - и мы тогда целый день будем вдвоем. Сорви, - и она покорно склонила свой тонкий стебель.
Квант поднял голову и уже хотел надкусить стебель, но вдруг замер.
- Ведь ты тогда умрешь...
- Ну и что же... Зато мы целый день - целую вечность - будем вместе.
- Нет, я не могу...
... И вот этим утром Ромашка впервые мечтала о смерти. Сорви он ее вчера - и сейчас он вместе с нею носился бы по полям, которых она никогда не видела, по лесам, шума которых она никогда не слышала, вдоль реки, в зеркало которой она никогда не смотрелась. Нет, сегодня она должна узнать счастье, услышать, как шумят ветры, леса, ручьи. А там пусть смерть...
Но сегодня Квант все не появлялся. Она устала ждать.
- Дедушка, где же наш Квант? - спросила, бледнея, Ромашка у старого куста малины.
- Разве ты не знаешь, красавица, - ответил, позевывая, старик, - вчера вечером, когда ты уже заснула, его увел с собой человек. Квант - породистый щенок, и его будут обучать делу. Он от радости даже забыл проститься с тобой. Да все равно он бы ушел - раньше или позже. Ты никак загрустила? Забудь Кванта, ведь ты только маленькая ромашка. Только цветок. Радуйся лучше солнцу, пока оно еще греет...
Лепестки у ромашки начали вянуть. А плакать она не умела. И вечером, когда уже не роса, а первые кристаллы инея упали на ее головку, она заснула, чтобы утром уже не проснуться. И засыпая, видела во сне маленькая Ромашка яркие, небывалые, фантастические цветы, леса и берег реки, где ей так и не суждено было побывать. И влажный нос Кванта снова, казалось, холодил ее лепестки... Но это был только смертельный иней...