Ну, чучельнику то хорошо - кадавр всегда и работу тяжку сделает, и отгонит лиходея, какого, да и поручения ему давать одно удовольствие.
Дак и кадавру неплохо жилось. Только сотрётся нога, али кости поскрипывать начнуть - так чучельник мигом исправит.
Была правда у кадавра страсть. Жуть он как любил ночами на кладбище ходить. Ходил как в музей или как к памятнику - то не ведомо. За сторожа себя выдавать навострился, если кому дурь взбредёт ночью на кладбище т зайти. Сам то, сторож обычно спал. А тут толи бутылка кончилась, то ли мигрень замучила, взял да ивВыполз он на звёзды поглядеть. И кадавра увидел. А кадавр то ночью, всё, что чучельник человецкого навешал, сбрасывал. Сущности своей волю давал. Ну как узрел его сторож - так хвать поперёк хребта лопатой. Да только разозлил. Кадавру то пофигу в принципе, однако, обида взяла. Ну и ухлопал он сторожа. Его же лопатой. А сам домой побежал.
А днём паника. Люд то решил, что сторожа упырь, какой разорвал али зомбак. Ну и решили упокоить нежитя. Да токмо храмовники не допустили всё кладбище ворошить. Сказали, мол, ставьте вокруг засаду, да патрули на кладбище. Там и выловите.
Ну, делать то нечего. Народ кладбище оцепил, стражники при факелах караулы устроили. Облава настоящая.
Ночь прошла, другая. Упыря нет.
А кадавру то тоскливо. Тянет его на кладбище то. Ночь потосковал, другую. Да и решил пойти тайком. Благо люд как водится охладел к затее, кое кто до дому сбежал. Стражники ленивей стали. Вот и решил он посидеть гденить в укромном уголочке каменном склепике, отдушину себе дать.
Только устроился. Глядь стражники. Вродь и мимо протопали,
Да одному вишь примстилось чавой-то. Ну и пошёл он по кустам шарить.
Как кадавра увидал, заорал, да копьём своим тыкать начал. Ну его упокоил кадавр, да токмо всё едино тревога по кладбищу суматоха, его уж и патруль заметил. В ночь ту ой многие рады были, что дома остались. Потому как народа Кадавр угрохал немало. Кого проткнул, кого разрубил, а остальных покалечил, пока не упокоили его, на мелки части не посекли. Обезумел совсем значитца.
Да токмо метку чучельника нашли на клочке кожи, да знак мастеровой на одёжке.
Ну и побежали быстро облаву чинить, да костёр очистительный палить.
Окружили значитца дом чучельников, да сержант отмашку дать не успел, как повалили из дому чучела малые да большие, зубастые да безобидные. Да как кусать и рвать стали. Ну и этих успокоили, правда стражей побило покалечило опять таки немало. В избу с опаской зашли, а в ней и нет ничего. Ну вообще. Токмо стены да крыша. Да пентакль зелёный на полу.
Тот чучельник некромантом оказался. Последним. Остальных то святой орден всех прижучил приморил, а этот вишь остался. Клепал чучела помаленьку. И вроде жил пристойно не трогал никого. Чучела его даже у короля самого ценились. И сосед был добрый, не трогал никого, даже помогал иногда. Вот кто ж знал, что с кадавром так выйдет.
А все, потому что кадавры не роботы и законы Айзимова им нафиг не писаны.
А чучела то сожгли вместе с избой. По всему королевству пришлось выискивать. За границей, правда, не стали искать - сами, небось, разберутся.
Тока вот пошёл слушок, что на дальнем западе мастер по статуям объявился. И, мол, что статуи как живые. Того и гляди сойдут с пьедесталов. Ну, да и фиг с ними со всеми.
Злобро
Добро было черным зубастым и когтистым, а зло наоборот пушистым и белым. Почему так никто не знает. Но люди обращали внимание только на симпатичное зло, забирали его к себе домой, ухаживали, кормили, поили, и оно множилось, заполонив всю местность. Добро же наоборот травили почем зря, облавы устраивали, изводили всячески. И вот последнее добро, которое умудрилось схорониться в самом глухом уголке, наткнулось на еще не созревшее и не оформившееся зло. Увидело и очень удивилось! Зло ведь, а такое симпатичное, а потом посмотрело на свое отражение в воде, и подумала: "Зачем мне это все? Всех сородичей перебили, да и не поймут они никогда, что есть что!". И пошло убиваться. И не получилось никак! Ни со скалы упасть, ни потонуть, ни отравиться. Пошло тогда добро к людям. Люди увидели последнее чудовище (как они считали) и давай его стрелять, колоть, резать. А добро и не сопротивлялось и не защищалось, а не берет его ни нож, ни пуля, ни огонь, ни кислота! Решили тогда люди взорвать! Обложили взрывчаткой, поставили детонаторы, сами спрятались и кааак рванули! Деревья вывернуло, землю сотрясло, дырища образовалась огроменная! А добро как стояло, так и стоит. Взяли тогда люди добро и решили пусть оно им по хозяйству помогает!. Думали изморят работой, оно и умрет. Ан нет! Работает добро, хорошо работает, не придерешься! Качественно, быстро и не просит ничего! Стали они понемногу подкармливать да ухаживать за ним! А затем зло обиделось, что ему меньше стало перепадать внимания и ласки и стало потихоньку творить пакости, а люди увидев это стали травить зло и все пошло своим чередом.
2
Двое гуляли по парку. Двое хорошо знавших друг друга гуляли по классическому осеннему парку, классическим пасмурным вечером. Он с непокрытой головой и встрепанной дружелюбным ветром шевелюрой, в черном развевающемся плаще и мягких сапогах.
Она с вьющимися по кокетничающему ветру волосами в серых одеждах.
Они весело переговариваются и смеются и неспешно бредут по аллее, так будто у них впереди вечность, которая, как известно полнейшая дура. Вдруг она протягивает ему какой-то листок.
-Ну, ответь, ну пожалуйста - шутливо канючит она, и он, усмехаясь начинает что-то отмечать.
Через пару минут к свисту музыкального ветра добавляется задорный смех.
-Вот оно как - всхлипывает она, и он тоже широко улыбается - ты мог бы стать подружкой высшего вампира - и они снова хохочут.
- Нет - сказал он, посерьёзнев, - Это ты могла бы стать подругой вампира -, и не дав ей договорить, отбрасывает плащ - Ведь вампир это Я!
Из под плаща показываются широкие и размашистые черные крылья, в глазах у него горит весёлый огонь.
Она ошеломлена, но скорее приятно удивлена, чем испугана.
Он подошел к ней, и крылья укутали их обоих.
-Полетели - прошептала Она, и Они полетели.
-Ты тоже можешь - сообщил Он. Можешь так, а можешь по-другому.
-Что? - Она не понимала.
-У тебя будут крылья, но цвет их определи сама.
Она посмотрела Ему в глаза, но сказала:
- Если вырастут крылья за спиной, я хочу чтобы были белые.
И сложил Он крылья, и рухнул камнем вниз, стрелой приближаясь к земле. А у Неё в голове бились последние Его слова: "Мы больше не будем вместе". И полетела она на белых крыльях вверх, и взяли её к себе Небесные.
А Он...он думал что так будет, но ему было обжигающе больно и стремительный полет не мог сжечь ни эту боль ни Его остатки. Его жаль безмерно, но осторожней, ибо жалость к Нему - обоюдоострый клинок.
И много Веков Он служил, а Она училась.
Он истреблял и искушал, сеял Тьму и совершенствовал себя.
Она же училась противостоять тьме и биться с её слугами.
Она не смогла забыть Его.
Он же сжег себя.
И через тысячи веков они встретились.
Он шел по полю битвы, и за Ним оставалась гарь, смрад и пепел, а меч был обагрен Его и его врагов кровью.
Она стояла в центре, в руке её сияло копьё, которым пронзала Она многих во имя Неба.
Он шел к ней, и Она увидела Его. И вспыхнуло у Неё в голове Его Имя, и разорвал песню битвы крик.
Пошатнулся Он как от удара, в глазах Его вспыхнул свет, и рука не завершила удар - Он узнал и вспомнил.
Она бежала к нему.
Сверкнула ослепительная сталь, с хрустом разрывая кожу, разрубая кости и превращая нутро в салат. И упал Он к Её ногам.
И губы прошептали:
-Я же говорил...
Ииирдааархааан!Ольгур драбнах тслаххааааам!
Откройте же свои уши и внимайте терпеливо словам моим. Да и ложитесь поудобней на свои кошмы. Ведь то, что я поведаю, даст сон вам сладкий словно шербет.
Караван перевалил через очередной бархан. Вязкий песок утомлял людей и животных, а последний оазис остался в пяти днях пути. Страшен путь по безводной пустыне. Суховей злобно бросает в лицо жар и песок. А мелкие песчинки проникают даже под многослойную одежду и ранят не хуже бебута. Черепа и кости валяются вдоль пути. От плоти же не остаётся ничего в считанные часы. И не все кости принадлежат животным.
Но вот наступает ночь. В небе высоко горят звёзды, светят они ярче алмазов Эмира и прекрасней их вряд ли может что-то быть. Верблюды и мулы облегченно поджимают ноги, погружаясь в дремоту, монотонно пережёвывая колючки. Люди же развели костры над которыми уже закипает с трудом сбережённая вода и тянутся над песками ароматы мяса и плова, чая и кофия.
Ночь несёт холод. Но не благословленную прохладу как во фруктовых садах Хорезма. Нет, ночной холод пустыни будто приходит с самого Нижнего мира. И люди ещё плотнее кутаются в ватные халаты и накрывают фыркающих зверей.
И не зря караван мастер выставляет стражу на ночь. Ибо пустыня только кажется таковой. Во тьме её несутся Чёрные коршуны, и дикие шакалы сбиваются в стаи, дабы поживится, чьей нибудь кровью. А ещё ужасные гули и иблисы могут выползти из своих мрачных нор.
Но тихо проходит ночь. Хотя и слышен далёкий вой шакалов или бывает хруст страшный или шуршание. И множатся пустынные безвестные скелеты.
Рано утром поднимается караван. Много барханов можно пройти по утренней прохладе и опытные караванщики не упустят драгоценных мгновений. Но не торопись вздохнуть с облегчением. Днём опасностей не меньше. То налетят жадные разбойники, то враждующий город пошлёт карательный отряд меднолобых, и тогда не зевай караванный народ. Хватайся за тугие луки и острые ятаганы, да молись Аллаху о лёгкой смерти и победе.
Но вот позади тяжёлый долгий путь. И видны впереди долгожданные благостные стены города. Ворота, открытые до темноты впускают, не утруждаются работой. И скучающий караул только рад возможности почесать язык да забрать десяток теньге. И вот он город. Сверкают золотом мечети и крыши дворцов. Голос муллы взывающего с высокого минарета к правоверным. И шум базара. Менялы, чинно считающие монеты самых разных стран. Лавки ростовщиков, трясущихся над закладными. И конечно же торг. Торг азартный и буйный. Но караванщик знает цену своему товару и достоинству. Поэтому он неспеша выбирает добротную чайхану, устраивает на ночлег и отдых людей, животных отводит в стойла. И только несчастная стража остается нести службу и охранять ценный товар. На следующий день, проснувшись, пойдёт караван мастер устраивать товары, заключать сделки, получать барыш. О нет, не будет он словно базарный человек кричать и ругаться. Его дела в прохладных домах уважаемых людей за чашкой лучшего чая. Поведает сначала он о том, что видел и слышал и только после незаметно перейдет к делу. Не оставит он без внимания и почтенного визиря и выскодуховного муллу. Много знакомых у караван мастера, и труден его день. И не один такой день пройдёт в беседах и заботах, пока не прибавится в мошне его золотых динаров и камней дорогих. И соберёт тогда он верных своих людей и ждать начнёт когда соберётся новый караван, чтобы отправится дальше в путь по пустыне, разнося истории и товары, слухи и напитки. Уважаемый человек караван-мастер. И к хорошему всегда много людей в поход в станет. А кто пожадничает, что ж...да поможет ему всемилостивейший и всемогущий. И да улыбнётся им всем удача, и да не станут они лежать, белея под жарким солнцем пустыни...
Гостья
И было это в долёкия долёкия времена. Ить люд в ту пору жил не тужил, да с природой дружил. Ой и славны дни стояли. То небо ясное Световитом посланное, то дождя проливные да грозы священные, Перуном подаренные. А то и ветра вольные удаль казали, Стрибога веселили. И пошел на охоту парень один. Ай и красивый да статный. Волосы черненые, тело золоченое, очи ясные, лик прекрасный. Смерть девкам, да и только! Да токмо не миловался он ни с одной, на ночи Купаловы не бегал, да посиделок избегал. И с чего бы? Мать т с отцом вразумлять пытались. Поначалу словом, а там и до хворостины т дошло. Да всё одно - не смотрел на девок и все тут. Волхв наш на сглаз зыркал, да чистый парень, не меченый не порченный. Ну и отстали от него. Благо, что в остальном и охотник ловкий и воин хоробрый, да и певун не из последних. И много ж в поневу вскочивших, у костров да на лавках бус ему своих подарить хотели, ан не подступишься к такому.
А тут значитца на охоту подался. Да в одиночку. Да с ножом одним. Нож, правда, знатный: длинна в две ладони, в меру закаленный, наточен изрядно, что режет, что стругает - все отрадно. Да даже с таким ножом - какая охота т? Но пришел и оленёнка принес. И нож из шеи торчит, как раз с ярёмного места. Ну, мужики т осмотрели шкуру всю, а и вправду - ножом одним добыл. Тут уж пирушку закатили. Охотник молодой кусок самый сочный лично вождю поднес, да тут его в мужи и посвятили.
После этого охотник тот в лесу пропадать стал. С дичью т не всегда приходил, а когда и приносил - так ерундовину, мелочь грошовую.
А тут приходит бааатушшки матушкидедушкибабушки! С девой. Да красоты такой, аж глазам больно. Сияет вся ровно Ярило одарил да и улыбается. Ну девки наши погрустнели, да украдкой парней локтями пихать начали. А пара эта довольныяаа, друг на дружку смотрят, оторваться не могут. Батюшке с матушкой поклонились да и спать пошли.
И никто, даже Волхв, ни о чем спрашивать не стали. Не дело это, когда око Божье уж закатилось почти, насмотревшись на дела людские. Поутру и расспрос, да и стол устроить можно. А пока т в баню обоих отправили, как положено. А ночью... оййййй и беда. Гостья да парень из бани т вышли, да стали как танцевать приплясывать. И плащи на ветру стелются развиваются, а они т смеются сначала весело так, заразно а потом зло и страшно. И вспыхивали избы и овины, сараи да подворья пламенем синим да не жгучим, не холодным воопсче никаким. А эти кружаться по селу, парень рассыпался вскоре, а горстка в землю ушла, а девка дымкой взлетела да и растаяла черным туманом.
И пошло началось. Люди в деревне все как один заболели да язвами покрылись. Кто пытался выйти к другим, так того уводни закручивали и обратно приводили. Волхв ещё помогал людям, и была горстка державшихся, не заболевших, но кажинную ночь возникала Черная Гостья и плясала, кружила злым смехом. И после каждой ночи таяли силы Волхва и трав, да сборов и настоев его. И не осталось никого живого в деревне той.
А через две седьмицы княже за данью приехал. Собрал все добро, какое нашел да и спалил селище уезжая. И не заметил никто как выл и корчился в огне настоящем красивый парень, да усмехалась из сумрака красивая дева с черными очами.
Фьординг
- Скёгги! Скёгги! Выходи! Или ты не мужчина?! - нарушил утреннюю тишину зычный мужской голос. На побережье, у пирса, стоял немолодой мужчина, в богатой одежде и осматривал местность.
Ветер разнёс его последние слова. И продираясь сквозь колючий кустарник, на галечный берег выбрался вихрастый мальчонка.
- Скёгги - спокойно сказал мужчина. - Если ты не научишься отвечать за свои поступки, как подобает воину и мужу, я клянусь Одином, извергну тебя из Рода.
Страшные слова отзвучали. И такова была их сила, что парень пошатнулся, и взгляд его помутнел.
- Прости, отец - только и смог прошептать он.
- Прощения ты ещё не заслужил. Сейчас мы вернёмся во фьорд, и ты подробно обо всем расскажешь.
- Парус! - крик смотрового вытащил Скёгги из воспоминаний.
Вокруг расстилалось великое море Нево. Северный ветер гнал пенистые волны, и ясеневый драккар шёл ходко.
Впереди угадывалось светлое пятно паруса. Ещё было непонять, какой рисунок его украшает, и как быстро движется судно, но стало ясно - встречи с кораблем не избежать.
Кметы неспеша вздевали брони, готовили луки, клали под руку щиты.
Со всех сторон тут же послышались язвительные ответки:
- Это кто тут дармоед? Сам всегда за деревяшку держишься - упасть боишься!
- А ну садись рядом - посмотрим, так ли будут ловки твои руки, как язык!
- Дармоеды! Ишь! А как за котёл садится - так саму большу ложку достаёт!
Но несмотря на посмешки гребли мощно и слаженно.
Кормчий же проворчал:
- Не нравится мне этот корабль.
Скёггги молча посмотрел на него, и вдруг с усмешкой молвил:
- Ты дядька Раг про каждый второй корабль так говоришь. Что ж нам теперь, поворачивать что - ли?
Кормчий промолчал. Но рука не утратила твёрдости.
Весёлое утреннее солнце окрашивает дома и сараи, хлевы и людей в нарядные цвета. Посередь двора стоит парень с опущенной головой.
Он собирается с духом и произносит:
- Я пришёл сюда, и буду говорить о совершённом мной, как должен поступить каждый, кто называет себя человеком и у кого есть честь.
Люди вокруг спокойно слушают. Случайных в круге нет. Здесь опытные воины, и мудрые жёны. И вождь.
Парень вскидывает голову, и выпаливает, как ныряет в прорубь:
- Я взял без спросу у своего отца три златых и пять белых монет. И потратил их у нашего кузнеца.
Рекомый кузнец, с утра до ночи проводит время в своём доме железа и огня, и даже вождю не с руки звать его ради такого пустячного дела. Кузнец человек особый, он с самим Тором разговаривает и силой своей, иную вёльву превосходит.
- За что же ты отдал кузнецу эти монеты? - негромко спрашивает кто-то из круга.
- Я...я..я попросил его сделать драгоценное украшение... - парень ещё не договорил, краснея до кончиков ушей, а весь круг уже хохотал. Женщины смеялись звонко, прикрываясь краем передника, мужчины хохотали вовсю, складываясь пополам.
Дело в том, что все видели новую цепочку с камнями у юной Айсскилль, дочери славного воина. Но выпытать, откуда оно у неё взялось никто не смог.
Окованный металлом форштевень с хрустом смял бортовые доски корабля. От страшного удара людей швырнуло друг на друга, в холодную воду и на чужую палубу. Тут и там валлялись стрелы, и убитые ими, во время сближения драккаров. А люди, нет уже не люди - дикие сильные звери сцепились на маленьких площадках и рвали друг друга стальными когтями. Вот мелькнула сулица, пробив кого-то насквозь, вот отлетает, вращаясь, голова, с выпученными глазами, а вот безногий воин из последних сил посылает нож в беззащитную спину.
Щедро льётся кровь и пирует в этой круговерти стали Незванная Гостья.
Но уже уходит хромая на волнах некогда гордый драккар, а другой остаётся тонуть поломанный, убитый и ограбленный. Но нет радости победившим. Ибо разделилось небо словно на две части: белую и чёрную. И доносят первые порывы ветра запах шторма. Сильного и грозного. Шторма, от которого не уйти на искалеченном корабле.
Человек лежал на берегу. Набегающие волны лизали его как преданный пёс. Раз за разом исторгало из себя измученное нутро потоки воды. А человек, не приходя в сознание, шептал:
- Айсскиль....моя Айскилль...
Пианина
Жила была девочка. Гуляла с друзьями, учится, ходила, смотрела мультфильмы, конфеты любила. Возвращается она однажды домой, и видит:
В тёмной комнате, стоит что-то большое и чёрное, трёхногое и горбатое!
Вдруг загорелся яркий свет! В комнате оказалось множество каких-то людей, которые что-то кричали!
А кричали они Поздравляем, Именины и Наливайте уже скорей!
И девочка увидела, ч это её родня и друзья, а большое и чёрное это пианина.
Гости сели бухать, а девочка села к пианине и начала играть.
И почему-то гости сразу распрощались, и пошли по домам, а мама и папа зачем-то одели наушники. Наступил вечер, а потом и ночь. Девочка легла спать, а пианино стояло и хмырилось чёрно белыми клавишами, и зловеще скрипело крышкой.
Девочка не могла уснуть, и смотрела на пианину, а пианина смотрела на девочку.
А девочка лежала и вспоминала, какое было пианино страшное, и ужасное в самом начале
Наступило утро. Девочка, не выспавшаяся и измотанная, отправилась в школу, а пианино довольно лоснилась, и блестела чёрным пречёрным лаком
Вооот. Когда девочка вернулась из школы, она удивилась - почему ей было так страшно. Весёлая и довольная она села играть гаммы. Гаммы игрались легко и красиво, и даже полутона не звали затруднений, которых как известно и звать не надо - сами прибежать готовы.
Затруднения вообще создания коварные и злобные. Видом они как серые мелкие колючие горбоносы руконожные. Хорошо скрываются и выпрыгивают в самые неподходящие моменты.
Девочка играла и играла, а родители всё не возвращались и не возвращались. И даже соседи почему-то не хлопали дверями и не гремели самоваром. Так и поужинала девочка в одиночестве и легла спать.
Она спала и не слышала, как дом наполнился людьми, но вскоре всё равно всё стихло. Вдруг ночную тишину разрезал острой бритвой робкий звук. И хорошо, что звук был робкий, иначе он мог бы и бензопилой тишину резать, только представьте, что бы тогда началось.
Затем звук осмелел и снова разрезал тишину.Девочка проснулась, и звук испуганно спрятался. Зато пианино довольно ухмыльнулось всей свой чёрно бёлой пастью.
На следующий день девочка даже в школу не пошла. Она осталась дома, напилась молока с мёдом, немного полежала и целый день занималась на пианине. Пианино было очень довольно.
Девочка уже смело играла этюды и даже пробовала замахнуться на пьесу. Пьеса замахиваний боялась, и поэтому выходила дрожащая и испуганная.
Но потом слабые девочкины пальцы и устали и попросили пощады, и девочка села смотреть телевизор.
В это время пришли родители. Увидев здоровую, ничего не делающую дочь, они решили, что она симулянтка, и стали её наказывать. Девочка заплакала, и часть слёз попала на чёрный пречёрный лак. Никто не заметил, как пианино передёрнуло крышкой, и прошелестело клавишами.
Наступила ночь.
Все спали. Пианино приподняло клавишную крышку, и издало короткую зловещую трель. Девочка вскочила на кровати. Пианино продолжало тихо, но злобно издавать звуки. К слову сказать, у него получалось это лучше, чем у девочки.
Девочка сидела, замерев от ужаса. Ей казалось, что страшное пианино, играющее само по себе, придвигалось к ней всё ближе и ближе, двигая и ухмыляясь ослепительно белым и зловеще чёрным рядом клавиш.
Раздался душераздирающий, дикий, жуткий крик:
ДА ВЫ ЗАДОЛБАЛИ МУЗЫКАНТЫ НЕДОДЕЛАННЫЕ!
И сверху обрушились потоки ледяной воды.
Вода была везде, казалось что море пришло в гости. Пианино захлебнулось, разбухло, и протестующе издав фальшивую трель замолкло.
Остаток ночи и утро прошли в разбирательствах, откачке воды и спасении немногого имущества. А также вызовом пожарных, которые снова наполнили противопожарный резервуар.
Девочку силком выпихали в школу, где она долго - долго сидела, не решаясь пойти домой.
Пианино стояло скривившееся и вздутое. Лак потрескался и расползся, клавиши жалобно скрипели, если их кто-то нажимал.
И девочка постепенно перестала боятся, и даже порой ходила мимо пианины, насмешливо поглядывая.
Но однажды, коротким пятничным днём, вернувшись со школы, она увидела целёхонькое невредимое чёрное пианино.
И записку: Мы пригласили мастера реставратора, и он обещал сделать лучше, чем было. Занимайся дочка, раз ты так любишь музыку, но по ночам больше не играй.
ПыСы: Мы уехали на дачу, поживи выходные одна.
Девочка и пианино смотрели человек на инструмент. Ну или наоборот.
Солнце лениво катилось к горизонты, окрашивая всё в кровавый цвет. Последний рубиновый луч блеснул на прощание, и наступила ночь.
Только в одной квартире вовсю горел свет, и можно было даже услышать тихую музыку.
В самой дальней комнате, обложившись светильниками и включив громко, но не слишком музыку, сидела и дрожала девочка.
Она боялась услышать звук клавиш или стук дерева, но не заметила как заснула.
Пианино стояло спокойно, и даже не пыталось дёргаться. Девочка проснулась и сначала испугалась, но потом успокоилась, и даже осмелилась посидеть рядом с пианино.
Позавтракав, посмотрев мультики и поиграв на улице, она весёлая вернулась домой.
И решила, что пианино, наверное, уже не страшное совсем, и на нём можно поиграть.
И она играла. Играла как всегда очень плохо, но все, же получше чем раньше.
Близился вечер. Становилось темно и девочка пошла включать свет. Свет не включался. Телевизор и магнитофон тоже. Даже фен отказывался работать. Только в соседских окнах горели свечи.
Девочка бросилась искать свечи, но она никогда в жизни не видела где они у них в квартире, и есть ли вообще. Носясь по всему дому, и роясь в вещах, она вдруг почувствовала спиной холод и страх. Мееедленно обернулась и
ничего не увидела. Облегченно вздохнула, и нашла керосиновую лампу. С трудом поняв, как этот чудо прибор работает, она обрела долгожданный свет.
Как только свет прорезал тьму, к нему присоединился до боли знакомый звук колавиш, который уже не резал, а рубил тишину топором.
А девочка увидела скалящееся хлопающее крышкой пианино
Она в панике побежала прочь. Прочь, прочь! Быстрей, быстрей!
Споткнулась, выронила лампу, но бежала, не оглядываясь пока не выскочила за дверь. Лампа упала и разбилась, огонь радостно кинулся поедать деревянный паркет и занавески, скатерть свисающую со стола и сам стол.
И пианино застывшее, и в страхе смотревшее на огонь.
Среди гула огня раздался страдальческий вопль:
ОПЯТЬ!!!!ДА ЗАКОЛЕБАЛИ!!! И снова хлынуло море. Две стихии столкнулись. Это была красивая, но смертельная для любого зрителя битва. Огонь был сильный и ловкий, гибкий и хитрый... Но он был молодой свежий совсем, и поэтому он проиграл. Пока МЧС и пожарные откачивали воды и выкидывали головешки, девочка спокойно ждала на улице. Но когда она зашла в квартиру, то оцепенела - пианино не сгорело. Оно было избито и огнём и водой. Оно выглядело сломанным и несчастным, но оно уцелело. Приехали родители. Они принялись наводить порядок, а девочку отправили к родне, пожить подальше от бардака. Девочка была очень рада. Пока она гостила - позвонили родители, и сказали что пианино худо бедно, но реставратор восстановил.
Девочка чуть не заплакала, но взяла себя в руки и с неожиданной решительностью сказала - продавайте. Мне не нравится музыка. Долго ли коротко ли, но пианино таки продали. И теперь стоит оно у кого-то в квартире, и когда никто не слышит встряхивает крышкой, да еле еле шелестит клавишами.
Бялька
Бялька плавала в хвое и думала рыбу. Рыба получался хорошим, но не мог летать. А облаке был нужен именно летающий рыба. И то верно - зачем облаке нелетающий? Совсем ни к чему. Облака, она по воде порхает, всё что на воздухе делается видит. Ну и в хвое тоже.
Хвоя кстати, сегодня была синяя, синяя. Гора вовсе не дул, и хвоиные волны лениво облизывали угрюмый Ветер.
Бялька была спокойна. Она знала, что рано или поздно додумает рыбу как следует, и отдаст его облаке. И может быть облака будет довольна, и даже Бяльку не съест. Не то чтобы Бяльке не хотелось быть съеденной. Просто она думала очень хороших рыб, может самых лучших. И ей это занятие очень нравилось. Пожалуй, даже больше чем жить в облаке. Но только это секрет.
Облака Жы сидела и молчала. Она размышляла о Бяльке. Спору нет, Бялька думала самых лучших рыб. Но как бы, ни хороши были Бялькины рыбы, сама Бялька уж больно мало провела на этом свете. Совсем задержалась. Никто из думающих, так мало не жил. Но рыбы у неё чудные. Красивые, сильные. Совсем не устают. Съест Жы Бяльку, и не будет больше таких рыб. Когда ещё такой думающий появится? Верно - Тко знает когда.
Жалко есть Бяльку. Но надо. Но жалко. Но надо. Но жалко. Но...
Гора залетел к Жы и как всегда сотворил беспорядок. Он никак не мог научится сотворять спокойствие и аккуратность. Но он был добрым и весёлым, и поэтому его не очень ругали.
Жы проворчала, но Гора не обратил на это внимание.
- Бялька в хвое плавает - прошелестел он. Хитромордо поволновался и добавил - рыба у неё, просто...
- Замолчи. - Продолжила ворчать Жы - Вот принесёт и увижу.
Гора нерешительно покачался. Потом всё - таки спросил:
- Пасть уже начистила?
Жы сердито на него посмотрела
- Не твоё дело. Убирайся здесь и лети себе.
Гора неохотно убрался. Вылетая он снова сотворил чуть чуть беспорядка. На этот раз нарочно.
Хвоиные волны стали сильнее. Ветер проснулся и недовольно поморщился жёсткими сколами. Волны мешали, но он терпел. Куда он денется то?
Опять Гора расстроился - недовольно подумал ветер. - Ишь, дуть, как стал. Непоседа.
Ветер передёрнул гротами и пещерами. И снова погрузился в сон.
Несмотря на волны Бялька таки додумала рыбу. Мимо пролетел Гора с кислой миной. Кислая мина была слегка белой и волнистой, и Бялька поняла, что Гора побывал у облака. Бялька высунулась из хвои, и уцепилась за кислую мину - негоже, когда чужие вещи за Гором тащатся. Этак беда случится может. Кислая мина охотно отцепилась, и оказалась в руках у Бяльки.
Дверь в хижину Жы снова открылась. На этот раз аккуратно и спокойно. Жы обернулась, и увидела как Бялька пристраивает кислую мину на место. Место кислой мины было кастрюльным и мокрым, и мина никак не хотела пристраиваться.
- Принесла? - нарочито спокойно спросила Жы.
Бялька кое - как утвердила мину и с улыбкой кивнула.
- Вот - сказала она, достав рыбу из головы, через ухо - свежий рыба. Только только из мыслей вылез!
Жы стала неторопливо и внимательно осматривать рыбу. Рыба переливался радугой, игриво махал роскошным хвостом, и умильно вилял плавниками. Плавники так трепетали, что того и гляди рыба полетит. Размеры рыба впечатляли.
"И как такой маленький рыба, поместился в такую большую Бялькину голову" - недоумевала Жы.
Рыба довольно ухмылялся, когда Жы гладила его по чешуе, лупал рыбьими своими глазами, нюхал воду. Покопавшись, Жы, с трудом, вытащила характер рыба. Характер был твёрдым и любопытным, он всё время норовил выскользнуть из лап Жы. Жы засунула характер обратно. И ещё раз осмотрела всгео рыба на вытянутых руках.
Она была в восторге. Это был рыба высшей пробы. Не то что другие - которых только в суп жарить.
Бялька смотрела, как Облака изучает рыбу. От неё не укрылась ни довольное выражение, проявившееся, и тут же скрытое, ни весёлый блеск дождинок.
"Ей нравится!" - ликовала Бялька. На её лице тут же предательски проступила широкая улыбка. Бялька лишь напряглась, когда Облака изучала характер. Всё - таки не каждому по душе беспокойные, живые и любопытные. Но Облака всё так же пыталась скрыть свою довольность, и потому Бялька улыбалась.
Облака наконец закончила смотреть на рыбу и повернулась к Бяльке.
Бялька увидела широкий оскал, хорошо начищенной пасти Облака.
"Ну вот и всё" подумала Бялька.
Облака тоже о чём-то совем подумала, ухмыльнулась и накрыла Бяльку.
Бялька плавала в хвое и думала рыбу. Она действительно думала самых лучших рыб и испытывала от этого огромное удовольствие.