Болото мерзкое раскинулось вокруг,
И жижа черная вползает, забивая рот.
Холодная и жирная вода сковала кисти рук.
Разинув пасть, все ближе бегемот.

И гниль в его зубах, и ветви паутины,
И ненависть в глазах, что в дрожь бросает.
Он приближается через вонючую трясину.
Последний крик... И вдруг все исчезает.

Спокойно, хорошо. Я вырвался из пут кошмара,
Теперь все хорошо. И я встаю с кровати,
Бреду еще под властью уходящего дурмана,
Туда где мои предки, сестры, братья,

Друзья, и те кого когда-то так любил,
Мне радостно увидеть каждого их лик.
И те, кого я предавал, и те, кого убил,
Все здесь, они меня простили. Снова крик.

И я очнулся в паутине, вымазанный прахом,
Весь связанный, и гнусный злой паук
Ползет по нитям. Я дрожу от страха,
Когда читаю в каждом глазе обещанье мук.

Вот и дополз, и сверху, словно спрут,
Впустил в меня свои чернила. Только миг,
И вот я разлагаюсь, превращаюсь в труп,
В ушах звенит, сквозь звон я слышу крик.

Проснувшись вновь под серой тусклой тьмой
Луны, повисшей безнадежно между двух небес,
В кругу руин я постепенно вновь обрел покой,
И вижу, что ко мне подходит бес.

Мерцает темная фигура, и по тому как он
Шагал бесшумно, словно сотканный из тьмы,
Я догадался, что передо мною сон
Очередной. И я спросил, как мне покинуть сны.

"Тебе их не покинуть", он сказал в ответ.
"Ты умираешь, ведь в тебе горит мятеж.
В больничной койке лежа, ты давно не видишь свет,
Ведь тело скручивает боль, такая, что хоть режь.

Из милосердия, от этой боли чтоб спасти,
Сквозь двери вен тебе впустили в кровь
Наркотик. Потому ты спишь и видишь сны,
Но боль сильней, в кошмар толкая вновь и вновь.

Но не печалься так, уж близится конец.
Ты будешь вольным, словно птица, как змея,
Чтобы об этом возвестить, к тебе спешит гонец.
Ты не узнал меня? Ведь это я.

Возрадуйся, ведь ты увидишь Вавилон.
Всю жизнь провел ты в дремах, сладостный их плен
Тебя сковал. Но это был лишь только сон,
И скоро ты проснешься насовсем."