Аннотация: Четвертая книга из серии "Хроники Аальхарна". Выложен ознакомительный фрагмент.
Лариса Петровичева
Королева псов
(Хроники Аальхарна-4)
Памяти Леонида Борисовича Адрианова и Виктора Семеновича Камышева, моих наставников в литературе. Я очень по вам скучаю, правда.
Часть 1
Глава 1
Охотник за привидениями
Ученый совет вдул Алексею так, что мало не показалось.
Защита диссертации не состоялась, о работе на кафедре можно было забыть навсегда - да и о науке, в принципе, тоже. За время, которое прошло с момента его грандиозного провала и разгрома, Алексей выучил заключение наизусть. А что еще ему оставалось делать? Уйти в запой (спасибо Великому Канцлеру, спиртное теперь разрешили), сидеть дома, как сыч, и в очередной раз перечитывать бумаги с добрым десятком подписей - именно этому занятию Алексей и предался со всем возможным пылом.
"...легкомысленные и совершенно антинаучные выводы о причастности ее величества Инны к смерти мужа..."
"...перепутал научную работу с беллетристикой..."
"...идеи, которые подходят скорее для желтой прессы, а не для серьезного исследования..."
Алексей плевался.
Возможно, с какой-то стороны академики и правы. С новейшей историей работать всегда трудно, особенно, если это новейшая история планеты на окраине Вселенной, где никто из ученых не бывал, и данные добываются только при помощи внедренной аппаратуры. Но с другой стороны, в чем он был неправ? Факт: среди личных документов его величества Шани было заранее заготовленное коммюнике о смерти государыни от родовой горячки. С учетом того, что Инна принимала непосредственное участие в неудавшейся попытке свержения мужа, с ней никто не собирался церемониться после рождения наследника - а раз так, то надо было нанести упреждающий удар. У Инны был очень хороший мотив, были ресурсы и возможности.
В конце концов, если вычесть именно этот кусок, то работа все равно оставалась интересной и незаурядной. А если и не вычитать, то чем плоха эта версия? Уж никак не хуже тех диссертаций, которые защищают на кафедре охраны здоровья. "Особенности баскетбола в условиях Полярных Федеральных Земель". Да тьфу на них сто раз! Алексей опирался на конкретные источники и каждое слово в своей работе мог подтвердить ссылками на документы. Но баскетболисты, у которых вместо мозгов мячи, будут работать в науке - а ему придется идти в уборщики: с такой репутацией, которую он заработал, и в библиотеку не устроишься.
Он решил пить - ровно до тех пор, пока на аспирантской карточке остаются деньги. А препарат, снимающий все последствия выпитого, Алексей приобрел заранее. Гуляй, истфак, пропивай все, что есть.
Средств, по копейке скопленных за четыре года в аспирантуре, хватило на неделю.
Когда Алексея взяли твердой рукой за шкирку и уволокли в полетный модуль, то он решил, что это ему снится - как снились до этого дамы в корсетах и джентльмены в сюртуках по аальхарнской моде, академики, растоптавшие несколько лет его работы, и ехидно ухмылявшиеся завкафедрой и проректор. Алексея они терпеть не могли, и его научный крах обрадовал их неимоверно.
Уроды.
Алексей окончательно пришел в себя после того, как неприметный человечек в белом костюме врача сделал ему укол. Все прелести запоя как рукой сняло: Алексей почувствовал себя на диво бодрым и удивительно голодным. Еда, к его изумлению, обнаружилась рядом, на низеньком столике - блюдо горячей мясной нарезки, украшенной тонкими ломтиками овощей, источало прямо-таки неправдоподобные ароматы. Некоторое время Алексей не мог отвести от него глаз, вспоминая, когда в последний раз ел настоящее мясо, а не соевые суррогаты.
- Вы поешьте, Алеша, - доброжелательно предложили откуда-то сверху. - Вам сейчас это полезно.
Алексей с усилием отвел взгляд от еды и осмотрелся. Он сидел в кресле в центре двухэтажной библиотеки, оформленной под старину - ровные шкафы, заставленные книгами в позолоченных переплетах, потемневшие от времени портреты каких-то людей на стенах, огромный смугло-коричневый глобус возле окна. Со второго этажа на Алексея внимательно и мягко смотрел человек, чьи официальные фотографии висели в каждом доме во всей Гармонии. Алексей испуганно икнул и вжался в кресло. Внутренности словно сжала тяжелая ледяная рука.
- Вы ешьте, - снова предложил Великий Канцлер. - Закусывали-то чем?
- А... ну... это..., - только и смог пролепетать Алексей. Канцлер понимающе кивнул.
- Эх, молодежь, что с вас взять...
Ароматные кусочки мяса буквально таяли во рту. Алексей и не заметил, как опустошил все блюдо. Потом, вспоминая этот вечер, редкие огни и темное тело Невы за окном, он думал, что едой пытался заглушить свой страх перед человеком, который задумчиво смотрел на него сверху. О Великом Канцлере, потихоньку и с оглядкой, рассказывали много разного. Говорили, что он стал править Гармонией в результате переворота, организованного спецслужбами. Говорили, что за время правления он пережил восемь покушений, а вместо левой руки у него протез. Говорили, что большую часть жизни он провел за пределами Земли, и вот это больше всего походило на правду: Алексей смотрел, как этот высокий светловолосый мужчина спускается к нему по лестнице и думал о том, что земляне не передвигаются так - неторопливо, плавно и в то же время словно преодолевая какое-то препятствие, как если бы человек двигался в воде.
- Значит, вот вы какой, - произнес Канцлер. - Ученый совет Ленинградского Гуманитарного называет вас Охотником за привидениями.
- Привидений не бывает, - ляпнул Алексей и сразу же покраснел от стыда. Что же получается, Канцлер в курсе его работы и провала? Но почему?
- А что тогда вся историческая наука, как не ловля призраков прошлого, - задумчиво произнес Канцлер. Его лицо, по которому наверняка не раз гулял скальпель пластического хирурга, было добродушным и спокойным. Непроницаемо спокойным. - Так вы считаете, что это государыня отравила своего мужа?
- Да, - сказал Алексей. Он был твердо уверен в правильности своих выводов и не собирался от них отступать. - У нее были мотивы и возможности. И ей надо было действовать очень быстро. Император фактически отправил ее в ссылку и навестил только один раз. Это был именно тот случай, который нельзя упускать. А симптомы отравления подозрительно напоминают действие северной пагты. Она ведь родом с Севера... не пагта, конечно, ее величество.
Канцлер усмехнулся - мягко, доброжелательно, однако, Алексея почему-то пробрало холодом.
- Yo hasche heelne vio, - промолвил он. - Thee mi ghaalame. Tha ghaalame.
"Вы, конечно, правы, - мысленно перевел Алексей с аальхарнского. - Однако все было не так. Совсем не так".
- Klaaho? - спросил он, чувствуя, как губы немеют от страха. - Kaathe vale?
"Почему? А кто тогда?"
- Потому что мотив был не только у нее. А еще иногда случается так, что мотив и не нужен, - ответил Канцлер и похвалил: - Вы говорите по-аальхарнски практически без акцента. Амьенский знаете?
- Да, - кивнул Алексей. - И верхнесулифатское наречие. Вы удивитесь, насколько интересные документы мне попались...
- Честно говоря, не удивлюсь, - улыбнулся Канцлер, и Алексей вдруг понял, что страх уходит, уступая место тому азартному любопытству ученого, которое много лет гоняло его по библиотекам, архивам и информаториям разных планет. - Ваша диссертация, Алексей, написана очень хорошо. Незаурядно. Новейшая история чужой планеты всегда сложна для изучения, но вы достойно справились.
Он почти слово в слово повторил недавнюю мысль Алексея.
- Проблема только в том, - продолжал Канцлер, - что проректор хотел присвоить ваше исследование для своего родственника. Чуть подкорректировать - и кандидатом наук станет Станислав Викторович Прокопенко. Ну да бог с ним, пусть станет. У меня есть для вас работа, Алексей. Интересная и перспективная. Справитесь с моим заданием - дам вам руководство кафедрой в Ленинградском Гуманитарном.
- Согласен, - выпалил Алексей, опасаясь, чтобы Канцлер, не дай бог, не передумал. Руководство кафедрой, надо же! - Что я должен сделать?
- Прежде, чем вы начнете мечтать о том, как назначите ваших недругов младшими лаборантами, я все-таки вас предупрежу еще раз: работа интересная, но трудная, - сказал Канцлер. Подойдя к одному из шкафов, он вынул тщательно запечатанный бумажный пакет. - Разумеется, вы можете отказаться, и ваш отказ меня не обидит. Ни в коей мере. Даю вам честное слово, что никаких репрессий не последует.
- Я согласен, господин Канцлер, - проговорил Алексей.
Канцлер довольно кивнул и бросил пакет Алексею на колени.
- Меня зовут Александр Максимович, - произнес он, и Алексей ощутил знакомое прикосновение страха. Имя Великого Канцлера знали только избранные. - Этот пакет вы передадите одному моему товарищу в Аальхарне. Там, скажем так, подтверждение вашего особого статуса.
- Особого статуса? - переспросил Алексей и тут же промолвил: - В Аальхарне?
- Именно так. Пакет адресован милорду Артуро Привецу, бывшему первому министру. Он сейчас в добровольной отставке, но по-прежнему деятелен. Сперва вы отправитесь в Серембер, его поместье, и вручите пакет. А потом выполните все, что вам прикажет милорд. Полагаю, - Канцлер усмехнулся, - материала вы наберете сразу на докторскую диссертацию.
Алексей взвесил пакет на ладони. Плотный, весом едва ли в полкилограмма.
- Вчерашний аспирант отправляется в путешествие, - произнес он. А ведь и мечтать не мог о том, чтобы лично отправиться на Дею - личное присутствие землян там категорически запрещалось. Аппаратура - да, исследователи - ни в коем случае.
- Путешествие, которое решит его судьбу, - сказал Канцлер. - Впрочем, это, наверно, слишком пафосно. Теперь слушайте вводную.
***
Промозглый скучный октябрь остался где-то далеко позади, за дверями камеры перехода. Алексей стоял на краю леса и, вдыхая тонкий аромат распускающихся цветов, чувствовал, как к щекам прикасается весна.
На сборы ему дали два часа. Алексей успел написать небольшое письмо родителям, в котором довольно сумбурно изложил свое намерение отдохнуть от научного провала в зоне казино на Марсе и пообещал не проиграться до трусов. Затем в библиотеке появилась маленькая японка, которая, не переставая кланяться, сняла с Алексея мерки - вернувшись через час с небольшим, она принесла ему комплект мужского платья по последней аальхарнской моде: темно-серый сюртук, белую рубашку с кружевным воротником, узкие прямые брюки и ботинки на небольшом, но устойчивом каблуке. Переодевшись, Алексей вдруг понял, что все это действительно происходит с ним. Великий Канцлер в самом деле отправляет его в путешествие.
Теперь перед ним лежали ярко-зеленые спины холмов, а вдали смутно темнело помянутое Канцлером поместье Серембер. Алексей стряхнул с рукава прилипшую паутинку и пошагал вперед, рассеянно помахивая небольшим пузатым саквояжем. Там устроились все его скромные пожитки: фляга со встроенным фильтром, медицинский планшет, вибронож и смена белья на два дня. Канцлер сказал, что в прежние времена такой набор выживальщика выдавали ссыльным, которых выбрасывали через Туннель на другие планеты. Алексей вспомнил, что по слухам Канцлера тоже ссылали куда-то к черту на рога, но уточнять, разумеется, не отважился.
Дорога до поместья заняла чуть больше часа: за это время Алексей никого не встретил и успел придумать речь, с которой обратится к милорду, забраковал ее, придумал новую, с отчаяния вспотел и приуныл. Насколько он знал, милорд Артуро Привец был тот еще тип; с него вполне сталось бы повесить Алексея за ребро на крюке, а потом задавать вопросы. А если Привеца не будет дома? Бывший министр ведь вполне может отправиться к кому-нибудь в гости, отчего нет?
Милорд жил в доме, который явно знавал лучшие времена. Потемневшие стены вольготно оплетал плющ, чувствовавший себя настоящим хозяином; круглый фонтан со статуей морской девы в середине давным-давно никто не чистил, буйно разросшаяся живая изгородь уже успела забыть об инструментах садовника. Башенки и трубы уныло темнели на фоне весеннего неба, и почти все окна были задернуты тяжелыми серыми шторами. Алексей постоял на ступеньках возле дверей, пытаясь уловить хоть какое-то движение или звук в доме - тишина. Поместье словно вымерло. Похоже, Канцлер ошибся, и Привец давным-давно отошел от всех дел.
И что ему, Алексею, делать, если тут действительно больше никто не живет?
Вздохнув, он постучал в дверь тяжелым молоточком на проржавевшей цепи. Молоточек был покрыт чем-то холодным и липким; Алексей содрогнулся от брезгливости. Довольно долго на стук никто не отзывался, и Алексей уже решил было, что дом пуст, и надо уходить, но в конце концов внутри послышались шаги, и дверь открылась.
Артуро Привец был именно таким, каким представал на экранах исследовательских мониторов. Высокий, седой, с подчеркнуто прямой осанкой, он чем-то напоминал Канцлера - не того, которого Алексей видел лично, а владыку на официальных портретах: то ли спокойным презрением в глазах, то ли незримой, но четко ощущаемой внутренней мощью. "Велик и страшен", - сказал как-то о Привеце проректор, и сейчас Алексей был с ним полностью согласен: да, велик и страшен.
Перед Алексеем стояла эпоха во плоти.
- Что вам угодно, юноша? - осведомился Привец. Голос - сиплый, старческий, усталый - никак не вязался ни с осанкой, ни со взглядом. Голос полностью разрушал первое впечатление: не было больше ни величия, ни страха - а был человек, который раньше имел и власть, и силу, и мощь, но теперь оказался за бортом жизни. Алексей протянул ему пакет и произнес:
- Доброе утро, милорд. У меня для вас послание.
К пакету Привец не притронулся.
- От кого? - подозрительно спросил он.
Алексей представил, как в этот момент Великий Канцлер смотрит на монитор и видит их обоих.
- От вашего старого друга.
Привец ухмыльнулся.
- У меня нет друзей, - сказал он и попробовал закрыть дверь, но Алексей вцепился в ручку и придержал ее. Пока милорд, пораженный подобной дерзостью, не успел ничего сделать, Алексей выпалил:
- Когда в Аальхарне была чума, вашего друга обвинили в колдовстве и связали у центрального собора. А вы, юный личник с крохотной пистолью, пытались его защитить и получили камнем по голове. Сейчас на затылке у вас шрам.
Привец замер. Его лицо дрогнуло.
- А потом, когда была война, рядом с вами разорвался снаряд, - продолжал Алексей. Воспроизвести информацию, переданную Канцлером, следовало дословно. - И ваш друг не отходил от вас в лазарете. Потому что потерять вас - было то же самое, что потерять сына. Так он сказал.
Несколько долгих минут Привец стоял неподвижно и не сводил глаз с протянутого пакета в руках Алексея, решая, то ли взять его, то ли выкинуть за ворота вместе с незваным гостем. Наконец милорд взял пакет и отступил внутрь, давая Алексею возможность войти.
Когда дверь закрылась, то Алексей оказался в полной темноте - вернее, так ему почудилось сначала, после контраста яркого весеннего дня с сумраком просторного холла. Когда же глаза привыкли к полумгле, он различил смутные очертания огромных гобеленов на стенах, парадной лестницы, ведущей на второй этаж, и массивной люстры с множеством хрустальных подвесок. Опираясь на трость, Привец прошел вперед, к приоткрытой двери, из-за которой выбивался свет: там, должно быть, располагался его кабинет.
- Кто вас послал на самом деле? - спросил он, сделав Алексею знак следовать за ним. - Адмирал Горан?
- Откройте пакет, - откликнулся Алексей, входя в кабинет. Здесь, вопреки его ожиданиям, не было ничего похожего на общую заброшенность поместья. На дорогой мебели темного дерева - ни пылинки. Кипы бумаг на столе - в подчеркнуто ровных стопках. В раскрытое окно заглядывали ветви цветущей сливы, и большой рыжий кот, вольготно расположившийся на подоконнике, лениво смотрел, как по листьям скользят солнечные пятна.
- Садитесь, - приказал Привец, и Алексей послушно опустился на диван. На противоположной стене висел портрет: прелестная светловолосая женщина, сидя на лавочке в саду, задумчиво гладила котенка, игравшего с забытым рукоделием в корзинке. Эмма Хурвин, подумал Алексей, жена Привеца, знаменитый писатель детективов.
- Сказанное вами не такой уж и секрет, - сказал Привец, усаживаясь за стол. Трость встала рядом, словно верный охранник. - Конечно, об этом мало кто знает и помнит, однако это не тайна.
- Наверно, вы правы, - ответил Алексей. - Я просто повторяю то, что было велено вам передать на словах.
- Велено кем?
- Меня отправил сюда ваш старый друг. Остальное в пакете.
- Он даже не подписан, - Привец покосился в сторону пакета так, словно в нем была запечатана какая-то гадость. - А если там какая-то заковыристая пакость, вроде севрского порошка, и я умру, едва до нее дотронувшись?
- Я не знаю, что там, - признался Алексей. - Честное слово, не знаю.
Привец неприятно усмехнулся. Задумчиво посмотрел сперва на Эмму на портрете, затем куда-то за спину Алексея. Нож для открывания писем он взял так быстро и так затейливо крутанул в пальцах, что Алексей вздрогнул, представив в красках, какие вещи бывший первый министр способен проделать таким ножом со своей жертвой.
В пакете оказалось несколько исписанных листков бумаги, тяжелая орденская звезда с тусклыми бриллиантами и простенькое серебряное кольцо с сиреневым камнем. Когда Привец вытряхнул все это на стол, то изменился в лице так, будто его внезапно ударили под дых. Он дотронулся было до кольца, но тотчас же отдернул руку, словно кольцо обожгло его. Алексей смотрел и не мог поверить в то, что видит: Артуро Привец, имевший репутацию абсолютно бесстрашного человека, сейчас дрожал от ужаса.
- Его похоронили с этими вещами, - наконец произнес он, и теперь в его голосе не осталось и следа ложной старческой сиплости - только звонкий, с трудом удерживаемый гнев. - Вы что, вскрывали склеп?!
- Нет! - воскликнул Алексей. Ощущение недавно придуманного крюка под ребром внезапно стало почти реальным. - Ничего я не вскрывал. Я вообще не знал, что в пакете.
Привец указал на стену за спиной Алексея.
- Посмотрите. Вот кого вы ограбили.
Алексей обернулся и увидел еще один портрет, с которого смотрел - вот те на! - Великий Канцлер собственной персоной. Точно такой же, каким его знал Алексей, только в расшитом серебром парадном мундире и со скипетром в руке. Теперь уже пришла очередь Алексея измениться в лице - в первую очередь, от собственной глупости. Ведь видел же портреты аальхарнского государя Шани, и не раз видел, но не додумался сопоставить их с внешностью человека, чьи фотографии висели на каждой второй стене по всей Гармонии. Пусть аальхарнская манера живописи довольно своеобразна, пусть фотографий императора Торна не существовало - он умер до начала серьезных исследований Деи - но это слабое утешение.
Идиот слепорылый. Крот. А еще в ученые подался.
Так стыдно Алексею никогда не было.
- Это наш Великий Канцлер, - сказал он едва слышно.
Привец очень выразительно потряс рукой над головой - жест, которым в Аальхарне указывали на некоторую дурь собеседника. Алексей не мог не признать его правоты.
- Я сперва подумал, что вы авантюрист, - признался милорд. - Но вы, похоже, сумасшедший.
- Прочтите письмо, - с искренней мольбой промолвил Алексей и обиженно добавил: - Что я вас уламываю, как девку румяную, честное слово...
- Поговорите мне тут еще, - сурово произнес Привец и придвинул к себе листы. Читал он долго, то откладывая письмо, то вновь принимаясь за чтение. Несколько раз он отирал набегавшие слезы. Часы мелодично пробили полдень, и в кабинет вошел камердинер, неся на подносе чайник, чашку и вазочку с сухофруктами, но милорд не обратил на него никакого внимания. Алексей ждал, даже не пытаясь анализировать переплетение истории Аальхарна и Гармонии. Пожалуй, Канцлер был прав: материала тут наберется на докторскую.
- Ну что же, Алексей, - сказал, в конце концов, Привец. - Вопросов по-прежнему много. Почерк можно и подделать, но в письме изложены те факты, которые знаю только я и он... так что придется поверить в невероятную правду.
Алексей вздохнул с облегчением. Слава богу, дело сдвинулось с мертвой точки! Милорд заботливо сложил письмо и убрал во внутренний карман сюртука. Орден и кольцо так и остались лежать на столе, словно хозяин кабинета опасался до них дотрагиваться.
- Мне сказали, - произнес Алексей, - что у вас будет для меня задание.
Привец усмехнулся. Налил в чашку темного напитка с горьким бодрящим ароматом. Алексей подумал, что это, должно быть, кевея - местный аналог кофе.
- В письме есть достаточно подробный рассказ о вас, - милорд словно бы не обратил внимания на слова Алексея. - Вы прекрасно разбираетесь в хитросплетениях внешней и внутренней политики, недурно ориентируетесь в работе спецслужб, и я могу поручить вам задания самого деликатного свойства. Причем, нисколько не беспокоясь о награде. Это так?
Алексей пожал плечами, стараясь сохранять спокойствие, хотя внутри все просто дрожало. Он, конечно, имел определенное представление о том, как идут дела на Дее, весьма и весьма неплохое для землянина, но исключительно теоретическое. Похоже, должность завкафедрой он заслужит потом и кровью.
- Его величеству виднее, - выдавил Алексей. По лицу Привеца скользнула тень.
- Вы его видели? Говорили с ним?
- Да. Видел и говорил. Поверьте, - искренне промолвил Алексей, - я не авантюрист и не сумасшедший. Меня отправили сюда потому, что я как-то должен вам помочь.
Привец покачал головой, словно соглашаясь со сказанным, но Алексей видел, что мыслями он находится далеко-далеко, в прошлом.
- Пожалуй, для этого, - задумчиво произнес милорд, - нам еще очень многое предстоит сделать.
Глава 2
Женщина с драконьим сердцем
- Алексей, вы читаете амьенские газеты?
Алексей неопределенно пожал плечами.
- До недавнего времени просматривал тамошний "Телеграф", - ответил он уклончиво. Не было смысла посвящать милорда в то, что из-за провала с диссертацией Алексей давным-давно не заглядывал в информаторий и не изучал прессу Деи. - И "Ежедневное зеркало".
- Жаль, - проронил Привец. - Заведите стабильную привычку читать мировую прессу. Тогда бы вы знали, что два месяца назад на Амьенских островах появилась некая особа, которая вовсю сорит деньгами, вхожа во все порядочные дома... и вы знаете, почему?
Сейчас в его голосе отчетливо слышалась ярость - та, которая заставляет убивать голыми руками.
- Почему же? - поинтересовался Алексей.
- Потому что она объявила себя наследной принцессой Аальхарна. Заявляет, что родилась от законнейшего брака покойного государя и его фаворитки, амьенской аристократки Мари Вевьен, - Привец выплевывал слова так, словно наполнявший их яд должен был убить авантюристку. - При себе у нее якобы есть свидетельства о браке и о рождении, все бумаги, которые заверяют ее права на престол Аальхарна. Судя по тем суммам, которые она проматывает в Амье, ей верят. Принцесса всеаальхарнская Али Дериган, - произнес он, скривившись так, словно отведал кислого.
Они ехали в столицу, расположившись в отдельном вагоне скорого поезда. Разумеется, до этого Алексею не приходилось путешествовать на поездах, и вид у него был слегка заполошенный. Одно дело видеть поезда на снимках в информатории, и совсем другое - преодолеть свой страх, сесть в эту рыже-зеленую металлическую коробку и поехать. Поезд весьма ощутимо потряхивало на стыках, и Алексей на всякий случай держался за бархатное сиденье. Обеими руками. Милорд смотрел на него и искренне удивлялся. Он-то, в отличие от Алексея, не испытывал никаких неприятных ощущений, даже несмотря на то, что два года назад едва выжил в катастрофе, когда поезд сошел с рельсов.
- Послушайте, - не выдержал Привец в конце концов. - Откуда вы такой взялись? Чего вы трясетесь, словно мы едем к Змеедушцу в нору? Поезд не развалится, не бойтесь.
- Мне никогда не приходилось ездить на поездах, - смущенно признался Алексей. Деликатно постучав в дверь, в купе вошел проводник с кевеей и закусками, но Алексей сомневался, что сможет впихнуть в себя хоть что-то. От страха его тошнило. Милорд покачал головой.
- Чудны дела Заступника, - сказал он, придвигая к себе чашку. - Не понимаю: вот как так? Про сговор министра финансов с амьенскими банкирами знаете - а как вилку правильно держать в руках, для вас уже непостижимая загадка. Тех, кто стоял за авантюристом Ревье, вы перечисляете поименно - а завязать шнурки на ботинках затрудняетесь. И я уже молчу про ваши отношения с уборной!
Алексей покраснел. Посещение туалета и впрямь оставляло незабываемые впечатления. Поди догадайся, что изящная цепочка служит для спуска воды из бака! Он, конечно, изучал быт Аальхарна, однако достаточно поверхностно, и уж не с точки зрения использования местных туалетов.
- Так что к оперативной работе я вас не допущу, пусть государь за вас и ручается. Поживете в столице, оботретесь в хорошем смысле слова - тогда и за дело. Эмма прислала телеграмму, что закончила книгу и может взяться за ваше воспитание.
Алексей не имел ничего против. Дома он самонадеянно утверждал, что знает Дею и Аальхарн едва ли не лучше аборигенов - столкновение с бытом сразу же доказало его неопытность.
- Так что там с принцессой? - спросил он. Привец презрительно фыркнул.
- Вы можете решить, что она простая аферистка, - сказал милорд. - Такие появляются с регулярностью необыкновенной и исчезают с таким же завидным постоянством. Помните, на Восходных островах пару лет назад тоже была подобная дамочка, якобы дочь сёдзогуна?
Алексей не помнил, но предпочел утвердительно кивнуть. Восходные острова практически не затрагивали тему его исследования, тем паче, что тамошняя закрытая для иностранцев культура не оказывала практически никакого влияния на жизнь Аальхарна.
- У сёдзогуна дочерей может быть много, - холодно продолжал Привец. - А у нашего государя наследник один. Ее величество, по большому счету, просто регентша до совершеннолетия сына, и я бы не сказал, что трон под ней очень устойчив. Тем более, если окажется, что брак государыни нашей Инны с самого начала был недействительным.
Алексей начал понимать, к чему ведет Привец, и картина складывалась не самая красивая. Если допустить, что документы самозванки подлинные, то ее величество и наследник Александр и в самом деле не имеют ровно никаких прав на престол. Пусть государыня Инна за десять лет своего царствования сделала все, чтобы ее полюбили во всех слоях общества, но на трон должна взойти законная наследница, принцесса... как бишь ее - Дериган.
- Странная фамилия, - сказал он. Привец пожал плечами и потянулся к бутылке вина.
- Она якобы тайно воспитывалась в одном из имений матери, Тарагане. Оттуда и фамилия. Поправлено, конечно, для благозвучия. Сразу скажу, что такого имения нет, и никогда не существовало. Ни в Амье, ни в Аальхарне. Но право слово, это никого не интересует. Почитайте ее досье, там настоящий авантюрный роман. Достаточно убедительный, чтобы его сочли за правду хотя бы частично.
- Милорд, - произнес Алексей, - а вы сами допускаете, что это возможно? Мог ли государь действительно жениться на госпоже Вевьен?
Теперь взгляд Привеца был словно удар, после которого наступает звонкая вязкая тишина. Алексей был готов к тому, что ему действительно залепят пощечину и на всякий случай прикинул, как от нее уклониться.
- Разумеется, нет, - процедил милорд. - Да будь и так, он не стал бы держать свой брак в тайне. Все документы, которые представляет самозванка, безусловно, фальшивые, но никому не приходит в голову усомниться в этом. Опасно то, что сейчас она может найти богатых покровителей из числа врагов нашего отечества, которые посадят ее на престол.
- Это возможно?
- Да, это возможно. И ее здесь будут приветствовать как законную наследницу, потому что чисто юридически она имеет все права, а ее деньги и обаяние успокоят тех, кто осмелится в чем-то усомниться, - Привец сделал паузу, а затем твердо произнес: - Но пока я жив, я не допущу этого.
- Я читал, что сейчас в Среднеземельном море адмирал Горан проводит совместные учения с амьенской эскадрой, - осторожно сказал Алексей. - И адмирал богат.
Привец посмотрел на него с тем выражением, которое Алексей видел уже не раз: не понимаю, но уважаю. Намек был более чем прозрачен. Целых пять лет адмирал Горан был официальным фаворитом ее величества. Фавор недавно прошел, государыня остыла, и отправка аальхарнской эскадры подальше от родных берегов была, по сути, почетной ссылкой надоевшего любовника. Говаривали, что Горану запрещено возвращаться в Аальхарн, поэтому он то на учениях, то просто кутит на островах. Враги адмирала праздновали победу и злорадствовали по поводу падения "ночного властелина Аальхарна".
Алексей предположил, что адмирал наверняка затаил обиду.
- Я уже думал об этом, - признался Привец. - Мне известно, что мерзавка недавно отправила адмиралу несколько писем, но он не ответил. Либо не принял ее всерьез, либо обдумывает новый план действий.
По вагонам пронесся гудок: поезд подъезжал к столице.
***
Никакие наблюдения за жизнью Аальхарна не могли подготовить Алексея к тому шоку, который он испытал, сойдя с поезда вслед за милордом. Дело здесь было не в пестрой и шумной толпе встречающих, кучившихся у вагонов, не в изящных зданиях, чья архитектура снова напомнила Алексею о Ленинграде, не в грохоте экипажей по мостовым - дело было в запахе. Алексею показалось, что к его лицу прижали тугую пыльную подушку. Запах столицы был ужасающим - после практически стерильного мира Гармонии Алексея оглушило вонью лошадей, запряженных в экипажи, тяжелыми ароматами духов, сквозь которые все равно пробивался запах людей, еще не знающих о гигиеническом белье и антиперспирантах, смрадом многочисленных заводов, зловонием мясных и рыбных рынков. Легкий флер пыли на булыжниках мостовой был, так сказать, практически незаметным на общем фоне. Потом Алексей поражался тому, что не упал в обморок от всей этой вонищи, хотя его в какой-то момент очень явно повело в сторону. Привец посмотрел на него со смесью уже привычного удивления и какой-то брезгливости: дескать, нашей кисейной барышне что-то опять не так. Сам-то он не испытывал никакого дискомфорта. Стараясь не делать глубоких вдохов, Алексей прошел за милордом к стоянке экипажей и устроился на неудобной жесткой скамье в одном из них. Конечно, для Аальхарна это была высочайшая степень комфорта, и Алексей решил не травить душу, вспоминая об эргономичных креслах в транспорте Гармонии, которые заключали тело в легчайшие объятия...
Гармония была далеко, а должность завкафедрой - еще дальше. Алексей вздохнул и подумал, что обязательно привыкнет.
Если забыть о запахах, то столица была невероятно, до дрожи красивой. В теории Алексей давным-давно изучил здесь каждую улочку и каждое здание, но сейчас он смотрел в окно, и чувствовал, как захватывает дух - он словно растворялся среди пышных садов и парков, идеально прямых линий проспектов, горбатых спин мостов и розово-серого мрамора статуй. В эти минуты он до невозможности четко понимал, что может вернуться домой, но душа его - как бы пафосно это ни звучало - навсегда останется здесь, в Хаагоре, Большом городе, чтобы задумчиво бродить в туманных сумерках по запутанной сети двориков и переулков и слушать шелест волн и скрип мачт в порту...
Милорд жил в самом центре столицы, в особняке старинной постройки. Алексей не раз видел это здание из смугло-золотистого камня, но одно дело было смотреть на экран и совсем другое - выйти из экипажа и встать возле ажурного крыльца, украшенного вязью каменного кружева, запрокинуть голову к бледному аальхарнскому небу и увидеть тонкую мраморную оправу наличников и статуи святых в нишах на втором этаже. Дворецкий открыл двери и согнулся в поклоне перед хозяином дома и гостем. Войдя в особняк, Алексей на какое-то время замер с раскрытым от удивления ртом - жизнь в Гармонии не предусматривала такой музейной роскоши интерьеров, мраморных лестниц, пушистых сулифатских ковров и позолоченной лепнины на стенах и потолке.
Привец понимающе кивнул. Видимо, он окончательно решил для себя, что его спутник пусть талантливая, но деревенщина, да еще и без воспитания.
Полностью поглощенный рассматриванием статуи Озерной девы, Алексей не заметил, как на лестнице появилась хозяйка дома, зато Эмме хватило всего лишь взгляда, чтобы составить впечатление о госте. Она неторопливо спустилась к мужу и Алексею и осведомилась:
- Итак, это и есть тот самый господин, который чрезвычайно важен для страны?
За легкостью ее негромкого голоса скрывалась звонкая твердость медных колокольчиков. Алексей видел такие в музеях: вроде бы тихий, но ударь чуть-чуть посильнее - и уши заложит.
- Именно он, дорогая, - милорд подошел к жене, поцеловал ее левую руку и сообщил: - Прошу любить и жаловать: господин Алексей. У меня есть все основания полагать, что спустя некоторое время наш гость получит от ее величества задание чрезвычайной важности. Однако до полноценной оперативной работы его пока допускать нельзя, - Привец сделал паузу и сказал: - Во время недавней дуэли Алексей получил удар по голове и теперь весьма беспомощен в быту.
Алексей хотел было сказать, что по голове его никто не бил, но вовремя понял, что Привец решил не ставить Эмму в известность по поводу чудесного воскрешения покойного государя и настоящей истории появления Алексея в Серембере.
- Я искренне счастлив познакомиться с вами, моя госпожа, - произнес Алексей и поклонился. Эмма мягко улыбнулась ему и ответила:
- Друзья моего мужа - мои друзья. Уверена, что наше общение доставит нам ни с чем не сравнимое удовольствие.
***
Занятия начались на следующий день, когда Алексей отдохнул с дороги, прекрасно выспавшись на мягкой кровати в гостевой спальне, и привык к столичным запахам настолько, что практически перестал их замечать. Аальхарнский этикет оказался весьма трудной вещью: под вечер Алексей понял, что вымотался до крайности.
- По вам сразу видно, что вы не из Аальхарна, - припечатала Эмма, когда милорд покинул особняк и отправился по делам. - Вы никогда здесь не жили, верно? И по голове не получали.
Алексей смущенно кивнул: спорить смысла не было. Эмма понимающе улыбнулась.
- Мой муж частенько рассказывает мне сказки, - холодно промолвила она. - Не хочет беспокоить страшной правдой, впрочем... Ладно, Заступник с ним, давайте приступим к делу.
Оказывается, Алексей все делал не так. Смотрел не так, ходил не так, говорил не так и даже вилку держал не в той руке. Увидев, что за завтраком Алексей одновременно пользуется и ножом, и вилкой, Эмма побледнела и обвела лицо кругом. Выяснилось, что так делать ни в коем случае нельзя - это верный признак того, что ты замышляешь что-то колдовское против хозяев дома. Хочешь нарезать мясо - бери для этого нож и специальный инструмент вроде небольшого кинжала, чтоб придержать кусок. Когда садишься в кресло, надо чуть поддернуть штаны на коленях. Карманы не для того, чтобы в них совали руки - карманы нужны только для носового платка. Хронометр носят на специальной цепочке, а не цепляют на запястье. Перед тем, как войти в дом, нужно отскоблить грязь с подошв - вон специальный металлический выступ. При встрече даме целуют правую руку - к левой допускаются две персоны, муж и официальный любовник. Когда пьют кевею, то оттопыривают мизинец - это жест для того, чтоб нечистый не нагадил в чашку. И не надо так стучать каблуками при ходьбе, вы же джентльмен, а не полковой конь!
Дурацкий этикет - только и мог сказать Алексей к концу дня. Дурацкое всё.
В качестве чтения на сон грядущий милорд предоставил Алексею досье принцессы Дериган. Картина представлялась действительно занимательная и, как добавил бы Привец, опасная. Итак, Али Дериган появилась на сцене около двух лет назад. Сперва это была некая сулифатская княжна, якобы воспитанная шейхом Мехаммеди Вторым Благословенным. Такого шейха, естественно, никогда не существовало в природе, но обилие мелких сулифатских княжеств позволяло его выдумать, тем паче, что публика во все времена была падка на экзотику, и загадочная красавица не могла не привлечь к себе внимания. Деньги она проматывала с южной небрежной расточительностью. Многочисленные поклонники, окружавшие даму, старательно поддерживали ореол тайны вокруг своей очаровательной повелительницы. Левьет Рено, дворянин, составивший невероятное состояние на торговле пряностями, настолько потерял голову от любви к прелестной сулифатской княжне, что подарил ей замок.
Перевернув страницу, Алексей взглянул на портрет Али Дериган. Она действительно была красавицей с незаурядными чертами лица, которые делали ее разной, но одинаково притягательной. Алексей смотрел и представлял: вот она наклоняет голову, светлые волосы рассыпаются по плечам, а по лицу, трогательно усыпанному веснушками, скользит улыбка - и тогда она становится самой настоящей аальхарнкой. А вот Али поворачивается в профиль, и гордая посадка головы, тонкий нос с горбинкой и слегка оттопыренные уши превращают ее в благородную даму с юга. Помянутый выше Рено называл Али женщиной с драконьим сердцем - сильной, смелой и отчаянной, и Алексей полагал, что у него были все основания так говорить. Одним словом, принцесса Дериган и в самом деле была необыкновенной особой, так что удивляться подаренному замку не стоило. Прекрасным дамам из былых времен, случалось, целые острова дарили.
Итак, сулифатская княжна проматывала деньги и подарки своих поклонников, устраивая пышные балы и покупая наряды и драгоценности, и в закономерном итоге наделала таких фантастических долгов, что амьенские банкиры перестали верить обещаниям об "оплате всех векселей завтра" и готовились взять ее под арест, невзирая на высоких покровителей, найденных авантюристкой. Понимая, что дело плохо, княжна исчезла из Амье вместе с верным Левьетом, отправившись на Восходные острова, где снова произвела фурор, нашла новых поклонников и транжирила деньги так, что один из министров сёдзогуна, также угодивший в сети роковой женщины, заметил, что она относится к финансам как особа владыческой крови и совершенно не задумывается о том, откуда приходят и куда уходят средства: они просто положены ей по статусу. Алексей предположил, что именно это мимолетное высказывание и породило в прелестной головке авантюристки идею представиться наследницей аальхарнского престола. Опустошив карманы министра, она на некоторое время затаилась в замке, подаренном Левьетом, выплатила свои долги и вернулась в Амье через полгода уже под именем Али Вевьен Дериган, принцессы всеаальхарнской.
"Представьте меня милорду Рено", - потребовала она во время встречи с бургомистром Амьенских островов, своим старым и верным знакомым.
"Я знаю, кто вы, - сказал Левьет. - Вы сулифатская принцесса Али бин аль Мехаммедини, воспитанница шейха и моя будущая супруга".
"Вы заблуждаетесь, милорд, - улыбнулся бургомистр, - равно как и все мы до этого. Позвольте представить вам благородную даму, которой больше нечего бояться. Принцесса всеаальхарнская Али Вевьен Дериган, законная наследница престола".
Тогда аальхарнская разведка зафиксировала беседу слово в слово. Милорд Рено в итоге лишился чувств от изумления. Насколько понял Алексей, он вообще был очень тонкой и чувствительной натурой - как раз в духе начинающего входить в моду сентиментализма.
Легенда о происхождении авантюристки стала еще удивительнее. Принцесса, которой "благодаря искренне преданным и благородным друзьям уже не было надобности скрывать свое истинное имя", рассказывала, что мать увезла ее в Амье из Аальхарна и долгое время скрывала от света, страшась множества своих недругов как на родине, так и за границей. Потом враги, узнавшие, кем именно была десятилетняя девочка из поместья Тараган, подослали шпионов, чтобы отравить настоящую наследницу аальхарнского престола, но верная нянька успела скормить отравленные сладости собакам, а затем под покровом ночи вывезла принцессу из поместья и отправила в сулифаты, где шейх Мехаммеди, верный друг покойной матушки, воспитал девочку как собственную дочь и лишь на смертном одре раскрыл принцессе тайну ее происхождения.
- Клюква, - произнес Алексей, дочитав до этого места. - Причем развесистая. И как люди верят в такую ерунду?
На следующий день обучение продолжилось, и Эмма с удовольствием заметила, что ее ученик не такая неотесанная колода, как показалось сначала. А может быть, все дело было в том, что Алексей привык к новому миру и преодолел тот культурный шок, который пугал его до этого: не пей воды - вдруг она не продезинфицирована, не садись сюда - вдруг тут грязно, не закрывай глаза - вдруг с потолка свалится паук... Одним словом, обучение продолжалось, и спустя неделю Эмма довольно заявила, что из вахлака, которого ее муж притащил неведомо откуда, получился вполне сносный джентльмен. Конечно, не дворянского происхождения, но из обеспеченного мещанского сословия - вполне.
***
Его высочество Александр, принц всеаальхарнский, сидел на краю старого фонтана и болтал ногами в воде. Фонтан не запускали уже несколько месяцев, и воду стало потихоньку затягивать светло-зелеными хлопьями ряски. Золотистые рыбы, обитатели чаши фонтана, смешно тыкались рыльцами в ступни мальчика. В отличие от него, им ряска нравилась: в ней водились вкусные жучки.
Обычно Александр приходил сюда читать, и сейчас на коленях принца лежала новенькая, два дня как из типографии, книга "Особенности и сложности воздушной навигации". Александр мечтал, что когда-нибудь научится водить дирижабли и станет летать во все концы света. И тогда он наконец-то увидит и иссушенные солнцем пустыни с горбами барханов, и огромную чашу моря всех оттенков синего, и полярных медоедов, и резных нефритовых драконов Восходных островов.
Пока же весь его мир заключался в книгах. Отправляясь в поездки по стране, мама не брала его с собой, говорила, что Александр еще слишком мал для дальних путешествий.
Перевернув страничку, принц несколько минут внимательно изучал иллюстрации - дирижабль нового поколения, разработанный в секретном отделе академика Пышного. Однажды наставник Артуро водил туда Александра, и этот день мальчик запомнил на всю жизнь. Ему разрешили постоять в кабине пилотов и даже позволили несколько раз крутануть штурвал, а академик Пышный подарил несколько чертежей самого первого дирижабля, которые теперь украшали стену в спальне принца. В ту ночь Александр так и не сомкнул глаз, а наутро твердо решил, что станет пилотом дирижабля. Променять небо и огромную послушную машину на скучные заседания с министрами - ищите других дураков.
Вздохнув, Александр поболтал ногами в воде и некоторое время смотрел, как маленькие растрепанные птицы с гневным чириканьем - наверняка, руганью на птичьем языке - делят остатки булки, брошенной мальчиком в траву. Стать императором все-таки придется. Жаль, что у него больше нет ни братьев, ни сестер, он бы с удовольствием отдал трон кому-нибудь из них, а сам занялся бы более интересными вещами. Хорошо, что он будет править еще совсем не скоро, лет через десять. Целая вечность, за которую он успеет стать пилотом. Улыбнувшись, мальчик открыл книгу на врезке с цветными иллюстрациями и в этот момент услышал голоса.
Мама говорила с наставником Артуро. Они неторопливо брели по соседней тропинке и не видели Александра, скрытого зарослями бересклета. Мальчик хотел было выпрыгнуть из кустов и напугать идущих, но потом передумал.
- Мерзавка. Дрянь этакая, - мама еще добавила такое слово, которое Александр однажды услышал у прислуги. Потом ему хватило ума повторить это слово при наставнике, и Артуро, не обинуясь, отхлестал его по губам. - Имеет наглость обращаться к эскадре, и это в Амье! Где все спят и видят наш крах!
- Не кипятись, - промолвил Артуро. - Мне докладывают, что дела авантюристки плохи. Она мечется и уже не знает, у кого просить денег.
Мама промолчала. Александр совсем затих. Каким-то шестым чувством он понимал, что сейчас ему ни в коем случае нельзя показываться: обсуждается очень важное и серьезное дело. Александр бесшумно спрыгнул с бортика фонтана и быстро устроил новый пункт наблюдения в живой изгороди. Отсюда он отлично видел маму и наставника, а они его - нет. Мама выглядела рассерженной. В руке она держала сломанную ветку бересклета и стегала ей по кусту.
- А что с адмиралом?
Наставник усмехнулся.
- Я уверен, что Горан ведет двойную игру. Одной рукой он приманивает авантюристку - а он приманивает, сомнений в этом нет! - а другой верно тебе служит. Делает вид, что он по-прежнему твой преданный друг, но планов у него как минимум два. Либо вернуть твое расположение, притащив сюда эту дрянь, либо отомстить тебе и сделать ее правительницей. Благо средства позволяют.
Мама нахмурилась. Александр почти никогда не видел ее настолько рассерженной.
- Почему ты так уверен? - негромко спросила она.
- Потому что я поступал бы точно так же. И придумал бы еще пару вариантов - просто так, на всякий случай.
Мама всхлипнула. Выронив истерзанную ветку, она вынула носовой платок и несколько раз провела по щекам.
- Судьба, - промолвила она дрожащим голосом. - Рядом со мной одни лжецы, которые ищут только своей выгоды. Муж меня никогда не любил, Горан не любил..., - и она расплакалась. Тут Александр не выдержал и выскочил из зарослей с криком:
- Мамочка, не плачь! Не плачь, пожалуйста!
Мама обняла его и заплакала еще сильнее, но Александр знал, что это слезы радости, и она счастлива от того, что он вот так неожиданно появился. Наставник покачал головой и заметил:
- Нам, ваше величество, надлежит помнить про два маленьких уха, которые обнаруживаются в самых неожиданных местах. Ваше высочество, что я вам говорил о вреде подслушивания?
- Когда подслушиваешь, не услышишь о себе ничего хорошего, - понуро произнес Александр. Мама погладила его по голове и сказала:
- Иди во дворец, дорогой. Дождь собирается.
- Хорошо, мама, иду, - кивнул Александр и, сунув книгу под мышку, пошел к выходу из парка. Почти у выхода на аллею он услышал:
- А что ты говорил о том человеке, которого привез во дворец?
- Только то, что он нам поможет.
"Я не подслушивал", - подумал принц и пошел своей дорогой.
Глава 3
Беспокойный покойник
Нынешняя временная резиденция адмирала Горана располагалась на вилле амьенского военачальника Дьюдона, который на время совместных маневров уступил дом своему иностранному коллеге. Из окон открывался превосходный вид на Вараджийскую бухту. Возле причалов сгрудились разноцветные кораблики и прогулочные лодки, белоснежные домики с рыжими, словно выжженными летней жарой крышами, плотной толпой поднимались по склону горы, беззаботно плескаясь в кружевных волнах зелени, а на вершине, там, где зной сменялся прохладой всех оттенков синего, и дымились перья легких облаков, виден был маленький храм, посвященный погибшим морякам всех стран и вероисповеданий.
Картина была изумительной, но, глядя в окно, адмирал словно не видел всей ее прелести. Чудесное летнее утро, казалось, не дотрагивалось до него, и в зале продолжали царить унылые предрассветные сумерки, будто бы присыпанные пеплом тех писем, которые адмирал сжег в своей каюте, когда эскадра покинула Аальхарн.
"Каково самому, таково и в дому", - вспомнил Горан старинную сулифатскую пословицу. На столе перед ним лежал раскрытый золотой медальон, богато и со вкусом украшенный россыпью бриллиантов и рубинов. Если протянуть руку и придвинуть медальон поближе к себе, то можно будет увидеть портрет уже не молодой, но по-прежнему привлекательной женщины. Пышные каштановые волосы собраны в высокую прическу, украшенную изумрудными звездами, карие глаза смотрят лукаво и в то же время ласково, а по губам скользит неуловимая добрая улыбка.
Ее величество Инна в самом деле была добра: за десять лет ее правления в этом смог убедиться даже закоренелый скептик. А Горан... что ж, ему просто повезло однажды и очень долго везло потом, но никакая удача не в силах продолжаться вечно: этот жизненный урок адмиралу пришлось вызубрить накрепко.
Для этого ему понадобилось потерять родину, дом и единственную женщину, которую он любил.
Горан вспомнил, как впервые увидел Инну - на балу, посвященном победе аальхарнского флота над объединенной сулифатской армадой. Сулифатцы воевать не умеют и не любят, поэтому сражение в Среднеземельном море было, по факту, простой морской прогулкой, однако викторию вознесли до высот недосягаемых, так что к концу бала Горану стало казаться, что флот одержал чуть ли не самую грандиозную победу в своей истории. Ее величество почти не посещала балов, но сегодня нарушила собственную традицию и вручила отличившимся офицерам награды и щедрые подарки. Среди таких офицеров был и Горан: хоть убей, он сейчас не мог вспомнить, как именно сумел проявить себя во время сражения.
- Горан Грежич, - негромко подсказал личник, передавая ее величеству коробочку с медалью и наградные документы. Горан смотрел на маленькую женщину в пышном темно-синем платье и парадной орденской лентой через плечо и ничего не видел, кроме ее карих глаз: ему страшно было поверить в то, что сейчас сама императрица заговорит с ним, самым обычным офицером флота, который, по большому счету, не сделал ничего особенного для того, чтоб его осыпали государственными милостями - среди его несомненных достоинств была трезвая самооценка. Государыня ласково улыбнулась и протянула Горану награды.
- Благодарю за службу, офицер, - произнесла она. - Сколь радостно, когда у страны есть настолько отважные и самоотверженные защитники.
- Спасибо, ваше величество, - ответил Горан и не услышал своих слов. Теплый взгляд карих глаз скользнул по его лицу, и Инна спросила:
- Что с вашей щекой?
Горан провел рукой по старому бугристому шраму и ответил:
- Был ранен при Ортмунге.
Государыня кивнула и в следующую минуту уже обращалась к кому-то из соседей Горана с теми же словами про самоотверженных защитников. Потом заиграл оркестр и начались танцы, а Горан отправился к столам с напитками и легкими закусками и решил, что сегодня напьется так, что всем прежним и будущим морякам станет завидно. И он пил, бездумно вливая в себя бокал за бокалом, а ее величество сначала беседовала с гостями, а затем танцевала с адмиралом Агутой, и Горан, внезапно поймав на себе ее изучающий взгляд, вдруг бесшабашно загадал:
"Еще раз посмотрит - будет моя".
Она не посмотрела.
Но загаданное все равно сбылось.
Бездумно перебирая бумаги на своем столе, Горан размышлял о том, что его враги в Аальхарне, должно быть, до сих пор не могут прийти в себя от счастья: наглый выскочка сослан и уже не вернется. Должно быть, жалеют только о том, что он остался при чинах и средствах, а не лишился последних подштанников. Что поделать, стоит человеку подняться хоть чуть-чуть, хоть на самую малость выше остальных, так у него тотчас же найдутся недоброжелатели: Горан не переходил им дорогу, но они готовы сделать все, чтоб он пал как можно ниже и никогда не поднялся. Ладно, еще посмотрим, кто посмеется последним. Адмирал придвинул к себе полученное три дня назад письмо и прочел первые строки, написанные каллиграфическим женским почерком:
"Господин адмирал, я, принцесса всеаальхарнская Али Вевьен Дериган, счастлива приветствовать вас в Амье и надеюсь, что наше личное знакомство состоится в весьма скором времени".
Горан давно был наслышан об этой даме. Авантюристка, красавица, опустошительница чужих карманов и повелительница мужских сердец, она успела довольно громко заявить о себе по всей ойкумене. Конечно, лгунья: таких наследных принцесс и принцев в каждом порту по дюжине, и все заканчивают разговор просьбой нацедить стаканчик крепкого в ближайшей таверне - но, впрочем, так ли важно, что она лжет? Во все времена самый большой куш срывают безрассудные и наглые. Можно подумать, покойный государь Шани имел какое-то отношение к аальхарнской владыческой фамилии, а ведь поди ж ты, двадцать лет провел на троне, ко всеобщей радости. Принцесса эта Али, не принцесса - какая разница?
- А ведь посажу ее на трон, - с какой-то злобной беспечностью произнес Горан. - Посажу. За деньгу и бисы пляшут, а деньги есть. Все плясать станут, все признают государыней.
Императрица на портрете в медальоне улыбалась загадочно и мягко, словно скрывала какую-то тайну. За пять лет Горан так и не узнал, что именно таится в прошлом этой удивительной женщины. Ночи и дни проходили, а тайна оставалась, и Горан не мог не то, что разгадать - приблизиться к ней хоть на шаг.
Положив перед собой лист чистой бумаги, Горан некоторое время размышлял над будущим письмом, задумчиво крутя в руке металлическое перо, а затем открутил крышечку чернильницы и начал писать:
"Никогда не смел бы потревожить вас, государыня, но, видя в происходящем дело величайшей важности и оставаясь искренне преданным и любящим слугой Отечества и вашего величества, не вправе хранить молчания. Некая особа, всклепавшая по наглости на себя неподходящее имя, возымела дерзость обращаться к аальхарнскому флоту..."
У адмирала всегда был запасной план.
***
Письмо адмирала попало во дворец спустя всего час при помощи недавно изобретенной телеграфической машины. Алексей стоял за дверями личных покоев императрицы и слушал, как ее величество Инна, она же Несса Сатх Кольцова, в буквальном смысле слова рвет и мечет все, что попадается под руку. Привец, которого призвали сразу после получения письма, ничего не делал - стоял у стены, возле парадного портрета покойного государя, и наблюдал за зрелищем.
- Сучка! Дрянь!
Ба-бах! В дверь ударилось что-то небольшое и твердое. Скорее всего, табакерка или чернильница. На всякий случай Алексей сделал шаг назад.
- Да как она смеет? Артуро, как?
Ба-бах!
- А он? - государыня всхлипнула. - А он-то как осмелился?!
- Адмирал Горан проявил себя преданным другом вашего величества и Аальхарна, - скучным голосом произнес милорд, - известив вас о планах самозванки.
Бах! Судя по тому, что Привец очень неравнодушно помянул чью-то мать, очередной предмет полетел именно в него. Дверь открылась - Алексей едва успел отскочить еще дальше - и милорд выглянул в коридор:
- Алексей, друг мой, зайдите к нам.
По личным покоям государыни словно пронесся небольшой, но бурный смерч, перевернувший бумаги на маленьком изящном столике с витыми ножками, сбросивший книги с высокой этажерки и разметавший их по ковру. Смерч швырнул в дверь табакерку - теперь она, с расколовшейся крышечкой, лежала на ковре, и тот же смерч отправил чернильницу в портрет государя. Ее величество, растрепанная, злая и уставшая, сидела на банкетке и вертела в пальцах веер, общипывая его легкие белые перышки и сопровождая свои действия негромкой, но очень эмоциональной и богатой руганью на русском языке. Аальхарнский акцент придавал нецензурщине какое-то мягкое очарование.
- Здравствуйте, - сказал Алексей - тоже на русском.
Инна оторвалась от веера и посмотрела на него так, что Алексея охватило холодом. Лицо женщины дрогнуло, исказившись от мгновенного острого ужаса - впрочем, она почти сразу же совладала с собой и приказала:
- Артуро, оставь нас.
- Но, ваше величество..., - начал было милорд, но государыня поднялась с банкетки и рявкнула:
- Уйди!
Привец предпочел не спорить.
Когда он покинул комнату, Инна подошла к Алексею почти вплотную и долго вглядывалась в его лицо. От такого пристального изучения собственной физиономии Алексей смутился и покраснел. Наконец государыня сделала вывод:
- Да, совершенно определенный землянин... Вы давно здесь? Кто вы? Вы ссыльный?
Алексей растерялся от подобного напора, не зная, на какой вопрос отвечать сначала.
- Я не ссыльный, - сказал он. - Я ученый. Писал диссертацию по новейшей истории Аальхарна.
- И решили лично посмотреть на предмет исследования? - быстро спросила Инна. Она продолжала жадно всматриваться в Алексея - так, словно хотела увидеть кого-то еще за его лицом.
- Не совсем. Видите ли, дело в том, что...
- Дело в том, что мой покойный супруг жив, - перебила его государыня настолько уверенно, что Алексей опешил. Некоторое время Инна с каким-то странным удовольствием наблюдала за его растерянностью, а затем добавила: - И наверняка хорошо устроился на Земле.
***
Когда после осмотра лейб-лекарник Ким диагностировал полное предлежание плаценты, то Несса, к своему удивлению, не испытала ничего: ни страха за себя и ребенка, ни обиды, ни тоски - просто спокойно выслушала сообщение о том, что естественное родоразрешение невозможно, и сказала, что полностью доверяет себя дворцовым лекарникам.
- Отменная сила духа, ваше величество, - похвалил Ким, собрал инструменты в чемоданчик и покинул государевы покои. Заперев за ним дверь, Несса долго стояла у окна, кутаясь в шаль, и смотрела на заснеженную ночную столицу, похожую на огромного зверя, залегшего в спячку в сугробе. Ветер швырялся пригоршнями снега, завивал белые вихри под ногами караульных у входа во дворец - зима в этом году выдалась вьюжная, студеная... Несса смотрела в окно и точно знала, что будет делать дальше. Это знание охватывало ее холодом похлеще того, который сжимал город, но Несса прекрасно понимала, что у нее нет другого выхода.
Она не собиралась ложиться под нож местных коновалов. На орбите Деи по-прежнему дрейфовал космический челнок, медицинская аппаратура которого могла прекрасно провести операцию без вреда для Нессы и ребенка. А там она бы отправилась... да все равно, куда, обитаемая Вселенная большая. Подальше от Аальхарна - вот что главное.
Для этого надо было найти маленькую аметистовую капельку - ключ активации Туннеля, который доставил бы ее на корабль. Несса уже успела скрупулезно перебрать все вещи покойного мужа, но ключа не нашла. Оставалось только одно место, где она еще не искала - и крохотная надежда, что ключ все же там.