Аннотация: Свеженькая нетленка. Как и обещалось. Буду выкладывать постепенно, по парочке глав... Читайте!:)
Глава 1_
Огромный закопченый котёл в четыре обхвата монотонно булькал грязно-жёлтым зельем, кипящим в его чугунном чреве. К высокому, заросшему паутиной потолку, поднимались тонкие зеленоватые струйки пара. Большая чёрная кошка, лежащая на столике из чёрного эбонита, зевнула, высунув розовый язык, и мурлыкнула:
- Сом-мневаюсь, что у вас это выгорит, госпожа... Вы ведь уже пробовали!..
- Ты всегда во всём сомневаешься!..- сварливо отозвались из дальнего угла. Возле открытого сундука копошилась сгорбленная старуха в сто лет не стиранном и когда-то, кажется, белом балахоне, перехваченном на поясе ремешком из змеиной кожи. Старуха громыхнула склянками и с торжествующим "Кхе!" выудила из-под завала пузырьков, пробирок, пучков сушёной травы и жёлтых свитков с древними заклинаниями толстую растрёпанную книгу. Кошка лениво прищурила правый глаз:
- Мр-р... У нас сегодня вечер поэзии?
- Не умничай!- цыкнула зубом колдунья.- Полистаю-ка я летопись...
- Опять?..
- Брысь!..- старуха бухнула кожаный переплёт на эбонитовый столик. Вверх поднялась туча пыли. Кошка чихнула и пружинисто спрыгнула на пол.- Освежу память. Эй, Книга!.. Прочти мне шестьсот сорок восьмую страницу...
- У вас,госпожа, на всех хватит, и ещё останется...- ухмыльнулась та, вспрыгивая на шкаф и потягиваясь.- А вот пам-мять, за столько-то лет... Мяу!
Это рассверипевшая бабка швырнула в кошку какой-то склянкой. Правда, не попала. За полвека четырёхлапая компаньонка отлично наловчилась уворачиваться...
Книга вопросительно зашуршала ветхими страницами и спросила скрипучим голосом:
- Начинать?..
- Говори...- кивнула старуха, всё ещё зло косясь на как ни в чём не бывало полирующую когти о стену черномазую животину.
- Давным-давно,- заговорила книга,- в нашей стране жила могущественная Белая Колдунья. Говорят, что само Солнце подарило ей свой лучик в знак бескорыстной помощи людям. Она была мудра и прекрасна, и правители ехали к ней со всех концов нашего необьятного мира, чтобы спросить совета...
- Ой, давно это было...- ехидно мурлыкнула кошка.
- Цыц!..- топнула ногой хозяйка.- В мышь превращу!! Дальше читай...
- ... но время шло, и в душе Колдуньи начали сгущаться тёмные тучи: в ней появилась зависть и ненависть к миру людей, таких отличных от неё. Никто не мог сравниться с ней, и потому она была одинока, как ни один человек в королевстве... И пришёл тот день, когда в душе Белой Колуньи тьма победила свет. Лучик в её руках почернел, и грозной молнией устремился на земли великого королевства Эндлесс. Зашатались витые мосты, вспыхнули тёмным пламенем благодатные рощи, треснули стены на королевском дворце, и люди пришли в смятение. Но не растерялся правитель Фригард, и восстал он против Белой Колдуньи, и призвал себе на помощь двенадцать светлых магов из Призрачной долины...
- Надо было с них начинать...- сквозь зубы прошипела старуха. Узловатый посох в её руках заскрипел и дал глубокую трещину.- И тогда бы никто, никогда... Дальше!
- ... и загнал король Колдунью в Зияющий Разлом, что по другую сторону священной горы Галлит. В тёмный, сырой провал, куда никогда, со времён сотворения мира, не заглядывало солнце. И наложили светлые маги на этот Разлом заклятие...
- Вот тут погромче!- подалась вперёд женщина.- И с выражением!.. Ни одного слова не пропусти!..
- И гласило то заклятие,- прокашлявшись, торжественно продекламировала книга:- "Да спустись с небес сила высшая, обойми хребты, землю чёрную, тенью опустись сверху донизу, да замкни замок словом-шёпотом! Птичьим криком да травы пошелестом, да слезой людской, ветром замершей, пусть накроет Зло, что укрылось здесь, как в сырой норе зверя лютого вечный слой земли первосозданной! Пусть граница эта невидима, но вовек тебе не пройти её, ни водой, ни крыльями, ни посуху не уйти вовек из расщелины, из тюрьмы без цепей и тюремщиков, за грехи твои, за людскую боль, и за душу, чернее чёрного!.. Да и гнить тебе, сколько выдержишь, и кричать тебе, неуслышанной, не придёт на порог покудова Настоящий Герой, чистый помыслом! Крепкий верою, с сердцем пламенным, на лихом коне, без оружия, принесёт когда в яму тёмную он тебе само Солнце яркое, вот тогда и падёт заклятие, наше слово вечное, нерушимое... А до той поры...
- Хватит!- перебила колдунья.- Дальше так обволшебствовали - месяц плевалась... Кошка!
- Мр-р?..
- Иди сюда. Дело есть.
- Опять шкуру дёргать?!- возмущённо зашипела советница.- Я вам что, ковёр-р?!
- Молчи, мерзавка,- старуха отодвинула книгу на край стола и достала с полки свиток.- Прочитай-ка мне вот тут...
- Как молниями швыр-ряться, так это вы завсегда,- кошка недовольно фыркнула, но со шкафа спрыгнула.- А очки себе наколдовать, так до этого у кого-то р-руки не доходят... мр-р-мяу!.. Давайте... Очер-редная пыльная легенда?..
- Читай без разговоров!
- Как пожелаете... Мур-р... "Сказание о Фениксе. Выдер-ржка из др-ревних сказок..." Тут вы изволили половину поперечёр-ркать...
- Читай то, что помечено,- велела колдунья.- Остальные красивости словесные мне без надобности.
- Хор-рошо... "Феникс обитает в стр-ране вечного счастья... питается нектар-ром... живёт пятьсот лет, по пр-рошествии которых прилетает в мир-р людей, чтобы свить себе погр-ребальный костёр-р и, сгорев заживо, вновь возр-родиться..." Мур-р... занятно. Но нам оно к чему?
- Одно слово - кошка!..- с досадой фыркнула старуха.- Да ты знаешь, усатая, кто такой Феникс?!
- Птица,- подумав, сказала кошка.- Огненная.
- Да не огненная! Солнечная! Она - дитя солнца, само солнце!.. Понимаешь, куда клоню?!
- Мур-р...- советница склонила голову.- Пожалуй!.. Если, стало быть, нам её сюда какой дур-рак принесёт, то...
- Не дурак, а герой! Настоящий...
- Мур-р-мяу!..- ухмыльнулась кошка, хвостом смахивая свиток на пол.- Что-то я слабоумных героев не пр-рипоминаю... Они, конечно, все немного славой и подвигам-ми пр-ришибленные, но не до такой же степени?..
- Это уже мелочи...- отмахнулась колдунья, задумчиво глядя на котёл.- Я ещё помню, как когда-то к нам прилетал последний Феникс. Как раз вчера пятьсот лет минуло. А это значит, что ждать его надо со дня на день...
- А толку? У нас до него р-руки не дотянутся, а ваши слуги только на людей кидаться гор-разды,- кошка снова развалилась на столе, любуясь бликами на острых когтях.
- Найдём того, кто поймает.
- Гер-роя?
- Не обязательно...- старуха натренированным движением выдернула из уха у чёрной компаньонки три волоска, и, не отвлекаясь на возмущённое мяуканье, бросила их в котёл.- У племянницы моей, от внучатой тётушки, муженёк не абы кто, а король!.. Тайгетский диктатор, между прочим. Давно на Эндлесс точит зубы, да только силёнок не хватает... А давай-ка мы ему помощи в этом деле пообещаем! Племяшка им вертит, как хочет, глядишь, на нужный лад настроит, так он нам этого Феникса в зубах к самой границе притащит!..
- А герой?..- зевнув, напомнила кошка.- Без гер-роя вы и с Фениксом ничего не сможете...
Старуха покумекала, задумчиво помешала палкой в котле и велела:
- Дай-ка мне вон тот пузырёк. Погляжу я, кто подойдёт...
Советница уцепила лапой пыльную колбу из мутного зелёного стекла, и, поддев под донышко когтем, кинула её хозяйке. Та выдернула из пузырька пробку, что-то подсчитала в уме и капнула четыре дымящиеся капли в своё варево. Вода в котле вспенилась, забурлила, задымила, и комнату озарила коротенькая оранжевая вспышка. Старуха склонилась над кототлом, бормоча:
- Под солнцем, под ветром, верхом и пешком... всех тех, кто тебе, как герои, знаком... найди, покажи, не забудь ни о ком!.. Так-так... Ну-ка, мои дорогие... Вот, один есть, смотри - легендарный! Фальстаф Брокквилльский, последнего дракона в прошлом году голыми руками придушил...
- Не пойдёт,- лениво отозвалась кошка, которая всегда была в курсе последних новостей, потому что могла, в отличие от колдуньи, покидать пределы ущелья,- он с подвигами после этого др-ракона начисто завязал. До сих пор-р лечится...
- Какая незадача... А вот, сэр Галлахер, как его там... Победоносный!- она указала пальцем в котёл. Вода перестала бурлить и застыла, как зеркало. В этом "зеркале" возникло суровое загорелое лицо рыцаря, снимающего шлем. Кошка перегнулась через край котла и фыркнула:
- Этот тоже не пойдёт. У него пр-ринципы, он таким, как мы, не помогает.
- А вот этот?!
- Пр-ринял постриг и сейчас аббатом в монастыр-ре святого Глухонеммония трудится,- чётко отрапортовала кошка.
- Тьфу!.. А этот?
- Маляр-рию подхватил на прошлой неделе...
- Тогда вот!..- старуха чуть коснулась набалдашником палки поверхности воды, и картинка снова изменилась. На ней возникло благородное печальное лицо с закрытыми глазами.- Монастыри стороной обходит, за деньги к чёрту в пекло, не то, что сюда, пойдёт, семьёй не обременён...
- Чего-то у него с лицом...- повела ухом кошка.- Ну-ка, смените план с кр-рупного на ср-редний... Так он же помер!
- Как?!
- Да вот так - в гр-робу лежит! То-то, я думаю, вид какой-то для гер-роя больно мирный... А, вспомнила! Он тут намедни для одной цар-рской династии пообещался Гр-рааль раздобыть. Из хр-рама первосвященников. Это он, конечно, себя переоцени-ил...
- Проклятье!- взвыла колдунья.- Так ведь нету героев больше! Это все были! Самые заслуженные...
- Вы чего попр-роще посмотрите,- посоветовала компаньонка.- Только вот, если хотите знать моё личное м-мнение, то всё это зазря!.. В Зияющий Р-разлом по своей воле полезет только псих или самоубийца!
- Психов нам не надо...- пробормотала старуха, постукивая длинными ногтями по посоху.- А вот самоубийцу... а вот такой сгодился бы!
- Самоубийцы - тр-русы, а не гер-рои...
- Почему?.. Они разные бывают...- колдунья наклонилась к воде и зсшептала скороговоркой:
- Благородный, сильный, смелый, но не мил ему свет белый... кому не в радость жить ещё полвека - покажи такого человека!..
Вода завертелась водоворотом, и на её поверхности появился старый замок, засыпанный снегом. На стене, глядя вникуда остановившимся взглядом, стоял какой-то мужчина.
- Что-то я его не помн-ню...- задумчиво мурлыкнула кошка.- Хотя замок опр-ределённо знаком-мый... А! Замок бар-ронов Эйгонов, что в Эндлессе. И кто это тут у нас жить не хочет?.. Такая фам-милия знатная...
...По занесённой пылью и первым снегом замковой обзорной галерее гулял холодный ветер. Близились ночные сумерки. Со смотровой башни доносился невнятный разговор двух дубеющих стражников. Судя по эпитетам, ругали погоду, свою незавидную дозорную службу и как всегда запаздывающую смену... Дисциплина у замкового гарнизона была из рук вон. Да и самого-то гарнизона - как кот наплакал. Все кому было не лень разбежались ещё летом, и, что уж тут - поступили не в пример умнее оставшихся! Потому что даже непроходимому дураку было понятно - долго родовой замок баронов Эйгонов не протянет.
Хайден Эйгон, полноправный (и худший, как шептались в людских слуги) владелец этого самого замка, бывший славный рыцарь короля Сигизмунда Эндлесского, опершись заиндевевшими ладонями на промёрзший камень портика галереи, бездумно вслушивался в тоскливые причитания стражников. Сейчас обсуждали как раз его персону, причём в таких выражениях, что любой другой барон уже давно бы всыпал плетей обоим - и это в лучшем случае... Любой другой. Только не Хайден. Его это не волновало.
Вся проблема была в том, что его не волновало ничего.
...Когда-то давно, как ему самому казалось - вечность назад, а на самом деле - пять лет тому, не было в королевстве Эндлесс счастливее молодого барона Хайдена, сына славного Гектора Эйгона Неустрашимого. Он был молод, хорош собой, происходил из древнего знатного рода, успел отличиться в войне с недружественным соседним государством Тайгет, войти в узкий круг Рыцарей Золотого Щита, выиграть подряд три королевских турнира, стать любимцем публики и мечтой девушек всех сословий... ну, и разумеется, счастливо влюбиться. Счастливо - это значит взаимно и в достойную по положению девушку. Предмет обожания молодого барона был выше всяческих похвал - и красотой бог не обделил леди Эллис Кар, и происхождением, и нежным сердцем, которое она без колебаний отдала Хайдену. Старый Гектор Эйгон тоже в обиде за сына не остался - приданое за Эллис давали отменное... Сыграли пышную свадьбу, и счастливые молодожёны отбыли в родовой замок Эйгонов, дабы без помех насладиться сполна семейным счастьем...
Счастье длилось год и три с половиной месяца.
Некогда побеждённое государство Тайгет своего бесславного поражения не забыло. И сдавать позиции, даже поставленное на колени железной рукой Сигизмунда, не собиралось... Ранним февральским утром на Эндлесс, благодушный в своей неоспоримой мощи и потому не ожидавший подвоха, обрушились окрепшие силы Тайгета. И, хотя эта вторая попытка тоже потерпела неудачу, Эндлессу досталось. А особенно досталось нескольким приграничным замкам, первыми вставшим на пути армии захватчиков. Досталось и Эйгонам - их владения заканчивались почти у самой границы с Тайгетом.
Тяжёлый замковый мост был опущен - Эллис и Хайден, по своему обыкновению, собирались совершить утреннюю прогулку верхом... Прогулки в этот день не получилось. Как не получилось и вовремя поднять мост - слишком неожиданно из леса, окружавшего каменную стену, появился летучий конный отряд соседей. Видимо, он выполнял роль разведки. Скорее всего, тайгетцы не стали бы тратить силы на осаду старого замка, но... мост был опущен, и добыча - первая добыча!- сама шла в руки. Всадники Тайгета натянули луки, и в воздух, звеня, взлетели тонкие неоперённые стрелы, прошивая насквозь замерших сонных часовых на стенах, начальника ночного караула, пятящегося с моста внутрь высокой арки ворот, и - Эллис. Она всегда любила скакать впереди...
Что было потом, Хайден помнил смутно. Кажется, его конь встал на дыбы, получил полдесятка стрел в гибкую шею и повалился назад, придавив хозяина. Молодой барон, падая, ударился затылком о придорожный камень и потерял сознание - возможно, поэтому его и не тронули. Решили, что убился. К несчастью для Хайдена, он остался жив.
О том, что на Эндлесс напали, о том, что замок разграблен почти вчистую, что из мужчин в нём практически никого не осталось - отец и брат убиты, охранный гарнизон сопротивлялся до потери последнего бойца, Хайден узнал уже потом, когда очнулся у себя в спальне. Тогда же он узнал, что Эллис больше нет.
Он не хотел в это верить, но поверить пришлось. Когда молодой барон на подгибающихся ногах и вопреки увещеваниям слуг спустился вниз, в фамильный склеп, и увидел её своими глазами. Настоящую красоту не смогла испортить даже смерть. Белое, как алебастр, лицо жены было спокойным, тонкие руки сложены на груди, глаза - такие синие, бездонные глаза - закрыты. Навсегда закрыты.
- Эллис?..- позвал он. Дрожащий голос взлетел под каменный потолок и рассыпался глухим эхом. И Хайден понял, что никто ему уже не ответит...
Потом, кажется, он снова потерял сознание. Слуги, которые, спрятавшись в том же подвале, уцелели во время бойни почти все, снова перенесли его наверх, в его покои. Кто-то за ним ухаживал - кажется, Айлин - младшая сестра Эллис, приехавшая накануне погостить к ним в замок. Что пришлось пережить восемнадцатилетней девушке, в одночасье потерявшей сестру и ставшей свидетельницей кровавой резни, что учинила кавалерия Тайгета, - один бог знает. Она вообще была молчунья, а уж после всего этого от неё и слова добиться было великим подвигом... Впрочем, Хайдену было не до чужой боли. Он не знал, куда деваться от своей.
Да, было больно. Было очень больно. Не физически - если бы! Он бы отдал многое, чтобы его рвала на части настоящая телесная боль. Пусть трещат кости. Пусть разрываются багряные сплетения мышц. Пусть алым флагом полощется над землёй кровь - его кровь. Это было бы лучше. Это бы не было так мучительно. Но... эта, нынешняя боль ни шла ни в какое сравнение ни с какой другой, потому что была замешана на ужасе. Ужасе взглянуть в лицо умершему счастью. Умершей надежде.
Именно в тот день, после посещения склепа, Хайден как никогда был близок к умопомешательству. Он катался по кровати, в складках сбившегося на край мехового покрывала и выл, умоляя сам не зная, кого, избавить его от этой невыносимой боли. Просил, потому что вынести её не мог...
И где-то наверху (а может, и внизу, кто знает?..) хрустнул набалдашником призрачный посох Провидения, и кто-то исполнил его просьбу. Исполнил, да вот только не так, как этого в действительности хотел сам барон.
Его сморил сон - глубокий, в чём-то схожий со смертью. Слёзы на щеках высохли, дыхание стало редким и ровным. Айлин - единственная свидетельница неподобающей истерики сэра Хайдена, у которой сердце разрывалось смотреть на несчастного, приободрилась, увидев, что тот мирно спит, и тоже позволила себе задремать в глубоком кресле у камина. Оставлять барона одного она боялась.
Этой ночью Хайден Эйгон умер. А того, кто утром открыл глаза и машинально потянулся, этим именем можно было назвать только с большими оговорками. Нет, он не изменился внешне, он не потерял способность здраво мыслить и говорить... Он перестал чувствовать.
Тот самый "кто-то" сделал то, о чём его попросили: он избавил Хайдена от боли. И от радости. От грусти. И от нежности. От ненависти. И от любви. Потому что всё это приносит боль. А из всех человеческих чувств оставил только равнодушие.
С тех пор молодого барона Эйгона и прозвали Бесчувственным. То есть, тело своё он вполне осознавал. И холод, и голод, и тому подобное было ему не чуждо. Но ведь это чувствуют даже земляные черви, не так ли?.. А вот душа его замолчала. Совсем.
Бунт Тайгета был подавлен после нескольких кровопролитных боёв - армии тайгетского диктатора Наорда не дали возможности даже дойти до столицы. У короля Сигизмунда было отличное войско, опытные генералы и храбрые рыцари. В государстве всё успокоилось. Приграничным вассалам щедро отсыпали из казны на восстановление разрушений, вручили подобающие награды и усилили их замковые гарнизоны за счёт королевской гвардии.
Но замок Эйгонов это не спасло. Потому что его хозяину было решительно на всё наплевать... Земли пришли в запустение, крестьяне перестали платить налоги, потому что за это их всё равно не наказывали, слуги потихоньку переходили к соседям - что толку тихо покрываться плесенью вместе с замком?.. Балы, охота, гости из столицы - всё это осталось в далёком прошлом. Темнело в кладовых старинное серебро - им не пользовались. Гнили в сундуках меха - их не носили. Дичали в конюшнях кони - некому было их объезжать. Не Айлин же?.. Лошадей она побаивалась...
Да, младшая сестра Эллис не уехала из замка обратно в своё поместье неподалёку от столицы. Она осталась. Почему?.. На этот вопрос старого опекуна, сэра Робера, приходившегося другом их с Эллис покойному батюшке, Айлин ответила просто:
- Я не могу их оставить.
- Кого?- кипятился достопочтенный сэр, расхаживая по затянутой паутиной некогда парадной зале замка Эйгон.- Слуг?! Милая моя, у них есть хозяин!
- У них НЕТ хозяина,- спокойно, не поднимая глаз, ответила воспитанница.- Вы же сами видели. Сэр Хайден ничем не интересуется...
- А вам-то что за дело до этого?!- в сердцах вспылил опекун, уже в который раз тщетно пытающийся убедить девушку ехать с ним домой.
- Я не могу их оставить,- повторила Айлин.
- Их? Или его?!- взревел тишайший сэр Робер.- Вы совсем с ума сошли, юная леди!.. Со смерти вашей сестры прошло два года! Даже траур уже не может больше служить отговоркой! Вы понимаете, что своими руками уничтожаете свою же собственную репутацию и все ещё оставшиеся шансы на успешное замужество?! Вам двадцать один год, в конце-концов, ещё немного - и впереди будет только дорога в монастырь!.. Виданное ли дело - молодой девице жить в одном доме с вдовцом, который...
- Довольно!- Айлин резко поднялась с кресла. Лицо её было бледным, только на щеках выступили два красных пятна.- Я не желаю этого слушать!..
- Вам придётся меня выслушать!
- Не придётся!- когда было надо, тихая и кроткая малышка Айлин могла быть крепче железа.- Я останусь здесь, пока это будет нужно! И... наплевать мне на репутацию и это ваше... "успешное замужество"!..
- Леди Айлин!- ужаснулся опекун, не веря своим ушам.- Опомнитесь! Что с вами?!
- Со мной всё в порядке,- отрезала девушка. На самом деле ей, конечно, было стыдно, но... слова сказаны. Теперь уже не воротишь.- Простите мне мою дерзость, сэр Робер, но я в последний раз прошу позволить мне остаться в Эйгоне.
- Я так понимаю, - печально вздохнул старик,- что моё стотысячное "нет" ничего не изменит?..
- Да.
- Ну, что же...- опекун отвернулся к камину и сгорбился, глядя на огонь. Айлин тихо опустилась обратно на табурет и уставилась на каменные плиты пола. Её мучило раскаяние из-за того, что она позволила себе расстроить человека, который заменил ей отца и любил как родную дочь. Но уехать она не могла. Потому что...
- Хайден?- не поворачивая головы, спросил сэр Робер. Девушка промолчала. Врать она не умела и не любила, а делать вид, что не поняла вопроса, было глупо.
- Ну, что же...- снова вздохнул опекун, опустив плечи. Больше он за весь вечер не промолвил ни слова, а утром уехал, не попрощавшись. Айлин смотрела в окно, как ему седлают коня, и ей было грустно. Не только потому, что она знала - больше сэр Робер не приедет. А потому ещё, что он не ошибся в своём предположении относительно истинной причины её отказа вернуться в поместье.
Да. Хайден.
И Хайден, который сейчас стоял на оледеневшей галерее, об этом знал. Конечно, при достопамятном разговоре опекуна и его воспитанницы, трёхгодичной давности, барон и понятия не имел, но... он же был не слепой, в конце-концов!.. Да, его не волновали ни чувства Айлин, ни собственный замок, ни своя жизнь, но... это вот плавание по бесконечности времени без всякой цели уже порядком его утомило. Точнее - мозг не видел во всём этом никакого смысла. Есть ли барон Хайден Эйгон или нет его - какая разница?..
- Пора с этим заканчивать,- вслух сказал Хайден.
Кошка сощурила глаза:
- М-мыслит пр-равильно! Стопр-роцентный самоубийца!.. Опять же, когда-то был весьма подающим надежды рыцар-рем, до героя только самый чуток не дослужился...
- Что-то меня тут настораживает,- нахмурилась колдунья.- Странный он какой-то. Словно неживой.
- Последствия,- ответила советница.- Его в Эндлессе Бесчувственным обзывают. Др-рама жизни... Одним словом - вроде и человек, а на деле - что кусок льда замор-роженный. Ни любить не может, ни ненавидеть, ни р-радоваться... ничего ему не интер-ресно... Такому и жить-то незачем!.. Подойдёт?
- Нет. Снять заклятье может только герой с пылким сердцем и верой в душе. Ты на этого посмотри - похоже, что он такой?!
- Да я больше на собаку похожа...- фыркнула кошка, пару секунд поизучав взглядом Хайдена.
- Другого поищем,- решила колдунья.
- А этот?
- Сам пусть разбирается. Наше дело сторона... Куда это он? Лошадь седлает среди ночи...
- К реке поехал... Да в той стор-роне ведь граница Эндлесса заканчивается! Неужто в Тайгет собр-рался?!- изумилась кошка, опираясь лапой на локоть хозяйки.- В бою помир-рать?! Умно... Всего-то денёк пути. А там эндлессцев ещё с последней войны таким словом пом-минают, что... как только он гр-раницу переступит - тут ему и конец!.. По-моему, пр-роще повеситься, но он, видно, без тр-рудностей не может... Да, впр-рочем, они, Эйгоны, все такие...
- Уйди, и не мешай!..- старуха наконец отпихнула компаньонку в сторону и вытянула над котлом пузырёк.- Сейчас ещё посмотрим. Попробую пропорции увеличить, чтобы и дальние королевства охватить... У-уй!!
Горячий пар ожёг руку. Скользкая колба выскользнула из скрюченных пальцев и ухнула прямо в варево... Бабахнуло так, что перепуганная кошка вихрем дунула на шкаф, бабушку взрывной волной едва не впечатало в стену, а сам котёл подкинуло вверх на полметра!.. Из чугунной горловины полезли неровные клочья серой пены.
- Перебор-рщили...- жалобно мяукнули со шкафа. Колдунья, сыпя проклятиями, с трудом отлепилась от стенки и с опаской заглянула в котёл. Вода подёрнулась синевой, но кипеть прекратила. Постепеннно поверхность становилась всё спокойнее, картинка, поначалу мутная, прояснилась, и взору старухи представился уже другой человек - молодой, коротко стриженый, с довольной улыбкой растянувшийся на некоем подобии скамейки. Вид у него был цветущий, вполне счастливый и... какой-то непривычный.
- Кошка!
- Не пойду!.. А вдр-руг снова грохнет?!
- Не грохнет! Больше нечем... Иди сюда, говорю. Этого знаешь?
Чёрная советница вспрыгнула на столик и принялась изучать картинку пристальным взглядом. Через минуту уверенно мотнула хвостом:
- Не знаю. Первый р-раз вижу. Но на самоубийцу не похож!..
- Странно...- старуха опустила лицо почти к самой воде. Потянула острым носом...- Э-э, да он не жилец!..
- Так помир-рать вроде не собирается?
- Пока не собирается. А я-то вижу черноту, что вокруг головы его так и плещется... Пузырёк со дна всяко уже не достать, значит, придётся ждать, пока этот дозреет. Моё колдовство вернее верного, так что рано или поздно, а руки он на себя наложить попытается. Тут-то мы его и возьмём!.. Разве что...
- Что?..
- Не наш он, вот что,- с сомнением покачала головой колдунья, внимательно вглядываясь в изображение.- Совсем не наш!..
... Молодой врач-микробиолог Аркадий Ильин грелся на солнышке в шезлонге. Ох, и хорошо же!.. Индия, что ни говори, настоящий земной рай... Цены смешные, люди все до одного улыбчивые, погода восхитительно жаркая, не жизнь - сказка! И это, заметьте, в ноябре, когда, например, в родном Владивостоке холод собачий и ветер с моря такой, что сигарету изо рта выворачивает вместе с зубами...
Он блаженно вздохнул и, перевернувшись на живот, потянулся за стоящим на низком столике в тени балконного навеса коктейлем. Глотнул через трубочку приятно холодную с кислинкой жидкость, слопал красную вишенку, лежащую на дне стакана между двумя кубиками льда и даже мурлыкнул от удовольствия:
- Это... просто праздник какой-то!..
В свои двадцать два года Аркадий Ильин был личностью известной. И даже почти всемирно. Нет, на улицах его не узнавали, и поклонницы на шею с визгом и цветами не бросались (а жаль!..), но среди своего брата-медика он сиял, аки звезда. И не без причины.
Год назад, вслед за эпидемией птичьего гриппа, на человечество обрушилась новая напасть - некий "exitus incognitus" - как его второпях окрестили светлые умы вирусологии. И, в отличие от того же птичьего гриппа валил этот "экзитус" исключительно хомо сапиенсов. Да так усердно, что в первые же недели своего шествия по планете угробил не одну сотню человек... Сначала забили тревогу власти Каира, где был зафиксирован первый случай заболевания. Неизвестный вирус за несколько суток полностью уничтожил научную археологическую экспедицию "Сахара", проводившую исследования в районе одного из мёртвых городов одноимённой пустыни. Чего уж они там накопали - бог его знает, но главу экспедиции, профессора Бонзу, археолога с мировым именем, нежданно-негаданно и без всяких причин свалил с ног сильнейший грипп. Причём свалил не в песках, а в каирской гостинице, куда экспедиция приехала отдохнуть на выходные. Где Бонза умудрился простудиться в такую жару так никто и не понял, но его коллеги, не придав этому факту значения, поручили светило науки заботам опытных врачей и со спокойной совестью вернулись к работе.
Тем временем профессорский грипп начал принимать странные формы: за десять часов температура тела учёного несколько раз падала до тридцати четырёх градусов и поднималась обратно до сорока, потом начались галлюцинации, потом - потеря чувствительности... В это трудно поверить, но симптомы болезни менялись каждые сутки! Началось всё с практически безобидного гриппа, затем врачи с изумлением обнаружили, что имеют дело со свинкой, потом - с ветрянкой, а в результате на четвёртый день несчастный Бонза умер... от холеры! Черт знает что такое!.. Послали за остальными членами экспедиции. Надо ли говорить, что ни одного живого человека в лагере не обнаружили?.. И у всех - ну вот у всех! - посмертные диагнозы совпадали в лучшем случае в соотношении шесть к одному. Единственное, что повторялось повсеместно - летальный исход...
Но ведь вирус-то определённо был один и тот же!..
Почуяв грандиозный международный скандал, власти столицы Египта попытались было списать всё произошедшее на какое-нибудь массовое отравление, но не тут-то было... Следом за археологами непонятная зараза скосила врачей, что вели наблюдение за профессором Бонзой. Потом - экспертов, проводивших вскрытие. Потом - тех, кто был отправлен за "Сахарой", после того как из лагеря перестали поступать сигналы. Потом - персонал гостиницы и больницы, куда по ухудшении состояния был госпитализирован профессор. Потом - постояльцев гостиницы, что было совсем плохо - многие уже успели разъехаться по своим странам, открыв, соответственно, подлому вирусу новые горизонты... Общегородской карантин - это уже страшно. Но - общемировой?!
Учёные с воспалёнными глазами, под защитой чуть ли не десятислойных космических скафандров, бились над "каирской чумой" сутками напролёт, но толку от этого не прибавлялось. Болезнь прогрессировала. И дело даже не в том, что это была абсолютно новая, неизвестная инфекция! Умирали как раз от самых простых, давно побежденных наукой болезней!.. Вся проблема была в том, что ни в одном из случаев нельзя было предугадать, чем обернётся на этот раз "каирская чума" - тифом, ветрянкой, коклюшем?.. Не колоть же и без того ослабленного пациента от всего сразу, про запас!.. Организм не выдержит... А когда болезнь приобретала окончательную форму, скажем, того же тифа, то традиционные методы лечения оказывались уже бессильны. Так что над планетой нависла страшная угроза скорейшего вымирания... непонятно от чего!
Аркаша Ильин не был бог весть каким отличником. Разве что любил поэкспериментировать и обладал устойчивой склонностью к "псевдонаучным исследованиям". Последнюю характеристику он услышал от заведующего кафедрой вирусологии Звонарёва по поводу своей дипломной работы... Конечно, злился Аркадий, обиженно прижимая к груди папку со своими "изысканиями" и хлопая дверью кафедры, как вон Вениаминова с хирургического к защите допускать, с дипломом на тему "Ранения, причинённые падающими кокосами" - так это пожалуйста!.. Это не "антинаучно"! Потому что Вениаминов - ректорский племянник, и пусть бы он даже принялся утверждать, что вирус СПИДа передаётся мысленно - никто и ухом бы не повёл! А он кто такой, никому не известный студент столичного медвуза Аркадий Ильин?.. Да никто!..
Вот в таком незавидном состоянии бедный дипломник и явился в студенческий бар "У Кузьмича", что напротив университета. Явился он туда с вполне определённым и, как ему казалось, единственно правильным в такой ситуации намерением - упиться с горя до состояния инфузории-туфельки и уснуть под столом в обнимку с отвергнутым дипломом... Это у него как раз получилось, вы не думайте! Уж если Аркадий Ильин, сын потомственного рабочего сталелитейного завода, чего решал - он это делал обязательно!..
И вот, уже из-под того самого пресловутого стола студент, предающийся депрессивно-агрессивным настроениям типа: "...говорил мне батя - иди в прорабы, а я, идиот..." и, параллельно: "...какой же всё-таки козёл этот Звонарёв, так его и так, зануду приземлённого!..", услышал отрывок разговора двух доцентов у стойки. А разговор этот касался новой страшной болезни, вовсю, оказывается, гуляющей по земле уже вторую неделю. Занятый написанием диплома, Ильин как-то проморгал последние новости...
-..бьются, бьются, а изменений никаких!.. А всё археологи, гробокопатели хреновы... Слышал - уже до Москвы дошло, вчера вечером второй случай смерти от этой дряни зафиксировали...
"Хм",- сказал себе Аркадий, поднимая чугунную голову с пола.
-... и, главное, такие странные симптомы, мать их! Они ж меняются постоянно!.. Как же можно вылечить, если не знаешь, от чего и лечить-то?..
- Хоть ясновидящих привлекай...
- Ну!.. И потом...
"Интересненько...",- снова сказал себе студент, навострив уши и с усилием садясь.
- ...что обидно-то - умирают же ну от совершенно детских болезней! Нет, чтоб что-то новое! Так ведь то от паротита, то от ангины, то от ерунды какой вроде коклюша...
"Так-так-так!..",- уже почти протрезвевший от жгучего интереса Аркаша выполз из своей "обители скорби" и, почти не качаясь, примостился на табурете рядом с доцентами, стараясь не упустить ни слова. На изумлённый взгляд официантки Любы, которой до сих пор такие метаморфозы видеть ещё не приходилось, отреагировал:
- Соку!
- Вам какого?..- пролепетала она, всё ещё под впечатлением от Аркашиного подвига.
- Морковного,- быстро сказал тот, лишь бы что-нибудь сказать, и, пока девушка выполняла заказ, придвинулся поближе к доцентам. И весь превратился в слух...
Стакан с морковным соком так и остался стоять на стойке. Доценты, обсудив наболевшее и допив свой коньяк, удалились. А Аркадий, ещё с полчаса посидев неподвижно со стеклянными глазами, вдруг моргнул, громко, ни к кому не обращаясь, сказал: "Ага!..", и ретировался из "Кузьмича", не заплатив. Официантка Люба вылила сок в раковину и положила в кассу двадцать рублей из своего кошелька. Потому что Аркаша её нравился, и обычно всегда оставлял чаевые. Один раз простить можно... А такому симпатичному парню - даже два!..
Неделю студента Ильина никто не видел. В общежитии он не появлялся, в университете - тоже. В "Кузьмиче" - и подавно. Приближалась защита диплома.
Звонарёв, который Аркадия и без того, прямо скажем, не сильно любил, заявил во всеуслышанье, что "всегда знал - ничего путного из него не выйдет!", и добавил, что никакая самая интересная тема Ильина уже не спасёт... И не спасла бы - Звонарёв был редкостной сволочью. Но... непосредственно в день защиты заведующий кафедрой на работу не явился. И уже через несколько часов университет облетела страшная новость - госпитализирован! Диагноз - "экзитус инкогнитус"...
Вся кафедра, запершись и распустив студентов, тупо села пить горькую - каждому из них было известно, что проклятая зараза передаётся всеми возможными путями. Хоть половым, хоть воздушно-капельным, хоть обычным прикосновением...
Непонятно откуда, как джинн из бутылки, возникший на пороге Аркадий Ильин, про которого все давно забыли, застал докторов и профессоров в аккурат за коллективным написанием завещания.
- Здравствуйте!- сказал он. Вид у студента Ильина был замученный, глаза красные, как у кролика-альбиноса, но, несмотря на это, сияющие прямо-таки нездешним блеском.
- А, Ильин?..- поднял голову кто-то.- Звонарёва нет, извините... Владимир Николаевич, "перебьётесь" пишется с мягким знаком или с твёрдым?..
- А где он?- не успокаивался Аркадий. Уходить он и не подумал.
- В клинике,- ответила из-за своего монитора заплаканная Ирочка Румянцева, личный секретарь Звонарёва. Настолько личный, что имела все шансы загреметь на больничную койку следом за патроном.- У него... эта... дря-я-янь!..
Она заревела в голос. А Аркаша почему-то просиял:
- Великолепно!
- Простите, молодой человек,- сурово сдвинул брови профессор медицины Воронцов,- но, какими бы ни были ваши отношения с заведующим кафедрой...
- Да нет!- нетерпеливо отмахнулся от него Аркадий.- Я не в том смысле... Мне можно поговорить с его лечащим врачом?
- Зачем?..
- Видите ли... Кажется, я понял, что это за штука - ваш "экзитус инкогнитус"!..
Комиссия нетрезво заухмылялась. Лучшие умы уже столько времени над микроскопами сохнут, мрут как мухи, а какой-то без году неделя выпускник-недоучка, которого и к защите-то не допустили - глядите, "понял"!.. Ха-ха, спокойной ночи, дети...
- Вот!- нимало не смущаясь, Аркадий грохнул на стол толстенную папку каких-то бумаг.- Это мои размышления на основании историй болезни почти всех, кто был заражён. Копии врачебных наблюдений прилагаются...
- Где вы их взяли?!- поразился кто-то, но Воронцов, посмотрев в горящие глаза студента, повелительно цыкнул:
- Тихо!.. Пусть говорит. Мы вас слушаем, Ильин!..
- Так вот...- Аркаша, который от недоедания и недосыпа слегка отошёл от объективной реальности, лихо тяпнул чью-то стопку водочки, занюхал пыльным рукавом, звонко чихнул и раскрыл свой "талмуд":- Я буду краток, господа...
В ответственные моменты Аркадия пробивало на высокий слог.
- Изучив проблему со всех доступных сторон, я пришёл к выводу, что мы имеем дело с вирусом, действующим на уровне... клеточной памяти!
Он вынул лист с распечаткой и сказал:
- Вот, к примеру, тот же Бонза, с которого, если помните, всё началось. Анамнез: грипп, свинка, ветряная оспа... ничего, что я по-людски, без латыни?..
- Продолжайте!- нетерпеливо приказал Воронцов. Остальные притихли.
-... и, наконец, холера - от чего Бонза, собственно, и отки... умер. То, что болезнь начинается с типичных симптомов гриппа, все уже знают... Только заканчивается всегда по-разному. Вопрос - почему?.. Я проанализировал все случаи, до информации о которых смог добраться... и что я увидел, господа?.. А то, что истоки новой болезни надо искать в старых! К сожалению, у меня получилось достать медицинские карточки только тех пациентов, которые являются гражданами России, но, я думаю, для подтверждения моей версии этого будет достаточно... Вот, Возьмите, Степан Мстиславович.- Аркадий протянул лист Воронцову.- Прочтите.
- Гхм...- тот прищурился.- Анна Сергеевна Петрикина... болела... простите, Ильин, я не понимаю, к чему мне её...
- Вы посмотрите последний диагноз!- возбуждённо блестя глазами, сказал Аркаша.
- "Экзитус инкогнитус", смерть в результате... хорошо, паротит, но дальше что?.. Это у многих наблюдается!
- Вот! А кто в основном болеет этим самым паротитом, то бишь - свинкой?.. А ветрянкой? А коклюшем?!
- Дети, но...
- Тогда прочтите вот эту строчку, пожалуйста,- это первая запись лечащего врача в медкарте гражданки Петрикиной...
- Паротит... первое заболевание в детстве?! Ильин, это просто совпаде...
- Возьмите следующего.
Профессор впился взглядом в строку пониже. Руки его задрожали. Как ни крути, но в соответствии с записями врачей в карточках пациентов первое заболевание в тогда ещё юном возрасте и оказывалось последним во всех смыслах при участии "экзитус инкогнитус"!.. Клеточная память... неужели всё было так просто?!
Вяземский уронил лист, с безумными глазами метнулся к телефону и набрал номер закрытой клиники, где ожидал своего бесславного конца Звонарёв...
Невероятная гипотеза Аркадия подтвердилась на все двести процентов! По настоянию профессора Вяземского, заведующему кафедрой вкатили хорошую дозу сыворотки от ветряной оспы - согласно документам, именно ею он болел в детстве первой. И... обошлось!! Рискованная идея Ильина сработала!.. Диплом можно было уже не писать...
Аркаша, прикрыв глаза, с улыбкой вспомнил тот исторический момент, когда Звонарёв, ещё не очень здоровый, но стараниями нелюбимого студента однозначно живой, своими же руками выдвинул бывшего дипломника на соискание докторской степени. И на профессорскую бы выдвинул, да полномочий не хватило...
Молодой врач поднялся с шезлонга - уж больно припекало солнце. Да и коктейль кончился, надо пойти сделать ещё один, попрохладнее. Встреч с зарубежными коллегами на сегодня больше не предвидится, так что - расслабон!.. Будем наслаждаться жизнью...
Подняться-то он поднялся. А вот потом... как будто кто-то со всей силы саданул Аркадия чем-то тяжёлым по темечку, и шикарный номер лучшей гостиницы индийской столицы утонул в вязкой темноте.
...Вообще-то такое и раньше частенько случалось. Разве что не так неожиданно и резко. Но - было. К врачам Аркадий не ходил. "Я сам себе и врач, и лекарь!"- шутил он на тревожные охи-ахи домашних. Да и некогда всё как-то было. И вообще... Поэтому, когда, лёжа на больничной койке и тихонько приходя в себя, он услышал тихие голоса рядом, интереса ради "пробуждение" своё афишировать не стал. Ну-с, и что у нас там?.. Не иначе, как анемия. Витаминчики кушать надо, как говаривала старая армянка, торгующая на ближайшем от общежития рынке овощами. Помнится, на Аркашино: "Своих витаминов хватает", она ответила: "Знаю я ваши витамины - водка да майонез!.." М-да... Права была мудрая женщина!..
Предавшись воспоминаниям, новая звезда вирусологии не сразу уловила знакомое латинское "glioblastoma multiforme". Что-что?.. Так, у нас что-то со слухом... Нет, опять, отчётливо - "glioblastoma...". И затем уже по-английски: "Вы уверены?" "Да. Запущенная форма. Если бы раньше..." "Но, может..." "Исключено. Вы же знаете, эта опухоль не лечится - ни химиотерапией, ни хирургическим путём... Увы."
"Опа...",- сказал сам себе Аркадий. Английский он знал хорошо, не хуже латыни. Рак мозга, вот что сказал невидимый врач. И в этом конкретном случае он действительно уже не лечится... Прозвучала ещё одна короткая фраза на английском языке.
"Ему осталось жить месяца три. Это самое большое..."- отстранённо перевёл Аркаша.
Три месяца. Три месяца мучиться в ожидании очередного приступа, после которого уже не встанешь?.. Дрожать по ночам?.. Ходить на обследования, как на работу?.. Ловить на себе сочувственные взгляды, в которых читается: "Такой молодой!.. Какое будущее, какая потеря для науки!.."?.. Не-ет. Этого ему не хотелось совершенно.
Умирать - так красиво!- решил Аркадий и смылся из госпиталя при первом же удобном случае. Деньги у него были. А тысяча двести долларов для Индии - это много. Это, поверьте - о-о-очень много, это прямо-таки безумные деньжищи... особенно если ты решил потратить их за один день.
Прокутив и прогуляв ночь напролёт, подающий надежды (но безнадёжный) спаситель человечества купил в каком-то подвальном магазинчике на окраине города пистолет и отправился подальше от людей, к берегам реки Ямуны. Ему всегда нравилось смотреть на воду - было в этом зрелище что-то умиротворяющее. И примиряющее - со всем, с жизнью, с судьбой... Хорошо бы попасть с первого раза. А то не хватало ещё снова в больничку загреметь, как дурак, с пулевым ранением коленки!..
Но на берегу было слишком людно. "Чего их всех сюда среди ночи принесло?"- сердито подумал Аркаша, но от плана своего не отступился. Сторговался с кем-то из местных за пятьдесят рупий, взял лодку, и поплыл по лунной дорожке.
Негромкий сухой звук револьверного выстрела с берега было не слышно. А если кто и услышал, то не придал этому значения.
- Госпожа! Госпожа-а!!
- Что ты вопишь, как будто март на дворе?!- колдунья, одной рукой толкущая в каменной ступке нужные для нового зелья корешки, а в другой держащая старую книгу древних магических рецептов, обернулась.
- Кажется, дозр-рел!..- кошка подпрыгивала на столике, лапой указывая на котёл.- Вы велели не промор-ргать, когда помирать пойдёт! Вот - пошёл!..
- Живой?!- старуха, всё бросив, метнулась к котлу, на ходу цапнув с полки берестяную коробочку.
- Живой пока что... но лицо р-решительное. Кажись, топиться собр-рался...
- Сейчас я ему, утоплюсь... Он мне ещё здесь нужен!..- колдунья посмотрела в воду.- Ага... пора! Кошка!
- Нате, дер-рите...- та, сморщив нос, повернулась к хозяйке спиной.- Только из хвоста! А то навостр-рились из ушей дёргать, скоро оглохну... Мяу!! Ну неужели нельзя поделикатнее?..
- Молчи! Ворожить буду,- хозяйка осторожно открыла туесок, заполненный наполовину каким-то мерцающим порошком.- Зелье уж больно сильное, не перестараться бы! Иначе мимо нас пролетит...
Старуха склонилась над котлом:
- Мутная река тянет в глубину, но, идя ко дну, - не пойди ко дну... С головой уйди в воды чёрные... и открой глаза по ту сторону!..
Глава 2
А тем временем наш молодой самоубивец с медицинским образованием... тихо шёл ко дну с дыркой в черепе? Стоял перед престолом Всевышнего в белых одеждах и тапках аналогичной цветовой гаммы? Или, может быть...
Нет! А вот нет, нет, и ещё раз нет! Как говорил старый Рабинович на вопрос о здоровье: не дождётесь!!
Он был очень даже жив. Потому что мёртвые, извиняюсь, так не матерятся... Нет, вообще-то Аркадий был достаточно воспитанным молодым человеком - и высшее образование, опять же, и всё такое прочее, да... но что бы вы сами сказали, если бы, собираясь красиво помереть, мало того, что промазали мимо, едва не оглохли и упустили в "молоко" последний патрон, так ещё и уронили в воду единственный револьвер?! Вот и я о том же...
Новое светило вирусологии, глядя на расширяющиеся круги по воде и пиная борт ни в чём не повинной лодчонки, изливало своё горе в таких выражениях, что на тихой Ямуне рыба повсплывала в радиусе километра!.. Если бы Аркашу сейчас мог слышать его папа, повторюсь - потомственный рабочий сталелитейного завода, где матом не ругались, а разговаривали, он бы не раздумывая взял назад все свои пролетарские наезды на тему бесполезности университетов вообще и вирусологии в частности... За одно только общеизвестное "... твою мать", произнесённое на латыни с добавлением пяти возможных вариантов того, как и куда следует эту "мать"... скажем так, - применить в данной ситуации, Михайло Ильин простил бы сыну даже второе высшее!
Кстати, что касается сына... В лодках - плавают! И, желательно, сидя! И, по возможности, без резких колебаний туловища в разные стороны!.. А не скачут с носа на корму, как эпилептик на грани нервного срыва...
Вот и допрыгался неудавшийся суицидник - наступил сандалией на весло, вогнал в незащищённый большой палец неслабую занозу, и с воплем: "Чтоб этому рыбаку аппендикс без анестезии через нос секатором удаляли-и-и!.." - рухнул в воду. Плавал Аркаша исключительно стилем "топор": быстро, с громким всплеском, и сразу на дно... Несмотря на стойкое желание попасть на тот свет, тонуть молодому врачу почему-то категорически не хотелось. Посудите сами, одно дело - поэтично застрелиться, и со-овсем другое - банальным образом утопнуть, чтобы тебя поутру сине-зелёного и распухшего во все стороны из реки багром выловили! Это ещё если крокодилы не сожрут на поздний ужин... Представив себе малоприятную морду облизывающегося местного аллигатора, Ильин затрепыхался с удесятерённой силой и всё-таки попытался всплыть, несмотря ни на что. И, наверное, всплыл бы, даже без ощутимых потерь, да только... снизу потянуло холодом, и чья-то сильная рука с железными (то есть натурально, металлическими!..) пальцами ухватила его за щиколотку!
Если бы в воде можно было орать - от дикого рёва перепуганного Аркаши передохла бы вся речная живность в округе... Дёргаясь, как под сильным напряжением, почти что захлебнувшийся микробиолог попытался отбиться от невидимого погубителя второй ногой (по руке не попал, зато потерял сандалию и разбил голую пятку о какую-то железную штуковину, на ощупь сильно напоминающую шлем). Отбиться не вышло, зато схлопотал в бок тяжёлым копытом... нет, ну это уже чересчур даже для почивших в тине утопленников! Тут ещё и лошади есть?!
"Мама-а-а...",- пробулькал косеющий от страха и нехватки воздуха врач. Жить захотелось с пугающей силой, но, увы - как всегда, несколько поздновато... Аркадий булькнул в последний раз и смирился с неизбежным. Одно "но" - "неизбежное", в лице какого-то придонного металлического робота, кажется, спокойно ложиться обратно на дно не собиралось вовсе! Вода вокруг забурлила, как в электрочайнике, что-то тяжёлое ещё пару раз пихнуло полубесчувственного вирусолога куда придётся, и, вспенивая мутные волны, вся компания пошла кверху. В лицо Аркадию впилась просмолёнными ячейками рыбацкая сеть.
"Прибежали в избу дети, второпях зовут отца...- пронеслось в голове у Аркаши,- тятя, тятя, наши сети... так я умер, или что?! Блин, вот ей-богу, самый комфортный способ самоубийства - дождаться естественной смерти..."
Их тряхнуло. Их - это не только микробиолога с его предполагаемым "убийцей", но и, кажется, судя по размерам и фырканью... точно, лошадь!.. "Вот я сейчас и гляну,- свирепо подумал Ильин, отплёвываясь от воды вперемежку с песком и водорослями,- кому это я там, на дне, так приглянулся?! И, убей меня бог лаптем, но я этому гаду не завидую..."
- О-о-о?!- раздалось сверху. Несмотря на сантиметровый слой тины в ушах, Аркаша безошибочно определил - голос женский! Не лишённый приятности, кстати говоря... Тьфу! Мы же вроде как помирать собрались?..
- Утопленнички?!- ворковал всё тот же голос, почему-то едва ли не счастливым тоном.- Двое сразу?.. О-о, какой удачный день!.. Лошадь, правда, ещё трепыхается, но... Эй, Барбуз! Иди сюда!
- Чего тебе?..- хриплый мужской бас. Н-да, не всё, оказывается, так волшебно и сказочно...- О?! Люди?!
- Люди!- в женском голосе сквозило явное превосходство.- А ты мне что говорил, шедевр криворукого камнетёса?! "Клёва не бу-дет, клёва не бу-удет..."! Так что тебе коня, а мне - людей...
- Но, Пецилла...
- Кхе-кхе... тьфу!..- Аркадий завозился в гигантском неводе и открыл глаза.- Секундочку, эмчеэсовцы, я тут одного... тьфу!.. момента не понял... а-а-а?!?!
На берегу стояла "сладкая парочка" двухметровых имбецилов в одних набедренных повязках из шкур. Морды - как чемодан, кожа серо-зелёная и вся в каких-то бородавчатых наростах, ногти, судя по всему, с рождения не стригли... а клыки-то, мать честная!.. Хозяин питбуля из соседнего блока может смело своего пса в разряд декоративных комнатных собачек записывать...
- В-вы к-к-кто?!- заикаясь, прошамкал обалдевший медик, едва не подавившись набившимся в рот песком.
- Живой!..- умилилась "дама" - её половую принадлежность Аркаша определил по голосу (абсолютно не вяжущемуся с внешним обликом!) и отвисшей до пояса груди. В остальном от второго такого же существа она не слишком отличалась. Мечты о прекрасном из ветреной головушки вирусолога вышибло на раз... Да что там! При виде такой обольстительной мадам любой нормальный мужчина, если он не слепой, конечно, озаботился бы только одним вопросом: где здесь ближайший монастырь братьев-аскетов, соблюдающих обет безбрачия?!
- Живой я...- тоскливо промычал молодой человек,- к сожалению... Эй! Эй!! Дорогуша!.. Руки уберите! Нечего хватать своими культяпками порядочных людей, у тебя ж под ногтями целая фашистская химлаборатория!!
- Умненький какой,- ещё больше умилилась женщина, и, не обращая внимания на истошное Аркашино: "Положь на место, я лучше два раза подряд утопну!..", выдернула его за шкирку из сетей.- Люблю таких... Они вку-усные!..
- Че... чего-о?!- засучил ногами Ильин, но вырваться не смог, как ни старался - силища у "рыбачки" была почище, чем у паровоза...- Караул! Спасите! Каннибалы-ы!..
- Ишь, крикливый,- поморщилась великанша, отодвигая извивающийся "улов" на вытянутых руках подальше от себя.- Барбуз!.. Даже лошадь уже сама встала, а ты всё никак эту несчастную кучку железа не поднимешь!
- Доспехи,- крякнул её, судя по обращению, супруг, с трудом взваливая себе на плечо закованного в мокрые латы человека.- Они тяжёлые, Пецилла...
- Нет, вы на него посмотрите!..- сердито фыркнула женщина, свободной рукой сматывая сеть и засовывая её в небольшой заплечный мешок (Аркаша даже глаза вытаращил - огромный моток невода исчез внутри мешка, как скомканный носовой платочек!).- Значит, как брёвнами в городки играть - так это ему не тяжело, медведю раскормленному, а как родной жене продукты до дому дотащить - у него руки отвалятся!..
Да, насчёт высоких отношений между этими двумя врач нисколечко не ошибся - узы Гименея налицо! Глядя на пришибленную физиономию громилы Барбуза, Аркадий окончательно решил - не жениться ни за какие миллионы!.. Вон, какой наглядный пример впереди на полусогнутых маячит, таким в анкете, в графе "семейное положение", так и тянет написать: "безвыходное"...
Между тем женщина одним движением перекинула звезду вирусологии через плечо, по примеру мужа, и целеустремлённо затопала в гущу хвойного леса, возвышающегося над озером. Конь, отряхнувшись и отыскав взглядом болтающегося на плечах Барбуза хозяина, двинулся следом... Э, стойте! А почему - озеро?! Это же была река! Большая, коричневая, полноводная индийская река... Собиравшийся было снова поднять хай Аркаша озадаченно примолк. Это... это же Индия, да?.. Типа - тропики, бананы, обезьяны... Чёрт с ней, с рекой, но откуда в здешних широтах, извините - ёлки?! А пальмы, пальмы где?! И холодно, между прочим, как поздней осенью... И какого рожна небо по-утреннему голубое, когда он пошёл топиться... тьфу, стреляться, - определённо, ночью?! И... почему так тихо кругом?.. Алё-ё, цивилизация-я!!!
Осознав, что если сию минуту не выяснит, где он, зачем, и, главное,- за что, то умом рехнётся, молодой человек, прокашлявшись, принялся осторожно "прощупывать почву":