Аннотация: Пропавшие без вести, исчезнувшие навсегда... Пожертвовали свои жизни не ради славы, а ради жизни.
Лето, разгорается, середина июня прошла, и прошел даже самый длинный, световой день.
Природа просто упивается летом, птицы сходят с ума, животные, чувствуя заботу лета так активны. Да лето это время жизни, лето это такой период года, когда заново хочется жить, когда дышится всей грудью. Птицы, звери, пресмыкающиеся, насекомые и остальные животные занимаются зачатием нового цикла жизни. Люди тоже когда-то были частью природы, и для них это время года было временем любви, а если и битв, то только битв за девушку.
Но чем дальше человечество отходило от животного мира, от природы, тем сложнее и нелогичнее становилась жизнь человека. Так и это лето, ничем не отличалось для мира фауны, да и флоры тоже, от миллионов предыдущих лет. А для человека...
Родился несколько десятков лет назад один человек, назвали его Адольфом, и он развязал войну. И лето, для наших предков стало порой смерти, временем смерти ради жизни. И потому, я хочу начать цикл рассказов, которые назову так:
"Пропавшие без вести"
И первый рассказ из этого цикла:
"Танкист"
Броня крепка и танки наши быстры, И наши люди мужеством полны. В строю стоят советские танкисты, Своей великой Родины сыны.
Когда капитан Кузнецов повел свои танки в бой, что бы уничтожить мост через небольшую речку с топкими берегами, не знал, что это его последний бой. Это оказался последний бой не только капитана Кузнецова, не только его экипажа, но и всего его сводного батальона, из остатков N-ской танковой дивизии ЗапВО. Прорвавшиеся немцы встретили бросок танков Кузнецова выстрелами двух противотанковых батарей 37мм пушек, и восьми танков Т-III и Т-IV.
Всего под командованием капитана было семь Т-26 и три БТ, причем один БТ-7 и два БТ-5, до гитлеровских позиций танки Кузнецова не дошли, и не капитана то вина. Ни один танк не был радийным, и Кузнецов никак не мог влиять на ход боя, да и Т-26 давно устарели, и моторесурс на исходе у танков. БТ пятые так же новизной не дышат, и только БТ-7, наиболее современный танк, да и тот не назвать "Броня крепка", тонка броня БТ-7, тонка.
Первым подожгли танк капитана, и он продолжая гореть мчался вперед, но не долго, сдетонировал боекомплект, тут же стали загораться другие танки. И тоже танки отважно шли вперед, чадя и добавляя жару, жаркому белорусскому лету. Крайним шел БТ-7 лейтенанта Стрельцова, практически среди кустов, почти у кромки леса.
Гитлеровские захватчики прошли всю Европу, и победив армии Франции, Польши Бельгии и других стран, получили колоссальный опыт маневренной войны. В то время, как ни один из танкистов Кузнецова, боевого опыта не имел, но танки шли вперед, остановился уже горящий танк старшего лейтенанта Панченко. Затем расторопный гитлеровский противотанкист уложил снаряд под гусеницу БТ-5, лейтенанта Уфимцева, и танк остановился, еще два попадания и танк загорелся.
Советские танкисты тоже не лыком шиты, и тоже вели безостановочный огонь по позициям немцев, но одно дело стрелять из полевой пушки, а другое стрелять из пушки двигающегося вперед танка. Потому, немцы попадали лучше, вот наткнулся на снаряд противника танк сержанта Комарова, и сразу окутался черным дымом.
Зато последним осколочно-фугасным выстрелом штатной пушки 20К, сержант похоронил расчет одной из противотанковых пушек гитлеровцев, не выжил никто, но погиб и Комаров с экипажем.
В это время танк Стрельцова, стреляя на ходу, тоже двигался вперед, и Василий, недавно окончивший танковое училище решил осмотреться. Результаты осмотра были плачевны, из десяти танков РККА рвавшихся к мосту, уже шесть, стояли, оставшись тут навеки, а остальные четыре, все так же дерзко шли вперед, под грохот выстрелов.
Выстрел из БТ-5 лейтенанта Хуснулина, и неожиданно и для немцев и для красноармейцев, бронебойный снаряд срикошетировав от Т-III, попал в бочку бензина, прикрепленную к Т-VI. Хорошо замаскированный немецкий танк, с дополнительным бронированием, не должен был погибнуть от обстрела 45мм пушки БТ-5, но прожорливость мотора его подвела, и танк агрессоров загорелся за милую душу.
Но об этом уже не узнает лейтенант Хуснулин, ибо сразу же в его устарелый танк, был поражен огнем противника. А БТ-5, пробив люк механика водителя, вошел осколочно-фугасный, и рванул в танке, убив в мгновение ока всех, весь экипаж...
Атака смертников, продолжалась, немцы сосредоточили огонь на танках лейтенантов Шмаркатого, Жасынбекова и Стрельцова. И первым загорелся танк сына казахских степей лейтенанта Канбая Жасынбекова, и тоже геройски Канбай повел свой горящий танк вперед, но не дошел.
Танкам запорожца Шмаркатого и оренбуржца Стрельцова было изначально легче, они наступали от кромки леса, и прицельно стрелять по ним было трудней, потому они смогли пройти еще сто метров. но бросок отважного запорожца, потомка чубатой запорожской вольницы Тараса Бульбы, остановил 50мм бронебойный снаряд, немецкого Т-VI. В ореоле взрывов, Стрельцов еще наступал, до моста было все еще далеко, и Василий, решил осмотреться. Вокруг, никого из соратников, не было, и танк шел один, все остальные танки - горели-догорали...
Василий Стрельцов недавно из училища, и потому еще называет на вы свой экипаж и степняка Хуснутдина Галимзянова и хлебороба Сергея Астафьева. Тем более, что с экипажем, да и с танком Василий только третий день, во время бомбежки убило капитана Романова, и новичка отправили в этот экипаж.
- Товарищи красноармейцы, мне кажется атака на немцев, была смелой, но безрассудной, из десяти танков, мы остались лишь одни. Потому принимаю командование на себя, и поручаю сперва отвести танк в заросли, потом попробовать помочь экипажам других танков. Я буду вас прикрывать с пулеметом.
Взревел двигатель и Галимзянов направил стальную тушу в перелесок, как только Хуснутдин заглушил мотор, Василий попросил помочь, снять пулемет ДТ с танка, Астафьев побежал разведать обстановку.
Затем, Василий уложил танковый пулемет, на пень, и получил прекрасную позицию для стрельбы, а Сергей с Хуснутдином поползли к остальным танкам, вдруг, там кто выжил.
Видимо немцам было, не до остатков танковой атаки, и потому никто из них не пришел на поле смерти танков. Потому, Стрельцов зря лежал, поводя дулом ДТ из стороны в сторону, вскоре, у танка БТ-7 собрались пять человек, все кто остался в живых.
Лейтенант Уфимцев, уроженец Томска и четыре танкиста, со всех частей Родины, остались живыми из девяти экипажей. Причем ранены были и сам Уфимцев, так и почти все остальные танкисты. Лейтенанта ранило в плечо сколом родной брони, снаряд от фашистов ударил под углом, и срикошетировал, но куски брони от удара полетели внутрь танка, один нашел Уфимцева.
- Товарищ лейтенант, уходите, мы остаемся у нас танк исправный, да и задача не выполнена, доложите начальству о товарищах погибших здесь, и в санбат.
- Нет, Василий мы останемся здесь, и пойдем сопровождать вас как пехота.
- Нет уж, товарищ лейтенант, вы все ранены, и вам не добежать до моста, погибнуть никогда не поздно, а вы подлечитесь и снова в танк, глядишь вам КВ или Т-34 дадут, вот вы немцам перца и зададите.
- Вася, ну как я могу оставить тут ребят, - и Уфимцев жестов показал догорающие танки...
- Товарищ Уфимцев, я командир танка, а вы, просто раненный командир, потому выполнять приказ, идти к нашим, если до вечера мы с БТ-7, не уничтожим мост, пусть предпринимают другие шаги, дайте нам время до вечера, шесть часов. Красноармеец Шувалов, как самый здоровый из танкистов назначаетесь ответственным, за жизнь лейтенанта, все, Уфимцев и остальные кругом, исполнять приказ.
Уфимцев, и все остальные, развернувшись, ушли и в положенное время добрались до своих, а спустя четыре часа, после исхода от одинокого танка БТ-7 группы раненных танкистов, мост окончил свое существование. Родственники Стрельцова и его экипажа, получили затем официальные письма, что их отец (сын брат) пропал без вести. И никто больше никогда не видел Стрельцова, Хуснулина и Астафьева. И никто не слышал, ничего о их последнем дне, но приказ они выполнили.
До сих пор, уже внуки и правнуки Хуснулина (у него оставался сын) не знают, где покоится прах их предка. А у Астафьева и Стрельцова, детей еще не было, у Стрельцова не было даже девушки. Потому ни у первого ни у второго, не было ни внуков, ни правнуков...
Рассказ Козминского И. В. красноармейца стрелкового полка, державшего позиции за тем самым мостом.
Немцы прорвались, и захватили мост, у них пушки, несколько танков ну и бронетранспортеры, ну эти как большие гробы. Нас два раза бросали на мост, полегло до батальона бойцов, но куда попрешь против танков и пушек, еще два раза их бомбардировщики налетали, а наших соколов, кот наплакал. Ну и думали, попрет немец, всей дурой. Тут ребята рассказали, что на том берегу оказывается, десять наших танков есть, переправиться не успели, ну и выкурят они немца.
Но нет, потом выяснилось, что разбила немчура наших танкистов, из укрытий, там же все Т-26 были, а это не КВ, у него броня слабенькая, вот и сгорели парни.
Ну нас готовили к третьему штурму моста, раздали гранаты противотанковые, да бутылки с горючей смесью, их только с тылу привезли. Только поднимаемся в атаку, а там кутерьма началась, стреляют изо всего, да очень сильно. Ну минут пятнадцать наверно стреляли, мы думали, прорвалась какая-то наша часть из окружения. Потом загорелся и рванул мост, ну и мы пошли в атаку, на этой стороне оказалось лишь два танка немецких, и две пушки с минометами, да взвода два фрицев. Бой был горячий, и немцев мы разбили, нет, пленных не брали.
Потом стояли в обороне, немцы переправились через два дня, в другом месте, ну и нам вышел приказ к отступлению. Все больше ничего я не знаю. Нет, понятия не имею, кто взорвал мост.
Вот такая история.
А что же происходило на занятом врагом берегу, что делали лейтенант Стрельцов со своим экипажем?
- Ребята, по полю к немцам идти, это идти самому в ад, может придумаем, что необычного.
- А что придумаем товарищ лейтенант, у нашей бетехи, скорость, конечно повыше чем у двадцать шестых, но и у немцев стволов поболее. Может мойдем зигзагом, авось и не попадут?
- Нет Хуснулин, слишком просто, сам же говоришь, у них стволов много, пусть не попадут, пусть гусеницу порвут, и все мы как на ладони, стреляй, не хочу.
- Так можем пойти без гусянки, товарищ лейтенант, на колесном ходу, и пусть гусеницу рвут, как порвать, то чего нет?
- Правильно мыслишь Хуснулин, но, не то, понимаешь, было бы у нас пяток бетех, может эта задумка и прошла бы, но у нас один танк, и жизни одни.
- Товарищ лейтенант, а почему бы нам не пойти перелеском, берегом реки?
- Да по карте Астафьев, там овраг, не пройдем, застрянем в нем.
- А может все таки есть лаз, у нас же не махина КВ-2, может проползем на нашей бетехе?
- Леша дело говорит, товарищ лейтенант, может сходим осмотримся, карта все таки карта, а свой глаз - алмаз.
- Хорошо, Алексей, ты останешься у танка, и сторожи его, а Хуснулин, пусть посмотрит со мной дорогу, сможет нас провезти к немцам в гости, или нет.
Астафьев прилег, на место устроенное еще самим Стрельцовым, с его же пулеметом ДТ, мехвод с командиром, вооруженные на двоих одним ТТ маскируясь пошли вперед.
Почти час, они изучали перелесок, и в конце остановились у самого оврага, увы но проходов нет, природа сделала качественный противотанковый ров, сыграв на руку врагу.
- Ну вот Хуснулин, что я говорил, все как на карте, овраг и он не проходим для танка.
- Да товарищ лейтенант, но посмотрите на этот берег оврага.
- И что, ну он выше противного метра на три, и что?
- Вы помните про капитана Кулчицкого, ну который на таком же танке прыгнул, на сорок метров? Нам-то надо всего семь-десять метров.
- Хуснулин, то капитан испытатель, а мы кто, ты просто мехвод сверхсрочник, я лейтенант и то без году неделя, это же сложный технический прием. Да и запрещены эти прыжки в Красной армии.
- Товарищ лейтенант, я за эти прыжки, на полковой гаупвахте, неделю отсидел.
- Что прыгал, и как тебе командир танка разрешил?
- Так и лейтенант Красильщиков тоже отсидел, за то дело.
- Это уже интересно Хуснулин, ну расскажи, что и как.
- Так нам показывали тот фильм, ну где Кульчицкий на своем танке прыгнул, ну и загорелась, у меня мысля. Сразу после, Освободительного похода, у нас с дисциплиной было послабление, ну и мы с командиром, да красноармейцем Черниковым, и прыгнули. За это дело нас могли и крепче взять на шкирку, но комполка Дерюгин, сам оказывается, прыгал в Испании, ну и вкатил всего по неделе, и похвалил за смелость.
- Хорошо, значит опыт есть, и думаешь в этом самом месте прыгать, а как все это надо делать, ну технику прыжка?
- Ну, как... разгоняемся, и вот сюда, видите этот берег выше на три метра, нам этого достаточно, перелетим, на тот, и покатим к немцу комфортно. Они тоже знают про овраг, и потому спокойны за этот участок.
- Ты прав Хуснулин, прав, насчет моста, одного прорыва на него будет мало, надо его еще и поджечь, заряды там нашими саперами уложены. Но они почему-то взорвать не успели, может диверсанты помешали, или еще что. Предлагаю наполнить солярой канистру и прикрепить ее на борт, прорвемся на мост, и сами подожжем, или немцы с этим помогут, а?
- Правильно, товарищ лейтенант, жалко канистра одна, а не то по обоим бортам устроили бы фейерверк врагу.
- Славный брандер получится из нашей бетехи, Хуснулин.
- Брандер, а что это такое товарищ лейтенант?
- В свое время, на флоте, а корабли-то были раньше деревянные, на вражеские корабли пускали, мелкие суда, наполненные порохом и другими горючими материалами. Прицепится такой горючий клещ к огромному бригу, и горит тот бриг, ну или галеон за милую душу, любо-дорого посмотреть.
- Ну да товарищ лейтенант, действительно брандер, ну что пошли к нашему брандеру?
Большинством мировых религий, самоубийство как минимум не поощряется, но разве Стрельцов с Хуснулиным замыслили банальный суицид, нет они решили пожертвовать своими жизнями, ради жизней парней из стрелковой дивизии охранявшей тот берег, ради мирных жителей, ради все остальных жителей страны Советов, и вообще ради мира на земле...
Когда о задуманном рассказали Астафьеву, и тот ни слова не сказал, не спросил о дальнейшей судьбе экипажа. Да были люди в то время, не то, что нынешнее племя...
Из воспоминаний старшего стрелка Гуго Шенка, солдата из числа личного состава подвижной группы оберст-лейтенанта фон Оссовски, захватившей тот мост.
Два раза русские попытались отбить мост пехотными атаками, но мы их отбили, нас выручили танки гауптмана Шварцлозе, и пушкари обер-лейтенанта Терпке, по рации вызвали люфтваффе, и русским досталось еще и с неба. Потом с этого берега, русские пошли с самоубийственную атаку, артиллеристы Терпке, быстро остановили тихоходные русские танки. Оказывается эти танки, как и наши Pz Kpfw II c Pz Kpfw I слабобронированные. Потому артиллеристы, ах да им помогали танкисты из своих пушек, быстро сожгли русские танки, ну и все затихло.
Мы уж думали, все русские приняли факт захвата моста, как должное, ну нас конечно немного беспокоил заросший лесом берег речки, но по картам там был овраг. Да и если бы не овраг русские танкисты, оттуда бы и напали на нас, но нет, они пошли по полю, и были все убиты, один танк сбежал.
Так вот, сперва в этих зарослях послышался рев мотора, потом как будто сотряслась земля, и прямо на нас выскочил русский танк, ну из этих, который наши называли "Микки-маусом". Очень быстрый танк, наши танки никогда не могли так быстро ездить.
Так вот летит этот танк на нас, и стреляет, и как стреляет...
Первым же выстрелом он поджег Pz Kpfw IV, лейтенанта Лемке, а танкисты сидели и ели консервы, пока танкисты попрыгали в свои танки, да успели их завести, бешенный русский танк расстрелял еще четыре танка, и все летел, стреляя на ходу. Да, слышал. И знаю, что танкисты в момент выстрела тормозят, а этот летел стреляя на ходу, как меч Одина, или Валькирия. Пушки противотанкистов были закрыты нашими танками, и ничем помочь не могли, оберст-лейтенант фон Оссовски, кричал, на артиллеристов, угрожая трибуналом.
Бешенные русские, расстреляли из пулемета оберст-лейтенанта и стоявших с ним офицеров, и рванул к мосту, раздавив при этом два орудия, почему-то к его борту была прикреплена канистра. Голышко канистры было открыто, и из нее торчала какая-то тряпка, не знаю почему, но это грязная тряпка, так и осталась в моей памяти.
Потом, раздавив две пушки и пулеметное гнездо, эти берсеркеры въехали на мост, и покатили на тот берег.
К тому времени, противотанкисты развернули свои колотушки, и начали бить вдогонку, этим одержимым. Тут танк остановился, и как-то сразу загорелся, тут же огонь пошел по мосту, пушкари без остановки посылали свои 37мм снаряды в русский танк. Тут раздался страшный взрыв, и мост рассыпался. Да и русский танк тоже упал в речку. Нет, никто из него не выжил. Да, я был пулеметчиком, и по ноге моей проехал тот танк, тогда я и заметил тряпку в горлышке канистры. После взрыва я потерял сознание, пришел в себя в госпитале, ногу ампутировали. Может потому я и выжил в той войне...
На этом месте заканчиваю первый рассказ, вечная память героям, особенно пропавшим без вести...
Водитель
Эх, путь-дорожка фронтовая, Не страшна нам бомбежка любая. А помирать нам рановато, Есть у нас еще дома дела.
И это разве это, тот самый грузовик, что умчит меня к вершине трудовой славы, разве на этом раритете, я стану знатным шофером, как Паша Ангелина-трактористом, или как Алексей Стаханов - шахтером.
Так думал парнишка, оглядывая нечто, стоявшее во дворе МТС, названное директором - пятитонным грузовиком американской фирмы Гартфорд. Перед парнем стоял остов необычной машины, причем даже на своих колесах, но вот в сравнении с современными полуторками, ЗИС-ами, этот аппарат не тянул на гордое название - грузовика.
Мало того, у гартфорда, не было капота, это еще можно было вытерпеть, но у него еще и кабина была скорей похожа на открытую веранду, чем на кабину грузовика. Но это был экзамен, и если он сможет, восстановив поехать на этом осколке Российской Империи, то директор и работники, поверят в него. И потому Савва Мирошкин, поглубже засунув новенькое водительское удостоверение, принялся за дело, и в обеду, грузовик, стоявший тут последние пять лет, заблестел чистотой.
Затем при восстановлении заброшенного грузовика, пришлось повертеться Савве, особенно мучало отсутствие запчастей, и даже пришлось некоторые отливать/ковать в кузне МТС заново. Но за полтора месяца, развалина, и убежище мартовских котов стало снова грузовиком, и пусть он не мог конкурировать с Газ-АА, в смысле скорости, зато мог конкурировать в смысле грузоподъемности.
По аналогии с броневиком, созданным в годы империалистической войны, на базе этого же грузовика, автомобиль Саввы прозвали "бронетанком", но этот бронетанк исправно служил народному хозяйству государства рабочих и крестьян. А потом Савву призвали в армию, и при передаче автомобиля Архипу Пекалину, Мирошкин, пригрозил побить того после армии, если угробит "бронетанк".
В армии Савву сразу посадили за руль ЗИС-5, и Савва слился с этой современной машиной, у которой в кабине были заводские двери, а не самодельные как на "бронетанке". А мощность двигателя? Разве можно сравнивать двигатель "американца" имевший тридцать лошадиных сил, с двигателем русского ЗИС мощностью до семидесяти лошадей?
Да и по всем остальным параметрам, ЗИС-5 был в сравнении с "бронетанком" намного лучше, и потому Савва холил и лелеял его. И не знал, что скоро он уничтожит свой "зисок" своими же руками...
Служил Савва в службе тыла 86 стрелковой дивизии 10-ой армии Западного военного округа, и был отправлен в составе колонны за боеприпасами для 124-й гаубичный артиллерийский полк резерва Главного командования. На то время этот полк был придан 86 стрелковой дивизии, но боеприпасов было мало, потому и отправлена была колонна, за снарядами к 152мм гаубицам образца 1916 года. На обратном пути, колонна была разгромлена, до Червоного Бора, где находился на момент начала войны этот полк, колонна (и Савва) не доехали.
Савва, сразу понял, чем грозит этот налет, и рванул вперед. Ну, что бы побыстрее доставить снаряды в часть, да и выйти из под удара гитлеровских стервятников. Из под авиаудара Мирошкин конечно вышел, но потерял колонну, отъехав километров на 10-15, замаскировавшись долго ждал, но напрасно.
Воспоминания водителя Теплюкова С. В. водителя 86-стрелковой дивизии 10-ой армии (на 22 июня 1941), так же ехавшего в той же колонне.
Получили мы снаряды со склада, и выехали в Червоный бор, там наши пушкари ждали боеприпасы, ну что бы ударить по немчуре. Никакого зенитного прикрытия у нас не было, только два броневика БА-10, и четыре мотоциклиста. Савву я помню, он очень хорошо понимал в моторах, и раза два до войны мне помог, ну когда у меня мотор барахлил. Очень хороший парень. Так вот налетели эти нехристи и пуляют из пулеметов, бонбы свои кидают почем зря. Я думал, все, конец света, тем более сержант Лиходеев, что ехал со мной, приказал покинуть машину. Ну мы только отбежали от моей ласточки, как немец и накрыл ее бонбой, а у меня в кузове снаряды от большой пушки. На месте машины оказалась большая воронка, а от красавицы моей ничего, не осталось.
Савва в колонне шел первым, сразу после броневика, а я шел вторым, сразу за ним. В момент, когда мы с Лиходеевым выбегали из машины, Саввин ЗИС, рванул вперед, видимо Савва решил, что в едущую быстро машину немцы не попадут.
Все, больше никогда я Савву не встречал, потом мы попали в окружение, когда убило командиров, нас, объединил младший политрук Лещинский, ну он нас и вывел к своим. Потом я был под Ленинградом, и даже довелось сделать сотню рейсов, по "Дороге жизни". Вторая моя машина, такой же ЗИС-5, попал в полынью на озере, вместе с продуктами, так наверно и лежит старушка на дне. А потом мы погнали врага, и победили, я еще до 1948 на третьем уже ЗИС-5 по Европе колесил. Ну, там меня и демобилизовали.
Из воспоминаний обер-лейтенанта Отто Фоста офицера связи 20-ой танковой дивизии из состава 39-танкового корпуса.
В первые дни войны русские были очень упорны, но не были они готовы к войне, а то я даже подумать не могу, что бы случилось. Мне наши танкисты, рассказывали про советских танкистов, которые на русском монстре, танке КВ-1 воевали против наших панцеров. Они из этого своего адского оружия подожгли десяток наших бронированных машин, камрады попытались подбить этого мастодонта из ахт-ахт, и это удалось, только при обстреле этого танка с трех сторон.
Так у них был очень тяжелый танк, с большой пушкой и мощной броней, а вот я был свидетелем вообще дикого случая. Это было, толи на второй, то ли на третий день войны, меня послали с донесением в штаб нашего корпуса, из штаба дивизии. Я ехал на мотоцикле, в одном месте наши парни остановили одинокий русский грузовик.
В машине было два человека, офицер и водитель, офицера убили, когда обстреляли едущую машину, и водитель остановился. Он мне показался маленьким трусливым человечком, настоящим унтерменшем-славянином, как описывали русских Розенберг и Геббельс. Я тоже остановился, русский сказал, что у него в кузове провиант. Там были консервы и водка, мне солдаты дали две бутылки водки и четыре банки мясных консервов, ну я уложил все, мне надо было спешить, потому я поехал дальше.
Я только успел уехать метров на триста, как раздались взрывы, когда я отъезжал, русский был в кузове автомобиля, он передавал ребятам из полка Меттля водку и консервы. Да солдаты, что остановили грузовик, были, из полка оберста Георга-Йорга Меттля.
Обернувшись, я увидел, что русский, прямо с верха машины кидает гранаты, эти ужасные оборонительные гранаты, вокруг грузовика лежат наши солдаты. Ну и камрады тоже стали стрелять по автомобилю, это же не КВ, и борта машины не защитят от пули. Но видимо от испуга, солдаты стреляли плохо, или русский хорошо прятался, но он еще минуты три раскидывал свои страшные гранаты.
А потом был взрыв, потом следствие установило, что там были снаряды к русским гаубицам, потому и взрыв был сильным, и даже множественным. Труп русского, и его документы не нашли, там все так взрывалось, этот фанатик убил почти взвод германских солдат. Да он сам тоже погиб, а во имя чего? А ведь мог бы жить, его же не хотели убивать.
Видимо в кузове, сверху был провиант, а ниже снаряды, ну и может гранаты, откуда же было русскому их брать, он же штук двадцать гранат кинул. Потом я уехал, ведь меня могло задеть осколком, да и донесение мне необходимо было отвозить. Вот так, по мне этот водитель был намного отважнее танкистов.
На этом месте заканчивается второй рассказ, вечная память героям, особенно пропавшим без вести...
Всадник.
- Красноармеец Мукушев, постарайся быстрее добраться до штаба, как можно быстрей. В штабе выясни ситуацию, и получи инструкции для нас. Я чувствую, это не провокация, это война, потому нам необходимо, чем можно быстрей, получить инструкции из штаба. Все езжай, и постарайся осторожней, гляди какая канонада, все-таки приграничье.
Так напутствовал красноармейца Абиля Мукушева, старший лейтенант Налбандян, командовавший сводным эскадроном. Эскадрон из добровольцев, командование 136 полка 9-ой кавалерийской дивизии, направило на помощь в сенокосе подшефному молдавскому совхозу. Ну, а крестьяне обещали поставлять кавалеристам овощи и фрукты, взаимодействие армии и народного хозяйства, реалии социалистического государства.
И красноармеец Мукушев, уроженец казахской степи, ускакал в штаб кавдивизии, после этого, никто Абиля не видел, и комэск Налбандян, так и доложил в штаб: "Красноармеец Мукушев, был направлен в штаб дивизии, пропал без вести"...
Руслан, случайно познакомился с молдавским клубом поисковиков, на форуме, Ионел, руководитель молдаван, рассказал о своих раскопках, и Руслан загорелся идеей поездки в Молдавию. И вот, все условности и безусловности утрясены, и впятером: Руслан Нигматулин, Василий Жихарев, Николай Тарасенко, Андрей Мишулин и Снежана Лиходеева оказались в гостях, на молдавской земле.
Поисковая группа "Красная Звезда" и молдавская поисковая группа "Восток" Ионела Деляну, скоро приступили к поиску захоронений, в местах боев на границе Молдавии. За границей Румыния, а эта страна в той войне была союзником немцев, потому в этих местах, в основном с РККА воевали войска Антонеску.
Не четвертый день поисков, объединенная группа из семи молдаван и пяти россиян, случайно на холме наткнулись на остатки давнего боя. Драгош, молодой студент-филолог наткнулся на ствол винтовки, и вытянул ее из земли. А где винтовка, там должен быть и ее хозяин...
Винтовка оказалось необычной, это не была знакомая до мельчайшей детали "мосинка", и даже не почти также знакомый немецкий карабин "Маузер".
- Винтовка Vz.24, чехословацкая переделка того самого "Маузера", выпускалась с 1924 года, на оружейных заводах "Чехословенска Збройовка", состояла на вооружении румынской армии. По моему, тут кто-то воевал с румынами, - блеснул знанием матчасти Михай Мазылу, классический ботан, студент исторического факультета Кишиневского университета.
Ребята, воодушевленные находкой Драгоша, начали рыть землю, и всех, интересовало, что же скрывается под землей, в этом месте? Что скрывает земля суверенной Молдавии, на этом одиноком холме?
Через два дня напряженной работы, наконец, молдавская земля выдала свою тайну, которую она скрывала от людей больше семидесяти лет. Давно, в начале Великой Отечественной Войны, именно на этом месте, состоялся бой, и скорее всего, никого из участников боя, тогда не осталось в живых, потому как погибшие, так и остались в месте гибели. Тут сражался один боец Красной армии, и десять солдат румынской армии, каким-то образом, пулемет ZB Vz.26, пулемет румын оказался у красноармейца, это видимо и решило исход боя. А каким образом оружие оказалось у бойца РККА, и как происходил бой, уже никто и никогда не скажет. Погибли все, красноармеец погиб, но сдержал врага, уничтожил врага.
По черепу красноармейца, тот же историк Михай определил, что герой - монголоид. А кто он по нации, якут ли, казах ли, а может узбек или киргиз, чукча или бурят, или сын какого другого из народов СССР, уже невозможно было определить. Смертного медальона на бойце не было, а документы истлели давно.
Еще один неизвестный герой Великой Войны, может до сих пор на просторах бывшего Союза ССР, его потомки ждут вестей от него, но, кто же это был, уже не определить.
... Абиль вырос в бескрайних казахских степях, и первое воспоминание его жизни, это караван. Пастух Кадыр Мукушев, гнал отару богатея Кажгельдина с яйлоо (летовки), а вокруг шел снег, Абиль покачивался на руках матери Айсолтан. Это был двадцать третий год, и Абилю было два года, и отец гнал скот, в этот год запоздали, потому как Кажгельдин, сам попросил ехать в село попозже.
В Казахстане, как и во всем СССР, шло строительство новой страны, и местами старые силы, очень пытались развалить СССР, и вернуть все к прежнему строю. И не до конца было ясно, все-таки победило государство рабочих и крестьян, или это временно. По степи еще щастали остатки закаспийской белой армии, остатки басмачей, да и просто бандиты. А самое главное в городах и весях страны, шло строительство нового общества, Кажгельдин, решил пока прятать скот в степи, а потом уйти в Восточный Туркестан, Кашгар или Яркенд, со всем имуществом.
Ну и для этого, надо было переждать время, потому и приказывал пастуху с летовки вернуться чуть позже обычного.
В степи караван был остановлен одной из банд, величавших себя белой армией, по прихоти судьбы, командовал бандой Абдраим Кажгельдин, сын богатея Канатбая Кажгельдина, хозяина овец.
- О, молодой хозяин, здравствуйте.
- Не молодой хозяин, а Абдраим Канатбаевич, штабс-капитан белой армии, понял невежа?
- Простите Абдраим Канатбаевич.
- Мне Кадыр, нужны десять жирных овец, наши бойцы оголодали, сам видишь зима пришла.
- Но, что скажет ваш отец?
- Не бойся, я дам ему записку, кстати как он там, я почти год не был дома, все воюем с красной нечистью.
- Да все в порядке, хочет уйти в Кашгар, вам овечек выбрать, или сами выберете.
Идеал Абиля, батыр (силач, богатырь) Кадыр, отец почти униженно лебезил перед сынком богатея. Хотя одним ударом наверно Кадыр мог бы вогнать задохлика Абдраима в землю, не только по пояс, но и по уши, да нельзя, время голодное, а это сын хозяина.
С тех пор Абил наверно и ненавидел социальное неравенство, Абдраим с дюжиной своих приспешников, угнали десять овец, в отара двинулась в село. Скоро Канатбай, даже бросив овец, сбежал таки в Кашгар, Абдраима ликвидировали в ходе операции чекисты.
А для миллионов Мукушевых бывшей царской России, пришло время свободной жизни, без хозяев. В свое время Абиль пошел в школу, и в 1940 году, его как уже опытного всадника, военком отправил в кавалерию. И парень попал в девятую кавдивизию Николая Осликовского. Потом началась война, и Абиль пропал без вести...
Согласно приказа комэска Налбандяна, Мукушев, двигался в штаб, дорога дальняя, и пришло время немного передохнуть, в зарослях кустарника течет журча родничок с чудесной водой, и Абиль решил напиться. Привязав коня, казах спустился к воде, и набирая прохладную и сладкую жидкость в горсти, он пил и пил.
Тут с дороги послышалась какая-то незнакомая речь, а мало ли кто, это мог быть, может крестьяне местные, молдаванского Абиль не знал. При выходе из зарослей, он обратил внимание, что это были вооруженные люди, одетые в неизвестную форму.
"Враги, румыны" - подумал, Мукушев, и сразу снял с плеча карабин, затем лег в кусты.
По дороге двигалось полтора десятка всадников, один был вооружен пулеметом, а остальные незнакомыми винтовками. В голове Абиля созрела мысль, и он прицелился в офицера, прозвучал выстрел, и офицер упал, пока конники, очухались, казах успел убить еще одного румына.
Повинуясь команде унтер-офицера, румыны мгновенно попадали на землю с коней, и открыли огонь в сторону Мукущева, а он пополз в сторону, жизнь дорога. Тут по месту где был казах, да и по окрестностям, стал садить очереди пулеметчик, и Абиль понял, что ему не уйти, ну или надо убрать пулеметчика.
Красноармеец ужом пополз среди кустарников, и пополз на звук пулемета, вскоре Абиль ясно разглядел пулеметчика, и лежавших рядом с ним двух румын. Казах хорошо помнил ТТХ лимонки, и потому сперва ввернул запал, затем вытащив кольцо, досчитал до трех, и метнул гранату в пулеметчика. Оглушительно прозвучал взрыв, и молниеносным рывком Мукушев бросился к своим жертвам.
Пулеметчик и румын справа были мертвы, тот же румын, что лежал слева еще стонал, взрыв гранаты не повредил пулемет, покойный пулеметчик, прикрыл оружие телом. Абиль в темпе присвоил пулемет, и все какие были патроны, и четыре набитых магазина, затем казах пополз к своему Гнедко, который так и оставался у родника. Вскочив на коня, попытался взять с места в карьер, но и румыны оказывается, ждали нечто подобное, и потому тишину снова нарушила трескотня выстрелов. Что-то обожгло заднюю поверхность бедра Абиля, но в горячке боя он не заметил рану, когда бешенная скачка привела парня к холму, какой-то расторопный румын убил Гнедко, и Мукушев упал вместе со своим четвероногим другом. Парню не повезло, его конь упал на ногу, и Абиль понял. Что левая нога у него сломана, чуть выше колена, и сквозная рана в правой ноге, причем перебита кость, ибо встать казах не смог.
Сняв вооружение с коня, Абиль пополз на вершину холма, затем к нему присоединились и оставшиеся румыны, все десять. Из пулемета стрелять Мукушев умел, правда пулемет этот был, ну очень уж, необычный. Смекалка помогла овладеть пулеметом, но румыны узнали об этом позже, когда он одной очередью срезал троих румын, насмерть.
Теперь у противника всего семь осталось бойцов, а у Абиля, пулемет, граната, и три неизвестных гранаты, взятые у румынского пулеметчика, и его дружков.
Румыны, тоже оказались боевитыми, и дали о себе знать относительно метким выстрелами, однако трудней было в этой ситуации именно им, а не казаху, ибо тот лежал на вершине холма, да с пулеметов. А его противники, вынуждены взобраться на это холм, ну или попробовать убить Абиля издали. Казаху было лучше видно своих противников, а пулемет давал огневую мощь.
От потери крови у Мукушева закружилась голова, но времени перебинтовать хотя бы ноги, у него не было, чем больше проходило времени, тем меньше оставалось поврежденных румын. Случайная пуля, попала в живот Абиля, и он понял, что умирать, ему придется здесь, в Молдавии, в тысячах км от своего села и своей степи.
С третьей раной он долго, не протянет, и вниз полетели гранаты, одна советская и три подаренные противником, как трофей, затем, до окончания патронов в магазинах, красноармеец стрелял из чехословацкого пулемета, потом откинув пулемет, взялся за карабин.
Последнего румына Абиль убил уже предпоследним патроном своего карабина, в глазах у Мукушев, стало темнеть, и он понял, что час его прощания с этой юдолью, закончен. Потому Абиль стал молится, вспоминая обученные матерью молитвы:
Кулху оллоху ахад, оллоху самад...
Голос становился все тише и тише, и вместе с кровью из парня уходила жизнь, и еще несколько арабских слов, и душа Мукушева ушла от израненного тела...
Так, а может иначе, погиб Абиль Мукушев, сын пастуха, герой и гражданин Великой Страны.
На этом месте заканчивается третий рассказ, вечная память героям, особенно пропавшим без вести...
Пулеметчик.
С самого детства жизнь Яниса не баловала, он родился в семье батрака, и отец батрачил на земле немца Берхгофа. Там же работали и пять братьев Яниса, да и он сам, стал работать там с лет двенадцати. Общими усилиями, предпоследнего брата, Фрициса направили учиться в Ригу, и пришлось остальным братьям затянуть пояса поуже. Ведь Фрицису приходилось платить не только за учебу, но и за проживание и питание. Скоро, Фрицис окончил учебу, и остался в Риге, и его карьера пошла вверх, но легче от этого Берзиньшам, не стало. Фрицис, слишком бы озабочен своей собственной персоной, так его воспитали родители. Мать, Анна очень любила своего Фрицика, и потому избаловала его, сперва она считала, что Фрицик мал, и старшим братьям приходилось делать всю работу самим. Потом мать считала, что Фрицику умнице, необходимо учится, и он станет судьей и важным господином. Так кстати оно и получилось, но мечта Анны, о почете и покое в старости, так и осталась мечтой.
Фрицис, попер по карьерной лестнице, и скоро был уже судьей, правда ни разу он так и не приехал с тех пор в Курземе, на мызу родителей, да и на свадьбу не пригласил никого из родственников.
Тут в Европе началась война, и бесноватый фюрер, стал захватывать одну страну за другой, и скоро бы наступила очередь буржуазной Латвии, но СССР решил защитить эту страну. Так говорили бедняки, а богатеи говорили, что СССР захватил Латвию, и превратит теперь ее граждан в рабов.
Частично правы были обе стороны, но так сказать, со своей точки зрения, класс имущих был упразднен Советской властью, а кому нравится терять деньги, земли, заводы и прочее? Ну да, они как раз и считали, что стали рабами, ибо теперь им пришлось бы работать своими руками, а не руками Янисов, Вилюмов, Андрисов, Альбертов, Петеров и других латышей-бедняков.
Зато Янисы и Андрисы, Петеры и Альберты получили землю, по 10 гектаров на семью, и стали как новохозяевами, так и апологетами новой власти. И раскол в обществе пошел по карманам.
Ведь прежние хозяева этих 10 гектаров, не были довольны переделом собственности. Граница прошла так же и в семье Берзиньшей, неожиданно на мызу, заявился господин бывший судья Фрицис Берзиньш, внезапно вспомнивший о своих братьях и родителях.
И с самого начала своего появления в семье, Фрицис начал то, что называлось антисоветской агитацией. Мол, русские захватили страну, и мы латыши, теперь их рабы. Хотя начальниками в уезде стали те же латыши, были еще евреи, украинцы и даже армянин. Правда армянин оказался христианином, да и не резал никого, как пугал Фрицис, мало того даже начальник милиции Григорян, здоровался за руку с каждым жителем. Чего себе не позволял прежний начальник полиции Якоб Силайс, и Григорян стал пользоваться уважением латышей.
Потом, пришла пора, Янису идти в армию, и даже сам отец был за, он считал, что власть, которая наделила его семью землей, необходимо защищать. И это не власть русских над нерусскими, а власть бедных для бедных.
Так получилось, что Янис попал служить не далеко, в Белоруссию, в ее западную часть, так же недавно освобожденную от власти имущих. И командиры начали готовить из Яниса Берзиньша, вчерашнего потомственного батрака - красноармейца пулеметчика 66-го укрепленного района.
Тут Янис узнал, о знаменитой "атаке мертвецов", оказывается именно здесь, парни, такие же как Янис молодые, уже смертельно отравленные германскими газами, пошли в атаку на наступающих немцев.
Немцев было в несколько раз больше, но они испугались нападения на них горстки живых мертвецов. И именно в этом месте, в Осовце и пришлось служить Янису.
А еще через некоторое время, немцы, теперь уже не кайзеровские, а гитлеровские, напали на СССР, и началась война...
- Товарищ капитан, я из штаба района, полковник Дролин, приказал отвести личный состав. И незамедлительно, мы почти окружены.
- Хорошо лейтенант, я понял, Литовченко, давай поднимай всех отходим. Пулеметы забираем, патроны насколько возможно, тоже, готовим подрыв.
Немцы тоже активизировались, и вновь на ДОТ, пошла атака, опять начали авиаударом трепать нервы бойцов. Но бойцы организованно отходили, собирая имущество и готовя к подрыву, все что осталось.
- Ефрейтор Берзиншь, проверь там танкистов, пусть тоже уходят, бегом.
У 66-го УкрепРайона имелось две роты танков, но это были очень древние допотопные машины. Янис видел и КВ, и Т-34, и Т-28; по сравнению с теми танками, Т-18, входившие в состав УР, были почти игрушечными. Даже по сравнению с БТ и Т-26; Т-18 казался не танком, а детенышем танка. Янис еще не знал и не слыхал про Т-35, тогда бы он назвал Т-18, не детенышем, а эмбрионом танка. И уж никогда Янис не узнает про немецкую танковую бестолковую громадину "Маус".
- Лейтенант Козулин, ау, товарищи красноармейцы!
А в ответ Янису тишина, видимо танкисты уже ушли, на холме стояли два танка, танчонка Т-18, и никого около них не было.
И латыш решил бежать обратно, к командиру и к своим, но на полпути начался обстрел из орудий и минометов. Янис хотел скорей добраться до друзей, но рядом взорвалась мина, и он провалился в небытие.
Когда, пулеметчик очнулся, вокруг все гудело то, он, подняв голову обнаружил, что солнце спустилось довольно низко, значит прошло несколько часов. Тут Янис обнаружил, что вокруг ДОТ-ов бегают немцы, и в них никто не стреляет, и гитлеровцы, что-то выносят из ДОТ-ов.
"Неужели, не подорвали доты", - подумал Янис, действительно, УР-овцы отступали поспешно, и взорвать при отступлении свои позиции, не сумели. Латыш, полностью очнулся, и осознал, что лежит посреди поля, и только благодаря траве, немцы его не обнаружили. И он решил, отползти к танкам, оттуда, можно уйти незамеченным, через канаву.
Тут голоса немцев стали приближаться, Янис ускорил скорость уползания, еще три минуты, и он оказался у первого танка. Кстати танков было больше, а осталось только два, значит остальные ушли, а эти негодные, - подумал Берзиньш, и приподнял голову.
А там немцы вели пленных красноармейцев, причем по характерной походке латыш узнал командира первого отделения, старшего сержанта Василия Найденова уроженца Новосибирска. Всего пленных было двенадцать человек, немцы начали им что-то кричать, но Янис не разобрал слов. Из толпы пленных вперед бросился Найденов и попытался ударить здоровенного немца, который держал наперевес свой карабин. Василий не успел дойти, до немца, тот ударил его прикладом в лицо.
Янис снял с ремня винтовку, и инстинктивно, вогнал обойму, в свое оружие, затем прицелился в обидчика Василия, и не спеша стал совмещать мушку, как учили. Наконец немец попал в прицел совсем как положено по уставу, и сразу латыш нажал спусковой крючок. Скошенный выстрелом немец ткнулся на лежавшего перед ним Василия, тот сразу схватил немецкий карабин и открыл огонь.
Немцы залегли и открыли ответный огонь, ничего не понявшие пленные красноармейцы были срублены очередью из немецкого пулемета, но и Василий, после третьего выстрела, перестал стрелять. Зато, кто-то стал стрелять из-за латыша, и поддержал своей стрельбой Найденова и Берзиньша. Василий, так и не поднялся, видимо его убили, Янис пополз к танку, почему-то ему захотелось защитить себя броней танчонка. Немцы, конечно же открыли ураганный огонь, по кустам, за которыми стоял танк, видимо они не заметили его ранее. Над ним летели десятки пуль, свистя и срезая ветки кустов. Через пятнадцать метров, Берзиньш заметил лежавшего в траве Ивана Максюту, бойца из соседнего ДОТ-а. Ваня погиб, пуля попала ему прямо в переносицу.
Наконец Янис дополз до танка, и обойдя его нырнул в спасительную броню. Несколько пуль цокнули по танку, но даже допотопный танк, это танк, и ни одна пуля не пробила броню железного ветерана.
Оглядывая взглядом кадрового военного, пусть и не танкиста, штатный пулемет танка, Янис, решил ударить по врагу, из этого пулемета. Вот только, немцы были в мертвой зоне, а поворачивать башню танка, он не умел. Зато Берзиньш, хорошо разбирался в пулеметах, и сразу узнал пулемет ДТ. И умело, Янис снял с шаровой установки, пулемет, и сразу же по своей пулеметчицкой привычке оглядел танк, в поисках запасных магазинов. И нашел около десятка магазинов, потом ровно десять дисков он положил в вещмешок, оставив два в танке. Потом ему пришлось вылезть из танка, ну не мог он повернуть башню, а за смерть Васи, Вани и многих других товарищей, его одолевала жажда мести.
К тому времени, немцы обшарили окрестности и нашли геройски погибшего Максюту, они подумал, что Максюта был один, и повернули обратно к ДОТ-ам. Тут один из немцев, видимо самый глазастый, заприметил скрытые кустарником танки, и показав их начал, что-то говорить своим товарищам. Затем немцы, ни на секунду не опасаясь, стали подходить к танку, один из них сразу отделился от толпы, и стал готовить фотоаппарат. Любили немцы фотографироваться на фоне побитого советского вооружения, и погибших красноармейцев.
Янис покидал танк молча, а немцы подходили к танку громко разговаривая и смеясь, потому первым присутствие противника, конечно же обнаружил Берзиньш, а наличие в руках пулемета, дало ему смертельное преимущество. Откинув створки люка, Янис сразу ударил по идущей толпе очередью ДТ-29, и сказать, что немцы были ошеломлены, это ничего не сказать.
Скоси толпу, Янис перевел дуло пулемета, на фотографа, и тот стоял перед Берзиньшем безоружный, немец сам отдал карабин другому солдату, что бы, не мешал при съемке. За то немец и поплатился, три пули, из короткой очереди, выпущенной Янисом, мгновенно перевели рядового вермахта, в рядового мертвеца.
От ДОТ-ов, оставшиеся немцы открыли стрельбу, и Янис просто прихлопнул створки люка, а сам в щель стал наблюдать за немцами. Две группы гитлеровцев, стали охватывать холм, и Берзиньшу пришлось покинуть гостеприимную броню ветерана, она могла стать ловушкой. И Янис пополз вдаль, пытаясь уменьшить громыхание дисков в мешке, и любовно сжимая ДТ (Винтовка Мосина, так и осталась стоять, прислоненная к танку).
И разгорелся бой, один латыш, против большого количества немцев, и чем дольше он длился, тем больше затихало в агонии немцев. Они хотели жить, а Янису нечего было терять, после гибели Василия, Берзиньш решил мстить до последнего. Тем более немцам, разве не предки этих гитлеровцев, насильно в свое время завоевали свободолюбивые племена прибалтийских племен. Да и отношения с хозяином земли Берхгофом, его чванство и отношение к латышу как к человеку второго сорта, тоже наложили свой отпечаток.
С трех сторон вдобавок к выстрелам гитлеровцев из карабинов и пистолетов, добавились очереди пулеметов. Янису пришлось маневрировать, но один в поле не воин, и первая пуля попала латышу в бедро, он раны не заметил, и переиграл пулеметчика, стрелявшего от одинокой березы. Перенес огонь, на второй пулемет, в это время немцы ударили минометами, и это было последней чашей. Восьмая мина, разорвалась рядом с Янисом, и несколько осколков впились в спину правый бок парня.
Упрямый латыш, решил продолжить бой, и истекая кровью, снова открыл огонь, тут же еще две пули попали в Яниса, одна в ногу (чуть ниже первой раны), вторая в плечо. Он откинул шестой опустошенный диск и снова зарядил свое оружие, но выстрелить уже не успел, прямо перед ним упала и взорвалась очередная мина...
Четыре десятка гитлеровцев, навечно остались тут, у Осовца, а сын батрака, Янис Берзиньш, погиб за свою социалистическую Родину, за землю и волю.
Родители Яниса, так и не получили письмо от командования 66-го Укрепрайона, о том, что их сын пропал без вести, ибо через год и отец и мать, вместе с братьями (кроме Фрициса) были расстреляны немцами, за укрывательство военнопленных красноармейцев и семьи евреев.
Брату Фрицису, тоже не была интересна судьба младшего брата, так как он воевал, на другой стороне, сперва в шума-батальоне (командиров взвода, затем роты), потом Фрицис долго воевал против Советской власти в составе "Лесных братьев". Ликвидирован спецгруппой НКВД в 1949 году...
На этом месте заканчивается четвертый рассказ, вечная память героям, особенно пропавшим без вести...