Аннотация: Снообразный фрагмент без начала и конца, который понравился мне сам по себе.
Как мы пережидали дождь (фрагмент)
--..сниму эту хрень,--сказала Вера.
--Отравишься.
--К чёрту!--сказала она, сдирая маску.--Если уж сейчас нельзя её снять, то в жопу всё это.
Она побежала вверх по ступенькам. Шухрай догнал её только в тамбуре, когда она открывала наружную дверь. Он схватил Веру за локоть, но почти сразу отпустил. Петли скрипнули, и Вера шагнула наружу. Шухрай вышел следом.
Улица была видна вся, до поворота, в огромном множестве деталей. Видимы стали битое стекло, бесчисленные язвочки на растрескавшемся асфальте, толстая резиновая подошва от сапога, какие-то металлические детали, не совсем съеденные коррозией, но расслоившиеся так, что местами стали прозрачны, кости мелких животных -- не то птиц, не то крыс, -- отброшенные ветром к стенам домов, тоже изглоданным и неровным.
Медленно, напрягшись каждой жилкой, пила Вера первый глоток этого нового воздуха. Ещё не завершив вдох, она осознавала, что он не обжигает глотку, и не торопится разъедать её кожу. Тогда она засмеялась, и бросила противогаз на асфальт. "Смотри, смотри!"--кричала она, и говорила ещё что-то невразумительное, сдирая маску с Шухрая, а он что-то отвечал ей, и они обнимались.
Воздух был восхитительно свеж. В нём чувствовался резкий неорганический запах, который им не удалось распознать -- не железо, не хлор и не сера, -- и ещё можно было различить очень слабый запах тумана, исчезающий след. Шухрай и Вера бежали куда-то, не думая куда, смеясь и дыша. Только за поворотом они опомнились, и оказалось, что Шухрай успел подобрать свой противогаз. Деть его было некуда.
Облака исчезли, и небо было восхитительно синего, как во сне, цвета. Оно отражалось в уцелевших стёклах. Казалось, что небо поёт. Быть может, за стёклами кто-то стоял и смотрел, как безумствуют двое первых людей, вышедших на улицы. Быть может, никто не стоял там. Но во всяком случае на улицах пока никого не было.
На перекрёстке Шухрай и Вера остановились. Дорога влево -- Шухрай забыл, как называлась до дождя эта улица -- была перегорожена. Один из домов обвалился, и теперь проезжую часть и тротуар загромождал хаос, в котором нельзя было отличить знакомые составляющие: панели, облицовку, лестничные марши. Это было похоже на гору картонных коробок, которые смяли, чтобы они занимали меньше места. Единственным знакомым предметом в груде мусора была водопроводная труба, сохранившая зелёный цвет.
Они пошли направо, мимо парка.
Шухраю казалось, что он помнит парк, каким он был до дождя. Разница была огромной. Исчезла трава и деревья, Шухрай глядел на голую землю в каких-то странных белесых разводах. Следы асфальтовых тропинок ещё оставались, и, не скрытые деревьями, смотрелись жутко. Бетонный забор, огораживавший парк, лежал на земле, поваленный не то нынешней ночной бурей, не то когда-то давно неизвестно чем. В дальнем углу темнела огромная круглая масса в несколько человеческих ростов высотой.
--Ещё цела!--сказала Вера.
--Кто?
--Голова.
Они подошли поближе. Памятнику крепко досталось, лоб председателя сделался ноздреватым, на скулах, где стекала едкая влага, остались глубокие дорожки, будто проточенные слезами. Черты потеряли определённость, стёрлись -- особенно бесформенным стал нос -- и почитаемый некогда вождь напоминал теперь странный горный призрак.
--Знаешь, я рад его видеть.--сказал Шухрай.
--Я тоже! Эй, председатель, ты слышишь? Мы рады тебе! Мы рады, что ты пережил дождь.
И снова они смеялись до упаду. И шли дальше.
Иногда им казалось, что город оживает, и что они слышат голоса с других улиц. Но пока они не встречали людей, и не стремились их встретить. Но шли дальше.
На одной из улиц, они впервые встретили одного из Хозяев. Он был неподвижен. Теперь его можно было разглядеть. Он был совсем не такой огромный, как считали раньше. Его руки раскинулись поперёк улицы, и можно было пересчитать пальцы -- их всё-таки было семь. Хозяин лежал ничком, так что глаз его не было видно. От него несло страшным запахом дождя. На тело его страшно было глядеть, так как причиной смерти послужил отвалившийся кусок балкона, раздробивший кости -- если какие-то кости были в этом студенистом теле.
--И их больше нет!--крикнула Вера, и повторила громче, на всю улицу:
--И-их больше не-ет! Слыхали?! И их больше не-е-е-е-ет!