Сквозь бесцветные стены просачивается бесконечная тьма...
От этого они становятся серыми. Серыми до тошноты... разве реальность может быть столь тошнотворно обесцвечена...
Страх в душе. Он заполняет внутреннюю пустоту возбуждённой дрожью, ещё сильнее обостряя её... и хорошо становится от этого... словно электрический ток пробегает по жилам, по венам... странное наслаждение, смешанное с отчаяньем...
Это уже сон, уже погружение... сейчас придёт новый кошмар, раскрывая ещё одну бездну... ещё одну бездну чёрной пустоты...
Серые стены проваливаются в ничто, хоть глаза всё ещё открыты, но видеть им уже не дано...
Чернота. Невозможно вырваться из полной неподвижности, хотя тревога всё увеличивается, растёт страх... паника... войти туда - внутрь? но как? как? и вот - неподвижное тело остаётся позади... а впереди - лишь тьма... лишь где-то впереди возникает тусклое багровое свечение... оно становится всё ярче... смутное... будто чьи-то лёгкие шаги за спиной, но нет... оно лишь беззвучно расползается, словно лужа... окружает... смыкается в кольцо... но что? во тьме не различишь... хотя уже, может быть, знаешь, что это... догадываешься... - то, что серыми бесцветными днями и яркими кошмарными ночами всё сильнее разъедает душу... но без чего немыслимо уже самое существование...
Острый, жаркий бред... Всё вперёд и вперёд...
Тёмное свечение приближается... и обволакивает... сквозь красный туман видна новая цель... и странный запах... кисловатый... знакомый до тошноты... знакомый до того, что начинаешь переосмыслять его... в ярком кошмаре он настолько увеличен и усилен... да... настолько реалистичен, что этот мир в ярком кровавом тумане кажется до бесконечности более реальным, чем тот, серый... более густым, насыщенным, что ли... и боль, которую можно испытать в том мире, кажется лишь сумрачным отголоском того, что нарастает сейчас, заставляя внутренне беззвучно кричать - всё сильнее и сильнее... в оцепенении.
Впереди, в конце ярко-кровавого тумана - всё более чёткие очертания... Они приближаются... Тёмный голый коридор без конца и начала. Стены, трубы, провода. Свечение остаётся где-то позади... и какой-то немыслимый полёт по этому ярко-серому туннелю отчаяния... всё вперёд и вперёд... чёткость линий поражает, давит... вентиль... сломанный рубильник... каждая деталь видна в мельчайших подробностях, время как бы останавливается в каждом своём мгновении, хоть скорость движения немыслима... видна красная бугристая ржавчина на вентиле и тонкие нити мёртвой паутины, идущей от рубильника к высокому бесконечному потолку, затерянному во тьме...
Мёртвой - ведь в этом мире не может быть ничего живого... Это мой мир, неживой мир.
Застывшие тонким льдом во времени вещи, одновременно хрупкие и безжалостные.
И лишь удушливый запах... всё нарастает... и обволакивает... обволакивает безумием... смешанным с каким-то странным наслаждением... может быть, осознанием того, что без него неустойчивое состояние моё во всех существующих мирах погрузится в ничто...
Коридор обрывается... впереди расстилается серая равнина, словно бы распаханная чьими-то жестокими колёсами, но мёртвая, неподвижная... вокруг валяются ржавые трубы и какие-то неопределённые железяки, словно чьи-то жалкие останки - останки кого-то железного, холодного и грандиозного, пожранного кем-то ещё более могущественным... чем-то?..
И останавливаешься невольно, глядя на это застывшее униженное величие...
Тёмно-серое ночное свинцовое небо, высокие трубы и смутные, далёкие желтоватые огни... Мёртвые здания? кинжалом вонзающиеся в душу... наваливаются... иллюзия? через них можно пройти, но они реальны, настолько реальны... что стынет ртуть, текущая в жилах вместо крови, холодная... но... что-то кипящее вдруг едким потоком заливается в нутро, в сердце... поднимается всё выше... и уже разъедает мозг...
Нет, не тепло. Лишь смертельный холод, тонкой коркой льда покрывший остекленевшие глаза, и едкая кипящая субстанция, точно и остро вонзающаяся прямо в сердце...
Пронзительный ветер. Пронизывает до костей. Но - ни капли свежего воздуха. И всё усиливается страшный запах, сводящий с ума.
И кажется, что тот - та? - который пожрал этого железного, тёмный и грозный, затаился в засаде и ждёт. Чего? удобного момента, чтобы пожрать и ту, что забрела сюда, нарушив мёртвый покой? или лишь душу её? или жаркий и мёртвый поток, ворвавшийся в вены немыслимой болью, и есть тот самый, уничтоживший металлическую жизнь этого гиганта... и уже пожирающий изнутри...
Да! та самая... и одной ли мы с ней сущности? противоположной?..
И застывает самое время - оно уже не значит ничего...
Оно ломается в руке, словно хрупкое стекло, и оставляет на них глубокие продольные раны; от этого, словно ледяная роса Смерти, на пальцах выступают серебристые капли...
И вслед за ними вытекает нечто прозрачное, маслянистое, горячее, омерзительно чернеющее на глазах. Страшная боль исходит от него, боль уже не тела - ведь тело не чувствует ничего - но боль, адским огнём выжигающая душу. Оно сжирает свежие раны, оставляя после себя чудовищные ожоги, и капает вниз, перемешавшись с серебряными каплями и останками плоти, превращая их в жуткое НИЧТО...
И капли утрачивают свой холодный металлический блеск, свою форму. Перемешиваясь с адской субстанцией, они медленно, но неумолимо растворяются в ней...
И в ужасной чёрной мерзости, что падает на мёртвую землю из разъеденных ран, уже не остаётся никакой формы... Никакой... Ничего, что хоть как-то можно в том, живом мире назвать прекрасным...
Она не оставляет ничего... Забирая всё себе, уничтожая...
И в этом - то... самое... Никаких человеческих эмоций, нет. Полное отсутствие их. Но -
Может быть, истинная красота.
В абсолютном её отсутствии.
Руки исчезают, их нет...
Нет остекленевших глаз и сожжённого мозга...
Всё мертво...
И лишь едкие тяжёлые капли всё падают и падают вниз в монотонном ужасе...
Они становятся бесцветными, очищаясь...
Я сама становлюсь ими...
...и растекаюсь...
...и резкий свет в глаза...
...уже не из этого мира...
И... серые стены.
Серый цвет. Лишь он должен остаться в мире, куда неизбежно приходится возвращаться из ярких реальных кошмаров. Истинных. В сером нет цвета, так же, как и в чёрном. Он бесцветен.
В ярких весёлых цветах - фальшь. От них становится неприятно глазам, их не хочется видеть и невозможно видеть.
Приучаю глаза свои видеть только серое...
И иногда кажется, что в мертвеющих глазах моих исчезли все колбочки... те, что воспринимают цвет... остались лишь палочки, видящие свет... и так иногда хочется, чтобы исчезли и они, скрыв больной мозг от останков восприятия света... чтобы исчезли рецепторы, воспринимающие тепло... звук... запах и вкус... и осталась только боль. Страшная, смертельная боль ожога. Может быть, ожога души.
Необязательно чувствовать, что она - кислая, для того, чтобы ощущать ЕЁ САМУ.
Но в очередной ИНОЙ РЕАЛЬНОСТИ, в измерении ином и высшем, ощутится не только боль эта, не только запах, вкус, ощущение густого, почти липкого масла на пальцах, и затем - огня... Грани огромного кристалла откроются вдруг все своей бесконечностью, непроницаемостью... и мёртвым, холодным светом нальётся вдруг то, что находится за гранью скудной человеческой реальности... всё новые сны, всё новые... те, что не принадлежат уже жалкому комку плоти, называемому мозгом... иногда я - дымящаяся пыль, иногда - тяжёлая едкая капля... или здание, острыми краями своими перерезающее горло - самой себе? нет... и да. Сжать, сломать, сжечь, уничтожить останки пульсирующей жизни...
Мне вдруг чётко представляется, как пульсирующая жилка, дёргаясь в отчаянном вальсе Смерти, чёрной мерзостью растекается по поверхности слепой мёртвой жидкости, поднимается... в агонии... и кипит, и тёмные густые пузыри лопаются на поверхности омерзительной субстанции, чем-то похожей на густой мясной соус. Будто чёрная воронка уходит вглубь... и не становится ни жизни, ни материи... лишь безжалостная жидкость, в которой только что бесследно исчезли они, окрашивается в тёмный цвет от обугленных остатков...
Явь в кошмаре и кошмар наяву...
Эта картинка восстанавливает моё внутреннее равновесие, и я успокаиваюсь.
Даже некое подобие улыбки наползает на лицо, искажая оскалом неподвижную маску.
Я никогда не видела, как растворяется в ней живая плоть. Лишь постоянно горят руки от новых и новых ожогов, наносимых мною самой себе в мучительной агонии, в тщетной надежде вернуть себе хотя бы небольшой кусочек того мира, который даже в снах моих является мне лишь жалкими крупицами своими...
Смерть... смерть... как маняще звучит это слово. Как хочется обрести её и уйти... в то холодное потустороннее пространство, всё сильнее и громче зовущее меня...
Да. Если бы не слабое, но очень чёткое ощущение того, что я зачем-то нужна ещё здесь, на земле.
Сжечь, уничтожить, убить.
Не может всё и дальше оставаться, как есть.
Уничтожить...
Кислота в человеческом теле...
...Где-то там, в шкафу, в жалком закутке, называемом кухней, у меня есть небольшая бутылочка.
Миллилитров двести, не больше.
граммы... сколько это будет в граммах?..
чуть меньше четырёхсот.
триста, триста...
неважно.
Я знаю, что будет, если взять её в руки.
Страшный электрический ток пойдёт по телу. Сотрясая его до того крупной дрожью, что потемнеет в глазах, и могут разжаться ладони...
Я чётко помню, что написано на этикетке...
"H2SO....нц." написано там.
Чёрный след пересекает её в одном месте.
Всего лишь одна прозрачная капля, вырвавшаяся на свободу.
Что это? сода? какая гадость... перец... соль... какого это всё делает у меня в шкафу?
С омерзением я разжимаю руки, и коробочка с содой падает вниз; белая мерзость рассыпается по полу, невольно заставляя на шаг отступить...
Уксус... ну да. уж точно бесполезная вещь. Что, ну ЧТО я буду им делать?..
Спички... тряпка какая-то...
Я поджигаю тряпку и бросаю бутылочку с уксусом вслед за содой.
Жёлтый завораживающий огонь... Он больно режет глаза...
Ещё не совсем зрение моё отказалось от восприятия цвета...
Я равнодушно смотрю на огонь. Смотрю до тех пор, пока остаток догоревшей тряпки не обжигает мои пальцы.
Боль... боль ожога? Занятно... даже смешно...
если проанализировать...
нечего тут анализировать.
Я роняю догорающую тряпку. Она мне не нужна.
Хрустит под ногами стекло, чуть слышно шипит уничтоженная сода...
Я наступаю тяжёлым ботинком на осколки, раздавливая их и наслаждаясь этим ощущением...
Стоп... наслаждение? Откуда? избавься... уничтожь в себе... всё...
И тьма, вновь тьма... глаза... несовершенный аппарат... долго привыкают к ней...
Огонь... где огонь?
жидкий огонь...
не дающий света...
и тепла...
только боль.
только БОЛЬ!!!...
Костенеющая рука сама тянется туда, вглубь шкафа...
Всё сильнее, мучительнее... всё лучше и лучше... становится... изнутри... искалеченного сознания... и бессознания... лишь... нет, бессмысленный набор слов...
то, что...
технология...
в чёрном.
огне...
бесконечности...
вниз...
всё... вниз...
в.
бесцветной.
пустоте
засветилась мне...
мёртвым...
вечная...
ВЕЧНАЯ!
СМЕРТЬ!!!
ВЕЧНАЯ!!!
Пузырёк темнеется в руках... появившись вдруг из ниоткуда...
Тело лишь раза два сильно, непроизвольно дёрнулось... и затем наступило абсолютное, ледяное спокойствие.
Словно в чёрную гладь погрузилась и осталась там навечно.
Капли. Тяжёлые. Бесцветные. Капли. Всё падают. Падают. Вниз. Черным огнём. остро. вонзаются в грудь. И вниз. стекают вниз... всё вниз...
Боль. Равнодушная боль. Нет мира. Нет чувств. Только - капли. страшные. едкие.
ведь на изъязвлённых, гноящихся руках нет уже места...
и не нужно оно...
Чёрная труба крематория, изрыгающая едкий жёлтый огонь и зловонный дым.
Это - конец.
Там сжигают живых. Там стоят высоченные столбы и горят ослепительные прожекторы, освещая чёрное пространство страшным мечущимся светом.
Холодно. Ветер... Пахнет страхом и... хлором?.. но ни души не видно на огромном пространстве, словно уничтожением управляет некая бездушная машина, безжалостный механизм Смерти.
Этот механизм находится глубоко в груди. Разрывая её своими острыми металлическими краями. Он заменяет сердце.
Едкие капли падают на грудь и медленно сползают вниз...
Каждая капля отзывается невыносимой болью...
Но слепое сознание не принимает её...
И вновь появляется... запах...
Не сильный, но удушливый. Вонзающийся в самые глубины сокровенной памяти, раздражающий её настолько, что чернеет она...
Вспышки... яркие... вспышки... миллионы, миллиарды картинок в одно лишь ничтожное мгновение...
Словно на миг остановилось и обратилось время...
Снег. И холод. Страшный холод. Странный снег... Лёд?.. нет...
здесь не бывает воды...
и нет её.
Беспокойная вспышка ярким лучом метнулась по блестящему снегу - и пропала...
И тьма... и снова страшный, мечущийся свет...
...и дым...
...и свист ветра в мёртвых металлических конструкциях...
...в то же время жутко живых...
живущих собственной жизнью. не связанной с людьми.
и боль. боль - внутри.
и капли. капли. тяжёлые. страшные. едкие...
серый свет - и тишина...
последний ослепительный проблеск в глазах...
и тьма.
тёмное, глухое спокойствие.
Тело вздрагивает, словно от удара - и мозг возвращается в сознание.
Поднимается рука, словно чужая... К глазам... Пальцы скрючены, словно лапа хищной птицы... Я не могу расслабить их...
Словно недвижимым протезом заменили руку по самый локоть...
Я с удивлением смотрю на неё: она не моя.
И никогда не была моей.
Другая рука мёртвой хваткой сжимает пузырёк...
Он закрыт. Нет боли в груди. Нет.
Только в спине, будто вонзилось в неё что-то...
Задумчиво поворачивая бутылочку в руке, я начинаю без всяких эмоций, с каким-то равнодушным холодом в душе анализировать эту боль.
Мозг разлагает её на составные части, на кирпичики, молекулы, атомы, элементарные частицы...
Да. Вот она. Плоские шестиугольные кристаллы, светящиеся изнутри тусклым белым светом...
В чуть сероватой тьме они чётко видны, стоят перед глазами...
Сам свет их - мёртв.
Он не освещает эту реальность.
Боль... острая? но это не ожог.
Ножка стола... Я на полу.
Ясно. Осколки. Ну что ж, смешно...
Я не смеюсь. Мне это не дано.
Бывает. Что ж.
Это бывает.
Интересно, сколько крови я потеряла.
Не более того.
Нет.
Неважно.
я даже не пытаюсь подняться.
какая разница?..
всё это - ничто.
Ничто.
И не дано быть другому...
...Мёртвый поток подбирается к горлу, обхватывая его болезненным удушливым кольцом. Оно давит, не давая дышать. Оно впивается в плоть невыносимым огнём.
Всё кошмарнее становится взгляд недвижимой жидкости в бутылке.
Он становится чёрным и живым.
Впиваясь невыносимо в самые глубины подсознания...
Пространство раздвигается; оно становится объёмным, и все предметы, неестественно чётко вырисовываясь в почти полной темноте, становятся вдруг видными сразу со всех сторон. Изнутри каждого предмета исходит беловатый холодный свет. Тусклый, ничего не освещающий. До жуткого мерзкий... и этим странно приятный.
Словно тысячи светящихся червей в медленном непрерывном движении образовали тесный завораживающий клубок. Тот самый, из которого вышло всё.
Миллиарды светящихся микрочервей. Миллиарды мёртвых движений. Мелких. Простейших. Но тех, из которых составлены все остальные. Миллиарды ослепительных опилок, снующих с неприметной глазу быстротой... Образующих из себя нечто, что в медленном завораживающем движении с невероятной силой затягивает в себя все нити уничтоженной души. Миллиарды миллиардов частиц, на которые на какой-то один краткий миг разделилось всё...
И вдруг в шоке содрогаются все, даже самые глубинные нити души.
почему?..
Лишь одно пятно в этом светящимся безумии осталось ослепительно чёрным.
Непрозрачным.
Жидкость в бутылке.
Она давит. Она пожирает своим чёрным взглядом.
Вдруг раскрытая в безумных видящих глазах...
Состоящая ни из чего.
Адское пятно среди существующего.
Чёрная дыра. Проход в абсолютную пустоту.
Чёрная густая смола среди светлых быстрых опилок.
Она расползается. Всё сильнее. Она обволакивает... и вот уже не видны светящиеся предметы, лишь жуткое чёрное пятно с рваными ослепительными краями и длинными щупальцами, словно у спрута, становясь всё больше и больше, неудержимо пожирает пространство...
Чернота давит на уши, и в них возникает глуховатое гудение... словно заложили их плотной ватой... от этого щёки словно слипаются изнутри, сухим жжением сжимается горло, немеет голова... в глазах - лишь беспросветная плотная тьма; звенит где-то внутри головы, исчезает слух... мгновенная паника вспыхивает вдруг в мозгу, и от этого болезненный спазм сжимает что-то глубоко в груди. Напряжение... наивысшая болезненная точка... и вдруг там, в какой-то бесконечной другой реальности, будто открывается дверь... да, вот она... где-то чуть наверху... небольшая, сероватая, больше похожая на окно. За ней открывается тёмное серое небо и желтоватые далёкие огни... чем-то похожие на огни заводов... но другие, настолько не связанные со всем живым... и внутрь, сквозь оскаленные зубы, врывается вдруг поток звуков. Негромких, далёких, но очень отчётливых, приближающихся с каждым мгновением... и каждый шум, каждый шорох становится вдруг настолько чётко различим, что больно отдаётся в груди.
Звуки - словно серые тени. Они обволакивают, они становятся объёмными... они не вмещаются уже в трёхмерное пространство, дико искажая его. Волна за волной... со всех сторон... чёткие шумы и шорохи... какое-то нечеловеческое гавканье, будто в мегафон... что-то до боли знакомое... гул... шипение... обволакивают... всё сильнее... и хочется так бесконечно слушать эти звуки, не имеющие чёткого значения, но... имеющие настолько огромный смысл... не постижимый обычным ничтожным человеческим мозгом... но отчётливо ощущаемый всеми фибрами души...
Всё сильнее... сильнее... заменяя уже самую материю тела... воспринимаемые всем телом уже, всей душой... гулким хохотом мёртвой субстанции отдаваясь в голове...
Холод страшной ледяной рукой пробирается внутрь души и касается самых сокровенных её нитей...
Холод, мертвящий холод...
Кто она?.. серная кислота...
сер-на-я...
Сознание тупо тыкается в слова, не осознавая их...
не соединяя...
Смысл? нет...
только...
БОЛЬ! только боль ---
Давит изнутри на глаза...
Мёртвым, невидящим взглядом... ведь изнутри всё выжжено... только тонкая, почти прозрачная оболочка осталась от глаз... вонзаясь во тьму...
Всё холоднее...
Мёртвый жгучий лёд пронзительным прикосновением касается сердца... Он ждёт... Он возьмёт своё...
Ждёт.
Сейчас порвётся последняя хрупкая оболочка в глазах. Без жалости будет разъедена она... и хлынет неудержимый кипящий поток, мёртвым холодом заливая всё...
Всё...
Лязг. С грохотом открываются огромные ворота из листового железа.
За ними - лишь боль. Холод и боль.
Голубовато-белёсые иглы боли высовываются из тьмы и невыносимым жжением вонзаются в лицо.
Белесовато-серый туман. Он застилает глаза. Невидящий взор проникает в бесцветную глубину и, успокаиваясь, остаётся там.
Шаг... Ещё шаг...
Притяжение...
Чёрная ждёт за ним. Чёрная, бесцветная, бесформенная, она будто крючьями вонзается и тащит к себе...
Шаг... Стремительный полёт... Но... Всей сущностью своей каким-то неведомым образом прилипаешь к полу, каждый миллиметр даётся с огромнейшим трудом... ползёшь... ползёшь... будто чёрная и очень вязкая смола... и очень больно... мучительно больно продвигаться вперёд...
Что чувствует кислота, густым вязким пятном расползаясь по полу? Въедаясь в него?..
Она хотела лишь пустоты... Но став серной кислотой, она стала жестокой.
Мучительная, невыносимая боль во всей сущности...
И не может быть иначе...
Серая узкая форточка глубоко внутри.
Вылезти во что бы то ни стало.
Последняя стадия... по горлу... темно в глазах... темно внутри...
Жёлтое солнце вспыхивает и лопается, разрываясь на невыносимые огненные куски...
...и чернеет...
...и стекает...
...и растворяется...
Кристаллы холода, один за другим, чуть касаются сердца, уничтожая...