Comandante : другие произведения.

 

Как только самолёт оторвался от земли, Иван Корпетов вздыхает с облегчением.

На соседнем кресле вольготно лежит толстоватый мужчина. На вид ему лет тридцать - немногим больше чем Ивану. Мужчина смотрит в пластмассовый потолок и что-то бормочет себе под нос, как будто молится. Но потом вдруг поднимает голову и поворачивается к Ивану:

- Нет, нет, не закончится всё это добром!

- О чём это вы? - лениво говорит Иван. За иллюминатором леса, посёлки и линии дорог уже превратились в далёкий, неразборчивый ковёр подмосковных угодий.

- О том, куда мы летим, - отвечает сосед. - Кстати! Меня зовут Дмитрий Александрович Сорокин. То есть - просто Дима. А вас как?

- А меня - Иван.

- Ваня, значит!

- Нет, просто Иван, - говорит Корпетов.

- Вижу, что вы нынче не желаете беседовать. Это - нехороший признак.

- Я устал, - оправдывается Корпетов, непроизвольно зевнув, и, тут же застыдившись, крепко сжимает челюсти. Последние дни Корпетов провёл на нервах и почти не спал: нужно было срочно сделать много дел - и успокоить любимую, и всё объяснить родителям, и уволиться с прежней работы, и разобраться с кредитом, и, наконец, собрать чемодан и не опоздать на рейс - такой самолёт улетает только раз в жизни.

- Ладненько, поговорим потом, - печально произносит Сорокин и поворачивается к проходу, чтобы рассмотреть других пассажиров. В салоне человек шестьдесят - все выглядят усталыми, сонными, но счастливыми. Эти странные улыбки, что периодически вспыхивают на грустных лицах, напоминают Сорокину отдельные экспонаты из музея восковых фигур.

- Пардон, что беспокою ещё раз, - вновь до ушей Ивана дотрагивается бархатистый голос Димы, - но не могли бы вы ответить на мой нескромный вопрос: сколько вам обещали?

- Э? - поворачивается к нему Иван.

- Там на собеседовании ведь называлась цифра. Вот я всё думаю: а не обманули ли меня? Вон сколько народу туда летит!

Корпетов с неохотой шепчет:

- Триста тысяч.

- Мне тоже обещали триста в месяц! - довольно улыбается Дима и больше до конца полёта не пристаёт к Ивану. Да и вряд ли бы он смог разбудить Корпетова, который все три часа летит на невесомых крыльях крепкого сна.

 

Ивана будит звонкий, пронзительный лай. Корпетов быстро открывает глаза и привстаёт - но собачий лай оказывается голосом молоденькой женщины: она стоит в конце прохода и хорошо подвешанным языком, словно экскурсовод, рассказывает о том замечательном грядущем, которое неминуемо ждёт всех новоприбывших. Иван глядит по сторонам: толстячок Дима теперь сидит в соседнем ряду возле худощавого молодого человека с тёмными, длинными волосами, - оба они внимательно слушают женщину. Вскоре она заканчивает свой монолог - все встают, как по команде, и начинают надевать тёплые куртки, а затем - покидать самолёт. Иван старается не отставать от Димы, но держится от него на расстоянии нескольких шагов, не желая вступать в разговор: Дима Сорокин не переставая что-то рассказывает своему длинноволосому другу, а тот лишь изредка покрякивает в ответ.

Закатное солнце светит тускловато. Не успев дойти до последней ступеньки трапа, Иван чувствует, насколько силён окружающий холод. О бабьем лете привычного сентября теперь остаётся только мечтать. Корпетов вдыхает арктический хлад - небывало чистый и свежий. У Ивана даже кружится голова - так разительно отличается здешний колкий воздух от теплоты загазованной Москвы. Да и как не кружиться голове: вокруг до самого горизонта тянутся снежные просторы, лишь местами исполосованные пятнами грязи. В небе играет дикий ветер, завывая. И в этом завывании есть что-то зловещее. Но Иван только морщит лоб - не хочется ему верить в то, о чём предупреждает вольный ветер.

- Прошу всех сюда! - снова звенит женщина. Неподалёку от взлётно-посадочной полосы, тщательно вычищенной от снега и гладко заасфальтированной - и оттого нереально чёрной в царстве северной белизны, - располагается угрюмая постройка, собранная из нескольких контейнеров. Распахивается дверь, и народ, булькая от холода и нетерпения, льётся внутрь.

Внутри тепло, уютно и красиво - словно в офисе богатой конторы - только потолки низкие и обиты фанерой по-дачному.

- Кофе, чай, бутерброды, микроволновка, - продолжает звенеть неугомонная женщина. - Там можно оставить вещи...

Иван пьёт невкусный кофе. Сонность постепенно начинает испаряться.

Появляется другая женщина - толстая и некрасивая - и всем раздаёт синие шапки.

- Зачем? - громко спрашивает Сорокин. Ивану кажется, что бархатистый голос Димы в этот раз звучит вызывающе резко.

- Нужно будет надеть эти шапочки, потому что впереди у нас запланировано важное мероприятие, - отвечает толстая и некрасивая женщина.

- Какое ещё мероприятие? - не унимается Сорокин.

- Открытие НГДУ.

- Чего, чего?

- Открытие нефтегазодобывающего управления. Это там, где вы, милый мой, будете работать. Наше НГДУ называется "Арктика-2", если не знали. Вот! Ещё вопросы?

- Пока нет, - отвечает Сорокин, потеряв былой пыл и жар.

- Значит, так! - продолжает женщина. - Примерно через полчасика мы все организованно направимся на улицу - там у нас подготовлена специальная площадка, где мы послушаем, что скажет Рашид Юсуфович, наш замечательный руководитель, сфотографируемся на память и вновь вернёмся сюда. Вот такой план действий.

- После открытия будет банкет! - объявляет чей-то неиссякаемо радостный голос.

- Да, будет банкет, - подтверждает женщина, - но только после уличного мероприятия.

- Классно! - кричит кто-то в толпе. И следом весёлые возгласы эхом бегут по тесному помещению, перетекая в непрестанный пчелиный гул разговоров. Женщина дораздала синие шапочки и с довольным выражением лица отчалила прочь.

- О, Ваня! - Сорокин натыкается на Корпетова.

- Иван, - отзывается тот.

- Опять? Да ну! Короче: хорошо выспался там в самолёте?

И не дав ответить Корпетову, продолжает:

- А я тут с Игорем познакомился - хороший такой человек, программист. Обещал снабдить быстрым интернетом. И... куда же он запропастился?..

Но не найдя в толпе длинноволосого Игоря, Сорокин тянет Ивана за рукав:

- Отойдём-ка в сторонку. Хочу кое-что сказать важное.

И затем у стены вдали от всех Дима говорит:

- Мне здесь не нравится: что-то тут не так! Вот только не пойму в чём дело. Что-то вампирское...

- Вампирское?

- Ну, как бы это получше сказать... - Дима смотрит на белые полоски жалюзи, загораживающие вид из окна. - У меня очень неприятное предчувствие. Вот прям такое ощущение гадливое! А если я чувствую что-то нехорошее - значит, так оно и есть.

Ивану не нравятся слова и тон Сорокина. Корпетов тоже смотрит на белые полоски, пытаясь хоть что-нибудь узреть в узкие щели, - и не думать о собственных ощущениях.

Сорокин тем временем тянет за верёвочку и раздвигает жалюзи. Из окна льётся печальный свет арктического вечера - солнце теперь будет ходить вокруг горизонта, по спирали снижаясь, пока не скроется полностью - и тогда наступит долгая полярная ночь. За стеклом то и дело снуют люди в тёмных шинелях и пуховиках.

- Странно, - говорит Дима, продолжая глядеть наружу.

- Это, наверное, охрана этого Рашида как там его...

- Не похоже: слишком много секьюрити. И рожи у этих секьюрити...

По взлётно-посадочной полосе в окружении крепких парней идёт серенький, низкорослый, мышастый человек: до боли похожий на...

Жалюзи закрылись молниеносно. Толстая и некрасивая женщина стоит рядом и качает головой:

- Вот не предупредила - и сразу!.. Не надо открывать жалюзи, потому что из окна дует. Я вас очень прошу.

- А по-моему ничего не дуло, - возражает Сорокин.

- Это вам так кажется. А на самом деле очень даже дует! Потом, того и гляди, чихать начнёте! И не дай бог осложнение какое-нибудь схватите: тут до ближайшей больницы на вертолёте лететь битый час. А вертолёт у нас не казённый - фирма деньги считает. И просто так...

- Мы поняли, - кивает Иван и заслоняет собой Диму, которому явно хочется высказаться.

- Пойдём попьём кофейку, - говорит он Диме и уводит того назад в толпу.

 

Через некоторое время всех просят надеть синие шапочки. На выходе стоит толстая и некрасивая женщина: проверяет наличие шапочек на голове каждого и улыбается - да так, что не определишь: то ли радуется от души, то ли ехидничает. Рядом с ней для пущей важности скучают два амбала в чёрных пуховиках. Женщина особенно пристально смотрит на Диму Сорокина, когда тот проходит мимо. Ивану достаётся более милостивый взгляд и вполне дружелюбная улыбка.

На улице по-прежнему холодно и всё также тускнеет долгий арктический вечер. Хорошо протоптанная дорожка огибает заснеженный холм, из-за которого ничего не видно, что творится впереди, - но слышны многочисленные голоса. Скользкая дорожка заставляет глядеть под ноги, а не по сторонам. Голоса становятся громче - и взору открывается банальная толпа. Ивана, Диму и других, словно школьников, проводят в центр людской толчеи. Там, как забор, стоят рослые охранники в чёрных дублёнках и пуховиках - перед ними хорошо освещённая площадка с помостом, а ещё дальше высится внушительная, как строительный кран, буровая вышка, подсвеченная мощным прожектором.

Иван оглядывается - сзади тьма народу: люди уже заняли места на холме, словно задние ряды в кинотеатре под открытым небом. И всюду дурацкие синие шапочки. Из динамиков с неприятным эхом звучит чей-то голос. На помосте стоят цивильного вида мужчины, один из них говорит в микрофон. Иван хочет всмотреться в этого мышастого человека, но широкие плечи рослых амбалов загораживают вид. Корпетов решается пробраться вдоль стены охранников - ему кажется, что оттуда будет лучше видно. Он аккуратно и неторопливо продвигается, стараясь никого не толкать и не привлекать к себе внимания. Шажок за шажком. Под ногами похрустывает снег. Внезапно фонящие колонки умолкают - Иван замирает, встаёт на цыпочки: но и отсюда лица людей на помосте не становятся различимее. Сверкают фотовспышки. Звучит бравурная музыка из тех же отвратительных колонок.

Оставив попытки всмотреться в залитый светом центр событий, Иван невольно обращает внимание на окружающих: он видит перед собой странные, небритые лица людей, одетых в чуть ли не советские телогрейки и дешёвые китайские пуховики. Некоторые из них пристально глядят на Ивана и ехидно улыбаются, обнажая корявые зубы. Поднимается ветер и натужно гудит. Корпетов спешно возвращается к своим.

И только достигнув места, где стоят знакомые и нормально одетые люди, Иван выдыхает с облегчением. Вокруг - несмолкаемые шептания про грядущий банкет; никто не слушает бубнёж выступающих - колонки вещают ветру, а тот продолжает гудеть. Здешние самодовольные лица тоже не нравятся Ивану - это совсем не тот народ, с которым бы он хотел работать вместе. Корпетов принимается судорожно искать в толпе Диму. Толстячок Сорокин - единственный человек, который сейчас вызывает у Ивана симпатию, - но Димы нигде нет.

Корпетов ёжится от холода и переминается с ноги на ногу. Вскоре слышатся аплодисменты и радостные возгласы в толпе. Звонкоголосая барышня принимается зазывать всех обратно в контейнерную постройку. Иван рад, что мероприятие кончилось, - но окружающие рады несравнимо больше.

 

В помещении звенят бутылки и стаканы. Народ довольно бубнит. А снаружи натужно гудят самолёты, соревнуясь с ветром.

- Водка там! - радостно говорит Ивану какой-то мужик. - Я никогда ещё не видел столько халявной водки. Блин, мне нравится эта компания и её отношение к собственным работникам!

По весёлому, насыщенному поросячьей розовостью лицу мужика растекается откровенная улыбка.

- А вам не кажется, - спрашивает Иван, - что тут происходит какая-то чертовщина?

- Какая ещё чертовщина?! Тут водка! Много водки! Парень, бери стакан и присоединяйся!

- Угу, - неопределённо кивает Иван. Мужик теряет интерес к Корпетову, поворачивается и обращается к кому-то ещё.

Столы ломятся от водочных бутылок, стаканов и пластиковых тарелок с закусками не особо вкусного вида.

- Эх, жаль, что нет смирновской или финской, - приятным голосом проговаривает человек интеллигентного вида: в уютном шерстяном костюме, с галстуком.

Только теперь Иван замечает, что этикетки на всех бутылках одинаковые.

Толпа отвечает интреллигенту:

- Пей, что дают!

- Эта тоже хороша!

- Согревает! Ух!

Хор голосов убеждает человека - и он, проигнорировав широкоротые гранёные стаканы, лезет в самый дальний угол, где скромно стоят маленькие рюмочки.

- Позвольте вас спросить, - Иван обращается к этому человеку, - вам не кажется, что здесь происходят странные вещи?.. Кстати, меня зовут Иван Корпетов.

Интеллигент смотрит на Корпетова суровым и надменным взглядом, вмиг испортившим всё предыдущее впечатление; и затем говорит уже не таким приятным, а похолодевшим голосом:

- Я Алексей Натанович Штенберг. Ваш будущий руководитель - новый начальник НГДУ "Арктика-2".

Иван теряется. Но люди, что стоят рядом, быстро наполняют рюмочку Алексея Натановича водкой и уводят его к себе в компанию:

- Какой у нас начальник будет! Давайте отпразднуем назначение!

Гул самолётов, что монотонным фоном стоял за стенами контейнеров всё это время, начинает стихать - и Иван направляется к окну. Но прежде, чем поднять жалюзи, смотрит вокруг - толстой и некрасивой женщины нет. И раздвинув белые полосочки, видит за окном уныло чернеющий асфальт, на котором уже нет самолётов. Белые снежинки накатываются на чёрную гладь. Из окна неприятно дует колючим холодом. И по телу бегут мурашки.

Скрипит входная дверь. Иван судорожно оборачивается. В помещение вваливается Дима Сорокин. Он тут же углядывает Корпетова и направляется к нему.

- Плохи наши дела! - говорит Сорокин.

- Что случилось? - спрашивает Иван.

- Мы попали!

Дима окидывает взором участников попойки. Его угрюмое лицо ещё более сдавливается печалью.

- Хорошо, что ты трезв! - говорит Дима и затем вздыхает: - Хотя, это ещё и не факт, что хорошо нам, а не им.

- Так что случилось?

- Нас кинули! Всё это мероприятие - стопроцентная показуха! Приехали чиновники, отрапортовали перед камерами об успехах в освоении нового месторождения - и улетели обратно в тёплые края. А мы, блин, как лохи тут остались. Короче...

- Не может быть!

- Сам посмотри на улице! Кстати, там есть на что посмотреть!

Корпетов и Сорокин выходят наружу. То справа, то слева колкие дуновения - ветер словно смеётся. И завывает.

- Вон там, - Дима указывает на нефтяную вышку, - сплошная бутафория.

Теперь, когда ветер содрал с металлических ферм какой-то большой кусок пластика и безжалостно пинает его, словно тряпку, прекрасно видно, что вышка не является тем, чем должна быть.

- Странно, - Иван не хочет верить своим глазам.

- Посмотри сюда! - продолжает Дима. - Помнишь, сколько на холме было народа? Многие так и остались тут...

Иван разворачивается и видит на снежном пригорке плоские муляжи людей, приделанные к деревянным колышкам - словно кресты на кладбище. Ветер уже успел прогуляться и тут, превратив многие улыбающиеся лица в обрывки картона.

- Господи! - Иван бежит к муляжам, но вскоре останавливается, потому что снег попал ему в ботинки и начал там таять.

- Но это ещё не всё! - кричит Дима.

- А что может быть ещё?.. - оборачивается Иван.

- Вон там, - Сорокин указывает на длинный барак, - сидят они.

- Кто они?

- Зэки.

Иван, уже не обращая внимания на тающий в ботинках снег, возвращается к Диме:

- Чего?

- Там зэки. Им обещали свободу, а нам охрененную зарплату. Им, в общем-то, дали обещанное, а нам...

И Дима смеётся тихо, грустно, пискляво - как плачут от радости.

Дверь барака раскрывается, и на крыльцо выходят несколько человек. На них однообразные, невзрачные телогрейки. На головах у всех кроме двоих - синие, фирменные шапочки, у одного - меховая ушанка, а у другого - голая кожа. Этот бритоголовый кажется Ивану особенно безобразным.

Дима шёпотом спрашивает Ивана:

- Что будем делать?

И тут раздаётся взрывной, грохочущий голос бритоголового:

- А я всё слышу!

Иван и Дима смотрят на него с опаской.

- Ребята, - бритоголовый поворачивается к своим, - эти спрашивают нас, что мы с ними будем делать.

Зэки улыбаются волчьими оскалами.

- Мы будем вас есть! - кричит Ивану и Диме бритоголовый. - Наши желудки нынче немного одичали и хотят с вами познакомиться.

Тот, что в ушанке, толкает бритоголового и показывает ему какой-то жест.

- Ах, да, - понимающе кивает бритоголовый, - но сперва мы ещё кое-что хотим. Бля, я хочу уже сейчас.

Он трёт рукой в районе ширинки - а его лицо улыбается в предвкушении.

- Нет! - кричит Иван и бежит прочь. Бежать по снегу не удобно. Под ногами хрустит. Сзади тоже слышен хруст. Ветер смеётся. Впереди - улыбающиеся муляжи. Кладбище несбывшихся мечтаний. И вдруг Иван понимает, что бежать отсюда некуда. И эта мысль замедляет его, даёт почувствовать мокрые и холодные от снега ноги.

Бритоголовый набрасывается на Ивана. Валит его на землю. Кричит остальным:

- Этот мой! Не трогать никому! Я - сам!

Иван пытается приподняться, но получает удар в затылок, затем его переворачивают на бок. Теперь Корпетов видит разгорячённое безо всякого алкоголя исполосованное жестокой жизнью лицо зэка. Тот жадно раскрывает рот и шершавым, слюнявым языком лижет щеку Ивана.

- Нет! Нет! - слышны истошные вопли Димы.

И вдруг раздаётся выстрел. Пуля попадает в самое сердце ветра - и он затихает в момент. Остаётся только ледяная тишина.

- Оставьте их и убирайтесь прочь! - звучит волевой голос.

Иван наклоняет голову - на протоптанной дорожке стоит программист Игорь. У него в руках ружьё. И ещё несколько таких же на ремешках свисают с плеча.

- Мы ещё встретимся. Вам всё равно бежать некуда, - хрипит бритоголовый и снова лижет шершавым языком по щеке Ивана.

Корпетов ногой пинает злодея по детородному месту.

- А мне нравится, - говорит тот, поднимаясь, - я тебя обязательно. Так что готовься, красавчик!

- Пошёл вон! - Сорокин кричит мужику в ушанке, и затем бритоголовому: - И ты - тоже!

Иван ничего не может сказать. В горле першит, как при простуде.

Дима помогает встать Ивану. Затем они присоединяются к Игорю и идут к постройке из контейнеров. Зэки наблюдают за ними и перешёптываются.

- Что будем делать? - спрашивает Сорокин.

- Надо отсюда сваливать! - отвечает Игорь.

- Но как?

- Не знаю.

Когда они зашли в помещение, то сразу почувствовали, что стало значительно холоднее, чем было. Какие-то пьяные мужики дрались между собой, а остальные глазели на них и выкрикивали всякие непристойности.

- Эй, эй, тише! Прекратить! - кричит Сорокин.

Серебристой тенью летит бутылка и разбивается о голову. Дима теряет сознание и падает. Пол содрогается и звенят соколки. Пронзительно звучит выстрел. Через мгновение на пол шмякается ещё один человек. У Игоря трясутся руки, стучат челюсти, скулит горло.

- Ты его убил, сука! - пьяно взвыл крепкий мужик. На его голове до сих пор сидит дурацкая синяя шапочка.

Иван судорожно бегает глазами по сторонам. Замечает, что в окне показывается безобразная рожа бритоголового. Иван видит, как зэк смеётся - хотя тот только улыбался.

Корпетов вырывает из рук Игоря ружьё - тот даже не сопротивляется. Остальные ружья падают с плеча на пол. Но Корпетову на это плевать - он удаляется в тёмную каморку, где никого нет. Прижимает к себе ствол и не знает, толи его засунуть в рот, то ли направить в сердце. Кровь бурлит так, что в ушах слышны удары. Тук-тук-тук. Пальцы нащупывают курок. Тук-тук-тук. В соседнем помещении воют нетрезвые голоса. Тук-тук-тук.

- Нет, я не могу! - говорит Иван. Простуженное горло першит. За стеной бьётся ещё одна бутылка.

И вдруг Иван слышит, как снаружи гудит самолёт - натужно, утробно, по-пчелиному. Но потом говорит себе: "Показалось, наверное..." И снова вертит в руках пистолет. И опять понимает, что не сможет.