Александра Фидельская

Когда мне исполнилось восемнадцать лет и попрощаться с провинциальной жизнью было уже официально разрешено, из отсутствующего на карте города со смешным названием Рыболовецк я переехала в Петербург, который только-только перестал быть "бандитским". YouTube и Wikipedia едва успели выйти в сеть, а я со своим новеньким Sony Ericsson T68i и с бордовым чемоданом на колесиках стояла на платформе Витебского вокзала и совершенно не понимала, что я тут потеряла и куда мне дальше идти.

***

Я всегда вызывала приятное впечатление о себе у взрослых (а ещё, желательно интеллигентных и образованных) людей. Не понимаю, умилялись ли они моим щекастым круглым лицом или находили забавным мои неловкие потуги казаться умной и рассудительной. Одним из ценителей моей наивности и влечения к книгам оказался мой учитель по литературе, В. Ф., который уехал из Рыболовецка в Петербург работать гидом в музее, когда я была в 7-м классе (Войну и Мир мы с ним так и не обсудили). Он всегда называл меня полным именем и был очень рад, когда моя гиперактивная мама узнала его домашний адрес в Питере, а затем телефон и позвонила сообщить ему, что я поступила на филологический факультет и теперь живу в культурной столице.

Получив приглашение от В. Ф. бесплатно посетить исторический музей и послушать чтение стихов молодых авторов, я и мои подруги Марьяна и София 18 декабря ровно в 19:30 стояли у входа в музей, который находился чуть дальше от центра, чем я думала, и ожидали: София, которая сразу при нашем знакомстве пару лет назад попросила называть себя Софи, Марьяна, которая как мне казалось, по примеру Софи представлялась Яной, и я, Саша, которую всегда называли Сашей, хоть я и пыталась всё детство придумать себе крутой псевдоним.

Мне всегда казалось странным, что наше трио состоит из таких разных личностей. Как будто у целого кремового торта отняли две трети и вместо каждой из них положили кусок пиццы и кусок венского пирога с вишней: очень странное сочетание, но, всё равно вкусно.

В. Ф. с улыбкой встретил нас, наигранно отвесил поклон девочкам и приобнял меня. Еще в школе он любил выделяться и носить пиджаки, отделанные вышивками, желательно золотыми.

- Пройдемте на чтения, барышни. - он как будто играл роль в театральном спектакле.

Стихи оказались, мягко говоря, не очень, ну или я не понимала современной поэзии. Хотя Яна вроде даже вдохновилась, сидела как мышка, моргала своими большими глазами с рыжими ресницами и слушала. Когда мы насытились стихами, наш галантный сопроводитель вызвался провести дам к выходу.

Мы прошли по сквозному балкончику к выходу. Почти у главных дверей из соседнего помещения на нас вывалилась не то женщина, не то бабушка, круглая и смеющаяся. В. Ф. аккуратно придержал женщину-бабушку за талию и будто юлу направил обратно в раскрытую дверь. Мы прошли дальше.

- Девушки, а хотите, я покажу вам свой кабинет? Уверен, Сонечка оценит интерьер, - он перевел взгляд на Софи.

Софи напряглась и натянуто улыбнулась. Как же она злилась, когда кто-то нарушал ее порядок и осмеливался называть ее слащавым Соня, Сонечка, а ещё хуже Софушка.

Я ощущала какую-то странную фамильярность от В. Ф., он казался мне склизким и липким, именно такие ощущения появляются, когда у изголовья кровати видишь таракана: вроде ничего плохого не делает, но эти отвратительные усы и глянцевые подкрылки заставляют взять тапок и прихлопнуть его.

В школе В. Ф. пользовался авторитетом у нашей директрисы, что растопило во мне лёд сомнений и я выдала:

- Девочки, давайте посмотрим, - увидев недовольное лицо Софи, добавила, - всего минутку, а потом я куплю вам по стаканчику сливового сока в "Граффити".

Мы прошли, казалось, по самым темным закоулкам музея. Невзрачная дверь в углу коридора начала понемногу напрягать. В. Ф. достал ключ (боже, даже ключ у него был необычный, сделанный из металла под золото с резной головой, как у эльфов из сказок, одержимый, что сказать), вставил в скважину и перед нами открылся вид на малюсенькую комнатку, которая вела в малюсенький кабинетик. Мебель была конечно роскошной (с золотом, разумеется), а вот стены с обоями в цветочек в интерьер исторического музея ну никак не вписывались. Я плюхнулась на диванчик в коридорчике перед кабинетом, девочки остались стоять в дверях. В комнате был приглушен свет, пахло иностранными сигаретами, папа курил кишиневскую Дойну, вряд ли в Петербурге курили такую дрянь девяностых. Обстановка одновременно расслабляла и настораживала. Я поддалась первому ощущению, девочки, очевидно, второму. В. Ф. не обратил внимания на то, что Яна и Софи остались у входа, придерживая ручку двери и контролируя, чтобы она не захлопнулась. Он прошел в кабинет и пригласил осмотреть его рабочее помещение. Я встала с дивана, сделала два шага (кладовка, а не кабинет, честное слово) и оказалась в четырех квадратных метрах с письменным столом и мини-баром. Я не успела оглядеть эту рабочую коробочку, как В. Ф. уже держал в руках маленький белый фарфоровый поднос с красивыми и уже наполненными рюмками. На подносе было три рюмки, и непонятно было, то ли он забыл одну из девочек, то ли сам не собирался пить, то ли рюмки предназначались всем, кроме меня. Но В. Ф. потянулся за одной из стеклянных с золотом рюмок (всё у него с золотом, вы посмотрите) и вручил мне, вторую взял себе. Я посчитала нужным позвать девочек, но ни они, ни В.Ф. не были особо рады этому жесту. Мы выпили. Я снова вышла к девочкам, они так же стояли у двери и, почувствовав запах алкоголя от меня занервничали ещё сильнее. Софи, как более бойкая и упрямая из нас со злостью посмотрела на меня. Более мягкая и способная на компромисс Яна неуверенно улыбнулась со словами:

- Здорово тут у вас, В. Ф. Сашка, ты всё посмотрела? Мне нужно успеть домой до 22 часов, не хочу, чтобы бабуля переживала, - у нее округлились глаза.

Cлова "Не хочу, чтобы бабуля переживала" были тревожным звоночком, означали необходимость немедленно валить отсюда. Наверное, эти слова внушали такую тревогу, потому что у Яны не было никакой переживающей бабушки, или потому что В. Ф. вышел из своей коробочки с тем же подносом и вновь наполненными тремя рюмками на нем. Пиджака на нем уже не было, а две пуговицы на вороте рубашки расстегнуты, рукава подкатаны до локтя. Мальчишки, с которыми я гуляла в 11 классе выглядели точно так же. Марк, фамилию его я уже не помню, носил золотую подвеску на груди и расстёгивал рубашку, чтобы подвеска полностью была видна. Эта золотая нелепость была знаком зодиака, льва, хотя я была уверена, что Марк родился зимой, ведь зимой я искала подарок для него на рынке и нашла замечательный ночник.

В. Ф., уже слегка покачиваясь (не понимаю, когда он успел так опьянеть), отставил поднос и своими огромными лапами приобнял всех троих. Мне досталось больше всего, так как я оказалась ближе к нему. Как только Яна почувствовала на своем плече руку В. Ф., дёрнулась как ошпаренная и с красными щеками вылетела за дверь. Софи сверкнула глазами и вышла за Яной. Я, понимая всю неоднозначность ситуации, извинилась перед В. Ф., отказалась от его предложения выпить еще по рюмке и тоже шмыгнула за дверь.

***

После случившегося в историческом музее я завязала с попытками влиться в аристократическое общество Питера и решила остаться в роли провинциалки. Хотя до 18 лет ни разу не приготовила себе обед и ни разу не прибралась в комнате, в теории я знала, как это делается и с переездом в Петербург прекрасно могла о себе позаботиться. С экономией тоже было всё в порядке, потому что родилась я в том городе, где трата денег на большее чем еда и коммунальные услуги считается неприличной. Но денег мне всё же не хватало. Хотя бы потому, что я спускала и так небольшую стипендию на лавандовую помаду, которая мне даже не шла, и фиолетовую тушь, которая делала мои и так длинные ресницы еще более длинными и неопрятными. Копейку на помаду и тушь нужно было где-то достать, а я умела только читать книжки и бегать на свидания. Я с легкой завистью смотрела на моих однокурсниц, которые могли себе позволить и помаду, и тушь, и даже сами оплачивали свой кофе на свидании. Но хуже всего я себя ощущала рядом с Магдой, мне приходилось три раза в неделю сидеть с ней рядом на занятиях английского и смотреть на её идеальную кожу и ресницы, накрашенные той самой фиолетовой тушью, стройные ноги в качественных черных колготках без затяжек, тонкие пальцы с красными ногтями и... долго придется перечислять, а мне и без того завидно. Магда всегда вела себя так, что я любила и ненавидела её одновременно. Слишком идеальная внешне она улыбалась мне при встрече и подсказывала, что intelligent переводится не как "интеллигентный".

- Хочешь сходить в бар сегодня? - Магда сидела на стуле с колесиками и вызывающе жевала кончик моего карандаша.

В тот день (кажется, это была пятница, в середине недели я бы даже слушать не стала о баре) на ней были модные джинсы, конечно, с до безобразия заниженной талией и белый топ. До вульгарности её внешнему виду не хватало огромных цыганских браслетов или татуировки дракона где-нибудь на ключице или на плече, впрочем, я думаю, она могла скрывать татуировку под джинсами и топом.

- Почему нет, только мне нужно заехать в общагу после занятий, оставить книги, а потом к подруге - хочу позвонить родителям, с мобильного межгород дорогой.

Магда приподняла одну из своих тоненьких, почти полностью выщипанных бровей и оголила слегка пожелтевшие от курения в перерывах между парами зубы:

- Я живу в 15-ти минутах от универа, зайдем ко мне, оставишь вещи и можешь позвонить родителям от меня.

На самом деле, я не хотела идти ни в бар, ни тем более к Магде домой. Моя зависть к ней разгорелась бы еще сильнее, но через 2 часа я уже сидела у неё на раскладной темно-зеленой софе с красным кнопочным телефоном на коленях и прощалась с мамой, которая в третий раз просила меня надеть колготы под мои старые вельветовые штаны.

- Скоро выходим, одевайся.

Магда забрала у меня пустую чашку, из которой я выпила залпом жасминовый чай и заела тремя конфетами "Птичье молоко". Я натянула штаны повыше и оправила розовую футболку с Лизой Симпсон на груди. Мама ненавидела эту футболку, но мне она казалась модной, поэтому я сочетала её и со спортивными штанами, и со строгой черной юбкой чуть ниже колена.

Мы вышли из квартиры Магды (я так и не поняла, живет ли она одна, или её родители уехали куда-нибудь, например, на дачу), спустились в метро, проехали пару станций и вышли на Гостином дворе. Магда уверенно вела меня в уже знакомый ей бар. Она была всё в тех же джинсах на бедрах, белом топе и короткой куртке на меху. Я не послушалась маму, не надела колготы и теперь мерзла в икры и лодыжки.

Мы прошли по проспекту и свернули в арку. Пройдя чуть вглубь двора я заметила маленькую дверцу, которая ведет в подвальное помещение. Над дверцей висела неоновая надпись "Процент счастья". Мы вошли внутрь, спустились по узкой винтовой лестнице. Музыка гудела в ушах, на стенах висели странные цветастые репродукции Моны Лизы. К нам навстречу вышла темноволосая девушка с татуированной рукой и поцеловала Магду в щеку со словами "привет, Дорогая". Какая пошлость и безвкусица.

Магда повела меня вглубь помещения, где я ожидала увидеть толпу выпивающих и веселящихся людей. Но я увидела только нескольких девушек за барной стойкой. Они общались, пили и курили, одеты были, скажем так, откровенно, но не настолько, чтобы я подумала, что они эскортницы. Магда посмотрела на меня, будто ожидая одобрения того, что я вижу, но я пока еще не понимала, что там происходило. Одна из девушек (на вид постарше остальных) подошла к нам и так же, как и темноволосая татуированная чмокнула Магду в щеку.

- Привет, дорогая! - опять эта безвкусица. - У нас новенькая?

А вот это уже интересно. Чуть взволнованным голосом, но с уверенным видом Магда обратилась ко мне:

- Сюрприз! Я хотела тебя удивить и не сказала, что работаю здесь. Как тебе клуб?

Я оглядела бордовые стены с большими плакатами, на которых были изображены модели в нижнем белье, обитые в цвет стен велюром диванчики. Бокалы у девушек в руках были в форме женской фигуры. Свет был приглушен.

- Мило. Ты барменша? - наверное, "барменша" прозвучало слишком грубо. - Нет, я создаю здесь тусовку. Ну, знаешь, поддерживаю атмосферу праздника, развлекаю гостей. Понимаешь? - Честно говоря, нет, не понимаю, - уверена, моё внутреннее волнение начало проявляться снаружи. - Послушай, - Магда явно заметила моё смятение, - я не делаю здесь ничего такого, о чем ты могла подумать. Это закрытый клуб, вроде для VIP персон. Собственно, для мужчин, - она замялась и начала рассматривать свои ногти. - Но моя работа - только развлекать их на расстоянии, мне запрещено даже прикасаться к ним. А знаешь, ты сейчас сама всё увидишь! Понравится - присоединяйся, это здорово, да и заработать за одну ночь можно больше, чем твои родители за месяц.

Вскоре в клубе действительно появились мужчины, в основном, лет 40-50, хотя был и один молодой парнишка. Он стеснялся, но при этом лихо размахивал руками с дорогими часами перед глазами девушек. Мужчины фамильярно общались с девушками, громко смеялись. Толпа делилась на пары и небольшие компании, люди занимали диванчики со столиками.

Через какие-то полчаса "тусовка" набрала обороты, помещение заполнилось новыми мужчинами и дымом сигарет. Алкоголь разогрел гостей, а я, как белая поганка среди шампиньонов стояла у барной стойки и делала вид, что пью флуоресцентный коктейль, который, по правде имел отвратительный запах. Магда иногда подходила ко мне спросить, как у меня дела и, получив утвердительный кивок и улыбку, снова отходила "работать", раскачивая бедрами и скалясь какому-то пузатому мужику.

У меня кружилась голова, болели глаза и щипало нос от дыма, закладывало уши от грохота музыки, наблюдать за происходящим было противно. Бородатый сосед пузатого, с которым "работала" Магда, посмотрел на меня, вскочил на ноги и крикнул в мою сторону:

- Скромняжка, присоединяйся! Ты хорошенькая!

То ли от страха, то ли от оскорбления этой фразой, глаза наполнились слезами, я сжала свой Sony Ericsson в кармане одной рукой и ключи - другой. А когда тот же бородатый весельчак подорвался с места и двинулся в мою сторону, я рванула к выходу, задев Магду локтем.

Я быстрым шагом направилась к метро. Близилось к часу ночи, но я должна была успеть на последний поезд.

- Не суди меня. Я не делаю ничего постыдного, - Магда стояла позади меня в одном топе, без куртки. От осенних заморозков она легко могла схватить воспаление легких. - я не смогу оплачивать учебу сама, если буду работать в булочной или официанткой в кафе, родители и так еле терпят меня в своей квартире. Мы с ними не ладим. - Я не осуждаю, - я дрожала от холода и неловкости, - мне нужно домой. - Ты умница. Если передумаешь, возвращайся.

Я долго не могла уснуть ночью и выпила целых три стакана теплого молока. Всю следующую неделю мне приходилось встречаться с Магдой каждый день и иногда даже сидеть рядом с ней на английском. Я делала вид, что ничего не произошло, но и к разговору с ней не стремилась. Я мучилась...нет, не из-за того, что моя новая подруга занимается сомнительным делом, хоть и зарабатывает достаточно много денег...я мучилась, потому что мне захотелось попробовать самой. Да, моя студенческая бедная душа требовала денег на новую тушь, чего скрывать.

Через пару дней я решилась и потратила последние деньги на счету, чтобы позвонить Магде и договориться о встрече в клубе.

- Я так рада, что ты вернешься! Сегодня должен прийти один очень богатый клиент. Он интеллектуал, думаю, ты сможешь сорвать куш. Поболтай с ним о чем-нибудь умном, делов-то, а дальше он сам начнет рассказывать, не остановить. Ты только ликерчик подливай в рюмку и головой кивай.

Я выбрала из своего небольшого многообразия вещей джинсовую юбку и красную однотонную водолазку, накрасила ресницы фиолетовой тушью. Надеюсь, я хоть немного походила на этих девушек модельной внешности из "Процента радости".

К 10-ти вечера я была в клубе. Как никогда улыбчивая Магда встретила меня и "по-клубовски" чмокнула меня в щеку. Она повела меня уже по знакомому коридору с репродукцией Моны Лизы на стене.

- Ты вовремя, наш любитель умных разговоров уже ждёт тебя!

Мы вошли в главный зал, на велюровом диванчике в конце помещения сидел мужчина к светло-розовой рубашке с двумя расстегнутыми пуговицами и закатанными до локтя рукавами. Лица его не было видно в тени, но кисть с рюмкой ликера казалась очень знакомой. Меня обдало жаром, в глазах на секунду поплыло, резко нахлынуло ощущение липкости и скользкости. Лицо выглянуло из тени. Передо мной сидел В. Ф. и по-тараканьи улыбался.