1.

Входя в аорту, стильный как игла,
Бессовестно взрезая альвеолы - 
Ты новый, ты упругий и веселый.
И я - нова, упруга, весела!
Твоя душа, ах нет, Твоя Душа,
Фальшива, как шоссе у башен Рима.
Как девочка, как кофе растворимый,
Как месса в исполненьи алкаша.
Нигде, ни в чем себе не прекословь,
Люби навзрыд тупое отраженье,
На паперти оставив без движенья 
Ущебную сопливую любовь.

2.

Набегает коса на камень.
Волны замерли у земли.
Рассыпаются сквозняками
Пучеглазые корабли.
Капитан не убит - простужен
В Королевстве медовых рос,
И готовит не тризну - ужин
С горьким заревом папирос.

Пальцы сломаны, спины взмокли, 
И тревожен подземный гул.
Не разбиты еще бинокли, 
Не заштопаны рты акул. 
И в немыслимом восхищенье
Улетает, мечты круша, 
Получившая всепрощенье,
Все прощающая душа.

3.

Под жаркий стрекот тарантеллы 
Играют слабенькую пьеску - 
Не то чумного пиранделлу, 
Не то кошмарного ионеску. 

Дымится кофе с шоколадом, 
Вздыхают булочки с корицей, 
И льется сладкая баллада 
Из окон с запахом больницы. 

Контраст вообще принципиален - 
На пьяццо пьют, играя в нарды, 
Матрона с шармом этуали, 
Нарцисс с улыбкой Леонардо.

И все бесстыдно лгут зачем-то, 
И накачавшись кока-колой, 
Ползут, ползут из кватроченто 
К телеприемникам с футболом. 

4.

- Ну что ж ты, королева красоты,
В туманах грез, как в пламени порочном,
Порхаешь среди бабочек полночных,
Со всеми незнакомцами на ты,
Трепещущая, хрупкая, устань!
(Внимает и словами пузырится,
И не умеет ядом не напиться.
И рвется в клочья нежная гортань) 
- Я твой, но ты беги меня, беги!
Рассыпь песок отчаянной минуты,
В гордыне, словно в зарослях цикуты
Сожги себя, вчерашнюю, сожги! 
Воткнись в ребро колючей мушмулой,
Тревожной китобойной каруселью,
Да так, чтоб намертво и наискось - веселье,
И в лоб - сосудом с времени золой!
Приму, как раб, любой императив,
Вакханка, ведьма, грешница, менада!
Упрашивать, унизившись? Не надо! 
Любовь? Искусство?
Секс. Презерватив. 

5.

Вдалеке от невзгод, от змеиных и пагубных смыслов,
Как в снегах, в перламутровом платье, в вуали туманной,
Из причуд, словно пену взбивая крылатой кипридой,
Собираешь словесных узоров плетеные строки,
Желтый стелется дым, и не высохнуть сада слезинкам,
И не пойманы зерна в плодах, и озерная мякоть 
Принимает ножи рыбаков, и притихшие жены
Как весталки, сидят у окон, уповая на малость.
Ты снисходишь до них. Твои мысли и фразы крылаты.
И замазана надпись на левой колонне у входа,
Значит кончится заполночь пир, и предчувствие дразнит,
Коготочками раня живые цветы олеандра.

6.

Дышит в ухо погребок 
Сброшенные платьица 
Лета пьяный колобок 
По асфальтам катится 
Сохнет синяя земля 
От любви и голода 
И гуляют тополя 
По загривку города.

7.

Мы не верим в тяжкие труды.
Мы дождей не видим без воды.
А на юге все дома подряд
На маслиньих косточках стоят.
Расцветай под солнцем, мой маслин,
В перламутре розовых долин!
Без нужды не сорванным да будь,
И питательной среды себе добудь!
Если много думать и не спать,
Жадным все имущество раздать,
Если одолеет тяжкий сплин,
Будешь, как подопытный маслин.

8.

Ягуар, ягуар, забери меня вдаль.
Не туда, где грохочут кантаты, 
А в соленую глушь, где дурманит миндаль,
И дружок твой гуляет хвостатый.
Загляни в мой манеж, в мой мажорный мирок,
И, привстав на мягчайших котурнах,
Отпружинь в мою явь, в мой слоеный пирог
Снов и образов карикатурных.
Загрызи, ягуар, эту смертную тень,
Что скользит по затылкам паяцев,
Как табу охраняя чудеснейший день,
Когда души идут похмеляться.

9.

Не то метроном, не то пульс.
Швы разошлись - и пусть
Все в пух и прах - и даже
Я, за игрушку принят, 
Выставлен на продажу
В выщербленной витрине.
Кто ап, кто даун,
Кто, саундом ошарашен,
Скандирует, чуть поддавши,
Long live and fuck you 
Russia. 
Неспешно бинтую рану.
А в лес, как в подъезд, поутру
Ломятся партизаны,
Лошади, кенгуру.
(Мама, ты брось меня, брось.
Лево и право - врозь,
Смело и прямо, мама).
Череп свербит под шапкой.
Ищет партнера дама
В дебрях его ландшафта.
Выбрасывая колени,
Словно почуяв клад,
К бревнам крадется Ленин,
Бронзовый как закат.
Не то метроном, не то пульс.
Пуст дирижерский пульт.

10.

А потом они лежали, две неумерших надежды,
Как обугленные спички, без движенья, без одежды,
И песчинки голубые между ребрами бежали,
И стрекозьи командиры самолетами жужжали,
Пахло водкой и едой.

И шептались, и качались на волнах горячей мяты,
Шоколадом растекались у костра постели смятой,
Им и вправду так казалось - будет вечно тайна длиться,
Обрученные со счастьем, обреченные как птицы,
Между небом и бедой.

***