Аннотация: К Земле приближется вражеская флотилия. Корабли пробиваются к планете, и готовятся высадить десант. Кто же встретит чужаков на Земле? Кто даст им первый бой? И каким первый бой окажется?
СТАРЫЕ ВИКИНГИ.
Молодой, лет тридцати, прапорщик выглядел ошарашенным. Это читалось в его удивленно округлившихся глазах, по морщинкам, на полных красных щеках, в капельках пота струившихся по лбу, из-под надетой набекрень кепки. Даже усы и те, обвисли, словно прибывали в ступоре. Зато его начальник, молодой, подтянутый майор, лет сорока, наоборот выглядел заинтересованным и довольным.
- Даже не знаю, как к вам и обращаться, - лучезарно улыбнулся он. Улыбка выглядела чужеродным элементом на его лице. Тем не менее, он старался, вот и растягивал губы, желая, понравится нам. - Господа? Джентльмены? Товарищи?
- Пацаны, - хрипло предложил кто-то из строя. В ответ ему раздались смешки и покашливания.
- Ну а че, гонять же нас станет! - вступил в разговор стоявший рядом со мной мужик. - Пацанов же молодых гоняет, вот и нас будет. Значит и мы пацаны.
- Только бы по привычке пиздить не начал.
- Не, не будет.
- Да будет!
- Кого пиздить?!! - пророкотал чей-то голос в строю. Уже под раздававшийся хохот продолжил: - Повторите! Не слышу же не хрена.
- Самых говорливых в первую очередь! - снова смех.
- Да нет, мужики. Поглядите на него, холеный какой. Не военный. Чекист какой-нибудь, - зашушукался кто-то.
- Штаны в кабинете просиживал, - добавил, другой.
- Еврей к тому же, - шепотом вторил третий.
- Евреи тоже служат, или нет?
- Служат! - ответил кто-то невидимый. - У меня сосед, еврей чистейший, и замашки ихние. Обрили недавно. Сейчас где-нибудь в глубинке склады расхищает!
- Это обрусевший, еврей, потому и забрали! Остальные косють.
- Евреев пиздить?! - снова раздался голос того глуховатого мужчины. На этот раз он звучал довольным. - Давно пора!
- Так, отцы, внимание!!! - повысил голос майор.
"Отцы", значит. Не самый плохой вариант.
- Перво-наперво, запомните, что необходимо соблюдать дисциплину. Пускай у нас здесь эксперимент. Пускай вы все в почтенном возрасте, но коли, подались в солдаты, придется исполнять приказы. Я говорю - все молчат, слушают, думают, по возможности запоминают. Если кто-то не слышит, все равно молчит и не переспрашивает - товарищи потом перескажут. Если что-то приспичило сказать, или просто приспичило, следует сказать "разрешите обратиться?". Всем ясно?
- Строгий какой! - тихо прошамкал старик рядом со мной. Старый совсем, худой, со сморщенным лицом, покрытым пегментными пятнами. В строю стоит, опираясь на тросточку.
- А не то шо? - ехидно спросил кто-то из строя.
- К смерти приговорю, - пообещал майор. - Заставлю три полных круга по стадиону сделать. Без перекуров, прошу заметить.
С чувством юмора нам майор достался. Повезло.
- А не побежим если?
- На гражданку сразу же верну. И на войну будете смотреть с экранов головизоров. Все ясно?
- Так точно! - уже более слаженно прокричал строй, и я вместе со всеми. После такого напряжения для легких многие закашлялись. Майор подождал пару минут, давая возможность всем придти в себя и восстановить дыхание.
- Рад, что мы поняли друг друга. Зовут меня Евсеев Алексей Степанович. Обращайтесь ко мне, товарищ майор, чтобы не было недоразумений.
- Алеша, сынок, может нам тебе еще, и выкать? - поинтересовался кто-то из строя. Закономерный вопрос. Самому молодому в нашей роте, недавно исполнилось семьдесят...
- Отцы, вас сюда никто звал. Сами вызвались, добровольцами. Если вы думали, что вам дадут по ружьишку и вы героически подохните на поле боя, советую сразу забыть об этом. Как минимум одного врага вы с собой должны забрать. Для этого, мы вас решили немного подготовить. Чтобы вас подготовить, необходимо, чтобы была дисциплина. О ней мы с вами уже договорились - все слушаются меня. Логично?
- Степаныч дело говорит, - раздался голос позади меня. - Слушаем его!
У Евсеева заиграли желваки, когда он смотрел на хрюкающих от смеха нас.
- Такое ощущение, что вы все сюда, как на пикник приехали!
- Какой пикник? - испуганно вскрикнул кто-то в строю. - Опять, значит, молодые отдыхают, а мне грядки полоть?! Нет уж, дудки, хватит с меня! Я так с детьми мог время проводить. Дайте мне водки стакан, ружжо, и айда бусурманов гандошить!
Это высказывание вызвало одобрительный смех. Кто-то даже в ладоши пару раз хлопнул.
Майор-то наверняка считает, что мы над ним издеваемся. Даже неудобно как-то перед человеком. Ничего, доживет до наших лет, поймет.
- Естественно, новую технику вам никто не даст. Но, кое-какое вооружение из старых запасов, которым никто не пользуется, а выбросить жалко, мы вам предоставим. Минометы, гаубицы, пушки и еще всякие приятные игрушки. Стрелять из них, и стрелять метко, вы и будете обучаться в ближайшие дни.
- Разрешите обратиться?
- Обращайтесь.
- А на танке покататься дадите?
- Вы им управлять умеете? - вежливо спросил Евсеев.
- Нет, но в молодости на мопеде гонял, все боялись! Принцип-то один. Может у вас хоть мопед тогда есть? Я бы всем показал! - от переизбытка чувств дед и кулаком погрозил, неведомым врагам.
- Нет, мопеда у нас нет, - вежливо ответил майор. - Только гаубицы.
- Тоже гоняють?
- Нет, но испугать ей можно кучу народу, если хорошо прицелиться.
- Я так думаю, что если плохо прицелится, то еще больше народу испугается! - ехидно сказал кто-то и совсем уже тихо добавил: - а если совсем хреново, то и самому обосраться можно!
Пускай и говорил неведомый шутник тихо, но услышали его все. Тишина-то вокруг абсолютная. Поле кругом, да наш временный лагерь.
Евсеев его тоже услышал, но проигнорировал и правильно сделал. Зато молчавший до сих пор прапорщик, улыбался вместе со всеми, и, кажется, начал получать неподдельное удовольствие от всего происходящего.
- Из вас кто-нибудь в армии служил?
В ответ ему долетело молчание.
- Я вроде служил, - задумчиво проговорил старик с тросточкой. - Давно это было. Как счаз помню, били меня часто, по голове, и всю память отбили. Потому и не помню. Можеть и служил, а можеть все в кине видел.
Вот тут я не выдержал и цинично заржал в голос. Неудобно было перед майором Евсеевым Алексеем Степановичем, не культурно в целом, но держать смех в себе, тоже не осталось никакой мочи.
Алексей Степанович подождал, пока все отсмеялись, и лишь затем продолжил свою речь.
- Поэтому мы сейчас отправимся вон к тем палаткам, и господа инструкторы, объяснят вам, как необходимо целить, заряжать и стрелять из здоровой пушки. После чего, вас разделят на группы, каждая из которых будет выполнять свои функции.
- В пехоту хочу, - вновь сказал старик, который толи служил в армии, толи не служил.
- Вас как зовут? - майор увидел, в каких преклонных годах прибывает дед, и не стал заострять внимания на неуставном обращении.
- Михаил Евграфович, - важно ответил старец.
- Зачем вам в пехоту? Вы все здесь и так, называя вещи своими именами, пушечное мясо. Вам повоевать разрешили, лишь ради того, чтобы выяснить, тактику пришельцев, не понеся при этом существенных потерь. На передовой вас перебьют еще быстрее. За орудиями от вас может хоть какой-то прок выйдет.
- Не перебьют. У меня тактика специальная есть!
- Это какая же, позвольте полюбопытствовать?
- Я мертвым притворюсь, и когда эти жопоголовые, или какие они там, пришельцы в общем, мимо меня пройдут, я их инопланетные задницы и перестреляю. Не сумлевайся. Я смогу! Над внучкой так шутил. Мертвым претворяюсь, не отличишь! Я и не дышать долго умею.
- И я! И я так тоже могу!!!
- Все мы так могем, - ворчливо проскрежетал мужик, с длинной белой бородой, и блестящей лысиной. - Особенно те, у кого уже два инфаркта было...
Майор, вновь проигнорировав смешки, смерил задумчивым взглядом деда и сказал:
- Те, кто не может, по своим физическим показателям, стрелять из орудий, могут служить в пехоте. Будут отвлекать на себя инопланетных захватчиков, пока остальные будут орудия заряжать.
По строю прошел одобрительный ропот.
- Тогда сразу определитесь, кто в пехоту, а кто в артиллерию. Обычных солдат отведут на стрельбы, чтобы хоть какие-то навыки привить. Остальные будут вырабатывать уважение, и специальные навыки, к тяжелому оружию.
- Не, так не пойдет.
- Мы все хотим из автоматов! - подхватило пару голосов из строя.
- Ладно-ладно, все будете стрелять! - уступил майор. Видимо уловил, какие настроения царят в роте. С пушками-то никто возиться не хотел.
- После обучения с артиллерией, все будут, отправляться в тир. Часовые стрельбы перед ужином. Устроит?
- Так точно! - дружно рявкнули мы.
- Ну и здорово. Значит артиллеристы и пехота. Подъем в девять. Водные процедуры, завтрак и на учения. Там до обеда. После обеда, еще часа два упражняетесь, и на стрельбы. У пехоты такой же распорядок. Только учтите, скидок вам никто делать не будет. Стрелять будете учиться из всего, от рогатки до гранотомета и ручного бластера. Всем ясно?
- Так точно!!!
- А в снайперы, где можно записаться? - робко поинтересовался глуховатый.
Поблажек нам действительно делать не стали. Гоняли весь день, объясняя с какой стороны подходить к этим здоровым пушкам, которые посылают снаряды на несколько километров вперед, в сторону предполагаемого врага. Орудия действительно были старыми. Не нашими ровесниками, конечно, но около того. Не было тут автоматической зарядки, компьютерного наведения, и других примочек, которые уже давным-давно использовались в армии. Все приходилось делать самостоятельно, вручную.
Инструкторов было жаль. Глухих среди нас оказалось не так уж и много, а вот маразм, в разной степени, проявлялся почти у каждого. Потому, сколько над нами не потели, сколько не объясняли, сколько не вдалбливали в нас технические термины, все оказалось впустую. Зато, мы смогли самостоятельно поименовать каждую часть, у доставшейся нам пушки. "Хреновина", "херовина", "хуевина" и "какашка". Для остальных, более мелких частей, которые не заслуживали собственного имени, использовали всего два слова: "шняжка" и "подъебка". Инструкторы сначала злились на нас, а потом махнули рукой. И, правда, что с нас взять?
Обучали по ускоренной методике, поэтому уже на третий день, нам удалось пальнуть, и снаряд рухнул в опасной близости от мишени. Естественно, что ни в какие нормативы мы не укладывались. Возраст не тот был, чтобы изображать из себя молодых живчиков. Зато все делали спокойно, уверенно и надежно, как и привыкли.
Время в лагере летело, а не тянулось, как в нашей повседневной жизни. Никаких тебе длинных очередей в магазин, или за пенсиями, никакого вечного, отупляющего головизора. Мы вновь почувствовали себя живыми. В нас проснулся, давно, казалось бы, умерший азарт. Молодыми мы и так себя чувствовали всегда, а вот тела уже были дряхлыми, ни на что не годными. Потому, во время занятий, возле нас всегда дежурили бригады медиков. Хорошо хоть жара пропала. Похолодало немного. А то бы число угодивших в лазарет, было бы несоизмеримо больше.
Мы все перезнакомились, и передружились. Хорошие все мужики собрались. Правильные. Всякие уроды, уже давно повымерли, или дома сидеть остались. Душевная у нас собралась компания. В выпивке нас не ограничивали - всякого разного бухла, хоть залейся. Правда, мы не злоупотребляли, так только, выпивали для поднятия боевого духа. Возвращаться домой, из-за того, что не смог прийти на занятия, не хотелось никому. И кормили очень хорошо - сытно и вкусно. Даже овощи с фруктами подавали.
Если сначала молодые офицеры на нас косились, и, изредка, за спиной, не злобно подшучивали, то теперь начали смотреть с уважением. Толи не ожидали от нас такой выдержки, и успехов в воинском искусстве, толи долгие разговоры за рюмочкой водки, сыграли свое дело. Сошлись мы с нашими инструкторами и командирами. Тоже оказались нормальными людьми. Только молодые еще, и суетные. Ладно, хоть инопланетяне скоро прилетят. Не успеют к нам настолько привязаться, чтобы начать жалеть. Жалости никому из нас не хотелось. Не за тем мы сюда пришли.
Спустя неделю, мы уже уверенно палили без посторонней помощи. И даже попадали куда надо. В том числе и по движущимся мишеням. Евсеев жутко обрадовался, и, впервые, ужрался вместе со всеми. Оказалось, что и в самом деле, никакой он не военный, а чекист. На какое ведомство работает и чем занимается, он так и не рассказал, сколько мы ему не подливали. Зато признался, что сам он был ярым противником службы стариков в армии. Пускай и на добровольной основе. Он считал, что это не гуманно, аморально, в общем не правильно. Мы попытались, было его переубедить, но Евсеев уже был не в том состоянии, чтобы воспринимать информацию, а мы едва ворочали языками, чтобы связанно что-то объяснить. Так и остались, каждый при своем.
Уже завтра должен был состояться наш первый и последний бой. Пришельцы ворвались в солнечную систему - об этом передавали по головизору, в который мы изредка, по привычке, косились краем глаза. Сейчас в космосе шла ожесточенная схватка наших военнокосмических сил, и инопланетчиков. Шансов у наших было не много. Впрочем, об этом все знали с самого начала. Зато на Земле, их десант, нашим солдатам в подметки не годился. Так проинформировала нас разведка, и им страшно хотелось верить. Потому что, если они ошиблись, то всему человечеству, крайне скоро, придет конец. Аналитики, каким-то одним им известным образом, смогли просчитать, что высадка начнется в нашей области. Мы, так сказать, станем первым щитом на пути агрессора. Робкой заслонкой, которую они сметут и не заметят. Зато из их действий, станет ясно, как военным действовать в дальнейшем. Уже было разработано несколько планов на этот счет, и ни у кого не было сомнений, что морды им набьем, и отвадим на Землю соваться, совершенно точно.
Из-за предстоящего завтра сражения нас особо и не гоняли. Постреляли на полигоне в свое удовольствие. Снарядили орудия, и нацелили их на холмики, что были в двух километрах от нашего лагеря. Именно там завтра, по прогнозам, должны были приземлиться инопланетные корабли. Пристрелялись, как следует и пошли в тир, упражняться с автоматами. Каждый завтра собрался повесить себе на плечо ружье, чтобы сойтись с противником в ближнем бою. Все прекрасно понимали, что после первого же нашего залпа, все орудийные расчеты, будут сравнены с землей ответным огнем неприятеля. И все равно, с автоматом было как-то надежней, спокойней. По-солдатски.
После сытного ужина, неспешно, как и подобает нашему возрасту, возвращались к себе в казарму. Все встречные инструктора, кто еще не успел покинуть базу, отдавали нам честь. Мы лишь с достоинством кивали в ответ и приветливо улыбались - не было у нас головных уборов, а прикладывать руку к непокрытой голове моветон.
В нашей казарме - объемной, вместительной, современной армейской палатке, со стоявшими в ряды кроватями, обогревателями, столами, терминалами и непременным атрибутом цивилизации - головизором, собрались уже все. Как всегда разбились на компактные группы по интересам. Кто-то писал на планшетах последние письма домой, другие отчаянно рубились в шахматы, преферанс или нарды, третьи беседовали, четвертые рассказывали друг другу о собственных болячках и лекарствах. Самые смелые, еще этими самыми лекарствами и таблетками обменивались, запивая их водкой. Короче, каждый расслаблялся, как мог. О завтрашнем побоище никто не вспоминал. Зачем? Только нервы самим себе трепать.
Я лег на свою койку и прикрыл глаза. Сердце колотилось о ребра. Ломило суставы. Отвык я от длительных нагрузок. Да и все отвыкли. Держались из последних сил, скрипя зубами. Никто не жаловался - ни один. Ну, ничего, еще совсем немного потерпеть осталось.
Писать я никому не собирался, хоть и было кому. Мобильник я отключил сразу, как только сюда прибыл, чтобы не изводили звонками и уговорами. Зачем лишний раз рвать сердце себе и им? Все что можно было, я им уже дал и сказал раньше. Не зря жизнь прожил. Дорогая супруга уже давно на небесах - с ней я скоро встречусь и лично скажу все. А дети, внуки и две правнучки-близняшки, все равно меня не поймут. Я им так никому ничего и объяснил, не предупредил о своих намерениях. Подождал, пока они разбегутся по своим делам, и тихонько сбежал на призывной пункт. Записку только оставил, чтобы зря не волновались. Наверняка они обиделись и перепугались. Ну, ничего, доживут до моих лет, поймут.
Семейные фотографии были в мобильнике, но я не включал его, даже ради них. И так вся семья передо мной, стоит лишь глаза прикрыть. Во снах ко мне приходят. В такие моменты, хочется все бросить и вернуться к семье. Стыдные мысли, не достойные сильного человека. Потому и не смотрел на фотографии, чтобы не поддастся соблазну.
- Добрый вечер, отцы! - радостно поприветствовал нас Евсеев. В палатку зашел он и еще пять старших офицеров базы.
- Алексей Степанович! Господа!!! Вы, почему еще не эвакуировались? - полным негодования голосом завопил Михаил Евграфович.
- Глидер за нами придется часа через полтора-два. Решили к вам зайти. Попрощаться.
Один из начальников, глава медицинской службы, высунулся из палатки и махнул рукой. Тут же два солдатика, втащили внутрь пару ящиков водки, и закусь. Весь этот драгоценный груз они сгрузили на стол.
- Ну что, присядем, на дорожку? - весело подмигнул прапорщик Ерыпаев, который нам всем стал как родной.
Заскрипели сдвигаемые столы. Практически все сели вместе. На кроватях остались лишь те, кому сбыло совсем плохо, или, по медицинским показателям, нельзя было не капли. Но и те, подложили себе подушки под локти, и с интересом наблюдали, за начинающимся застольем.
- Ну что, вздрогнули? - поднял рюмку Евсеев.
Дружно выдохнули, и дружно выпили. Закусывать никто не стал.
- Степаныч, летели бы вы отсюда, а? - предложил я.
- Спасибо за заботу, но мы еще пока с вами посидим.
- Зачем? Всему чему могли, вы нас уже и так научили. А слова какие-то говорить, только впустую воздух сотрясать. Мы и так знаем, что нас ждет, знаем, на что идем. Взрослые же люди - уже сто раз все обдумали, и все для себя решили.
- Вас никто и не собирается отговаривать, - пожал плечами майор. - Нам просто хочется понять - зачем это вам? Вы мне в прошлый раз пытались объяснить, но я из событий того вечера мало, что помню, - Евсеев рассмеялся, но быстро посерьезнел. - Достойные же все люди - ученые, врачи, писатели, инженеры, юристы, преподаватели. Почему не хотите быть с семьей? Зачем смерти ищете?
- Мы не ищем, и не стремимся, - тут же возразили ему.
- От лица офисного планктона, к каковому я сам себя отношу, - сказал господин Емельянов, - могу сказать следующее. Мужиками себя хочется почувствовать. Не добытчиками, не крепкими профессионалами, а мужиками, в обиходном значении этого слова! Воинами, защитниками - хоть однажды!
- Прадеды с фашистами воевали, а мы чужим наваляем!
- Это точно.
- Дело говорит! - согласились с ним.
- А я просто не хотел умирать один, в одиночестве, в своей маленькой квартирке, - сказал Михаил Евграфович. - Решил сделать правильное, нужное дело, на старости лет. А тут еще компания подходящая собралась.
- Точно. Меня не прельщает перспектива угасать под сочувствующие взгляды близких, и пренебрежительные - прохожих! - Поддержал его бородач. Хоть мы и узнали его фамилию - Самойлов - все равно продолжали именовать просто, Байкер. - Хочется почувствовать себя человеком, который способен на что-то. Если не на подвиг, то на поступок!
- А у меня дети уроды. Ненавидят меня, и дождаться не могут моей смерти. Решил сам выбрать себе смерть.
Не чокаясь, выпили, и закусили понемногу.
- Не охота в койке умирать. Не дай Бог парализует, сколько детям придется со мной мучаться? Если повезет не очень долго, но ведь может и на годы затянуться. Так уйти, как-то лучше, достойней.
- Это достойно, умереть в бою!
- Точно, как эти... как их... вирусы! Нет, не так! Витуды? Виндолсы? Вурдалаки?
- Может быть, викинги?
- Во! Доцент дело говорит. Мы как викинги!
- Я не доцент, а профессор, - мягко поправил его Бондарев. - Заслуженный преподаватель.
- Ну и я и говорю - Доцент!
- За Викингов!
Снова выпили.
- Дело не только в каком-то чувстве собственного достоинства, праве самим выбрать свою смерть, а не загнуться от болячек. Пришельцы, как не крути, и сколько про них слов не говори, величина неизвестная. Пускай нас не станет, но появится дополнительная информация, лишний шанс, возможность спасти как можно больше молодежи. Меньше боев, больше выживших.
-У нас дети там, близкие остались. Сделать для них хоть что-то, в последний раз. Может быть немногое, но внести свой вклад в победу, - поддержал меня Доцент.
- Ну и пришельцам навешать охота! - гоготнул Байкер.
- Смерть чужим!
- Смерть чужим!!! - подхватили все и выпили.
- Основное, конечно, наши дети.
- Дети у вас уже взрослые и вполне могут позаботиться о себе сами, - сказал майор. - Не правильно вам идти в бой вместо них. К тому же, многим из них на вас просто плевать! Они забыли и ценят то, что вы для них сделали, и продолжаете делать.
- Э, нет, майор, вот тут ты не прав! - возразил ему я. Водка уже играла в крови, потому и решил вступить в этот спор. - Мы свое пожили, и пожили хорошо. А дети, есть дети. Как бы они к нам не относились - это не отменяет наших к ним чувств. Я прав, мужики?
- Конечно!
- А то!
- Базаришь!
- Сразу видно, Алексей Степанович, что ты волк одиночка, - сказал я, закусив новую порцию водки, бутербродом. - Не понимаешь ты нас, но надеюсь, что однажды поймешь. Ты рассуждаешь о вещах, в которых надо полагаться на чувства, а не на разум. Мы должны им помогать, всегда и во всем. Не требуя ничего взамен. У всех сложилось по-разному. Кто-то в старости получает уважение и помощь, другие вынуждены пытаться выжить в одиночку. Но мы не можем бросить наших родных, даже если они предали нас. Пускай пафосно и мелодраматично, но иначе я сказать не могу. Есть вещи, ради которых стоит жить, а есть такие, ради которых не страшно и умереть. И возраст тут совсем не причем.
- За детей!
Евсеев выпил и крякнул. Он уже изрядно порозовел. Пили мы не рюмками, а по-фронтовому, стаканами.
- Скоро за нами прибудет транспорт. Один глидер пустой. Все, кто захочет, может отправляться с нами. Это не ваша война. Теперь мы должны защищать вас, хотя в благодарность за то, что вы для нас сделали.
- Правильные слова, - сказал Евграфович. - Но наша правда сильнее! Мы все уже сами для себя решили.
- Точно!
- Правда!
Нестройный хор голосов, из которого можно было вычленить одну простую мысль - никуда мы не полетим. Завтра - наш бой.
- Ладно, мы пойдем тогда. Нужно с остальными бойцами проститься, - сказал прапорщик.
- Это правильная идея! - одобрил Байкер. - Только водку мы вам не отдадим!
- Ничего страшного, у нас еще есть, - рассмеялся прапорщик. Нет, если они и с остальными будут так же прощаться, то в глидеры их придется грузить. Причем грузить именно нам, потому что инструкторы уже благополучно эвакуировались.
- Только давай без обниманий и долгих речей?
- Удачи вам завтра.
Военные отдали нам честь, и вышли из палатки.
- Хороший он все же мужик, хоть и еврей, - задумчиво сказал Евграфович.
- Не самый плохой, - согласились все.
- Чего он хотел-то?! - поинтересовался Музыкант.
- Проститься.
- Чего?!
- Да твою-то мать! ПРОСТИТЬСЯ!
-А-а-а. Хрена ли прощаться? Командир, блин. Отец родной, - с иронией, говорил Музыкант. - И без его напутственных речей, как-нибудь бы обошлись!
- Ты слуховой аппарат, где опять потерял?
- Чего?
Про аппарат крикнули все дружно.
- Не потерял, а выменял, - пояснил Музыкант. - Я там хреновеньку одну от орудия посеял где-то, вот и махнулся с соседним взводом. У них, как раз, запасная была...
Все сочувственно покачали головами и посмеялись.
- Ну, чего, на боковую?
- Сдурел, что ли? Время детское! И водки хоть залейся. Давай хоть пару часиков посидим еще.
- Чтобы завтра похмелье и тремор?
- Так и на завтра малясь оставим. Подлечимся и в бой! Нормально все будет.
- Точно!
- Наверняка!
- Мы же профессионалы! Ну, почти.
- Где водка?! - удивленно прокричал Музыкант.
- Он еще оказывается и слепой, к тому же! А еще в снайперы рвался! Хорошо, хоть винтовок с оптикой не нашлось.
- Это удивительно, конечно, что при нынешнем уровне медицины, можно так себя запустить.
- Да ладно, я вот тоже боюсь все эти операции по омоложению, и замене органов на клонированные.
- Так ведь технические приспособления есть.
- А они...
- За медицину!!! - провозгласил кто-то, перебив наш разговор. С хрустальным звоном, встретились стаканы над столом.
Все мы уже заняли положенные места у орудий. Все вглядывались в небо. Облака то и дело озарялись яркими вспышками - по кораблям с инопланетными беженцами отстреливались орбитальные станции, и авиация.
Впервые надели форму. Новенькую, чистую. Долго красовались перед зеркалами и похвалялись друг перед другом. Даже сделали пару общих снимков, которые многие тут же отправили своим родственникам. На память.
А форма была хорошая. Удобная. Она не сковывала движения, и в ней было очень комфортно. К тому же, она, как ни странно, поднимала наш боевой дух, одним фактом своего присутствия. Мы чувствовали себя частью чего-то большого, единой командой, а не одинокими, немощными стариками.
Прорвав облака, вниз, в столпах дыма и огня, опускался летальный аппарат, размерами не уступавший среднему футбольному стадиону. Формой он напоминал переполненную грелку.
На обшивке, угадывались следы от попаданий ракет. Огромные, оплавленные, и покрытые копотью прорехи.
Космический корабль опускался на небольшие холмики, в паре километров от нас...
- Ну, что, готовьсь!
- Как только на землю опустятся, сразу гасим их! Пушки уже нацелены.
- Господа, был рад, с вами со всеми познакомится!
- Я тоже.
- И я!..
Кто-то матерился, другие крестились, стараясь вспомнить молитвы. Третьи просто наблюдали за приближающимся врагом, прикидывая, сколько залпов успеют дать, прежде чем пришельцы ответят?
- Викинги!
- ААА! - заорали мы дружно, и наш клич, поддержали от соседних орудий.
- С Богом! - закричали верующие.
- За Родину!!! - постарались подбодрить себя, поднять боевой дух, атеисты.
- За телепузиков! - тихо прошамкал Музыкант, видимо думающий сейчас о чем-то своем.
... Опоры космического корабля, поднял столпы грунта, и серые облака пыли, вонзились в поверхность земли...