В начале старина трикстер Мауи закинул со своего каноэ удочку и вытащил острова со дна моря. Закончив рыбалку, он посмотрел на острова, которые только что вытащил, и прямо в середине один был сделан из двух больших вулканов, торчащих там как дружелюбные морские сиськи. Между ними лежала глубокая долина, выглядевшая как промежность, что очень понравилась Мауи. Поэтому Мауи дал этому гористому острову свое имя, а его прозвищем стало "Остров Промежности", до тех пор пока не пришли миссионеры и не переименовали его в "Остров Долины" (потому что если миссионеры и способны что-то делать как следует, то это выискивать и разрушать любое веселье). Затем Мауи причалил свое каноэ на тихом маленьком пляжике на западном берегу своего нового острова и сказал себе, "А неплохо бы сейчас парочку коктейлей и девочку. Схожу-ка я за ними в Лахайну".
Шло время, и на остров пришли китобои, принеся с собой стальные орудия и сифилис и другие чудеса западного мира, и прежде, чем кто-либо осознал, что происходит, они тоже подумали, что им не помешает пара коктейлей и девочки. Так что вместо того, чтобы плыть назад вокруг мыса Горн в Нантакет глушить грог и задирать юбки (игра слов - один глагол hoist для пить и задирать) всевозможных Эстер, Милисент и Пруденций (так быстро, что дорогие женщины могли подумать, будто они свалились в печную трубу и приземлились на кабачок), они стягивались в Лахайну, влекомые алкогольной сексуальной магией старины Мауи. Они приходили на Мауи не за китами, а за развлечениями.
Так Лахайна стала городом китобоев. Ирония была в том, что хотя горбачи начали приходить сюда рожать детенышей и петь песни лишь за несколько лет до этого, и в те дни гавайские проливы изобиловали большекрылыми певцами, китобои стремились сюда не за ними. Горбачи, как и другие их братья-полосатики - стройные обтекаемые синие киты, финвалы, сейвалы, малые полосатики и киты Брайда - были попросту слишком быстры для того, чтобы добывать их с парусных шхун и гребных вельботов. Нет, китобои приходили в Лахайну отдохнуть и развлечься на пути в японские воды, где они охотились на гигантского кашалота, который буквально лежит на поверхности большим безмозглым бревном, пока вы подгребаете к нему и втыкаете гарпун ему в голову. Лишь после появления паровых судов и истребления больших, наполненных жиром гладких китов (которых китобои называли "right whales" - "правильные киты", потому что они не тонули после смерти и поэтому были "правильными" китами для того, чтобы их убивать) охотники обратили свои гарпуны в сторону горбачей.
Следом за китобоями пришли миссионеры, сахарные плантаторы, китайцы, японцы, филиппинцы и португальцы, работавшие на сахарных плантациях, и Марк Твен. Марк Твен вернулся домой. Все остальные остались. Через некоторое время король Камеамеа I объединил острова путем умного применения огнестрельного оружия против деревянных копий и переместил столицу Гавайев в Лахайну. Еще некоторое время спустя Эми вошла в гавань Лахайна на семиметровой скоростной Мако с рослым ошарашенного вида кандидатом наук, развалившимся на носовом сиденье.
Зачирикала рация. Эми взяла ее и нажала кнопку.
- Говори, Клэй.
- Что-то случилось? - Клэй Демодокус определенно был в гавани и мог видеть, как они заходят. Не было еще и восьми утра. Вероятно, он все еще готовил свою лодку к выходу.
- Я не уверена. Нэйт просто решил закончить на сегодня. Я спрошу его почему. - Она спросила у Нэйта: - Клэй хочет знать почему.
- Аномальные данные, - сказал Нэйт.
- Аномальные данные, - повторила Эми в рацию.
Последовала пауза. Затем Клэй сказал:
- А, ясно, понимаю. Эта хрень везде проникает.
Гавань в Лахайне невелика. Лишь сотня или около того судов могут укрыться за ее волноломом. Большинство из них - это большие пятнадцати-двадцатиметровые круизеры и катамараны, полные смазанных кремом от загара туристов, от морских пикников до спортивной рыбалки и сноркелинга в полузатопленном кратере Молокини и, конечно, вэйлвотчинга.