Она делала дыхательные упражнения, она любовалась собой в зеркало. Никаких аквариумов и живых цветов, только серые стены, зеркало, дымящие ароматические палочки и слабо светящийся рабочий стол в одном из кабинетов Департамента. Все, что нужно для работы менталиста высокого класса, а уж менталистом Луиза была от Бога.
Легкий маркий пепел осыпался в темное блюдце, и Лу растерла его пальцем, чтобы впитать материальность этого летучего праха. Чуть выпуклое изображение темно-синей папки на столе отозвалось на прикосновение рук и распахнуло недра новых заказов. Фотографии разных мест - болота и сельва, родники и горные склоны - ее новые пациенты терпеливо ждали где-то за стенами. Луиза раскрыла самый срочный заказ и погрузилась в работу.
На Земле менталистов трудилось откровенно мало, хотя готовили к этой специальности множество вузов по всей планете. Дипломы же получали считанные единицы, и дело было вовсе не в усердии, просто никто из метров никогда не мог толком сформулировать метод работы - каждый пользовался своими личными приемами, и обучение могло лишь только подтолкнуть и помочь раскрыть способности. Луизе хорошо работалось с фотографиями.
Вот и сейчас она сосредоточилась на красочных снимках мелеющей реки, быстро лишающейся истоков. Необходимо было увидеть, прочувствовать душу реки, ее неповторимый характер, а дальше происходило самое главное. Лу называла это "ангел слетел". Все существо реки, каждая ее веточка, каждый проток, вместе и порознь, вдруг завораживали, подчиняли себе. Луиза скользила по ним взглядом, преисполняясь блаженства, восхищаясь каждой линией. Она не проговаривала про себя программу экологического равновесия, не желала вслух реке здоровья, как многие ее коллеги. Этого тонкого созерцательного состояния оказывалось достаточно для того, чтобы возрождались ключи, нужным путем ложилось русло, а в водах множились популяции именно тех видов, что были свойственны реке в ее лучшие дни.
Заказ за заказом, после каждого контакта необходима была пауза, и Лу привычно погрузилась в себя, закрыв глаза. Смена подходила к концу, и усталость навевала легкую дремоту. В полусон ворвался Богдан, чего не делал уже несколько лет, и Лу тут же испуганно вынырнула на поверхность. Ей вовсе не хотелось смотреть сны о нем. Все давно зарубцевалось, Луиза была счастлива с мужем, тот буквально возродил ее после засушливого ожидания Богдановой милости.
Но, проделав весь комплекс успокаивающих упражнений и вернувшись в дрему, Лу снова попала в объятья Богдана. Это было уже по-настоящему странно. Повторяющийся сон не мог быть порождением фантазии. Богдан искал встречи. Луиза со вздохом открыла глаза, подошла к столу и набрала код соединения.
- Ты мне снился. У тебя все в порядке? Как здоровье, как настроение? - почти пропела она, а сама старалась справиться со своей реакцией.
Просто ли это - пережить, что черты, которыми ты столько восхищалась, постарели и расползлись как перестоявшее тесто, переродились во что-то иное? Бывает, возраст красит. И, несмотря на морщины, человек остается столь же целостным и привлекательным. Луиза с удовольствием вспомнила своего преподавателя, с которым виделась недавно. На Богдана же было больно смотреть.
Он неутомимо чередовал полосы жизни, то предаваясь всем порокам, до которых мог безбоязненно дотянуться, то уходя в строгий пост. И ему это всегда сходило с рук. А теперь, сразу и вдруг все яды, что он заталкивал в свое тело, все женщины, которыми обладал со скуки, все рисковые авантюры, бессонные ночи, безудержное буйство его притягательной натуры обернулись дряхлой развалиной, опухшей, с дребезжащим голосом. И ни его щедрость по отношению к друзьям, ни честность и открытость, ни щенячье восхищение красотами жизни, когда-то так подкупавшее Лу, не смогли защитить лицо и тело. Да и говорил он теперь грубо и развязно, нимало не стесняясь оскорбить женский слух.
- Да, ты же смотришь новости, - напористо бухтел он, - вот, замутил новые дела, ты ведь в курсе, да? А ты все на том же месте? И как работается? Как твой муж? Да иди ты нафиг! Молодцы! Да любит он тебя, Лизочек!
Она не поверила своим ушам и стала внимательнее слушать его издевательство над лингвой. Родным языком Богдана был русский. Но ни разу он не называл Луизу иначе как "Лу". Теперь же имя ее склонялось всеми этими мозгодробительными вариациями, да еще переложенными на лингву. Но это было ново, и это нравилось!
- Как ему не любить такую девчонку!
Она не знала, что и думать.
- Самую лучшую девчонку на Земле. Да что там на Земле - во всей Вселенной!
Сейчас было как-то не время спрашивать, пьян ли он.
- Но, ты уж прости засранца, у меня сейчас есть женщина, и я... люблю ее.
- Но это же замечательно, что ты не один! - вырвалось у Луизы. - Я как раз переживала, может, заболел, может, помощь нужна.
-Ну, мы с ней видимся пару раз в месяц. Сама понимаешь, у меня рассвет - мой, закат - мой, половая тряпка - тоже моя. Но это неважно, Лизонька... Не знаю, правда, за что она любит такое уродище. Лизка, я очень постарел, а? Лизочек? А, черт! Не отвечай!
И он вырубил изображение, оставив только звук.
- Так ты говоришь, снился? А как ты меня видела? Где? Ты ведь мне тоже часто снишься. И сегодня снилась. И все на нашем озере. Непременно там.
- А ты все прощения просишь. Целоваться лезешь. А чего просить? Я простила давно.
- Придумала тоже, иди ты! У тебя лучший муж, тебя обожает, дом, сад, все, как ты мечтала. Все самое лучшее для самой прекрасной во Вселенной. Ведь ты же самая лучшая! Ты - радость. Можно, я назову тебя "моя ненаглядная"? Разочек!
- Назови, - улыбнулась она.
- Моя ненаглядная! - благодарно выдохнул он. - Слушай, что ты во мне тогда нашла? За что меня вообще любить можно? Научи, а? Давай я запишу? Вот. Я готов. Я уже пишу, диктуй. Я - прекрасен, да, девчонка? Ну ладно, ничего не говори.
- Прекрасен, прекрасен. - Лу не отключала изображения, потому что знала, Богдан всегда тает от ее всепрощающей улыбки. - Если хочешь - записывай. Ты - добрый, ты - креативный...
- Какой-какой?
- Ну, самый придумчивый! И еще ты - сказочный.
- А это как?
- Так. Наполовину ты здесь, наполовину - в сказке.
- Лиза, если бы ты знала, как ты мне много даешь. Ты мне много дала и многого не дала еще. Я вот открываю дверь, а там звезды. И я знаю, что это - от тебя. Помнишь наше озеро? Помнишь, как чай варили из озерной воды? Со звездами.
- Помню. Только ты не обо мне должен думать.
- Да, понимаешь. Она всё - о бытовухе.
- Она тебя любит, вот и хочет быть ближе к тебе.
- Ну-ка, ну-ка! Научи меня жить! Какое для тебя твое бабское счастье?
- Жить с теми, кого любишь, и чтобы они тебя любили.
- Ну вот она тоже переехать хочет. Но мы не решаемся пока. Она говорит, если бы ребенок был... А какой мне ребенок? Она-то молодая, ей хочется. Мне и жалко ее. Про себя-то что говорить? Я бы тоже маленькую ляльку на руках потискал. Поднимать его - школа, институт - не знаю, успею ли. Плохо. Ну да это все равно, что о шкуре неубитого медведя. Нету его, ребенка-то. Не получается. Врачи тоже ни о чем... А тебя - да все тебя любят! И муж, и дети, да лучше я промолчу, что говорить? Ты одна такая, Луиза! Поэтому должна быть счастлива. Ты все это заслужила.
- А ты себя не бережешь.
- Да я ни капли в рот не брал с самого Нового Года!
И ведь не скажешь - врешь! Зачем? Начнет доказывать. Не брал, не брал. Кого ты хочешь обмануть? Менталиста первого ранга?
- Прости, Лизонькин, срочный звонок. Услышимся еще, - и Богдан спешно отключился, а она сидела и перебирала в уме все словечки, которых никогда не слышала от него прежде. Пробовала себя в роли лучшей девчонки во Вселенной, ненаглядной, прекрасной и какой-то там еще, потом случайно встретилась взглядом с отражением в зеркале и даже сморгнула от неожиданности, настолько необычной и светящейся себе показалась. Просто спустившаяся с неба звезда!
И, стараясь не спугнуть очарования, раскрыла следующую заявку. На картинке закатное солнце ложилось на воду. Ракурс был не лучший, но это озеро Луиза ни с чем бы не спутала. Поодаль едва проступала нитка мостков, темное пятно веранды. Дом замер мрачной массой, ни огонька. Не отвлекаться! Озеро! Помощь требуется ему. И Луиза словно вытекла памятью в эту свежую прохладную воду, затерялась среди мерцающих звезд. Озеро дышало. Оно было живо и готово принять перемены к лучшему. Словно старые ломкие вены, едва сочились водой подземные протоки, но они уже начали меняться. На сей раз Лу не скользила сознанием поверх, она была внутри, была частью. Она знала, что старый омут снова закручивает свои водовороты, что у берегов опять расплодятся раки, которые так любят чистую воду.
А потом она не удержалась и мысленно прошла по мосткам, поднялась по скрипучим ступенькам, нагнулась и благодарно огладила крыльцо. За этой дверью проводила когда-то дни и ночи девушка, живущая железной верой в счастье и согласие между людьми. А Богдан... Он тогда еще не знал, что любит ее. Может быть, знает сейчас. А может - не узнает никогда. Надо идти дальше. Но дом было жаль. Его заброшенность болезненно ранила. Вот если бы над крыльцом зажегся фонарь, а за занавеской - свеча и камин, как когда-то.
- Они зажгутся, - пообещала молчаливому дому Лу. - И вовсе ты не старый!
Было совсем уже поздно, когда менталист первого ранга покинула Департамент и отправилась домой. Все было вроде бы сделано, но какая-то тревога накатывала волнами. Луиза справлялась с ней пару дней до следующей смены, пересматривая так и этак свое состояние. Нет, мужа любить она меньше не стала. И вернуться к Богдану вовсе не хотела, как ни приятно быть ненаглядной и лучшей. Она знала, что и для него это всего лишь минутная слабость, ведь отражаться в любящих глазах много приятнее, чем в беспощадном зеркале.
Но когда Лу зажгла благовония и запела мантру начала рабочего дня, ей внезапно стало трудно себе противиться. Она подошла к столу, нашла запись последней беседы и остановила ее на том моменте, где лицо Богдана было видно лучше всего. Шаг за шагом разбирая ужасные следы времени, она не приблизилась к "летящему ангелу" ни на йоту.
Тогда Луиза подняла все архивы, которые только могла припомнить, свои и чужие, обыскала сеть и наконец, села над подборкой Богдановых фотографий. Только на редких из них он улыбался также открыто и легко, как на их с Луизой общих фото. Луизе казалось, что вся его жизнь как река пробегает между ее рук. Младенчество, детство, юность... Первый пушок на подбородке, первый пушок на груди, первый выигранный кубок, первая брошенная в судью медаль. Он менялся и оставался тем же Богданом, которого она любила. "Ангел слетел", но человек, нуждающийся в помощи - не эрозия почвы, не гибнущий лес, для людей ментального целительства не изобретено, "ангела" было мало. Нужно было войти в глубины реки, стать ее частью.
- Я знаю тебя, - как заклинание выпалила она.
- Ты мне много дала, а многого еще не дала, - шепнул он с глубины.
- Ты будешь со мной всегда.
Он улыбался с экрана, трепанный-перетрепанный жизнью дурачок, прекрасный принц, создающий свою Вселенную.
- Нет, Богдан, бытовуха тебе не грозит, ты ее просто не перевариваешь. И улыбаешься ты, как и раньше - что уголки губ загибаются чёрте-куда. Как только можно так макси-улыбаться? И такой же ты упрямый баран. Будь счастлив, Богдан! Будь счастлив, я тебе говорю!
Будь счастлив, я с тобой, ты все сможешь, ты самый замечательный - забивала она колья в берега реки, чтобы они не оползали в воду. - Ты всегда придумаешь что-нибудь новенькое, вот еще выдумал - себя стесняться! Чушь какая! - Не вся же вода ушла в песок. Что-то же должно было остаться. Есть же еще звезды и сны. Значит, есть и кому их пить!
Река забурлила и накрыла ее с головой, бросила об острые камни. Надо стать водой, не бояться боли, не бояться течь и меняться. Берега проносились мимо, поток выворачивал с таким трудом забитые колья, сгребал груды мусора со дна. Половодье правило русло.
С бешено бьющимся сердцем Луиза очнулась в своем кабинете, и прошел не один час, прежде чем она снова смогла продолжать работу.
Дни шли, и временами, обычно ближе к вечеру, накатывало ощущение той безудержной гонки, и сердце колотилось и дрожало, словно заячий хвост. Но Лу знала, это просто Богдан скучает. Но половодье схлынет, и ему будет легче.
Она зря опасалась и надеялась, что он позвонит. Он снова пропал из виду. И лишь через год ей вдруг пришла старомодная стереооткрытка из тех, что ему так нравились. На ней раскинулось Озеро. Дверь в дом была распахнута, проём лучился золотым.
А на обратной стороне карточки корявая подпись - "Приезжайте - озеро снова в норме. И поздравляйте - у нас родился сын."