Не секрет, что многие из нас любят собираться зимними вечерами в гостиной у пылающего камина и слушать истории. Расположившись прямо на полу, на плотном ворсе старого ковра. Или утонуть в старом задумчивом кресле. Есть в этом что-то непередаваемо очаровательное - сидеть у живого огня, потрескивающего угольками и вскидывающего ворох искр в дымоход. Прислушиваться к вьюге за окном. Что может быть лучше? Словно другой мир поглощает маленький притихший кусочек пространства, в котором оживает в этот миг рассказываемая история. И больше нет стен и нет ковра - есть лишь слова, сплетающие иную реальность. А еще - языки пламени, ласково согревающие слушателей.
Когда-то был молод и хозяин этой гостиной. Впрочем, как и прежде, он встречал новый день улыбкой и веселым приветствием всему живому. Он распахивал створки окна на рассвете, раскидывал руки и кричал в небеса: "Доброе утро, мир". И получал в ответ шаловливую улыбку Солнца в виде скользнувшего по комнате лимонно-желтого зайчика. Иногда гость задерживался и проказничал, перепрыгивая в комнате с места на место, заглядывая во все зеркала и балансируя на тонких ребрах гравировки хрустальных фужеров. Чем очень радовал своего друга Джайла Майлза - именно так звали хозяина дома.
С возрастом Джайл, конечно же, становился серьезнее. Но каждое утро этот джентльмен ненадолго становился мальчишкой - все так же открывал миру окно по утрам, впуская Солнце в дом. А однажды познакомил его со своей избранницей. Марта сама была как солнце - корона из золотых кудрей и легкая россыпь аккуратных и очень веселых веснушек. Небесная синева глаз еще больше подчеркивала это сходство. Веселый смех избранницы Джайла был задорен и легок, словно старый друг солнечный зайчик. Они стоили друга друга - два веселых существа. И часто доказывали это, устраивая в комнате игры в салочки и пятнашки, когда Джайл уходил по делам. При муже Марта стеснялась выказывать свою ребячливость, но, в конце концов, и эта маленькая ее тайна была раскрыта. В один из солнечных дней, когда Джайл вернулся домой чуть раньше обычного, он застал Марту пляшущей вместе с солнечным пятном на стене. Они тогда славно повеселились, ведь он не преминул присоединиться к танцам, чем еще больше покорил любимую.
Так и шла их жизнь - под сенью ласкового солнца. Порой омрачаясь легкими облачками и даже грозами. Но, как и положено, - непогода развеивалась, и жизнь возвращалась в обычное русло. Чету Майлзов знали многие. И ставили их в пример своим непутевым чадам, как идеальную семью, где царили взаимопонимание и любовь. Так и было. Ничто не могло поколебать спокойное равновесие счастливой пары.
А еще Майлзы принимали гостей, устраивая посиделки с рассказами. Стены гостиной, с камином в углу, помнили немало историй - от легких сказок о феях до мрачных историй про исчадия преисподней. И нередко дамы нервно прижимали надушенные платочки к груди, сопереживая героям повествования. Особо впечатлительные бывало что и всплакивали, не в силах удержать переполняющие их эмоции.
Тихие вечера в гостиной Майлзов были на слуху у горожан. Даже установилась некая негласная очередность посещений гостеприимного дома. Марта и Джайл знали про это чудачество горожан, но гостей всегда принимали радушно и с любовью. А те отвечали взаимностью, принося с собой свежее печенье и сладкие цукаты из ближайшей к дому Майлзов лавки.
Сегодня Майлзы ждали в гости Ренкинсов. Адам и Николь, появившись в городке совсем недавно, уже соперничали по популярности с четой Майлзов. Слава о юности и красоте Николь быстро облетела город, мало кто устоял перед соблазном познакомиться с ней и ее мужем лично. Как водится, следом поползли и слухи, и некрасивые намеки, случались скандалы и тайные влюбленности - так всегда бывает при появлении в тихих устоявшихся местечках новых персонажей. Мода - известная ветреница, и не стоило удивляться быстрому росту популярности молодой четы. В какой-то степени они даже сумели стать популярнее Майлзов. Они были молодыми и замечательно непосредственными.
Вот и в гости к Джайлу с Мартой Ренкинсы буквально напросились. А ведь по четвергам Майлзы не принимали, это время они посвящали друг другу. Негласное правило это не обсуждалось; раз так надо, значит, так было и так будет. Впрочем, известно - нет правил без исключений, Адам был восхитительно настойчив и получил заветное приглашение. Вечером четверга он с супругой постучался в двери дома Майлзов.
Мужественный Адам, хрупкая Николь. Ренкинсы являли собой очень гармоничную пару. О таких обычно, не особо вдумываясь в значение слов, говорят - идеальная.
Надо ли говорить, с каким волнением молодая чета переступила порог знаменитой на весь город гостиной. Им предстояло провести явно незабываемый вечер...
Четыре кресла, стоящие полукругом у камина, в центре - чайный столик. Тонкие крекеры и печенье выложены изящным веером на тонких фарфоровых блюдцах из сервиза, некогда приобретенного Майлзами специально для приема гостей. И огонь - уютный, домашний, такой располагающий к неторопливой и вычурной беседе.
Тонкий аромат цейлонского чая, столь любимого хозяевами, постепенно наполнил гостиную. Наступило время беседы.
Как и подобает хозяину дома, первым заговорил Джайл. Он ободряюще улыбнулся гостям:
- Как говорят в подобных случаях - располагайтесь как дома. Марта, а ведь мы с тобой давненько не принимали столь элегантную молодую пару. Нечасто к нам молодежь захаживает в гости, нечасто.
- Нечасто? - удивленно переспросил Адам. - Говорят, что у вас от гостей отбоя нет. Ваши вечера славятся теплотой и уютом. Хоть мы и недавно в городе, но о вас уже наслышаны. И только хорошее.
- Ну что вы, что вы, - шутливо взмахнул рукой Джайл. - Гости у нас бывают часто, это верно. Но это все наши старые друзья, знакомые чуть ли не с самой юности. Почти все они - наши сверстники. Увы, в городе не так уж много молодых пар.
- Да, - охотно поддержал предложенную тему Адам. - Мы заметили, что юные пары здесь редкость. Когда мы с Николь выбирали, где обосноваться после свадьбы, то, поверьте, прочитали о многих местах. И остановились на этом. Знаете, еще и потому, что в обзорах этот тихий пожилой городок описывался как средоточие молодежи, как полный жизни. И вот мы покупаем дом и переезжаем. И убеждаемся, что авторы тех обзоров, мягко говоря, ошибались. Но бумаги подписаны, сделка состоялась. Нам здесь придется пожить некоторое время. Хотя, может статься и так, что мы приживемся... надолго.
- Может? - вступила в беседу Марта. - Да так и будет! Вы втянетесь, вживетесь, я вас уверяю. Этот город затягивает, завлекает крепко и навсегда. Вы и заметить не успеете, как станете думать о нем, как о самом естественном и приятном месте для жизни. Да он только внешне старомоден и спокоен! Что вы, здесь свои подводные течения, здесь порой кипят такие страсти! Но... под поверхностью. А так мы являем окружающим образец благочиния. - И она рассмеялась легким смехом, сразу же помолодев на десяток лет.
Смех хозяйки разрядил остатки напряженности. Ренкинсы почувствовали себя принятыми. Пусть пока в гости, но - принятыми. То, что скованность исчезла, стало заметно по улыбке, скользнувшей по губам Николь. По легкости, с которой Адам передал блюдце с печеньем своей молодой супруге. Теперь молодой человек стал похож на племянника, забежавшего к любимой тетушке.
- Марта, значит вы оправдываете существующее положение дел? Ну, что семейные пары, в которых не все так уж замечательно, внешне ведут себя, словно в самый сладкий медовый месяц? Разве не противно притворяться? Ведь, если они обманывают всех, то прежде всего, так получается, - себя? - Николь задала вопрос спокойно, но по ее щекам скользнул легкий румянец.
Марта не ответила. Поставила чашку с чаем на стол, встала с кресла, и, мгновение постояв, отошла к камину. Джайл почувствовал, что Марта улыбается - пока еще чуть-чуть, совсем не заметно, но юная леди, похоже, разбудила в ней ту Марту, что танцевала в юности под музыку солнечного зайчика. Джайл решил, что еще не время...
- Можно мне ответить на ваш вопрос, Николь? Я даже рискну ответить за нас обоих. Мы не знаем. К счастью, мы с Мартой живем в согласии всю совместную жизнь и никогда не впускали ложь в наши отношения. Мы вообще предпочитаем не лгать ни при каких обстоятельствах. Впрочем, знавал я и такие семьи, храни господь их души, где царила ложь. Да и не только я. - он задумался, словно решая что-то про себя. И продолжил:
- Да, знавал не только я. История эта не общеизвестна, хотя никто и никогда не делал из нее тайны. Просто ее не любят вспоминать, не любят будить тени прошлого. Слишком уж тонкая материя - семейные отношения. Ведь обсуждая чужое, непременно рискуешь задеть что-то личное, не правда ли, Марта?
Жена повернулась, улыбки уже не было на ее лице.
- Да, Джайл, да. Но, я думаю, ты можешь, при желании, рассказать эту историю нашим гостям. Им будет очень интересно. Да и нечего бояться. Ведь вы любите друг друга? - обратилась Марта к гостям. - Вот посмотри, Джайл, все ведь ясно и без слов. Разве любовь не светится у них в глазах?
Николь расправила платье на коленях и улыбнулась Адаму.
- Дорогой, мы ведь не боимся? - Она смотрела мужу прямо в глаза, а потом неожиданно рассмеялась. - Нет, мы не боимся и готовы выслушать любую историю. Собственно, именно этого мы и ждали - волшебства от Майлзов. То есть ваших волшебных историй, о которых только и разговоров вокруг.
Теперь уже зарделась Марта. Смущенно кашлянула, вернулась в кресло, взяла чашку с чаем. Сделав несколько маленьких глотков, она вернула чашку на стол.
- Это они нам льстят. Впрочем, нам нравится - так живей, не скучно по вечерам. Хотя, нам и без гостей было бы не одиноко. У Джайла есть я, у меня есть он. И у нас обоих есть этот дом и солнце над ним.
Марта на секунду задумалась. Всего лишь на секунду. Надо ли продолжать? Не будут ли ее простые слова восприняты, как старческая нотация? Николь внимательно слушала, не пыталась ни перебить хозяйку, ни возразить ей. И Марта продолжила.
- Понимаете? Если есть любовь, то ничего не надо, главное - не потерять ее. И не замарать ревностью. Хотя ревность бывает разной. Легкой шаловливой игрой - в поддержку любви. Жестокой и беспощадной - ее разрушительницей.
- Лучше, мне кажется, вообще не пускать ее на порог, даже в шутку, - поддержал разговор Адам.
- Правильно! Собственно, история, которую готов рассказать Джайл, как раз об этом, о любви и ревности. Джайл, ты нам расскажешь?
- А? Да, да. Я задумался, простите, - все это время Джайл неотрывно смотрел на пламя в камине. - Огонь, знаете ли, затягивает в себя. И не заметишь, как проваливаешься в нечто вневременное. Без всяких усилий, просто потому, что эта субстанция столь эфемерна, когда приручена... Да, огонь... Он напомнил мне совсем другую историю. И я, пожалуй, расскажу вам именно ее. Этот вечер - не для бесед о семейных дрязгах. Так что, вот вам старая легенда.
Джайл был опытным рассказчиком - умелым и уверенным.
- Есть нечто, что действует на людей само по себе. Возникая ниоткуда, легко уходя в никуда. А иногда - превращаясь в нечто иное. Страшное, цепляющееся за человека изо всех сил. Переплетающееся с его потайными жилками и проникающее во все закоулки души. Представьте себе - огонь проникает в человека, и человек становится одержимым, сгорая на глазах от неутолимого жара. Любовь не зря называют огнем души. Поэты часто воспевают ее, сравнивая с неукротимой стихией. Но, если любовь согревает и поддерживает душевную теплоту, то ревность подобна черному пламени, выжигающему все дотла. Именно черному, потому что суть ее - изначальное зло.
Легенды говорят разное. Одни гласят, что Любовь родилась еще до Богов, появившись из прекрасной жемчужины, выросшей на панцире Великой Черепахи. А другие - что ее отцом был сам Кронос. Но и владыка времени склонился перед ней, воздавая почести бессмертному чувству, пришедшему на Землю.
И Любовь согрела мир, каждую его частичку, своим теплом, придав смысл существованию в холодном космосе. Земля стала ей домом, и она непрестанно путешествовала, старясь не обделить никого. И так и было - тепло и любовь поселились в душе не только каждого человека, но и каждой твари, живущей под сенью Солнца.
Однажды Любовь отправилась в далекий путь. И по дороге попала на берега Мертвого моря. Обычно его избегали, но так уж вышло, что она оказалась там. Солнце уже закатилось, и на небе сияла полная Луна. Любовь остановилась у кромки моря, и тень от нее, порожденная лунным светом, пала на черные воды. И вдруг из темного зеркала никогда не волнующихся волн вдруг восстал черный призрак. Безглазый и безволосый, нисколько не похожий на ту, от которой произошел. Но, несмотря на кажущуюся слепоту, отлично видящий свет и тепло, исходящие от Любви. А та удивилась и просияла радостью.
- Ты будешь мне сестрой, - сказала Любовь. - Я так мечтала быть не одинокой в этом мире. Ты станешь мне сестрой?
- Сестра? - голос прокатился над мертвыми водами, не знающими волн. - Нет, я тебе не сестра. Я тень твоя. Из мертвых вод восстав, водою мертвой стану для Любви. Мне свет твой режет очи, тепло твое сжигает мою плоть. Как быть нам сестрами, насмешница? Тебя я проклинаю.
- Я не смеюсь, прости меня, сестра! - Любовь воскликнула, протягивая руки. Но тень, испуганно отпрянув, лишь громче стала проклинать ее. И страшный клятвенный обет над мертвым морем изрекла:
- Клянусь твой свет гасить везде, где лишь смогу. Клянусь тепло мертвить твое своим холодным телом. Клянусь, что станет моим делом отныне след твой пеплом посыпать. Себе я имя Ревность избираю.
И тень растаяла, безумно рассмеявшись на прощание.
Любовь еще долго взывала к черным водам, надеясь вернуть и обрести подругу и сестру. Но так и не дождалась ответа. Печальная, она возвратилась домой. Мир нуждался в ней, и, спрятав память о зловещем призраке, она отдалась заботам. Зато призрак своей клятвы не забыл.
С той поры, где бы ни появлялась Любовь, вслед за ней стучалась в души и Ревность. Проникая исподволь, незаметно извращая дары светлого чувства, желая превратить всё в пепел, как и клялась когда-то. И многие пали ее жертвой. Каждая поглощенная, превращенная в прах, частичка любви придавала сил страшному призраку, наливая тело и придавая ему видимость жизни. В легендах говорится, что когда-нибудь она станет совсем как живая, и тогда сможет обзавестись собственной тенью. Тогда она вернется к месту, откуда вышла на заре веков, и породит тьму теней. И придет конец любви, она не сможет совладать с армией тьмы. А без Любви жизнь обречена. Может, камням и деревьям и не нужна любовь, но все, у кого есть душа, без ее тепла превратятся в безжизненных тварей. Ведь Любовь - это тот свет, который освещает путь по жизни, и к которому все уходят после смерти. Одно из имен Бога - Любовь, и хотя имен у него не счесть, это одно из самых правильных.
Джайл смолк, переводя дух. И взглянул на Ренкинсов.
На лице Адама поселилась задумчивая улыбка, словно поведанная легенда унесла его куда-то далеко. Что ж, Джайл Майлз неплохо умел вводить людей в транс своим красноречием. Дар настоящего рассказчика, передаваемый по наследству. Это он сделал их гостиную популярной в городе. А до этого - гостиную его отца, а до этого - деда... и так вглубь поколений. Встряхнувшись, словно птица, избавляющаяся от капель дождя, Адам обратился к Майлзу:
- Джайл, вы бесподобны! Вот так история! Да вы рассказываете так, словно сами побывали у темных вод. Правда-правда. Николь, милая, ты уже с нами? Или ты еще где-то, как и я?
Спутница Адама улыбнулась и сморщила носик, показывая, что она-то как раз здесь. И никуда не уходила, ни в какие такие иные миры. Джайлу даже показалось, что между губ шаловливо и дразнящее мелькнул кончик языка.
- Нет, милый. Я здесь, с вами. Так, задумалась на минуточку. А ведь и правда: что есть человек без любви? Жива ли душа, если ревность выжгла дотла все хорошее, что было?
Джайл вздрогнул. В интонациях ее голоса он почувствовал скрытую издевку. А Николь уже не улыбалась, она смотрела на Джайла вызывающе. Словно провоцировала. Словно приглашала к поединку. Хотя продолжила внешне спокойно и даже задумчиво.
- И как может ревность так просто и быстро овладевать людьми? Ведь, - я не понимаю - любовь исчерпывающе безбрежна и дает все, что только нужно. Так как же тогда ревность находит лазейки, почему человек открывается ей?
Да, издевка. И уже не скрытая. И вопросы задает тоном, словно ведется не светская, ни к чему не обязывающая, беседа, а усталый и мудрый родитель поучает свое неразумное дитя.
- Николь, этот вопрос мучил и мучает мудрецов почище нас с вами, - голос Марты звучал грустно и устало. - Откуда в человеке эта черта - желать большего, когда есть всё? Ревность не проста - она алчет абсолюта, стремится к бесконечности.
Марта оценивающе взглянула на Николь и, словно решив для себя что-то очень важное, продолжила:
- Что такое ревность сама по себе? Всего лишь сомнение, неуверенность, всего лишь причуда. Казалось бы - малость. Но, словно катализатор, она придает силы всем известным порокам. Чувство близости вдруг превращается в жажду единоличного обладания, восторг обожания оборачивается ненавистью к другим, дружеское восхищение переходит в зависть и подлость. Сила ревности - в человеческих слабостях. Считается, что любовь - самое сильное из чувств. Но сосуд, который она наполняет, очень непрочен. Человек подобен глиняному кувшину, который имеет невидимые глазу трещинки. Глазу - не видно, но не всякой потусторонней нечисти. Той видны все тропы к душе человеческой, такова уж природа зла...
Марта замолчала. На мгновение в гостиной воцарилась тишина. Лишь огонь трепетал за каминной решеткой.
- Да-да, конечно.
Николь словно отмахнулась. Эти пустопорожние разговоры, похоже, начали ее раздражать. Николь интересовало совсем другое.
- Джайл, простите. А на самом деле - откуда эта история? Расскажите, я вас очень прошу.
- Эта история не имеет автора, если вы об этом, Николь. Мне ее рассказали отец с матерью в день, когда мы обвенчались с Мартой. Помнишь, дорогая?
- Да, это было в такой же комнате с камином. Чудесный дом. Как давно это было, Джайл. Как давно... - голос Марты прервался. - Я часто вспоминаю, как старый Майлз рассказывал нам эту историю. Был поздний вечер, вот так же горел камин. А он рассказывал... О любви, ненависти, ревности. О человеке и боге, о душе и ее сосуде.
- А что еще, что еще он рассказал тогда? - Николь подалась вперед, в глазах гостьи блеснуло красным.
- Да много чего. Родители Джайла в тот вечер подарили нам понимание бесценности Любви, ее силы и слабости, цельности и хрупкости. И завещали нести это чувство всю жизнь, бережно и аккуратно. Так, как если бы мы были ее главными хранителями. Но это просто такая метафора, - Марта рассмеялась. - Не обращайте внимания. Мы с Джайлом иногда подтруниваем друг над другом, используя эту тему. Что мы - Хранители Любви. Высокопарно, не находите? Но это - игра двух старых влюбленных, не обращайте уж внимания.
- Нет-нет. Продолжайте, пожалуйста, Безумно интересно. Хранители, это же прекрасная сказка! Адам, ты слушаешь? Чудесный обычай. Не то, что мы с тобой: "дорогая", да "милый".
Николь скорчила уморительную рожицу, но тут же снова повернулась к Джайлу.
- Ваш отец, Джайл, что еще он рассказывал вам о том странном мертвом море? Где оно расположено, он не говорил? Это - сказка, или на самом деле где-то есть мертвая вода, не знающая волн? И почему это случилось именно ночью?
- Я думаю, оттого, что Луна - антипод Солнца. Она порождает странные тени своим холодным светом - неплотные и дрожащие. Солнце отбрасывает настоящую тень, налитую темнотой. А Луна? Представьте этот безжизненный свет. И вот в свете Луны рождается тень от Любви, от той, которая переполнена Светом. Тень в тени.
Джайл был очень серьезен. Он прямо смотрел в глаза Николь. Она не отводила глаз.
- На мертвых водах мертвого моря. Падчерица темноты, не имеющая родства ни со светом, ни с тьмой. Немудрено, что Ревность так зла ко всему, что пожирает каплю Любви в каждом, кто оказался слаб. Тень от тени, пожирающая свет - вот настоящая суть Ревности.
- А море? Оно куда-то исчезло? Мы были с Адамом в Израиле. Воды Мертвого моря совсем не черные. Нигде и никто не слышал о такой экзотике. Где оно - море из вашей легенды? Почему вы не можете просто ответить на мой простой вопрос? - голос Николь звучал требовательно. Даже гневно. В глазах ее трепетали отблески пламени.
- Почему вас интересует именно это, Николь? - устало поинтересовался Джайл. - Ответа не будет. А вам хотелось его получить? Ну, признайтесь. Конечно, хотелось. Вы знали, что не получите его, но надеялись на чудо. Так?
Николь затряслась. Она дергалась, словно каждое слово ударом плети обрушивалось на ее хрупкие плечи. Лицо ее исказилось - прежде мягкие и женственные черты вдруг обострились, обозначив складки и глубокие морщины.
- Догадался, старый мошенник, - и голос ее тоже изменился, он утратил мелодичность и обрел шершавость наждачного камня. - Догадался. Старый. Мошенник.
С каждым словом ее лицо старело на несколько лет, глаза западали все глубже, словно желая совсем спрятаться в глубине черепа.
Николь бросила взгляд на мужа, и Адам с легким вздохом осел в кресле, словно крепко заснув. Взгляд его ничего не выражал.
Майлз не удивился и этому.
- Конечно. Ты всерьез думаешь, будто отец не рассказал о тебе в свой последний час? О том, какие облики ты можешь принимать, как входишь в дома и души? Или не ты несешь с собой стон разбитых сердец, появившихся в городе после вашего появления? По-твоему, здесь зря горит чистое пламя?! Ты ведь так и не обзавелась тенью, тварь.
- Зачем тогда весь этот маскарад, Майлз? Или как там тебя - Хранитель? - если ты сразу узнал меня?
В бархатном кресле напротив грозного хозяина сидело оно - создание из древней легенды... Призрак, ужасающий своим человеческим подобием. Вряд ли что-то могло быть страшнее этого безглазого, но все же человеческого лица, лысого черепа с мертвенно-серой кожей.
Существо привстало, вцепившись в подлокотники хищными пальцами, и произнесло свистящим змеиным шепотом:
- Зачем было рассказывать мне то, что я и так знаю? Ну да, из первых рук, ха-ха. - Тварь разразилась хохотом.
Марта полными ужаса глазами наблюдала за развязывающимся противостоянием. Она, в отличие от Адама, не впала в кому. Как она могла помочь мужу? Оказывается, могла. В её глазах стоял не только ужас. Еще в них светилась любовь. Она изливалась на Джайла неиссякаемыми потоками силы. Силы, способной защитить от всего на свете.
Тайну Хранителей Марта узнала вместе с легендой о Любви - тогда же, после венчания. И, конечно, была готова к неизбежной встрече со страшной разрушительной силой.
Миссия Марты, как и подготовка к ней, была проста - нужно было всего лишь хранить любовь к Джайлу. А ей для этого и не требовалось никаких усилий.
Теперь та любовь, что она несла всю жизнь, стала непреодолимой броней для призрака Ревности.
А Майлз продолжал свою битву:
- Я говорил это все не тебе, а Адаму, твоему обманутому спутнику. Да ты же всегда выдаешь себя, сколько не прячься в чужой - человеческой - тени. Не понимаю только одного - как он ничего не замечал?
- А любовь слепа. - Николь продолжала смеяться. - Слепа! Нет, какова ирония, ты только подумай? Извечная противница Любви ею же и хранима, каков парадокс. Меня это забавляет, поверь. Как просто манипулировать им... Как просто манипулировать всеми ими! Если бы еще не Хранители!..
Последнее слово слетело с кривящихся губ и упало на пол гостиной, словно плевок. Это лишь позабавило Джайла.
- Плюйся. Плюйся. Ты здесь бессильна. И того, за чем ты пришла, не получишь. Забудь.
- Ненавижу тебя! Будь ты проклят!
- Твои проклятия - пустой звук. Я вышвырнул бы тебя отсюда прямо сейчас, но жалею юношу... Когда он очнется, ему трудно будет объяснить твое исчезновение.
Вывести Адама из комы Майлзы не могли, они вели свою битву. Но, право слово, Джайл думал и об участи молодого человека!
- А ты не жалей, не жалей. Он свою первую любовь не пожалел, знаешь ли! Я легко вселилась к нему в сердце. Всего-то и надо было превратить легкомысленность девицы в ее излишнюю дружелюбность. Как смешно и просто раздувать пламя ненависти! Как приятно! Любо-о-о-вь, - Николь издевательски раскинула руки, словно обнимая кого-то. - Девчонка умоляла его... говорила, что Ревность губит их обоих, плела что-то про свет Любви... А он смеялся. Это он смеялся, забавляясь ее болью, не я! Так что - не жалей малыша. Не стоит.
- Это уж мне решать. Ты ведь знаешь, что мои рассказы никогда не проходят даром, что каждое слово попадает по назначению! Раз за разом он будет возвращаться к сказке о Любви, он будет думать о том, что услышал. Про тебя... про любовь... про ту, над которой смеялся твоим смехом. Он задумается, я-то уж знаю. Хранитель не ошибается.
- Будьте вы прокляты! Ты, и весь ваш род, и все остальные хранители, гори они в аду за свою надменность. Как вы посмели уничтожить мертвое море?! Как вы сумели? - Тварь нависла над Джайлом, но тот словно и не замечал этого.
- А мы его вычерпали, - рассмеялся Джайл. - Оно - всего лишь море! Ты не поверишь, как это просто. Любовь забыла о своей злой тени. А Хранители - нет. Мы проследили за тобой - до самого истока. Мы нашли черные воды мертвого моря, всегда спокойного, всегда гладкого... Гладь без единой волны, не потревоженная никакими ветрами. Мы, Хранители, год за годом, день за днем проходили страшной тропой, хранящей твои следы, и черпали по одному фиалу мертвой воды. К сожалению, больше никто из нас не мог унести с собою за один раз. Да, эта ноша слишком тяжела... Но ты ведь знаешь, Хранителей много! Да и люди - они не так уж и слабы. Среди них нашлось много достойных, которым оказалось не страшно доверить тайну Мертвого моря. Да, и люди... Знаешь, я, наверное, все-таки расскажу тебе еще кое-что.
Мертвая вода стала атрибутом сказок. Вспомни, она упоминается у каждого народа. Ты не задумывалась - откуда взялся образ? А ведь мертвая вода действительно обладает свойствами затягивать раны. Просто использовать ее должен тот, кто искренне и безоглядно любит. Если ты намерен вылечить - полюби. И вот - капля за каплей - море было вычерпано. Как тебе этот рассказ, разве не забавно?
Джайл рассмеялся, гладя на призрака, теперь уже торжествующе.
- Что ж, - умиротворенно произнесла тварь. - Вы, Хранители, привыкли побеждать... Привыкли к своей неуязвимости. Но и у меня есть кое-что... Кое-что - против вашего упрямства.
Существо замерло, словно бы прислушалось к чему-то, а потом протянуло голосом, полным медового яда:
- Майлз-з... Ты знаешь, либо ты меня обманул, либо обманут сам. Ведь я до сих пор чувствую зов! Зов мертвой воды. Он слаб... Он очень слаб. Но это он вел меня сюда. Поверь, тут я не могу ошибиться. И я чувствую, откуда он сейчас исходит. Она здесь. Мертвая вода - в твоем доме. Она - здесь!
- Ты... ты блефуешь, - неуверенно произнес Джайл. - Ты - блефуешь. Отец непременно бы мне рассказал, будь это так!
- Непременно бы рассказал? Ты так в этом уверен? Вы, Хранители, такие гордецы, вы оберегаете мир от знания, считая его уделом избранных. Кто знает, как далеко может зайти любовь Хранителя? А вдруг именно самую страшную тайну он и испугается открыть своему единственному сыну?
Что-то в голосе призрака заставило Майлза побледнеть; он захотел было возразить, но не успел.
Дух Ревности воскликнул:
- Так узнаем это! Узнаем - раз и навсегда!
Призрак свился в туманное веретено и в то же мгновение устремился на второй этаж дома.
Джайл, придя в себя, бросился к лестнице. Но куда ему, человеку, успеть за яростным нетерпением Ревности!
Со второго этажа донесся грохот переворачиваемой мебели и звон посуды - словно там проносился разрушительный смерч. Внезапно грохот прекратился.
В зловещей тишине, тяжко рухнувшей на плечи старого Хранителя, раздался торжествующий рев.
Джайл Майлз застыл на середине лестницы. Не успел. Навстречу ему спускалась юная Николь. Ее прекрасное лицо было до безобразия совершенным.
Но Хранитель даже не заметил ее превращения. Он смотрел лишь на тонкие пальцы, крепко сжимающие небольшой фиал из черного хрусталя с изящной пробкой в виде сердца. При каждом шаге Николь о его стенки лениво билась вязкая, похожая на нефть, жидкость. Нет, это черен не хрусталь. Это она - вода забытого, и теперь уже дважды мертвого моря придавала цвет сосуду.
- Вот! Видишь? - сладко произнесла девушка, чье милое личико не так давно было жуткой безглазой маской.
Джайл бросился на нее, не выдержав этого зрелища. Он было попытался вырвать страшный фиал из цепких пальцев, но был отброшен неожиданно сильным ударом. Падение оборвал выступ стены у подножия лестницы. А Николь уже сбегала к нему. Джайл, с трудом поднявшись, сумел избежать нового удара. Он обхватил девушку, зажимая руки, стремясь как-то добраться до фиала.
- Николь? - Адам растерянно моргал, глядя на борьбу жены и хозяина, хотя - он же точно помнил! - еще секунду назад они все мило пили чай и беседовали о любви. Схватка с Джайлом ослабила силу ее контроля. И теперь муж пришел в себя, но не мог понять, что же происходит в гостиной.
- Помоги мне, - сдавленным голосом попросил Джайл. - Помоги. Если тебе дорога твоя любовь, помоги мне, - голос сорвался на крик.- Черт тебя подери, разве ты не видишь, что она одержима? Посмотри на нее!
Адам с ужасом увидел, как лицо любимой плывет волнами, превращаясь то в отвратительную маску, то снова принимая милые его сердцу черты. А Майлз продолжал призывать на помощь, стараясь не выпустить Николь. Та билась телом о стены, пытаясь стряхнуть с себя старого Хранителя. Было видно, что сил у Майлза осталось совсем немного.
- Адам, помоги ему, - Марта тоже устала, хотя ее усилия со стороны и не были заметны. Пробуждение Адама оказалось как нельзя кстати, нужно было лишь направить его. Она мягко дотронулась до его руки, неосознанно опасаясь, что и он сейчас превратится в подобие жены. - Помоги. У нее яд, вон в той стеклянной вещице. Жуткий яд, который может всех здесь уничтожить. Она не в себе, поверь. Ну же! - Она резко возвысила голос.
Хлесткий приказ сбросил с Адама остатки оцепенения. Юноша устремился на помощь. Он понял, что главное - забрать фиал. Ведь любимая может случайно разлить яд! Лишить себя жизни!
Сейчас он думал только о ней, о той, которую любил. Той, кого привел в свой дом, кого впустил в сердце, медленно оттаивавшее после расставания с потаскушкой Кати...
Адам подобрался к дерущимся сзади, и остановился, выбирая момент. Внимание Николь было сосредоточено на Хранителе, и она пропустила стремительный бросок мужа. Он выхватил маленький сосуд из рук жены, и, крепко сжав роковую вещицу, машинально отскочил к камину. Демон внезапно замер, поняв, что добыча отнята. Джайл от неожиданности выпустил окаменевшего противника. Ноги подвели старика, и он бессильно опустился на пол.
Николь даже не запыхалась. Лишь безнадежно погибшая прическа, да румянец на бледных щеках - вот и все следы борьбы. Джайл же дышал, как боксер в конце поединка. Лицо девушки на секунду исказилось дьявольской гримасой, но она быстро овладела собой.
- Адам, отдай. Мне это нужно, - умоляющий голосок Николь и ее жалобный взгляд ударили по Адаму словно молотом.
- Не верь ей. Не верь! - Марта, вставшая из-за стола, хлестнула молодого человека резким окриком. - Не верь!!! Спаси - и ее, и себя. Не отдавай фиал. Помни - в нем яд.
- Зачем тебе яд, любимая? - Адам умоляюще посмотрел на жену - колеблясь, теряясь в догадках, не решаясь принять какое-либо решение. - Скажи мне - зачем??
- Адам! Неужели ты им веришь? Не слушай старых дураков! - Николь, как и Марта, повелительно возвысила голос, поняв, что ласка на Адама сейчас не действует. - Что б тебе сгореть, кому ты веришь больше - мне или им? Откуда у меня может быть чертов яд? Отдай склянку. Сейчас же. Или я решу, что ты меня не любишь, и оставлю одного, прямо здесь и сейчас.
- Адам, - Джайл наконец-то отдышался. - Адам, отойди от огня в сторону... И посмотри на нее. Внимательно. Очень внимательно. От этого многое зависит. Я прошу тебя сделать всего лишь один шаг - и просто посмотреть на свою жену.
Хранитель прекрасно понимал, какое потрясение сейчас ожидает юношу.
Адам невольно сделал шаг в сторону. Его тень, отбрасываемая неровным светом пламени, колыхнулась. Но он пока еще ничего не понял. Это было лишь делом времени. Делом еще одного шага.
И он его сделал.
- Николь?.. У тебя что, нет тени?
Адам сказал это так, так говорят потрясенные дети - совершившие изумительное, но совершенно непостижимое открытие.
- Как это может быть, чтоб ты - без тени?..
Парень растерянно вопрошал - сам не зная кого. И жену, и Майлзов, и эту комнату, и тот привычный мир, который он знал... Он вряд ли надеялся получить ответ.
Но ответ последовал. Правда, какой-то странный, ничего не объясняющий. Николь рассмеялась.
- Да будь ты проклят со своей любовью, со своей тенью! Чтобы ты издох, как последняя собака!! - взорвалась Николь, не в силах сдержаться. Раскрыта. И проиграла окончательно. - Молодой смазливый кобель! Что ж, продолжай прислушиваться к идиотским слухам! Да, идиот, это я разбила твою любовь к Кати! Но - я ли?! Вспомни, вспомни хорошенько, с какой ненавистью смотрел ты на своих друзей! Какие грязные предположения мучили тобой, когда Кати уходила по делам! Как ты следил за ней, как посчитал грязной шлюшкой, заподозрив в измене - с твоим лучшим другом! Вспомни, дорогой! А еще - освежи в памяти, как ты хлопнул дверью, гордый и надменный... а твоя Кати валялась на пороге, не в силах понять твой уход. "Любима-а-а-ая..." - издевательски протянула она. И продолжила:
- Да не любишь ты никого. Не можешь любить. Я давно выпила твою любовь. Посмотри на себя: кто ты? У меня-то нет тени? Это ты - моя тень. Это тебя - нет! Как тень может кого-то любить?! - Николь ликующе расхохоталась.
На Адама было больно смотреть. Он мгновенно постарел на несколько лет. Вначале дикое, невозможное открытие, потом страшные слова Николь, вся эта бредовая ситуация накрыла его, будто могильной плитой.
Он смотрел, но не видел. Слышал, но не понимал.
Только одно: Николь не верит в его любовь.
И Ренкинс не выдержал. Резким движением сбив пробку с фиала, Адам выплеснул содержимое в рот. И сглотнул холодную горькую жидкость, глядя сквозь пелену неожиданных слез на лицо Николь, исказившееся ужасом.
Майлзы, ахнув, бросились к нему, стремясь удержать падающее тело. Николь была забыта. Человеком, но - еще вот-вот и грань между жизнью и смертью будет стерта - здесь был только Адам.
Никому в гостиной не было дела до бессильной ярости призрака, только что лишившегося и мертвой воды, и едва обретенной тени.
Адама бережно уложили на полу у камина. Марта осторожно придерживала голову юноши, нежно поглаживая волосы, словно матушка.
- Дурачок... Какой же ты дурачок. Что ж ты наделал? Зачем?... Мы и так бы справились. Справились бы... Джайл, так нельзя!
А тот всматривался в стремительно бледнеющее лицо Адама, в закрытые глаза, словно пытаясь увидеть что-то весьма важное сквозь сомкнутые веки. Что-то, таящееся глубоко-глубоко... Его напряженную работу оборвал злобный смех Николь. Смех делался все громче и все злее, и вдруг превратился в спокойный голос.
- Не трудись, Майлз. На свете стало меньше еще одним дураком. Поверь, свет от этого не сделался хуже... Ни для тебя, ни для меня. Что касается меня - то в мире ведь еще сотни Хранителей, и кто знает - сколько пузырьков припрятано их заботливыми предками? Зов слышен... Зов слышен до сих пор. Во всяком случае, никто не помешает обрести мне тень иным способом - тем, которым я уже практически воспользовалась. И вот тогда мы разочтемся, старик.
- Ты так ничего и не поняла, - седой Хранитель поднял на призрака осунувшееся усталое лицо. - Ты ничего не поняла, Николь. Демон ревности... тень в тени, падчерица тьмы - имен твоих не счесть... Не счесть твоих имен, но ты так и не поняла - он ведь тебя любил, по-настоящему. Это его любовь делала тебя похожей на человека. Ты назвала его свой тенью... Может, это и так - но эта тень возникла от света его любви. Пройдут века, прежде чем ты найдешь того, кто полюбит тебя снова, по-настоящему. Да, ты выпила его любовь - но эта частица света теперь в тебе, и будет жечь вечно... Уходи. Эта битва окончена. Здесь тебе больше нечего делать. Все что могла, ты уже совершила. И, клянусь словом Хранителя - ты не найдешь больше ни одного фиала. Клянусь. Убирайся! Покинь мой дом, демон. Я лишаю тебя гостеприимства.
Услышав эти слова, Николь яростно взвыла и бросилась на Джайла. Но, ударившись о невидимую преграду, разбилась пыльным смерчем - и исчезла. О том, что все произошло на самом деле, свидетельствовало лишь безжизненное тело Адама у камина, да перила, разбитые в щепы яростью Николь.
Марта не вслушивалась спор мужа с призраком. Ее уже не интересовал финал разыгравшейся драмы.
Она могла думать только об ее итоге. О мальчике, что остался лежать перед ней, распростертый.
Не веря в победу холода над теплом мягкая рука легла на лоб юноши, и вдруг Адам пошевелился. Ресницы молодого Ренкинса затрепетали, грудь поднялась в глубоком вдохе.
Марта изумленно, словно не веря в то, чему только что стала свидетелем, смотрела на мужа и улыбалась. В глазах ее разгоралось ликование.
- Я верила - он не может умереть! Это создание Николь было в нем смертельно отравлено. И оно - а не Адам - погибло на наших глазах. Как хорошо, что юноша все же оказался больше, чем ее творение... А как же иначе? Николь смогла выпить первую любовь, но против второй была бессильна!
- Да, пожалуй, что так. Но избегнет ли он страданий?.. - задумчиво проговорил Майлз.
- К нему придет мудрость, - мягко, но убежденно ответила Марта. - Еще ни одному живому существу на этом свете не удалось избежать страданий. Не стоит сокрушаться. Перед нами сейчас стоят куда как более насущные вопросы.
Хранитель невольно улыбнулся, на лету поймав мысль жены.
- О да. Для начала - неизбежно придется прибрать весь этот кавардак! Да и врача вызвать, все-таки, не мешает. А потом нужно будет многое объяснить Адаму. Даже не представляю, как сделать это.
- У тебя получится, - рассмеялась Марта.- У тебя все получится, мой любимый сказочник...
* * *
В маленьком городке живет чета Майлзов, известная всем своими чудными чайными посиделками. А еще - замечательными историями. И стены их гостиной, и большой камин в углу помнят немало увлекательных легенд - от воздушных сказок о феях до мрачных историй про исчадия преисподней.