Он был одинок и отличался скромным незлобивым нравом, поэтому никто из соседей не заметил и не всполошился, когда жилец из 71-ой квартиры тихо скончался за своей дверью на своём диване от чего-то тоже в высшей степени скромного и незатейливого, как и вся его уже прошедшая жизнь. И никто, никто не спохватился о несчастном ни на работе, ни в организации ЗАГСа, даже старые сплетницы у подъезда не распустили на его счёт свои липкие языки, ровно и не было никогда такого жильца из 71-ой квартиры. Есть такие люди, которые при жизни так же незаметны, как и после неё, таким был и наш тишайший покойник.
Меж тем по успении минуло три дня, а ни одна живая так и не хватилась о несчастном. Никто не спешил взламывать дверь, обмывать и обряжать покойника, плакать над ним, везти куда нужно, зарывать в землю, наконец. Естественно такое положение вещей не могло вполне устраивать мертвеца, хоть ему по совести было уже на всё наплевать, тем не менее, это сильно его заело. И вот оскорблённый человеческим равнодушием уже заметно попахивающий мертвец открыл глаза, полежал некоторое время неподвижно, потом почесался и, не выдержав, встал, в нервном порыве прошелся по комнате и севшим от долгого молчания голосом вскричал в сердцах:
-Это уже чёрт знает что такое! Четвёртый день как представился, а никому дела нет. Свинство вот что это такое! Даже закопать по-человечески не могут! Сволочи! Тьфу! - Плюнулся жилец из 71-ой квартиры, и стал обдумывать, что ему предпринять по этому поводу. Первое что пришло на ум это обратиться в ЖЭК. Что он и предпринял. Оделся, прихорошился, критически оглядел себя в зеркало со всех сторон, и очень огорчился одутловатым синюшным лицом, попробовал тяжело вздохнуть, но ничего не вышло, махнул с досады рукой и с тем вышел из квартиры.
Паспортистка встретила его неприветливо, глядела из-под синтетических ядовито окрашенных кудрей как тарантул из норки. С явным намерением оскорбить она скривила свои чахлые невыразительные губки и ждала только подходящего момента, когда неуверенный в себе пританцовывающий на месте посетитель начнёт говорить и тогда-то высказаться в полной мере. На своё горе жилец из 71-ой квартиры, с глазу на глаз столкнулся с особой того рода, что по прихоти вертлявого бога Аполлона не обладала ни одним из талантов из обширного их перечня, кроме излишнего веса, нерастраченного либидо, да ещё той особенной женской озлобленности на весь белый свет, которая и делала из неё стопроцентную неразбавленную суку. Она ждала долго, томясь как гуляш под крышкой в своём сучьем предвкушении и не выдержав, гавкнула в окошечко:
-Ну, говорите что вам?
Жилец, или нежилец, честно говоря, я запутался, короче, наш персонаж встрепенулся, весь разом собрался, и на первом же слове обмяк, говорил неуверенно как бы заискивающе, никак не мог подобрать нужных слов, заикался, запинался и нервно одёргивал мочку уха, но всё же каким-то чудом выдавил из себя следующее:
-Я...я.... Видите ли, я.... Одним словом.... Право не знаю с чего начать.... Это, безусловно, дикость.... Такая серьёзная организация как ваша.... Мне не до шуток, честное слово.... Только, только.... Уверяю вас, если бы не крайность моего положения.... Я как бы это попроще.... В общем, я второго дня умер, а теперь пятница и не знаю, что делать. Войдите в моё положение, хотя, что я говорю! Чур, вас! Чур, вас! Только я действительно не приложу ума, как быть дальше. Представьте, умер во вторник и никто не спохватился. Как вам это? - С некоторым даже вызовом закончил покойник и, пытаясь придать своему виду представительность, деловито облокотился о выступающую полукруглую доску под окошечком.
Паспортистка слушала ново-представленного с самым плотоядным выражением рыла, и когда он кончил невнятный словесный коллаж, проявила себя как хищник и одной первой фразой оттяпала у мертвеца половину его раскисающего на жаре мозга.
-Ты чего? Тебе чего? Справок в пятницу не даём. Руки!
-Что?!
-Руки от окна!
-Я...простите...вы, кажется, меня не поняли. Дело в том...
-Знаю я ваши дела, - перебила паспортистка, - пьянь шляется, житья нет. Справок нет в пятницу! Я сказала!
-Дело в том, что... - снова попытался объясниться покойник, - я в некотором смысле умер.
-Ты у меня ещё не так умрёшь. Пошёл отсюда, алкаш! У, навонял как дохлая кошка! - Разорялась паспортистка и напоследок угрозила самой страшной угрозой: - Не то выдам тебе справку, гад!
Не имея, что возразить против такого убийственного аргумента мертвец здраво рассудил идти в поликлинику за справкой, может той самой которой стращала паспортистка.
Выйдя на знойный воздух, наш горемыка попытался принюхаться к себе, но не смог сделать, ни полвздоха и уловить зловоние. Хамское замечание по поводу дохлой кошки сильно задело его, и он решительно зашагал к медицинскому заведению, чтобы официально засвидетельствовать собственную кончину.
И там (в поликлинике) опять приключилась несуразица.
Сначала покойник попал в очередь. О! эта очередь к терапевту! Неизбывная величина как знаменитая миргородская лужа. Эта очередь в полной мере достойна отдельного рассказа, да что там, книги! достойна эта очередь, романа по масштабу равного "Братьям Карамазовым", или "Ста годам одиночества". Признаюсь я сам бы взялся за подобный проект, но не чувствую в себе смелости и достаточной одарённости, чтобы осилить подобный шедевральный по размаху труд. Поэтому лишь, вкратце коснусь этой в высшей степени занимательной стороны жизни, к которой без сомнения хоть раз каждый был причастен.
Итак, очередь. Жилец из 71-ой квартиры оказался плотно стиснут с одной стороны сухонькой сказочной старушонкой с палочкой и в платочке, с другой стороны полнокровным шалопаем лет тридцати с облупившимся носом и всеми признаками похмельного утомления, как то: запахом перегоревшего пива, усиленной потоотдачей, желтоватой поволокой в прокисших глазах и беспричинным словоблудием. Старушка сидела молча и лишь изредка полушепотом произносила имя Вседержителя, зато шалопай вполне компенсировал её застенчивую переходящую в полное отсутствие отрешенность и болтал безумолку. А поскольку жилец из 71-ой квартиры был в общей очереди сразу после него и обладал счастливым талончиком под номером 33, то счастье покойника оказалось, как говорится полным. К тому моменту, когда он переступил порог кабинета терапевта, успел стать обладателем и хранителем бесценных сведений почерпнутых из словесной пачкотни перепившего накануне шалопая.
Шалопай точно гулял уже вторую неделю и сегодня пришел в очередной раз продлять больничный лист. Он симулировал повышенное артериальное давление и одышку и делал это мастерски, чему немало способствовали его искренняя привязанность к тёмному чешскому пиву и барбекю. Мало того шалопай был большой озорник по женской части и вообще всесторонне развит. В частности он вполне профессионально крутил фиги на пальцах ног, что и демонстрировал в течение двадцати минут, опростав пыльные ступни из резиновых шлёпанцев, приговаривая при этом: - А так можешь? Смотри, смотри. А вот так, вот так.
Фигуры, выделываемые шалуном, были замысловаты, сложны в исполнении и менялись молниеносно, и требовали от исполнителя виртуозной техники и полной самоотдачи. По этой причине он не заметил, как его сосед в очереди окочурился в очередной раз, и непостижимым образом воскрес вновь. Закончив свои упражнения, шалун облачил ноги в шлёпанцы, поскрёб ногтем шелушащийся нос и опять обрушил на покойника неистощимый поток красноречия. Один Бог ведает чем бы закончилась для покойника эта песня жизнерадостного сорванца если бы его вслед за бабкой не вызвали в кабинет на приём.
Жилец из-71 квартиры по забывчивости хотел было облегчённо вздохнуть, но как вы сами прекрасно понимаете у него ничего не вышло. В этот момент он остро пожалел, что вместе с дыханием не лишился заодно и слуха. Два часа проведённые в очереди в компании шалуна не прошли даром. Он вконец утратил присутствие духа, и хоть в его случае это звучит скорее как злая неуместная шутка, но это так. Покойник сник, он боялся вызова врача, боялся его расспросов, а ещё больше своих ответов.
Вот вышла бабка, через несколько минут после неё показался шалун, он победоносно поднял большой палец вверх. Снова палец, печально подумал покойник, и загрустил ещё больше.
Тут зажглась лампочка над дверью, приглашая пройти следующего пациента. Покойник обречённо поднялся с места, тяжело ступая, сделал несколько шагов, понуро обвёл взглядом хвост очереди, задержался на секунду и вошёл в кабинет.
Эскулап восседал на своём стуле как на троне. Он был излишне картинен, так что описывать его не имеет смысла. Откройте любое иллюстрированное издание Чуковского и мельком взгляните на Айболита, чтобы освежить в памяти образ доброго кудесника. Именно так и выглядел эскулап, за исключением только высокого колпака с красным крестом посередине.
При одном взгляде на терапевта сердце жильца из71-ой квартиры один раз неуверенно повернулось под ребром, и он почувствовал, как кровь его вся ушедшая в ноги затеплилась, но тут же, вновь заледенела, когда добрейший старикан сказал одно только слово:
-Проходите.
Голос его звучал как рассохшаяся дверца прабабушкиного буфета. Такой конфликт между внешностью и голосом оборвал последнюю ниточку надежды в душе посетителя, что всё разрешится благополучно. Он подошел к столу и не глядя, протянул карточку медсестре сидевшей тут же, только немного в стороне. Тётенька в белом халате была так невзрачна, что её как бы и не было вовсе, так что и мы её брать в расчёт не будем, тем более что никакого отношения к повествованию она не имеет. Ну и чёрт с ней.
-С чем пришли? - Проскрипел Айболит и взглянул поверх кругленьких очков в лицо трупу. Смотрел он долго, пронзительно, с какой-то мыслью в глазу, смотрел так, словно что-то взвешивал в уме. Потом перевёл взгляд на лежащий перед ним журнал, сделал в нём пометку, и уже не поднимая глаз, без запинки, выдал целую очередь вопросов:
-Давно злоупотребляете? Чем именно? В каких дозах? - И не дожидаясь ответов, добавил голосом стонущего под напором стихии векового комля:
-И будьте предельно откровенны, это в ваших же интересах.
-Доктор, - начал мертвец и запнулся, - доктор, - снова пауза.
Терапевт выжидающе постукивал тыльной стороной ручки по столу, казалось, ещё секунда и он выкинет что-нибудь неприличное.
-Доктор, - в третий раз начал покойник, не зная как закончить. И вдруг неожиданно для самого себя выпалил на едином духу:
-Я умер!
Сказал и сам испугался своих слов. Впрочем, на эскулапа они не произвели должного впечатления, вообще никакого. Можно было подумать, что зомби регулярно посещают его кабинет. Врач наклонился к белому сгустку, олицетворяющему медсестру, что-то шепнул в подобие уха, и снова углубился в изучение сделанных в медицинской карточке записей. Он спросил тембром расшатанного деревянного табурета:
-Давно?
-Что давно? - Переспросил труп.
-Умерли давно?
-Во вторник.
-А почему пришли только теперь?
-То есть как? - Удивлённо спросил жилец из 71-ой квартиры.
-Ну, если вы во вторник умерли, почему решились придти, лишь в пятницу? Реанимационные мероприятия необходимо проводить незамедлительно. По истечении самого короткого времени в организме происходят необратимые некротические процессы.
-Подождите доктор...процессы, конечно, само собой, их никто не отменял, но мне-то, мне-то что делать? Мне же на улицу выйти невозможно, лицо как у удавленника.
-А вы что удавились?
-Да нет, во сне что-то случилось. Я не о том. От меня же кошкой дохлой прёт.
Врач потянул носом и трескучим верестниковым тенорком согласился:
-Признаться есть душок.
-Вот видите, - почему-то обрадовался мертвец.
-А от меня чего вы хотите? Если принять вашу историю за чистую монету, то вам не ко мне я терапевт, врач общей практики. Я живых лечить пытаюсь. По вашей специализации танатолог или патологоанатом. Хотя мне думается, не обижайтесь, не нужно вам к ним.
-Почему?
-Видите ли, я наблюдаю некоторое сходство с одержимостью и лекантропией.
-Что?
-Лекантроп считает себя оборотнем. В фазу полной луны он действительно претерпевает физиологические метаморфозы. У него отрастает шерсть. А запах? Что ж запах? Знаете, шизофреник пахнет прогорклым маслом.
-Вы что меня в сумасшедшие рядите? - Не вытерпел труп.
-Не кипятитесь, - спохватился эскулап, понимая, что сболтнул лишнего. - Никто вас ни во что не рядит. Раздевайтесь, я вас лучше послушаю.
Стараясь не смотреть на покойника, он достал из ящика стола фонендоскоп, вставил в поросшие белёсым пушком ушные раковины наушники, и мысленно выговаривая себе за чрезмерную разговорчивость, приложил мембрану к покрытой бардовыми пятнами спине странного больного.
Сердцебиение не прослушивалось. Просьбу дышите, явно сумасшедший мужчина, а сомнений у доктора не осталось, проигнорировал, он как не дышал так и не собирался. Применённый метод перкуссии так же ничего не дал. Посчитать частоту пульса не вышло. Реакция зрачков на свет никакая. Давления не было. Температура комнатная.
Начинающий холодеть Айболит в отчаянной попытке сохранить лицо профессионала, а заодно мобилизовать разбегающееся муравьями мысли, засунул пациенту медицинский шпатель глубоко горло. Долго что-то искал там, но ничего не найдя оставил свои бесплодные попытки разобраться в состоянии больного.
Жилец из 71-ой квартиры некоторое время с робкой дымкой воскрешающейся надежды в стеклянных глазах смотрел на эскулапа, но тот лишь развёл руками, молчал.
-Может, выпишите мне справку? - Попросил труп.
-Какую? - Устало проскрипел доктор
-Ну, что я умер.
-Вы серьёзно?
-Вполне.
-Как знаете.
Доктор достал чистый бланк, что-то торопливо накарябал, приложил печать и резким порывом протянул написанную справку просителю. Затем нажал на кнопку вызова и как не подмазанное тележное колесо проскрипел:
-Следующий!
В коридоре жилец из 71-ой квартиры прочёл, что было написано на полученном листке:
"Податель сего поверхностно обследован на предмет исходящих жалоб. Сердцебиение и дыхание отсутствуют. Артериальное давление нулевое. Зрачки расширены, реакции на свет нет. Первичные признаки разложения: трупные пятна, характерный запах тления. Предварительный диагноз: ходячий труп". Доктор: подпись не разборчива. Печать: круглая с орлом.
Найдя документ вполне подходящим, жилец из 71-ой квартиры, отправился дальше по своим делам, и следующим его шагом стало посещение ближайшего отделения полиции. Он и не подозревал, к каким последствиям приведет эта, казалось бы, невинная затея.
В стеклянном аквариуме дежурной части сидел за пультом упревающий от жары лейтенант. Мундир застёгнут на все пуговицы, фуражка плотно надвинута на брови, ворот форменной рубашки приобрёл насыщенный фиолетовый оттенок от пропитавшего его пота. Пар поднимался от шеи лейтенанта, а его голубые до прозрачности зрачки выглядели как сваренные щучьи глаза. Жильцу из 71-ой квартиры показалось, что этот несчастный постепенно приготовлялся в огромной микроволновой печи с грилем, запекаясь как кура на вертеле, сходство увеличивало ещё и то, что лейтенант, время то времени вращался на стуле, принимая звонки, или просто так от безделья и духоты.
Ходячий труп, а именоваться так жилец из71-ой квартиры имел полное право на основании выданного терапевтом документа, осторожно постучался в стекло. Лейтенант сфокусировал запёкшиеся зрачки на покойнике, при этом по переносице служителя правопорядка скатилась капля пота и упала с кончика носа. Полицейский устало опустил плечи и вопросительно едва заметно вскинул козырёк фуражки.
В прошлом законопослушный гражданин, а ныне ходячий труп впрочем, тоже уважающий кодекс, незамедлительно приступил к изложению своей, не вполне может быть понятной самому просьбы:
-Товарищ лейтенант, - сваренный в мундире офицер МВД попытался изобразить на своём лице заинтересованность, но очередная капля пота прокатившаяся по носу отвлекла его и без того рассеянное внимание. Он принялся утирать лицо круговыми движениями пятерни, поэтому жилец из 71-ой квартиры деликатно прервался в ожидании завершения туалета, и когда васильковые глазки лейтенанта проморгались и обрели смысл, начал по новой:
-Товарищ, извините господин лейтенант, я в отчаянном положении. Признаться, я в тупике. Повторюсь: отчаянное положение. Рассчитываю исключительно на ваш профессионализм и человеколюбие. Вот. - С последним словом, заключающим краткую бессодержательную, но пропитанную возвышенной патетикой речь, мертвец протянул в щель в окне свою справку.
-Заявление? - Тоном переевшего человека, которому подкладывают в тарелку ещё и ещё спросил лейтенант.
-Не совсем так, ознакомьтесь. - Ответил покойный.
Полицейский пробежал глазами справку. Почесал мизинцем мокрую бровь, потом тем же мизинцем поскоблил по перегородке в носу достал из него что-то, размазал под столом, и ещё раз прочёл справку. Посмотрев на подателя с каким-то лукавым наклоном головы, но без выражения, лейтенант повернулся всем корпусом в сторону двери в своём аквариуме, и фамильярно по-армейски коротко крикнул:
-Петров!
Петров появился незамедлительно, как джин из лампы, причём в двух лицах. Впрочем, второй как выяснилось позже, был Сидоров, но тоже сержант, и разобрать, кто из них кто сразу не получилось бы даже у тех, кто их хорошо знал. Они как бы дополняли один другого, или скорее были продолжением друг друга, Петров плавно перетекал в Сидорова, Сидоров, если возникала нужда, оборачивался Петровым. И неважно кого позвать Петрова или Сидорова они всегда появлялись вместе. Да что я вам объясняю, вы сами прекрасно их знаете, вы сталкивались с ними неоднократно. Это те самые связанные одной пуповиной тупого канцелярского повиновения сержанты-неразлучники.
Петров с Сидоровым склонились через плечи лейтенанта, каждый через своё, и долго, мучительно долго, читали лежащую на столе справку. На некоторое время их головы будто приросли к голове лейтенанта, и вся троица превратилась в мифического дракона, безжалостного бессмысленного могучего, отдающего застоявшейся казёнщиной дракона. Но вот дракон поднял свои ужасные головы, лейтенант отслоился от серой форменной туши и отдал приказ:
-Сюда смехача.
Петров-Сидоров вышел из аквариума, четырьмя лапами сграбастал труп и, поддавая тому под зад чугунными коленями, втолкнул к лейтенанту на суд и расправу.
В аквариуме Сидоров-Петров растянул свою пуповину и, встав в разных углах, стал сержантом Петровым и сержантом Сидоровым. Лейтенант сурово посмотрел на жильца из 71-ой квартиры, спросил:
-Тебе смешно?
-Мне нет. - Ответил труп.
-И мне нет. Петров в обезьянник его.
-Да он воняет! - Проявил Сидоров неожиданное для сержанта присутствие мысли.
-Пьяный в дымину, вот и воняет. - Гаркнул лейтенант. - В клетку его.
-Вы не имеете пра...
Получившие команду фас сержанты не дали мертвецу договорить. Они набросились на него как два злобных клыкастых ротвейлера, заломили руки и для пущей убедительности применили спецсредства, резиновые дубинки. Только одно спасло жильца из 71-ой квартиры, то, что он не чувствовал боли, иначе уже потерял бы сознание и не услышал бы как хрустнули ключица и два пальца на левой руке. А так он всё прекрасно расслышал, и это возмутило его до крайности. Попытка изложить свои претензии вербально возымели вполне невербальный отклик у сержантов-неразлучников, такой естественный для них.
-Смотри-ка рассудительный зараза, - сказал Петров, ломая трупу третий палец.
-Точно, - подтвердил Сидоров, с треском свернув четвёртый.
-Что вы с ним возитесь? - прикрикнул лейтенант. - Тащите в клетку.
При этом вскрике жилец из 71-ой квартиры внезапно обнаружил в себе невероятную силу и неимоверную ярость. Неуловимым движением он освободился из лап сержантов, они слетели с него уже не как злобные псы, но точно беспомощные щенки рухнули они на пол.
Петров поднялся первым, покойник обхватил его голову руками и точно бумажную коробку, наполненную брусничным вареньем, смял. Безжизненное практически обезглавленное тело рухнуло, как ошлёпок свиной туши на бойне, заливая кровью Сидорова. Он нелепо барахтался в красной луже, словно балующийся в воде малыш, и не мог найти в себе сил встать. Мерными шагами труп приближался к нему. Сидоров скользил на заду, оставляя за собой широкую кровавую полосу, пока не упёрся спиной в стену. Лицо мертвеца было ужасно, и весь этот ужас отображался на лице сержанта. Его рот замер в немом крике, глаза заиндевели, кожа потеряла естественный цвет и стала прозрачной, слившись со светло-серой краской стены. Труп поднял на вытянутых руках безропотную жертву. Сидоров одними губами неслышно произнёс:
-Мамочка.
Покойник сомкнул на его горле кривые зубы и рывком выдрал кадык. Сидоров вскипел кровавым пузырём. Жизнь быстро покинула его. Кровь била струёй в лицо жильца из 71-ой квартиры, он жадно глотал её, с каждым глотком наливаясь новой силой и новой ненавистью.
Расправившись со вторым сержантом ходячий труп, отбросил его от себя как тряпку и повернулся к лейтенанту. Тот стоял, сутулясь, и нервно рвал из кобуры табельное оружие, фуражка плавала в крови корешком вверх. Голова лейтенанта покрылась искрящимся льдом, он поседел как полярная сова до единого волоска. Наконец, он вытащил пистолет, спустил предохранитель, передёрнул затвор, и навёл дуло в грудь убийце.
-Ложись! Руки за голову! Убью! Сука! - Кричал он, пистолет системы Макарова прыгал в его руке. Мертвец, булькая что-то испитой кровью в горле, громогласно рассмеялся, подражая Гоголевскому вурдалаку.
Лейтенант завизжал и выстрелил. Пуля, пробив безжизненное сердце, прошла навылет и ударилась в стену. Мертвец, протянув руки, шел на обезумевшего лейтенанта, а тот посылал пулю за пулей в свой кошмар. На секунду всё затихло, тесный аквариум заволок сизый пороховой дым. Лейтенант щурился, пытаясь что-либо рассмотреть. Непослушными пальцами он вытащил из пистолета пустую обойму, вставил запасную и дослал патрон, спустив с фиксатора рамку затвора. Неожиданно из порохового тумана к горлу лейтенанта выбросились кошмарные пальцы. Лейтенант отстрелял второй магазин и выронил бесполезный пистолет. Мысль погасла. Впрочем, не сразу. Некоторое время сознание лейтенанта кружило в воздушной выси и сквозь перистую пелену облаков бесстрашно наблюдало, как ужасный упырь кромсал зубами конвульсирующее тело. Страшно не было. Больно не было. Всё кончалось. Всё кончилось. Покой.
Город бурлил, обсуждая страшную кровавую расправу, учинённую над двумя сержантами и лейтенантом Ивановым. Смерть полицейских единодушно была признанна чудовищной и героической одновременно. Особенно поражало воображение мужество и самопожертвование лейтенанта, отстреливающегося до последнего патрона. Ценой собственной жизни он сумел отбить от банды головорезов родное отделение полиции, и никто больше из сотрудников, кроме двух сержантов-неразлучников не пострадал. За это изверги поступили с ним особенно жестоко. Они буквально вырвали сердце из его пылкой лейтенантской груди и унесли с собой.
Тщательно проведённое следствие более поставило вопросов, нежели нашло ответов. Например, из шестнадцати пуль выпущенных лейтенантом были найдены только пять. Логично предположить, что остальные пули унесли преступники в своих телах. Однако этот след привёл в тупик. Ни в одну клинику никто с огнестрельными ранениями не обращался. И сей факт растолковали в пользу героического лейтенанта, значит хоть одного злодея да смёл с лица земли смелый малый. А тело, или тела, как и лейтенантское сердце, бандиты унесли с собой и закопали где-нибудь в лесу. Но эту основную версию напрочь разрушили немногие имеющиеся улики. По ним получалось, что не было никакой банды. С места преступления вела только лишь одна пара окровавленных следов. Вызвали кинолога с ищейкой, но пёс бесстрашный кавказец Валет-Треф брать след заупрямился, он даже отказался подходить к дверям злополучного отделения. У самого порога заскулил, укусил кинолога, сорвался с поводка, отбежал метров на сто вниз по улице, сел на задние лапы и дико истошно завыл, наводя ужас на всю округу. Была впрочем, ещё одна улика, железная улика. Заляпанная юшкой медицинская справка, найденная на пульте дежурного. Правда, содержимое сего документа вызывали у кого шок, у кого смех. В справке заверенной подписью врача и печатью заведения выдавшего её, в числе общего перечня сообщалось, что обладатель данной бумажки среди прочего по предварительному заключению: ходячий труп. Предположить, что в охраняемое отделение полиции полное вооружённых сотрудников ворвался вопиящий о крови вурдалак, и загрыз до смерти трёх хорошо натренированных полицейских? нет, такое никто представить не мог. Однако факт, остаётся фактом. Кто-то ворвался и загрыз. И что делать с этим фактом опять же никто не знал. В этом аспекте версия о банде злодеев отрабатывалась как основная. Правда прокурорский дознаватель для праформы всё-таки наведался к участковому терапевту, чья фамилия фигурировала в злополучной справке. Он нашел его на рабочем месте мертвецки пьяного в разгар рабочего дня. На вопрос следователя: - Вы справку выдавали? Врач глупо ухмыльнулся, пошатываясь, прошёл к двери, запер её, и что-то стал шлёпать представителю прокуратуры в ухо мокрой губой.
Следователь вышел из кабинета часа через два, совершенно расслабленный с распущенным узлом галстука и благодушным выражением лица. Обдав очередь скучающих больных несравненным ароматом медицинского спирта, он во всеуслышание сообщил:
-Алкоголик ваш Айболит.
Больше терапевта никто не беспокоил. Да и следствие на этом закончилось. Опрашивать было больше некого. Всевозможные планы, вводимые полицейским руководством, так же оказались безрезультатны.
Короче все три жертвы безобразного налёта под ружейный салют погребли. Лейтенанта наградили медалькой, а сержантов произвели в старшины, посмертно, разумеется.
Вот и всё. Ну, или почти всё. Остались слухи. Как это часто бывает, все ухищрения следствия просочились в прессу. Чего только не было сказано, чего только не было придумано, чего только наврано не было. А когда в городе то здесь, то там стали находить обескровленные трупы. Слухи разгорелись с новой силой, и остановить их лавину уже было нельзя.
Первой нашли женщину, паспортистку из ЖЭКа Љ5, затем тучного тридцатилетнего рабочего водителя погрузчика со спичечной фабрики, ему зачем-то злодей оторвали все до единого пальцы на ногах, заодно и на руках тоже. Затем находили ещё кого-то.
Главная характерная черта, объединяющая эти смерти и позволяющая приписать их вурдалаку, заключалась в том, что у всех убиенных была прокушена сонная артерия. Но мы-то с вами люди современные лишённые предрассудков, мы оставим домыслы глупой толпе. Истинно так!
* * *
Сторож второго городского кладбища старик Суклетин сидел в засаде, подкарауливая разорителей могил, что завелись на вверенной ему территории. В общем-то, тревожили всегда одну и ту же заброшенную могилку, но зато каждую ночь. Устав терпеть посягательства Суклетин отважился на ночную вылазку, вооружившись для верности штыковой лопатой и бутылкой прилукского портвейна "Артек". Сидя в кустах, старик садил из горлышка и мысленно представлял, какую он учинит расправу над мародерами. И эти его мысли путались всё более и более, по итогу Суклетин в начале первого ночи уснул.
Ох, и чуток же сон сторожа!
Не прошло и часа, как его разбудил странный шорох, шедший из могилы. Ночной страж открыл глаза и вперился в озарённый луной разворошенный могильный холм. Земля шевелилась, будто кто-то пытался выбраться наружу из упокоища.
Ужас, хоть и слегка притуплённый алкоголем, сковал Суклетина, он не мог пошевелиться, только прикусил черенок лопаты вместе с языком, чтобы не заорать. Из земли показалась костлявая рука, а затем и весь целиком полуразложившийся труп. Он был кошмарен и красив в свете луны. Отряхнувшись, мертвец посмотрел на сторожа и прижал указательный палец к зубам. Суклетин и не думал кричать, он весь сжался, ожидая худшего. Только мертвец не заинтересовался стариком. Вместо того чтобы загрызть несчастного ходячий труп петляя между могил не спеша пошёл в сторону города.
Суклетин вновь обретя гибкость в членах, перекрестился дрожащей рукой и залпом допил остатки портвейна имени детского оздоровительного лагеря. В беспамятстве дойдя до сторожки, старик рухнул на лавку и крепко задумался.
С тех пор Суклетин бросил пить портвейн и пьёт один только стеклоочиститель. Мертвецов он больше не видел, правда, может потому, что больше никогда не наведывался к заброшенной могилке на отшибе кладбища.