Вите Страху было сорок пять лет. Никто и не думал обращаться к нему как-то иначе, и уж тем более как было указанно в паспорте: Страхов Виктор Петрович. Главным образом, потому что Витя обладал широкой улыбкой великовозрастного обалдуя нечуткостью к жизненным перипетиям (сколько судьба не била Витю, а била она его часто и больно, он всё безропотно сносил) природным обаянием и тем свойственным большинству мужчин перешагнувших средний рубеж инфантильным восприятием действительности, которое делало его душой любой компании. А компанию Витя любил, особенно застольную шумную пьяную. Не сказать, что он был алкоголиком, но повода не пропускал. И поводы подворачивались с неизменной регулярностью: дни рождения бесчисленных друзей поминки обмывание пяточек нечаянно подвернувшиеся шабашки премии обновки хорошие новости, новости плохие, и, конечно же, праздники. Коих календарь дарил бесчисленное множество. Из любимых Витей дат без сомнения были: Новый Год с плавным переходом в Рождество. Прижившийся ещё с советских времён День Взятия Бастилии. День рождения. День Металлурга (Витя работал разливщиком стали на металлургическом комбинате). Главные православные праздники: Крещение, Троица, Покров, Благовещенье, и день святого Виктора. По незнанию, или сознательно Витя отмечал не только день своего святого располагавшегося в святцах ближе к его дню рождения, но и всех его тёсок, что было вдвойне поразительно, так как Витя не был крещён и в церковь не ходил.
Однако самым значимым и самым почитаемым днём во всей календарной сетке был День Воздушно-Десантных Войск. Как бывший десантник, (а бывших десантников не бывает!), этот праздник Витя относил к категории первостепенных. И, начинал готовиться к нему непосредственно после его завершения, целый год, томясь в мучительном нетерпении, чтобы надеть застиранную полосатую майку и небесно-голубой берет и, взяв в руки такого же цвета флаг с эмблемой войск, выйти на улицу и влиться в беспорядочно шатающееся в этот день сплочённое воинское братство.
В этот год всё началось как обычно. Взяв три дня отгулов на работе, Витя ещё накануне сам выгладил тельняшку и камуфлированные штаны, натёр кремом берцы и почистил мягкой, специально для этих целей приобретённой щёточкой, берет. Лёг пораньше спать и беспокойно проёрзав под простынёй всю ночь вскочил не свет не заря. Его жена и шестнадцати летний сын Василий, названный в честь знаменитого командующего ВДВ, старались не мешаться у него под ногами и не создавать помех в скорых суетливых сборах. Но у них это плохо получалось. Вприпрыжку бегающий по квартире Витя постоянно на них натыкался, что приводило его в сильное душевное волнение и каталептическое возбуждение. Он судорожно будто в приступе удушья оттягивал ворот майки, лихорадочно скрёб ногтями вытатуированный на правом плече парашют с аббревиатурой десантных войск и годами службы, выпячивал глаза и, срываясь на брань кричал:
-Где мой ремень!? Зараза! Зла не хватает! Вчера только всё лежало на своих местах! Не дом, а бермудский треугольник! Мать его!
Жена Вити Анжела приносила потертый кожаный армейский ремень и молча протягивала мужу. Сын Василий, сидя за кухонным столом и попивающий пустой чай с нескрываемым подростковым озлоблением исподлобья посматривал на отца и мысленно желал ему провалиться ко всем чертям вместе со своим ремнём и всей прочей амуницией тоже. Наконец сборы завершились и все вздохнули свободно: Витя полной грудью на улице, а его семья дома, с одним и тем же примерно настроением: ну, наконец-то!
Рассказывать, как прошло празднество смысла не имеет. Было неизменное неумеренное алкогольное возлияние в парке, под равнодушные взгляды нарядов полиции и пугливые случайных прохожих. Было беззастенчивое воровство арбузов у присмиревших в этот день представителей азиатских диаспор и избиение ногами мачт уличного освещения и прочие демонстрации навыков рукопашного боя. Среди коронных трюков, несомненно, преобладали битьё пустых водочных бутылок об голову (как правило, с третьего раза) и поедание гранёных стаканов. Было и купание в городских фонтанах наперегонки с собачьими фекалиями под громогласные выкрики:
-Слава ВДВ!!!
Всё было и даже больше того. Перечислять всего не хватит ни времени, ни терпения, ни целомудрия. Элита российских войск с широтой и блеском отмечала свой одноимённый праздник. Наглядно демонстрируя и мощь, и несокрушимость и славу Русского духа и главную составляющую его грозного потенциала: непобедимость и железную верность суворовским традициям простого солдата.
Таким непобедимым и встретили поздно вечером Витю его родные.
В облёванных берцах, со стеклянной крошкой в волосах с зажатым в зубах беретом с оловянными глазами тяжело опирающийся на древко поникшего флага предстал он перед женой и сыном в дверном проёме на фоне чёрного прямоугольника двери (Витя в последнем порыве разбил лампочку на лестничной клетке).
Без лишних предисловий они взяли его под руки и отвели на кухню. Витя пытался выкрикивать: - Слава ВДВ!!! Но его неизменно тошнило.
Кое-как усадив мужа на стул, Анжела поставила на столе перед ним сковородку с жареной картошкой и котлетами. Хорошенько поев Аника-воин, настолько пришел в себя, что согнул все попавшиеся ему под руку столовые приборы и потребовал водки. Выпив грамм семьдесят, Витю опять потянуло в разведку. Он зарычал песню Розенбаума "В Чёрном Тюльпане". И до нельзя обгаженный, пошел в большую комнату, по пути нанося флагом увечья разной степени тяжести обоям светильникам настенным календарям и жене.
Оказавшись в комнате, Витя встал посередине неё и зычным рёвом потребовал к себе сына.
-Вася! В-а-ааа-ася-аа-а!
После третьего воя сын встал на пороге комнаты, и слегка кося от раздражения глазами в поддельном утомлении спросил:
-Ну чего разорался?
-Ва... Что значит разорался? Ты как с отцом разго... - Витю снова затошнило. Жена, зная характер мужа, не вмешивалась, она, скрестив на груди руки, сидела в кресле, безучастно наблюдая за происходящим. Уняв позыв, Витя спросил:
-А знаешь ли ты Вася кто твой отец?
-Кто?
-Твой отец десантник!
-И?
-А знаешь ли ты Вася кто такой десантник?
-Кто?
-Десантник это твой отец!
-И?
-А знаешь ли ты Вася...
Василий чувствуя что разговор и без того довольно бессмысленный начинает закукливаться поспешил вытащить клин застрявший между Витиных полушарий и перебил его неглупым предположением, из которого можно было сделать вывод что с вопросом он худо-бедно знаком.
-Наверное, десантники с парашютом прыгают. - Сказал он.
-Точно! А ты знаешь Вася, сколько прыжков у твоего отца? - И не дав сыну открыть рот, Витя выдал совершенно не мыслимую цифру своего беспримерного подвига. - Полторы тысячи прыжков!
Несложно подсчитать, что при сроке службы два года - семьсот тридцать дней в огне как гласила надпись на обложке Витиного дембельского альбома - спать Вите было некогда. Два а то и три прыжка в день не оставляли времени ни на отдых ни на что другое. И видимо в доказательство своих слов Витя немедленно отпустил знамя и принял позу парашютиста. Наклонил голову вперёд, прикоснувшись подбородком к груди, прижал сложенные руки к диафрагме, согнул спину и ноги в коленях, привстав при этом на цыпочки, и начал отсчёт.
-Отрыв. Раз, два, три, четыре...
В такой позе считать, и удерживать равновесие было очень неудобно. Витю повело и на короткое время действительно показалось, что он несётся, кувыркаясь и перевёртываясь в бушующем воздушном потоке навстречу земле. Однако нелепыми козлиными скачками он приближался к подоконнику.
-Ты осторожнее придурок! - Попыталась предупредить его жена.
Но Витя летел к земле, не слушая никого. Сев на подоконник он сбился со счёта с восьмидесяти пяти до пяти ста и продолжил дальше.
-Пятьсот один, пятьсот два. Кольцо!
С этими словами Витя дёрнул на себя штору. Кольца на декоративном карнизе хрустнули, жена взвизгнула, сын Василий засмеялся.
-Пятьсот три, пятьсот четыре. Купол!
Штора упала на Витю, полностью скрыв его. Он барахтался под плотной тканью пытаясь высунуть голову наружу при этом, не прерывая отсчёта.
-Пятьсот пять, пятьсот шесть. Осмотреться!
Раздался звон бьющегося стекла и треск деревянной рамы. В последний момент Вите удалось освободить одну руку и высунуть из-за шторы лицо. Улетая в пропасть: он крикнул напоследок, кинувшимся, к нему на помощь близким:
-Касание!
Всё потонуло в грохоте и радостном Витином вое.
Анжела и её сын свесились с подоконника и увидели то, что и должны были увидеть.
Витя спокойно спал в клумбе под окнами их первого этажа.