У меня завёлся таракан, и до того надоедливый, что житья от него не стало. Нет, сначала-то ничего, как-то уживались, но чем дальше, тем назойливее становилось присутствие незваного гостя.
По-первости таракан только подъедал в тёмное время под столом крошки, и пугливо шебуршал лапками по линолеуму убегая к себе в щель, когда в кухне неожиданно зажигали свет. А в часы особенной тишины, какая бывает посреди ночи, когда смолкает жизнь за окном, когда не слышно даже дыхания спящей рядом жены, и только отзвук секундной стрелки колышет воздух, я слышал как тихонько похрустовал таракан, перетирая жвалами что-нибудь вкусненькое. Я вставал с постели, чтобы проверить, что там на кухне. Зажигал свет. И всегда слышал лишь шорок тонких лапок по полу. Увидеть осторожное насекомое не случалось ни разу. Я даже стал сомневаться, был ли таракан на самом деле, или одна моя мнительность подсказывала его существование.
Поделившись своими подозрениями с женой и видя, какое недоумение на её лице вызвали мои слова, я с трудом, но всё же, убедил её не спать ночью и послушать со мной как хозяйничает в темноте на нашей кухне таракан. Дав согласие жена, конечно же, преспокойно уснула.
Дожидаясь урочного часа, я читал под лампой что-то незатейливое, стараясь как можно тише шелестеть страницами, чтобы не вспугнуть ненароком таракана. Чувство опасения, что ночные шорохи это только расшалившееся воображение не давало вникнуть в смысл книги. Я ждал, и ожидание мой было мучительно. Близился третий час ночи. Тишина гнела и заставляла мелко вздрагивать при каждом щелчке секундной стрелки, подобном мощному удару кулаком в перевёрнутое кверху дном жестяное корыто. И где-то на двухтысячном ударе в промежутке перед две тысячи первым, я явственно услышал: ХРУМ-ХРУМ-ХРУМ. Я затаил дыхание. Удары стихли и стали далёким воспоминанием. ХРУМ-ХРУМ-ХРУМ, - слышал я. Казалось, звук шел не с кухни, а рождался прямо в моём ухе.
Осторожно я растолкал жену и моментально зажал ей рот рукой, так как она готовилась разразиться убийственной тирадой, что часто с ней бывает спросонья. Глядя в округленные наполненные бессмыслием глаза жены, я выставил перед собой указательный палец, призывая к тишине и вниманию, затем убрал ладонь с её губ и тихонько спросил:
-Слышишь?
Повисла долгая пауза, в которой отчётливо раздавалось производимое тараканом похрустывание.
-Слышишь? - переспросил я. Вместо ответа супруга коротко кивнула и испуганно и даже затравленно прижалась ко мне под одеялом обнаженным плечом и обхватила рукой поперёк живота. Я почувствовал в её голосе дрожь, когда она, наконец, пересилив себя, спросила:
-Что это Вить?
-Таракан Викусь. Уже неделю по ночам сволочь копошится. Пойдём, посмотрим.
-Нет, ты, что я их до ужаса боюсь, - истеричным шепотом выдохнула жена и забралась под одеяло с головой.
-Ну, ну Викусь, не бойся, завтра я куплю отравы, и всё кончится, - я погладил её по спине, выключил светильник и через минуту мы уже спали.
Как же я ошибался в ту предпоследнюю перед сном минуту. Ничего не кончится, а только начнётся. Но это и хорошо, что я не знал, не предвидел последующей цепи событий, иначе мне оставалось бы только открыть окно и, перевесившись до упора с подоконника, лететь к чёртовой матери головой вниз.
На следующий день после работы я зашел, а магазин бытовой химии, приобрёл мелок от насекомых и баллончик дихлофоса. Вечером перед самым отдыхом я лично провёл по периметру кухни над плинтусом полосу мелком, и щедро распылив аэрозоль, закрыл кухонную дверь, подложив под неё влажную тряпку, законопатив, таким образом, щель. В общем-то, распылять отраву нужно было с утра, когда мы с женой ушли на работу, я сообразил это сразу, как только приторно-сладкий запах осел в горле, но что сделано, то сделано. Оставалось надеяться, что таракану много хуже чем мне с женой, и он не сможет перенести эту ночь. В надежде на лучшее мы заперлись в спальне и открыли настежь окно, благо начало сентября, не скупясь, одалживало тёплыми ночами, спокойно улеглись спать.
Я не спал, от озабоченности как там таракан, не сдох ли?
Жена спокойно спала, я убрал с её лица намокшую прядь, и осторожно поцеловал в щёку. Штора едва заметно колебалась, лёгкая свежая струя проникала в спальню. Слабый намёк на химию лишь больше убаюкивал воздух. Сладко потянувшись, я замер и стал присушиваться, не подаст ли признаков жизни таракан. Сквозь глухую преграду стен и дверей до меня доносился сухой с хрипами кашель.
Таракан явно кончался.
Удовлетворённый мыслью об убийстве, я потянулся и уснул.
Мы проснулись с женой в отличном настроении, улыбнулись друг другу, чмокнулись, и отправились умываться, не обмолвившись словом о таракане. Позже слов было много и по преимуществу ни о чём. Ну а когда мы, взявшись за руки, переступили порог кухни, в надежде испить обычный утренний кофе, и не то, что слова, мысли вскипели и вышли паром при невольном дружном выдохе, когда мы увидели, то, что увидели.
Главным образом меня поразил не сам факт, что таракан оказался грамотным, а беспримерное отчаяние, так выпукло проявившееся в трех простых словах, которые мы с женой прочли.
ТО БЫЛ КРИК!
Как всплеск от брошенного в воду камня. Как приговор.
"ЗА ЧТО? УБИЙЦЫ!"
Я действительно чувствовал себя убийцей. Будто бы уже сдохший таракан не был домашним паразитом, но равным мне. Наверное, жена пережила то же самое, не говоря ни слова, она взяла совок и веник, и принялась сметать выложенные в выше упомянутую фразу обломки спагетти, и делала это так, словно уничтожала следы преступления.
После мы пили свой кофе и говорили те самые слова "ни о чём", старательно избегая темы ночного убийства, если оно было, трупа-то мы не видели! Мы словно заключили безмолвный договор, не вспоминать о случившемся. С тем самым и разошлись, каждый по своим делам, каждый со своей заботой.
Рабочий день прошел на одном дыхании. Меня закрутила бумажная круговерть, Дурологическая машина не давала сбоя, и каждый её хорошо подмазанный винтик вращался в заданной плоскости, выполняя одну для него предназначенную функцию. Лица и оттиски штемпелей мелькали и сливались в единое целое. Как всегда к середине дня нельзя было с точностью сказать, где лицо, а где гербовая печать. Где запрос, а где живой человек. Только во время обеденного перерыва, поедая тушёную кольраби с куском говядины, я очухался, настолько, чтобы удостоить одной коротенькой мыслью таракана. Закончив с обедом, я поставил грязную посуду на поднос, отнёс его к мойке, после коротко, без удовольствия, высосал в курилке сигарету. И опять с головой погрузился в канцелярскую пургу.
В 18.00. жизнь в кабинетах и проходах замерла, огромное сердце конторы ударило в последний раз. Коридоры опустели.
В18.10. я не спеша шел к стоянке, издали примечая свою бежевую "королу". Покурил в салоне, и тронулся в путь.
К семи часам, к ужину был дома.
Приветливая жена встретила меня в прихожей с лукавой улыбкой в глазу. Она как-то суетливо со мной поздоровалась и нетерпеливо топталась на месте. Пока я разувался и вешал плащ в шкаф, она беспрерывно тараторила и подгоняла идти за стол. Не чувствуя подвоха я поддался её порыву, поспешил умыться и в предвкушении чего-нибудь вкусненького вошёл в кухню.
Свет помутился в моих глазах!
Мир совершил сальто назад, неудачно приземлился, и какое-то время стоял, на подогнувшихся ножках пытаясь прейдти в равновесие. Когда рябь перед глазами устоканилась, и я снова был в фокусе, Когда мои уши, уловили какая в кухне, повисла тишина. Когда пол под ногами перестал вибрировать. Когда воздух, стал воздухом, когда..... Словом, как только я понял, что не сплю, то сразу потянулся за тапком.
Жена уловила мой жест и поспешила остановить.
-Милый, милый ты что! Зачем это! Перестань. Лучше познакомься, это Тимофей. Тимофей, это Виталий.
Таракан испуганно посмотрел сначала на меня потом на жену, снова на меня затем неуверенно протянул лапку и представился:
-Очень приятно. Тимофей.
Всё ещё оглушённый я разглядывал насекомое, сидящее за моим столом, на моём стуле, на моем месте, пьющее из моей чашки чай с мёдом. На шее тёплый шарф, на ногах шерстяные носки. Выражение лица, или что там вместо него, у тараканов, настороженное выразительное. Длинные усики слегка приопущенны. Хитин влажно поблёскивал как обложка глянцевого журнала, отражая свет люстры. В общем, таракан как таракан. Самый обыкновенный прусак, какие полчищами живут на любой помойке. А тут надо же, Тимофей! Имя-то, какое. Библейское что ли? Был там, в писании какой-нибудь Тимофей? Был, наверное, их там много кого было. Я вспомнил чисто зрительно, разумеется, Паралипоменон, и картинка перед глазами снова пришла в движение. Зажмурившись, я потряс головой, открыл глаза и подумал: Тимофей, так Тимофей, хоть с виду, конечно, не скажешь.
Жена вывела меня из задумчивости.
-Ну что ты встал как не родной? Садись к столу. И одень тапок это не прилично, ты пугаешь Тимофея, - сказала она и добавила, обращаясь к таракану:
-Тимофей вы не бойтесь, мой муж очень хороший человек, прекрасный человек, он слишком твёрдо стоит на земле и некоторые вещи воспринимать не в состоянии. Но вы должны простить ему эту странность, он привыкнет и примет факт вашего существования как должное. Ну, к столу, к столу!
Ужин прошел под неумолчный щебет жены и деликатную выдержанную речь таракана (назвать его Тимофеем язык не поворачивался) я молчал. И правильно, удалось выяснить, что всё-таки произошло.
Придя домой, Вика обнаружила в тоске и смертных корчах таракана. Сначала она испугалась, но видя ужасное положение таракана, прониклась состраданием и самым милосердным порывом, на который только была способна. А услышав давешнее обвинение в покушение на убийство, решила принять самое действенное участие в судьбе несчастного, желая тем самым искупить грех и хоть как-то оправдаться в собственных глазах. Позвонила в "скорую помощь". Приехавшая бригада во главе с фельдшерицей сделали таракану искусственное дыхание, укололи в брюшко, подвязали лапку и, обнадёжив на лучшее, уехали. Словом Тимофей был спасён, жена торжествовала, я был раздавлен, как сам до того хотел раздавить насекомое тапком.
Жена постелила таракану в гостиной на диване и ночью трижды поднималась к нему, отзываясь на мучительные и явно симулянтские стоны. Я не спал и думал, как поступить. Но Вика (ах Вика, Вичка, Виктория) всё решила за нас обоих.
Следующий день на работе я провёл как в беспамятстве, запомнил только, что нахамил кому-то, что бывает со мной очень не часто.
Дома ждала жена, и, разумеется, Тимофей. Он вполне освоился. Свободно ходил по квартире в моих тапках, и хотя ещё жался к стенке при виде меня, но страха в его взгляде уже не было, не знаю, что было в его взгляде, но страха не было точно. Я еле сдерживался, чтобы не наступить на него голой пяткой (тапки-то мои были на нём) останавливал только вполне вероятный конфликт с женой, которая казалось, всем сердцем привязалась к мерзкому паразиту. А он, надо отдать должное, был выдержан в выражении чувств и мыслей, дипломатичен, даже остроумен временами и что главное к случаю, и, вот чёрт его дери! галантен и обходителен.
Так и потянулись дни один за другим, один за другим. День за днём. Так прошел месяц.
Первая искорка вспыхнула, но я загасил её как неразумную, недели за две до происшествия. Когда я пришел с работы, то меня никто не встретил. С кухни, любимого местообитания Тимофея, доносился весёлый смех Вики и густой басок таракана. Он травил пошловатые анекдоты, а жена прихохатывала как трехкопеечная шлюшка. Я видел, как она жеманно кривлялась, изгибая шею, а он поглаживал её по щиколотке под столом одной из свободных лапок. Заметив меня, оба приняли совершенно независимый вид. Ночью Вика смеялась надо мной, выговаривая как мальчишке:
-Ты что меня к Тимофею приревновал!? Ты что дурачок!? Он же таракан как не крути. Ну, же перестань дуться хомячок. Мы просто смеялись. Он ужасно забавный и столько знает анекдотов, ты не поверишь! Ему на сцену надо с его талантами.
Она говорила что-то ещё, но я её не слушал. Я просто кожей ощущал, что таракан подслушивает под дверью. И от этого незримого присутствия потенциального соперника, хотя бы за внимание жены, у меня случился прокол, когда мы затеяли подурачиться. Это расстроило меня ещё больше, и ни о чём другом я уже думать не мог до самого сна. Да и приснилась какая-то ерунда.
Мне снился игрушечный лабиринт, знаете такой пластмассовый наглухо запаянный с прозрачной крышкой. Целью игры заключается провести крохотный металлический шарик по извилистым колеям лабиринта и загнать его в лунку посередине коробочки. Только лабиринт был исполинским, или я был крохотным, не знаю. Всё это антагонизмы из свифтовской серии. Не суть. Я оказался в лабиринте, любители толковать сны наверняка что-нибудь напридумывают себе о моём возможном внутреннем конфликте или нестыковке внешних факторов, их дело. Я оказался в лабиринте и бежал по прозрачному коридору перед десятиметровым сверкающим никелем шаром, стараясь избежать смерти. И когда я упал в яму, а гигантский шар уже валился на меня сверху, я заметил над прозрачной крышкой детской игрушки огромную голову Тимофея и возбуждённо подёргивающиеся его толстенные усища.
С утра с проветренной макушкой я трезво рассудил, что это бред и выкинул всё из головы.
Итак, прошёл месяц. Короткое бабье лето кануло, пролетел и сентябрь. Дождь лил каждый божий день. Я почти смирился с присутствием таракана в своей жизни и елейной привязанностью к нему жены. Сложился опредёлённый ритм, в который я с трудом, но всё же, попадал.
Тот день был обычным из чреды.
Придя с работы, я открыл дверь и сразу насторожился. Необычная тишина повисла в квартире как будто в ней давно никто не жил. Везде темно и только из-под дверей спальни сочилась жиденькая полоска разбавленного света от бра. Предвосхищая неладное, не разувшись и не раздеваясь, я толкнул дверь и вошел.
Моя жена лежала, раскинувшись на кровати. По её телу суетливо перебирая лапками, сновал таракан. Она, отвернув голову, тихо с придыхом увлажняла подушку развратным стоном. Он, важно шевеля усами..... Нет, нет, я не в силах.
Потом был разговор. Жена стояла в дверях кухни, подпирая филёнку, и смотрела на меня как на чужого. Таракан сидел за столом напротив меня, запрокинув лапку на лапку, курил и старался быть веским в своих высказываниях. Между нами стояла пепельница бутылка бренди и две стопки. Таракан налил, мы, молча, выпили и он продолжил:
-Ты же не дурак старик, все понимаешь. Бабье сердце как пропасть, и сама падает и тебя за собой тащит. Понимаю, я не по-дружески поступил, но теперь ходу назад уже нет...
Не поздно было ещё пустить в ход большой палец, да что толку. Я слушал и не понимал слов. Смотрел и не различал ни лиц, ни предметов. Ничего не отвечая таракану, не глядя на жену я, молча, встал, молча, собрал вещи, молча, вышел, бросив ключи от квартиры на пол...
Дождь поливал как в последний раз со вкусом, с отчаяньем. Я не решался выйти из-под козырька подъезда, с него капало как из разверстой слюнявой псиной пасти. Вздохнув, я крепче сжал ручку чемодана и сфинктер прямой кишки. Сделал шаг...
Только вот что друзья, оглядываясь назад, посмею дать вам один совет. Если у вас заведётся таракан, не премините случая воспользоваться тапком.