Аннотация: Клянусь, что идея рассказа не имеет ничего общего с реальным мировоззрением автора, так что не предавайте меня анафеме!!!
ЛУННЫЙ ПЁС
...Я люблю тебя за то, что твое ожидание ждет
Того, что никогда не сможет произойти...
Ю.Кормильцев
- Дедушка, а почему собаки воют на луну? - спросил мальчик лет десяти, сидящий, свесив ногу, на широком подоконнике.
Старик отложил книгу в сторону и задумчиво подергал себя за нижнюю губу.
- А почему ты решил, что я знаю? - поинтересовался он.
- Ха! - бросил мальчишка легкомысленно, - Ты все знаешь!
Старик только покачал головой и снова потянулся к книге.
- Деда... - произнес внук вкрадчиво, - ты же сам позавчера ругал папу за то, что он "морит ребенка информационным голодом". У меня будут комплексы всякие...
- Шантажист! - возмутился дед. - И потом, ругать-то я его ругал, но в чем-то он прав - "Плейбой" тебе читать еще рановато...
Мальчик сделал вид, что обиделся.
- По-моему, деда, ты просто увиливаешь от ответа!
Старик театрально вздохнул и закатил глаза :
- Видит Бог, это не внук, а наказание! Кара Господня!
- Давай-давай, - сказал малолетний шантажист, - рассказывай!
- Лано уж, слушай... - старик секунду помолчал, собираясь с мыслями.- Дело в том, что собаки чуют Лунного Пса...
...Он летел быстро, как свет. Летел, указывая путь.
Когда-то он был обычным псом, но однажды Хозяин, вернувшись домой, сказал ему: "Знаешь, нам с тобой предлагают отправиться в путешествие..." Пес довольно гавкнул : он любил новые места. "Только это путешествие будет не совсем обычным, - продолжал хозяин, - и нам с тобой придется стать немного другими..." Псу было все равно - он привык доверять хозяину.
Теперь у него не было тела - но зато он мог лететь среди звезд. А в остальном он остался прежним, и продолжал считать себя псом. Честно говоря, его не слишком тревожило случившееся, потому что Хозяин был рядом, и все остальное по сравнению с этим не имело значения.
Он знал, что нужно делать. Его нос был по прежнему чуток, но теперь он чувствовал другие запахи : апельсиновый аромат желтых и ментоловый запах голубых звезд ; красные звезды пахли корицей, а изредка попадающиеся черные дыры - мокрым железом. Но не это было главным. Он искал живые планеты. Иногда они были похожи на ту, где он когда-то жил, иногда - нет, но запах жизни всегда был одним и тем же. Он не был похож ни на что, но и спутать его с чем-либо было невозможно.
Когда он находил такую планету, он приводил к ней хозяина, и тот изучал ее. Хозяин был историком, и его наблюдения обычно занимали сотни или даже тысячи лет, но время теперь не имело для них особого значения, поэтому Пес просто дремал, отдыхая перед дорогой. Обычно он устраивался на луне (почти у всех живых планет были луны), потому что спать, несмотря на свои новые способности, по привычке педпочитал на чем-то вещественном, материальном...
- Здорово! - выдохнул мальчишка. - Ты все это придумал, да?
- Ну, почти все... - улыбнулся старик.- И хватит на сегодня. Иди, укладывайся спать, пока мама нам не всыпала...
- Спокойной ночи, деда!
Мальчишка легко спрыгнул на пол.
- Спокойной ночи, - сказал старик негромко, глядя вслед внуку. - Спокойной... Зачем тебе знать, как все было на самом деле?
...Он летел быстро, как свет, и время для него почти стояло на месте, но не исчезло (не прав был Эйнштейн, и прав Ломоносов: ничто не исчезает), а только неимоверно спрессовалось, и каждая секунда превратилась почти в вечность, геологическую эпоху. Сознание отказывалось принимать время в таком виде, и Он все время пребывал в каком-то странном, сумеречном состоянии полусна-полуяви, похожем на тягучий и липкий лихорадочный бред.
Это было неправильно и неестественно настолько, что причиняло боль: ледяная черная пустота, необъятная и чуждая всякого движения в силу своей неописуемой громадности - когда любой, даже самый долгий путь ничтожно мал в сравнении с ней. Только бесконечная пустота, скупо засеянная косматыми шарами звезд, расположение которых почти не меняется, как бы ты ни мчался.
Он летел очень давно. Пожалуй, можно было бы сказать "всегда", но Он избегал этого слова. Во-первых, всем разумным свойственно подсознательное неприятие бесконечности в чистом виде; во вторых, если честно, Он не помнил начала своего пути - его память могла охватить срок огромный, но все-таки конечный; а в третьих, признать бесконечность пути до настоящего момента означало бы признать возможность того, что он бесконечен и в будущем - а этого Он боялся больше всего. Он предпочитал верить в некую Цель, пусть невероятно далекую, но все же существующую.
Наверное, Он уже давным-давно сошел бы с ума, если бы не Пес - теплый сгусток преданности и дружелюбия, все время держащийся впереди. Но Пес не мог посочувствовать ему, поскольку был создан только для того, чтобы находить путь среди звезд. Его жизнью и его счастьем было то, что мучило летящего за ним : бесконечный путь и вечное служение.
Заполнить вечность Он мог только одним - воспоминаниями. И Он вспоминал, перебирая пережитые когда-то чувства и ощущения - бездумно, как ребенок перебирает цветные камешки на берегу моря, наслаждаясь их цветом и гладкостью. И подобно морским камням, высыхающим и теряющим привлекательность от тепла рук и прикосновения чуждой возушной стихии, воспоминания тоже со временем тускнели, изнашивались, становясь пресными, блеклыми подобиями самих себя прежних, и в конце концов начинали рассыпаться в пыль.
Тогда Он посылал зов, и Пес находил планету.
Они почти всегда были похожи : бешеная, прошиваемая молниями атмосфера из метана, аммиака и углекислого газа, мертвый океан, насыщеный солями, голые скалы материков. Впрочем, внешний вид значения не имел. Здесь было все, что ему требовалось.
И Он падал вниз, проливался на планету животворным дождем, подобно Зевсу, явившемуся Данае, и был День Первый... Он был настоящим мастером, и дело шло быстро : послушно свивалась тугая двойная спираль ДНК; простейшие, покорные его воле, собирались в первые многоклеточные организмы, менялся состав атмосферы - в миллиарды, десятки миллиардов раз быстрее, чем это могло бы произойти без его вмешательства, и уже на четвертый день неуклюжие кистеперые рыбы вышли на сушу, а Он все наращивал и наращивал темп - и наконец появлялся Человек.
И только тогда, придирчиво выбрав Первого, Он начинал ЖИТЬ. Жить для того, чтобы собрать новые воспоминания взамен старых, износившихся. Он проживал жизнь и начинал новую, снова и снова, бережно копя события и ощущения : ликование Первого, добывшего Огонь, и священный экстаз жреца языческих богов; дикий, животный ужас солдата, идущего в первой шеренге греческой фаланги на копья врага, и выступление Цицерона на городской площади, рисующий Богородицу Рублев, и осенний дождь в старом Париже, и первый полет Монгольфье, и...
Тысячи жизней, миллионы воспоминаний...
Он хотел бы остаться здесь навсегда. Такое искушение возникало в каждом из построенных им Миров, и Он поддался бы ему, если бы не Пес.
Они всегда были вместе. Иногда ему казалось, что на самом деле они - одно целое, две половины одной Сущности : Пес, всегда стремящийся вперед, живущий ради Пути, и Он - тяготящийся бесконечной дорогой, живущий прошлым. Такие разные - но связанные неразрывными узами, для которых нет названия, которые крепче дружбы, глубже родства, сильнее любви...
Пес ждал терпеливо. Пес не был способен упрекнуть хозяина, но именно это и не давало Ему задержаться здесь дольше, чем необходимо. Он постоянно чувствовал ожидание Пса, его глухую тоску по стремительному полету : всегда впереди, указывая путь хозяину, без остановок... Вечно.
Это было чем-то похоже на то, что испытывал Он сам во время пути, хотя в основе лежали желания, совершенно противоположные его собственным.
У Пса не было тела, но в остальном он был таким же, как и его земные собратья, и закрыв глаза, легко было представить себе : серые лунные скалы, отбрасывающие острые, контрастные тени - и крупный молодой пес, лежащий под вогнутой стеной кратера, опустив лобастую голову на передние лапы...
Старик открыл глаза и оперся о подоконник, глядя на диск луны.
Еще немного, сказал он про себя, но твердо уверенный почему-то, что Пес его услышит. Еще совсем недолго...
Острая, внезапная боль ударила в сердце и на секунду стало темно.
А потом Он увидел себя со стороны. Собственно, даже не себя, а свое последнее тело - старика, ничком лежащего на полу. Все, как обычно...
Пес, до этого, казалось, дремавший, вскочил и склонил набок голову, словно спрашивая : "Что, уже пора?"
Он колебался только секунду.
Да, сказал Он, пора...
Пес звонко гавкнул и метнулся вверх - в привычную черноту космоса, прочь от надоевших за тысячи лет скал, вперед - туда, куда вело его безошибочное чутье.
Как жаль, что Пес не может говорить, подумал Он, удаляясь от планеты и постепенно погружаясь в привычное безвременье. Не может быть, чтобы он так любил просто Дорогу. Наверное, где-то там, очень далеко, все-таки есть наш Дом, только я почему-то забыл его и дорогу к нему, а Пес помнит... Когда-нибудь мы найдем его, я переступлю порог, опущусь в старое скрипучее кресло - и пойму, что все эти миллионы лет пути, тысячи миров и сотни тысяч жизней - просто сон. Долгий и так похожий на правду - но только сон. Иллюзия.