Аннотация: Ранний приход Физалис всегда сопровождается обилием приятных моментов. Но я не думал, что этому может способствовать рыболовный досуг в третьей декаде октября.
Провести на лоне природе несколько часов со старой телескопической удочкой весьма известной страны-изготовителя, которой вот-вот должно стукнуть семь беспощадных лет, представлялось для меня безупречным времяпрепровождением, где я мог свободно и без излишеств предаваться собственным мыслям и вкушать запахи мокрого осеннего леса, где основную массу кривых исполинских зонтиков составляли полувековые березы, начавшие обзаводиться медно-золотым нарядом сверху, что не могло не заставить вспомнить старую примету, гласящую о скором приближении зимы. Должен сказать, что это было не самое удачное время для рыбалки, когда рыба капризничает при понижении атмосферного давления так же настойчиво, как капризничает человек при выборе работы, где основной упор ложится на высокую заработную плату, что делает нас куда тупее рыб, которые умеют довольствоваться непостоянными обедом и ужином, не требуя чего-либо большего от природы своего характера, не извращенного материальными потребностями.
Я расположился на правом берегу от размытой и подпорченной деловитыми бобрами плотины, намереваясь устроиться на поваленной березе и обстреливать на свой страх и риск торчащие из воды коряги, которые когда-то принадлежали величественной березе, существовавшей до нашего с вами рождения и повидавшей не одну дюжину холодных зим. В качестве наживки я решил опробовать белый хлебный мякиш, надеясь на скорую удачу и прекрасно помня о буйном аппетите самых многочисленных усатых обитателей сего водоема - пескарей. Не скажу, что это наиболее желаемая добыча, редко превышающая длину указательного пальца, но это прекрасный способ узнать, есть ли вообще смысл отсиживать пятую точку ради поимки более достойных экземпляров. Вечно голодный пескарь, ищущий себе пропитание до самой сковки льдом пруда, своим аппетитом может натолкнуть меня на мысли о предстоящей удачной или неудачной рыбалке. Затем, после нескольких поклевок, можно будет подумать о прикормке из жмыха, ячменно-пшеничной муки грубого помола и более серьезных лакомствах для крупных представителей семейства карповых, таких как серебряный и желтый карась. Сделав с наслаждением глубокий вздох прохладного и не тронутого выхлопами цивилизации воздуха, я сделал первый заброс, едва не угодив в крестообразную корягу, грозившуюся оказаться беспечным зацепом с последующим обрывом безнадежно дешевой лески. Что тут скажешь. Все тот же самоуверенный рыболов-любитель, несмотря на почти пятнадцатилетнюю дружбу с удочкой.
Ветер легонько встряхивал макушки деревьев, которые со всех сторон подступили к кромке воды; одинокое карканье донеслось с высоты птичьего полета. Небо затягивалось с юга-востока медлительными пепельно-синими тучами, что только обрадовало меня как ценителя дождя, под которым можно вымокнуть до самой нитки, но при этом избавившись от целой уймы зудящих вопросов и отдав должное человеку как живому существу, а не трансцендентальному уродству необъятной души, которым многие пытаются объяснить свою непохожесть на серую массу, забывая о том, что человек состоит из костей, плоти, крови и только потом из того, что не измеряется физическими величинами. В двадцать первом столетии мы безобразны и до смешного глупы, потому что решили разделиться на гедонистов и идеалистов, позабыв о существовании нечто среднего. И прежде чем винить "нынешний уклад жизни" и "такое время", мы должны вынести самый строгий приговор самим себе. И не перед зеркалом. А оставшись наедине с собой.
Первая поклевка! Прекрасно! Я осторожно осуществил подсечку, хорошо помня, как у несчастных усачей легко рвется мягкая вытягивающаяся губа, и остался доволен достойным экземпляром пескаря, умудрившимся удивить меня длиной в две трети ладони (порядка шести дюймов). Пятнистый "гигант" недовольно и, разумеется, перепугано таращился на меня, продолжая настойчиво заглатывать мякиш. Я вытащил крючок из его верхней губы, отметив, что проделываю это нехитрое рыбацкое действие с удовлетворенной улыбкой. Ну что ж, пескарь отправлен восвояси, будучи награжденным комочком белого хлеба, который он, скорее всего, проглотил, едва коснувшись серебристым бочком студеной воды. Я вновь уселся на березу и (как большинство рыбаков-любителей, не удосуживающихся брать с собой лоскут непригодной майки или шорт для вытирания рук от неприятной слизи рыб) вернул руке первозданный вид с помощью собственных штанов.
- Не похоже на филинский улов. Какой-то некоролевский.
Посторонний голос не вызвал у меня страха или непродолжительного учащения пульса, с коим нам приходится бороться при пугающих все наше естество обстоятельствах. Вряд ли он вообще был способен испугать, являя собой легкий и запоминающийся сопрано, приятно звучащий, но несколько настораживающий проскакивающими нотками иронии и колющегося сарказма. Этот голос не мог испугать ровно до того момента, пока ты не встретишься с обладательницей сих язвительных замечаний. Я обернулся и улыбнулся нежданной гостье.
- Здравствуй, Физалис, - поприветствовал я темно-фиолетовое создание, с интересом разглядывающее меня слегка прищуренными выпуклыми глазами изумрудного оттенка, излучающими молодость и жизненную энергию. - Прости за обстановку, - насмешливо добавил я. - Здесь мне не удастся организовать для тебя две пинты кофе.
Физалис улыбнулась и подошла ближе, пригнув голову с грязно-оранжевым хохолком под веткой. Она протянула лапу в знак приветствия, но я оказался неумолим по части насмешек и острых шуточек, за которые, как ни странно, она прониклась ко мне симпатией за годы нерушимой дружбы.
- Ничего, что у меня руки скользкие? - осведомился я. - Я трогал покрытую противной слизью рыбу. Такое непотребство для простолюдина!
Физалис засмеялась и с жаром пожала мою руку, что опять-таки удивило меня, ибо я необычайно ясно помнил об ее прогрессирующей брезгливости ко всему скользкому, липкому, гниющему и отвратительному на вид, не говоря уже о каких-то физических прикосновениях к вышеперечисленному. Я глянул на нее исподлобья, наблюдая, как она деловито усаживается на мокрую листву, и продолжил обоюдную беседу:
- Этот браслет... Ты не планируешь с ним расстаться? Он какой-то нелепый.
Физалис усмехнулась.
- Кажется, мой творец полагал, что это украшение придаст мне немного женственности.
Я рассмеялся. Она попала в самую точку. Я ведь и в самом деле об этом думал, когда брался за карандаш.
- Я очень долго возился с твоей физией, - посвятил в откровенные детали я. - Ты можешь себе представить, что я трижды затачивал фиолетовый карандаш, дабы не напортачить? Мне пришлось отказаться от всех удобств, включая положенный каждому из нас восьмичасовой сон. Я даже про ужин забыл!
Физалис насмешливо вздохнула.
- Если бы не твоя некоторая способность колдовства со словами, то я по-прежнему бы имела вместо чудесного носика искривленную морковь.
Не уверен, что слова Физалис хоть когда-нибудь глубоко оскорбляли или выводили меня из себя. Напротив, я был бесконечно благодарен за честность и прямоту, на которую я возлагал особые надежды для самосовершенствования и развития не только нравственных качеств, но и, как польстила Физалис, писательских. Я нуждался в ее упреках и замечаниях как в воздухе, которым дышу.
Однако отпарировать мне не дал очередной улов, который оказался пескарем, но несколько скромным в размерах по сравнению с предыдущим. Я отцепил рыбешку, ехидно подумывая о том, чтобы предложить Физалис съесть ее. Явно ожидая о нее очередных парадоксов и отходов от собственного"я", мне пришлось подготовить себя к тому, что бедный пескарь не вернется сегодня в свою стихию.
- Не хочешь попробовать? - спросил я, протянув необычное угощение. - Ты, главное, не глотай его сразу. Распробуй. Пожуй как следует, - с ярко выраженной издевкой уговаривал я.
- Он тогда не сможет рассказать другим о добром рыбаке, который отпускает рыбу, награждая мякишем.
Я покорно кивнул и отпустил пескаря, не забыв оставить его честно заслуженную наживку. Физалис звучно зевнула, расправив крыло.
- Наверно, я поспешила, - сказала она. - Надо было дождаться, пока ты вернешься домой, разбросаешь на диване грязные вещи, замотаешься в теплый голубенький плед и, рассчитывая на тихий вечер, углубишься в скучную книгу. Вот самое подходящее и эффектное время для моего появления! - восторженно воскликнула она.
- Ты так сентиментальна, - усмехнулся я. - Что в этот раз пошло не так?
Физалис нежно улыбнулась мне, робко прижав уши.
- Я умудрилась соскучиться раньше времени, - промурлыкала она, невинно моргая и уводя взгляд в сторону. - Слишком тяжело переживать разлуку...
- С моим диваном, - язвительно вставил я. - Да, он тоже скучает и одновременно готовится отправится на свалку. - Я нахмурился. Сделался серьезненьким. - Не проходит и дня, как я не жалею о том, что наградил тебя когтями. Хорошо, что мне хватило ума не научить тебя огненному дыханию.
Физалис с удивлением заглянула в мое лицо, а затем расплылась в восторженной улыбке.
- Вот было бы здорово! - Она скрестила лапы на груди и нарочито поежилась. - Из-за твоей ошибки мне теперь приходится мерзнуть. Ни перьев, ни шерсти. Меня даже не греет внутренний огонь.
Я ухмыльнулся, опустив удочку на рогатку. Слова Физалис о "внутреннем огне" заставили меня вспомнить всю писанину с ее участием, в каждой из которой говорилось о Физалис как о любвеобильном и пылком создании, не способном удерживать внутри себя этот самый "огонь" и вымещающем его на других, словно жест пламенной симпатии и простодушности, подкрепленный доверием и чувственной оголенностью. Нет, подумал я, как хорошо, что я не додумался наделить Физалис огненным дыханием, иначе бы вышел материализовавшийся огонь, заточенный в драконье тело. А это попахивает серьезной опасностью, при которой одна из особенностей обращается за помощью к другой. Проще говоря, ситуация, в которой недавний предмет обожания становится кучкой пепла, является далеко не самой приятной.
Я оторвал взгляд от поплавка и глянул на Физалис, которая, опустив передние лапы на землю и компактно сложив крыло, теперь по-настоящему дрожала от холода, выдыхая облачка клубящегося пара. Мне стало как-то совестно, что я сижу тут перед ней, разодетый во все теплое и не пропускающее пробирающий ветерок. Я, не проронив ни звука, поднялся, расстегнул куртку и укрыл ею Физалис, даже не подумав о том, что таким образом едва укутаю ее плечи, часть спины и треть прижатого к боку единственного крыла, даже в непогожий день радующего приятным лазурным цветом кожистых складок. Физалис благодарно смотрела мне прямо в глаза, лишив не портить трогательный момент своей беспечной улыбкой.
- Ты неотразим, когда пытаешься быть добрым, - сказала она, слегка склоняя голову.
Я засмеялся.
- Это я слышу от тебя так же часто, как и то, что я невыносим.
- А на чем, если не на этом держится наша взаимная симпатия?
Я только кивнул в знак согласия.
Рыбалка совсем не ладилась после поимки второго пескаря. Мне так и не удалось больше увидеть поплавок в действии. Тучи тем временем достигли своей цели, обрушив на нас с Физалис холодный октябрьский дождь. Мы сидели плечом к плечу и в унисон стучали зубами, доверчиво и бездумно взирая на серое небо.