С утра святило солнце. Малая часть населения зоны пыталось что-то делать на благо производства, а основная же занималась своим излюбленным делом, ничегонеделаньем. Часть, которой отдавалась поглощению спиртных напитков, другая праздно блуждала по зоне в поисках развлечений. После полудня быстро набежали тучки, и сбрызнул первый дождик, переходящий в ливень.
Первый дождь за всё время существования зоны. То-то было радости, то-то было счастье. Столько халявной воды, никем неучтенной не было здесь со времён обнаружения точки. Народ как по команде ободрился и стал, остервенело тариться водой, пытаясь залить водой все ёмкости, чтоб на этот раз уж хватило надолго, чтобы не тратить свои драгоценные силы на борьбу за воду.
Когда все возможная тара была заполнена, а кто-то даже умудрился заткнуть в туалете толчок и туда набрать воды, все отдались благословенной влаге. Кто-то просто бродил под дождём, а кто-то просто лежал в луже и большего ему не надо было. Все ловили кайф.
Чингачгук, Сашьян и Матвей лежали на крыше, подставляя свои истосковавшиеся по воде тела струям дождя. Одежда разнообразными кучками валялась чуть в стороне. Чингачгук, правда, пытался постираться, но бросил это неблагодарное тело. Сашьян с Матвеем просто побросали свою одежу, авось и так отстирается. Матвею даже лень было скидывать рубашку, она так и осталась на нём расстегнутой, оголяя его волосатую грудь, по которой монотонно барабанили капли, пытаясь найти проход в диких зарослях. Сейчас они растянулись во весь рост. Матвей улёгся между Чингачгуком и Сашьяном. Он прибывал в своём излюбленном состоянии лёгкой апатии. Уставившись в одну точку, он совершал немыслимые медитации. Сашьян с Чингачгуком лениво перекидывались словами, на тему рыбного хозяйства.
-Я тут Аркашу видел, - вдруг сказал Чингачгук.
-Андрей! - встрепенулся Матвей. - Какой Аркадий? Его давным-давно уволили. Похоже излишки влаги деградирующее подействовали на твой мозг.
-Говорю же. Аркашу видел.
Матвей попытался дотронуться до лба соседа, чтоб узнать, не перегрелся ли он, но Чингачгук успел оттолкнуть его руку. Но Матвей не унимался. Он повернулся к нему, и гипнотизирующее уставился в глаза, словно пытаясь через зелёные омуты проникнуть в душу. Чингачгук его оттолкнул, и сел.
-Можете мне не верить, но я видел Аркашу.
-Хотя, вполне возможно, - подал голос Сашьян. - Сами знаете, Аркаша падкий до денег. Вполне мог прийти устроиться, тем более, сейчас берут любого, лишь бы завод работал.
-Странно он был одет, - сказал Андрей, снова ложась. - В больших сапогах, в каске и очках. Сам голый, только спецовка повязана вокруг талии.
-Может, это был не он? - спросил Матвей.
-Он! Его начёс ни с чьим чужим не спутаешь. Как в своё время о нем сказал Долговязый Джон. Он такой плюшевый, как обезьянка. Одним словом самец.
Все дружненнько заржали и закрыли тему, отдавшись полностью водным процедурам.
Чингачгук не был далёк от истины. Аркаша, когда объявили набор на работу, в первых рядах устремился на завод. Как нестранно его приняли. И он с улыбкой устремился в сторону родного участка. Но зона имела одно странное свойство. Она не всех воспринимала как своих. С теми, кто ей не подходил, она играла злые шутки. Ярким примером служил Вовикус Куфтиникус, который постепенно превращался в Зелёного Гоблина. Сея участь, не миновала и Аркашу. Только с ним поступили иначе, как только он переступил порог участка, в нём произошёл качественный скачок в отрицательную сторону. Он утратил свою человеческую сущность.
Зайдя в родные пенаты, Аркаша устремился вверх и скрылся в дебрях площадок. Там он вёл аскетический образ жизни, словно отшельник, сбежавший от радостей цивилизации. Ведя уединенный образ жизни, он всё-таки выходил к людям, но когда те спали. Он делал вылазки за водой и едой, украдкой тыря это у зазевавшийся братвы. Часто на его натыкались, но каждый раз он успевал скрыться.
И зона полнилась слухами. Любое непознанное явление имеет тенденцию обрастать чудовищными подробностями полные изврата и прочих мерзостей. Так поговаривали, что как-то его застукали, когда он глодал чью-то руку. И якобы по часам определили, что она принадлежала начальнику цеха. Так же как-то в глухую ночь он изнасиловал потерянную Полю, и она тут же родила тройню. А ещё твердили, что он знает, где есть выход на волю. Ещё много что рассказывали, а иногда старые байки обрастали новыми подробностями. Так средь бела дня Аркаша изнасиловал начальника цеха, и он родил двойню. А лакомился он глазами Поли.
-А может это Домовой? - предположил Сашьян.
-Тогда уж Выпарной, - сказал Матвей.
Они долго ещё спорили на данную тему, что не заметили, как закончился дождь. Тучи куда-то исчезли, словно их и не было. Во всю светило солнце и от мокрой земли стали подниматься испарения полные миазмов. Становилась духота, что невозможно было дышать. Люди разбегались по зданиям. Лишь на крыше всё ещё было свежо и прохладно. Но никто не догадался сюда подняться.
А друзья так лежали, тараторя всевозможную лабуду. Поэтому сразу и не заметили, как какое-то мохнатое существо скорчилось над шмотками Чингачгука. Очухались они только, когда эта тварь скрывалась в проёме. Чингачгук вопя и размахивая руками ринулся следом, за ним и все остальные. Но вора так и не настигли.
-И что теперь? - спросил Чингачгук, стоя перед друзьями нагишом.
-Да уж, - промолвил Матвей, снимая рубашку. Зачем он обмотал её вокруг талии Чингачгука, на манер туземских юбок. - Вот на первое время. Сейчас придем, раскулачим Вовикуса. У него огромный склад, а ему сейчас штаны ни к чему. А можешь и так ходить. Выглядишь прикольно и сексуально. Все девчонки твои.
-Я тебе дам, - огрызнулся Чингачгук.
-Ладно, пошли, - сказал Сашьян. - Увижу это чмо, убью.
Конечно, Сашьян никого не убил. Он не был столь кровожадным как казался снаружи. Да и штаны Чингачгуку раздобыли. Хотя Вовикус и упирался, но два удара по печени были резким аргументом в пользу Чингачгука.
* * *
Вторая встреча с выпарным у Матвея произошла при странных обстоятельствах. Матвей и сам не мог понять, каким ветром его придуло на злосчастный первый двадцать первый. Но здесь находился так называемый камень преткновения. Куда бы не шёл Матвей, но дорога его частенько приводила именно сюда. Ведь здесь он стал невидимым, именно здесь он приобрёл снова осязаемость. Что-то тут было, но что Матвей не знал, но точно ощущал, что здесь находится узел, куда стекаются все видимые и невидимые потоки, энергии и прочие шняги, названия которых он не знал.
Это же случилось и в этот день. Он преследовал местного дымового, чтоб наконец узнать кто это. На самом деле Аркадий или местное порождение зоны, принявшее очертания Аркадия. По этому поводу мнения расходились, ведь в лицо никто не видел это чудовище. Лишь мельком, да и то в основном со спины. Матвей бежал за выпарным, тяжело дыша и отпыхиваясь как паровоз. При этом он успевал выкрикивать вдогонку:
-Аркадий! Подожди...
Но это создание двигалось вперёд по строго установленному курсу с крейсерской скоростью. И всё остальное для него не существовало. На все возгласы существо не проявляло никаких эмоций, даже тогда, когда Матвей сорвался на истошный крик, используя при этом не совсем приятные слуху слова о родственниках выпарного и их интимных забавах.
Матвей уже был готов бросить эту опостылевшую забаву в догонялки. Но то, что он увидел дальше, заставило оборвать фразу на полуслове и бухнуться задом на пол, даже не смотря сухо ли там, и пригодно ли оно для сидения. Просто выпарной прыгнул в щель, всё ещё крутящегося плазмотрона.
Его же там может разорвать на атомы. Со скоростью курьерского поезда пронеслось в голове у Матвея. И его взору предстала жуткая картина. Миллион мелких Аркадиев шумным роем летело на него. Сильно встряхнув головой, Матвей отогнал видение. Но тут же в голове возникло куча мыслей. Он в один миг припомнил все байки про выпарного. И одна всё не покидала голову, успевшая уже там свить гнездо. О том, что выпарной знает, где выход на волю, говорили многие. Толи это была правда, толи просто тешили себя тем, что где-то есть выход и кто-то знает, где он.
Если это всё правда... То возможно выход перед ним. И стоит сделать только шаг, и он окажется там, за забором, где жизнь бьёт совсем другим ключом. А если его разорвёт на кусочки, раскидав их где-то по пространству. Малоприятная смерть. Да уж скорее смерть, чем такое существование. Но тогда ради чего он дожил до стольких лет. Чтоб бесславно погибнуть в этом проклятом плазмотроне. В этом ли смысл его жизни? Смысл жизни? Смысл жизни! Всю жизнь он только и ищет смысл жизни. А смысла нет! Точнее он один. Родиться, а потом умереть. И какая разница. Днём раньше, днём позже. Да и была ли у него жизнь? Так одни мечты о светлом будущем с мыслями об огромной вселенской любви. Семью он так и не создал, так и не нашёл спутника по жизни. Сына он не вырастил, дерево не посадил, дом не построил... Бесславная жизнь, бесславная смерть... Но сказал же один японский козёл, что достойно умереть намного лучше, чем жизнь. Осталось только собрать народ и устроить принародное карахири. К чёрту народ, к чёрту этого японца, к чёрту всё... И этот плазмотрон тоже. А чем он впрочем, рискует? Выжил же он под этим потоком, и этот поток ему потом вернул тело. И сколько раз он был на краю, на волосок от смерти, и всегда находился кто-то, чтоб его оттуда вытащить, вернуть к этой никчёмной жизни. Ну подохнет он в этот раз. Никто и не пожалеет. А была, не была.
И он шагнул в плазмотрон. Ощущение было не из приятных. Такое странное чувство. Словно тело медленно умирает, и все мышцы постепенно отмирают, и в тоже время на их месте что-то зарождается и развивается в новой доселе неизвестной форме. Дикая пляска вспышек огней до боли било по глазам. Он закрыл глаза и попытался забыться. Это ему удалось.
Когда он очнулся, то увидел проходную. Знакомая каждой щербинкой на стенах, снившаяся так часто в кошмарных снах. Но это была именно она, которую так остервенело и безрезультатно искали на протяжении стольких дней. А она вот! Сделай только шаг и будешь дома.
Радости были полные штаны. Он был готов ринуться вперёд, но остановился и оглянулся назад. Там в белёсом тумане сиял голубой портал. За ним остались друзья и прочие. Как-то нехорошо будет, если он уйдёт, а они останутся. Но возвращаться не хотелось.
Он только одним глазком глянет, а потом вернётся. И всех выведет, даже, надоевшего до блевотины, Зелёного Гоблина, всех без исключения.
-Не льсти себе, - словно со стороны он услышал свой голос. - Ни за кем ты не вернёшься. Даже за друзьями. Ты с легкостью о них забудешь, когда заблещут лазурные дали и зазвенят золотым дождем деньги.
-Я вернусь.
-Не вернёшься.
Он обязательно вернётся. Ради друзей, что скрашивали его жизнь, он вернётся. Он обязательно...
Он двинулся к проходной. Нащупал в кармане пропуск (он оказался на месте), и, подпрыгивая, он подошёл к турникету. На проходной никого не было. Пожав плечами, он поднёс пропуск к глазку. Путь открыт. Вперёд!
Выйдя из дверей, он наткнулся на непроницаемую стену того же белёсого тумана. Преодолеть эту преграду не было никакой возможности.
Да бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Да уж, а он уж поверил в счастье. А его нет, и не было. Придётся возвращаться ни с чем. Во всяком случаи, какой смысл сидеть здесь.
* * *
Чингачгук с Матвеем стояли у окна. Облокотившись на подоконник животами, они глядели на падающий бак, который с незапамятных времён всё кренился, но никак не мог упасть. За последний месяц он значительно накренился. Угол наклона уже составлял шестьдесят градусов, но непонятные силы его удерживали. Все гадали, когда же это произойдёт. Всем хотелось поглазеть на это действие, как такое количество конденсата будет разливаться по округе.
Чингачгук что-то рассказывал. Матвей, чтоб поддержать разговор, кивал или что-то говорил в ответ. Когда Чингачгук затихал, то наступала очередь Матвея нести ахинею, Чингачгук поддакивал в ответ. Они по очереди, то начинали тормошить друг друга за плечи, то стукались бедрами, но веселье не приходило. Дядюшка Депресняк сильно заключил их в свои объятия. Тогда они замолкли и тупо глядели то на бак, то на опостылевшее небо, которое давно распрощалось со своим голубым цветом, сменив его на смесь оттенков красного. Даже ночью оно не расставалось со своим красным цветом, заливаясь алым свечением. О звездах воспоминаний не было и в помине. Друзья, надоев друг другу своими разговорами, погрузились в невесёлые думки, что сводились к одному.
Хорошо бы было, если оказаться где-нибудь в сельской местности, в бревенчатой бане, сделанной по всем правилам. Распариться докрасна, потом нагишом вылететь в ночную прохладу и бултыхнуться в тихую заводь. Всласть набрызгавшись, вылезти на мостик, вытянуться во всю длину и воззриться на звёздное небо. Попытаться найти там ковшик Большой или Маленькой Медведиц.
Тут не до хорошего. Тут бы как бы ведро воды заныкать, чтоб помыться, не говоря уже о стирке. Хотя Матвей научился купаться в потоках Ниагары. Всё случилось в тот злополучный день, что толкает тебя на самоубийство. Он с четырнадцатой отметки сиганул в поток щёлочи. Но к своему большому удивлению остался жить. Он приземлился на обе ноги, даже их не отбив. Да и на теле не было следов от химических ожогов. Удивительное рядом. Правда, с любимой спецовкой пришлось расстаться. Засохнув, она превратилась в жуткий скафандр, сковывала движения и сильно натирала кожу.
Впрочем, Матвей по этому поводу не переживал. Он воспользовался одеждой из того обилия, что снабжала фирма. Остальные же предпочитали ходить в своих старых и драных спецовках. Не нужны нам чужие подати. Правда на халяву жрали все, причём в больших количествах. Тем более выбор блюд в столовой был широкий. Да и сигареты, что приходили, разбирали все, ведь они были весьма хорошие.
Следующий раз Матвей нырял в Ниагару голым, приведя в шок всех окружающих. Но в скором времени все к этому привыкли и не обращали внимание. Матвей неоднократно пытался приобщить к этому Чингачгука и Сашьяна. Но они на отрез отказывались.
Из-за пристрастия Матвея к такому экстремальному купанию случился небольшой конфуз, который перерос в большой скандал. Высокое руководство, прослышав о местной Ниагаре, решило всё увидеть своими глазами. Но поскольку зона имела тенденцию только запускать, но не выпускать, то было принято решение, послать туда оператора с местного телеканала. Тот, прибыв на место, настроил свою аппаратуру, и началась прямая трансляция. Матвей ничего, не ведая о происходящем, шел купаться. Оператор, возомнив себя чуть ли не Филинни, стал менять ракурсы и брать крупные планы. Тем временем Матвей, успев раздеться, сиганул вниз. И в один прекрасный момент камера засняла крупным планам прелести пролетающего Матвея. После прыжка Матвей спокойно оделся и ушёл наверх, где его ждали Чингачгук с Сашьяном.
Они уже успели опрокинуть по одной местного алкоголя, и Матвей со смехом рассказывал о произошедшем. При этом он успевал сдирать с себя тонкие шкурки шелушащейся кожи. После купания всегда начинал слезать тонкий слой кожи. Да ещё Матвей лишился лишней растительности на теле. На голове, правда, остались волосы, но они замедлили свой рост и почти не росли. Не надо бриться, не надо стричься. Благодать.
Операторская взорвалась от весёлого гогота Сашьяна, который заглушил дикий истеричный вопль "Кто?". В операторскую ворвался сам АА. Раньше у него было имя и фамилия, но из-за его самовлюбленности его стали именовать только двумя буквами. Он воззрился на Матвея.
-Ты опять там голым скакал?
-А что? - вопросом на вопрос ответил Матвей.
-Тебя весь СУАЛ видел.
-Что естественно, то не безобразно, - ковыряясь в носу и стреляя козявками по сторонам, философски изрёк Чингачгук.
-Я конечно не Аполлон Бельведерский, но думаю, им понравилось, - продолжил Матвей.
-Зарою! - истерично, срываясь на визг, завопил АА. Он кинулся на Матвея и был готов уже его придушить. Но Сашьян с Чингачгуком вовремя его оттащить от Матвея. Бешено жестикулируя руками, он умчался в диспетчерскую, замаливая грехи.
Вернувшись из диспетчерской, АА заметил, что вся когорта во всю бухает, слушает "Шансон" и не занимается водооборотом. Он высказал это вслух, но никто не среагировал.
-Значит, на меня всем наплевать, - промолвил он, и впал в ступор.
АА частенько в последнее время впадал в ступор, когда замечал, что на него не обращают внимание. В таком состоянии он мог находиться неделями. Тогда радости были полные штаны. Над АА Толька не издевались. Выворачивая его конечности под разным углом, создавали всякие скульптурные группы. Или же использовали как вешалку.
Вот и в этот раз он влетел в операторскую, дико озираясь по сторонам в поисках спиртного. На работе бухать нельзя. Но так его не найдя (давно всё выпили) изрёк:
-Мне не нравится две вещи. То, что вы все здесь, и играет "Шансон". Но поскольку вы все здесь, то слушайте новое постановление руководства. В связи с днём защиты детей каждый участок должен поставить сказку, которую покажут по телевиденью.