Филинн Анна : другие произведения.

День Валентина

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Фантастический рассказ, написанный на конкурс "Медный век".

  День Валентина
  
  Я открываю дверь и впускаю низенького человека в черной куртке, штанах-карго и берцах. На спине у него тактический рюкзак, из которого появляется карандаш, видавший лучшие времена блокнот и поцарапанный диктофон в металлическом корпусе. Из нагрудного кармана репортер достает телефон, ставит на беззвучный режим и убирает обратно. Только после этого, балансируя на одной ноге, он расшнуровывает обувь и проходит в мой дом. Его волосы вьются, ниспадая на плечи, лицо чистое и светлое, ореховые глаза поблескивают. Он поправляет бородку и усы, бросает куртку в углу в коридоре, игнорируя плечики и шкаф, проходит прямо в гостиную и раскладывает принесенные с собой артефакты на журнальном столике. В квартире так тихо, что слышно гудение счетчика в коридоре.
  Я начинаю нервно ходить, наливая себе виски в стакан и шумно опуская в него три кубика льда - чтобы занять неловкую паузу. Наконец приготовления закончены, священные предметы журналистики лежат на матовой стеклянной столешнице как на амвоне, и репортер складывает над ними руки, переплетая пальцы.
  - Итак, - говорит он. - Расскажите как вы познакомились.
  
  i
  Эта история началась много лет назад. Я, Андрей Павлович Каменев, абитуриент из уральской глубинки, приехал тогда поступать в московский ВУЗ, без гроша за душой, с томиком биографии Троцкого и пухлым песенником-аккордником в заплечной торбе. По результатам тестирования прошел на общую историю (хотя собирался на европейскую), и был этим вполне удовлетворен. Шли первые три недели вводного курса молодого студента, нам выдавали документы, селили в общежитие и пугали какими-то общественно полезными работами на благо университета. Занятия еще не начинались, поэтому со своим потоком я был еще незнаком. Впрочем, все в этой жизни происходит внезапно. Неожиданно. Вдруг.
  Так я и познакомился с Валей.
  Первую неделю я был гордым обладателем студенческого билета, который давал мне право проходить в музеи со скидкой, купить проездной на наземные виды транспорта, а также проходить в ночные клубы (как слабое, но однако доказательство того, что я уже вступил в пору совершеннолетия). Я не преминул воспользоваться всеми этими царскими привилегиями одновременно, и отправился немедленно в музей, затем клуб, а затем - наземным троллейбусом - в родные пенаты, именуемые шестым корпусом общежития.
  Как Орфей, влекомый призраком Эвридики, шел я на тусклый свет темной башни гуманитарной общаги, не подозревающий о преградах, и как страж врат в царство Аида меня встретил Цербер Анатолий Саныч - наш вахтер - который вышел навстречу мне лишь для того, чтобы пригрозить танталовыми муками под окнами до шести утра. То есть до окончания комендантского часа. Проще говоря, я опоздал к закрытию, и теперь стоял лицом к лицу с перспективой ночевать в ближайшем парке. Меня - домашнего семнадцатилетнего оболтуса - пугали подобные приключения, и чувство жесткой окрашенной скамейки под мягким местом заставило оглядеться в поисках выхода из сложившегося положения.
  Конечно тут я вспомнил о "тусклом свете" и пошел на него, как ночной мотылек на свет еле тлеющего "Раптора". Это горел свет в комнате на третьем этаже. За шторами мелькали силуэты, кто-то играл на гитаре и в целом развлекался. Я бросил в окно камешек.
  Через несколько минут и несколько метких бросков, штора приоткрылась, и за ней показалось круглое лицо с веснушками. Лицо нецензурно спросило, какова цель моего визита в столь поздний час. Покаянно мне пришлось попросить открыть мне окно и позволить залезть по пожарной лестнице, ибо потерян я и беспризорен.
  Лицо скрылось на полминуты, а затем вернулось с доброй дюжиной товарищей. Они оценивающе смотрели на меня и оживленно спорили, достоен ли я чести быть впущенным в окно, подобно ночному вору. Вероятно, ответ был утвердительным, поскольку фрамуга открылась и в нее показалась физиономия растрепанного парня.
  - Эй там! - крикнул он. - А давай лучше мы сейчас соберем простыни, свяжем их, а ты влезешь как Тристан в башню Изольды?
  Я порылся в памяти, но не смог припомнить такого эпизода в романе.
  - Эй, ты! - дружелюбно ответил я, хватаясь за нижнюю перекладину лестницы. - Почему бы тебе не спуститься сюда и самому не опробовать такой способ передвижения?
  Через добрую минуту растрепанная физиономия втащила меня в комнату, и не успел я опомниться, сиганула по лестнице вниз.
  - Давай, кидай канаты! - крикнул исследователь снизу.
  Я не успел оглядеться, потому что в помещении закипела оживленная работа: кто нес простыни, кто связывал их узлами. Круглое лицо с веснушками металось от кровати к кровати и инспектировало прочность каната. Мне пришлось отойти в сторону, чтобы меня не вытолкнули в окно вместе с импровизированной лестницей. Наконец, все успокоилось. Растрепанная физиономия снова возникла в окне, окно закрыли, дверь отперли и предложили мне отправиться восвояси либо остаться и присоединиться к веселью.
  В комнате находились, как я уже заметил, примерно одиннадцать-двенадцать человек. Первой представилось лицо:
  - Наташа, - протянула она мне ладонь для рукопожатия. - Философский факультет, дневное отделение. Это Валя, - растрепанная физиономия кивнула.
  Она называла еще имена, но я мало кого запомнил. Ни с кем кроме нее и Вали я потом не встретился в будущем. Наташа была большой оригиналкой. Живи она в серебряном веке, она ей-богу открыла бы салон и приглашала туда сливки городской богемы. Наташа училась на третьем курсе, дружила как будто со всеми студентами Москвы, часто приглашала своих однокурсников и весьма благоволила к физикам и астрономам. Ей казалось интересным и занимательным смотреть, как креационисты спорят со сторонниками теории большого взрыва, как строят гипотезы, что может быть за пределами известной нам Вселенной, о других измерениях "и всем таком", как она говорила. Валя попал в эту компанию примерно так же случайно как и я, но моментально стал центром ее притяжения. Он был так же как и я историком, учился на кафедре средневековой истории Европы на втором курсе и славился своей тягой к реконструкции и эмпирическому методу познания.
  Наташа мне рассказывала, что на первом курсе он сплел кольчугу из канцелярских скрепок, а потом уговаривал Витю с физкультурного его ударить. Потом летом он построил требушет с инженерами. Уговаривал физиков построить ладью и отправиться на сплав по Москва-реке. В тот вечер, когда я драматично появился через окно, они как раз спорили об осадных орудиях, а от них перешли незаметно к вопросу, возможно ли реально взобраться в мало-мальски достойную упоминания башню по веревке, сделанной из простыней. Сам я проявил слабость духа, недостойную воина, и Валя решил поставить опыт над собой. Неистовая тяга к исследованию, бесстрашие и несклонность долго колебаться и отличали Валю ото всех, кого я когда либо знал.
  Валя, впрочем, совсем не выглядел ни безумным ученым, ни отважным героем. Худой, нескладный, с огромными очками на носу, он всегда носил джинсы не по размеру, толстые коричневые носки и белые кроссовки. Неизменным спутником была толстовка со смешной надписью на спине и фотографией Эйнштейна с высунутым языком на груди.
  Валя был куратором кружка экспериментальных методов исторического исследования еще год после того как я туда пришел, так что к концу моего первого курса мы ужасно подружились. Не проходило и недели, чтобы Валя не звал меня принять участие в очередном своем эксперименте. Мы несколько раз красили ткань какими-то ядовитыми составами, пытались ввести какие-то вытяжки трав в мыло и даже пытались усыпить мышь, закапывая новокаин ей в ушную раковину ("как в Гамлете" - говорил Валя).
  Потом меня отчислили и забрали в армию.
  ii
  Через два года я вернулся, восстановился в институте (на второй курс), и первым делом пошел искать Валю. Его телефон не отвечал, в деканате не знали, где он - вести кружок он бросил. Впрочем, мне назвали группу, в которой он числился, однако не появляясь на парах. От его коллег я узнал, что Валя давно встречается с Наташей и живут они вместе в 6305 комнате.
  - О, Андрей! - она узнала меня с порога. - Проходи! Скоро вернется Валя.
  - Привет, - я привычным жестом пожал протянутую руку и почувствовал, что наконец вернулся домой. - А где он?
  - Побирается по помойкам, - серьезно сказала она. Я решил, что это шутка.
  - Да хорош! Расскажи лучше как дела!
  Я фонтанировал впечатлениями и сгорал от желания узнать, что происходило с моими друзьями в мое отсутствие.
  - Да так все и не расскажешь. Я закончила институт в том году, ты наверное в курсе. Поступила в аспирантуру, сейчас преподаю физикам Введение в философскую мысль нового и новейшего времени. Пишу диссертацию, немного подрабатываю переводами. Валя вот доучивается последний год. У него тут какие-то свои планы на жизнь, собирается искать квартиру и оставаться в Москве, хотя по мне так лучше бы вернулись в Пермь.
  Наташа помолчала.
  - У него тут проект... ну, ты сам увидишь. Он расскажет. С головой в него ушел. Учиться бросил, выезжает на каких-то своих теориях, которые задвигает преподам как истину в последней инстанции. Работать не работает.
  Я просидел с полтора часа, когда появился мой друг. У него действительно был такой вид, как будто он вернулся со свалки. Руки были заняты медными проводками, пластинами, покрытыми патиной подсвечниками, клубками кабелей. Все эти богатства он бросил кучей посреди комнаты.
  - Андрюха!!! - Валя кинулся ко мне обниматься, забыв о бедственном состоянии своей одежды.
  - Эй, осади-ка, герой мусорного ветра. Вымой руки. - Наташа перехватила мой взволнованный взгляд.
  - А, точно. - Валя сбрасывал одежду на пол, не спуская с меня глаз. - Извини. У меня тут понимаешь, открытие века! Я такое нашел, ты не поверишь!
  Валя снял халат с предмета, который я поначалу принял за прислоненную в угол швабру, но понял, что это на самом деле металлоискатель. Наташа разогревала жареную картошку на плитке, пока Валя убежал принимать душ. Груда металлолома все лежала на полу, мешая ходить.
  - Не обращай внимания на этот мусор, - грустно резюмировала она. Я не трогаю это барахло, а то разорется. Постоянно так, уж привыкли.
  - Это зачем?
  - Это он все изобретает. Строит какой-то передатчик, что-то там собирается считывать. Я не вникала.
  - Подожди, строит сам? - я был изумлен. Валя отродясь не держал в руке паяльника или плоскогубцев - ничего пригодного для электротехнических манипуляций.
  - Ну, нашел какой-то кружок любителей радиомеханики на физфаке. Сначала он ходил к ним, потом они сюда. Разогнали всех моих философов. Потом их выгнали из мастерской, они перетащили все свои инструменты к нам. Комната-то маленькая, хоть и четырехместная. Я попросила их, так Валя обиделся. Чуть не расстались с ним тогда.
  Тут я задал вопрос, который волновал меня с первой минуты нашей встречи.
  - А с каких это пор вы встречаетесь?
  - Да ты знаешь... уж с год. Я только выпустилась, собиралась выезжать из общаги. Ну, вещи собрала, все такое. Родители мои приехали помогать. А тут Валя появляется в окне - ну, помнишь, как тогда - с букетом роз, "люблю тебя", говорит. Так и закрутилось помаленьку. Пришлось бежать подавать документы в аспирантуру - не бросишь же его тут одного.
  Глаза Наташи светились, когда она вспоминала то лето. Задумавшись, она забыла снять сковороду с огня. Валя вошел, когда мы пытались ликвидировать последствия ее рассеянности и выгоняли полотенцем дым в окно. Валя не обратил внимания.
  - Андрюха, смотри чо есть! - он нырнул с головой под кровать и достал оттуда черный ящик, похожий на тот, который выносят в Капитал-шоу "Поле чудес". От ящика тянулись проводки к системному блоку старенького компьютера. - Это мы с пацанами собрали.
  - Что это, - с опаской спросил я.
  - УХИ, - гордо ответил Валя, открывая крышку ящика. - Уловитель харизматическогоимпринта. Смешное название, да? Раньше буквы в другом порядке шли, но я переставил.
  - Чего?
  Я ни слова не понял.
  - Ну, не важно. Никак это не называется. Без разницы. Короче, это как магнитофон. Помнишь, раньше кассеты слушали, а не диски, да? Ну, вот. Это то же самое.
  - Проигрыватель?
  - Да нет. Не совсем. В общем, смотри. Есть такая гипотеза, что человек весь опутан хреновой кучей полей, в курсе, да? Ноосфера там, возмущения биополя, аура. По-разному можно назвать, если заморочиться. Я называю это биологически активным магнитным полем. В общем, каждый из нас магнит. Кто-то посильнее, кто-то послабее. Понимаешь?
  Я кивнул, хотя вообще-то конечно немного лукавил.
  - И вот. Есть такие люди, у которых это поле сильнее. В сотни раз! В тысячи! Необыкновенные люди! Цезарь, Македонский, Калигула - такие люди. Все, кто рядом с ними оказывается, попадает под влияние этого поля, понимаешь? Притягивается к ним. Подстраивает свои вибрации.
  - И что?
  - Я нашел способ читать эти вибрации!
  Валя стоял в халате, с грязными руками, опутанный проводками и со сковородкой картошки в одной руке, но глаза его блестели как у победителя.
  - Погоди, - я старался потушить скепсис в голосе. - Ты нашел способ читать вибрации людей, которые при жизни были великими? Но сейчас-то они мертвые, так ведь?
  - Мертвые! В том и дело! Я нашел металл, который сохраняет отпечаток! Импринт!
  - Чего?
  - Импринт! Когда много людей резонирует харизматический заряд лидера, остается импринт! Электрический след на предмете! Ну, ты же знаешь - как в Помпеях. Когда находят глиняные черепки, всегда можно определить, какой стороной он был обращен к северу во время раскопок. Так и тут.
  - О! - я не поверил, но сделал вид. - Ты про золото?
  - Я думал что это золото! Вот, видишь! Я тоже думал, что это золото! Экспериментировал с ним полгода. Все пытался считать импринт с монеты, которую обронили в Кровавое воскресенье. Надеялся, что оно. Но нет! К счастью для нас это совсем не золото!
  Он бросил в черный ящик небольшой кусочек, который зазвенел, ударившись о дно.
  - Это медь! Представляешь, медь! Идеальный проводник, и оказывается прекрасно сохраняет импринт. Еще алюминий сохраняет, но где его найти? Исторического алюминия считай что и нет. Больно редкий был металл в древности. А меди полно. Эту вот монетку я нашел знаешь где? В Египте на базаре. Болталась в каком-то украшении. А теперь смотри!
  Он нажал кнопку и раздался оглушающий треск - звук как от радиопомех. Поверхность черного куба зарябила.
  - Слабый сигнал, - перекрикивая помехи, заорал Валя. - Но ты все равно посмотри. Вот!
  Из помех проступал слабо профиль. Он поворачивался то вправо, то влево. Волосы свисали как толстые канаты, губы сильно выдавались вперед, острый нос торчал посреди щекастого личика.
  - Клеопатра! Это Клеопатра, царица Египта! Она приветствует римские легионы - видишь, голову поворачивает!
  Я что-то видел, но при всем желании не смог бы безапелляционно утверждать, игра ли это воображения, настоящий ли профиль, а главное - кому он принадлежит. Валя щелкнул выключателем, изображение исчезло и звук стих.
  iii
  В следующий раз мы увиделись с Валей через полтора года. В середине января в дверь моей комнаты постучались так, будто за дверью апокалипсис и холокост, а я одновременно бедный еврей Зильберманн и скрываю Великую Блудницу, и как без нее начать. Я открыл. На пороге стояла Наташа, в белом платье, похожем на ночнушку, с заплаканными глазами. У нее была истерика.
  Я усадил ее на продавленную кровать, налил кофе, достал запрятанную бутылку коньяка и накапал его как корвалола - сорок капель. Я взял из Наташиной руки разряженный телефон и поставил на зарядку, и ждал, пока она не перестала истерически рыдать и не начала говорить.
  Валя исчез.
  Они с Наташей собирались расписаться в тот день. Наташа выгнала его накануне из общаги - чтобы не мешал собираться. Позвала девчонок, они немного посидели, выпили шампанского. Наутро она сходила в парикмахерскую и к стилисту. В двенадцать она переоделась в платье из H&M с белыми кружевами, накинула поверх джинсовую куртку, попрощалась с вахтером Анатолием Санычем и пошла на трамвайную остановку. Она приехала к ЗАГСу в час двадцать, а регистрация была назначена на два. Все это время она не звонила - нервничала и позволяла вволю понервничать и Вале. В два он не приехал. Не появился он и в три, и полчетвертого, и в четыре. Она звонила ему, не сбрасывая - на автодозвоне, но за два часа Валя не взял трубку. Потом пошли короткие гудки и механический голос проговорил "Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети". Наташа пометалась по району, потом вызвала такси и приехала ко мне.
  Конечно, я был в шоке. Валя не отличался пунктуальностью, но пропасть на сутки без связи - такого с ним не случалось. Мы включили ноутбук и начали обзванивать морги, больницы, приемные покои и отделения полиции. В Москве про Валю ничего не знали. Мы стали звонить в пригороды. Примерно в полвторого ночи город Мытищи ответил изменившимся голосом: "Вы не могли бы подъехать на опознание в морг?". Мы вызвали такси. В тот момент бутылка коньяка была пуста, я попросил остановиться у магазина, чтобы взять шоколадку.
  На опознание нас пригласили в холодное и пустое помещение, покрытое кафелем с пола до потолка. На столе лежало худощавое, бледное тело, грязные руки. Что до лица, то оно не сохранилось. Вероятно, убийца пытался скрыть следы своего преступления горючими веществами и высокой температурой.
  Но это точно был не Валя.
  Таксист еще не уехал - не мог найти вызова из Мытищ обратно в столицу в такое время. Мы сели и попросили везти нас домой. Он не взял денег за обратную дорогу.
  В комнате мы сели на мою кровать и заснули, прислонившись к стене, не раздеваясь. Наташа сжимала в руке недоеденный "Сникерс".
  Нас разбудил телефонный звонок. Это был Валя, его голос был раздосадованным и полным ярости. Валя интересовался, где шляется его невеста в день регистрации их брака? Почему трубку взял я? Что мы там делаем вдвоем и в общаге? Я грубо отрезал, что регистрация их брака должна была быть вчера и нажал "отбой". Наташа бессильно плакала от облегчения и горечи.
  Конечно, Валя появился через двадцать минут, сжимая в руках самый огромный букет роз, который я видел в жизни. У него текли слезы по щекам. Они ушли из моей комнаты вдвоем и вроде потом помирились, а о ночном приключении в Мытищах мы с Наташей больше не вспоминали.
  Оказалось, что в тот вечер, накануне, он пошел работать в электротехническую лабораторию над улучшенной версией своего прибора с неприличным названием. Ближе к пяти утра кто-то из лаборантов, увлеченных поклонников Валиного таланта, нашел ошибку в схеме - они добились существенного улучшения изображения. "Посмотрим", - сказал технический гений. - "Если мы переключим напряжение вот на этот участок, может быть мы сможем преобразовать сигнал из визуального в аудио". У Вали затряслись руки, он начал неловко переставлять контакты, его обручальное кольцо замкнуло цепь. Когда он очнулся в больнице, никто не смог ему подсказать, какое число и время суток.
  Но я был слишком зол, чтобы встретиться и поговорить с ним лично.
  iv
  Прошла пара лет. Я успел отчислиться из университета со справкой о неполном высшем образовании, вернулся в свой маленький уральский городок и устроился помощником главного инженера в одной строительной компании. Начал получать худо-бедно оклад, помогать родителям. От бабушки получил в наследство участок шесть соток. Жизнь шла накатом в обыденную колею.
  Все это время о Вале писали в газетах. Сначала в университетском вестнике. Потом в желтой прессе. Затем он добрался до "Популярной механики" и "Науки и жизни". Его аппарат воспроизводил изображение с такой точностью и четкостью, как не всякий 3D-телевизор. Он научился довольно точно определять временные рамки импринта. В журналах печатали съемки с экрана, на котором махали публике Цезарь и Генрих VI, Анна Болейн, ЧезареБорджиа и НикколоМаккиавелли. Он публиковал на Ютуб записи с импринтом царицы Савской и царя Соломона, Юдифи и Нефертити. Однажды он даже достал одну персидскую монету с приличным содержанием меди и увидел Зороастра. Но после этого тонкая техника отказалась работать и пришлось подвергнуть ее продолжительному ремонту - не выдержали контакты.
  Исследование строилось максимально просто - ты загружал в куб медный предмет, а сенсоры улавливали колебания электромагнитного поля и преобразовывали их в видеоряд. Коллекционеры приносили вещи исключительной редкости: амфоры времен Крито-микенской культуры, монеты Цинь-шихуанди, ханивы и ритуальные предметы. Аппарат исправно показывал самый яркий импринт, с которым ему доводилось встречаться. Однажды внучатая племянница покойного лидера подпольного движения принесла медных копеек, которые остались в дедовском кителе. Монеты показали Лаврентия Павловича Берию, а вовсе не героического деда - его поля оказались сильнее.
  Это был момент Валиного триумфа.
  Когда я приехал в Москву в командировку, я позвонил Наташе. Она ответила легким и счастливым голосом, предложила встретиться в кафе на Садовом кольце. Я не поверил своим глазам, когда увидел ее - в легком шелковом сарафане, не скрывающем ее глубокой беременности, она сидела и пила латте, постукивая пальчиком по экрану дорогого смартфона. Валя не приехал.
  Наташа рассказала, что он в тот момент участвовал в каком-то телешоу. Раскрывал загадку прабабкиного прошлого какого-то экранного персонажа. Конечно, это был не его уровень, но платили отлично, а в ожидании двойняшек выбирать не приходилось. Они купили маленький таунхаус где-то на конечной станции метро, сделали ремонт. В детской, разделенной на две половины - зеленую и желтую - еще работал художник, но на фотографиях с телефона уже было видно, насколько дорого это могло обойтись.
  - Как хорошо, что ты приехал, - сказала она. - Мы снова хотим попробовать расписаться. В эти выходные - в субботу. Ты еще останешься в Москве?
  Я позвонил на работу и попросил продлить командировку до пятницы. Меня неохотно отпустили "за свой счет". Я перенес вылет, забронировал гостиницу подешевле на три дня.
  Свадьба случилась в том же самом ЗАГСе, из которого Наташа приезжала ко мне той зимой. Они специально не стали менять место . "Слишком много связано с ним", - сказала она, и я понял по глазам, что перед ее глазами снова встает тело худощавого мужчины без лица.
  На свадьбе были и репортеры. Они неотступно шли за Валей, куда бы он ни пытался скрыться. Толпой меня оттеснили к стене, я смог только помахать. Валя ответил мне, пытался что-то крикнуть, но я не разобрал.
  После регистрации в метро кто-то схватил меня за локоть.
  - Андрюха! - это был мой старый друг. - Как круто, что ты приехал! Ты видел - лучший день в жизни! Вся семья в сборе!
  Он показал селфи, которое сделал на телефон. С экрана улыбался он сам, в кадр попала нижняя челюсть Наташи и живот.
  - Вот они! Юлий и Граня.
  - Как? - я не понял, что он сказал.
  - Юлий и Агриппина! Это я придумал! Недавно только смог посмотреть на Агриппу - представляешь, кто-то мне прислал монету почтой, я загрузил ее в куб, и вот же - Агриппа! Круто? Сейчас работаю над тем, чтобы подключить к этой штуковине звук. Представляешь - послушать речь Готфрида Бульонского в Иерусалиме? Нехило, а?
  Идея про Готфрида меня повеселила. Я подумал, что не отказался бы заслушать и процесс над Жаком де Моле, но не стал озвучивать свою идею - она могла показаться Вале интересной. Вместо этого я повернулся к нему и взял за плечи.
  - Валентин. Мне кажется, тебе пора завязывать со всем этим, - устало сказал я. - Ты теперь женатый человек. Почти отец. Пора найти хорошую работу, выгнать всех этих папарацци из своего палисадника, в конце концов, обеспечить мало-мальски прайваси для своей семьи.
  Он отшатнулся.
  - Андрей... - он потрясенно помолчал. - И ты? Ты что? Ты не помнишь, как мы с тобой строили онагр? Тебе нравилась история тогда! И эксперименты... Ты же ставил со мной эксперименты...
  - Это было столько лет назад... Мы выросли, Валя.
  Он развернулся и начал уходить, не попрощавшись. Я смотрел на его спину, пока людской поток не унес его в переход. Так я потерял друга. Он не простил мне предательства - самого ужасного предательства - идеи его жизни.
  v
  Прошло еще пять лет. В моей жизни много что произошло. Я женился на хорошей девушке, у нас появился ребенок, потом второй. Потом она поправилась, а я начал немного выпивать по праздникам. Она заявила, что возвращается к маме, потому что "так жить нельзя". Мы развелись, у меня не было официального дохода, и потому я не платил алиментов. Она подала на меня в суд и выиграла пособие в конкретной сумме. Я вышел из себя, уволился с работы, продал свои шесть соток и снял квартиру в Мытищах на полгода, разницу отдал бывшей жене. Восстановился снова в институт - после всех лет - и начал готовиться к ГОСам. Я много писал Вале, но он не отвечал на мои письма.
  Ажиотаж вокруг его куба поугас, его больше не звали в телешоу и не писали в журналах. Традиционная история не нашла применения его изобретению - за сложностью доказательства, что изображение на экране соответствует историческому персонажу. Кубом заинтересовались саентологи, но Валя отказался продавать им патент. Подрабатывал написанием статей и исследований, избегая упоминать о кубе в них. Наташа работала спичрайтером у преуспевающего бизнесмена и политика, и зарабатывала намного больше, чем муж.
  Валя забросил свой куб. В какой-то момент отчаяния он, говорят, продал аппарат в институт экспериментальной истории, устроился лектором в Вышей школе экономики, на первую зарплату и средства от продажи отвез всю семью в Рим. Наташа радостно описывала положительные изменения в подробных и обстоятельных письмах раз в месяц, и я совершенно успокоился.
  ***
  Было занятное время. У всех были проблемы с работой, личной жизнью. Кто ударился в кризис среднего возраста, кто пытался заработать. Продолжение истории я узнал от Наташи. После возвращения из путешествия Валя стал загадочным, снова заперся в кабинете и не выходил оттуда три дня. Когда Наташа спрашивала, все ли в порядке, отвечал взволнованно, но адекватно. А потом однажды ночью она услышала грохот и взрыв. Во всем доме исчезло электричество, запахло горелым. Она взломала дверь, вышибла ее плечом - сломала руку. Нашла Валю лежащего лицом вниз на ковре. Аппарат, полусобранный, был разрушен, сожжен, все провода разорваны. Куб он выкинул в окно и разбил Гелентваген соседа. На его лице были следы пережитого сильнейшего потрясения. Зрачки были парализованы, он больше не видел и ни на что не реагировал.
  Наташа пыталась ему помочь. Лучшие врачи, седативные препараты, транквилизаторы, стимуляторы. Через полгода Валя попал в клинику, ему оформили недееспособность, Наташу заочно развели и назначили его опекуном.
  Наташа говорила, что это горькая ирония судьбы, что ее ждала судьба сестры Ницше - сиделка при безумном гении. Она пыталась упорядочить его работы, собрать чертежи, но большая часть погибла в ту роковую ночь - что обгорело, что было уничтожено самим Валей.
  Валентин умер спустя несколько месяцев в клинике. Сердце бесстрашного исследователя не выдержало доз лекарств и остановилось одной ясной апрельской ночью. Я пришел на похороны, а кроме меня там почитай никого и не было - Наташа, Валина мама. Детей они не взяли с собой. Истощенное и высушенное тело лежало в гробу без малейшего признака, что когда-то в нем теплилась жизнь. На его лице застыло навсегда отрешенное выражение - чистое безумие. Один глаз был приоткрыт, и я видел, что положение зрачка не изменилось с той роковой ночи. Я обнял Наташу, и мы оба знали, о чем думал каждый.
  Наташа потом впала в депрессию, лежала в клинике. Я забирал ее детей на время больничного. Агриппина - Граня - ужасно ко мне привязалась и много расспрашивала о папе. Сейчас все трое живут все в той же квартире, дети ходят в школу, Наташа - к психотерапевту. Живут на небольшой доход от Валиных патентов, связанных с кубом - что-то там используют в смартфонах.
  ***
  Репортер стучит нетерпеливо по страничке блокнота карандашом.
  - Но вы знаете, что на самом деле произошло в ночь инцидента?
  - Господь с вами! - я ставлю пустой стакан на стол. - Кто же может это знать? Валя был плохим электриком, очень плохим. Должно быть, он пытался восстановить куб по памяти, что-то закоротило, ударило его током. 220 вольт - не так уж и мало для нервического организма исследователя. Должно быть, он повредил зрительный нерв, запаниковал, смахнул аппаратуру за окно. А может дождь шел в ту ночь и попал на оголенный контакт. Кто может знать?
  - А копье?
  - Я не верю в версию с копьем, - скептически фыркаю. - Я думаю, эти слухи - все проделки вашей журналистской братии. Во-первых, оно даже не медное. А во-вторых, откуда бы Валя его взял?
  Репортер трясет головой и каштановые локоны рассыпаются у него по плечам. Он теряет ко мне интерес. Он протягивает мне бланк "Записано с моих слов верно", я не глядя подписываю внизу. Где-то мелькает его фамилия - Плотников или Столяров. Я не могу вспомнить.
  - Где почитать мое интервью?
  Репортер пожимает плечами.
  - Кто знает, какое издание вами заинтересуется. Давайте верить в лучшее.
  Я верю. Я провожаю его до двери, подаю ему куртку и тактический рюкзак и закрываю за ним дверь. Наконец я остался один! Задернув шторы, я открываю крышку ноутбука. Экран загорается на последней открытой вкладке интернет-браузера. Бронирую билеты в Рим, оплачиваю своей визой - туда и обратно в один день. У меня не так уж и много дел в Риме.
  Конечно, я знаю, что произошло в ту ночь. Наташа все мне рассказала. Она пришла в ночь Валиной смерти и принесла мне копье Лонгиния. Оно все еще лежит у меня в ящике стола, иногда я смотрю на него и думаю, каким образом Валя смог получить не только изображение, но еще и звук из железного предмета? Ни грамма меди. Конечно, он получил звук. Это было бесспорно. Валя был гением, он не мог остановиться на середине дороги.
  Через неделю я верну копье туда, где ему самое место - в собор святого Петра.
  И помолюсь за упокой Валиной души. Впрочем, я уверен - Валя прекрасно позаботился об этом сам.
  ***
  Репортер выходит из подъезда и идет по лужам к своей машине. Его берцы не погружаются в воду.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"