Филипцов Евгений Сергеевич : другие произведения.

Заглавие

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Времени нет. Пространства - тоже нет. Нет абсолютно ничего, кроме тех теплых воспоминаний, что мы решили сохранить в своих безумных головах. Где-то там, в другой Вселенной эти воспоминания продолжают существовать независимо от нас. Но они есть. Ведь мы создали их.
   Письма первому сентября.
  
  Все стало относительным уже давно.
  Мной одолевает безразличие. Я слышу его приближающиеся шаги, что гулким эхом разносятся по туннелю моего подсознания. Оно холодно улыбается мне. Слишком уж самоуверенна эта улыбка. Кто оно? Безразличие... Я стал забывать твое имя. Постоянно путаю его с другими буквами. Мне это не по душе. Хотя...
  Так легче? Черт! Мне сложно думать. Когда-нибудь все это закончится, и мы возьмемся за руки.
  - Ты здесь? - я обреченно вздохнул, опустив руки на колени и веревка безжизненно повисла в моих пальцах.
  - Может, стоит довести дело до конца? - раздался незнакомый мне голос из-под кровати.
  Я удивленно уставился на нее и решил заглянуть. Подняв покрывало, мне на глаза попалось с десяток идеально скрученных веревочных петель.
  - Неужели ты это всерьез? - вновь раздался все тот же нагловатый голос. Но на этот раз он доносился откуда-то сверху.
  Фыркнув и опустив покрывало, я задрал голову к потолку.
  - Я здесь! - раздалось с люстры.
  Решив во чтобы то ни стало добраться до Него, я поставил стул под люстру.
  - У тебя все-равно ничего не выйдет!
  Точно! В люстре! - подумал я и примотал к ней веревку, чтобы удобнее было держаться при поимке проказника.
  - Ошибаешься! - уверенно заявил я, балансируя на краю табуретки, рискуя грохнуться на пол, посему, мной было решено привязать веревку к этой самой люстре, дабы не оказаться на полу.
  - Я здесь! - голос раздался ниже. И, как мне показалось, я увидел сквозь петлю, как что-то промелькнуло мимо меня. Взявшись обеими руками за края веревочного кольца, я приблизился в плотную и услышал фырканье прямо над своим ухом.
  Просунув голову в петлю, чтобы разглядеть наглеца, я увидел Его, стоящего у моих ног прямо возле табуретки. Его серое, словно сигаретный пепел, лицо, украшала ехидная улыбка. Он замахнулся ногой.
  ***
  - Алло! Привет, моя звездочка... Ага, да, посмотрел. Очень понравился момент, где Дин паясничает. Я так смеялся опять... Нее, у нас тепло, ага. Ну все, люблю тебя, пока. Кхе-кхе, весь сериал мне рассказала, - с довольной улыбкой произнес Николай, за обе щеки уплетая вареную сосиску.
  - Какой сериал? - поинтересовался Андрей также с набитым ртом. Время было обеденное.
  - Да я не помню. Там про двух братьев, которые вели борьбу со сверхъестественными силами. Ну, что-то такое, да.
  - Нет такого сериала, - с холодным спокойствием заявил Андрей, отложив пустую тарелку в сторону, при этом он как-то странно посмотрел на нее, нахмурился и отсел от нее подальше.
  - У-у-у, сейчас начнется, - протянул еще один пациент кровать которого стояла в самом углу палаты. К нему подсел четвертый и, скрестив руки на груди, не отрывая взгляда от двух своих соседей, поинтересовался:
  - Позвольте узнать, а что собственно сейчас должно произойти?
  - Тот, который только что разговаривал сейчас по телефону, до сих пор считает, что он общается со своей женой. На самом же деле она погибла, а он в это не верит. Вот сегодня он с ней сериал обсуждал, но мы то знаем, что жены у него нет, выходит и сериала тоже нет. Логично?
  - Угу-у-у, - протянул сосед по палате и устроился поудобнее на и без того удобной кровати.
  - Второй же считает, что он все на свете знает и каждый раз пытается это доказать. Готов оспаривать даже очевидные вещи! Вот ведь псих!
  - Хе-хе! Ну да точно, псих, - сосед нервно хихикнул и заерзал на кровати с опаской озираясь по сторонам.
  ***
  
  Как бы я хотел забыть тебя, но
  Это чертовски сложно.
  День выдался жарким, редкие облака лениво плыли по голубому небу. Когда я видел его таким кристально чистым? Не помню. Хотя, оно всегда такое, просто я все реже и реже стал задирать голову.
  Увидев на другой стороне улицы нужное мне здание, я вновь принял хмурый вид. На ресепшене меня уже знали и потому, здороваясь, всегда назвали мое имя. Было приятно. Пожалуй, это был единственный момент, когда я улыбался искренне в этом месте. Двигаясь по длинному коридору широким шагом, мне повстречался на пути крепко сложенный парень в белом халате. Его я узнал сразу. Он регулярно ходит заниматься ко мне в зал. Пожав ему руку на ходу, я зашагал еще быстрее, не желая больше встречать знакомые лица на пути.
  Каждый гребаный раз, шагая по этому идеально-белому, вылизанному коридору, я думаю, что все это в последний раз и вот-вот закончится. Каждый гребаный раз подходя к палате, в которой находится мой братишка, я думаю о том, что он окажется здоров. Да и что вообще за вздор?! Он всегда был здоров! У него было свое довольно-таки прибыльное дело и, чего уж тут лукавить, я ему про себя завидовал. Потому как у меня дела шли не всегда гладко, а у него непостоянство всегда заключалось лишь в переменах к лучшему. Он горел, как болид, оказавшийся в верхних слоях атмосферы. У него было абсолютно все, а теперь не стало ничего. Вот и думай после этого: жить всю жизнь в серости и унынии и лишь и-и-изредка балуя себя, но зато стабильность. Или же уж жить так жить, до отсечки, что называется! Но, короток период этот праздный к сожалению. М-да.
  ***
  - А знаешь что, Сашка? Нет нас в этом мире и никогда не было. Это мы так придумали самих себя, и такие типа: "Ой, глядите-ка! Сколько нас таких долбаебов полно шастает, ахах! Поглядите-ка!" Чего ты пенишься? Я тебе серьезно говорю.
  - Просто ты обдолбался, брат.
  - Да иди ж ты! Я тебе докажу, вот прямо сейчас. Гляди вот на меня. Перед тобой ты же сам и сидишь!
  - Тьфу ты... А серьезно. Значит нас нет? Ах-ха-ха-а-а!
  ***
  - Коль, опять ты с ней разговаривал?
  Царившее до его появления оживление в палате, в миг испарилось. Обитатели этой уютно обставленной палаты хоть и были несколько неадекватны, но все же прекрасно понимали, что брата их соседа лучше не злить.
  - Здравствуй, братка! - улыбнувшись ответил Коля. Встав с кровати, шаркая босыми ногами по ламинату, он подошел к своему брату. В правой руке он держал сотовый и смотрел в пол. Затем он перевел взгляд на телефон, переложил его в левую руку, свободную протянул ладонью вверх брату. - Знаешь, брат, похоже, кроме тебя у меня никого не осталось.
  - Твою мать! - на выдохе произнес Саня и крепко обнял своего брата. - Держись, слышишь? Я с тобой.
  - Да знаю я. Эта вот (он взвесил в руке сотовый) и та себастьян. Блин, может, вернется еще, а? Сань? - спросил Коля, заглядывая через братское плечо на свой сотовый.
  Сашка крепче обнял брата.
  - Нет, никогда.
  - А с кем я тогда болтаю каждый день по этой штуке?
  - Да хуй тебя знает, - он коротко хохотнул, затем еще раз и спустя секунду оба брата уже закатывались от смеха. Каждый из них смеялся друг над дружкой.
  Иногда нам кажется, что это сон.
  Жаль, что в этот момент
  Мы просыпаемся.
  ***
  - Колюх, давай я заберу книги. Ты дочитал? - я сидел на краю кровати с расстёгнутой спортивной сумкой в ногах и складывал мусор, что остался от моего прихода. - Шмот взять? Хотя нафиг, у вас же стиралка есть... Коль, а эти откуда у тебя книжки? Брат, ты ведь здесь один читаешь умеешь.
  - А это Алка приносила на прошлой недели (отмахивается). Возьми и их тоже. Я сказал ей, что передам с тобой. А вот эту она, кстати, сама не дочитала (и указывает на "Ведьмака")!
  - Бля...
  - Слушай, а как там мой Валерка? - уже нормальным тоном поинтересовался мой брат. Голос его был совершено обычным, будто бы и не был он психом. Да, именно психом. Меня настолько сильно подкосила эта его помешательство из-за потери жены, что я даже сделал себе татуировку "мой брат ПСИХ". Моя жена этого конечно же не оценила. Наверное, это все из-за причины по которой у Кольки колпак поехал.
  Впрочем, отвлекшись на свои воспоминания, я как-то не сразу обратил внимание на то, как Коля назвал моего сына.
  - В смысле "мой"?!
  - Ну, так вот, - Колька развалился на диване и принялся медленно чистить банан.
  "Гад, сейчас издеваться начнет", - подумал я и слегка улыбнулся.
  - Брат, ты должен понимать, что мы с тобой одинаковые. Мы связаны духовно. Переспав со своей женой и оплодотворив ее, не факт, что в этот момент ты не думал обо мне...
  - Что??? - вот это он выдал, у меня даже слов не нашлось, что и ответить ему. Пристав с кровати, чтобы подойти к нему, я, потеряв равновесие, вновь приземлился обратно.
  - А то! Ну конечно же ты думал о ней. Но подсознательно ты был связан со мной. Я как бы трахал ее посредством тебя. Знаешь, ты типа, мой дистанционный член. Ахах!
  - Да пошел ты! Какой же ты, а! Вот мудилой был и им же и остался. Ладно. Слушай, как тут относятся? Не перегибают? - я застегнул сумку, встряхнул ее, чтобы все улеглось и встал в дверях. Брат тоже встал с дивана и оказался напротив меня.
  - Не переживай. Свои бабки они тут отрабатывают. В моем случае уж наверняка. По счет этих бедолаг филонят конечно, это видно. Но мне то что до них.
  - Ну и отлично, - я выдохнул с облегчением и замахнулся свободной рукой, сделав ложный выпад с намерением проверить реакцию Кольки. Реакция у него оставалась отменной. Предугадав мой выпад, он сделал шаг назад и левым боковым встретил мою щеку слегка коснувшись ее. Приложи он усилий чуть больше, то я не скоро бы очнулся. - М! Кстати! В следующий раз принесу перчатки. Поспарингуем. Глав врач обещал, что повесит грушу в зале, заодно и на ней поработаем.
  - Валерке привет и жене своей тоже.
  - Ага, обязательно передам!
  ***
  В ход пошли мысли, бессвязные, тягучие, словно утренний кисель, но все же они шли. Медленно, но верно они застилали сознание, что прибывало в глубокой задумчивости. Хотя, задумчивостью это назвать было сложно: оно просто окаменело. Кто-то или что-то нажало на "паузу". Нужно было каким-нибудь способом расшевелить его. Или ее? Неизвестные нам фантомы (которых ни я, ни ты никогда не видел и не увидим) выдумали слова и дали им обозначения, навязав нам свои же собственные мысли и немысли. Фантомы... Пора бы уже сфокусироваться на собственном свечении.
  - А как вы познакомились?
  - Я был обдолбан в хлам!
  - Это было нечто! Нечто... Ну конечно же в самом ужасном смысле, в каком только можно себе представить. Он едва держался на ногах. Если бы не его дорогущий пиджак, я бы в жизни к нему не подошла!..
  - Ах ты ж алчная душонка!
  - Ой, молчи уж, наркоша. Я решила было, что ему плохо. С виду-то вроде ж приличный мужик. Но в тот раз его вырвало на меня, представляете? А я то платье надела всего лишь второй раз!
  - Что, прямо вот это?
  - Ахах! Не-е-ет! Что вы! Другое. То я выбросила в тот же вечер.
  - В тот же вечер, даже не зная ее имени, я уже начал покупать ей шмотки. Что ж, как себя поставишь...
  - Гавно! Я не такая!
  - Знаешь, а вовсе не обязательно это делать на камеру, милая. А это ведь можно будет вырезать, а?
  - Конечно. Прежде, чем пускать запись в эфир, мы непременно согласуем ее с вами...
  ...
  - Черт!!! Со мной ни кто ничего не согласовал! До сих пор!!!Алка, нахрена ты умерла?? Мы все умерли вместе с тобой. Сука ты, Алка, просто сука. Но... Но ведь за это я тебя и полюбил...
  ...
  - Зря вы согласились на вторую бутылку, - шепнул я молодому корреспонденту.
  - Э... - только и успел тот раскрыть рот. Моя Алла уже протягивала ему стакан с игристым вином.
  - А как вы поняли, что это именно он? Ну, вы меня поняли, - румянец заиграл на щеках гостя. Раскрепостился значит. Уже интимные вопросы пошли. Что ж, посмотрим, кто кого.
  Аллочка повернулась ко мне и взглянула так, будто бы приглашала в себя. Я буквально почувствовал ее возбуждение. Впрочем, я и сам тогда не остался равнодушным. Стоило мне вспомнить первую нашу с ней близость.
  - Я поняла это по размеру. Он словно был заточен под меня, вы понимаете? - Алка уставилась в лоб, от чего корреспондент нервно заерзал в пуфике. - Как ключик.
  Я довольно хрюкнул. Она продолжила, ущипнув меня в опасной близости за ляшку.
  - Он потащил меня в первый попавшийся бутик и велел мне выбрать любое платье, какое я только захочу. Я подумала тогда "один раз живем" и выбрала самое дорогое. Когда он увидел меня в нем, я поняла, что он пришел в себя от увиденного. Знаете, это легко увидеть во взгляде. Я смогла. Он встал и потащил меня обратно в примерочную. А я даже сопротивляться не стала. Как-то неловко было чтоли. Ахах! Думаю, ну вроде как платье купил, дорогое. Надо дать, думаю. Ну и дала. Но и он и тут напортачил.
  В этот раз покраснел уже я.
  - Но благо у меня были с собой влажные салфетки...
  - Кто тебе сказал, что мы умрем? - она нахмурила свою милую мордашкую. Опять кокетничает.
  - Ну...
  - Баранки гну! Молчи, милый! - резко перебила меня Алка, прикрыв мне рот своей маленькой ладошкой. Я тут же высунул язык. - Дура-а-ак! Аха-ха!
  - Пожалуйста, не останавливайся, - взмолился я, но она уже перестала смеяться. В эти моменты я умирал. Я жил лишь ее заливным смехом.
  - Мы не умрем. Наши с тобой духи уже напевают священные мантры о жизни, о другой жизни, - она замолчала на секунду, а потом поменялась в лице. На мгновенье мне показалось, что передо мной совершенно другой человек, даже глаза изменились. - Твой дух "Снеговик", а мой "Ворона" и она уже склевала твою морковку-нос. Но рядом стоит ведро, в котором полно моркови. И вот ты потянулся за очередной морковкой. А Ворона пока что сыта и не будет клевать.
  - А почему Вороне не приняться сразу за ведро?
  - Она боится опрокинуть его и тогда ей будет уже никогда не достучаться до тебя, понимаешь?
  - Угу, - соврал я.
  - Однажды ты поймешь, милый, что звуки они живые и каждый из них это частичка нас самих, - заявила мне Алка совершенно серьезно, дорезая листья салата к "Цезарю".
  Она иной раз выдавала нечто подобное в разговоре и со временем я просто перестал обращать на это внимание. А зря...
  Тик-так, тик-так... Ее наручные часы. Я завожу их каждый день. А если я вдруг забываю это сделать, то меня охватывает панический страх. Первое время мне было трудно скрывать это. Санитары вкалывали мне успокоительное после которого я целую неделю ни хрена не мог нормально соображать. А им это и на руку было. Но им то ведь не объяснишь, что ты нормальный. Если родной брат не может им этого втолковать, то куда уж мне?
  Они тикают и я спокоен. В этих часах будто бы ее душа и очень важно, чтобы они никогда не останавливались.
  - Дорогой, ты только их послушай! - она с безумным восторгом в глазах подбежала ко мне и прислонила новенькие часики, что я ей только что подарил, мне к уху.
  Сначала было отпрянув, я все же повиновался.
  - Ну тикают ну! Чего такого то?? - с трудом скрывая свое раздражение, ответил я.
  - Неужели ты не понимаешь?! Какой же ты у меня твердолобый! - она повисла у меня на шее буквально на мгновение, затем отпрянув, вновь прислонила часы к уху. - Ты не понимаешь, садовая твоя голова! Они тикают! Если бы каждый к своему уху прислонял бы их хотя бы на минутку... Представляешь? Нет? А чем ты наполнил услышанные секунды??
  - Тобой.
  Тик-так...тик-так... Мне ничего не оставалось в эти моменты, кроме как жить пустыми воспоминаниями. Именно пустыми.
  Секундная стрелка размеренно завершала очередной круг, сокращая мое пребывание в этом мире. Наконец-то.
  ***
  Необходимым стало наполнять строки чем-то осмысленным, живым... Каждая буква, словно части живого тела, будто бы молекулы или... хотя, впрочем, это и неважно вовсе. Все - неважно. Слишком много воспоминаний. От них не избавиться. По долгу сижу перед столом замерев, занеся руку с ручкой, над тетрадью. Пытаюсь все переписать, но у меня ничего не выходит. Тогда я засыпаю, но прежде положив ручку на раскрытую тетрадь, чтобы проснувшись, сразу же приступить к делу. Хотя, порою, та лежит так и не тронутая, целый день и каждый раз, проходя мимо нее, я словно ощущаю ее недовольный взгляд. Свербит.
  Эх.
  - Ну чего ты вздыхаешь? - спросила Алла, гладя меня по голове.
  - Может и не было нас вовсе, м? - спросил я, пристально посмотрев на нее. Она нависла надо мной, слегка улыбнулась и продолжила гладить мои волосы. Я лежал, закинув ноги на спинку дивана, положил голову ей на колени. Затылком я чувствовал тепло ее ног. За окном шел ленивый дождь. Редкий порыв ветра прилепил к окну пожелтевший кленовый лист. В моей комнате сразу стало темно. Лист закрыл большую часть окна. Я нахмурился.
  - В следующий раз выдумай окошки побольше. Ну или деревья поменьше, - она протянула руку и та, словно по волшебству вытянулась до самого окна. Ее тонкие пальцы коснулись окна, пройдя сквозь стекло, от чего по тому пошла рябь, словно это была вода. Ее пальцы ловко ухватили стебелек листка, и она втянула его во внутрь. Поднеся лист к лицу, Алла принялась внимательно изучать его. Ее рука вновь обрела нормальные размеры, чему я и обрадовался, хоть и продолжал сохранять задумчивое выражение лица.
  - Да прекрати ты хмуриться! Смотри, вон какой листочек прикольный! - через мгновенье листок уже кружил над нашими головами наполняя пространство вокруг нас запахом леса и мокрых листьев. Мое лицо ласкал приятный ветерок и редкие капли дождя падали на закрытые глаза.
  Я улыбнулся и в блаженстве завертел головой желая раствориться в ее ногах.
  - А знаешь, пожалуй, я оставлю все так, как есть.
  - А листочки все же убавь.
  - Ладно.
  Дождь прекратился. А я так и остался лежать на полу, подложив под голову подушку кинув на нее вместо наволочки ее джинсы. Время от времени я брызгал на себя воду из графина и улыбался.
  ***
  - Как ты думаешь, на долго ли нас хватит? - мы сидели на подоконнике и оба провожали взглядом падающий снег. - М? Аннушка уже разлила масло! Ахахах! Прекрати!
  - Смейся, прошу... - вновь взмолился я, но ее дух Вороны уже упорхал, скрывшись за стеной густо-падающего снега.
  Прислонившись лбом к холодному стеклу, я написал ее имя на запотевшем, от моего дрожащего дыхания, стекле.
  ***
  - А когда ты понял, что это конец?
  - Я не знаю..., наверное, это произошло, когда... хм. А мне обязательно говорить об этом? Знаете, я нарисовал ее обнаженное изображение на стене в нашей спальне. У меня еще оставались кое-какие ее платья. И я надевал их на ее портрет. Нет. Мне совершенно не показалось это странным. А что мне еще оставалось делать?!
  Все так боятся смерти, хоть и ни разу ее не видели.
  Хотя, раза вполне достаточно.
  ***
  И что же?! Что же?! Теперь то уж какая разница...
  Нам ничего не оставалось больше делать. Мы выбрали Смерть, как самый легкий путь. Каждый из нас прекрасно понимал, каким боком выйдет эта затея. Я никак не мог понять, почему она улыбалась даже тогда, когда я встал на табурет. Просто улыбалась. Ее пустые глазницы издевательски смотрели на меня. Она словно сомневалась. Думала, что я не сделаю этого. Но я сделал. Решив было, что тогда она переменит выражение своего лица. Но я ошибался.
  В глазах уже помутнело. Мои руки инстинктивно вцепились в впившуюся в шею веревку. Пальцы, лишаясь ногтей, лихорадочно пытались высвободить задыхающееся горло. Мое дергающееся тело развернуло в ее сторону и сквозь слезы мне удалось разглядеть ее лицо: она продолжала улыбаться. Кажется, теперь она ликовала.
  29.01.17
  - Какого это остаться одному?
  - А я не одинок. Со мной мои Духи. Порой, они являются мне во снах. Проснувшись, я благодарю их за то, что они меня не забывают. Этот мир нематериален. Его вообще уже не существует. Дело в том, что нам удобно так думать: что Солнце взойдет вновь и через две недели дадут аванс. На этом все. Мир прекращает свое существование.
  - Твой тоже?
  - О, что вы? Вовсе нет! Мой мир начинается, когда я закрываю глаза.
  - Вы хотите сказать - сны?
  - Это вы хотите сказать сны. Впрочем, вы и говорите. Хотя, знаете что? Смысла нет пытаться объяснить вам какого цвета воздух на самом деле. Пойдемте, я вам лучше покажу.
  1.02.17
  Я понимаю прекрасно, что мне отсюда не выбраться. Но я знаю, что ты все еще жива. Они думают, что я спятил. От части, они конечно же правы. Но лишь от части. Что есть нормальность? А ведь я совершенно свихнулся, когда встретил тебя... Им не понять. Их и так все устраивает. Вот только я их не устраиваю. Им обязательно нужно сунуть свой поганый сопливый нос в мою жизнь. Я не дам нам угаснуть! Скоро мы встретимся. Я стал складывать лекарства, что они мне дают. Осталось чуть-чуть. Морковки в ведре осталось совсем мало.
  ***
  - Да что мы все обо мне, да обо мне? Давайте лучше поговорим о... - он резко замолчал и уставился сквозь меня счастливым взглядом. Они в один миг буквально загорелись огнем, словно его лотерейный билет выиграл и все проблемы решены. Губы едва-заметно дрожали. - А знаете, - он встрепенулся, будто бы пробудившись от внезапно нахлынувшей дремоты, - я никогда не верил в судьбу, а тут пришлось.
  - Пришлось что? - с неподдельным нетерпением спросил я, принявшись ерзать в кресле.
  - Ну, в судьбу. Еще тогда, до вас, меня уже начинали беспокоить голоса в голове. Но я всегда ссылался на то, что это лишь моя интуиция. Впрочем, как знать, может, так оно и было. Однажды вечером голос прошептал: "Она сведет тебя с ума". Усмехнувшись, я ответил мысленно, мол, зараза к заразе, ну вы меня поняли. Но я тогда так устал! Вы себе не представляете?
  - И что же? Вы даже не подошли к ней тем вечером? - с мальчишеским азартом спросил я, подавшись всем телом вперед, словно боясь потерять нить разговора.
  - Не-а, - совершенно безразлично ответил он и затем лукаво улыбнулся. - Она сама это сделала. А я такой: хэй-хэй, детка! А ну давай, покори меня! Попробуй! Ахах!
  "Удивительно! Он паясничает, - подумал я, делая пометку на этот счет у себя в блокноте. - Впервые за столько лет он подает признаки жизни".
  - И как же все прошло? - с нескрываемым азартом спросил я.
  - Хочет меня, тогда мне именно так и подумалось, ахах! Она мне понравилась сразу же. Ну вы же меня понимаете: встречают по одежке. У нас завязался разговор и спустя каких-то пол часа я уже не отпускал ее руку. Кстати! А она не приходила?
  "Черт! Он никак не примет то, что ее уже не вернуть. И зачем я пытаюсь вернуть его в реальность? Пусть живет в своих воспоминаниях".
  5.02.17
  - Я тебя хоть раз обманывала?
  - Нет, но...
  - Тс-с! Молчи. Никому не говори про нас, ладно?
  - Угу, - мне вдруг стало не по себе. Я ощутил на своих плечах холодное прикосновение одиночества. Она заметила. Смахнула Его рукой, глубоко вздохнула и склонилась надо мной.
  - Не унывай, мой милый. Скоро, вот увидишь, совсем скоро все это прекратится.
  - Посмотри на мою обувь. Она теперь и без шнурков вовсе! Эх. Они догадались.
  - Не торопись, милый, - она потянулась ко мне. И лишь закрыв глаза, мне удалось ощутить ее нежный поцелуй на своих обветренных губах.
  - А помнишь, как безумно нам было? - спросил я, улыбнувшись. И вновь окунулся с головой в теплые воспоминания.
  Я знал, что открыв глаза, я ее не увижу.
   - Хм, улетела моя ворона, - с грустной улыбкой подумал я и пнул ведро ногой. Оно с шумом опрокинулось и из него выкатилась одна морковка.
  15.02.17
  - Вчера я пытался выпрыгнуть из окна вниз головой.
  Замолчав, как бы давая ей время чтобы осмыслить услышанное, я искоса взглянул на нее. Казалось, она меня не слушала. Ее голова медленно повернулась в сторону окна, затем повернулась обратно. У Аллы всегда было два состояния: она либо безостановочно болтала (чаще ни о чем); либо молча сидела, уставившись с отреченным видом в одну точку.
  - Хм, - единственное, что она ответила мне.
  Успокаивало меня сейчас лишь то, что она то сжимала, то разжимала мою ладонь.
  - А там особо не разгуляешься, - она кивком головы указала на окно.
  - А-а, - отмахнулся я. - Да они ненастоящие. Ну, мы подпилили решетку. Так что, теперь можно снять ее, когда душе угодно. И прыгать по очереди!
  - Ахах! Кстати, - она оживилась, и я с радостью заметил озорной огонек в ее глазах, - что тебе помешало?
  Немного помявшись с ответом, я все же решился.
  - Ну-у, я уже был практически готов сделать шаг тебе навстречу, но в самый последний момент на крыльцо сел ворон. Видимо, опять сбежал.
  - Сбежал! Ахах!
  - Не смейся, - с обидными нотами в голосе произнес я насупившись. - Ведь я хотел умереть.
  - Мы итак уже мертвы.
  25.02.17
  Кругом лес, тишина. Слышно лишь только, как деревья разговаривают друг с другом. Даже воробьи, что щебечут без устали, и те замолчали. Скоро наступит вечер, и одинокая ворона опустится на ветку. Та пошатнется под ее весом и вернется в прежнее положение. Птица подождет, пока ветка под ней угомонится, немного поворчит на этот счет, возможно, что даже каркнет для приличия и ее карканье эхом разлетится по лесу.
  Мне всегда казалось, что она ненастоящая. Будто бы кукла. Никогда мне не удавалось проследить откуда она прилетает. Она просто появлялась и усаживалась неподалеку от меня, в поле моего зрения. Будто бы выжидала момент, чтобы попасться мне на глаза.
  Я убежал от всех, но не смог убежать от тебя.
  27.02.17
  Свет прольется на тьму, и ты вновь ослепнешь, так и не поняв абсолютно ничего. Ты сможешь только слышать и петь. Теперь тебе больше не нужен и свет. Во тьме твой слух острее, а голос громче. Никого. Только ты. Темнота вновь наполнит тебя. Задышишь спокойно и пойдешь дальше, думая лишь только о том, что поёшь. Пройдут года, а песни останутся прежними и лицо твое будет неизменным.
  Славно повеселились.
  19.05.17
  - Досчитайте до 31-го, доктор.
  - Рас...два...
  - Нет! - остановил того пациент недовольным тоном, словно в тысячный раз тот его ослушался. - Про себя, доктор.
  - Ну что ж, будь по-вашему.
  Доктор откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза и неспешно засчитал. Когда он закончил и открыл глаза, пациент сидел на прежнем месте, но уже в более напряженной позе, уставившись на своего врача во все глаза.
  - Ну! Что вы видели? - с явным нетерпением спросил пациент.
  Врач нахмурился, покрутил ручку у себя в руках.
  - После 5-ти в моей голове стали возникать образы. Их кульминация случилась на счет 10. - Доктор замолчал, словно переваривая эксперимент, который над ним поставил его собственный пациент.
  - 1-10 и вы что-то видите. 10-20 картина меняется. Кульминация на счете 10! Но что же происходит на счет 31? Мозг думает, что счет продолжится и потому дает максимально четкую картинку. Но вы его обманули.
  21.05.17
  - А ты ведь помнишь, как все начиналось?
  - Честно?
  - Угу.
  - Не очень. Знаешь, я ведь всего навсего твое воображение и мне сложно, поверь, очень сложно. Ты помнишь меня он пят до кончика носа...
  - Тс-с, - я прислонил указательный палец к ее губами заглянул в ее серые глаза. Я тонул в них.
  Мы сидели в парке. Была поздняя осень. Прохладно. На ней была легкая ветровка. Я молча снял свой вельветовый пиджак с протертыми рукавами на локтях и накинул ей его на плечи. Он упал на пустую лавку и в тот же миг до моего уха донесся шелест крыльев. Я обернулся: ворон приземлился на ветку дерева, что стояло у меня за спиной. Своим приземлением птица стряхнула с ветви снег и звучно каркнула словно приветствуя меня. Мне захотелось каркнуть в ответ, но я обошелся однозначным кивком головы. Глубоко вздохнув и задержав на несколько секунд воздух, дабы дать легким насытиться свежим морозным воздухом, только после этого я выпустил густое облако пара изо рта. Подняв с лавки холодный пиджак, встряхнул его, накинул себе на плечи и отправился в никуда. Ворон перелетал с ветки на ветку, словно преследуя меня. Или гулял вместе со мной.
  - Мы часто гуляли с ней, по такому же точно парку, по такой же вот дорожке. Представляешь, птичка? Молчишь? Ну ладно. - Я просунул руки в рукава пиджака, запахнул его и поднял ворот. Вспомнив про карманы, спрятал в них свои озябшие руки. Мои пальцы коснулись бумажки. Я остановился как вкопанный. Мы с ней любили оставлять друг другу записки, рассовывая их по карманам и разным местам. Некоторые находились не сразу. Бывало, что мне попадалась записка, написанная ею несколько месяцев назад. Не один раз они помогали нам помириться.
  Я извлек из кармана аккуратно сложенный листок, развернул его дрожащими пальцами и прочел. "Ты знаешь, где меня найти". Ворон звучно каркнул, словно сидел у меня на плече. От чего я вздрогнул и выронил записку из рук. Резкий порыв ветра подхватил маленькую бумажку и унес ее от меня.
  ***
  30.05.17
  - А мы будем мечтать? - спросил я дрожащим голосом. Она выждала паузу и медленно повернула голову в мою сторону. Ее большие серые глаза смотрели сквозь меня. От ее взгляда мне стало еще больше не по себе, и я нервно заерзал на скамейке. Мы были в парке. Когда она была еще жива, мы обожали прогулки. Ее взгляд сфокусировался на мне, и она едва-заметно улыбнулась уголками губ. Ее теплая ладонь коснулась моего лица. Мне вновь захотелось раствориться в ней.
  Взмахнув черными крыльями, она улетела прочь. А я так и остался сидеть на нашей лавке, гладя то место, где секунду назад была ее ладонь.
  1.06.17
  - Вчера была гроза. По обыкновению, я сидел на подоконнике и внимательно наблюдал за стихией. После некоторого времени я пришел к выводу, что тучи живые. Это совершенно иная форма жизни. И знаете, что самое интересное? Гроза - это любовь. Нет. Сильнее! Это занятие любовью. Это секс! По началу - это отдаленные раскаты грома, и они олицетворение нежных поцелуев двух любящих сердец.
  - Или же трех!
  - Прошу, не перебивай меня. Поцелуи становятся более страстными и насыщенными. Раскатистые звуки наполняют атмосферу, заряжая ее энергией. Затем гроза!
  - И белковый дождь! - она встала на скамейку и широким жестом развела руки в стороны. - Дурак! Побежали!
  Она ухватила меня за руку и увлекла туда, где шел зарождался проливной дождь.
  3.06.17
  ***
  Александр пришел с работы сам не свой. И мало того - пришел поздно. Его жена и без того догадалась, что он вновь заходил в больницу навестить брата. Ей это уже давно перестало нравится - эти его зачастившиеся походы. По началу ее трогало то, что ее муж так переживает, что оказывается он может быть таким чувствительным. Но когда все это плавно перевалилось и на ее плечи... Но она всегда отмалчивалась. Она прекрасно понимала, что стоит ей хоть слово сказать касаемо всей этой ситуации, она просто на просто спровоцирует конфликт. Дьявольским усилием воли она каждый вечер выдавливала из себя сострадальческую улыбку, была ласкова и добродушна. Ведь именно такой Саша и полюбил ее.
  Но теперь она его попросту ревновала. "Как же это глупо, господи! - повторяла она дрожащими губами, стоя в ванной комнате, вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в края раковины".
  Всего каких-то пару месяцев назад они уже спали в это время, вдоволь насытившись друг другом. Выйдя из ванны, она уселась на край кровати. Сохраняя хладнокровное спокойствие, она разложила перед собой многочисленные тюбики с кремами для кожи и прочее. Она понятия не имела, каким более правильным будет ее поведение в сложившейся ситуации. Муж как вернулся, так и не раздевался даже. Саша мерил шагами комнату ("хоть разуться догадался, - пронеслась мысль в голове Ирины") глядя в пол и бормоча себе под нос что-то неразборчивое. Прислушавшись, до ушей Ирины долетело лишь два слова: "так нельзя". Пытливый и склонный к излишней накрученности женский ум уже сложил для себя вполне логичную картину. Она уже практически всецело поверила в свой сюжет, сделала выводы и, даже смирилась со всем этим. "Я так и знала, что этим все закончится. Рано или поздно".
  Она ждала, пока ее муж ей сам все расскажет. Ничего другого ей не оставалось.
  В какой-то момент он замер. Даже дышать перестал. Ирина подняла на него свои большие красивые глаза. Тюбик с кремом выпал из ее рук и беззвучно упал на мягкий ковер, слега его испачкав. Саша уставился на свою жену стеклянными глазами едва-заметно шевеля побелевшими губами, явно пытаясь ей что-то сказать. Он медленно поднял руки на уровне живота и потянулся к ней. Словно магнитом ее повлекло к нему. Оказавшись в его крепких объятиях она в один миг забыла все то, что накручивала себе день за днем. Все ее страхи и сомнения развеялись, стоило ей лишь дотронуться до него. Саня утонул в ее густых каштановых волосах и беззвучно плакал, а она гладила его по голове и повторяла словно заклинание, что все пройдет - пройдет и это.
  - Прости меня, братишка, прости! - шмыгая носом, повторял Саша.
  - А... - сбитая с толку его жена слегка отстранилась, чтобы взглянуть на мужа, но тот словно подкошенный рухнул на пол.
  - Прости, братан! - все повторял он с силой сжимая ворс ковра от чего тот клоками оставался торчать сквозь сжатые в кулак пальцы. - Не мог я больше смотреть, как он мучается! Не мог!
  - Да что же произошло?! - не на шутку испугавшись такого состояния своего мужа, спросила Ирина.
  В какой-то момент Саша замер, медленно поднял голову и заглянул в глаза своей жены тяжелым, наполненным чувством вины, взглядом. Не выдержав такого, заплакала и она, тихо. Ей стали вдруг понятны чувства мужа, словно во взгляде все прочла, словно мысли прочитала.
  - Как же мне теперь с этим жить?
  - Все пройдет, милый. Все пройдет...
  9.08.17
  - Сегодня уже девятое августа! Хех... - я грустно улыбнулся и дотронулся до ее руки. Она была такой же мягкой и теплой, как всегда. Хотел взглянуть на нее, но побоялся. В прошлый раз, когда я сделал это - она растворилась в воздухе. - Ты помнишь, что было ровно год назад? В этот же самый день.
  В ответ она отрицательно покачала головой.
  Я вновь испустил дух. На этот раз она обернулась. Ощутив ее взгляд на себе - у меня больно запульсировало в висках.
  - Милый, - ласково произнесла она, но почему-то защемило в сердце. Я рискнул посмотреть ей в глаза. Время, крадучись, обходило нас стороной.
  - У меня мурашки по спине бегают.
  - И у меня, - она отвернулась, вновь пронизывая взглядом бесконечность и уютно пристроила свою голову мне на плечо.
  - Ты что-то хотела сказать мне, - с надеждой произнес я, едва сохраняя твердость в голосе.
  - Милый...
  ***
  - Я не верю в это!!! Бляди! Уберите руки, скоты! Я все-равно не верю"
  - Срочно вызовите санитаров, - спокойным тоном произнес главврач дрожащей в стороне медсестре.
  - Она жива! Слышите? Вы, все! Жи-и-и-ва-а-а!
  ***
  Времени нет. Пространства - тоже нет. Нет абсолютно ничего, кроме тех теплых воспоминаний, что мы решили сохранить в своих безумных головах. Где-то там, в другой Вселенной эти воспоминания продолжают существовать независимо от нас. Но они есть. Ведь мы создали их.
  10.08.17
  Прошлое неизменно.
  Но зато я могу создать новые воспоминания.
  Времена меняются. Люди. Здания вокруг. Рецепт утреннего блюда. Да вообще все! А я вот - нет. А я и не хочу. Изменившись или даже предприняв попытку к этому - я рискую потерять все то, чем так дорожу.
  Я не помню какой у тебя пупок. И мне от этого грустно. Цвет глаз. Зеленые вроде. Ну, как у меня. Зато я помню твою родинку на шее. Хотя, больше это напоминает родимое пятнышко. Оно похоже на...
  - Зачем ты рассказываешь все это? - ее образ возник сбоку от меня. Голос ее сопровождался тихим карканьем. Я обратил свое внимание на птицу и та, словно смутившись, принялась чистить свои перья (она всегда так делала).
  Не оборачиваясь, я заговорил.
  - Хотел вновь тебя увидеть.
  - Меня или мой пупец?
  Я резко обернулся. У нее не было глаз. Возле уголка губ была запекшаяся почерневшая кровь. Она почему-то улыбалась. Я попятился. Позади меня ворон принялся истерически каркать. Затем его противные выкрики раздавались уже в моей голове. Обернувшись я увидел себя самого. На мне были надеты синие джинсы, черная майка-поло и кеды. Голова моего двойника отвалилась, упав на землю с глухим звуком и на ее место приземлилась эта проклятая птица. Она принялась втаптываться в тело, словно решила поудобнее устроиться. Делала она это до сих пор, пока ее тело не скрылось в теле моего двойника и осталась торчать одна голова. Двойник поднес руку к вороньей голове. Разжав ладонь, я увидел, что он держит в ней глаза.
  - Возьми их, - спокойным тоном произнесла моя жена. - Возьми же! Чтобы не забывать.
  ***
  На утро я проснулся прикованным к кровати сдерживающими ремнями. Все же стоит отдать должное тому, на каком уровне здесь находится уровень обслуживания: ремни, что сдерживали меня были выполнены из первоклассного высококачественного материала. Ремень был слегка эластичен, мягок, он не позволял себе складок.
  - Зачем... - в горле пересохло. - Зачем меня приковали?
  У меня дико болели глаза от дневного света, хоть и окна были занавешены. Молоденькая медсестра смотрела на меня со скорбью. Казалось, еще секунда и она разрыдается.
  - Вы пытались, - голос ее дрожал. Она сглотнула. - Вы пытались выдавить себе глаза сегодняшней ночью.
  - И вам бы это удалось не подоспей я вовремя, - раздался громкий и уверенный, как коммунист, голос главврача, он только что вошел ко мне в палату. Словно стоял за дверью и выжидал момент для эффектного появления.
  14.08.17
  - Чего ты улыбаешься? - спросила она и толкнула меня плечом.
  Украдкой взглянув на нее, я опустил свой взгляд на ее ножки: она болтала ими, задевая пальчиками растущую под лавкой траву. Она была в одном шлепанце.
  - Опять потеряла? - спросил я, проигнорировав ее вопрос. Она перестала болтать ногами.
  - Ты так и не понял? - изумилась она. - Я всегда оставляю один тапочек на пороге твоего подсознания, чтобы вернуться обратно. Здесь с тобой - я в левом, а там у тебя - я в правом. Иначе никак, пойми.
  Она вновь заболтала ногами уставившись в даль.
  - Хм, кто бы мог подумать, - ответил я и снял правый кроссовок. Заметив это, она хихикнула. - Аль (впервые за столь долгое время я назвал ее по имени. Она вздрогнула и замерла, затаив дыхание), а что ты делаешь, ну, когда ты в правом шлепанце?
  - Жду, когда ты меня позовешь.
  22.08.17
  - Сколько месяцев мы уже не виделись? - мне сложно было шевелить губами, они почему-то жутко болели.
  Она сидела на краю кровати на которой лежало мое неподвижное тело и грустно улыбалась, гладя меня по голове. На ней был летний сарафан кораллового цвета. Моментами мне казалось, что она словно туман и легкое дуновение ветра может развеять ее и она исчезнет. Я повернул голову в сторону окна: оно было закрыто.
  - Так сколько?
  Она меня словно не слышала.
  - Молчишь? Ну молчи. Что ж и помолчать тоже должно быть о чем.
  И мы молчали оба, рассматривая друг друга.
  Хотелось дотронуться до нее, но мне мешала паутина. И откуда здесь только взялся паук. Он усыпил меня и сковал. Разве это честно?
  - Ведь это нечестно! - крикнул я, нарушив Тишину между нами. Та фыркнула и растворилась в пространстве.
  - Ну вот, - с досадой в голосе произнесла Алла, провожая Тишину виноватым взглядом. - А она только-только стала к нам привыкать.
  - Ничего-ничего! И нечего ей привыкать к нам! Иш... Ал, - сменив тон на ее имени, я вопросительно уставился на нее.
  - М?
  - Я боюсь того паука, - не договорив, я виновато опустил взгляд, и он задержался на ее руках.
  - Ахах! Глупый! Он спустится и распутает тебя. Не переживай!
  - Ну, если так, тогда ладно, - ответил я, а сам подумал: "А зачем же тогда было запутывать?"
  - Чтобы спасти тебя, - словно прочитав мои мысли, сказала Алла. - И мы могли видеться. Ведь если тебя не станет - не станет и меня.
  - Так может и нас уже нет вовсе?
  - Может и нет, - Алла вдумчиво уставилась в мои путы.
  Шторка едва-заметно колыхнулась и из-за нее вновь показалась Тишина.
  - Брысь! - рявкнул я и та убралась обратно. - Вот настырная.
  - Не ворчи. Ей же ведь тоже хочется помолчать вместе с нами. А то все одна, да одна.
  Я лишь вздохнул и, опрокинув голову назад, уставился на серый пейзаж за окном. Алка заметила это и поправила мне подушку. Такая заботливая, - подумал я. - Даже в такие моменты. Продолжая смотреть в окно, я улыбнулся, как бы в знак благодарности.
  - Тебе удобно? - спросила она и добавила, - на полу не очень удобно.
  - Ну так, нормально мне. Пока что. А при чем тут пол? Разумеется, на нем неудобно.
  - Нас пишут на полу. Неудобно.
  Решив не обращать внимания на то, что она сказала, я вновь сосредоточился на серости за окном. Пускай роль ненормального человека сегодня исполняет моя Алла.
  - А то все я, да я, - в слух произнес я, сам того не заметив.
  Жизнь демонстрирует нам свои гениталии
  Лишь только потому, что Ей тоже
  Хочется получить удовольствие.
  29.08.17
  Все в один миг потеряло для меня всякий смысл. Вся эта житейская хуйня просто на просто перестала приносить удовольствие. Особенно обидно за маленькие радости. Ну, на подобии, вот идешь ты такой домой и вспоминаешь, что буквально вчера ты купил наивкуснейших конфет. И приятно тебе становится от этой мысли. Есть ради чего домой торопиться.
  Хотелось бы мне знать, что же все-таки за химический процесс происходит в этот момент. Потому что ради одного лишь момента, в который, как правило, не происходит абсолютно ничего такого драматического.
  В любом случае нужно...
  Пожалуй, каждый сам для себя в такой момент решает, что ему нужно, да и нужно ли вообще.
  Да будет Дождь! Амэн!
  ***
  Дочитав записку своего брата, Саша всеми силами старался унять дрожь в своих пальцах. Ему почему-то казалось, если главврач заметит это, то сочтёт его слабохарактерным. С тех пор, как он стал ходить сюда, его все чаще и чаще стало волновать чужое мнение.
  - Что ж, - выдавил из себя Саша. - В жизни не мог подумать, что однажды буду сидеть вот так вот (он смутился) в психушке и читать предсмертную записку родного брата.
  Доктор все это время молчал, а сейчас и вовсе принялся отвлеченно шарить у себя в столе, затем по карманам, словом искал что-то.
  - Вы меня конечно извините, Пётр Тимофеевич (кстати именно так зовут главврача), но это просто пиздец какой-то.
   Тот словно не слушал, продолжая поиски, но все же ответил:
  - Уж точно. Иначе кроме как "пиздецом" эту ситуацию не назовёшь, - он наконец-таки отвлёкся от своего занятия и уставился на посетителя. - Александр, а вы курите?
  Саша (внутри которого в данный момент царила самая нечестная борьба - борьба с самим собой) некоторое время молча смотрел на того, но потом все же запустил руку во внутренний карман куртки и протянул пачку доктору.
  Пачка была запечатана. Саня купил её вчера вечером с зароком, что не откроет ее, а то итак еле-еле бросил, но не смог соврать доктору. Спустя минуту оба уже увлечённо беседовали поочерёдно стряхивает пепел в пепельницу по форме напоминающую чью-то задницу.
  - Я бы не сказал, что нам не повезло. Дело в том, что данный исход легко было предвидеть. В нашей практике лучше допустить и спасти, тем самым дать понять человеку, после того как тот придёт в себя, что он чуть было не лишился самого главного. А иначе, как понять, что передозировка - это плохо, пока сам не передознешься.
  Он как-то странно улыбнулся и затем продолжил:
  - Хотя, опять же таки, смотря чем. Впрочем, неважно. Николай в данный момент китов слушает. Их пение оказывает благоприятное воздействие на подсознание и бла бла бла. Эту методику разработал психотерапевт одной из ведущих клиник Германии.
  - Когда же мы сами им идеи продавать станем, - недовольно буркнул Саша.
  - Не переживайте, - доктор лукаво улыбнулся. - Это мой брат и есть тот самый доктор.
  2.09.17
  - Саморазрушение.
  - Что? - озадаченно поинтересовался Саша, изумленно уставившись на главного врача психиатрии.
  Тот сидел напротив и нахмурившись смотрел на только что прикуренную сигарету. Повертев ее в руках, он с нескрываемой ненавистью потушил ее в хрустальной пепельнице.
  - Да так. Ничего, - ответил доктор и прикурил новую. - Знаете, я думаю, что нам пора прощаться. Вот-вот начнется дождь, темнеет. А вам, Александр, на сколько мне известно, на другой конец города ехать.
  - Да-да, вы правы. Что ж, - Саша встал из-за стола и протянул руку, - держите меня в курсе.
  - Несомненно!
  ***
  "Два оборота или четыре? - доктор замер возле входной двери своей квартиры, сжимая в вспотевших пальцах головку ключа, что торчал из замочной скважины. - Саморазрушение".
  Просторная двухуровневая квартира. Идеальный порядок. Стоило переступить порог, как в коридоре зажегся свет. Сняв ботинки и намокший плащ, хозяин квартиры прямиком отправился на кухню. Перед ним возник огромный серый холодильник, открыв который, ему навстречу выкатилась бутылка сидора. В течении тяжелого рабочего дня, он время от времени вспоминал о ней и успокаивался. Это был подарок от одного его коллеги. Редкий сорт. Красивая форма самой бутыли была выполнена весьма притягательно. Держа в руках такую, возникало неудержимое желание потереть ее, дождаться магии и загадать желание.
  - Жизнь, - на выдохе произнес Петр с закрытыми глазами. Постояв так еще с минуту, он отправился к себе в комнату, прихватив подарок с собой.
  На прикроватной тумбочке лежала тонкая трубка, выполненная из голубого стекла с пузырьками воздуха. Просроченная банковская карточка. Достав из выдвижного ящика маленькую металлическую коробочку размером со спичечный коробок и высыпав ее содержимое на тумбу, доктор с предвкушением незыблемого удовольствия, принялся делать себе порции пластиковой карточкой. С довольной ухмылкой он вдохнул в себя через стеклянную трубку радость и покой.
  - Саморазрушение, - произнес он, глядя на свое отражение в зеркале, гладя рукой шелк вечернего платья, что плотно облегало его тело.
  4.09.17
  - Совершенно не знаю, о чем мне написать!
  - Не знаешь или не хочешь?
  - Скорее всего. Напишу о том, как у комара болит простата.
  - Что ж, пожалуй, это лучше, чем... Хотела сказать "чем ничего", но вспомнился твой рассказ про пукающих людей, - она хихикнула и застенчиво посмотрела на меня.
  - Не помню такого, - я принялся прокручивать все изданные и нет рассказы, но на ум так ничего и не приходило.
  - Ну, - начала она. - Они там до такой степени пукнутые были, что рушили будто бы им под силу спукать собственную планету с орбиты. Но они перестарались и все разом задохнулись. А их там миллиардов куча целая была, представляешь?
  - Доперделись, выходит, - подытожил я, вспоминая о каком все же рассказе толкует Алла.
  - Ко-о-оля-я-я! - упрекнула она меня, при этом больно ущипнув за плечо.
  В палату вошла медсестра. Как всегда, хорошенькая, натянутая улыбка. Я бы даже поверил, что улыбка искренняя. В ноздри ударил приятный парфюм. Я сделал глубокий вдох блаженно закрыв глаза. Алла сидела молча. Посмотрела на меня и приложила палец к губам. Я лукаво улыбнулся.
  - Как себя чувствуете?
  Милый голос медсестры вернул меня в реальность, вызвав в голове бурю откровенных образов.
  - Затем я и здесь, чтобы вы дали ответ на этот вопрос. Присаживайтесь, милочка, давайте побеседуем. И уверяю вас, что завтра же вы составите мне компанию.
  - Коля! - вновь с укором произнесла моя Алла. - Хорошая же девочка!
  - Ага. И пиздит периодически мое успокоительное.
  Медсестра уже вышла на тот момент, как я произнес это.
  - Ты его все-равно не принимаешь.
  13.09.17
  - Только и остается теперь гадать, думать... Как все достало, черт! Послушай, ладно?
  - Да ну что ты, милый? Все хорошо, ведь я рядом.
  - Уверена?
  - Конечно уверена! Что за дурацкие вопросы?
  - Что ж, - я перевел дух. Мне удалось несколько успокоиться.
  Порыв ветра ворвался в открытое окно, как всегда сделал это не спросив, коснулся моего лица. Тепло. Свежесть. Я с удовольствием растворился в его объятиях.
  - Это завораживает, - она вновь переменилась в лице: стала какой-то загадочной. Я разозлился.
  - Опять ты...
  - Тише. Не мешай им.
  17.09.17
  - Что это у тебя? - я приподнялся, протянув к ее виску руку. Но та наткнулась на пустоту. Я резко отдернул ее и с обреченным состоянием души плюхнулся в податливые объятия подушки.
  Она вопросительно уставилась на меня.
  - Да так, - ответил я, отвернувшись от нее. - Хотел вытащить у тебя перо из волос. Кажется. Она продолжала молча смотреть на меня.
  Когда я чуть было не разразился возмущениями касаемо ее молчания, она заговорила. Почувствовала видимо.
  - Когда-то, - начала она, - мы были Вечностью. - Алка поднесла руку к виску и, дотронувшись до своих волос, извлекла из них черное перо, маленькое, с серым пушком у основания. Посмотрев на него будто бы впервые увидела, продолжила:
  - Но со временем все стало меняться. Мы заперлись внутри самих себя. Неужели так сложно было не делать этого?! - у нее задрожали руки и глаза наполнились слезами, которые неминуемо скатились бы по ее щекам. - Я ведь просила не трогать морковь из ведра! - безнадежным, как гробовая доска, голосом выкрикнула она, смотря в глубь комнаты. Прямо посреди комнаты стоял ворон держа в клюве морковь. Он хлопал своими маленькими черными глазками, словно соображая, как ему поступить далее. Я лежал, не смея пошевелиться. Мне стало интересно, чем все это закончится. Немая сцена продлилась еще с пол минуты, в конце концов птица попятилась, аккуратно ступая по ламинату. Скрывшись в тени, он затаился. Алка неотрывно смотрел в его сторону гневным взглядом, словно продолжала видеть его.
  - Ал?
  - М? - она ответила он не оборачиваясь. Теперь же ее лицо выражало грусть.
  - А кто это был?
  Она лишь отмахнулась.
  Тишину, что застоялась в комнате, нарушил шелест крыльев. Вздрогнув от неожиданности, я втянул голову в плечи. Ворон вырвался из темноты и приземлился на комод, что стоял у изголовья моей кровати и принялся каркать, как потерпевший.
  За дверью послышались спешные шаги и по глазам больно полоснуло коридорным светом.
  - Кыш! А-ну! Кому говорят! - разобравшись с птицей, дежурная медсестра, с виноватым видом посмотрела на меня. - Прости, нужно было закрыть окно. - Она направилась в сторону окна, намереваясь закрыть его, но остановилась на пол пути.
  Спрятав в руку черное перо, я отвернулся к стене, делая вид, что пытаюсь уснуть и мне совершенно нет дела до медсестры, стоявшей в изумлении возле закрытого окна.
  Я сидела в его голове и ждала, когда он меня позовет. Мне было больно от осознания того, что с ним происходит. Я была его болью, его строчкой во врачебной карточке. Но я не могу уйти. Я не хочу.
  "Эгоизм".
  Вторую ночь подряд я просыпаюсь около четырех часов утра от того, что меня зовет по имени женский голос. По началу мне казалось, что это зовет меня медсестра. Бывает, что во время ночного обхода они захаживают к тебе и будят. Укол там сделать или еще что. Но каждый раз в палате было как всегда пусто. Не слышалось даже шагов в коридоре.
  Но что-то явно подкрадывалось.
  9.10.17
  
  
  Нечто ворвалось в мою комнату наполнив ее удушающим страхом. Балансируя на грани между сном и реальностью, я принялся судорожно соображать, где же я все-таки нахожусь. Затерявшись в сотнях тысяч вариантов ответа, я решил переждать. Да и тем более стало интересно, чем же в итоге все это закончится.
  - Сме-е-ерть!
  Все-таки мне пришлось проснуться от мерзкого, сдавленного солдатским сапогом, женского голоса. Окончательно придя в себя, я обнаружил, что прижат к стене собственным страхом. "Сме-е-е-ерть!" вторил все тот же голос, но, казалось, раздался он совсем уже где-то рядом. По спинному мозгу прошлась вульгарной походкой волна страха. Глаза мои смотрели в сторону открытого окна: голос явно доносился с улицы, а точнее - прямо под окном. Тварь словно ползла по фасаду здания, намереваясь перевалить свое скользкое тело через окно.
  Так оно и вышло.
  Из-за отлива показалась лысая голова. Кожа твари была бледно-розового цвета и отражала свет уличного фонаря. Мне удалось разглядеть каждую складку на черепе образины. Она продолжала ползти, медленно, словно издеваясь. Показавшись лишь на половину, существо замерло и уставилось на меня выпученными глазами цвета утренней мочи. Она улыбалась.
  В ноздри ударил резкий и отвратительны запах, и я ощутил неприятное тепло внизу живота. Тварь заулыбалась и глубоко вздохнула, закатив глаза словно в экстазе.
  - Пошла на хуй! - прохрипел я мальчишеским голосом, утирая нахлынувшие слезы. Тварь все так же медленно опустилась в обратном направлении, не сводя с меня своего издевательского взгляда, который словно повторял мне, что она еще вернется.
  16.10.17
  Холодно одному. Ветер такой сильный. Того и гляди его порыв разобьет оконное стекло. В тепло просится... Да ну его! Громыхала! Спать не дает. Другое дело дождь! Он меня успокаивает. В сон правда клонит, когда не хочется.
  - Хм... - откинувшись на спинку кресла и скрестив пальцы рук в замок на затылке, я принялся вдумчиво разглядывать привычный пейзаж за окном. Позади меня, время от времени, раздавались шаги. Только что кто-то, шаркая ногами, остановился возле моей двери. Прислушивается, - подумал я. - Митька. Хороший малый. Сонный вечно. Все ночные смен собрал. Эх. Я повернул голову в сторону двери.
  - Как сам, Мить? - спросил я, продолжая хмуриться. Кажется, я даже почувствовал, как тот вздрогнул от неожиданности.
  - Да ничего, Николай Батькович, - ответил тот и поинтересовался в ответ.
  - Жду. Жду...
  Простояв возле запертой двери еще с пол минуты, молодой санитар зашаркал далее по коридору. А ведь я его в глаза так ни разу и не видел. Интересно, какой он?
  Я вновь повернулся к окну. Жутко захотелось домой. Вспомнил, как мы сидели с ней обнявшись под колючим пледом, что-то ели, пили вино прям из бутылки и смотрели фильм. Не помню какой именно.
  - "По скрипту люблю", - раздался за спиной родной голос. - Потому что ты уснул тогда, вот и не помнишь.
  Я заулыбался. В один миг стало уютнее, комната наполнилась теплом, запахом ее волос и сигаретного дыма. Она отражалась в окне. Сегодня она была в махровом халате ярко-рыжего цвета, разбавленного белыми пятнами на манер облаков. В нем она была в тот вечер, когда я уснул под фильм.
  Рискнул обернуться.
  - Хочешь кофе? - вновь позади меня раздался ее голос.
   - Давай, - на досадном выдохе произнес я и вновь уставился в окно. Алка стояла возле стола и пыталась зажечь газ. Голубой огонек резво вспыхнул. Повернувшись вновь в ее сторону, я только слышал, как она достает кружки и наливает воду в чайник.
  - Да ну, блин! Лучше уж в окно.
  - Что-о? - чуть взвизгнув на последней букве, спросила она, явно удивившись.
  - Смотреть в окно интересно, говорю. Мы любили смотреть.
  Я принялся крутиться на стуле в ожидании кофе.
  Гладильная доска, респиратор, безумный взгляд - вполне достойный набор. Мы сначала делаем что-то и лишь потом только задаем себе вопрос.
  - Зачем?
  - Во-во! Он самый! Но смысла уже нет. Хоть весь обспрашивайся.
  - М-да, - она многозначительно вздернула брови и громко отхлебнула еще не остывший кофе.
  - Дергать волосы из носа куда приятнее, нежели пытаться собрать эти пазлы в единую картину.
  - Картины нет, - заявила она и, сделав большой глоток, поставила чашку на стол, что стоял рядом с ней. - Мы сами рисуем картину у себя в голове, а затем дробим ее не маленькие кусочки, раскидав их по самым потаённым уголкам нашего подсознания. После, мы принимаемся ассоциировать любую мелочь, под этот элемент, что сами же и спрятали. Она...
  - Онанизм! - выпалил я, перебив свою жену, хоть и знал, как она это ненавидит.
  - Во-о! Шаришь, - она вновь принялась за кофе.
  Я закурил.
  14.11.17
  - Во многих своих действиях я просто не вижу смысла!
  -Даже в этом?! - доктор выставил вперед правую руку с выставленным большим и указательным пальцами на манер пистолета, сделав при этом, весьма осторожно, маленький шаг вперед.
  В комнате царила напряженная обстановка. Персонал, столпившийся позади главврача, внимательно наблюдали за происходящим не смея вмешиваться. В период переговоров, что длились уже порядка двух часов, главврачу периодически требовалась помощь от своих работников и он подавал едва-уловимые жесты.
  Убедившись, что Николай отвлекся на выставленную вперед правую руку, главврач выученным жестом левой руки, что спряталась за спиной, попросил немедленной помощи. В то же мгновенье его обступили двое крепких санитаров. Пальцы рук их были сложены таким образом, будто бы они держали оружие. Один из них даже изобразил, что взводит курок.
  - Черт бы вас всех побрал! - выругался Николай, брызгая слюной. - Стоять! - С первобытной злостью в голосе, потребовал он, убрав указательный палец от своего виска и нервно переводя его с головы на голову присутствующих.
  - Так может имеет смысл прекратить всякие действа? - спросил главврач, медленно опуская руку и еще медленнее позволив себе очередной шаг.
  После сказанного, Николай переменился в лице, словно абстрагировался в одночасье.
  - А тут вы, пожалуй, правы, доктор, - и он поднес руку к подбородку.
  Его голова резко дернулась, от воображаемой пули и безжизненное тело рухнуло на пол.
  22.11.17
  Помню лишь только тени, что ты оставляла после себя на снегу. Тогда все было иначе: и тени, и снег...и эта чертова жизнь.
  - Мы и не думали возвращаться, - ее ледяной тон голоса, вновь застрял у меня комом в горле. Я раскрыл было рот, чтобы ответить ей, но слова так и остались угольками на моих губах. - И тебе будет неуютно с нами, пойми, Коленька.
  Она улыбнулась уголками губ, хотя нет - показалось и слегка склонила голову на бок. Последнее время она вообще практически не улыбалась. Да и я тоже.
  Они стояли передо мной с бледным цветом кожи, посиневшими губами и с ничего не выражающими глазами. Безразличие - ведь тоже в своем роде чувство. Но не было даже и его. Я не мог смотреть...в такое! Волосы на том "мне", что стоял от нее по левую руку, были какими-то липкими. Похоже, что они слиплись из-за крови. Хотя это сложно было сказать наверняка.
  Моя рука непроизвольно коснулась левого виска. Только лишь ощутив что-то теплое и липкое, я резко отдернул руку. В страхе уставившись на свою левую ладонь, я так на ней ничего и не разглядел. А что, собственно, я ожидал увидеть? Кровь? Мозги вперемешку с маленькими кусочками черепной коробки? Бред.
  Алка со мной, т.е. с другим мной стали пропадать на короткие мгновенья. Они появлялись то совсем далеко, не разглядеть, то прямо перед моим носом. А пару раз Алка и вовсе оказывалась справа от меня, и я чувствовал, как ее холодные тонкие пальцы крепко сжимают мою кисть.
  26.11.17
  Верховая езда представляла из себя нечто вроде игры в бамбентон: ракетки поломаны, валанчик превратился в шар для боулинга (так еще и без отверстий для пальцев!).
  Мир стал странным. Или же нет! Мир решил застраннить меня самого. Впрочем, это уже неважно.
  В слове "смысл" допущено слишком много ошибок, а в ошибках совершенно нет смысла.
  Дни недели загустели. Все стало расплывчатым. Кто-то растянул пространство-время словно жвачку.
  Деревья перестали дышать. В скором задохнемся и мы.
  Продолжайте.
   Невозмутим лишь тот, кто лишен рассудка.
  Хватит!
  Кто это так неистово вопит?
  Ать!
  Все. Тьма. Ветер. Разбитое окно. Поломанный абажур. Безмятежность и безрассудные выдумки, навеянные пустотой и несбывшимися надеждами.
  28.11.17
  Глупо было бы надеяться на то, что мне удастся добиться ее материализации благодаря концентрации собственных мыслей на ее образе. По-моему, это вовсе невозможно. Хотя, впрочем, своих попыток в достижении этой цели я не бросал. Я не верил в это - да. Но, тем не менее, я продолжал делать. Я просто делал.
  Вчера приходил мой брат. Я просил принести его велосипед и светодиодную ленту. Врач посоветовал мне занять чем-нибудь руки, а там, мол, голова сама займется нужными мыслями. Что ж, похоже, не зря он лучший врач из всех прочих. По крайней мере так о нем отзываются.
  Отложив ручку в сторону и отодвинув от себя блокнот, как бы давая понять, что на сегодня хватит писанины, я откинулся на спинку кресла и, пошарив по карманам, извлек из одного из них красную пачку сигарет с популярным названием. Закурив и глубоко затянувшись, я с наслаждением выпустил дым. Облако голубовато-серого цвета зависло в воздухе окутав меня. Я разогнал его руками и тут же сотворил новое.
  Моя палата располагалась в конце коридора и поэтому я всегда заранее слышал приближающиеся шаги. Так же и в этот раз до моего уха донеслась неуверенная поступь. Взглянув на часы, я убедился в том, что сейчас время обхода.
  "Хм, на мимо прочих, да прямиком ко мне!" - подумали я и, заинтересовавшись этим, развернулся в кресле, с интересом уставившись на дверь, не забыв при этом стряхнуть пепел в пепельницу.
  Перед дверью остановились. Было слышно, как по ту сторону двери неизвестный переминается с ноги на ногу. Затушив окурок, я демонстративно гмыкнул и, выждав приличную паузу, произнес:
  - Входите, Лидочка! - закину ногу на ногу и скрестив пальцы на коленях я принял серьезный вид (перенял эту позу у Петра Тимофеевича).
  Позолоченная, приятной формы, дверная ручка, медленно подалась вниз и дверь неуверенно открылась. В образовавшейся щели показалось милое лицо, выражающее ни то испуг, ни то смущение, а ярко-зеленые глаза всегда светились юношеским любопытством.
  - Здрасти, - прошептала она, кивая головой и быстро оглянулась. - Можно, Николай Александрович, м?
  Вновь выждав паузу и прикуривая сигарету, я жестом пригласил ее войти.
  Ее красивое лицо украсила смущенная улыбка. Она напоследок оглянулась через плечо и юркнула в комнату. Глаза ее благодарили.
  Лида была одной из немногих практиканток, что проходили здесь практику. Естественно она была из обеспеченной семьи (а иначе практиковаться здесь ей в жизни не довелось бы). При всем при этом она была на удивление проста и открыта (по крайней мере так мне казалось). По мимо своей основной специальности, параллельно она вполне серьезно изучала парапсихологию и все, что с ней тесно было связано. Она была единственным человеком, который рассматривал мой недуг ни как отклонение работы мозга, связанное с пережитым стрессом, она видела здесь (как бы громко это не прозвучало) некие потусторонние вмешательства. Впрочем, может она и была права в своих убеждениях.
  К такому ее заставил прийти случай, не раз повторившийся во время наших с ней бесед. Стоило мне заговорить с ней о моей Алке, как нашу с ней беседу прерывал громкий стук в окно. Громкий и настойчивый.
  - Смотрите, Николай Александрович! Это она! - шепотом восклицала Лида едва бледнея. - Она ревнует вас ко мне!
  - Это врятли, - отвечал тогда я и, подходя к окну прогонял птицу, мысленно прося ее не пугать гостью. Ворона, немного поворчав, все же улетала, но всегда на, росший неподалеку, дуб. Она отворачивалась и принималась заниматься своими неведомыми мне птичьими делами.
  С тех самых пор я и поддался на ее бесконечные уговоры написать обо мне курсовую работу. Поначалу я согласился только лишь из-за того, чтобы она отстала. Но пообщавшись с ней дольше, я вошел во вкус и с большим азартом стал отвечать на ее многочисленные вопросы. Порой, наши с ней беседы прекращались лишь с первыми лучами солнца и ее не раз замечали выходящей из моей комнаты. Никого не интересовала ее дипломная работа касаемая меня да и вообще - всем было плевать по большому счету, чем мы тут занимаемся. Просто существовали правила, которые не следовало нарушать. В виду этого, нам (точнее ей) приходилось проявлять осторожность.
  3.12.17
  - Аха-ха! - выдавил я из себя злобный смех от чего же сам и перепугался.
  Алка вздрогнула от неожиданности и с таким же испуганным выражением в глазах уставилась на меня.
  - Словно, у Дьявола есть влагалище и оно периодически посмеивается. Больше так не делай.
  - Забавно, - задумчиво произнес я, взяв ее за руку. Всегда нравилось брать ее ладонь в свою и гладить. - Забавная история выходит у нас двоих, ты не находишь? - она высвободила руку и принялась интенсивно чесать свой курносый носик. Как же мило он морщилась в эти моменты.
  - Не-а, - беззаботно ответила она и вернула руку обратно.
  Так мы и сидели молча, каждый размышляя о своем. Но в какой-то момент она резко повернулась ко мне и спросила:
  - Долго тебя еще ждать? - последнее слово она буквально выкрикнула и, как мне показалось (а может и нет) голос ее исказился, сделавшись грубым, глубоким. Белки ее глаз в один миг почернели и ее ладонь, что секунду назад источала уютное тепло - похолодела и принялась жечь, словно в руках у меня был кусок сухого льда.
  Ее лицо приближалось ко мне, глаза заполнили все видимое пространство. Мне хотелось убежать, но я не мог, да и не куда было.
  - Проснись! - раздался в моей голове знакомый женский голос и мою щеку обожгло куском сухого льда.
  Оказывается, мне приснился кошмар. Окончательно придя в себя, я испугался, что неосознанно мог причинить Люде вред. Она успокоила меня, сказав, что все в порядке. Тем не менее мне удалось заметить на ее ладони пожелтевшие синяки, словно кто-то крепко сжимал ее руку.
  - В следующий раз такие следы будут на ее шее, - холодным, как декабрь, голосом произнесла Алла.
  - Не ревнуй. Она просто гость.
  14.12.17
  Подул холодный ветер, взбаламутив листву под ногами. Я поежился, поднял ворот пиджака и с негодованием взглянул на Аллу. Она сидела рядом со мной, прижавшись к плечу и с мечтательным видом смотрела вдаль. Уголки ее губ слегка подрагивали (витает в облаках). Видимо, даже ненастная погода с ледяным ветром ей ни по чем. Ах да! Конечно же!
  - Я ветер, - словно прочитав мои мысли, ответила Алла, набрав полную грудь воздуха, испустив его.
  - Ну не знаю, - буркнул я, дернул ногами, словно пытаясь скинуть внезапно налетевший холодный ветер. Он мне не нравился. - Больно уж нагло себя ведет.
  Она развернулась всем телом в мою сторону и изучающе уставилась на меня.
  - Не ворчи, милый. Он хороший.
  - Нашла за кого заступаться, - так и не взглянув на нее, проворчал я и принялся демонстративно потирать ладони согревая их дыханием. Алка заботливо улыбнулась, взяв мои руки в свои, что-то едва-слышно прошептала.
  - Что? - переспросил я.
  В ответ она отрицательно замотала головой и мои ладони прошли сквозь ее тело задержавшись в нем.
  - От состояния нематериальности сплошь одни только плюсы, хех! - заметил я, наслаждаясь теплом ее тела.
  Она молчала.
  - Почему, стоит мне начать думать о тебе, как ты являешься? Почему не наоборот? Знаешь, было бы приятно, если бы ты являлась неожиданно. Хотя бы иногда.
  Она извлекла из себя мои ладони, расправила платье на груди и вновь устремила вдаль мечтающий взгляд.
  - Лишь только я рождаю в твоей голове мысли о себе. Понимаешь? Я люблю думать о том, что ты думаешь обо мне. Я же девушка.
  - А меня? - так ничего и не поняв, спросил я. Хотел было спросить еще о чем-то, но над головой раздалось знакомое "КА-А-А-Р-Р!". Задрав голову вверх, я увидел старого знакомого.
  На лавке остался сидеть лишь я один.
  - А меня... повторил я, тяжело вздохнув.
  Ветер подул сильнее, словно подгоняя, но как мне показалось, он оказался чуточку теплее. Не став с ним спорить, я встал с лавки, обернулся на опустевшую скамью и зашагал прочь.
  Никогда не ограничивал себя в своих прогулках. Благо больничный парк это позволял. Он по истине был огромен. Однажды, мне довелось услышать историю о человеке, по чьей воле была построена лечебница при таком парке.
  Герой истории был состоятелен и талантлив. Безумно любил путешествовать, словом, его душа всегда стремилась к чему-то новому. Но, как часто это бывает, ему пришлось заплатить непомерно высокую цену. Хм, врать не буду, пожалуй, поинтересуюсь у Лиды. Но, по-моему, он потерял семью. У него были две прекрасные дочери. Будучи еще совсем юными (дошкольного возраста) они лишились рассудка. Им не посчастливилось лицезреть гибель родной матери. Это была автокатастрофа. Именно этот случай и лишил двух девочек их душ. Они прибывали в постоянной истерии, словно навеки застряли на заднем сиденье автомобиля, наблюдая, как заживо сгорает их мать. Девочки были под постоянным действием успокоительного.
  Их отец стал гулять с ними в парке и стоило ему с ними двумя оказаться в его пределах, как они приходили в себя и могли вполне обходится без лекарств.
  Прогулки стали давать свои плоды. Так они и жили прямо в этом парке. Он стал для них маленьким миром, где время остановилось и царствовал вечный покой.
  Шли годы. Казалось, болезнь миновала. Да и их отец заметно постарел. Поговаривали, что девочки будто бы высасывали из него жизненную энергию. Хм, если и так, то я уверен, что он отдавал ее им сам.
  Однажды, девочки проснулись раньше отца (он всегда вставал раньше них, чтобы приготовить им завтрак и в тысячный раз отправиться гулять по парку) и пошли гулять без него. Сами того не подозревая, они покинули его границы.
  Отец смог отыскать дочерей лишь только под вечер. Их тела неподвижно висели в полутора метрах над землей рядом друг с другом. Поговаривают, что они держались за руки.
  Кстати, вот то самое дерево, на котором нашли (спустя несколько недель) три раскачивающихся тела.
  Я остановился возле могучего и старого, как мир клена. Мой взор задержался на толстом суку, что рос из дерева перпендикулярно. Он был идеален. До него легко можно было дотянуться лишь раз оперевшись ногой на ствол. Это дерево было выращено для одной лишь цели.
  Похлопав себя по поясу штанов, в которых не было ремня, я развернулся на 180 и отправился в обратный путь.
  Подул холодный ветер. Я поежился. Вечерело. Загорелись первые звезды.
  - Из-за кулис выглядывают самые любопытные! - раздался за моей спиной знакомый голос. Оказывается, я стоял по среди дорожки, задрав голову вверх.
  Оперевшись спиной о дерево и скрестив руки на груди, на меня с ухмылкой смотрел Петр Тимофеевич. Он докуривал сигарету.
  - Всегда есть выбор, Саша, - загадочно произнес доктор и улыбнулся так, что у меня пошел мороз по коже.
  Оттолкнувшись спиной от дерева, он оказался подле меня все еще продолжая улыбаться этой странной улыбкой. Он вытянул свои руки: в одной лежала сигарета, в другой он держал ремень.
  Мы шли с ним в сторону больницы и совершенно беззаботно беседовали на разные темы, словно старые знакомые. Но все же меня не покидало ощущение того, что меня изучают. Но, по правде говоря, такой приятельский способ изучения мне нравился куда больше, нежели просиживать штаны в его кресле за пол миллиона.
  - Они просто хотели спокойной жизни, - после нескольких десятков метров молчания, начал доктор. По правде говоря, я не сразу расслышал его, так как увлекся своими размышлениями на тему "моральной тошноты" и прочей ерунды. А еще я думал о пиве. И сигаретах.
  - Сигареты! - непроизвольно выпалил я, принявшись шарить у себя по карманам.
  Петр любезно предложи мне свои.
  - Вы что-то упомянули про спокойную жизнь, Петр Тимофеевич. Простите, а то я призадумался.
  - Занимайтесь этим чаще, если хотите покинуть эти стены, как можно скорее, - остановился и повернулся спиной ветру, который проникал отовсюду, мешая огню зажигалки. - Разве что эти мысли не являются источником.
  Он оскалился с сигаретой в зубах и несколько секунд пристально всматривался мне в глаза. Казалось, его взгляд уже шарится у меня на затылке. Очень захотелось отвернуться, но в последний момент он моргнул, и мы зашагали дальше.
  - Гм, я о том случае, - продолжил доктор. - Я уверен, вы не просто так с таким внимание изучали тот клен. Что ж, тогда опустим подробности - это сэкономит время.
  Тем девочкам, на момент их кончины, было по шестнадцать. Вы представляете? Они осознали все, что с ними происходило на самом деле. Они поняли абсолютно все в один миг. Знаете, это как смотреть постер "марвеловского" фильма - все сразу становится ясным и понятным, будто бы двухчасовой сеанс уместился в одной лишь картинке. Я тогда только-только начал изучать все то, с чем сегодня мне приходится иметь дело. Кстати, они не оставили даже записки. По правде говоря, на мой взгляд - это довольно-таки жестоко по отношению к их отцу. А хотя, с другой стороны, оставь они ему эту записку он принялся бы копаться в себе, пытаясь разобраться что к чему. А так - чик! И все. Повис рядом с ними и все хорошо у него. М-да. Каждый день приходится иметь дело со смертью. Ну что ж, вот мы и пришли, Николай! Спасибо вам за увлекательную беседу.
  - Да что вы! Я же...
  - Прекратите оправдываться - меня это бесит. До свидания!
  ***
  Так тихо в комнате. Лишь, едва-слышно, играет музыка, создавая магический фон. Разувшись и оставив кроссовки в коридоре, я наклонился через порог, провел по полу пальцем и внимательно уставился на него - чистый. Оказавшись в комнате, я снял с кровати плед, расстелил его на полу, лег задрав ноги на стену, чтобы кровь ушла с них.
  - Хорошо, что ты всегда думаешь обо мне, - раздался рядом со мной родной голос.
  Повернув голову на бок, я смог различить лишь только очертания ее профиля на фоне вечерней улицы за окном.
  - Холодно, - добавила она.
  Я обнял ее, хоть в комнате всегда было тепло. Значит холодно ей "там". Я ближе прижал ее к себе, и она в миг ответила мне тем же.
  - Коль?
  - М?
  - А зачем ты так ноги?
  Мои глаза были закрыты и ее голос доносился до меня словно из глубин моего подсознания, из самых его недр. Я ощущал ее дыхание.
  Так и не дождавшись ответа, она хмыкнула и тоже задрала ноги на стену рядом с моими.
  - Плохо.
  - Нет. Хорошо.
  - И все-таки плохо.
  - Чем же? - недовольно поинтересовалась она и тюкнула меня в плечо своим маленьким кулачком. Это была наша любимая с ней игра. Там мы ее и прозвали "хорошо и плохо".
  - Пф! Легко! Я в дурке - начнем с этого.
  - Ахах! Глупый ты мой! Так ведь я тоже! И мы вместе здесь и это хо-ро-шо! Бе-е-е!
  - Ммм, сучка. Ну ладно. Плохо! Мы не знаем, кто из нас реальность!
  - А это, заешь ли, неважно. Так что ни в счет.
  - Хорошо. Плохо. Мне не верят, что ты есть.
  - Пф-ф! Да черт с ними! Завидуют! И пусть.
  - И все-таки плохо... Я не помню, как ты пахнешь.
  - Это не плохо - это, пожалуй, жестоко, милый.
  - Что ж, похоже, что я выиграл. Снова.
  - Интересно, а это хорошо или плохо, что ты выиграл?
  Я призадумался.
  В коридоре послышались шаги. Хм, странно. Половина третьего утра. Все спят. Ну, или делают вид. Мой любимый призрак затаила дыхание и слегка приподняла голову - прислушивалась. Я тоже напряг слух, пытаясь по шарканью ног определить кто это.
  - Я не знаю, кто бы это мог быть, - шепотом произнес я.
  - Щ-щ! - скомандовала она и своей теплой ладонью прикрыла мне рот.
  Шаги приближались. И по мере приближения темп их замедлялся, становясь крадущимся.
  Наконец, когда шаги послышались уже у самой двери, я не выдержал и приподнялся, с намерением разоблачить нежданного гостя. Но стоило мне лишь дернуться, как мою любовь вновь, словно прессом, придавила меня к кровати и окинула своим самым строгим взглядом. После чего она вновь перевела взгляд на дверь, за которой теперь царила тишина. Но я словно чувствовал, что за ней кто-то стоит и этот "кто-то" так же пристально сейчас смотрит, словно пытается разглядеть нас через перегородку.
  - Уходи! - едва-шевеля губами, произнесла моя и заскрипела зубами от чего мне стало не по себе.
  Оглушительный удар в дверь разорвал в клочья загустившуюся тишину. Дверь едва не вылетела из коробки.
  От такой неожиданности я вздрогнул, перепугавшись не на шутку.
  - Господи! - выпалил я и крепко обнял свою жену толи от страха за нее, толи за себя.
  Моя продолжала прожигать своим взглядом содрогающуюся под давлением пришельца дверь. Лицо ее выражало лишь только гнев и ничего более. В какой-то момент она напомнила мне волчицу, что пытается защитить от хищника свое потомство.
  Мне стало не по себе от собственной беспомощности. Я начал злиться.
  Моя попытка приподняться с кровати и разобраться с пришельцем вновь ни к чему не привела. "И откуда у нее столько сил?" жена вновь придавила меня своим телом к кровати, да так сильно, что я стал чуть ли не задыхаться, с трудом хватая ртом воздух.
  Нападки на нашу дверь тем временем продолжались и мне было совершенно неясным почему до сих пор на шум не явится дежурный врач и не разберется с этим буйным. Хотя, разве что...
  В голове проскочила страшная мысль. Да ну, бред какой-то! Но мысль вернулась обратно и принялась вгрызаться в мое сознание пожирая на своем пути осознание собственной несбыточности (я имею в виду "мысль") и сокрушая хрупкий строительный лес логики.
  - Ну все, приплыли! - с ухмылкой произнес я из-под жены. Она бросила на меня вопросительный взгляд, мол, "Что?". - Да ничего! Это просто невозможно, любимая! Это все сон!
  Последнее я крикнул. Слышал где-то, а может быть читал, неважно, что, когда очень страшно, нужно громко крикнуть и пройдет. Что ж, видимо, помогло. Потому что мне стало легче дышать, тихий и теплый свет от настольной лампы вырвался из-под мантии тьмы, палату вновь наполнила убаюкивающая тишина, а на моей груди пристроила свою мирно сопящую голову Алла. Она что-то проворчала во сне, заворочалась и удобнее устроилась на мне. Ее горячее дыхание согревало мою кожу.
  ***
  Сквозь сон я почувствовал, что кто-то пытается меня разбудить. Или только собирается это сделать. За все время пребывания здесь и тесного контакта с полупрозрачной женой, я научился видеть.
  Открыв глаза, я медленно поднес руку к груди и медленно опустил ее. Моя ладонь будто бы прошла сквозь что-то необъяснимое теплое и очень знакомое. Алка. Ну конечно же. Она вновь приходила ко мне этой ночью. От этой мысли мне стало тепло на душе, она же и вызвала на моем лице улыбку. Место, где лежала ее голова было еще теплым. Я лежал не шевелясь, чтобы хоть еще несколько мгновений сохранить на себе ощущение ее физического присутствия на себе.
  Раздался тихий, но настойчивый стук в мою дверь. Согнав с лица довольную ухмылку, я подошел к двери. Открыв ее, я отступил в сторону пропуская в палату (или комнату. Неважно. Хотя больше эта "палата" напоминала неплохо обставленную комнату со всеми удобствами) Сергея. Молодой. Шумный. Озорной. В таких, как он, девчонки влюбляются по уши. Но не выходят замуж. И, по-моему, он регулярно захаживал в фармацевтическую лабораторию.
   - Че довольный такой, а? Дрочил опять, да? Хе! - сегодня он был возбужден сильнее обычного. Раскрасневшиеся белки глаз говорили о бессонной ночи. Из-под халата выглядывали казаки и джинсы, лишь одна штанина которых была заправлена в щегольские сапоги. Он опирался на тележку (развозил еду, кое-какие витамины, книги и прочее) и беспрерывно дергал ногой. - Бля.
  Он вдруг резко замер и уставился в одну точку. Так продлилось примерно с пол минуты, а затем он вновь пришел в себя. Нахмурившись, я отошел в глубь комнаты и принялся рыться в шкафу. Вернувшись к нему, я протянул ему санитарские брюки и две таблетки слабого успокоительного с высоким содержанием витамина "С". Безоговорочно проглотив их, он одобрительно посмотрел на меня, едва-заметно кивнув головой и принялся переодеваться.
  - Фух! Припустило. Все, дядь Коль, завязываю. Прости. Что-то и осточертело и самому уже движуха эта, - на его лбу проступали крупные капли пота. Но взгляд был уже более осмысленным. - Дядь Коль! Ты меня слушаешь вообще, не?
  Я стоял, молча разглядывая те книги, что он привез с собой чувствуя на себе его испытывающий взгляд. Лишь малая часть из них была мною еще не прочитана. Взяв в руки одну из таких, я принялся листать ее. Книга была уже далеко не новой, что меня и радовало. Новые книги я не особо любил держать в руках. Другое дело читать старую книгу, вдыхать аромат пожелтевших страниц, наслаждаться хрустом переплета.
  - Знаешь что, Сергей, - не глядя на того, ответил я, - не стоит читать на ночь Стивена Кинга.
  - Это еще почему? - изумился тот, будто бы я его лично оскорбил.
  - Потому. Ну все, иди отсюда! Торч...
  - Да че ты сразу?
  Выпроводив его за дверь, я хотел было ее закрыть, но задержался. Распахнув вновь, я присел на корточки и принялся внимательно изучать нижнюю часть двери, в надежде обнаружить следы от ударов ногой по ней. Но та была чистой и нетронутой. М-да. "Надо будет спросить своего призрака в следующий раз в чьей, пришелец, был реальности".
  Когда она вновь материализовалась, то я первым делом поинтересовался о том странном случае с дверью. Она отшучивалась, говорила, что это был ее любовник, но по существу мне так и не удалось выведать из нее чего-нибудь путного.
  - Да нет, что ты! Это был мой любовник!
  - П-ха! Дурында!
  Более мы эту тему не подымали. Да и со временем я и сам стал забывать об этом. Разве что засыпал теперь с включённой настольной лампой.
  Зима настала так неожиданно, впрочем, как и всегда она это делала из года в год. В тот вечер я, как всегда, гулял по парку. В руках у меня была веточка, чтобы поддевать листья, что лежали под ногами. Я смотрел себе под ноги выискивая красивый и удобно лежащий лист. Иной раз я задирал голову, чтобы не врезаться в кого-нибудь или что-нибудь. В тот вечере я заметил, что мои соплеменники, что лечились здесь вместе со мной, сидят лишь по одну сторону от дороги, слева от меня. Лавки напротив были все без исключения пусты. Не став придавать этому особого значения, я шел дальше. Совершенно обычный для меня маршрут следования: от ворот до старого клена примерно километр и обратно. При таком темпе ходьбы на это уходило у меня около полутора часов. Иногда меньше. Если я не задерживался по пути. В этот раз задержался.
  Под ногами мне попался примечательного вида камень. Размером он был немногим меньше куриного яйца. Но было в этом камне что-то необычное: форма. Меня привлекла его форма. Камни таких форм не имеют, это уж точно. Больно уж неестественными были его углы, линии. Мне стало интересно, и я присел на корточки, чтобы взять камень и рассмотреть его ближе.
  - Не тронь! - раздался слева от меня противный мужской голос. Повернув голову в сторону незнакомца, я увидел сидящего на лавке, поджав ноги, худощавого мужчину. Его иссини-серая кожа была словно искусственно натянута на череп, пожелтевшие белки впалых глаз... Стоит ли продолжать? "И почему он босиком?" - подумалось мне, и я медленно выпрямился, держа камень в руке. Незнакомец неотрывно наблюдал за мной скалясь и часто дыша. Временами он дергался, словно хотел набросится на меня, но в последнее мгновение решал все же не делать этого. Я подбросил камень в руке. Незнакомец, коротко взвизгнул и слегка подпрыгнул на месте, словно получил неожиданный укол и прикрыл голову руками.
  - Нет! Не делай! Он ждет! - в истерике прохрипел тот всхлипывая.
  - Чего он ждет? Дембеля? - спросил я, склонившись над безумцем. Я уже не боялся его. Он стал мне противен. Бедняга продолжал всхлипывать и дрожать всем телом. - Чертов псих.
  Потеряв к нему всякий интерес, я отправился дальше, подкидывая в одной руке камень, а в другой вращая веточку. Неподалеку показались очертания могучего клена. Что ж, моя точка возврата. Пошел снег. Редкий. Маленькие снежинки плавно опускались на, выложенную брусчаткой, тропинку. Казалось будто бы время замедлило свой ход. В одночасье стало очень тихо. Словно все живые существа замерли и прислушивались друг к другу. Замер и я, задрав голову. Снежинки падали на мое лицо и тут же таяли, оставляя после себя, словно уколом, едва ощутимый холодок. "Первый снег". Я закрыл глаза и в голове возник мысленный образ моей любимой. Моей... Вот она, словно снежинка, кружится передо мною радуясь нашему с ней первому снегу. А я улыбаюсь. Словно из вежливости. А может и нет - я не помню! По-моему, мне тогда было тоже радостно. Ну разумеется! Рас я помню этот момент. Первый снег... а последний? Хм...
  Открыв глаза, я развернулся и зашагал в обратном направлении, решив не доходить до дерева и не задерживаться возле него.
  - Отдай его мне! - разорвав тишину, рявкнул противный голос слева от меня. "Это наверняка тот псих, хочет, чтобы я вернул ему его камень" - подумал я.
  - Да подавись ты им! - с нескрываемым отвращением ответил голосу я и, не останавливаясь, бросил камень возле лавки. Но пройдя с десяток метров я остановился. Я шел обратно, но лавки, что справа от меня были по-прежнему пустыми, хотя должно было быть наоборот: ведь я иду обратно.
  "Аллея чудес просто! Пространство здесь живет по своим законам. На лавках сидит Голум, а снег останавливает время!"
  Мне поскорее захотелось покинуть это место. Тот полумертвый психопат испортил мне всю прогулку своим поведением. И зачем я наклонился за тем камнем? Он ведь лежал и ждал... Хотя, может он ждал именно меня! А я его отдал. Черт. Не нужно было отдавать. Вернуться и отобрать? А смысл? Нет. Мне никогда не выбраться отсюда здравомыслящим. Говорящие камни, полумертвый псих, перевернутая аллея... Главное - не рассказывать об этом никому.
  Закрыв глаза, я вновь вызвал в себе Ее образ. Она кружилась вокруг меня, словно снежинка, затем коснулась и растаяла.
  Коснувшись замерзшей ладонью своего лица, я открыл глаза, мотнул головой и, как ни в чем не бывало отправился к себе в... в комнату.
  Идя по коридору, навстречу мне попался Петр Тимофеевич - главврач. Как всегда нахмуренный, прибывающий в задумчивости и абсолютно ничего и никого не замечающий вокруг. Пришлось идти за ним, потому что услышал он меня лишь только с третьего раза.
  - Я очень тороплюсь, Николай, - коротко бросил мне Петр Тимофеевич, остановившись в ожидании лифта, не убирая руки с кнопки вызова постоянно ее нажимая. Кнопка была подсвечена зеленым. Не успел я и рта раскрыть, как двери лифта раскрылись перед ним и его унесло вверх. А может быть и вниз - этого я заметить не успел. Да и какая вообще разница! Ведь в больнице нет и никогда не было лифта.
  ***
  В этот вечер меня проводил до моей комнаты. По-моему, это сделали под руку. Представь картину: криво выведенные стены с облупленной серой краской, набухший от влаги пол, сколоченные двойками старые деревянные стулья с откидывающимися сидушками. Больничные рваные тапочки и оба на левую ногу. У нас так здесь, да: левшам оба левых, правшам...сами понимаете. Больничная пижама, полосатая вертикально, причем полосы эти уже выцвели бесконечное количество раз. Иду, не отрывая ног от неровного и скрипучего пола, голова наклонена набок, из приоткрытого рта стекает слюна... Нет, все было совершенно не так.
  Долгое время я простоял возле дверей, что вели в столовую, вроде бы как... Да и по сути это совершенно неважно. Важно то, что я время от времени нажимал на выключатель и посматривал то вверх, то вниз.
  - Он не придет, - раздался тогда позади меня мужской голос. Обернувшись, я увидел мужчину в белом халате (ну разумеется), лет тридцати, с приятными чертами лица. Более его описывать смысла не вижу, по той причине, что я его просто не запомнил в тот вечер, да и врятли мне еще доведется упомянуть о нем.
  - Кто? - спросил я тогда недоуменно и, как сейчас помню, сделал настолько удивленное выражение лица, что аж до сих пор мышцы лица болят. Санитар или же врач, не знаю, ничего не ответил на это, а лишь вежливо (даже бережно, я бы сказал, словно боялся, что я упаду на этом скользком льду) взял меня под руку и повел по коридору.
  Подойдя к знакомой мне двери (то была дверь в мою комнату) с меня словно сняли повязку. Я несколько оживился. Удивленно уставившись на свой локоть все так же бережно придерживаемый врачом, я полез в карман за ключом. Замок - всего лишь формальность.
  - Во работка, да? - спросил я врача, орудуя ключом в замочной скважине.
  - Простите...
  - Да работа у тебя. Ходить по зданию, вылавливать незнакомых типов, что стоят возле дверей столовой и щелкают выключателем в ожидании лифта, - от сказанного мне самому стало смешно. Врач тоже не остался равнодушным и едва слышно хохотнул.
  Дверь наконец-таки поддалась и я, отступив в сторону, пригласительным жестом предложил врачу войти. Тот не отказался и, учтиво поклонившись, переступил порог.
  - А интересно между прочим! Вот не подойди ко мне вы, вообще никто не подойди: и сколько бы я тогда так простоял?
  - Недели две максимум. Хотя на этот вопрос ответить весьма сложно. Все зависит от физиологических свойств организма. Вот вы в армии служили, ведь так?
  - А то как же! - соврал я.
  - Ну вот. Службу караульную несли значится. А ведь каждый солдат переносил эти два томительных часа в карауле по-разному: кому-то эти два часа давались легко, кто-то засыпал после первого же часа, а кто-то и вовсе сходил с ума и...
  - И нажимал кнопку вызывая лифт! - перебил я рассказчика, вызвав у того улыбку.
  - Ну, или же так. В любом случае суть вам ясна.
  - Хотите чаю?
  - Обязательно. Простите, - замялся тот, - ведь вы Николай...
  - Да просто Коля, - снова перебил я врача не оборачиваясь, так как колдовал возле заварочного чайника, гадая над тем, какими сортами чая удивить гостя. По правде говоря, заваривать чай у меня всегда здорово получалось. Люблю я это дело. Успокаивает как-то, отвлекает, да и потом вкусно вообще. Чай у меня улетал моментально. Каждую ночь практически ко мне захаживают дежурные врачи, да и не по одному разу. Я никогда не отказывал, даже если и спал. Всегда хочется угодить, если дело касается чая. Чай - это святое.
  - Гм, очень уж мне рекомендовали отведать ромашкового...как бы...вот.
  - Ого! Пошла молва. Что ж - это приятно, - я и в самом деле был приятно удивлен и в какой-то степени даже тронут. Все же приятно было осознавать, что от тебя есть польза, да и вообще...
  - Николай...гм, простите. Коля, а кого вы ждали? Ну...там.
  - "Там" - это где? - поинтересовался я, подходя к мужчине в халате протягивая ему ароматный чай. - Горячий очень, будьте аккуратнее.
  - Больница имеет огромную площадь, но несмотря на это она выстроена в два этажа, понимаете, о чем я?
  - Нет, не понимаю, - вновь соврал я и громко отхлебнул из своей кружки. В отличие от "гостевой" кружки моя была раза в полтора больше. Я всегда любил пить чай подолгу. Но он быстро остывал к сожалению. - Это тоже самое, как я не понимаю какого хрена я стоял и ждал лифт в двухэтажном здании без лифта! Понимаете? Это равносильно тому, как я не понимаю, почему у меня столовых приборов на две персоны, хотя живу я здесь один. Вопросов уйма. Тьма просто тьмущая. У вас этих вопросов по одним только коридорам сколько гуляет. Это вам нужно научиться "понимать" в первую очередь, а не таким как я. Вот научитесь понимать и...
  - Поселюсь с вами по соседству.
  - П-ха! Ну что ж. Будете захаживать на чай! - я приободряюще подмигнул гостю и подошел к нему с заварником в руке предлагая обновить напиток. Тот вежливо отказался, поблагодарил за угощение и ушел.
  "Наверняка сейчас на лифте поедет" - подумал я и подлил себе ароматный напиток.
  ***
  Наша лечебница "для лучших", как я называл ее про себя, порой, напоминала мне игровой файтинг, ну, или, что-то в этом роде. Или же школу для одаренных детей с профессором Ксавьером во главе. Пациентов было не так много, но вполне достаточно, чтобы составить таблицу с их изображениями. Можно было бы выбрать себе любого персонажа и проходить им игру. Так, навеяло просто. Каждый день встречаешься с "лучшими" и отмечаешь про себя какая же у него супер-способность. Вот, например, поселили не так давно на этаже: кидается какахами во всех, кого увидит. По мне, так это лучшее, что можно придумать. Больной ты на голову человек или же здоровый, в любом случае у тебя хватит ума держаться от "коричневого бомбардировщика" (так я его окрестил) подальше. А все эти лучи смерти, что вылетают из глаз, ног, рук - все это какая-то хрень. Неправдиво, от того и неинтересно. А с такой суперсилой, как у новосельца - можно вполне успешно брать банки и не только. Обмазался весь и пошел в банк. Зашел в сейф, взял сколько нужно и преспокойненько ушел. Да, а кто ж тебя остановит??? Стоишь в гавне весь, воняешь, мешок деньгами набиваешь. Ну рискнет подойти к тебе кто-нибудь и что? Кинул в него и делов. Копы приехали на вызов, окружили, здание оцепили, словом - балаган! А ты выходишь с мешком денег на перевес, закуриваешь и смотришь на весь этот карнавал. Стрелять не станут - это же Россия страна инвалидов, да и кому захочется грех на душу брать. Остается задержать. Подбегает к тебе коп и никак не подобраться, словно невидимое силовое поле тебя окружает. Радиоактивное. Тошнить же начинает. Так они не сдаются! Впятером бегут к тебе! И та же история. Балаган. Так и уходишь ты.
  - Ба-ла-ган. Балаган! - нарушил тишину знакомый мне голос за моей спиной.
  - И давно ты здесь...подслушиваешь? - я не рискнул обернуться. Голос то знакомый был, но только и всего. Мне нужно было вспомнить кому именно он принадлежал, а иначе я не смогу контролировать гостя.
  - Балаган! - вновь произнес гость и мне показалось, что он подошел ближе. Я рискнул повернуться в сторону голоса, но лишь чуть-чуть, чтобы хоть боковым зрением увидеть его. - Не-не-не! - возмутился тот и тенью нырнул мне за спину. Я нахмурился и выдохнул носом.
  - Кыш! Кыш! А ну! - а уж этот голос я ни с каким другим во всей Вселенной не спутаю!
  - Алка! - выкрикнул я и встал с места, да так резко, что стул отлетел на середину комнаты.
  По-моему, мне становится только хуже.
  Она стояла рядом с опрокинутым стулом и тяжело дышала. Волосы на ее голове были растрепаны, джинсы выпачканы в земле, а ее любимая фланелевая рубашка надорвана в плече. Секунду назад она держала в руке какой-то, постоянно меняющий форму, предмет. Он просто исчез. А может мне показалось.
  Она так и продолжала стоять в напряженной позе, озираясь вокруг прищуренным взглядом. Взгляд ее изменился лишь только после того, как я вновь назвал ее по имени.
  - Алка!
  Мгновение спустя она уже растворилась в моих объятиях.
  - Ты как этот, как ниндзя прям! - с улыбкой произнес я, пытаясь разрядить обстановку. Моя любимая дрожала всем телом, уткнувшись лицом мне в грудь всхлипывая время от времени. Я гладил ее по голове, говорил, как сильно люблю ее, но все было тщетно. Она так и не показалась мне. Такое уже бывало с нами... Точнее - с ней.
  - Я ждала, пока он уйдет, - наконец придя в себя, тихим голосом произнесла Алла. Я обожал ее еще больше в такие моменты. Ростом ниже меня почти на голову, она задирала голову, взирая на меня заплаканными глазками, держа свои маленькие кулачки на уровне своей груди теребя в них либо мою майку, либо платок. - Я очень хочу спать.
  Она высвободилась из моих объятий и в одно мгновенье оказалась в постели.
  - Вот бы и мне так! - удивленно произнес я, почесав затылок и зашаркал к кровати.
  - Как? - раздался у меня над ухом ее голос, хотя она лежала на кровати, до которой я еще не дошел. Мне стало слегка не по себе. - Прости.
  - Да ничего. Привыкну, когда-нибудь. А может и никогда. Не страшно.
  На приеме у главврача.
  06:05
  Кажется, я вчера так и уснул только лишь едва, коснувшись ее щекой, - я толком не мог собраться мыслями. Едва умылся, как велели идти на прием.
  В кабинете было едва светло (горела только лишь настольная лампа мягким теплым светом), светает поздно, а окна главного кабинета психушки выходили на задний двор, да еще и с угла. А на той части территории как раз-таки и не было достаточного уличного освещения. Говорят, так нарочно было задумано. В тени скрывалась тропинка, что вела за территорию больницы прямиком к дому главврача этого санатория.
  Петр Тимофеевич сидел напротив меня с отреченным видом уставившись в монитор ноутбука. Холодный свет дисплея делал его лицо по-Ленински мертвым. Сгорбившись и вытянув вперед тонкую шею с вперед торчащим кадыком, он размеренно крутил колесико мышки костлявым указательным пальцем. Меня здесь словно и не было. В какой-то момент мне даже показалось, что вышло недоразумение и он меня и не вызывал к себе вовсе.
  Досчитав до ста пятидесяти, я собрался встать и уйти. Я уже даже приподнялся с кресла, но меня остановил на полпути голос главврача. На мгновенье я так и замер на полусогнутых, затем медленно опустился обратно. Вконец насытившись этим безмолвием, я набрал полную грудь воздуха и решил прояснить ситуацию.
  - Что вы там так внимательно изучаете? Дайте и мне! - я едва ли не требовал повернуть в свою сторону монитор. Петр Тимофеевич развернул его так, чтобы оба могли видеть содержимое экрана и вновь продолжал со скучающим видом вращать колесико мышки. На мониторе, снизу-вверх, пролистывались изысканные вечерние платья. Под каждым из них указывалась четырехзначная цифра в зарубежной валюте.
  - Я не буду выряжаться! - решил пошутить я, хотя, по правде говоря, малость перепугался.
  - Ааа... - отмахнулся тот, не отрываясь от просмотра платьев.
  А я, тем временем, продолжал делать это вместе с ним, только лишь из вежливости. По сути, мне это было неинтересно. Сейчас. В седьмом часу утра. Зимой.
  - Мой брат давно не навещал меня, - вдруг вспомнилось. А ведь и в самом деле - он давненько уже не захаживал.
  - Ваш брат разбился насмерть в автокатастрофе.
  - ...
  - Не переживайте, - он оторвался от просмотра переведя свое внимание на мое побледневшее лицо. Я пытался выдавить из себя слова, но в горло словно напихали мокрой ваты. - Да жив он, жив! Шокотерапия... Что ж, вижу, вам это абсолютно неинтересно. - Последнее относилось к его платьям. Он развернул ноутбук к себе и продолжил безучастно смотреть в него. Краем глаза я заметил, как он едва-заметно коснулся кнопки вызова на приборной панели, встроенной в стол и, спустя мгновение двери в его кабинет распахнулись. Меня проводили до моей комнаты.
  - Зачем он меня вызывал? - спросил я санитара, задержавшись возле двери. Тот ждал, пока я окажусь в своей комнате (инструкции) и его взгляд задержался на моей руке, державшейся за дверную ручку.
  Вместо ответа он лишь пожал плечами, как-то странно улыбнулся, медленно развернулся (только голова слегка запаздывала за телом) и зашагал по коридору в направлении своих дел.
  Оказавшись в своей комнате, я сел на край не заправленной кровати и уставился в окно. В нем отражались тени веток деревьев, колыхающихся на ветру. Уличный фонарь мигал время от времени. Ветви деревьев отразились на стене и луч света облизнул ее по диагонали скрывшись за углом. Это был свет от фар машины, что заехала на внутренний двор. Я подошел к окну. Так и есть - привезли продукты.
  ***
  - Здесь так монотонно, - раздался за моей спиной родной мне голос.
  Я стоял возле окна, наблюдая за грузчиками. Пожалуй, они и в прям добавляли монотонности в этот, и без того, серый пейзаж. Движения их были ленивые. Они были по колени в густом киселе, а воздух был тяжел, плотен. Каждый раз, чтобы вдохнуть его - приходилось предпринимать массу усилий. А еще эти коробки с психованной едой...
  Мне надоело смотреть на них, и я перевел взгляд вдаль. Деревья хоть двигались интереснее, живее и, как мне казалось, с определенным смыслом. Ведь это деревья.
  Моей шеи коснулся поток теплого воздуха. Она фыркнула, приподнялась на носочках и положила мне свой подбородок на плечо, а руками она обхватила меня за талию. Я укрыл ее ладони своими.
  - Не увидишь, - сказала она мне на ухо безразличным тоном. С таким выражением говорят, когда знают исход. Не надменно, без сочувствия. Просто сказала. А затем добавила, уже озорно:
  - Потому что я вампииииир! - она засмеялась и впилась своими зубками мне в шею.
  Я засмеялся и скривился от щекотки. Продолжая смотреть в окно и видя там свое одинокое смеющееся отражение, в какой-то миг мне вдруг показалось, что мое лицо скривила гримаса ужаса. Но я не придал этому особого значения. Ведь это мне просто показалось, как кажется в зеркале ночью, если смотришь на себя - там ты словно монстр.
  Она любила щекотать меня, хоть и знала, что я ненавижу щекотки. Но благодаря ей, со временем, я их полюбил. Она это дело по-особенному. Не то, что бы я испытал на своей шкуре сотни щекотных приемов, но все же... Я чувствовал себя, в эти моменты, словно маленьким мальчиком: беззаботное детство, только ты и солнечный летний денек, ребята во дворе, футбол, деревня, речка, "казаки-разбойники", "клёк"... И я хохотал. Всегда. Искренне. От всей души. Как смеются дети.
  Сейчас же я смеялся не так, как раньше, когда мы жили в отдельной квартире и могли творить все, что угодно. Я все прекрасно понимал.
  В очередной раз бросив взгляд на свое отражение, я замер. Тонкая струйка крови стекала по моей шеи на рубашку. Машинально я дотронулся до того места, где была кровь и уставился на свою чистую ладонь. Алла перестала кусать меня.
  - Ой! - взвизгнув, воскликнула она. - Прости меня, милый. Больно, да? Я не хотела... Ну, а ты, что ж молчал то?!
  - А... Ведь...
  - А! Ба! - принялась передразнивать она меня. - Дурилка! - я заулыбался и обнял ее.
  - Я не хотела, правда... - сквозь едва сдерживаемые всхлипы произнесла моя чуть-слышно. Секунду спустя она уже плакала.
  - Ну, - только и удалось мне выдавить из себя. Я никогда не умел говорить ласковые слова, как-то утешить, тем более, если дело доходило до слез. Мне ничего не оставалось делать, кроме как прижать ее к себе.
  Она продолжала плакать. Долго. Мне казалось, что она никогда не перестанет. Волосы на ее голове в один миг сделались мокрыми, наша одежда вымокла насквозь. Моя майка противно прилипала к телу. А она словно не слышала меня. Я запаниковал.
  - Милая, - сказал я сдержанно, пытаясь отстранить ее от себя. - Алла! - крикнул я и с грубой силой оттолкнул ее от себя, но не отпустил, дабы она не поранилась ненароком.
  На ней не было лица. Его скрывала безобразная маска крови. Волосы слиплись, местами спутались и толстыми некрасивыми прядями спадали на ее лицо. Она смотрела на меня непонимающим взглядом. Затем облизнулась и утерла рукавом нос.
  - Что? - спросила она, вновь утерев свое окровавленное лицо рукавом. Похоже, что ее совершенно не смущал, вымазанный в крови рукав. Хм, интересно, чья это кровь?..
  - Да ничего, - совершенно обычно ответил я. - Ты вся в крови, а так ничего, все хорошо. Ведь это совершенно нормально являться ко мне в кровавой маске. Я привыкну. Не переживай.
  - Это что? Истерика? - она подошла к раковине и принялась разглядывать свое отражение в зеркале, что висело над умывальником. Она хмыкнула и принялась умываться. - Не смывается! - донесся до меня виноватый тон моей малышки от чего я перестал на нее злиться. Меня вдруг охватило неистовое желание вновь обнять ее, пожалеть! Хотя, скорее всего жалел бы я больше себя, нежели ее. Ведь она всего навсего призрак, что живет в моей голове.
  ***
  Всегда настает такой момент в твоей жизни, когда ты понимаешь, что ничего поделать ты уже не в силах. Это словно озарение. Ты делаешь что-либо, делаешь, проходя все девять кругов Ада, а потом вдруг останавливаешься и понимаешь, что ты не добился абсолютно ничего. Нулевой результат. Хм... По сути - то же ж ведь результат. В этот самый момент время останавливается и то будто бы смотришь на себя со стороны...на себя занятым делом. Весь этот Путь, что ты проделал теперь перед тобой в одном кадре, как жизнь. Со стороны видно все то, что было в тени скрыто от тебя. Где-то свернул ни туда, где-то сказал не то, что нужно было сказать... да вообще все видно! Абсолютно все. Подобное испытываешь, когда взбираешься на Гору. Тишина космическая. Облака лениво плывут, даже не обращая внимания вниз. В этот момент тебя словно обнуляет. Все. Ты уже не тот, что прежде. Ты - другой. Воздух уже другой. Восприятие другое... Да все другое!
  Жена ушла от меня, потому что она просто не смогла выносить больше меня с моим свихнувшимся братом (смеется). Черт! Ну да. Она, да и вообще все, кого я знал, говорили, что я свихнулся и сам из-за него. А что я мог поделать? Он же мой брат. Мы близнецы. Я не мог иначе. А он мог. Хе-х. И все-таки странно все вышло. И правда странно. Каждый раз, когда я навещал его, я понимал, что он уходит в себя все глубже и глубже. Она его словно засасывала, а он и не противился. По началу он вел себя странно, постоянно спрашивал о Алке... Но она ведь умерла. Я пытался ему объяснить это, но врачи говорили, что не стоит мне этого делать, от этого ему только хуже. Испытывали на нем какие-то новые методы внушений, мол, он сам должен все осознать. Не придумали еще лекарства от такой болезни... Болезни... Что это вообще за недуг такой. Не знаю, не знаю. Но факт есть факт - ему было хорошо. С годами мой братец постепенно словно бы впускал Ее. Я приходил и мне приходилось общаться еще и с Ней. Он смотрел на Неё, улыбался, разговаривал. Они о чем-то перешептывались. Временами я просто чувствовал себя третьим лишним. А затем он и вовсе "отключился" от этого мира. Она его забрала окончательно и бесповоротно. И он замкнулся. Все.
  У нас была классная с ним жизнь. Я очень скучаю по нему. По нему...прежнему.
  Я часто вижу его возле огромного тополя, когда прогуливаюсь по парку.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"