Но вернёмся в сто восьмую палату, где Иван и Роман теперь пили чай, заваренный Аржуниным по особому рецепту: с сушёной черноплодочкой, в паровой баньке. Для этого он использовал маленький керамический чайничек, кастрюльку чуть больше того и небольшую же электроплитку, хоть и запрещённую Правилами противопожарной безопасности, но всё же дозволенную ему главврачом Калиманом в виде исключения.
Аржунин любил чай крепкий, 'купеческий', а Козырев разбавлял тёмный ароматный настой кипячёной водой из электрочайника - также 'незаконного' и также 'не замечаемого' строгим Львом Семёновичем. Гостинцы от Татьяны Сергеевны пришлись тут как нельзя кстати, и Роман запивал сладким светлым чайком шоколадные пряники и печенье, заменив ими завтрак в столовой, а Иван, прихватывая иногда под свой крепкий лимонную карамельку, ощущал с каждым глотком, как разум его оживает после глубокого сна.
Разговор, сопутствующий этому чаепитию, был, по сути, продолжением вчерашнего, но теперь тут же, на столе лежал бордовый том философии 'Веданта', и Аржунин просвещал Козырева, ссылаясь теперь непосредственно на эту книгу, на духовное знание, воплощённое в ней. То, что Иван рассказывал, было настолько необычно, он оперировал такими временными и пространственными понятиями, что Роман, привыкший измерять долгое время годами, а большие расстояния - тысячами километров, порой недоверчиво улыбался ему, услышав, например, что миллионы миллионов прошедших на земле лет - это всего лишь один из дней у неких высших существ, уполномоченных Всевышним управлять этой вселенной. Более того Аржунин утверждал, ссылаясь на Веданту, что вселенных, таких же как наша, бесчисленное множество, и что каждой из них управляют такие же представители Всевышнего Господа, и что они так же смертны, но продолжительность их жизни мы (люди) даже и представить себе не можем. Иван сравнивал этих высших существ с древними богами древних же Греции, Рима и Египта и объяснил Роману, что поклонение им, этим богам, чрезмерное их почитание и даже подчас возведение кого-либо из них в ранг Всевышнего были явлены уже как последствие постепенной духовной деградации некогда единой общечеловеческой цивилизации.
'А ещё раньше, - говорил Аржунин, - по крайней мере, пять тысяч лет тому назад большинство людей ещё поклонялись единому Всевышнему Богу, помня о предназначении человеческой формы жизни: служить Ему здесь, на Земле, а когда придёт время, не умереть, но вернуться в светлую Его Обитель. Но постепенное забывание человечеством этой высшей цели привело его к поклонению второстепенным богам, способным удовлетворить лишь только земные потребности и желания смертных...'
- Мы должны с почтением относиться к этим древним богам, - продолжал просвещать Романа Иван, - но поклоняться им всё же не следует. Как если бы мы могли, например, напрямую обратиться к президенту или к царю, то зачем бы нам тогда обивать пороги различных министров? Царь или президент, если он действительно занимает своё место, заботится о своих подданных и мог бы одарить их любыми земными благами, но для их же пользы он только даёт им возможность самим обеспечить себя всем необходимым для нормальной человеческой жизни. Тогда как какой-нибудь министр, довольный оказанными ему не по чину его царскими почестями, вполне может и наградить настойчивого своего просителя вовсе не тем чем надо, а тем, что тот выпрашивает у него по чрезмерной похоти своей...
- Я надеюсь, ты, Роман, понимаешь, - как бы оговорился Иван, прочитав в глазах молодого своего собеседника, что тот, видимо, ещё не совсем понимает, о чём идёт речь, - понимаешь, что говоря о министрах, я имею в виду всевозможных чиновников, а под царскими почестями - взятки и лесть?.. Но боги, конечно же, взяток не берут - разве что в виде жертвоприношений... Что же касается лести, - продолжал объясняться Иван, - то, как это ни странно звучит, но и они, полубоги так же, как люди, падки на лесть, потому что многие из них тоже когда-то были людьми. Так что, даже имея необузданные желания, человеку всё-таки следует обращаться непосредственно к Всевышнему Господу. Бог милостив и, скорее всего, вразумит человека, как тому обуздать себя и остановить в своей душе бесконечный поток страстных желаний. Потому как пытаться обрести душевный покой путём исполнения их - это всё равно, что пытаться погасить костёр сухими дровами... Ведь вразумлял же Бог людей через Сына Своего Иисуса Христа? Вразумлял! - ответил Иван на свой же вопрос и добавил: - 'Ищите, прежде всего, Царствия Небесного...', говорил Иисус просителям Своим, 'и остальное всё приложится вам...'.
Аржунин умолк и отпил из пузатой фарфоровой чашки, с изображённым на ней задумчивым слоником, немного ароматного божественного напитка. Воспользовавшись этой паузой, Роман Козырев тоже решил высказаться по поводу таких 'просителей'.
- Да-а-а..., - протянул он. - Но даже теперь многие верующие в Иисуса Христа вымаливают у Него дорогие иномарки, яхты и виллы на морском берегу. Разве этому Он учил?
Аржунин, возвращая чашку на стол, взглянул на Романа несколько удивлённо, и улыбка... впрочем, нет, не улыбка, но редкое выражение счастья, сияние его озарило лицо Ивана Аржунина. В общем, Иван понял, что Роман его понял. А может ли быть для человека большее счастье на этой земле, чем то, когда его понимают? То есть, когда ему кажется, что его понимают? А Козырев вспомнил теперь тот их разговор ещё с Павлом Савельевым, когда Аржунин, как ему показалось, осуждал современных священнослужителей и говорил, что золото храмов стало теперь для них дороже самих храмов. И, напомнив об этом Ивану, Роман сам 'прошёлся' по этой теме, явно перебирая через край и чуть ли не переходя на откровенные оскорбления отдельных личностей и целых народов. Во время этой полной сарказма, непродолжительной речи Романа Козырева улыбка медленно сползла с лица Ивана Аржунина, и он, явно огорчившись таким пониманием собственных его слов, попытался объяснить Козыреву, что именно он имел тогда в виду, говоря стихами про кресты и Моисея.
- Рома... Ну, нельзя же так обобщать! - сказал Иван. - Я говорил вовсе не о священниках как таковых, а лишь о бытующих среди них святошах, которые прикрываясь символом Распятия, поклоняются Богу как тому же золотому тельцу!.. Я говорил, что исповедующие Учение Христа не должны... золотить Его Самого в сердце своём. Не превращать Его в некоего идола, у которого, как ты хорошо подметил, и новую иномарку можно попросить!.. А среди священнослужителей, я уверен, немало искренних, сердечных и... действительно следующих по стопам Спасителя учеников Его!.. Я говорил о тех мирянах, - продолжал огорчённый Иван, - которые считают себя православными христианами и крестятся, входя в храм Божий, и выходя из него, тоже крестятся, а дома забывают о Боге и поклоняются своему догу, которого любят подчас больше, чем всех людей вместе взятых!
Иван вздохнул и добавил:
- Но, то уже хорошо, что такой человек всё же идёт в храм Божий. Это хотя бы позволит ему не родиться в следующей жизни собакой, у которой нет уже ни желания, ни возможности посетить этот храм...
Иван опять вздохнул и, увидев, что Козырев, насупившись, что бывало с ним часто, молчит, пояснил:
- Если в этой жизни кого-то привлекает 'золото храма', то в следующей его привлечёт и сам храм, а быть может и Тот, Кому этот храм посвящён. Так постепенно он излечится от этой своей амнезии, и в нём проснётся осквернённая теперь мирскими страстями, чистая, детская любовь к Всевышнему Отцу своему... Будьте как дети, говорил Иисус, возлюбите ближнего и, наконец, возлюбите Бога, ибо только такая любовь и есть атмосфера Небесного Царства, и Вечность Его покоится на этой любви! - заключил убеждённо Аржунин и посмотрел прямо в глаза молчаливому собеседнику:
- А теперь ответь мне, Роман, пожалуйста, на один вопрос: у кого, на твой взгляд, больше шансов уже в этой жизни обрести это Царство - у страстных охотников... в прямом и переносном смысле этого слова, или же у отрёкшихся от мира послушников... ну-у, то есть не послушников, а монахов, насельников монастырей, которые уже посвятили свою жизнь вечному служению?
Такой вопрос Ивана явно заключал в себе и ответ, и Роман лишь возразил ему:
- Но если бы все ушли в монастыри, то... вся эта планета превратилась бы в один большой монастырь с отдельными, так сказать, филиалами. И, в конце концов, сам род человеческий прекратил бы своё существование, но...
Иван подхватил его мысль:
- Но этого не случится, - сказал он, - по крайней мере, в ближайшие четыреста двадцать семь тысяч лет, - тут он взглянул на книгу, лежавшую на столе, - а если и предположить невозможное, то это и был бы тот самый конец света, и матрица эта, материя мира потеряла бы всякий смысл.
Тогда Роман задал такой вопрос:
- А как же библейское летоисчисление? Ведь согласно Библии от сотворения мира прошло чуть меньше семи тысяч лет... Ну, или что-то вроде того, а?
Иван взглянул на собеседника с той наивной, детской своей улыбкой.
- А как же динозавры? - спросил он. - А мамонты?.. Они что... помогали вспахивать землю Адаму, когда Господь Бог отправил его из Рая добывать хлеб свой в поте лица своего?.. Или ты думаешь, что это... птеродактили кружили тогда над пустыней, пугая Моисея и его народ?
Роман рассмеялся:
- Да нет... Этим древним животным миллионы лет.
Иван продолжал:
- Так что же... выходит, что Бог сотворил и небо, и землю уже потом, после них?! Знаешь, Рома, когда я читаю... ну, то есть вспоминаю Книгу Бытия, после слов 'и сотворил Бог землю' мне так и хочется сказать: а в это время в Индии...
После этих Ивановых слов Козырев развеселился уже окончательно. Он сначала представил себе огромного динозавра, запряжённого, тянущего крохотный плуг, и маленького человечка, который упершись в рукоять этого плуга, покрикивает на громадину впереди себя; затем - стаю кружащих в небе над пустыней птеродактилей, высматривающих, какого бы ещё утомлённого долгим странствием еврея им прихватить себе на обед? Тем не менее, Иван Аржунин вовсе не разделял такого весёлого настроения Романа Козырева.
- А знаешь, Рома, - сказал Иван, - быть может, и первые учёные следопыты смеялись вот также, обнаружив это несоответствие библейских данных с результатами собственных их научных исследований. Только смеялись они сперва над библейской историей - теорией ненаучной как таковой, а затем и появилась и даже стала популярной 'Божественная комедия' Исидора Штока, в которой уже Сам Создатель предстал в образе пусть простодушного, но какого-то несерьёзного сказочника... В конце концов, многие учёные, образованные люди вообще перестали верить в Бога и предали свои действительно талантливые умы гибельному для их души атеистическому мировоззрению...
- Такой вот привет от Кайафы, - покачав головой, задумчиво добавил Иван, памятуя опьянённого властью иудейского книжника-ортодокса, предшественников его и последователей, приватизировавших, в чём был теперь убеждён Иван, духовное знание Веданты и извративших его суть в удобных для них концепциях сотворения мира и обустройства оного.
А Роман, не расслышав последних слов Ивана, переспросил:
- Чего-чего? От какого ещё кайфа?
Теперь уже рассмеялся Иван и подумал:
'Это ты, Рома, удачно не расслышал. Действительно, от кайфа!..'
Так и не дождавшись от Ивана ответа насчёт 'кайфа', Роман высказал следующее предположение:
- Иван... А вот эти учёные, которые смеются, как ты говоришь, над библейскими историями, а-а... с чего ты взял, что они так же не посмеются и над твоей теорией сотворения мира?.. Ну-у, я имею в виду вообще: про душу, вселенные и всё такое?
Аржунин тотчас же ответил ему:
- Во-первых, это не моя теория. Я её не выдумывал. - Иван указал взглядом на большую бордовую книгу. - А во-вторых, осмеять можно любую теорию, но ты попробуй поспорить с этой... - Иван опять бросил взгляд на книгу. - Как это в твоём фильме?.. Жертвы матрицы преданно служат ей, если не догадываются о существовании другого, реального мира?
Роман Козырев вспомнил, как скакал перед зеркалом, и подумал, что сам он, пожалуй, зашёл гораздо дальше этих атеистов-насмешников, а Иван между тем продолжал:
- Если хочешь, Роман, я расскажу тебе, как устроен тот, духовный, реальный мир... И попробую доказать что этот, материальный - всего лишь матрица. Или же... искривлённое зеркальное отражение истинной реальности
Роман кивнул и приготовился слушать... Слушал он, не перебивая, и то и дело подливал из электрочайника кипятку в свой бокал, пока жидкость в нём окончательно не потеряла цвет, и тогда Иван подвинул поближе к нему керамический чайник с заваркой. Многое из того, о чём Иван рассказывал, было для Романа не ново. Всё это он слышал уже и не раз, как казалось ему, от самого же Ивана, и теперь Роман мысленно спорил с ним, подбирая свойственные его козыревской натуре аргументы не 'за', но 'против'. В общем, нельзя сказать, что Аржунину удалось убедить его в непогрешимости той теории, на которой и основывалась философия 'Веданта'.
Согласно этой философии абсолютный Духовный мир представляет собой пространство, составляющее примерно три четверти от всего Творения. А отделённый от Духовного мир материальный является чем-то вроде места ссылки, куда Всевышний Творец отправляет на временное поселение редкие возгордившиеся души, желающие самостоятельно, независимо от Него создать свой, параллельный, подобный изначальному мир.
Обладая по природе своей теми же качествами, что и изначальный Источник, вечные души - духовные капли Его, однако, безмерно уступают Ему в количественном соотношении, и, не осознающие этого факта, такие бунтари помещаются Им в холодное пространство одной из многих материальных вселенных. Здесь они как бы кристаллизуются, забывая о своей духовной природе, и как бы обрастают различными телами, принимая одну из многочисленных форм жизни. Каждая из этих форм является звеном в долгой цепи перевоплощений и бесконечной борьбы за существование. А редкая человеческая форма жизни представляет собой счастливую возможность вспомнить такой 'замороженной' духовной капле об изначальном её состоянии и, исходя из горького опыта разумной человеческой жизни, 'оттаять' и разочароваться в глупой своей попытке сравниться с единым Источником. Однако, самостоятельно оживить эту память душе человеческой очень сложно, а в эпоху духовной деградации - и вовсе не по силам; и тогда Всевышний по беспричинной милости Своей даёт людям в помощь Священные Писания, составленные в глубокой древности, когда Он Сам в изначальном облике Своём приходил на эту землю. Иногда Он посылает Своих представителей, способных излечить людей от такой 'амнезии' и жертвующих для этого даже собственной жизнью, ибо приходят они в полном духовном сознании, воплощаясь в обычном человеческом теле. 'Такова сила любви благодарных сынов Создателя, что они добровольно идут на смертные муки, чтобы указать путь домой сынам Его заблудшим...', - говорил Роману Иван.
Но редко кому из людей, ныне живущих, удаётся всерьёз внять их наставлениям, в которых заключена своего рода подготовка к переходу в иную реальность. Все эти наставления призваны развить в людях качества, соответствующие благой атмосфере Духовного мира, в которой нет места земным страстям, и главное - возродить в человеке забытую им под влиянием многих иллюзий, естественную для него любовь к Богу. Если же кому-то посчастливится полностью посвятить свою жизнь служению Ему - в любви и преданности - и помнить только Образ Его или Имя Его в тот момент, когда душа покидает это бренное тело, то такая душа непременно вознесётся на одну из чудесных планет духовного Царства. Там она распустится подобно изящному благоухающему цветку и обретёт свою изначальную форму. И встретится с такими же, как и сама она, верными слугами любимого Господа, а затем и увидит Его Самого, и поймёт, что именно здесь её вечный дом.
Ещё Аржунин рассказывал о бесчисленных планетах духовного Царства. Он говорил, что все они парят в лучах исходящего от них вечного сияния, и там не существует таких понятий как старость, болезни и смерть. Время не властно над этими планетами, потому что оно определяет видоизменение материи от образования до разрушения различных её форм. А планеты Духовного мира имеют совершенно иную природу - настоящую, и всё, что там есть, вечно пребывает в блаженстве и знании. Чувства и помыслы там истинны и не искажены земными страстями, потому что каждое существо, обитающее там, оставаясь отдельной, осознающей себя личностью, может непосредственно общаться с Личностью абсолютной. И находит в Абсолюте всё то, о чём лишь только могло мечтать на Земле...
Здесь Аржунин привёл такой пример:
- Если обычный человек чего-то очень сильно желает и затрачивает для исполнения этого желания немало и времени, и усилий, то получив желаемое, он, как правило, вскоре разочаровывается и начинает желать чего-нибудь другого. Так проходит его жизнь полная разочарований. И если это человек верующий, так сказать, религиозный, то он понимает, что когда он обращался к Богу в молитвах с просьбой исполнить земные его желания, они же, эти его молитвы и были его истинной целью, а желания благ земных - лишь поводом к ним.
- А если... не верующий? - спросил Роман.
- А если неверующий?.. Не знаю... Наверное, понимает в последний момент, что в жизни его ничего и не было... Впрочем, не знаю, - ответил Иван и добавил: - Почитай Екклесиаста... Достойнейший был человек.
- Я только уверен, - продолжал Иван, - что общение со Всевышним - это и есть высшая цель человеческой жизни. И если бы после смерти нас ожидала лишь одна пустота, то и жизнь человеческая полная разочарований не имела бы никакого смысла... Что же касается сравнения материального мира с матрицей, то достаточно понять, что очарованные временными формами этого мира, воплощённые в тела вечные души отождествляют себя с этими бренными телами и служат, в основном, им... Тела же эти требуют комфортных условий, и, побуждаемые к тому же теперь различной рекламой, такие несчастные души окончательно запутываются в бесконечных своих желаниях. Ведь даже обычный, казалось бы, прогноз погоды является ничем иным как рекламой..., - Иван улыбнулся, - рекламой завтрашнего дня... Так что жертвы этой матрицы служат ей, не ведая, что реальность её искривлена вечно уничтожающим её временем, и что если кому-либо из них дозвонится когда-нибудь его Морфеус, то он и укажет ему выход из временной реальности в настоящую...
Иван прошептал ещё что-то почти беззвучно и потянулся за поостывшим уже керамическим чайничком, чтобы плеснуть себе в чашку немного горьковатого, вяжущего вкус, 'умирающего' напитка. Роман решил, что пришла пора и ему высказать своё мнение по поводу Ивановой проповеди и задать Ивану те вопросы, которые один за другим возникали у него во время неё.
- Не понимаю, - начал Роман. - Ну-у, конечно, вся эта философия... ну более приемлема, что ли... для современного человека..., нежели та, которая утверждает, что будто бы Бог сначала слепил первого человека из глины и только потом уже вдул в него душу... Но я всё же не понимаю, почему Он так жесток к нам?.. Ведь ты утверждаешь, что Бог любит всех нас. А разве любовь совместима с такой жестокостью, а?.. Ведь, по сути, Он заранее уже вынес каждому из нас смертный приговор! И не один, если принимать на веру теорию перевоплощений! Ведь Он - всеведущий и мог бы заранее, сразу предупредить нас о тех страданиях, которые мы будем испытывать в этом искривлённом, как ты говоришь, временном пространстве... А то, что ж получается, что Бог просто глумится над нами?! Дескать, поспорить со Мною решили?! Ну, Я вам тогда покажу! Будете знать, малявки, как со Мною тягаться! Ну-у?.. - прищурился Козырев, - Ну и как ты это объяснишь, Иван?
Иван покачал головой и ответил ему так:
- Нет, Рома... Это не жестокость. В этом также проявляется Его безграничная любовь к нам, Его творениям. Он наделил нас свободой выбора, и если мы сами предпочитаем отвернуться от светлого Его Лика, и отворачиваемся, то видим перед собой лишь одно - беспросветную тьму, и сами же ныряем в неё, исполненные гордыни... Так что когда Веданта утверждает, что сам Творец помещает нас в это холодное пространство материальной вселенной, то следует всё ж понимать, что и её, эту вселенную также сотворил Он. И присутствует в ней, будучи абсолютной всепроникающей Личностью, и поддерживает её существование, и наблюдает за каждым из нас, хотя мы Его видеть не можем. Он не вмешивается в наши земные дела, оставаясь беспристрастным к каждому. Но если Он видит, что кто-то хочет вернуться домой, в вечную Его Обитель, Он начинает всячески помогать такому человеку и... даже управлять его действиями, что приводит к общению человека с такими же, как и сам он, прозревшими людьми, и, как следствие, - к редкому ныне желанию углублённо изучать Священные Писания. Что же касается жестокости или других свойственных людям отрицательных качеств, то на абсолютном уровне, в Духовном мире их просто не существует, ибо делить там, где всего в избытке - и нечего, и незачем...
Иван отпил из своей чашки и, поморщившись, хотел было уже объяснить Козыреву, что эти отрицательные качества есть следствие ограниченности мира материи, где люди вечно ссорятся, пытаясь доказать друг другу кто из них круче, а Господь Всевышний - и так Всевышний, но не успел, потому что Роман задал ему следующий, волнующий того как молодого актёра вопрос.
- А как же жажда славы? - спросил он. - Я понимаю, что слава бывает и дурная. Но... мировая известность выдающихся личностей: писателей, художников, музыкантов..., деятелей киноискусства, наконец! Это что, тоже отрицательное качество - стремление к такой популярности?
Иван ответил не думая, сразу, так сказать, в силу новых своих убеждений:
- Если человек прославляет своим творчеством Бога Всевышнего, - твёрдо, уверенно сказал он и, заметив во взгляде Романа нечто похожее на иронию, как бы смягчившись, продолжал: - Ну, или хотя бы пытается... так или иначе... В общем, призывает других людей задуматься о смысле жизни, такой человек для себя славы не ищет... Ну а если она и приходит к нему, то она ему скорее в тягость... Во всяком случае, такие люди 'не звездят', как принято сейчас говорить, иначе их творчество потеряло бы всякий смысл! А те, кто ищет себе популярности, используют данный им Богом талант во славу свою и заранее зарывают его в землю, куда когда-нибудь погребут и бренные их тела...
Иван глядел теперь отрешённо, куда-то мимо Романа, как казалось тому, и как бы размышлял вслух:
- Да... бренные их тела, которым на смену придут другие... звёзды и ослепят сиянием своим неразумных поклонников, и те забудут... не сразу, но забудут тех, прошлых кумиров и тщетную славу их...
Роман слушал молча, не перебивая, но в душе не был согласен с Иваном. На его взгляд, Аржунин теперь слишком уж обобщал и опять 'всё сводил к Богу'. Но тот, действительно несколько увлёкшись, рассуждая так, имел в виду, в основном, слащавых и пафосных кинозвёзд и совсем уже приторных звёзд шоу-бизнеса, иначе говоря, попсу во всех её проявлениях.
- Так что не стоит, Роман, стремиться к дешёвой популярности! - вдруг отчётливо, громко произнёс Иван, обращаясь теперь уже к Роману, глядя тому прямо в глаза: - Искать тщетной славы, добиваясь её не столько талантом, сколько лестью сильным мира сего, чтобы искушать потом миллионы заблудших душ и отвечать за это на Страшном Суде!
Сказав это, Иван умолк и теперь, казалось, вспоминал о чём-то, обхватив обеими руками светловолосую свою голову, а Роман забыл, какой именно вопрос он хотел задать следующим, в то время как Иван рассуждал о мирском тщеславии. Вскоре тот как бы очнулся, видимо вспомнив, что именно он хотел добавить к этим своим рассуждениям, и спросил Романа:
- А хочешь, я прочту тебе одно стихотворение о... тщеславии человеческом? Эти строки пришли ко мне на днях, но я... Я так и не понял тогда: о ком они... или о чём? А теперь вот точно знаю: именно о ней, о тщетной славе мирской.
Роман кивнул в ответ, и Иван с некоторой грустью в голосе, как будто он и сам уже пережил такую славу, произнёс:
Она придёт, когда уже не надо,
Когда понятной станет прежней жизни муть.
На рай земной берём взаймы из ада,
Надеясь Кредитора обмануть.
Пока не хочешь слушать - не услышишь,
Расплату оставляя 'на потом'.
Но приговор ты сам себе подпишешь,
Построив на песке хрустальный дом.
Роман Козырев помолчал с минуту, в продолжение которой он с каким-то плаксивым выражением на лице разглядывал свой пустой бокал, и, отдав, таким образом, дань вежливости стихам Ивана Аржунина, произнёс:
- Да-а... Все мы строим свои хрустальные замки из песка... Всё, как говорится, смешалось в доме Обломовых. Так что даже и не поймёшь, кто из них по-настоящему талантлив, а кто только тем и занимается, что обламывает молодых талантливых артистов!
Аржунин смотрел на него, что называется, во все глаза. Теперь он действительно понимал, что ему так и не удалось объяснить этому молодому двадцатидвухлетнему парню, чем отличается талант, присвоенный человеком, от сотворчества его с Богом. Именно сотворчества, когда человек понимает, что сам он - всего лишь посредник. И славит талантом не какую-то отдельную мирскую личность и не какое-нибудь ограниченное сообщество, но Абсолют - Единое целое и абсолютную Личность Бога. Иван хотел было ещё раз попытаться объяснить это Роману, но понял вдруг, что только время способно изменить сознание одержимого желаниями молодого человека. Сам же Иван - человек, впрочем, тоже не пожилой - не был отягощён устойчивым ложным мировоззрением и потому воспринимал абсолютное Знание, как оно есть. А Роман - вчерашний актёр-неудачник всё ещё считал себя непризнанным гением и был 'абсолютно' уверен, что понял всё как надо.
- Ладно... Теперь я всё понимаю, - сказал он. - Теперь объясни мне, Иван, почему все эти религии... ну, какие-то нерусские что ли? Я раньше думал, что православие - это русская вера, а оказывается, Иисус Христос - наполовину еврей. А есть какой-нибудь русский Христос?
Аржунин, уставший уже, не проповедовать, нет, но объяснять Козыреву очевидные, как казалось ему самому, истины, тяжело вздохнул и произнёс:
- Ну, при чём здесь национальность?! Иисус Христос - Сын Божий!.. Никто ведь не говорит, что люди божии - это этническая общность! От этого, Рома, нацизмом отдаёт! Бог - это всё! Всё, понимаешь?! И одновременно Личность! Высшая Личность! И выстроенные людьми 'перегородки' до него не доходят!.. Конечно, по Его воле произошло разделение народов. Но именно Он и дал им различные, на первый взгляд, виды религии. Просто каждая такая религия призвана помочь разным людям постичь Единого Бога на том уровне сознания, который соответствует их природным наклонностям. Это единый путь! Единый для всех людей! А люди порой даже убивают друг друга только за то, что видят идущих рядом идущими 'не тем шагом' или же считают их недостойными этого пути!.. Что же касается русской, как ты говоришь, веры, то её также не существует. Есть только вера русских людей во Христа. А Он призывает всех идти за ним по этому же единому пути и освещает Словом живым дорогу последователям Своим, чтобы те не сбились с неё и не заблудились во тьме этого мира... Ну а то, что Руси наряду с православием навязали ветхозаветную историю, увы, факт! Променяли князья наши киевские русские веды на иудейские беды... Давным-давно, ещё до пирамид египетских на Земле была единая цивилизация. И все поклонялись Единому Богу, и предки наши славянские - в том числе. Одним из основных языков тогда был ведийский санскрит, и даже теперь корни его присутствуют во многих словах русского языка...
Ничего подобного Роман Козырев раньше не слышал и теперь действительно заинтересовался этим новым для него сообщением. Тем более что его не надо было слепо принимать на веру, а можно было при случае и воочию самому убедиться в его достоверности, просто заглянув в словарь этого самого санскрита.
- А какие это слова? - спросил он, и Аржунин, вспоминая, стал приводить примеры.
- Вот, например, слово 'огонь', - начал он. - В ведической цивилизации было принято оказывать почтение второстепенным богам - верным слугам Всевышнего, которые управляют этой вселенной. Так вот полубога, управляющего стихией огня, на санскрите называют Агни, а стихией воздуха - Ваю (веять). Имя богини-хранительницы Амбы отразилось в русском языке в слове 'амбар' (хранилище), а тёмная богиня Кали - в горьком вкусе ягоды калины... Кстати, эпоха особого влияния этой богини на нашу планету длится вот уже пять тысяч лет и будет продолжаться ещё четыреста двадцать семь тысяч лет. Так что такие имена как Калигула, Калиостро, Калин-царь и даже... - тут Иван улыбнулся, - даже дедушка Калинин, всесоюзный староста - это типичные представители этой эпохи. Но сама богиня Кали никому ничего не навязывает. Она лишь дозволяет людям проявлять их демонические наклонности и по-своему также служит Всевышнему. Кстати, одно из многих Имён Его - Вишну (вышний), а может быть и слово 'вишня' как-то связано с Его Именем...
Хорошо ещё, что главврач Калиман не слышал этого разговора, потому, что Аржунин привёл ещё и такое сравнение:
- Санскритское слово 'ман' переводится на русский язык как 'ум', 'разум', а в других современных языках как 'человек'. А также используется в таких терминах как 'мания' (пристрастие ума), 'манипулятор' и других...
- А как будет на-а... санскрите чёрт, дьявол, ну-у... или сатана? - спросил Козырев.
- Про чёрта с дьяволом не скажу, не знаю, - признался Аржунин. - А вот слово 'сатана' состоит из двух частей: 'сат' и 'ана'. 'Ана' переводится как 'не имеющий', а 'сат' означает 'святость', 'святой'. Так что на санскрите слово 'сатана' означает буквально 'не имеющий святости'. Но представления о сатане как о дьяволе или же о чёрте рогатом в философии 'Веданта' не существует. Там упоминается Яма - божество смерти, которое наказывает грешников как раз за их несоответствие 'сат', святости... Кстати, это имя ничего тебе не напоминает, Роман?
- Кому? Мне? - переспросил Козырев. - А, ну да, конечно... У нас все дороги в ямах. Того и гляди, на тот свет отправишься! - согласился он и вдруг подумал впервые:
'На тот Свет?.. Странно... Это, пожалуй, и неплохо было бы, если бы вот так сразу, да на тот Свет! А то... И чего это люди, ссорясь, так пугают иногда друг друга: 'на тот свет, на тот свет отправлю'?'
- Так вот, - продолжал Иван. - На мой взгляд, Воланд из романа Булгакова 'Мастер и Маргарита' представляет собой скорее именно это божество, вершащее возмездие, нежели дьявола как чёрта с рогами, вечно искушающего и вечно сбивающего с пути истинного души праведников!
- Это что, тот самый роман, который некоторые священники называют ещё евангелием от сатаны? - спросил Козырев, вспомнив телепередачу как раз на эту тему, ток-шоу, которое они втроём ещё с Павлом Савельевым смотрели пару недель тому назад.
- Тот самый! - ответил Аржунин. - Но я всё же никак не могу понять, - продолжал он, явно иронизируя: - как это Евангелие, Благая Весть может исходить из уст не имеющего святости, то есть из уст сатаны?! Какое может прозвучать Откровение от 'вечного искусителя', падшего ангела?! Воланд что, кается у Булгакова?! Нет!! Он у него, как всякий судья праведный, выносит свои суровые приговоры и, якобы, желая зла преступникам, на самом деле совершает благо, показывая другим людям, что может с ними произойти, если они не обратятся к Богу! Да и вообще, какому 'мудрецу' могла прийти в голову мысль, что Господь Всевышний - Творец всех трёх миров - может поручить управлять адом и наказывать грешников их же искусителю?!
Иван был явно возмущён и заключил решительно:
- Так что Воланд - это тот же Яма - Царь высшей справедливости! А чёрт с рогами - Берлиоз (не композитор) и ему подобные!
Роману такое утверждение, видимо, не очень понравилось, но он промолчал...
- Как видишь, Роман, - продолжал Иван, теперь уже мягко улыбаясь, - немало ещё на Руси от языка богов... Даже цифры, называемые по ошибке арабскими, перешли к нам из санскрита. И некоторые из них не только похожи в написании, но и озвучиваются примерно так же. Например, четыре - это чатур, два - дви, а три - так и будет - три... Так что примеров таких довольно много, всех и не перечесть - не только в русском, но и в других мировых языках. Добавлю только, что имя одного из дохристианских славянских богов - Сварог, что соответствует одному из имён 'архитектора' этой вселенной Брахмы. И имя это - Сварга. А планета, где Он пребывает, упоминается в Ведах - Священных древних текстах - как Брахмалока или же Сваргалока. Такое вот локальное сходство! - Подвёл Иван Аржунин своеобразный итог сравнениям слов русского языка и прижившихся в нём иностранных с санскритом.
Вдруг он вспомнил, что забыл упомянуть одно весьма важное слово 'веда', которое означает буквально 'знание' и соответствует русскому 'ведать', 'знать'. Но Козырев уже приготовился задать ему следующий вопрос и воспринял возникшую паузу, как окончание ответа на предыдущий.
- А в Библии есть похожие примеры? - спросил он. - Я имею в виду, есть ли у библейских имён и названий мест санс-критс-кие корни? - еле выговорил Козырев новое для него, впервые услышанное им от Аржунина слово.
Иван задумался... В Новом Завете он таких имён не встречал, и только Откровение Иоанна Богослова 'Апокалипсис' напомнило ему своим названием о богине Кали. А Книги Ветхого Завета увёз с собой Павел Савельев, и теперь Аржунин пытался мысленно представить себе карту Палестины тех времён, ксерокопию карты древних Израиля и Иудеи, которая прилагалась к той Библии.
- Нет... не припоминаю..., - задумчиво произнёс он, решив не говорить пока об Апокалипсисе, так как сомневался ещё в связи его с богиней Кали. И в этот момент словно воочию увидел Иван мысленным взором библейскую карту древнего мира.
- Ну вот! Слава Богу! - сказал он. - Название древнего города Рама совершенно соответствует одному из имён Всевышнего! Рама означает на языке 'санскрит' 'всерадующий'. А вот имена библейские... - Тут он вспомнил: - В Книге Исход упоминаются имена родителей Моисея и Аарона. Имя отца их Амрам, а матери - Иохаведа. 'Веда' - это 'знание', а 'иоха' очень созвучно санскритскому 'йога', буквально 'связь'. И эти два созвучных слова различаются только в глухом или же звонком произношении одного и того же слога: 'ха' или 'га'. Таким образом, имя этой женщины означало бы на языке 'санскрит': 'связь через знание' или же 'знание через связь', что в представлении древних мудрецов-ведантистов не имело различия, потому что истинное назначение йоги - связь со Всевышним, а истинного знания - знание Его. Впрочем, теперь оно почти утрачено, извращено так, что, как говорится, 'доселе дойдёшь и не перейдёшь'.
- Что-о? - не понял Роман.
- Я говорю, - сказал Иван, - что существует два вида людей, знающих истину. Первые дают это знание другим людям, а вторые пользуются невежеством человеческим! - заключил он, подразумевая под вторыми пресловутых книжников иудейских, иезуитов, ваххабитов и прочих лицемеров от мира сего.
Однако Роману Иван этого не пояснил, а тот, казалось, и так был вполне удовлетворён столь обстоятельными ответами Ивана на все его предыдущие вопросы. Разве что занятия йогой Козырев представлял себе несколько иначе. Он полагал, что йога - это такие дыхательные упражнения или сложные гимнастические трюки с закидыванием за голову ног, скрещённых 'в позе лотоса'. Роман никак не думал, что истинная цель всякой йоги - достичь такого состояния ума, чтобы тот, не отвлекаясь на мирскую суету, позволил человеку связать своё сознание с сознанием Бога Всевышнего и, не растворяясь в Абсолюте, как личности общаться с Ним и не желать уже иного общения.
***
Вскоре Роман ушёл к себе в сто девятую, чтобы в очередной раз - с несколько другим теперь представлением о мире - пересмотреть фильм про матрицу, а Иван, оставшись один, взял с прикроватной тумбочки томик четырёх Евангелий и стал перечитывать их, положив книжицу рядом с объёмным томом философии 'Веданта'.
Чем дольше он читал, тем больше убеждался, что между этими двумя Писаниями нет никаких противоречий. Евангелия так же призывали человека вернуться в Небесное Царство - Мир вечного духа, как и Веданта... Двусоставное слово 'веданта' в прямом переводе с санскрита означает 'завершение вед' или 'окончание вед'. А Веды - это Священные Книги, заключающие в себе правила и предписания для праведной жизни человеческого общества на этой планете. И следование этим предписаниям позволяло людям прошлого жить, ни в чём не нуждаясь, совершая необходимые для этого обряды и жертвоприношения. Но целью Веданты было - да и есть - объяснить людям, что существует ещё и другой - Духовный мир, и что именно там их Вечный дом, и что предписания Вед на ту жизнь не распространяются. Аржунин понимал теперь, что Ветхий Завет и Новый Завет это - как Веды и Веданта, и что двойственность Первоосновы в этом соотношении присутствует только в головах ортодоксов, равно как и сведения таковых о буддизме. И Иван, свободный от навязываемых ими догм-аксиом, вывел свою теорему в словах: разбудит буддизм, а Веданта поведает и приведёт...
Когда Иван дочитал Евангелие от апостола Иоанна до заключительного 'аминь', следующий за ним Апокалипсис Иоанна Богослова он перечитывать не стал и теперь вспоминал тот, последний их разговор с Павлом Савельевым о 'пятом' Евангелии. На самом деле Иван не разделял ни тогда, ни тем более теперь, изучая Веданту, мнения друга об Антихристе и 'числе зверя', хотя сам же и навёл тогда Павла на мысль об очередном 'открытии' их тайны. Не разделял, потому что его самого вовсе не беспокоили ни сам факт возможного конца света, ни тем более знаки ему сопутствующие. Аржунин уверен был, знал, что тот, вечный Свет никогда не прекратит своего существования, а этот, если вдуматься, никогда и не существовал в неизменном виде. Ни сам по себе, - будь он даже безжизненным как астероид, ни тем более в постоянно изменяющемся сознании отдельно взятого индивидуума, каковых миллиарды, а умирает и каждый, и всё ж в одиночку. Иначе говоря, далеко не каждый человек за свою короткую жизнь успевает понять, осознать, что настоящим, существующим в этом мире, является только постоянное изменение его. А тот, кто успевает - разочаровывается в этом призрачном, как в песне той, мире и обретает шанс перейти в своё время в жизнь вечную.
Поэтому жил Аржунин Иван теперь по пословице 'жить - Богу служить' и любил свою жизнь, и супругу свою, и немногих друзей, но любил по-русски, жалеючи, и беспокоился больше о духовном благе их. Не считая себя патриотом, любил Иван и Россию, но не так как любят её земляки - за берёзки, цветы полевые, реки, горы, леса и поля, а за то, что умом непонятная она - по условиям жизни в ней - как никакая другая страна в этом мире способна была разочаровать в нём вообще и потому по природе своей была преддуховна. Так что Иван был уверен и знал, что лучшего, образно говоря, космодрома для старта в Небесное Царство на планете Земля на сегодняшний день, пожалуй, и не сыскать. Вот за это и любил он Россию, незримую сущность, душу её, для которой так называемый конец света - это только начало. И может быть, в этой-то сути российской, в подспудном её понимании теми, кто говорит, нет - мыслит по-русски, и кроется истинный патриотизм, такой, что, казалось бы, и наизнанку, но к Отцу-то как раз и ведущий? Но всё же не тот показной, откровенный, что демонстрируют нам вечно стремящиеся к горизонту апологеты матрицы мира сего, которые по природе своей вовсе не патри..., а скорее матри...оты. Да-да, матриоты! Да у них и Отечество в Родину-мать обратилось однажды, где вместо крестов на могилах взошла, наконец, их мечта - звезда пленительного счастья.
Впрочем, то не Ивановы мысли, а мнение автора данного апокрифа. А что же Иван? Неужели не жаль было ему ни планеты Земля, ни красавицы Родины, спящей на ней, как она есть воспетой однажды свободным поэтом из тех, что призваны Богом избавить её народ от попсовой вшивости? Неужели не жаль? Совершенно не беспокоясь о конце света для себя, Иван вовсе не желал его ни для Родины 'матерной', ни для планеты Земля вообще, как какой-то сектант из Аум Синрикё, ваххабит или светский фанатик-маньяк - демонические, в общем, безумцы. Просто ведал Иван, то есть знал, что как бы ни пыжились демоны глупые, раньше конца времён взорвать планету у них никак не получится, потому что ни в одном Священном Писании благословения на то от Бога Всевышнего у них нет! Ну а без воли Его, как известно, даже и волос не упадёт. И даже если предположить, что 'особо одарённые' демонические натуры и разрушат вдруг (чем-нибудь там термоядерным) эту и так уже изуродованную ими планету, то Творец Всевышний тут же построит для них новую такую же тюрьму, для чего Ему достаточно всего лишь подумать о ней. Впрочем, согласно Веданте в ближайшее время такого события не произойдёт. И в соответствии с глобальным вселенским планом, изложенным в ней, некое подобие конца света всё же предвидится, но не ранее, чем через четыреста двадцать семь тысяч лет. И то планету Земля тогда всего лишь 'зачистят', избавив её от таких вот особо одарённых демонов, для которых у Бога Всевышнего найдутся планеты и подальше от Солнца, куда, кстати, они давно уже стремятся полететь.
Но, всё же оговоримся. Пожалуй, не демонов и не столь одарённых, а скорее несчастных людей, одержимых сходящим на Землю в эпоху Кали демоническим духом невежества. Приблизительно так понимал теперь Иван Аржунин слово 'апокалипсис'. И ещё понимал он, что не ошибся, предложив тогда Павлу Савельеву очередную, свою версию Армагеддона... Не имея особого интереса, пристрастия к этой теме, Иван попросту импровизировал тогда и хотел одного, чтобы друг его, одержимый желанием разгадать тайну 'пятого' Евангелия, избавился, наконец, от навязчивой идеи, из-за которой и оказался здесь, в этой психиатрической клинике. Так или иначе, Павел сделал свой выбор, и выбор этот был, есть и будет, - в чём Иван и теперь был уверен, - самой прямой, верной тропой на пути к Богу. Но, избавляясь постепенно от некоторого максимализма, Иван понимал также, что не только послушники монастырей, но и всякий живущий в миру человек также мог бы не просто жить, но и Богу служить, во славу Его, а не выгоды ради трудиться и так нести свой крест, данный каждому Богом по силам его.
'Посвящая все помыслы и труды земные свои Всевышнему Господу, человек этим уже и отречётся от безумной идеи стать вечным хозяином во временном Его творении и всегда будет искать возможности прославить Его Самого. В том и будет покаяние человеческое...', - так думал Иван, и, казалось бы, противоречил недавним своим убеждениям, но 'долбиться без меры об пол головой с покаянием лишь на словах, дескать, Господи, видишь какой я плохой? Да прости, да помилуй!', - такое служение Богу Иван полагал всё ж сродни мазохизму.
'Отречение от мира происходит более в душе человеческой, - сознавал постепенно Иван, - но монахи-отшельники отрекаются от него также и телом, дабы не искушать себя призрачными формами полного соблазнов светского бытия...'
Иван отыскал в одном из Евангелий слова Христа о таких искушениях: '...Горе миру от соблазнов, ибо надобно прийти соблазнам, но горе тому человеку, через которого соблазн приходит...'. Тут подумал он о Кайафе, первосвященнике иудейском и, отложив книгу, стал вспоминать то немногое, что говорилось о нём в Евангелиях.
Иногда человеку достаточно часа, а порой и жизни не хватает ему, чтобы переосмыслить собственное мировоззрение. Нет, не отказаться от него вовсе, но как бы скорректировать отдельные пункты его так, что те же, прошлые убеждения человека становятся для него не окончательными, но лишь ступенью в познании мира и себя самого. Это называется постепенным духовным прогрессом, развитием человеческой личности. Иначе говоря, постепенным самопознанием вечной души.
Так вот и Иван в более-менее зрелых своих убеждениях теперь не считал себя вправе осуждать Кайафу, требовавшего у римской власти тогда, в далёком уже прошлом казни Иисуса. И не осуждал, как и Иуду, соблазнённого деньгами первосвященника. Ведь сам Пётр - ученик Иисуса, и тот трижды отрёкся от своего Учителя, проявив этим обычную человеческую слабость - страх перед неизвестностью, и только потом вспомнив предсказание Господа о таковом отречении. Что и говорить тогда о несчастных Кайафе и Иуде? Первый видел в Иисусе богохульника, пытающегося разрушить старые устои и традиции, и с точки зрения первосвященника, ответственного в тот год за их соблюдение, таковым он и был. Второй же, вероятно, хотел быть в числе приближённых нового царя иудейского и, осознав, наконец, о каком именно Царстве говорит Иисус, разочаровался в сыне Давидовом и решил получить хотя бы тридцать монет за это разочарование.
Самоубийство Иуды Искариота непосредственно упоминалось в Книгах Нового Завета, а вот дальнейшая судьба первосвященника Кайафы была Ивану Аржунину неизвестна. Он долго размышлял о нём, пытаясь представить себе, какие же последствия помыслов и деяний могли ожидать такого человека - духовного слепца, который возомнил себя пророком и решил в безумии своём принести в жертву Сына Божьего Его Небесному Отцу... Думал Иван о Кайафе и поздним вечером - на сон грядущий; и сон этот вскоре одолел Ивана, показав ему своё видение судьбы иудейского первосвященника.