- Nun gut, wer bist du denn? - Ein Teil von jener Kraft, Die stets das Bose will und stets das Gute schafft.
...так кто ж ты, наконец? - Я - часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо. "Фауст", Гёте; пер. М. Булгакова
Verweile doch! Du bist so schon!
Остановись, мгновенье, ты прекрасно!
"Фауст", Гёте; неизвестный переводчик
- А давайте вмажем! - Кулаков сделал решительный жест свободной рукой, и его тут же повело в сторону, так что мне с трудом удалось удержать его на ногах.
- Так мы уже вроде, того, вмазали, - резонно возразил я. Кулаков с удивлением посмотрел на меня, силясь вспомнить, откуда я взялся.
- Ах, да, - наконец вздохнул он, - скучный ты, Яха, человек, - он осуждающе посмотрел на меня и махнул рукой, - да о чем с тобой говорить? Не о чём! Нету в тебе, вот, этой, э... широты!
- Ох, чего нету, - согласился я, - того нету.
Я с усилием тащил упирающегося Кулакова на пятый этаж его хрущёвки, стоявшей на тихой неприметной улочке, в двух шагах от центрального вокзала города Волхова.
В этих краях я оказался вместе со своим отделом, сосланным на две недели с "шефской помощью" в совхоз "Путь Ильича" Волховского района, где Кулаков и работал технологом на линии по производству витаминной муки.
Столкнулись мы с ним случайно. Вечером, согласно местным рабочим традициям, наш "трудовой десант" решил скрасить ссылку незатейливым пикником на берегу реки Волхов, но единственный совхозный винный магазин встретил нас безжалостным объявлением: "Продажа спиртного производиться ТОЛЬКО в обмен на сданную посуду" - горбачёвская борьба с пьянством была в самом разгаре. Вот так решительно, раз и навсегда, пресекались все попытки чужих проникнуть в ряды посвящённых. Мы в растерянности толпились около входа в магазин, не зная, что делать, когда за спиной раздался торжествующий голос:
- Ну чо, питерцы? Без Кулакова не обойтись, а? - невысокий белёсый крепыш с обветшалым лицом нёс полную авоську пустых водочных бутылок.
Подробности банкета на речном берегу не задержались в моей памяти, запомнил я только то, что именно мне выпала честь помочь нашему новому другу добраться до его дома в Волхове.
Вот мы и добрались. Я втащил Кулакова в его квартиру, и, усадив его на диван, одиноко стоящий у дальней стены единственной комнаты, я перевёл дыхание и огляделся по сторонам. Квартира была обставлена с образцовым минимализмом: кроме дивана тут был лишь стол; роль же скамьи выполняла стопка потрёпанных книг, точнее, целый книжный бруствер, прикрывающий стол с трёх сторон.
Я посмотрел на Кулакова, тот сидел неподвижно, опустив голову на грудь. Убедившись, что он не упадёт, я подошёл к книжной кладке и снял верхний том. - Хм, совсем свежая, не макулатура, - удивлённо хмыкнул я, - "Лекции по теории относительности и гравитации", 87 года. - Положь Логунова на место, - неожиданно раздался голос за спиной, и я обернулся. Кулаков сидел все в той же позе, бессильно свесив голову. - Ты это читаешь? - я помахал зелёной книжкой. - А, херня, а не теория, - Кулаков поднял голову и посмотрел на меня мутным взором. - Но у него хоть сингулярностей нету. - Сингулярностей? В смысле черных дыр? - переспросил я с недоверием. - А что плохого с черными дырами? - В природе их не существует, - вяло пробормотал Кулаков и прикрыл глаза. - Да? - спросил я с усмешкой: меня позабавило разительное несоответствие темы разговора и окружающей обстановки. - А как же Х1 в созвездии Лебедя? Кулаков открыл глаза и первый раз посмотрел на меня с интересом. - А ты уверен, что это не искусственный объект? - спросил он, с кряхтением встал с дивана и поплелся мимо меня на кухню. - Кофе. Чёрный? - то ли спросил, то ли объявил он оттуда. - Пусть будет чёрный, - согласился я.
***
- Эй, Икс Лебедя, иди сюда! - раздался недовольный голос Кулакова. - Че застрял? Я пошёл на голос и оказался в крохотной замызганной кухоньке с липким линолеумом и облупившимися стенами; между забитой посудой раковиной и стеной был втиснут крошечный столик, покрытый протёртой клеёнкой. Кулаков сидел за столом и держал в руках дымящуюся металлическую кружку со сколотой эмалью, вторая такая же кружка стояла на столе. Он молча кивнул на круглую деревянную табуретку рядом с ним, и я послушно сел за стол. - Так, чо, Яха, кем ты в Питере работаешь? - спросил он, осторожно отхлёбывая кофе. Я сделал пробный глоток: кофе оказался очень горячим и крепким до кислоты. - Меня зовут Семен, - поправил я его. - А работаю я на кафедре астрофизики, в Петергофе. - Это у Ермакова, что ли? - неодобрительно скривился Кулаков. - Очень неприятный тип, это он-то меня и попёр семь лет тому назад. - Так ты работал на Матмехе, в Университете?! - я неудачно сделал слишком большой глоток и поперхнулся. - Не торопись, Сеня, можешь обжечься - ехидно заметил Кулаков и окинул меня хитрым взглядом. - Вот ты астроном, Сеня, а знаешь ли ты, что случилось с "Пионерами"? - Ты имеешь ввиду загадочное замедление этих космических зондов по мере приближения к окраине Солнечной системы? - я пожал плечами. - Нет, не знаю, этого пока никто не знает. - Во-о-от, видишь, - наставительно заявил Кулаков, - никто не знает, - он немного помолчал, рассматривая меня в упор. - Никто не знает, а я знаю. - Да ну, - насмешливо отозвался я, - и что же с ними случилось?
Кулаков плеснул в свой кофе старой кипячёной воды из заляпанной трёхлитровой стеклянной банки, несколькими большими глотками осушил кружку и полез за папиросами. Я терпеливо ждал, пока он неспешно выбирал лучшую беломорину из разломанной надвое пачки, тщательно сминал папиросный мундштук, старательно чиркал спичкой и долго держал пламя у кончика папиросы, давая ей как следует разгореться. Наконец он глубоко затянулся, медленно выдохнул дым через нос и посмотрел на меня. Выглядел он неожиданно трезвым.
***
- Вот мы с тобой знаем, что плодами цивилизации занимаются эти, как их там..., из Библиотечного Института ..., ну ... культурологи! Нормальные учёные, вроде нас, изучают явления природы, да? - спросил он, обращаясь в пространство. - Но все ли так просто? Что такое естественное и искусственное, как наука, вообще, отличает одно от другого? - Он ткнул дымящейся папиросой в мою сторону. - Вот ты, Семён, как астроном, что бы ты сказал, если бы в свой телескоп увидел, что "между Землёй и Марсом вокруг Солнца по эллиптической орбите вращается фарфоровый чайник"? - Ты имеешь ввиду так называемый "чайник Рассела"? - пожал я плечами. - Я бы сказал, что это объект искусственного происхождения, артефакт. - Хорошо, - кивнул Кулаков, - а если бы это был огромный каменный шар, почти идеальной сферической формы с изрытой метеоритами поверхностью? - Сказал бы, - я снова пожал плечами, - что это обычная каменная планета, природный объект. - Вот, - одобрительно кивнул Кулаков, - а если бы это был промежуточный вариант? Если бы это был небольшой, километров десять, каменный шар с ровной, отшлифованной поверхностью? - Я бы попытался объяснить, почему на этой планете, или что она там, нет кратеров, - я все ещё не мог понять куда клонит Кулаков, - ну, например, потому, что она покрыта ледяной коркой, которая затягивается после каждого удара метеорита. - А почему бы не объявить её специальным космическим чайником? - строго спросил он. - Да потому, что таких чайников не бывает! - рассмеялся я. - Мы всегда следуем принципу экономии мышления: прежде всего, мы пытаемся свести новое к чему-то уже известному. Это и есть "бритва Оккамы": "не следует множить новые сущности без необходимости". - Замечательный принцип, - кивнул головой Кулаков, - разве что в таком виде он звучит немного, э... , категорично, подобно одиннадцатой заповеди: "Не множь!". Мне больше по душе другая формулировка: "Всё следует упрощать до тех пор, пока это возможно, но не более того", - он кивнул ещё раз и повторил, - пока возможно, но не более того. Я промолчал. Кулаков стряхнул пепел в тяжёлую стеклянную пепельницу, наполовину забитую вонючими окурками, и продолжил: - Заметь, что чайник-то ты сразу признал, и это потому, что сей предмет тебе знаком, и тебе не понадобилось придумывать новую сущность, а вот "безчайниковое" человечество попыталось бы свести наш "космический чайник Рассела" к чему-то другому, своему, родному. - К чему ты клонишь? - устало спросил я его. Было уже за полночь, и весь этот квази-философский пьяный трёп стал меня несколько тяготить. - Да к тому, что мы не в состоянии обнаружить артефакт, если он не похож явно на какой-либо предмет из нашего обихода! А кто сказал, что быт внеземной цивилизации хоть чуточку походит на наш?! - Нет, подожди, - твёрдо сказал я, - существуют чёткие критерии искусственности, например, ... - Например, что? - перебил меня Кулаков. - Например, "... элементы тяжелее железа могут образовываться только при взрывах сверхновых, потому их присутствие в спектре обычной звезды явно бы указывало на её искусственное происхождение ..." - это было сказано в шестидесятом году, а в шестьдесят первом была открыта "звезда Пшибыльского" с тяжёлыми элементами лантаноидами в атмосфере. Тогда сделали самое простое - поменяли критерий, сказали, что "... присутствие технеция в спектре звезды явно бы указывало на её искусственное происхождение ...", мол технеция в природе не существует, он синтезирован только человеком, а лантаноиды ..., что лантаноиды? подумаешь, лантаноиды! - Ну, это скорее курьёз... - начал я, но Кулаков снова меня перебил. - Нет, это правило! - очень серьёзно сказал он. - Мы, учёные, будем из последних сил стараться найти любому странному феномену "естественное" объяснение. Так устроено наше мышление. - Подожди, подожди, - я потянулся к пачке папирос, - а что плохого с научным подходом и мышлением? - Давай так, - Кулаков протянул мне переломленную пачку "Беломора" и подвинул коробок, - что такое научный метод и логическое мышление с формальной точки зрения? Это набор правил и процедур, ну там, правило "пяти сигма", тот же принцип "экономии мышления", или "закон исключения третьего" и "доказательство от противного". Следуй им формально, и ты получишь научную истину. Но чем эти формальные правила лучше, чем, скажем, заклинания шамана? Пляска шамана тоже формализуема. Откуда следует, что, применяя законы нашего мышления, мы получим правильный, воспроизводимый результат, а шаман, со своими плясками - нет? Чем одна формальная система лучше другой? - Ты хочешь сказать, что вся наука - это как пляска шамана? - разочарованно протянул я. - Что нет никакой разницы между... - Нет, нет, ты не понял, - Кулаков энергично замотал головой и ткнул потухшей папиросой в мою сторону. - Как раз наоборот, я хочу сказать, что наше мышление в процессе естественного отбора выработало такие формальные правила "научного метода", которые максимально точно отражают физику нашего мира. Наш мозг - это наше средство выживания в этом мире, и доказательством того, что наши абстрактные понятия верны, является тот факт, что мы ещё живы; если бы мыслили неадекватно реальности, то мы бы давно вымерли. - Хм, неожиданная мысль, - подумал я, а в слух сказал, - ага, значит критерий правильности человеческого мышления - это существование? "Я существую, значит мыслю правильно"? - Ну да, это в точности, то что я сказал, - кивнул Кулаков, - логика нашего научного мышления наилучшим образом отражает физику окружающего нас мира. - Тогда я не понимаю, - я тряхнул головой, - ты только что нападал на науку за близорукость, за неспособность увидеть внеземные артефакты, а теперь ты называешь научное мышление самым адекватным и единственно возможным? Ты уж определись, "деятель культуры", с кем ты! - Единственно возможным? Нет, ты действительно ничего не понял, - Кулаков рассеяно посмотрел на потухшую папиросу, достал и раскурил новую. - Наше мышление отражает наш физический мир, но в одной точке пространства-времени сосуществует множество миров с разной физикой. - То есть как? - я ошарашенно уставился на Кулакова. - Да вот так! - передразнил он меня. - Все зависит от масштаба! Физика нашего мира существенно другая, чем физика мира, скажем, зоопланктона или муравьёв. В своей повседневной жизни они сталкиваются совсем с другими силами, и законы физики в их учебниках звучали бы совсем по-другому. Какие там "...сопротивлением среды пренебречь...", когда вязкость воды для них мощнее, чем гравитация! Конечно, в предельном случае больших масштабов, законы их физики асимптотически бы приближались к нашим, но их повседневная физика, та, что формирует мышление, отличалась бы значительно, а значит, и их "научное мышление" могло бы быть совсем иным. - Подожди, но у муравьёв нет мышления, - осторожно заметил я. - У муравьёв нет развитого мозга, а вот мышление ..., - тут он запнулся и махнул рукой. - Да черт с ними, не сбивай, я хочу тебе что-то интересное рассказать, в кои веки встретил вменяемого собеседника, слушай! - он в несколько энергичных затяжек прикончил папиросу, достал следующую и прикурил её от окурка. Я молча кивнул. - Существует множество теорий гравитации, - глаза Кулакова заблестели, - ну, конечно, Общая Теория Относительности, Релятивистская Теория Гравитации, ну и прочие. У всех них есть свои недостатки, например, в "ОТО" из-за неоднородности времени закон сохранения энергии выполняется только локально, и она не совместима с квантовой механикой из-за сингулярностей, а в "РТГ" не выполняется эйнштейновский "принцип эквивалентности" сил гравитации и инерции, ну то, что тяготение можно эмулировать ускорением. И никому ещё не удавалось собрать все эти кусочки мозаики вместе - они логически противоречат друг другу. Ло-ги-чес-ки, то есть принципиально, понимаешь? И вдруг меня осенило, а что, если дело не в этих кусочках, а в самой логике? Кулаков хлопнул ладонью по столу и взглянул на меня торжествующе: - И я оказался прав! - Прав в чем? - переспросил я. - Точнее, всё было не так, - Кулаков не обратил на мой вопрос ни малейшего внимания и продолжил беззаветно токовать. - На первом курсе Матмеха я задумался, а как должна выглядеть логика у разумных существ размером со звёздные скопления? Ведь их мир совсем не похож на наш: ну, например, траектории планет там не детерминистические, а вероятностные, "квантовые", такие, как у нас траектории электрона в атоме. Я совершенно помешался на этой идее и занимался ею всё своё свободное время, меня даже "ботаником" прозвали, - Кулаков ухмыльнулся, - и это-то в Универе, представляешь? - Я понимающе кивнул. - Ну вот, - продолжил он, - к пятому курсу мне удалось такую логику построить. Очень красивая теория формальной логики с "квантовыми" значениями "истинности": каждое событие может быть ложно и истинно одновременно, ну..., как котёнок Шредингера: "ни жив, ни мёртв". Там главная идея была в том, что ... - Подожди, - с сомнением перебил его я, - а разве это не "нечёткие множества" Заде? - Нет, совсем нет, - поморщился он. - У Заде вместо двух значений истинности, "истина" и "ложь", допускаются все промежуточные значения между ними. Высказывание может быть, например, на семьдесят процентов истинным и на тридцать ложным. Но значение всегда фиксированное, понимаешь? Детерминизм. А у меня... - Да, да, - я согласно кивнул головой, - дошло. Извини, что перебил. - Ага, - Кулаков на секунду задумался, вспоминая, о чём он говорил, - ну, хорошо, новую логику я построил, а что с ней дальше делать? Где её можно применить? Математики с моей кафедры смотрели на всё это, как на баловство, красивый курьёз, но я-то знал, что тут скрыто нечто грандиозное! Кулаков потряс указательным пальцем в воздухе. - Так вот, на первом году аспирантуры меня подселили в общежитие к ребятам с Физфака. Я, видимо, здорово достал их своей теорией, потому что они, чтобы я от них отвязался, подкинули мне шальную идею переписать всю "ОТО" в терминах моей "квантовой" логики. Кулаков широко улыбнулся. - Ты не поверишь, но у меня это получилось, и произошло чудо: все кусочки мозаики аккуратно сошлись, и это было так... так восхитительно! - при этих словах лицо Кулакова засветилось от удовольствия. - Мне удалось то, что не удавалось никому другому: соединить в одной теории и "принцип эквивалентности", и глобальный закон сохранения энергии, и отсутствие сингулярностей, и стационарность решения, и все это без всяких дополнительных предположений! Это была самая прекрасная, самая совершенная теория человечества! Я был счастлив! Кулаков замолчал, и на глазах его заблестели слезы. - А дальше? - спросил я. - А дальше, - лицо Кулакова внезапно потухло, он очнулся и помрачнел, - никто мою теорию так и не понял, был конфликт с деканом, я вылетел из аспирантуры, потом было беспробудное пьянство, скитание по койкам в общежитиях, Лечебно-трудовой профилакторий под Волховом и, наконец, автомат витаминной муки здесь, в "Пути Ильича".
Кулаков с силой вкрутил потухшую папиросу в пепельницу.
***
- Это всё очень интересно, но скажи, а вот она, эта твоя теория, она в компактном виде где-то записана? Или существует только в виде разрозненных статьёй? - осторожно спросил я. - Да, - кивнул Кулаков, - после того скандала на кафедре, я решил послать статью за "бугор", в "Physical Review", все тщательно собрал вместе, написал рукопись, заплатил за перевод и отправил по почте, вот только ответа никогда не получал. - А на рукопись можно взглянуть? - Да, конечно, - пожал плечами Кулаков, - только вряд ли ты в ней разберёшься, я и сам-то уже половину не понимаю, - с этими словами он полез в самое основание книжного бруствера и вытащил оттуда толстую тетрадку в чёрной клеёнчатой обложке. - На, держи. - Единственный экземпляр? - я бережно покачал на руке тяжёлую тетрадь прежде, чем начать ее читать. - Конечно, - усмехнулся Кулаков. - У нас в Волхове множительной техники нету, у нас тут даже диссидентов нет. Я начал внимательно просматривать тетрадь в поисках знакомых мне формул. К моему удовольствию всё было на месте: - Ага, вот оказывается, как это сформулировано, а то в переводе смысл полностью потерян ... Тут у нас получается стационарное решение космологического уравнения, и не нужно никаких расширяющихся Вселенных, никаких Больших Взрывов, замечательно ..., а красное смещение мы получаем здесь, как результат торможения света о физический вакуум с его виртуальными частицами, потеря энергии пропорциональна пройдённому светом расстоянию, что объясняет Закон Хаббла ..., ага, эта энергия торможения фотонов рассеивается как Реликтовое Изучение, все верно ..., дальше... вот расчёт гравитации, неубывание скорости вращения звёзд ..., а это поправки для "Пионеров", так, все сходится ... Я долистал до конца тетрадки. - А где же описание псевдо-коллапса черных дыр? - спросил я. - Я что-то его не нашёл. Кулаков посмотрел на меня с недоумением и вытащил вторую, куда более тонкую тетрадку. - Вот, - он протянул её мне, - только как ты мог так легко во всем разобраться? - в его голосе смешались недоверие и досада. - Буквально за десять минут! Разве это возможно?!
- Конечно, нет, - я мотнул головой, - я потратил несколько месяцев, разбираясь с английским переводом твоей статьи, который передали мне на экспертизу. Надо сказать, что эти ваши олухи-переводчики слепили такую несусветную чушь, что, если бы не твои кристально чёткие формулы, выпирающие из несвязанного набора слов, то никто бы на эту галиматью внимания бы не обратил. Послушай, я дам тебе простой совет: если написал что-то стоящее, не доверяйся переводчикам, они все переврут, переводи сам. А английский знать, конечно, надо, тем более, что "для его усвоения, несомненно, не нужно особых способностей, поскольку английским языком неплохо владеют и очень тупые англичане", - не удержался я от цитирования великих. - Я всю жизнь учил немецкий, - ошарашенно пробормотал Кулаков, - подожди, так выходит, что ты читал мою работу? Но каким образом? Где? - Учил немецкий? - переспросил я с усмешкой. - Ну что же, очень поэтичный язык, только в наше время довольно бесполезный, ничего путного на нем не уже напишут. А вот раньше встречались очень толковые немцы! Как там у Гёте сказано? Э ..., "Verweile doch! Du bist so schon! ". - Ты не ответил на мой вопрос, - Кулаков пристально смотрел на меня, - как моя статья попала к тебе? Моё письмо что, "органы" перлюстрировали? Ты что, - спросил он брезгливо, - кэ-гэ-бэ-шник? - Кэ-гэ-бэ-шник? - я расхохотался, - ну что ты, конечно нет! Мы не имеем никакого отношения ни к каким вашим Земным властным структурам, мы экстратеррестриальны. Конкретно мой отдел просматривает все издаваемые на Земле научные статьи в поисках возможных утечек, ну и принимает соответствующие меры, если есть угроза стабильности. Если бы ты знал, какой переполох наделала твоя статья, особенно когда мы так долго не могли найти автора! - Ничего не понял, - Кулаков растерянно замотал головой. - Кто это "мы"? Каких утечек? Какие меры? - Давай я попробую объяснить, - начал я. - Какая Земная теория гравитации на сегодняшний день лучше всего согласуется с экспериментом? Это - "ОТО" Эйнштейна. Замечательная теория, и с нашей точки зрения самое удобное в ней то, что черные дыры - это природные объекты. Сейчас "ОТО" прекрасно согласуется с экспериментом, но со временем будет хуже. Вот вы увидели, что всей массы вещества в галактиках недостаточно, чтобы оправдать наблюдаемые скорости вращения звёзд, и, чтобы заткнуть эту дырку, вы ввели таинственную "тёмную материю", которую так никогда и не обнаружите. Скоро вы заметите, что Вселенная расширяется с ускорением, и введёте "тёмную энергию" отталкивания; затем спросите себя, почему двойные звёзды теряют энергию, как предсказано "ОТО", но никто до сих пор не смог зарегистрировать гравитационные волны? И тогда придумаете "тёмные швы пространства". И так далее, и так далее. Единожды став на путь поправок, уже трудно свернуть. Кулаков слушал меня, затаив дыхание. - Но тут появляется твоя теория, - продолжил я, - в которой все проблемы решаются одним махом, и из которой следует, что черные дыры - это артефакты, что-то вроде технеция. Точнее, объясняется, что чёрные дыры - это побочный продукт квази-коллапса. Отсюда совсем недалеко до теории гравотонной трансформации с её трансфигурационной энергией, а появление ещё одной транс-цивилизации поставит под угрозу существующий статус-кво и Пакт о Нераспространения Трансфигурации Пространства, - я нервно передёрнул плечами. - Сам понимаешь, какой должна быть наша реакция! - Что? ... Какой? - едва слышно спросил Кулаков и напряжённо сглотнул. - Вот у тебя была очень хорошая аналогия про муравьёв, - заметил я. - Представь себе зоопарк, где все спокойно, и все животные сидят в своих вольерах. Но вот один муравей отыскивает лазейку, как можно выбраться из, казалось бы, герметичного аквариума, в котором находится его муравейник. Ещё немного, и муравьи разбегутся по всему зоопарку, устроив настоящий хаос. Что должен сделать смотритель, чтобы не допустить этого? - Раздавить этого муравья, - с трудом выдавил из себя побледневший Кулаков. - Можно сказать и так, - я чуть наклонил голову. - Заметь, что это делается для Всеобщего Блага, для самих же муравьёв, в конце концов. Только одного этого недостаточно, - я похлопал по тетрадкам, лежащим на столе, - ведь наш муравей успел оставить феромонный след, по которому пойдут другие муравьи. Надо найти этот след и аккуратно его вытереть, и это самое хлопотное. С этими словами я достал из внутреннего кармана джинсовой куртки массивную стальную шариковую ручку с тремя цветными стержнями: черным, красным и синим. - Так кто ты, наконец? - едва слышно прошептал Кулаков. - Кто я? - пожал я плечами. - Да никто, всего лишь наёмник, фрилансер, если хочешь, "вольный копейщик" на службе у тех, кто отвечает за Всеобщее Благо в вашем мире, хотя, признаюсь, иногда наши методы и выглядят э... несколько недружелюбно, - я вздохнул и щёлкнул ручкой, выставив чёрный стержень. Кулаков несколько секунд напряжённо всматривался в ручку, потом спросил: - А нельзя ...? - он с надеждой посмотрел на меня и осёкся, когда я покачал головой. - Нет, нельзя, - я покрутил ручку в руках, - у нас очень чёткие инструкции, и у этого, - я придавил тетрадки ладонью, - не должно быть последствий. Кулаков закрыл глаза. Я смотрел на него и ждал, что он что-то скажет, но он молчал.
Я уже нащупал пальцем кнопку, когда Кулаков, всё ещё не открывая глаз, тихо заговорил: - Ты знаешь, тогда, в Универе, семь лет назад, когда у меня всё получалась, и я был самый умный в выпуске, и меня все любили, и у меня была прекрасная жизнь впереди ... Да, верно, всё это рухнуло в один миг: я психанул, хлопнул дверью, убежал из Университета и устроился вахтером на Часовом Заводе. Я считал себя незаменимым, я хотел всем доказать, что ..., нет, на самом деле, я просто ожидал, что они будут меня уговаривать, звать обратно, но ... Вот представь себе, я целый год ждал, почти физически видел, как открывается дверь и входит Славик Баранов, или Сан Саныч и говорят: "Ладно, старик, хватит, бросай дурака валять, ну что ты здесь делаешь? Пойдём к нам! Мы вытащим тебя отсюда!" Каждый день я сидел на проходной и ждал, когда за мной придут... Кулаков тряхнул головой, отгоняя воспоминания. - Ладно, неважно, они не пришли. Бог им судья, я не про это. Вот, что я хочу сказать: тогда, семь лет назад я был почти счастлив. "Почти" - потому, что мне не хватало одной очень важной вещи - уверенности, что моя теория верна. Знаешь, самым тяжёлым все эти годы для меня был страх, что я где-то ошибся, что-то просмотрел ...
Его лицо посветлело, он открыл глаза и посмотрел на меня c безмятежным спокойствием. - Ты не поверишь, но сегодня - самый счастливый день моей жизни: я узнал, что всегда был прав! Это было так здорово ощутить..., такое облегчение, когда, раз, в одно мгновение, и всё стало ясно, и никаких сомнений, никаких страхов! Да, спасибо тебе. Жалко лишь, что на этом всё и кончится...
- Ну что же, и для этого случая у нас есть чёткие инструкции, - я облегчённо улыбнулся в ответ и перещёлкнул ручку, заменив чёрный стержень дезынтегратора на красный сердечник генератора темпоральных колец, после чего, уже не колеблясь, вдавил кнопку активизации.
***
Невысокий крепыш с выцветшими на солнце волосами и красным, обветренным лицом вышел из-за угла и увидел толпу чужаков, сгрудившихся у входа в магазин. - Так это же наши "шефы" приехали, а без тары им не продают, - догадался он и радостно тряхнул авоськой с пустыми бутылками, - как я вовремя! - довольно подумал он и крикнул. - Ну чо, питерцы? Без Кулакова не обойтись, а? Вдруг он необычайно остро почувствовал, что уже видел этих людей, и даже отчётливо вспомнил слова, которые только что произнёс. Точно, всё это уже происходило с ним раньше! Радостное чувство необычайной лёгкости охватило его. Дежавю случались и прежде, но на этот раз это не было обманом, он твёрдо знал, что впереди его ждёт самый счастливый день его жизни.